Русская евгеника

Русская евгеника

Сборник оригинальных работ русских учёных (хрестоматия) под общей ред. В.Б. Авдеева

Русская евгеника. Сборник оригинальных работ русских учёных (хрестоматия) под общей ред. В.Б. Авдеева / Серия «Библиотека расовой мысли». – М.: Белые альвы, 2012 – 576 с.: ил.

ISBN 978-5-91464-001-6, ISBN 978-5-91464-066-5

На протяжении десятилетий советского периода о евгенике было принято говорить как о реакционной лженауке, причем именно буржуазного характера. Естественно, что никакого критического осмысления официальная марксистско-ленинская трактовка науки не предполагала, и уж совершенно обходила сам факт существования русской школы евгеники и ее расцвета в условиях пролетарского государства, причем с высшей санкции партийного руководства.

Издание данной хрестоматии осуществлено с введением В.Б. Авдеева, чтобы помочь современному отечественному читателю составить собственное представление о таком грандиозном и исторически значимом явлении как русская евгеника. Без изучения русской евгеники общий контекст развития нового типа мировоззрения, багажом которого в значительной степени мы пользуемся сегодня, будет неполным. Именно в начале ХХ века человек стал пониматься как всесторонне интегрированная система взаимопроникающих биологически наследуемых признаков и социальных предпочтений. К чести русских ученых, нужно сказать, что они сумели внести значительный вклад в создание естественнонаучной картины мира и в этом ключевом вопросе. Здесь, как и в других областях русской культурной жизни, всё было весьма разнообразно и не так однозначно, как нам это силятся показать «политкорректные» историки науки.

В сборник вошли следующие работы: Флоринский В.М. «Усовершенствование и вырождение человеческого рода»; Кольцов Н.К. «Улучшение человеческой породы», «Генетический анализ психических особенностей человека»; Филипченко Ю.А. «Пути улучшения человеческого рода»; Волоцкой М.В. «Поднятие Жизненных сил расы один из практических путей»; Караффа-Корбутт К.В. «Евгеническое значение войны»; Осипов В.П. «В вопросу о мерах психического оздоровления потомства»; Бунак В. В. «Антропологическое изучение преступника»; «Труды комиссии по изучению племенного состава населения России» и др.

ОГЛАВЛЕНИЕ

В. Б. Авдеев. Идеология русской евгеники

В. М. Флоринский. Усовершенствование и вырождение человеческого рода

Н. К. Кольцов. Улучшение человеческой породы

Н. К. Кольцов. Влияние культуры на отбор в человечестве

Н. К. Кольцов. Генетический анализ психических особенностей человека

Ю. А. Филипченко. Пути улучшения человеческого рода

Ю. А. Филипченко. Что такое евгеника

М. В. Волоцкой. Поднятие жизненных сил расы. Один из практических путей

М. В. Волоцкой. Спорные вопросы евгеники

Б. И. Словцов. Улучшение расы

К. В. Караффа-Корбутт. Евгеническое значение войны

А. И. Крюков. О дегенерации черепа

А. С. Серебровский. Антропогенетика и евгеника в социалистическом обществе

В. П. Осипов. К вопросу о мерах психического оздоровления потомства

П. И. Люблинский. Современное состояние евгенического движения

П. И. Люблинский. Новое в вопросе о стерилизации дефективных

П. И. Люблинский. Евгенические тенденции и новейшее законодательство о детях

В. В. Бунак. Война как биологический фактор

В. В. Бунак. Антропологическое изучение преступника, его современное положение и задачи

РАН. Инструкция к составлению племенных карт

АН СССР. Список народностей Союза Советских Социалистических Республик

Владимир Авдеев

Идеология русской евгеники

От дурного семени

не жди доброго племени

Русская народная пословица

На протяжении десятилетий советского периода о евгенике было принято говорить как о реакционной лженауке, причем именно буржуазного характера. Естественно, что никакого критического осмысления официальная марксистско-ленинская трактовка науки не предполагала, и уж совершенно обходила сам факт существования русской школы евгеники и ее расцвета в условиях пролетарского государства, причем с высшей санкции партийного руководства. Впрочем, такого рода противоречиями и откровенными идеологическими искажениями полна вся советская эпоха.

1.

Именно поэтому приятно отметить, что сегодня не только профессиональные биологии и историки науки предпринимают осознанные и целенаправленные усилия по реабилитации и всестороннему освещению этого интереснейшего и поистине уникального естественнонаучного и, в целом, мировоззренческого явления, но и самые широкие круги интеллектуальной публики проявляют свою неподдельную заинтересованность к этому вопросу.

Однако, вместе с тем, отчетливо просматривается общая тенденция: наибольшую часть публикаций по данному вопросу отличает лишь однобокое хронологическое описание, без анализа его идеологической основы. Создается устойчивое впечатление, что завеса молчания с данной проблемы снята еще не полностью и инерция мышления исследователей дает себя знать, словно речь идет не об объективном направлении в истории науки, а о некоем конспирологическом заговоре с сомнительным подтекстом.

В соответствии с вышеизложенными обстоятельствами и осуществлено создание данной хрестоматии с введением, чтобы помочь современному отечественному читателю составить собственное представление о таком грандиозном и исторически значимом явлении как русская евгеника. На наш взгляд, это был один из первых и наиболее удачных примеров гармоничного синтеза биологических и социальных наук, под эгидой которого происходит развитие всего комплекса исследований о природе человека в последнее время. Мы полагаем, что без изучения русской евгеники общий контекст развития нового типа мировоззрения, багажом которого в значительной степени мы пользуемся сегодня, будет неполным. Именно в начале ХХ века человек стал пониматься как всесторонне интегрированная система взаимопроникающих биологически наследуемых признаков и социальных предпочтений. К чести русских ученых нужно сказать, что они сумели внести значительный вклад в создание естественнонаучной картины мира и в этом ключевом вопросе.

Выделение евгеники в самостоятельную науку принято связывать с именем выдающегося английского ученого Сэра Фрэнсиса Гальтона (1822-1911), двоюродного брата Чарльза Дарвина. Сам термин «евгеника» происходит от греческих слов «eu» – «благо» и «genos» – «род» и означает науку об исследовании возможностей улучшения человеческой природы. Открытие Гальтоном и освоение целой новой отрасли естествознания было обусловлено многочисленными талантами самого ученого. Свое имя он вписал в историю науки сначала как путешественник, картограф, метеоролог, создатель теории психологического портрета и дактилоскопии. Он изобрел множество антропометрических методик, которыми до сих пор пользуются современные ученые, а также собственноручно сконструировал приборы для этих целей. Но именно обоснование принципов евгеники снискало ему наибольшую славу. С первых теоретических работ Ф. Гальтона начался бурный рост исследований в этой области. Кроме того, и это очень важно в контексте развития истории науки, его концепция основывалась на анализе богатейшего статистического материала, что позволило автору избежать обвинений в умозрительных спекуляциях.

Приоритет английского ученого в данной области сегодня никем не оспаривается. Но, если взглянуть на проблему шире, а именно: с мировоззренческой точки зрения и в контексте развития культуры в целом, – то мы без труда обнаружим, что евгенические тенденции были присущи человеческим сообществам на всех стадиях существования. Рекомендациями по поводу выбора супругов с целью улучшения и прогнозирования наследственности полны многие древние летописные источники, такие как Ветхий Завет и зороастрийская «Авеста». В самых разных частях Земли встречаются народные сказки, где соединяемые в браке главные герой и героиня являются квинтэссенцией физических, психических и моральных признаков своего племени, от которых и ведется родословная. У многих народов существуют представления о «Золотом веке», когда люди были прекрасны телом и душой, и не существовало болезней. Евгенические тенденции со всей очевидностью прослеживаются и в классической философии. Так, например, Платон в своем знаменитом трактате «Государство», нисколько не стесняясь, сравнивает Человека с собакой и предлагает применять к нему те же меры селекции, которые уже успели хорошо зарекомендовать себя в деле выведения пород с заданными физическими и психическими свойствами. Известны древнегерманские, древнеперсидские и древнеримские юридические акты, ставившие своей целью государственный контроль за здоровьем населения. С древнейших времен известны и практические меры по избеганию появления на свет нежелательного потомства с отягченной наследственностью. Так, знахари и колдуны применяли плодово-отравляющие средства, а астрологи на основе сведений о положении небесных светил практиковали предсказания о благоприятных и неблагоприятных для соития днях. Известен обычай древних спартанцев, которые сбрасывали в пропасть со скалы младенцев с признаками физической ущербности, а детям без явных признаков врожденных патологий они создавали настолько тяжелые условия существования, что до периода половой зрелости доживали самые здоровые и выносливые.

В более позднее время можно обнаружить ту же самую общемировую евгеническую тенденцию. В теоретических трудах социалистов-утопистов, таких например, как Т. Мор и Т. Кампанелла, ясно обозначены регламентации всех сфер жизнедеятельности идеального общества, вплоть до интимной, с целью получения потомства желаемого типа. Вряд ли стоит сомневаться, что, доживи изобретатели этих футуристических концепций до наших дней, они, видимо, одобрили бы создание банков спермы с целью воплощения «городов Солнца», воспетых этими утопистами.

Чарльз Дарвин был весьма эрудированным человеком и истинным джентльменом, поэтому в своей «Автобиографии» счел необходимым подчеркнуть, что не считает себя создателем концепции принципиально нового типа, но лишь привел в систему весь известный ему свод данных научно-практического и мировоззренческого характера. Следует подчеркнуть, что эта созданная им теория и способствовала развитию целого комплекса наук о Человеке, охватывающего биологическую и социальную сферы. Именно поэтому такой крупный ученый, как Герберт Спенсер, – признанный основоположник социал-дарвинизма – в своей монографии «Принципы социологии» писал: «Вскармливание ни на что негодных за счет годных есть крайняя степень жестокости. Это – намерение накопления несчастий для будущих поколений. Нет большего проклятия потомкам, чем оставить им в наследство растущую популяцию имбицилов».

Желание управлять наследственностью потомков ясно описано еще Платоном, поскольку он был свидетелем всеобщей деградации биологической природы современников на фоне их якобы культурного усовершенствования. Факторы вырождения всегда сопутствовали эволюции на всех ступенях развития человеческого общества. Не случайно, что позже в этой связи немецкий естествоиспытатель Готфрид Рейнхольд Тревиранус (1776-1837) изобрел столь общеупотребимый в наше время термин дегенерация, насмотревшись как раз на общеевропейские плоды Великой Французской революции.

Теперь перейдем к русской культуре, вновь убеждаясь, что многочисленные описания былинных чудо-богатырей и писаных красавиц, которыми полны наши народные сказки, это не фантазии сказителей, а реальная генетическая память русского народа, явленная в архетипически узнаваемых символах, до сих пор созвучных пониманию его наиболее расово-чистых представителей.

Не только поэтическими образами, но и фигурами реальных исторических личностей изобилует русская история в интересующем нас вопросе. Самое же замечательное заключается в том, что, как и во многих иных областях знания, пальма первенства здесь должна принадлежать России, несмотря на то, что формально основоположником евгеники принято считать Гальтона. Но если абстрагироваться от термина, введенного им в международный обиход, и рассмотреть сами принципы организации данной отрасли естествознания, то сделанный нами вывод становится очевидным.

2.

Интернациональная советская наука сделала почти все, от нее зависящее, чтобы утопить в безвестности имя такого русского гения, как Василий Маркович Флоринский (1834-1899), которого и следует считать основоположником евгеники. В. М. Флоринский – это яркий пример успешного государственного деятеля, одновременно реформатора науки и талантливого администратора в системе образования, укреплявшего своей подвижнической деятельностью авторитет монаршей власти. Он сделал очень много для завоевания отечественной наукой академического государственного и международного статуса. Именно такие личности, как он, по мнению советских партийных идеологов, ваяли в теории и на практике величественный ансамбль «просвещенного абсолютизма». Поэтому, видимо, его имени не нашлось места в отечественных учебниках истории. И лишь с крахом советского режима личности такого масштаба стали возвращаться из небытия.

На основе опубликованной переписки: Е. В. Ястребов «Сто неизвестных писем русских ученых и государственных деятелей к Василию Марковичу Флоринскому» (Томск, 1995), – сегодня представляется возможным говорить о поистине обширных научных и общественных связях ученого.

Он дружил с основоположниками русской антропологической школы Дмитрием Николаевичем Анучиным (1843-1923) и Анатолием Петровичем Богдановым (1834-1896), с выдающимися невропатологами и психиатрами Владимиром Михайловичем Бехтеровым (1857-1927) и Яковом Афанасьевичем Анфимовым (1852-1930), с ботаниками и географами Андреем Николаевичем Бекетовым (1825-1902), Василием Васильевичем Докучаевым (1846-1903) и Василием Васильевичем Сапожниковым (1861-1924); с востоковедами и путешественниками Владимиром Густавовичем Тизенгаузеном (1823-1902) и Петром Петровичем Семеновым-Тян-Шанским, химиками Дмитрием Ивановичем Менделеевым (1834-1907) и Александром Яковлевичем Данилевским (1838-1923), со светилами русской медицины и физиологии Николаем Васильевичем Склифосовским (1836-1904) и Иваном Петровичем Павловым (1849-1936).

Среди государственных деятелей он пользовался благорасположением и уважением таких именитых персон, как Великий князь Константин Николаевич Романов (1827-1892), Великий князь Николай Михайлович Романов (1859-1919), а также членов Государственного совета: Константина Петровича Победоносцева (1827-1907), графа Дмитрия Андреевича Толстого (1823-1889), графа Ивана Давидовича Делянова (1818-1897) и графа Александра Григорьевича Строганова (1795-1891).

Эпистолярное наследие Василия Марковича Флоринского поистине огромно – это свыше трехсот тридцати монографий, статей, отзывов и рецензий по вопросам истории, медицины, в том числе и народной, системы высшего образования, организации библиотек и научных фондов. Общество русских врачей в Санкт-Петербурге в 1879 году выбрало его вместе с С. П. Боткиным своим почетным членом. В том же году ученый стал почетным членом Бостонского гинекологического общества (США). Он был также действительным и почетным членом многих научных обществ Санкт-Петербурга, Москвы, Казани, Томска, Екатеринбурга и Киева. С государственной службы Флоринский уходил в гражданском чине тайного советника (соответствующий ему чин – генерал-лейтенант), награжденный десятью орденами, в том числе «Высочайшим приказом № 1 по гражданскому ведомству» орденом Белого Орла.

Василий Маркович Флоринский родился 16 февраля 1834 года в селе Фроловское Юрьевского уезда Владимирской губернии в семье сельского дьякона. Спустя три года семья переселилась в село Песковское Шадринского уезда Пермской губернии. В 1853 году он окончил Пермскую духовную семинарию и уехал в Санкт-Петербург, где поступил в Медико-хирургическую академию, которую окончил в 1858 году по специальности «акушерство и гинекология»; в 1861 году защитил диссертацию на степень доктора медицины. После двухлетней стажировки в ведущих университетах Западной Европы с целью ознакомления с передовыми достижениями в области медицины и смежных наук ученый возвратился в Петербург и был определен профессором по кафедре акушерства, женских и детских болезней при Медико-хирургической академии. С 1875 по 1877 годы служил в Министерстве народного просвещения, после чего уехал в Казань, где возглавил кафедру акушерства и женских болезней в местном Университете. В 1880 году, оставаясь в этой должности, был назначен официальным представителем Министерства народного просвещения при строительстве Университета в городе Томске. Флоринский лично руководил строительными работами по созданию этого учебного заведения. В 1885 году был назначен попечителем только что созданного Западно-Сибирского учебного округа с центром в Томске. В 1898, в связи с ухудшением состояния здоровья, подал прошение об отставке и уехал с женой в Санкт-Петербург, где и скончался 3 января 1899 года от сердечного приступа.

Среди фундаментальных сочинений Флоринского нас в большей степени привлекает его работа с характерным названием «Усовершенствование и вырождение человеческого рода», вышедшая в 1865 году. В самом начале автор подчеркивал, что «корень народного здоровья – гигиена бракосочетания». Это четкая постановка проблемы, характерная для евгеники как самостоятельной науки, но сформулированная русским ученым на несколько десятилетий раньше массового развития «евгенического движения».

Далее автор подверг анализу расовую дифференциацию человечества, и на основе характерных признаков описал население России и причины формирования тех или иных расовых типов с учетом с развития различных исторических процессов на гигантских территориях страны. Указывал он и на социальное расслоение в связи с существованием расовых типов. «Дворянство и духовенство чрезвычайно редко женились и женятся на инородках, особенно на татарках, поэтому в них признаки азиатской помеси должны быть отнесены к давнему времени».

Он свидетельствовал и об исторической устойчивости расовых типов и их неподверженности влияниям среды. Расовые типы, по мнению Флоринского, есть следствие миграций мирных ассимиляций и военных столкновений различных племен, происходящих во времени и пространстве, что полностью соответствует современным положениям этнографии и генетики. «Таким образом, как русская жизнь и выработалась у нас под влиянием географических условий, дружественных и враждебных столкновений с соседями, – так и русский тип, или лучше сказать, русские типы складывались и формировались мало-помалу, под влиянием тех же столкновений и политических переворотов. Варяги, половцы, хазары, финские и монгольские племена, греки и прочие откладывали свои разнообразные черты на русском типе, изменяя, осложняя и разнообразя его до бесконечности. И по настоящее время мы не имеем права сказать, что этот тип сложился, окончательно и упрочился, напротив, как тип всякой расы и нации, он и прежде не имеет ничего прочного и определенного. В высшей степени подвижный и изменчивый, он изменился и изменяется теперь и будет изменяться под влиянием новых столкновений».

Что мы и наблюдаем сегодня. Но вот далее, относительно прогнозов на будущее, ученый ошибся. «Новые славяно-западные типы со временем будут встречаться все чаще и чаще, потому что по складу современной истории, европейская помесь, естественно, у нас будет превалировать над азиатской». Даже такие диаметрально противоположные по убеждениям фигуры мировой истории как Бердяев и Гитлер, подчеркивали, что «коммунизм имеет сугубо азиатский характер», но именно эта модель развития и возобладала в России в ХХ веке вопреки чаяниям Флоринского.

Далее Флоринский подчеркивал, что расовые помеси всегда сказываются на моральном и умственном развитии народа, причем как в лучшую, так и в худшую сторону. Современные философы, политологи и социологи, пишущие о всесторонней деградации русского народа должны исходить не из абстрактных влияний среды, а из факта негативных этно-расовых мутаций, на что указывал великий русский ученый еще полтора века назад. Как знаток истории, свои выводы он делал на основе элементарного сопоставления фактов биологического и социокультурного характера. «Процесс вырождения римской нации совершался в течение веков под влиянием исторических переворотов Римской империи, путем замещения, разделения и видоизменения анатомических особенностей, вносимых каждой нацией в потомство при помеси крови».

Именно на основе этого, одного из первых в мировой научной практике социобиологического истолкования истории В. М. Флоринский и начал объяснять значение гигиены бракосочетания. По его мнению, именно она регулирует все эволюционные процессы в обществе. Задолго до переоткрытия законов наследуемости признаков Г. Менделя В. М. Флоринский четко сформулировал их суть, подчеркивая, что потомки наследуют не только физические, но и психические свойства своих родителей. «Характер и привычки также передаются наследственно».

Именно на основе наследуемости индивидуальных признаков, в том числе и психических, В. М. Флоринский перешел к обобщениям более высокого порядка, обосновывая умственную конституцию целой нации и в дальнейшем влияние на формирование и развитие цивилизации. Тип умственной конституции, передаваемый по наследству вместе с анатомическими признаками, формирует цивилизационный тип, согласно убеждениям Флоринского. «Рассматривая общее движение умственного развития целой нации, мы должны прийти к тому же заключению, какое мы вывели при рассмотрении анатомических национальных типов, то есть, что умственный склад нации вырабатывается, совершенствуется и укрепляется постепенно, путем собственного упражнения и благоприятствующей помеси. Влияние цивилизованных народов на цивилизуемую страну точно такое же, как влияние относительно более совершенного анатомического типа на тип менее совершенный. Анатомический шаг к развитию, сделанный мозгом, путем ли личного упражнения этого органа, или под влиянием наследственной передачи, сообщается потомству, для которого достижение известного уровня умственного развития вследствие этого становится легче. Таким образом, нравственный и умственный уровень типа мало-помалу возвышается. От этого происходит, что одна нация воспринимает и удерживает современную цивилизацию легче, другая – медленней, развивается туже, смотря по тому, чей мозг более подготовлен, более прогрессивно развит. В Северо-Американских Штатах цивилизация принялась быстро, может быть, между прочим, именно вследствие того, что туда были перенесены из Европы не одни книги и науки, но и европейский мозг, размноженный производителями – талантливыми, умными и энергичными выходцами из Европы. Под влиянием такого обновления, такой благодетельной смеси, ум американцев не должен был проходить в своем развитии все степени догоняющего движения, как ум другой нации, предоставленной самой себе, а прямо начал с прогрессивного движения вперед. Таким образом, назначение цивилизующей нации состоит не в том только, что оно играет роль учителя цивилизуемой страны, но, при помеси кровей, и роль рассадника того мозгового процесса, который для первой составляет нормальный анатомический уровень».

Итак, в силу своей собственной природной одаренности В. М. Флоринский определил, что развитие общей культуры в лоне той или иной исторической цивилизации есть результат не абстрактных идеологических влияний, но исключительно следствие совершенства ума, передаваемого из поколения в поколение как важнейший конструктивный элемент совокупности расово-анатомических различий человека. Таким образом, замечательный русский ученый самостоятельно вывел одно из ключевых правил классической расовой теории задолго до времени ее расцвета. Он доказал, что тип и степень совершенства цивилизации определяются уровнем морфофизиологического совершенства базовых наследственных характеристик основной части сообщества, создающей и развивающей эту цивилизацию.

Вообще данного рода пластичные переходы от большего к малому и наоборот, то есть способность автора осмысливать масштабы истории сквозь призму брачных отношений, составляет одну из самых примечательных черт данного сочинения. «Любовь есть половой эстетический выбор с целью воспроизведения более совершенного потомства; но требования при этом выборе у разных личностей, разных сословий и наций бывают различны. Здесь играют роль запрос на те или другие качества и личный вкус. В этом отношении половой вкус руководится более или менее замаскированным, даже не сознаваемым, но совершенно естественным чувством (чутьем), указывающим на большую соответственность избираемого лица для половых целей. В каждом человеке, как и в животном, существует половой инстинкт, замаскированный розовыми красками в виде сердечных отношений, инстинкт весьма деятельный и в высшей степени важный, потому что он служит рычагом для продолжения рода всего живущего. Помощью его природа показывает человеку на одну из главных физиологических целей и незаметно подводит его к этой цели, окружая ее ореолом любви и нравственных отношений».

Вторгаясь в такую деликатную тему, автор на протяжении всей книги являет нам образцы великолепного стиля, сочетающего изумительный русский язык, высокий нравственный пафос и совершеннейшую научную терминологию, в результате чего все мысли ясны и вызывают сопереживание. Так, например, основной механизм, лежащий в основе эволюции общества и прогресса цивилизации, В. М. Флоринский называет не иначе как «рациональным бракосочетанием». Это язык не просто изящного стилиста, но вместе с тем и академического ученого, что делает сочинение удобным для чтения и понятным по прошествии даже полутора веков. Поскольку его язык очень информативен, можно смело утверждать, что человек менее талантливый написал бы несколько томов, чтобы донести до читателя те же естественные истины, а Флоринскому для этого достаточно было лишь небольшой по объему, но совершенно революционной по смыслу книги. Он, как и большинство русских пионеров науки, опередил время и за это, как водится у нас, был предан забвению.

За много лет до развития таких дисциплин, как социобиология и биополитика, Флоринский утверждал, что «крепость физического и нравственного сложения нации» определяет ее государственную и социальную жизнь. Вообще способность нации творить историю он объяснял на основе ее степени запаса органических сил», вновь и вновь повторяя, что все они слагаются на основе ее «рационального бракосочетания» и никак иначе. Не учет данных факторов – профанация законов истории, когда, по меткому выражению Флоринского, и «деяния рук народов оказываются прочнее, чем сами народы». И действительно, где же сегодня можно увидеть во плоти тех самых египтян, греков и римлян, что создали свои величайшие образчики культуры, что определили каноны ее понимания и оценки? «Факт вырождения, о котором свидетельствует нам история, точно так же, хотя и в меньших размерах, совершается и в нашу эпоху, перед нашими глазами. Вырождение этих последних происходит или путем слияния, или перехода в другую нацию, или путем измельчания, ослабления и вымирания».

Не обошел вниманием В. М. Флоринский и влияние гигиены бракосочетания на социально-экономическую сферу жизнедеятельности общества. «Чем равномернее будет распределение народного богатства и сословных прав и преимуществ, чем меньше в обществе будет эксплуатирующих паразитов, тем с большей гармонией, с большим успехом будут развиваться народные силы, тем больше народные массы будут защищены от ослабления и вырождения».

Главный же вывод книги замечательного русского ученого состоит в следующем: если государство желает заботиться о своем будущем процветании, оно неизбежно должно регулировать чистоту и рациональность бракосочетания своих граждан.

Публикация этой книги В. М. Флоринского прошла незамеченной современниками, и лишь на короткий период расцвета русской евгеники, в начале ХХ века, обозначился интерес как к личности ученого, так и к его взглядам. Сам факт существования самостоятельной отечественной школы в области изучения наследственности человека, с целью дальнейшего воздействия на нее, официальной советской наукой тщательно замалчивался, и за евгеникой в СССР прочно утвердился штамп «буржуазной, реакционной науки». Лишь с началом изменений в идеологии Эпохи перестройки молчание вокруг интересующей нас проблемы было прервано. Но при этом большая часть публикаций по законному вопросу носит, на наш взгляд, слишком поверхностный характер и виной тому – отсутствие в научном обиходе первоисточников.

3.

Цель настоящей хрестоматии, вместе с предпосланным к ней авторским предисловием, как раз и заключена в том, чтобы показать все богатство идеологической палитры русских евгенистов, поскольку их мировоззренческие установки исчерпываются не одним только розовым цветом. Здесь, как и в других областях русской культурной жизни, все было весьма разнообразно и не так однозначно, как нам это силятся показать «политкорректные» историки науки.

К числу наиболее интересных и объективных современных работ, посвященных данной теме, следует отнести статью Е. В. Пчелова «Евгеника и генеалогия в отечественной науке 1920-х годов» из составленного им сборника «Родословная гениальности: из истории отечественной науки 1920-х годов» (М., 2008; из нее мы почерпнули ряд фактических сведений для биографий интересующих нас лиц). Автор совершенно прав, подчеркивая в ней, что такой резкий старт исследований в России в описываемый период обусловлен в первую очередь наличием академических школ в области медицины и биологии, а также высокой степенью природной одаренности самих ученых. Данный эта питательная среда и оказалась благодатной для расцвета евгенических идей под воздействием внешних социально-политических изменений, которые последовали за революцией 1917 года. Коммунисты пророчили радикальное изменение и обновление всех сфер жизни и открыто предрекали будущее человеку «нового типа». Именно этот идеологический импульс и вызвал к жизни феномен русской евгеники.

Множество ученых и общественно-политических деятелей причастны к возникновению и оформлению идей этой новой науки, но мы остановимся на рассмотрении взглядов наиболее ярких фигур.

Одним из главных создателей и признанным лидером направления был крупный русский ученый-биолог, основоположник отечественной генетики Николай Константинович Кольцов (1872-1940). Он происходил из купеческо-промышленной среды, которая во времена экономического подъема рубежа XIX-XX веков дала России множество талантливых людей в самых различных областях деятельности: от коммерции и производства до науки и искусства. С раннего детства Кольцов обнаружил кипучую энергию и неутомимую тягу к знаниям. В 1894 году он блестяще закончил Московский Университет, где был одним из лучших учеников знаменитого зоолога М. А. Мензбира. Получив золотую медаль за свою дипломную работу, в 1899 году он стал приват-доцентом; в 1897-1899 и 1902-1903 годах прошел стажировку в лучших европейских научных центрах, а в 1901 году защитил магистерскую диссертацию. В 1911 году в знак протеста против политики Министерства просвещения ученый покинул Университет, в который вернулся вновь уже после Февральской революции 1917 года. С 1903 года читал лекции на Высших Женских курсах. В августе 1917 года Кольцов организовал в Москве на частные средства Институт экспериментальной биологии. С января 1920 года Институт вошел в ведение Наркомздрава РСФСР, а в конце 1930-х под новым названием «Институт цитологии, гистологии и эмбриологии» был переведен в подчинение Академии наук. Целью создания данного научного учреждения было объединение в нем, на основе экспериментальных методов, различных отраслей биологической науки, особенно важных для тогдашнего этапа ее развития. Институт вскоре стал одним из ведущих научно-исследовательских центров в области биологии, причем тематика его исследований касалась наиболее насущных «злободневных» вопросов, к числу которых относилась и евгеника. В стенах этого учреждения Кольцову удалось собрать уникальный коллектив лучших специалистов в Советской России.

Коммунистические власти с самого начала насторожились и с опаской отнеслись к бурной активности ученого, за что он уже в 1920 году был в первый раз арестован ВЧК по обвинению в создании контрреволюционной организации «Национальный центр». Вскоре обвиняемым по этому делу, и Кольцову в их числе, вынесли приговор – вполне в духе времени – расстрел, который так же быстро и без особой волокиты и разбирательства был отменен, а все фигуранты освобождены без каких-либо последствий. Пока.

Будучи неистребимым энтузиастом и романтиком от науки, Н. К. Кольцов, едва покинув застенки Лубянской тюрьмы, тут же организовал при своем институте Евгенический отдел, а уже в октябре того же года вместе с другими сотрудниками создал Русское Евгеническое общество, которое и возглавил в качестве председателя. 2 октября 1921 года Н. К. Кольцов был избран официальным представителем Общества в Постоянной международной евгенической комиссии. Устав Русского Евгенического общества был им предусмотрительно утвержден в НКВД 6 ноября 1923 года. Основной задачей общества была объявлена работа в области евгеники и расовой гигиены, что у комиссаров вначале не вызывало никакого интернационально-идеологического отторжения. Был учрежден и главный печатный орган – «Русский евгенический журнал», выходивший с 1922 по 1929 годы. Позже он был закрыт властями, а Кольцов в 1930 году с началом репрессий был вынужден вторично оставить Московский Университет, из-за нездорового морального климата, царившего здесь уже по воле не царских чиновников, а большевиков. Незадолго до смерти Кольцов был выдвинут в академики, но в условиях травли и разгула «лысенковщины» его кандидатура была отклонена. Сохранилось письмо Николая Константиновича к Сталину, отправленное ему за три дня до смерти. В нем ученый откровенно недоумевал, почему его записали в разряд «фашистских евгеников», ведь данной тематикой он начал заниматься по прямому указанию Луначарского.

Основные идеи по рассматриваемой теме изложены Кольцовым в первом номере «Русского Евгенического журнала» в его программной работе «Улучшение человеческой породы». Это не скучная статья по сиюминутным вопросам прикладной биологии, а актуальный и сегодня мировоззренческий манифест, написанный ярким образным языком.

С самого начала автор дает аргументированную отповедь либеральным пропагандистам так называемой «теории среды». «И до сих пор еще многие социологи наивно – с точки зрения биолога – полагают, что всякое улучшение в благосостоянии тех или иных групп населения, всякое повышение культурного уровня их должно неизбежно отразиться соответствующим улучшением в их потомстве, и что именно это воздействие на среду и повышение культуры и является лучшими способами для облагораживания человеческого рода. Современная биология этот путь отвергает». Согласно мнению Кольцова, главный гуманистический идеал наивысшего счастья наибольшего числа людей «именно в силу биологических законов не может быть положен в основу евгеники как науки». Мало того, он утверждает: «Для дальнейшей эволюции человеческого типа может быть поставлен идеал такого приспособления к социальному устройству, которое осуществлено у муравьев или термитов. При этом уже существующее разнообразие генетических типов должно упрочиться. Должны быть развиты до совершенства типы физических работников, ученых, деятелей искусства и т. д., и все в равной мере должны обладать социальным инстинктам, заставляющим их свои способности применять для общей пользы всего социального организма». Кольцов сознательно оправдывает действие эволюционных законов отбора наиболее приспособленных в деле построения общественного порядка. Это уже даже не принципы социального дарвинизма, против которых так активно выступала советская идеология, а открытая пропаганда идеала сверхчеловека в духе Ницше. «Конечно, будущий человек не должен быть развит слишком односторонне. Он должен также быть снабжен и здоровыми инстинктами, сильной волей, врожденным стремлением жить, любить и работать, должен быть физически здоров и гармонично наделен всем тем, что делает его организм жизнеспособным. Это новый человек – сверхчеловек, «homo creator» – должен действительно стать царем природы и подчинить ее себе силою своего разума и своей воли».

Итак, по аналогии с ульем или муравейником обосновывается иерархическая структура, где на одном полюсе находится дисциплинированный работник с чувством социальной ответственности, а на другом – сверхчеловек, покоряющий мир силой воли и разума.

Вполне закономерно Кольцов продолжает ход своей мысли, предельно биологизируя представление обо всех гранях мироздания, утверждая, что даже каноны морали подвержены действию универсальных законов эволюции. Наследственное неравенство отдельных индивидов плавно переходит в неравенство наций и рас, и речь здесь идет не о том, кто «лучше» или «хуже», а о том, что генетическое многообразие типов неизбежно порождает несходство в моральных оценках. «Не всякий идеал может быть проведен в жизнь в одиночку одной нацией, а только такой, который обеспечивает ей успех борьбы за существование с другими нациями. В интересах этой борьбы нация должна отказаться от многих достоинств общечеловеческого идеала и испортить его желательными в других отношениях чертами».

То есть, сознательная «порча общечеловеческого идеала» и составляет суть евгенического идеала отдельной нации, борющейся за существование с другими нациями. «Культурное государство должно взять на себя важную роль естественного подбора и поставить сильных и особенно ценных людей в наиболее благоприятные условия. Неразумная благотворительность приходит на помощь слабым. Разумное, ставящее определенные цели евгеники, государство должно прежде всего позаботиться о сильных и об обеспечении их семьи, их потомства. Лучший и единственно достигающий цели метод расовой евгеники это – улавливание ценных по своим наследственным свойствам производителей: физически сильных, одаренных выдающимися умственными или нравственными способностями людей и постановка всех этих талантов в такие условия, при которых они не только сами могли бы проявить эти способности в полной мере, но и прокормить и воспитать многочисленную семью, и притом непременно преимущественно в сравнении с людьми, не выходящими за среднюю норму. Именно это преимущество имеет евгеническую цену, так как равенство условий размножения и для выдающихся, и для посредственных приведет только к увеличению всего народонаселения и не изменит в желательную сторону наследственных свойств человеческой расы».

Всеобщее евгеническое просвещение народа и селективный отбор его лучших представителей, по мнению Кольцова, должны были положены в основу государственной политики. Как типично русский максималист и подлинный энтузиаст науки, Н. К. Кольцов завершил свою работу словами: «Евгеника – религия будущего, и она ждет своих пророков».

В контексте рассматриваемой темы большой интерес представляет также его статья «Влияние культуры на отбор в человечестве» из того же «Русского евгенического журнала». Приводя статистику и анализируя исторические факты, ученый приходит к неутешительному выводу: «Культура сама истребляет те именно биологические особенности расы, которые она считает наиболее ценными для своего собственного развития. Именно это самоуничтожение, а вовсе не какие-то таинственные признаки естественной старости и смерти рас и народов, являлось неизменной причиной гибели всех старых культур. Ни один народ, ни одно государство, ни одно правительство не должны забывать об этой опасности. Нельзя безнаказанно вычеркивать наиболее культурные наследственные задатки из населения. Природа не признает ничего противоестественного и на противоестественный отбор реагирует вырождением культивирующего его народа». Таким образом, только искусственное культивирование элиты может гарантировать народу перспективу исторического развития.

От этих общих историко-философских рассуждений Н. К. Кольцов в своей следующей работе «Генетический анализ психических особенностей человека» на основе анализа различных наследственных характеристик высшей нервной деятельности приходит к выводу, что каждый генетический тип человека создает свой облик культуры, и, соответственно этому, государство, через селективный отбор того или иного расового типа, может генерировать политически желательную культуру.

Переводя все вышеозначенные умозаключения Н. К. Кольцова в плоскость классической философии, можно обнаружить, что его мировоззренческая концепция в этой терминологии может быть определена как четкий и последовательный биологический детерминизм. Этим, на наш взгляд, его научные работы представляют до сих пор особую ценность.

4.

Согласно общему мнению историков науки, занимающихся данной проблематикой, следующей по величине фигурой в русском евгеническом движении был Юрий Александрович Филипченко (1882-1930). Он окончил Петербургский университет в 1905 году. В 1913 году молодой приват-доцент начал читать первый в России университетский курс по генетике, который назывался «Эволюция и наследственность», а в 1917 г. защитил первую докторскую диссертацию по генетике и издал первый учебник по генетике «Наследственность». В 1918 году профессор Филипченко возглавил созданную им университетскую Лабораторию генетики и экспериментальной зоологии, которая вскоре была преобразована в первую в России кафедру генетики. Он был автором множества публикаций и монографий, а его учебное пособие «Общедоступная биология» выдержала 12 изданий.

В 1920 году к Филипченко обратился Кольцов с предложением о сотрудничестве в области евгеники, и первоначально они работали вместе. В апреле 1920 года Филипченко даже возглавил отдел кольцовского института, а в 1921 году он организовал в Петрограде самостоятельное Бюро по евгенике, которое также стало издавать свой периодический печатный орган «Известия Бюро по евгенике». Хотя названия его позднее менялись, издание просуществовало с 1922 по 1930 годы. Само Бюро по евгенике было преобразовано в 1930 году в Лабораторию генетики Академии наук СССР, а в 1933 – в академический Институт генетики. В 1924 году Ю. А. Филипченко возглавил Ленинградское отделение Русского Евгенического общества и стал одним из редакторов «Русского евгенического журнала».

Ю. А. Филипченко был классическим академическим ученым-генетиком, но свое имя он вписал в историю и как талантливый организатор и популяризатор науки. В области евгеники им были сформулированы следующие главные задачи, ставшие программой деятельности возглавляемого им Бюро: во-первых, тщательное научное изучение вопросов наследственности путем проведения анкетных опросов, обследований, экспедиций в определенные регионы; во-вторых, распространение сведений о евгенике – популяризаторская работа; и, в-третьих, консультирование по вопросам евгеники желающих вступить в брак и вообще всех интересующихся собственной наследственностью. Исследования самого Филипченко и его сотрудников отличались тщательностью и исключительно научным подходом на основе огромного количества экспериментальных данных. Ученый хорошо владел также зарубежной информацией. Все это в полной мере отражено в его теоретической работе «Пути улучшения человеческого рода», в которой он, основываясь на анализе богатейшего мирового опыта, настаивал на введении в СССР евгенических мер на уровне государственной политики, вплоть до принудительной стерилизации дегенератов и социально-опасных личностей. Те же самые выводы обозначены и в другой его программной работе «Что такое евгеника?» Многим планам Ю. А. Филипченко не дано было осуществиться, так как он неожиданно скончался в 1930 году, в самом начале официальных гонений на евгенику.

Одним из самых ярких и даровитых представителей молодой науки был Михаил Васильевич Волоцкой (1893-1944). Сын учителя городского начального училища, будущий ученый происходил из старинного, но не знатного русского дворянского рода. В 1918 г. он окончил естественное отделение физико-математического факультета МГУ, где учился у знаменитого антрополога Д. Н. Анучина. После окончания университета был оставлен Анучиным на кафедре антропологии и географии. Биография Волоцкого весьма насыщена. Он работал во многих научно-исследовательских и высших учебных заведениях, в том числе: в Научно-исследовательском институте антропологии и на кафедре антропологии Московского университета, в Институте экспериментальной биологии, в Биологическом научно-исследовательском институте им. К. А. Тимирязева, Государственном Центральном институте физической культуры Наркомздрава, в Первом и Втором Московских медицинских институтах, в Медико-генетическом институте им. Максима Горького. В 1935 году Квалификационной комиссией Наркомпроса он был утвержден в звании старшего научного сотрудника. В феврале 1938 г. Ученым Советом МГУ ему присвоили степень кандидата биологических наук без защиты диссертации, а в апреле 1940 г. ВАК утвердил его в звании доцента. В 1944 году он скончался вследствие несчастного случая.

Волоцкой занимался широким спектром антропологических исследований, главным образом в области морфологии человека и антропометрии, а также индивидуальной, наследственной и географической изменчивостью капиллярных узоров пальцев ладоней и ступней. Он внес существенный вклад в развитие дерматоглифики, в частности, ему принадлежит целый ряд терминов, закрепившихся в этой науке.

В плане развития евгеники метод М. В. Волоцкого интересен тем, что в своих исследованиях он опирался на целый спектр наук: антропологию, психологию, психиатрию, физиологию, генетику, специальные разделы медицины, криминалистики, демографической статистики, правоведения и социологии. Кроме того, его можно назвать одним из самых радикально мыслящих ученых. В фундаментальной работе «поднятие жизненных сил расы. Один из практических путей» (М., 1926) уже во введении автор подчеркивал: «В данном случае речь будет идти о тех способах, какими общество может и должно устранять от создания нового поколения тех, кто должен быть от этого отстранен по своей наследственной неполноценности». Все данное исследование Волоцкого посвящено обоснованию методов практической евгеники, среди которых принудительная стерилизация наследственно дефективных индивидов занимает ключевое место. Авторитет советской власти он привлекал для обоснования правомерности своих утверждений, в частности комментировал декрет «Об охране здоровья лиц, вступающих в брак», внесенный в 1923 году Народным комиссаром Здравоохранения на утверждение Совета Народных Комиссаров. Материалистический подход к изучению человека, отрицающий религиозный мистицизм, Волоцкой ставил во главу угла и считал, что только в условиях государства победившего пролетариата, а не буржуазной демократии, возможно торжество идеалов евгеники. «Идея стерилизации всегда встречала оппозицию со стороны государственной власти. Все сказанное приводит нас к убеждению, что в нашей стране более чем где-либо назрел момент для научного проведения в жизнь метода половой стерилизации». Рассматривая правовые аспекты медицины, Волоцкой выделил в своей работе целую главу с характерным названием «Полное отсутствие в принципе половой стерилизации карательного элемента».

Для большей убедительности в этом исследовании ученый приводит достаточно подробное описание хирургических операций по половой стерилизации мужчин и женщин, снабженное предельно откровенными иллюстрациями. По морально-этическим соображениям в настоящей редакции этого труда мы опускаем их, поскольку основной идеологический мотив предельно ясен: «Итак, рассмотрение стерилизационной идеи показывает нам, что в ней нет ничего такого, что бы шло вразрез с общими принципами культурного строительства, и в то же время она открывает нам новые пути для оздоровления расы».

В статье «Спорные вопросы евгеники» В. М. Волоцкой в том же ключе предпринимает попытку обоснования непротиворечивости главных идей евгеники и марксистского учения, ибо, по его мнению, только централизация власти, осуществляемая советским государством, на практике может способствовать воплощению в жизнь идеалов расовой евгеники.

«Пора уже начать борьбу с полной анархией, господствующей в процессе производства новых поколений, когда всякий носитель наследственных страданий, как бы ни были тяжелы эти последние, может беспрепятственно производить неограниченное количество потомства. Я думаю, что такое положение вещей не может быть допущено, в особенности в коммунистическом обществе будущего. В отличие от капиталистического общества с его неорганизованностью, стихийностью всех процессов, в нем протекающих, в коммунистическом обществе будущего все отношения между людьми будут ясно видны для каждого, и общественная воля будет организованной волей. Нужно надеяться, что этот организационный процесс затронет, в конце концов, и столь жизненно-важную область, как производство новых поколений человечества. Однако трудно себе представить организацию данной области без того, чтобы в некоторых, более или менее редких случаях, личные интересы индивида не приносились бы в жертву интересам общества».

Справедливости ради нужно отметить, что даже творцы расовой гигиены Третьего Рейха не отличались такой радикальностью постановки вопроса и в своих теоретических построениях были много мягче и толерантнее, никогда не иллюстрируя свои тезисы оздоровления расы деталями хирургических операций. При всем немецком прагматизме, авторов эпохи национал-социализма отличало безукоризненное следование канонам европейской академической науки, не говоря уже о том, что всюду в их книгах присутствовал флер немецкого идеализма, сообщая им характер социальной фантастики, а не строгих медико-генетических предписаний по усовершенствованию природы человека.

Взгляды Волоцкого, при всей экстравагантности манеры изложения, вовсе не диссонировали с общими настроениями, царившими в среде молодого русского евгенического движения всячески поддерживавшимися также представителями смежных наук. В качестве примера рассмотрим брошюру «Улучшение расы (Евгеника)» (Петроград, 1923) химика и биолога Бориса Ивановича Словцова (1874-1924). Он родился в семье преподавателя естествознания. В 1882-1886 годах учился в Тюменском реальном училище, позднее переехал в С.-Петербург и поступил в Военно-медицинскую академию, которую окончил в 1897 году. Еще студентом он написал работу по медицине, за что был удостоен золотой медали. После окончания академии Б. И. Словцов был оставлен в лаборатории знаменитого профессора Д. Я. Данилевского на три года для усовершенствования и подготовки и профессорскому званию. В эти годы Б. И. Словцов изучал вопросы биохимии мозга, обмена веществ и физиологии. В 1899 году защитил диссертацию на степень доктора медицины, а затем был отправлен на два года в командировку за границу.

В 1903 году Б. И. Словцов стал приват-доцентом Императорской Военно-медицинской академии В Петербурге. В 1910 году он руководил созданием кафедры фармакологии при Саратовском университете, которую затем возглавил. В 1912 году Словцов вернулся в Петербург, где вел активную преподавательскую и общественную деятельность, опубликовав более 100 научных работ по широкому спектру вопросов: очерки, обзоры, монографии, учебники и экспериментальные работы, в первую очередь по проблемам фармакологии, биохимии мозга, и иммунитета. Он стоял у истоков создания Общества российских физиологов и был ответственным редактором «Русского физиологического журнала».

Таким образом, Б. И. Словцов существенно расширил границы евгеники, используя тот комплекс наук, в которых являлся уже признанным специалистом. В своей брошюре «Улучшение расы (Евгеника)», он указывал: «Всякий народ, который хочет сохранить положительные качества своей расы, должен внимательно отнестись к евгеническим течениям. Многие задают вопрос, нужно ли это вмешательство человека? Ведь природа сама заботится об улучшении породы и рано или поздно уничтожит более слабые и более негодные элементы. Мы забываем, однако, о том, что наша цивилизация и культура сохраняют слабых, больных и порочных людей. Между тем статистика показывает, что именно эти отрицательные элементы плодятся сильнее и быстрее, чем более здоровые элементы общества».

Словцов рассуждает далее о породистых производителях, о «детоводстве» и не видит ничего предосудительного в полицейском надзоре над браком. «Евгеника и расовая гигиена будто бы нарушают естественные права человека. Но такой подход к этому вопросу нам представляется устаревшим. Право начинается там, где дело идет о приобретении или созидании ценностей, и право отдельного человека не должно угрожать обществу. Поэтому-то правовая наука давно уже узаконила ограничение свободы душевнобольных и запрещает вступление в брак близким, кровным родственникам. Путь, по которому должно идти законодательство, это – ограждение здоровья будущего поколения. И мы можем теперь сознательно говорить о праве каждого гражданина быть рожденным от здоровых родителей. Это право должно войти в кодекс прав ребенка, который будущее общество выработает на почве тех материалов, которые будут собраны учеными, изучающими евгенику».

И если Волоцкой ратовал за стерилизацию и полагал, что лишение детородной функции дефективных граждан вовсе никак не ограничивает их прав, то Словцов, будучи признанным физиологом, не возражал против кастрации рецидивистов и душевнобольных. И все это во имя высокой гуманистической цели: «Очевидно, евгеника теперь особенно нужна Европе для улучшения ее породы, если она считает свою культуру заслуживающей сохранения. Пора, быть может, и у нас задуматься над теми законодательными попытками, которыми так богат Новый Свет. Пока, однако, Европа остается инертной в этой области и ведет, в лучшем случае, только линию изучения вопроса. Остается пожелать, чтобы и наша республика со своими неограниченными возможностями пошла по стопам более юных стран и создала себе план для реального проведения евгеники в жизнь».

5.

Россия в это время переживала один из самых драматичных периодов своей истории. В Первой мировой войне и затем в гражданской погибли миллионы людей, представлявшие собой цвет нации, как в физическом, так и в моральном отношении. Не приняв большевизм, миллионы самых деятельных и талантливых граждан России устремились в эмиграцию. Количественная, а главное качественная убыль населения была неслыханной и ни с чем не сравнимой. Поэтому столь радикальные взгляды русских евгенистов имеют под собой реальную жизненную почву. Они желали всеми силами исправить демографическую ситуацию и сделать это как можно быстрее, ведь именно биологи могут оценивать суть исторических процессов не в абстрактных метафизических, а в количественных категориях состояния народонаселения страны. Таким образом, мотивы, которые двигали этими русскими учеными, были идеологически предельно чисты и гуманны, просто наши сегодняшние представления об общественном благе существенно изменилось. Что не изменилось с тех пор, так это негативное отношение к войне, категорическое неприятие ее мнимой героики, якобы закаляющей дух и волю нации. Все это поэтические заблуждения воспаленных умов, не имеющие никакого отношения к реальной жизни.

Доказательству этого очевидного, на наш взгляд, тезиса советский профессор К. В. Караффа-Корбутт посвятил свою обстоятельную работу того времени «Евгеническое значение войны», в которой, используя значительное количество статистических данных и факторов объективной психологии, пришел к таким неутешительным выводам: «Военная обстановка, в которой элемент насилия, хищничества и бесправия выделяется в особенно резкой степени, быстро вытравляет сознание права, привитое нам воспитанием, и внедряет в участников хищные навыки первобытного человека, которые затем переносятся и в мирную обстановку, а измененные под влиянием обстановки инстинкты могут передаваться по наследству. Поэтому мы вправе ожидать, что многие участники войны не только сами сохранят приобретенные навыки, но передадут измененные инстинкты своему ближайшему потомству и таким образом увеличат в нации число элементов с нисходящей психической вариацией (асоциальные элементы).

Особенно резко уменьшается рождаемость у представителей интеллигентных классов, с другой стороны, именно среди них война вырвала наибольшее процентуальное число жертв. Ясно, что война в резкой степени ускорила процесс «опрощения» европейских народов.

Суммируя все сказанное, мы можем утверждать, что война является фактором, стимулирующим процессы расового вырождения. Мы знаем, что Великая революция и Наполеоновские войны нанесли французскому народу такую тяжелую рану, после которой он не мог вполне оправиться. Франция потеряла свою генеративную потенцию, в смысле увеличения народонаселения от своих соседей, франко-прусская война нанесла стране еще одну тяжелую рану, после которой совершенно прекратился рост нации в целом. Можно думать, что законченная война, хотя и победоносная, обречет страну на медленное, но неизбежное вымирание, если только Франции не удастся провести в жизнь чрезвычайных мероприятий евгенического характера.

В качестве ближайших результатов войны мы можем ожидать следующих изменений с соматической стороны: понижение среднего роста и веса индивидуумов нации, понижение мышечной силы, повышение заболеваемости и смертности, уменьшение рождаемости и прироста населения, увеличение гибридных форм – словом, увеличение минус-вариантов физического характера.

С нервно-психической стороны: увеличение числа душевных заболеваний и самоубийств, повышение нервных заболеваний и нервозности, стоящей на границе патологии, повышение преступности, понижение успешности школьных занятий, уменьшение числа духовно-одаренных лиц и, наоборот, повышение числа умственно-недоразвитых, одним словом, увеличение минус-вариантов психического характера».

Идеи евгеники в Новое время возникли на волне роста явлений общего вырождения, как это было и в античной Греции в эпоху Платона, когда подъем культуры сопровождался падением нравов и признаками физической дегенерации. Профессор А. И. Крюков в статье «О дегенерации черепа» (1925) задавался справедливым вопросом: «Не находится ли переоценка исторического роста культуры народов в тесной связи с анатомо-физиологическими факторами их развития». Именно в черепе автор статьи, согласно своим клиническим наблюдениям, находил максимальное число отклонений от нормы у современных ему людей. Таким образом, «Закат Европы», о котором писал тогда Освальд Шпенглер, следует рассматривать именно с анатомо-физиологической точки зрения.

Одним из талантливейших генетиков, развивавших евгеническое направление, был Александр Сергеевич Серебровский (1892-1948). Он происходил из провинциальной дворянской семьи и был сыном архитектора. В 1914 году он окончил Московский университет. Будучи учеником Кольцова, Серебровский работал во многих научных и педагогических учреждениях Москвы. С 1921 по 1923 годы он работал в Институте экспериментальной биологии под руководством своего учителя. В 1929-1932 годах заведовал лабораторией генетики в Биологическом научно-исследовательском институте им. К. А. Тимирязева. В 1931 году создал сектор генетики и селекции во Всесоюзном институте животноводства. Одновременно с 1928 г. был сотрудником Кабинета наследственности и конституции человека при Медико-биологическом (впоследствии Медико-генетическом) институте. В 1930-1945 годах заведовал кафедрой генетики в МГУ, работал также в Научно-исследовательском институте зоологии МГУ. В 1933 году Серебровский был избран членом-корреспондентом АН СССР, а в 1935 – академиком ВАСХНИЛ.

А. С. Серебровский рано увлекся евгеническими идеями, а так же, как и многие его коллеги, связывал ее будущее с торжеством большевистских идей. Сильная власть в условиях авторитарного режима, по его мнению, могла бы творить чудеса в деле совершенствования наследственности человека и постановки ее под идеологический контроль. Этому посвящена его программная работа «Антропогенетика и евгеника в социалистическом обществе» (1929). А. С. Серебровский в самом начале указал, что с практической точки зрения видел главную задачу «в учете биологических качеств населения СССР», чтобы определить «какое количество тех или иных полезных или вредных генов находится в этой массе народов СССР, и, главное, происходят ли или не происходят в генофонде какие-либо процессы, которые имели бы обнадеживающее или угрожающее значение для нашего хозяйства и культуры?»

Таким образом, автор ставил задачу создания целостной системной картины многонационального генофонда нации, с целью выявления «полезных» и «вредных» генов разных народов, чтобы добиться максимальной устойчивости и жизнеспособности государственного организма. Так радикально до него еще никто не переносил идеалы евгеники в плоскость обоснования новых принципов законодательной практики. Но и на этом Серебровский не останавливается, а продолжает ход своей мысли в подлинно революционном направлении. «Решение вопроса по организации отбора в человеческом обществе, несомненно, будет только при социализме после окончательного разрушения семьи, перехода к социалистическому воспитанию и отделения любви от деторождения. Мы полагаем, что решением вопроса об организации отбора у человека будет распространение получения зачатия от искусственного осеменения рекомендованной спермой, а вовсе не обязательно от любимого мужчины».

Отметим, что А. С. Серебровский был членом ВКП(б) и членом Общества биологов-марксистов. Ни один расовый теоретик Третьего Рейха не додумался до такой организации общества, которое можно назвать не иначе, как генетический социализм. Согласно вычислениям Серебровского, каждый наиболее евгенически ценный строитель коммунизма мог бы дать жизнь 10 0000 генетически перспективным детям своей «рекомендованной государством спермой», не забивая себе голову буржуазными пережитками вроде любви. «Социализм, разрушая частнокапиталистические отношения в хозяйстве, разрушит и современную семью, а, в частности, разрушит в мужчинах разницу в отношении к детям от своего или не своего сперматозоида. Точно так же, может быть несколько труднее, будет разрушено стыдливое отношение женщины к искусственному осеменению, и тогда все необходимые предпосылки в организации селекции человека будут даны. Что касается положительной части воспитания, то она должна заключаться лишь во внедрении идеи о том, что для зачатия ребенка должна быть использована сперма не просто «любимого человека», но что во исполнение селекционного плана сперма эта должна быть получена из определенного рекомендованного источника. Наоборот, необходимо будет внушить, что срыв этого сложного, на много поколений рассчитанного плана есть поступок антиобщественный, аморальный, недостойный члена социалистического общества. Мы не сомневаемся, что именно подобные моральные директивы окажутся отвечающими интересам нового социалистического общества и будут поддержаны жизнью настолько, что через пару поколений будут казаться всем той самой «природой», на которую сейчас ссылаются защитники буржуазной семьи и неотделимости любви от зачатия».

Итак, согласно концепции А. С. Серебровского, евгенический идеал мог быть осуществлен на практике через плановую сдачу спермы по рекомендации партии, а срыв этих господрядных поставок в «закрома родины» являлся бы самым страшным моральным преступлением перед новым обществом. Созданию современных банков спермы, которые не очень афишируются, конечно же, предшествовали идеи такого рода, тем более что популяризировались они государственными издательствами.

6.

Виктор Петрович Осипов (1871-1947), по всеобщему признанию, являясь одним из столпов советской психиатрии и неврологии, не позволял себе столь экстравагантных идеологических пассажей. Он получил классическое образование еще в царское время и всегда придерживался академических канонов науки. Но и он нашел для себя возможным откликнуться на новейшие евгенические тенденции в науке и обществе. Еще в 1915 году Осипов возглавил кафедру психиатрии Петербургской военно-медицинской академии, а в 1917 стал председателем Петроградского общества психиатров и невропатологов. С 1939 он был членом-корреспондентом Академии наук. В 1943 получил звание генерал-лейтенанта медицинской службы, а в 1944 стал академиком Академии медицинских наук СССР. Его гигантский фундаментальный том «Курс общего учения о душевных болезнях» (1923) до сих пор не утерял своей научной значимости, в силу обилия изложенной в нем информации. Осипов изучал историю всевозможных психических отклонений еще с древнейших времен, а потому также считал необходимым популяризировать свои взгляды. В статье «К вопросу о мерах психического оздоровления потомства», опубликованной на страницах «Русского евгенического журнала», автор подчеркивал: «Для борьбы с психопатическим вырождением населения необходимы широкие государственные мероприятия, выполняемые в очень важной части и в настоящее время».

Развитие евгенического движения в России многим обязано и такой личности, как Павел Исаевич Люблинский (1882-1938), ибо, будучи профессиональным юристом, он придал ему легальный правовой статус. Он окончил юридический факультет Петербургского университета с дипломом первой степени в 1904 году и был оставлен там же при кафедре уголовного права. В 1907 году защитил магистерскую диссертацию на тему «Свобода личности в уголовном процессе». Впоследствии преподавал не только на юридическом факультете, но и на Высших женских курсах, а также в Юридическом институте и в Педагогическом институте им. А. И. Герцена. Был участником международных конгрессов криминалистов. После 1917 года участвовал в работе комиссии при Совнаркоме по реформе законодательства о детях. П. И. Люблинский был разносторонне образованным человеком и оставил после себя множество публикаций по всем основным вопросам евгеники. По приглашению Н. К. Кольцова в 1925 году он вошел в редколлегию «Русского евгенического журнала», в связи с чем писал: «Я около 15 лет интересуюсь вопросами евгеники и буду рад способствовать освещению социальных и правовых проблем, связанных с евгеническим движением». В своих статьях «Современное состояние евгенического движения», «Новое в вопросе о стерилизации дефективных» и «Евгенические тенденции и новейшее законодательство о детях», напечатанных на страницах данного печатного органа, он старался обосновать законность данного подхода ко оздоровлению нации, на основе международного опыта, который он считал вполне применимым в условиях Советской власти.

И даже признанный классик советской антропологии Виктор Валерианович Бунак (1891-1979), который внес свой вклад практически во все разделы гигантского комплекса наук о человеке, был не чужд евгеническим изысканиям. Сын потомственного дворянина, в 1912 году он окончил естественное отделение физико-математического факультета Московского университета. Был учеником знаменитого русского антрополога Д. Н. Анучина. Преподавал на университетской кафедре антропологии, где в 1925 стал профессором. В 1922 году, когда при факультете был создан Научно-исследовательский институт антропологии, В. В. Бунак стал одним из четырех его первых «действительных членов», а после смерти Д. Н. Анучина в 1923 г. возглавил институт. Одновременно с этим, с 1920 по 1927 годы он руководил Евгеническим отделом института, основанного Кольцовым. В 1927 году возглавил Центральное антропометрическое бюро при Государственном институте социальной гигиены Наркомздрава. С 1933 по 1948 годы ученый руководил лабораторией морфологии человека Института антропологии МГУ. В 1948 г. был уволен из Института за свои евгенические взгляды, и впоследствии являлся старшим научным сотрудником Института этнографии АН СССР.

В. В. Бунак опубликовал множество статей и монографий по самому широкому спектру проблем антропологии, а в рассматриваемый нами период развития науки оставил после себя ряд ценнейших работ, значение которых, на наш взгляд, до сих пор оценено не в полной мере. Еще летом 1920 года он напечатал статью «Война как биологический фактор», в которой философски осмысливал судьбоносный этап русской истории: «Период кровавой борьбы, в какой вступила европейская история последнего десятилетия, явился для большей части русской интеллигенции совершенной неожиданностью. Убаюканная долгими годами относительного спокойствия, она полагала, что кровавые столкновения народов, этот пережиток средневековья, окончательно отошел в область прошлого». Именно русская интеллигенция, воспитанная на идеалах благодушия и в эстетике декаданса, по мнению Бунака, повинна в поражении России в Первой мировой войне и последовавшем за ней хаосе братоубийства войны гражданской. Европейская интеллигенция, традиционно более практически мыслящая, лучше представлял биологические последствия массовых вооруженных конфликтов. Война является одним из самых мощных факторов естественного отбора в процессе эволюции человеческих сообществ, ибо она ведет к сокращению численности одних расовых типов и увеличению численности других, неизбежно изменяя всю социальную структуру государства. Горнило войны действует весьма избирательно, повышая эволюционную ценность одних антропологических типов и лишая других всяких исторических перспектив. Война нарушает естественно устоявшийся баланс смертности и плодовитости расовых типов внутри воюющей нации. «Таким образом, война имеет следствием отбор, направленный в пользу менее культурных слоев общества», – делает вывод В. В. Бунак. Но носителями культуры являются конкретные расовые типы, обладающие соответствующими характеристиками, поэтому их гибель в условиях массовых войн не проходит бесследно для всей структуры общества, подчас весьма радикально меняя физиогномический портрет нации. «Война является несомненным фактором отбора, сокращая более сильные в физическом и психическом отношении типы и способствуя увеличению типов, менее сильных в этом отношении. Не к сокращению одного народа за счет другого ведет война, а к замещению в среде самого народа, одинаково как побежденного, так и победившего, одного расового элемента другим».

Война неизбежно приводит к вымыванию из структуры общества наиболее ценных как в наследственном, так и в культуросозидающем отношении расовых типов, именно в этом и состоит ее главный негативный биологический фактор, о котором должны всегда помнить пропагандисты идей милитаризма.

В своей фундаментальной работе «Антропологическое значение преступника, его современное положение и задачи», опубликованной на страницах «Русского евгенического журнала», В. В. Бунак исследовал вопрос в духе господствовавшей тогда доктрины криминальной антропологии Чезаре Ломброзо. Данного рода комплекс идей в советской науке никогда не поощрялся, и совершенно очевидно, на наш взгляд, что эти публикации сказались самым негативным образом на дальнейшей карьере В. В. Бунака, увы, и не только его одного.

Еще одна замечательная личность, принимавшая участие в евгеническом движении, – Сергей Николаевич Давиденков (1880-1961) был выдающимся невропатологом, генетиком, основателем отечественной медицинской генетики. После окончания в 1904 году медицинского факультета Московского университета работал в ряде медицинских учреждений, а в 1912 году, после защиты диссертации, возглавил кафедру нервных болезней Харьковского женского медицинского института. В 1920-1923 годах работал в Бакинском университете. С 1925 года С. Н. Давиденков заведовал нейрогенетическим отделением Института профессиональных заболеваний в Москве. В 1932 году он переехал в Ленинград, где заведовал кафедрой нервных болезней Института усовершенствования врачей, а в 1933-1936 годах являлся заведующим Клиникой неврозов Всесоюзного Института экспериментальной медицины. Во время Великой Отечественной войны С. Н. Давиденков в звании полковника медицинской службы был главным невропатологом Ленинградского фронта. В 1945 году он был избран академиком Академии медицинских наук СССР. Являясь автором множества теоретических работ по невропатологии, он был также сторонником практического внедрения знаний о наследственности: считал необходимым ввести преподавание общей и медицинской генетики в медицинских вузах страны и повсеместно организовывать медико-генетические консультации. Еще в 1925 году Давиденков выступил с предложением создания «Каталога генов», и эта его провидческая идея нашла свое практическое воплощение в проекте создания генома человека. Он предлагал также проводить всеобщий регулярный евгенический осмотр населения страны. Этой деятельностью, по его мнению, должен был руководить «Высший Государственный Евгенический совет», а вся информация о наследственных качествах населения страны должна была бы стекаться и обрабатываться в «Центральном Евгеническом институте».

К числу выдающихся деятелей Русского Евгенического общества принадлежал и Тихон Иванович Юдин (1879-1948) – один из крупнейших отечественных психиатров. Выпускник медицинского факультета Московского университета, он работал в психиатрической клинике. С 1924 по 1932 годы был профессором психиатрии в Казанском университете, с 1932 по 1937 годы руководил Клиническим институтом Всеукраинской психоневрологической академии и являлся ее вице-президентом, а в 1937-1943 годах. возглавлял Украинский психоневрологический институт в Харькове. С 1943 Т. И. Юдин заведовал кафедрой психиатрии в Московском медицинском стоматологическом институте.

Тихон Иванович стоял у истоков создания клинической генетики психических заболеваний. Он изучал наследственное предрасположение к психическим заболеваниям, широко используя генеалогический метод, провел генетический анализ психопатических конституций человека и установил их наследственную связь с психозами, занимался вопросами взаимодействия факторов наследственности и среды, исследовал популяционную частоту наследственных психических заболеваний, в том числе шизофрении. К числу его важнейших печатных работ принадлежат «Наследственность душевных болезней» (1922), «Психопатические конституции» (1926), «Очерки истории отечественной психиатрии» (1931), «Евгеника. Учение об улучшении природных свойств человека» (1925). В последней книге Т. И. Юдин подробно рассмотрел зарубежный евгенический опыт и предложил использовать эти многие наработки в условиях социалистического государства. В ней автор писал, что видит свою задачу как ученого в соединении «человеческой генетики», «социальной антропологии», «политической демографии», «патологического анализа», «социальной и расовой гигиены», а в целом ставит задачу создания научной концепции «биологии социальных типов».

Активными членами Русского Евгенического общества были также Николай Владимирович Попов (1894-1949) – специалист в области судебной медицины и гематологии, Олег Владимирович Николаев (1903-1980) – хирург и эндокринолог, генетик Владимир Владимирович Сахаров (1902-1969) и многие другие талантливые ученые, изучавшие непосредственное отношение к развитию научного движения. В 1925 году Русское Евгеническое общество насчитывало 150 человек и располагало несколькими филиалами в разных городах страны.

Но не только в советской России многие были очарованы перспективами создания коммунистического общества будущего на евгенической основе, но также некоторые видные зарубежные ученые поддались этому соблазну.

Яркий тому пример – американский генетик Герман Джозеф Мёллер (1890-1967). Он был учеником известного биолога Томаса Моргана и в 1927 году в собственной лаборатории сделал крупное открытие в области изучения наследственности, за которое в 1946 году был удостоен Нобелевской премии. Мёллер придерживался левых политических взглядов, открыто выражал свои симпатии к Советскому Союзу и социалистическим принципам организации общества. В 1933 году, по приглашению Н. И. Вавилова, он приехал в СССР и стал работать в Институте генетики Академии наук, где заведовал одним из отделов. Избрание его в этом же году членом-корреспондентом Академии наук СССР только усилило существовавшие восторги и увлечения идеалами нового социалистического общества, так что во всех официальных документах он стал именовать себя на русский лад Германом Германовичем, а в 1936 году обратился с открытым письмом к Сталину, в котором писал:

«Генетики, принадлежащие к левому крылу, признают, что только социалистическая экономическая система может дать материальную базу и социальные и идеологические условия, необходимые для действительно разумной политики в отношении генетики человека, для политики, которая будет влиять на человеческую биологическую эволюцию в социально-желательном направлении. Они признают далее, что уже имеются достаточные биологические знания и достаточно разработанная физическая техника для получения весьма значительных результатов в этой области даже на протяжении нашего поколения. И они сознают, что как непосредственные, так и конечные возможности биологического порядка, открывающиеся, таким образом, при социализме, настолько превосходят биологические цели, которыми до сих пор задавались буржуазные теоретики, что последние выглядят просто смешными. Подлинная евгеника может быть только продуктом социализма и, подобно успехам в физической технике, явится одним из средств, которое будет использовано социализмом для улучшения жизни.

Процесс, посредством которого такой биологический прогресс может быть искусственно осуществлен при минимуме вмешательства в личную жизнь, заключается в том, чтобы дать возможность всем людям, желающим принять участие в производстве детей, обладающих наилучшими генетическими свойствами, получить соответственный воспроизводительный материал для использования посредством искусственного осеменения».

Сталин не ответил на это письмо, по свидетельствам очевидцев, и был весьма раздражен.

Итак, доктрина создания новой породы людей в условиях социалистического общества путем централизованного манипулирования наследственными параметрами в «желательном направлении» открыто признавалась научным и партийным руководством молодой советской страны.

7.

Французский исследователь Шарль Шампетье на страницах журнала «Элеман», № 2, в июле 1998 года опубликовал статью с характерным названием «В СССР планировали создание сверхчеловека». Проанализировав множество интереснейших фактов, которые ранее ускользали от историков науки, он писал со всей откровенностью. «За десять лет до Гитлера советские исследователи уже планировали большевистский «Lebensborn» к вящей славе родины – матери социализма». Близкие, по сути, выводы можно обнаружить и в книге американского ученого Марка Б. Адамса «Благородная наука. Евгеника в Германии, Франции, Бразилии и России» (1990).

В 1924 году делегация советских ученых участвовала в работе Международного евгенического конгресса в Милане, кстати, при фашистском режиме.

В 1928 году Н. К. Кольцов создал Общество изучения расовых патологий и географического распределения болезней, в котором собралась плеяда замечательных ученых, таких как Абрикосов, Авербах, Бунак, Давиденков, Четвериков и другие. В марте 1931 года в Москве была основана Лаборатория расовых исследований. В ее работе были намечены исследовательские программы совместно с немецкими учеными, которые посылали свои экспедиции в Закавказье. И, несмотря на разительные идеологические расхождения режимов советской России и национал-социалистической Германии, высшее политическое руководство Третьего Рейха уже в марте 1933 года разрешило продолжать сотрудничество в данной области, а с советской стороны в апреле того же года оно было одобрено центральным аппаратом Наркомздрава. Лишь в 1938 году немецкая сторона отозвала своих ученых. Целая обстоятельная работа Пауля Вейндлинга «Германо-советская кооперация в науке. Лаборатория расовых исследований 1931-1938 годов» (1986) посвящена детальному исследованию данного уникального явления в истории науки. Следует отметить также, что теоретические работы Н. К. Кольцова и Н. И. Вавилова регулярно печатались в англоязычных изданиях «Science» и «Eugenical News», а также в немецком «Archiv fur Rassen und Geselschafts biologie», причем неизменно с весьма лестными откликами.

В целях большей политической корректности евгенику в СССР стали в 1930-х годах называть «медицинской генетикой». В 1928 году П. Ф. Робицкий, ученик Кольцова и Серебровского, опубликовал классический труд «Можно ли улучшить «человеческий род?». Во втором издании 1934 года он добавил новую главу «Генетика применительно к человеку и ее буржуазное искажение». А. С. Серебровский (член партии с 1930 года) и С. Г. Левит (член партии с 1919 года) требовали «большевизации» науки и вместе с В. В. Бунаком и Г. Г. Мёллером в марте 1935 года основали Институт исследований в области медицинской генетики им. Максима Горького, где также расовые и евгенические вопросы занимали ведущее значение. Но только до определенного времени.

Радикализм русских евгенистов, помимо специфики русского национального характера, имел под собой и объективные причины. Ни в одной стране того времени, охваченной евгеническим движением, не существовало тех проблем, которые составляли извечный клубок основных исторических проблем России. Ни в одной стране мира ученые, впервые занявшиеся проблемой наследственности, не сталкивались с таким разнообразием исходного человеческого материала, представленного племенными, языковыми, культурными и религиозными группами, разбросанными на гигантских просторах страны. Биологи первыми осознали всю беспочвенность рассуждений философов об абстрактном человеке вообще, так как столкнулись с существованием реальных биотипов. Именно пестрота племенного состава России заставила русских евгенистов заняться кодификацией и учетом наследственных расовых признаков населения. Политическая живучесть государства, согласно провидческим обобщениям В. М. Флоринского, определяется степенью комплиментарности этносов, слагающих его в единое историческое целое. Неудивительно поэтому, что именно в разгар Первой мировой войны в 1917 году Российской Академией Наук была составлена «Инструкция к составлению племенных карт», в которой с самого начала была поставлена четкая системная задача: «…указать не только районы расселения отдельных народностей России, но и выяснить взаимные численные и территориальные соотношения между всеми этническими элементами, населяющими государство». Каждая народность, даже не имеющая собственной автономной государственности, стремится в пределах ареала обитания обозначить культурный и геополитический центр, и данная методика по составлению племенных карт также предусматривала его указание. Как уже упоминалось, работы по систематизации информации обо всем национальном составе страны не прекращались и при советской власти. С этой целью Академией Наук СССР в 1927 году был издан «Список народностей Союза советских социалистических республик».

Казалось бы, сама биологическая наука с ее евгенической составляющей развивалась в правильном направлении, даже невзирая на революционные перемены в нашей стране. Но очень скоро все изменилось и не в лучшую сторону.

Крупный современный ученый Эдуард Израилевич Колчинский осуществил поистине титаническую работу именно в этой, мало изученной области истории науки. В своей фундаментальной монографии «Биология Германии и России-СССР в условиях социально-политических кризисов первой половины ХХ века» (СПБ, 2007) он подробно, на основе богатейшего архивного материала показал, как целенаправленно уничтожали науку в нашей стране.

«Начавшаяся в 1928 году «культурная революция» и последовавший вскоре «великий перелом» коренным образом изменили процессы диалектизации биологии. Были предприняты усилия положить конец относительной свободе дискуссий по философским вопросам биологии. Создавались массовые марксистские организации, призванные насильственно внедрить диалектический материализм в практику биологических исследований и подчинить их задачам социалистического строительства. До этого власти не вмешивались в биологические дискуссии, используя внутринаучную конкуренцию для проведения своей политики. Но уже в апреле 1929 года руководитель Комакадемии М. Н. Покровский заявил о прекращении мирного существования с немарксистами-естественниками и об изживании фетишизма перед буржуазной наукой». Во всех слоях общества, в том числе и в среде научной интеллигенции, начались так называемые «зачистки» неугодных. Вначале по классовому признаку, а затем и по идеологическому.

В результате имя Трофима Денисовича Лысенко стало символом политических репрессий в науке и обрело устойчивый смысл уже как целое массовое явление – «лысенковщина» или «лысенкоизм» (в западной терминологии). Но каждый, кто хоть раз видел самого Лысенко в кадрах старой хроники, наверное согласится с тем, что тому не по умственным силам было возглавить идеологическое течение «инквизиции ХХ века». Безусловно у него были кураторы, например, Исай Израилевич Презент, которые выполняли роль провокаторов, буквально взрывающих общественное мнение с целью выявления всех мало-мальски самостоятельно мыслящих людей в России, так как потребность иметь свое собственное мнение по тому или иному вопросу более не соответствовала принципам социалистического общества. «Как никто другой, Презент умел придать любой дискуссии характер обострившейся классовой борьбы, будь то обсуждение методики преподавания или охрана природы», – подчеркивает Э. И. Колчинский.

Сталинский тезис об усилении классовой борьбы по мере построения социализма выразился в том, что если поначалу инакомыслящих увольняли с работы и изгоняли из научных сообществ, то в тридцатые годы их уже арестовывали и расстреливали. А затем, по подсчетам Колчинского, после Великой Отечественной войны в самый разгар разгрома генетики в 1948-1952 годах счет репрессированных ученых, только из числа представителей естественных наук, шел уже на тысячи (!!!). Как говорят военные, это были безвозвратные потери, поскольку если ученый и не был расстрелян, то долгие годы, проведенные им в сталинских лагерях, конечно же, вели к полной профессиональной дисквалификации и устойчивой боязни занятий первоначально выбранной темой. «Начавшийся «большой террор» положил конец евгенике и медицинской генетике. Всякие исследования в этом направлении были прекращены. Евгеника была первым направлением в генетике, которая подверглась идеологическому осуждению и была запрещена», – указывает Э. И. Колчинский.

Бесследно исчезали тысячи не просто талантливых и, главное, ни в чем не повинных людей, но даже академические институты и целые области науки. «Только в одном институте генетики АН СССР число репрессированных превышает численность биологов (профессоров и сотрудников институтов), уволенных, эмигрировавших и погибших в концлагерях во всей гитлеровской Германии». Лысенко лично руководил «зачистками».

В 1938 году был расстрелян С. Г. Левит, несмотря на то, что по убеждениям он был устойчивым марксистом; зимой 1943 года в саратовской тюрьме от истощения скончался Н. И. Вавилов; еще в 1937 году под прикрытием интернациональных бригад, направляющихся в Испанию, страну покинул Герман Мёллер; а в 1948 году он был исключен из числа член-корреспондентов Академии Наук СССР за свою критику разгрома генетики в СССР.

Мы помним, что Н. К. Кольцов, как и многие русские евгенисты, писали не просто о евгенике, а именно о расовой евгенике, так как их целью было оздоровление не только абстрактного человечества, но конкретной расы – белой расы, создавшей Россию. Поэтому и здесь правящему режиму нужно было внести полную идеологическую ясность. Разгромом русской антропологической школы, изучавшей расовую проблему, руководили такие люди, как Аркадий Исаакович Ярхо. В 1930 году он возглавил «Русский антропологический журнал», который сразу же «потерял» слово «русский» в названии. В 1934 году на страницах журнала Ярхо опубликовал теоретическую статью под названием «Очередные задачи советского расоведения», где предельно ясно писал: «Борьба с расовыми теориями предполагает наличие совершенно определенной тактики и стратегии. Только при условии, если в противовес тезисам расовых теорий нами будет выставляться концепция исторического материализма, если мы перенесем центр тяжести критики из плоскости биологии в плоскость социологии, наша критика будет действенна. Поэтому первое и основное – это систематическое разоблачение роли расового фактора в истории».

Теперь совершенно понятно, как и почему биология превратилась во вредную и опасную для советской власти науки. Официальное заигрывание режима с дарвинизмом выполняло роль ширмы, ибо никакого естественнонаучного обоснования постулатов марксизма, кроме социально-политической демагогии, не было и быть не могло.

Картина русской евгеники будет неполной, если мы не расскажем еще об одном явлении, не имеющем аналогов в мировой истории науки. Как в известных русских сказках, здесь была не только живая вода, но и мертвая. Согласно архивным изысканиям таких современных ученых, как Эдуард Израилевич Колчинский и Кирилл Олегович Россиянов, в молодой советской республике велись работы по выведению не только расы сверхчеловеков, но и их антиподов – недочеловеков, в самом прямом смысле этого слова, ибо проводилось масштабное экспериментирование по скрещиванию человека и обезьяны. Советским женщинам на «идеологической основе» предлагалось зачать от спермы обезьян, с целью выведения масс послушных, выносливых, а главное безропотных работников – строителей коммунизма. Вначале эти эксперименты по научному скотоложеству проводились централизованно по инициативе Академии наук СССР в Африке усилиями специально отправленной туда экспедиции. «Знаменитый животновод И. И. Иванов, работавший в Институте экспериментальной ветеринарии и в Московском высшем зоотехническом институте, поставил экзотические опыты по выведению нового биологического вида. Он впервые предпринял попытки получения гибридов человека и человекообразных обезьян путем искусственного осеменения. Он выполнял работы под эгидой АН СССР, которая в 1926 году направила возглавляемую им экспедицию в Африку с целью осеменения самок обезьян спермой человека. В то время Иванов был главным экспертом по искусственному осеменению домашних животных и их гибридов. Однако осеменение трех самок шимпанзе спермой человека в первой половине 1927 года закончилась неудачно. Тогда Иванов решил продолжить свои эксперименты в Сухумском приматологическом центре, где спермой орангутанга оплодотворяли девушек, жаждавших добровольно пойти на опасный эксперимент ради науки. Эти эксперименты, без учета научной обоснованности, содержали целый ряд нравственно-юридических проблем, так как в случае удачи оставался бы непонятным биологический и социальный статус гибрида человека и обезьяны, его расовая принадлежность, этническая идентификация», – пишет Колчинский.

Обратите внимание на сугубо биологический аспект социальной пропаганды пресловутого советского интернационализма, ибо если в Африке большевики издевались над обезьянами, то у нас в стране – над нашими женщинами. Как видим, любые бредовые идеи марксизма осуществлялись за счет физических и нравственных сил русского народа. Самое же страшное заключается в том, что никто на официальном уровне даже и не пытался скрывать это кощунство в стране, где еще были живые идеалы православия. В среде профессиональных антропологов при дискуссиях для обозначения данного процесса употреблялись такие понятия, как «лабораторное обезьяноводство», а сам ожидаемый результат скрещивания получил определение «поместный гомункулус». В 1930-е годы данная экспериментальная деятельность была прекращена, а все ответственные лица, в том числе и пресловутый И. И. Иванов, были расстреляны. Пострадали ли сами инициаторы проекта, достоверно неизвестно. Но достоверно известно, что «гуру» Т. Д. Лысенко И. И. Презент в 1960-е, когда идеологический вектор изменился, как ни в чем не бывало отказался от своих убеждений и перешел на более умеренные позиции, словно и не был причастен к разгрому русской биологии советской эпохи.

Можно полностью согласиться с Колчинским, что в Третьем Рейхе, ужасами которого средства массовой информации пугают с завидным постоянством, ничего подобного никому и в голову не пришло, так как в условиях национал-социалистического государства здоровье немецкой нации был приоритетной задачей, а честь немецкой женщины – основной общественной ценностью.

В заключении данного исследования ваш покорный слуга считает необходимым подчеркнуть, что не претендует на полное раскрытие темы. Однако же, как известно, масштабных публикаций в области анализа именно идеологических основ русской евгеники еще не предпринималось, и предлагаемая хрестоматия призвана восполнить этот пробел в изучении истории отечественной науки.

Хочу выразить самую искреннюю благодарность за предоставленные мне уникальные материалы, фотографии, а также оказание консультаций Эдуарда Израилевича Колчинского – доктора философских наук, профессора Санкт-Петербургского государственного университета, директора Санкт-Петербургского филиала Института истории естествознания и техники; Евгения Владимировича Пчёлова – кандидата исторических наук, доцента Российского Государственного Гуманитарного университета; Бориса Николаевича Казаченко – кандидата биологических наук, сотрудника Лаборатории расоведения Научно-исследовательского института и музея антропологии МГУ, а также Кирилла Олеговича Россиянова – кандидата биологических наук, сотрудника Московского института истории естествознания и техники РАН.

В. М. Флоринский

Усовершенствование и вырождение человеческого рода

Едва ли кто будет сомневаться, что с развитием гигиены и большим применением ее правил к общежитию увеличивается благосостояние народонаселения. Каждая образованная нация очень хорошо понимает это и старается применять результаты науки к народному здоровью. Народ и правительство заботятся об уничтожении миазм, о доброкачественности съестных припасов, о здоровости жилищ и пр., но, к удивлению, так мало обращают внимания на корень народного здоровья – на гигиену бракосочетания. В гражданских уложениях относительно охранения народного здоровья перечислены все, даже мелочные возможности вредного влияния на здоровье народонаселения, а громадная масса гибельных последствий, которые рушатся на рождающиеся поколения вследствие негигиенического бракосочетания, оставлены без внимания.

В этом отношении гораздо более обращено заботы на домашних животных, чем на человека. Взгляните на коннозаводчиков, на сельских хозяев, на улучшение пород рогатого скота, овец, лошадей, собак, даже кур, голубей и проч.; существуют целые учения, тратится столько внимания, и действительно цель достигается. Систематически взлелеянные породы животных изумляют нас своим совершенством, между тем как человек в последовательных генерациях скорее размножает болезни и физическую слабость, чем совершенствуется.

Если мы и видим иногда в некоторых нациях счастливую помесь, удачный подбор супругов, обнаруживающийся физическим улучшением расы, то подобное благодетельное явление, так сказать, обновление человеческой породы, является не как результат преднамеренных действий, не как плод науки, а совершенно случайно, вследствие счастливого столкновения разных национальностей или разных темпераментов и сложений, благоприятствующих улучшению породы. Между тем, это улучшение вполне заслуживает нашего попечения, если не для того, чтобы стремиться к размножению и усовершенствованию изящных форм сложения (что тоже вполне достойно нашего внимания), то хотя в силу старой латинской пословицы: mens sana in corpore sano.

Исторический опыт показывает нам, как вырождаются и мельчают физически и нравственно породы привилегированных сословий даже целых наций, и если бы не было обновления нации со стороны других слоев общества и помеси с другими национальностями, то вырождение человеческого рода обнаруживалось бы еще резче и быстрее. Но это обновление, как мы сказали, совершается почти всегда помимо человеческого произвола, так сказать, бессознательно, вследствие инстинктивного влечения относительно отдельных индивидуумов и вследствие политических столкновений и географических условий – относительно целых наций.

Между тем, наука имеет уже столько данных, чтобы, применивши их к жизни, более или менее рассчитывать на сознательное улучшение породы, устраивая браки не по одному безотчетному влечению полов, тем более не из одних корыстных видов, а более или менее соображая данные для воспроизведения лучшего потомства.

Нам скажут, что те законы группировки полов, которые выработала наука относительно животных, не применимы к человеку, не потому, чтобы они не могли повторяться в человеческой расе, а вследствие сложности социальных условий и иногда невозможности определить заблаговременно все те качества, какие требуются с гигиенической точки зрения для известных индивидуумов, вступающих в брак.

Это отчасти справедливо, но все-таки не исключает возможности применения помянутых законов к человеческому роду. Если на людей в этом отношении мы не можем действовать с такою же отчетливостью, как на животных, если не всегда можем по произволу создать себе потомство с такими или другими физическими качествами, то все-таки, зная наперед условия для воспроизведения этих качеств, мы будем в состоянии, при благоприятных социальных обстоятельствах, применить наше знание к делу и, стало быть, сознательно улучшить качества нашего потомства.

Во всяком случае, будет больше пользы, если хоть кто-нибудь воспользуется гигиеной брака, чем все будут смотреть на процесс воспроизведения потомства, как на процесс самый пустой, не требующий ни соображений, ни внимания, в силу изречения Грибоедова: «чтобы иметь детей, – кому ума не доставало»!

Если в роде человеческом применение правил гигиены брака до сих пор было так ничтожно, то мы уверены, что это зависело не от упорного нежелания публики воспользоваться этими правилами, но, с одной стороны, от трудности применения этих правил, вследствие сложности социальных условий, а, с другой стороны, от незнания публики, потому что до сих пор, по странной щекотливости, специалисты как будто стыдились популяризировать свою науку, держали ее, как алхимики или средневековые монахи, взаперти.

От этого публика, желавшая знать что-нибудь о гигиене брака, была угощаема пустыми книжонками, произведениями шарлатанства и спекуляции. Что публика желала знать что-нибудь об этих существенных вопросах жизни, видно из того, что помянутые книжонки, несмотря на ничтожность их содержания, раскупались в большом количестве, распространяя, таким образом, вместо пользы предрассудки и невежество.

Брак с физиологической и гражданской точек зрения имеет целью воспроизведение потомства. Стало быть, между другими условиями нормального и счастливого бракосочетания, вопрос о способности женщины к зачатию и родам, равно как вопрос о воспроизведении в потомстве тех или других родительских качеств, должен бы был, являться на первом плане. Между тем, в жизни сплошь и рядом гораздо более ценятся общественные связи, положение, приданое невесты, чем физические ее качества, телосложение, порода.

Даже в том случае, когда брак совершается по любви, стало быть, более или менее на основании физических достоинств женщины, и тут, вследствие извращенного вкуса, нередко за достоинство считаются физические недостатки. Кто не знает, что еще так недавно молодые девушки с таким пренебрежением отзывались о цветущем здоровье, крепости сложения, предпочитая этому бледный, бескровный вид, находя грацию в болезненной тонкости членов и слабости сил.

Этот странный вкус не поддерживался бы, если бы не находил сочувствия в мужчинах, если бы «неземные созданья» в действительности не предпочитались здоровым и крепким девушкам. Этот факт показывает, что в жизни на брак смотрят большею частью как на исключительно личное удовольствие, не помышляя о цели брака – o потомстве.

Между тем, нельзя сказать, чтобы вопрос о физических и нравственных качествах детей был чужд родителям. Каждый из них, в силу эгоизма, и желает, и старается, чтобы дети его были по возможности и умны, и красивы. Но само собой разумеется, что это старание может быть успешно только тогда, когда о нем заботятся не после рождения детей, а до вступления в брак, так как физическая красота здоровье, отчасти и нравственные качества, не столько зависят от воспитания и ухода за новым индивидуумом, сколько от наследственности. Поэтому неудачно сочетавшимся родителям нередко приходится сетовать на то, что бог не наградил их хорошими детьми, не соображая того, что неудача воспроизведения зависит не от судьбы, а от бестолковой женитьбы.

В предстоящем очерке мы намерены познакомить читателей с общими условиями усовершенствования и вырождения человеческого типа, насколько позволит это сделать новость предмета, до сих пор не разработанного, можно сказать, даже не тронутого. Поэтому мы наперед извиняемся перед читателями, если они найдут здесь что-либо недосказанным или гипотетическим. Это не такой предмет, в котором можно прямо излагать законы, а по необходимости сплошь и рядом приходится только подмечать явления, группировать их и выводить то или другое заключение.

Кроме того, самый предмет показывает, что для полного и всестороннего его изложения потребовалось бы написать целый том; поэтому для журнальной статьи мы по необходимости ограничились только общими очерками, не вдаваясь в подробные научные рассуждения.

Глава первая

Изменяемость человеческого типа

Прежде, чем мы будем говорить об улучшении человеческой породы путем естественного или рационального подбора родичей, необходимо показать, что анатомические и физиологические свойства человека в известной степени изменчивы, подвижны, следовательно, под влиянием наследственности и физических условий окружающей среды, они могут или совершенствоваться, или ухудшаться.

Окончательные пределы этой изменчивости установить невозможно, так как в этом отношении пришлось бы основываться только на предположениях. Для нашей цели достаточно показать, что племена и расы в состоянии переходить одна в другую, что форма скелета может изменяться, принимать другой тип, обезображиваясь или совершенствуясь. Таким образом, не вдаваясь в антропологические прения о происхождении человека, – мы за исходную точку изменения человеческого скелета можем принять те первоначальные формы его, о которых мы имеем понятие по ископаемым остаткам человеческих костей, приписываемых к самой отдаленной эпохе (нижняя челюсть и зубы, найденные в 1863 году близ Мулен-Кольена, в бассейне реки Соммы в Пикардии, человеческие черепа, найденные в Швеции и Дании, Америке и пр., принадлежащие к так называемому каменному веку). По найденным остаткам самых древних черепов, по чрезвычайно косому направлению нижней челюсти можно заключить, что люди, к которым принадлежали эти черепа, стояли на очень низкой степени телесного развития. Люди каменного периода в Швеции и Дании отличались короткой и круглой головой; в Швеции она была мала, подобно голове современных лапландцев. Многие головы необыкновенно вытянуты в длину, с плоским лбом и выдающимися вперед челюстями, Скелет человека, открытый при прокладывании железной дороги между Монтрё и Вильневом, в восточном углу Женевского озера, и относимый также к каменному периоду, имел также малый, очень круглый (короткий) и необыкновенно толстый череп.

Сравнивая ископаемые остатки человека с формою теперешних обитателей тех же стран, сопоставляя формы современных диких и полудиких народов с формами народов цивилизованных, мы убеждаемся, какой громадный шаг к прогрессивному физическому развитию сделан человеком по настоящее время. Не вдаваясь в вопрос о происхождении рас и племен человеческих, мы оставляем за собой только тот исторический факт, что форма человеческого тела совершенствовалась постепенно и совершенствуется, несмотря даже на то, что до сих пор человеком не употреблено было для этого никаких усилий, никаких сознательных действий, могущих ускорить и упрочить это усовершенствование. Что касается границы прогрессивного физического развития человека, то само собой разумеется, что определить ее теперь невозможно. Однако же на основании существующих данных прошедшего, сравнивая громадный шаг, сделанный развитием форм человеческих от первых ископаемых остатков скелета до настоящего времени, мы, кажется, не имеем основания предполагать, чтобы физическое изменение человека дошло теперь до своей последней границы. Напротив, нам кажется, что на основании предшествовавшего хода развития, можно допустить возможность известной доли его и в будущем. Без сомнения, это будет совершаться слишком медленно, неуловимо для наблюдения, может быть, едва заметно для истории, но все-таки спустя тысячелетия мы можем ожидать человека в новой, лучшей форме, чем в настоящее время.

Видимые, так сказать, осязательные изменения форм человеческих, доступные современному или историческому наблюдению, совершаются, как всегда, так и теперь, по всему земному шару в форме изменения рас и племен, в переходе их одна в другую, в выработке новых типов из взаимного сочетания существующих. Результат этого движения может быть, конечно, и прогрессивный и регрессивный, но общее, незаметное движение клонится все-таки к усовершенствованию человеческой породы. В таком развитии можно различить две формы: одна, где менее развитые племена, при сочетании (помеси) с племенами более совершенными, заимствуют от них лучшие качества и совершенствуют свой тип, – это, так сказать, догоняющее движение; другая форма, когда от взаимодействия двух передовых типов (относительно этой эпохи совершенных), при благоприятствующей помеси их, развиваются лучшие формы, – это шаг вперед, прогрессивное движение развития.

При определении типических форм черепа обращается внимание на его абсолютную величину и емкость, на относительные размеры поперечников, относительный объем лицевых костей (в особенности челюстей по сравнению с костями черепа), на положение верхней и нижней челюстей, – насколько они отодвинуты назад от передней части мозгового вместилища или выдвинуты вперед. Далее обращается внимание на поперечные размеры лица, особенно размер, проведенный через скуловые части, на степень округления или заострения черепной кровли, на место большей ее выпуклости, на сплющивание или выпячивание задней части черепа. Большая или меньшая ширина формы носа, длина, направление и образ соединения (плоский или более выпуклый носовой свод) носовых костей, форма образуемых ими носовых отверстий, форма и глубина глазных впадин, большее или меньшее развитие (выдвигание) краев этих впадин, большее или меньшее развитие скуловых костей дают выражению лица тот или другой племенной тип.

Для краткости, при определении формы черепа, в науке приняты особенные названия, введенные Ретциусом. Так, например, круглые черепа, у которых наибольшая длина относится к наибольшей ширине приблизительно как 100 к 80 (ширина никогда не превышает длины правильно устроенного черепа), называются брахицефалическими, и люди с такими черепами – брахицефалами. Образчиком их могут служить нам калмыки. Другие черепа, имеющие удлиненную форму, у которых наибольшая длина относится к наибольшей ширине приблизительно как 100 к 70, называются долихоцефалическими, а люди, имеющие такие черепа, – долихоцефалами (например, негры). По развитию челюстей, – слабо или сильно они выдаются вперед, – черепа называются в первом случае ортогнатными (прямозубыми), а во втором – прогнатными (косозубыми).

Народы, населяющие шар земной, разделяются антропологами на несколько племен или рас, и каждое племя – на несколько ветвей. Вот самое распространенное деление: племя первое – белое или кавказское. У людей, его составляющих, лицевой угол имеет почти 85°, овал головы правилен, лоб широк и высок, зубы перпендикулярны челюстям, глаза прямые. Это племя разделяется на три ветви: первая заключает в себе ассириян, халдеян, арабов, евреев и египтян; вторая или индийская – распадается по языку на четыре семейства: 1) санскритское (народы Индостана); 2) семейство древних пеласгов, откуда произошли греки и латины, а потом все языки Южной Европы; 3) готское, откуда произошли жители Северной Европы (датчане, англичане, немцы, голландцы); 4) славянское; третья ветвь – скифская заключает в себе отдельные народы или небольшие племена обширных степей Азии.

Второе племя – монгольское; люди, его составляющие, имеют широкое и плоское лицо, выдающиеся скулы, сплюснутый нос и открытые ноздри, глаза длинные и прорезанные косвенно, цвет кожи более или менее оливковый, лицевой угол от 75 до 80°. В этом племени различают четыре ветви: 1) манджурскую; 2) китайскую; 3) северную и 4) корейскую.

Третье племя – красное или американское. Признаки его: скулы, менее выдавшиеся, чем в монгольском племени, лицо широкое, глаза большие, косо прорезанные, кожа красного или медного цвета, волосы черные и плоские.

Четвертое племя – черное или африканское. Оно отличается длинным, в верхней части суженным лицом, выдающимися челюстями, длинными и косвенными зубами, широким и сплющенным носом, толстыми губами, широким ртом, короткими и курчавыми волосами. Лицевой угол – 70-75°. Это племя разделяется наследующие ветви: 1) эфиопскую; 2) кафрскую; 3) готтентотскую; 4) папуасскую; 5) тасманийскую (жители Ван-Дименовой земли) и 6) австралийскую (Новая Голландия).