Русская евгеника

Естественно поэтому, что о самой технике проведения стерилизационной программы в жизнь, много, сколько-нибудь конкретного, сказать пока нельзя. Кое-чем можно было бы при этом воспользоваться из опыта американцев, но только не очень многим, по причинам, о которых достаточно уже говорилось раньше. Всего вернее, что при первых же наших шагах, то, каким образом и какую именно стерилизационную программу следует проводить, нам подсказывать будет сама жизнь. Поэтому, касаясь вопроса о пути, которому должно следовать проведение в жизнь стерилизационной системы, естественно приходится пока ограничиться лишь несколькими общими соображениями, которые и представляются ниже на суд читателей.

1. Проведение как стерилизационной, так и всякой другой евгенической программы, должно идти прежде всего через посредство врачей, в сферу деятельности которых должно входить не только лечение болезней, но и заботы о сохранении и поднятии жизненных сил народа на местах. В виду этого, как подготовительную стадию, общую для проведения какой-либо евгенической идеи в жизнь, нужно считать весьма нужным дать новым врачам соответственную евгеническую подготовку. Евгеника вместе с антропогенетикой должна быть обязательным предметом преподавания во всех медицинских высших учебных заведениях. (А также весьма желательна и в педагогических институтах.)

2. Специальная ученая комиссия, составленная из представителей различных соприкасающихся с этими вопросами научных дисциплин, должна вести систематические работы по установлению тех несомненных и переходных степеней проявления дегенерации, носители которых должны подлежать безусловной или лишь желательной половой стерилизации. Нужно, однако, полагать, что какой бы компетентной комиссии мы ни поручили этого дела, полученное разграничение будет иметь лишь относительную ценность, и фактически решение вопроса в каждом отдельном случае будет основываться в значительной степени на чувстве евгенической ответственности тех комиссий, которые практически будут осуществлять обследование наследственно дефективных.

3. Материалом для будущих обследований подобными евгеническими комиссиями, как то рекомендует Американская Генетическая Ассоциация, должны прежде всего служить все выпускаемые на свободу из психиатрических больниц по «выздоровлении», из домов для дефективных детей по достижении последними зрелого возраста, и, наконец, в известных случаях, из исправительных заведений, по отбытии срока заключения, если будут показания на наследственные основы данного проявления антисоциальности.

4. Так как существенную роль в решении каждого случая должны играть генеалогические данные (изучение родословной), то необходимо начинать собирание таковых сведений о каждом больном или дефективном немедленно по их водворении в заведение.

5. Для выполнения последнего условия стране необходим штат опытных специалистов. В этих целях, опять-таки по примеру США, желательно учреждение особых курсов для подготовки специалистов по «посемейным исследованиям» вообще, и собиранию генеалогического материала в частности. Такие работники (field workers) пригодились бы и в других случаях, так как, в целях успеха дела, и возможно более глубокого изучения вопроса, собирание различных посемейных исследований должно носить массовый характер.

6. Помимо этих работ, было бы весьма желательно образовать консультационную евгеническую комиссию, в которую могли бы бесплатно обращаться все желающие. По сопроводительной бумаге от этой комиссии все, не считающие себя вправе иметь потомство и признанные таковыми комиссией, имели бы возможность подвергнуться стерилизации в специальном хирургическом учреждении. С другой стороны подобная комиссия, могла бы быть полезна и в случаях подчас совершенно неосновательных тревог и мучений, вызываемых, нередко, чтением псевдомедицинской шарлатанской литературы, случайными разговорами и пр., когда, например, наследственно здоровый человек всю жизнь мучается раскаянием и опасениями и не считает себя вправе иметь потомство только потому, что, в известный период жизни он мастурбировал. В подобных случаях, компетентное суждение комиссии должно навсегда освободить его от неосновательных мучений. Обращаясь в такую комиссию, родственники и опекуны душевнобольных, слабоумных и т. п., могли бы, таким образом, оградить себя, окружающих и все человечество от опасности произведения этими несчастными заведомо дефективного потомства.

Многое говорит за то, что учреждение такой консультационной комиссии, в том случае, если бы она сумела сыскать доверие и популярность в населении, могло бы сыграть большое практическое и чисто научное значение. Евгеник, работающий над вопросами наследственности у человека, получил бы в ней точку соприкосновения с окружающей действительностью – объект для изучения сам бы шел в его лабораторию. В результате получалась бы двоякая польза: население получало бы научные консультации, а евгеники постепенно переходили бы от слов к делу.

М. В. Волоцкой

СПОРНЫЕ ВОПРОСЫ ЕВГЕНИКИ

(Доклад М. В. Волоцкого)

Прочитан в Кружке биологов-марксистов 7 декабря 1926 г.

1. Евгеника и марксизм. – 2. О пропаганде усиленной борьбы за существование. – 3. Оценка детской смертности. – 4. Вопрос о возможности наследования приобретенных свойств. – 5. Роль длительных модификаций. 6. Влияние трудовых и паразитических условий жизни. – 7. Вопрос о высших и низших расах. – 8. Значение генетики. – 9. Метод половой стерилизации. – 10. Проблема культуры талантов.

Бюро кружка биологов-марксистов предложило мне сделать сегодня доклад на тему «спорные вопросы евгеники». Нужно, однако, сказать, что тема эта настолько обширна, что вряд ли может быть исчерпана в одном эпизодическом сообщении. Поэтому я заранее извиняюсь перед бюро кружка и всеми присутствующими, что далеко не в полной мере выполню порученную мне задачу и остановлюсь лишь на некоторых спорных вопросах, поскольку это позволит сделать мне время.

1. Касаясь взаимоотношения евгеники и марксизма, д-р Вайсенберг пришел недавно к тому решительному выводу, что «евгеника стоит в противоречии с известными марксистскими идеалами». В результате такого положения вещей, по мнению этого автора, «большая часть марксистского учения должна быть выкинута за борт». Подобного рода выступления представляют для нас интерес в том отношении, что по ним можно судить о тех противоречиях, которые действительно имеются между марксизмом, с одной стороны, и некоторыми течениями в современной евгенике, с другой. Нужно сказать, что Вайсенберг говорит об евгенике вообще. Однако с такой отвлеченной постановкой вопроса едва ли можно согласиться, так как основная задача евгеники – улучшение человеческой породы – конечно нисколько не противоречит марксизму. В данном случае речь может идти только о некоторых течениях в евгенике, прежде всего о современной буржуазной евгенике, которая, действительно, стоит в непримиримом противоречии с научным социализмом. В последние годы появился целый ряд работ, рассматривающих буржуазную евгенику с указанной точки зрения. Отметим хотя бы выступления Шмидта, Завадовского, Левита, Розенблюма, Слепкова, Бермана и др. Лично я также посвятил этому вопросу свою брошюру «Классовые интересы и современная евгеника». Точно так же и сегодняшний доклад будет, в значительной мере, касаться этого же вопроса.

2. Одним из идеологических построений, в достаточной мере обрисовывающим сущность буржуазной евгеники сегодняшнего дня, является проповедь борьбы со взаимопомощью в человеческой среде. Взаимопомощь, по мнению приверженцев этого евгенического течения (поддерживаемого преимущественно биологами), способствует лишь переживанию слабых и неприспособленных и тем самым ведет человечество к вырождению. Наоборот, всякое обострение борьбы за существование прежде всего способствует подбору и переживанию наиболее сильных и выносливых представителей расы. В конечном счете, ухудшение условий жизни, связанное с обострением борьбы за существование, только улучшает расу, так как способствует гибели слабых; причиной же вырождения оно быть не может, так как наследования приобретенных признаков никогда и ни в какой степени происходить не может. Вот, например, что пишет по этому вопросу один из представителей этого течения, Сименс – «нередко приходится слышать, что будто бы цивилизация с ее неестественной жизнью в городах, с недостатком физической деятельности, с умственным перенапряжением, с ростом нищеты, приводит народы к вырождению. Однако, это мнение основано исключительно на слепой вере в наследование приобретенных признаков, которая, с биологической точки зрения, представляет собою лишь остаток старого суеверия… Эта вера, играющая столь большую роль в политических и социально-гигиенических воззрениях небиологов, есть не что иное, как выявление жалкого непонимания основных биологических истин».

Точно так же и другой выдающийся немецкий евгеник, Шалльмайер, считает «наивным» ожидать благоприятного воздействия на будущие поколения от улучшения материального положения, от укорочения рабочего дня и вообще от охраны труда, от физкультуры и т. п. мероприятий. Идя еще дальше, английский евгеник Гевлок Еллис приходит к тому выводу, что такой фактор как туберкулез представляет собой не отрицательное, а положительное явление. По мнению этого автора, «если бы удалось совсем истребить чахоточную бациллу, это было бы настоящим национальным бедствием». Чахоточная бацилла по его мнению играет благотворную роль в жизни человечества: она способствует вымиранию слабых, являясь таким образом очистительным, селективным фактором. Уничтожая слабых, она как бы ассенизирует человечество.

К. Пирсон точно так же высказывает мысль, что улучшение условий жизни является дисгеническим фактором, способствующим вырождению человечества, так как благодаря этому, слабые, вместо того, чтобы погибать в борьбе за существование, получают возможность жить и размножаться.

Одним из следствий такого подхода к биологии человеческого общества являются так называемые полигенические тенденции, играющие далеко не последнюю роль в современном евгеническом движении. Типичным выразителем таких тенденций является, напр., проф. Ф. Ю. Филипченко, заявляющий, что он является «убежденным сторонником того, что называют количественной политикой народонаселения» («Известия Бюро по Евгенике» 1925 г. № 3, стр. 92). Эта «количественная политика народонаселения» представляет из себя своего рода антитезу мальтузианства. Если Мальтус слишком боялся перенаселения, видя в нем чуть ли не причину всех мировых зол, то евгеники-полигеники, наоборот, проповедуют всяческое форсирование перенаселения, так как оно должно обострять борьбу за существование и тем самым способствовать усиленной гибели слабых.

Прежде всего, необходимо, по нашему мнению, возражать против проповеди обострения борьбы за существование, как евгенического метода. Достаточно сказать, что если бы рассуждения евгеников-полигеников были правильны, то самыми совершенными организмами на земле были бы, конечно, те, у которых защищаемый ими полигенический принцип доходит до максимума. Укажем хотя бы на хрящевых рыб (осетр, стерлядь, севрюга и др.), производящих в течение своей жизни несметное количество молоди, более чем 99% которой гибнет в борьбе за существование, не достигши взрослого возраста. Кажется, где еще больше осуществляются идеалы евгеников-полигеников, где более интенсивно происходит гибель слабых и выживание немногих наиболее приспособленных? Однако, мы знаем, что как раз эти самые организмы принадлежат к числу наиболее консервативных во всем органическом мире. С другой стороны, млекопитающие, эволюция которых в значительной степени основывалась на принципе охраны младенчества, оказываются в конечном счете гораздо более прогрессивными формами. В частности, те же приматы, включая сюда и человека, достигают очень высокого уровня развития, хотя гибель молоди у них уже давно происходит далеко не в той степени, как у рыб и других консервативных органических форм.

3. До какого абсурда могут доходить узко селективные полигенические тенденции некоторых современных евгеников можно судить по тому, что целый ряд западноевропейских авторов, по сочувственному свидетельству проф. Н. К. Кольцова, со своего рода «завистью» взирали на высокую детскую смертность, свирепствовавшую в царской России, так как эта смертность указывала на чрезвычайно обостренную борьбу за существование в среде русского населения.

Казалось бы, что если в России свирепствовала такая обостренная борьба за существование, которая даже явилась объектом зависти евгеников-полигеников, то эти последние должны были бы расценивать русских, как особо ценную породу людей, создавшуюся в результате столь жестокой селекции. В данном случае это был бы вполне последовательный вывод. Однако, западноевропейские евгеники впадают тут в любопытное противоречие. Так, например, уже цитированный выше Сименс в своих «Основах расовой гигиены» с тревогой говорит о том, что такой малоценный (minderwertiger) человеческий материал, как русские, размножаются с большей интенсивностью, чем благородная северная раса. Таким образом, он, по-видимому, сам считает, что исключительно высокая детская смертность не сделала русских лучше в биологическом отношении по сравнению с теми европейскими народами, среди которых детей умирало меньше, и, следовательно, гибель слабых была не так интенсивна. Все это по нашему мнению показывает, насколько шатки, противоречивы, а часто и просто ошибочны позиции, занимаемые представителями современной буржуазной евгеники.

Необходимо отметить еще одно обстоятельство, весьма характерное для современной евгеники, а именно: в ее отношении к распространению туберкулеза, детской смертности и т. под. процессам несомненно содержатся определенные классовые тенденции, так как все эти разрушительные факторы направлены, главным образом, против угнетенных, эксплуатируемых слоев населения. (Подобнее этот вопрос рассмотрен мною в брошюре «Евгеника и профессиональные вредности».)

Многие тенденции современной евгеники уже имеют свою довольно длинную историю. Прежде всего, указанный выше классовый подход к разрешению различных евгенических проблем можно отчетливо проследить уже у основоположника современного евгенического движения, Ф. Гальтона. Вспомним только, что по вычислениям Бутса, Фарра и Гальтопа дети рабочих были оценены в среднем по 5 фунтов стерлингов (около 50 рублей) за ребенка, в то время как дети богачей, по подсчетам тех же авторов, оказались не много не мало как в двести раз более ценными по своим наследственным задаткам, т. е. стоящими по тысяче фунтов стерлингов за одного ребенка[8].

7. Перейдем теперь к вопросу о высших и низших расах, занимающему очень большое место в современном евгеническом учении.

По убеждению большинства современных евгеников, наиболее ценной и благоприятной по своим наследственным генетическим свойствам является так называемая «северная раса», представителями которой являются главным образом шведы, норвежцы, датчане, северные немцы и англичане (особенно шотландцы). По описанию Ленца, раса эта, будучи совершенно исключительной, «превосходит все другие расы силой воли и предусмотрительностью, вследствие чего чувственные импульсы подчиняются у нее высшим целям». Точно так же, по мнению этого автора (ваяющегося лишь одним из представителей целого обширного течения, основателями которого являются Гобино, Лапуж, Аммон, Гальтон, Вольтман и др.), представители северной расы отличаются также исключительным богатством всевозможных творческих и организаторских способностей. Они создали не только современную культуру «индогерманских» народов, но также и такие культуры, как греческую, римскую, славянскую (призвание варягов), испанскую, португальскую и др. Эта исключительная одаренность северной расы обуславливается, по мнению современных евгеников, теми особыми генами, или, употребляя термин А. С. Серебровского, тем «генофондом», носителем которого она является.

Однако, история культуры показывает, что если даже признать, что в настоящее время северная раса является наиболее высококультурной, то это обстоятельство вовсе не является ее неотъемлемым расовым признаком, и не обуславливается исключительной ценностью тех генов, которые составляют генофонд этой расы. Многие современные евгеники склонны награждать представителей северной расы трудолюбием, честностью, «заботливой предусмотрительностью» и т. п. добродетелями. Однако, нельзя забывать, что еще несколько столетий тому назад жители Скандинавского полуострова занимались главным образом морским разбоем и не только не насаждали культуру, но терроризировали и грабили культурные побережья Европы, до Средиземья включительно. Нужно поэтому думать, что современное состояние северной расы, расцвет ее, обуславливается благоприятным для ее развития сочетанием ряда внешних факторов, главным образом благоприятным сочетанием ее географического положения на земном шаре с современным состоянием техники, прежде всего техники транспорта.

Остановимся на этом вопросе несколько более подробно.

История человечества, как известно, полна примерами расцвета и упадка отдельных культур. Каковы же причины этих процессов? По мнению Сименса причиной упадка всех древних культур была их «пролетаризация», выражавшаяся в том, что пролетариат размножался гораздо более интенсивно, чем избранные аристократические роды. Не останавливаясь на критике подобного рода учений (что нами уже сделано в брошюре «Классовые интересы и современная евгеника»), сейчас мы перейдем к рассмотрению тех факторов, которые действительно могли играть роль в процессах расцвета и упадка отдельных народов. Как было показано С. Бэттигером, Л. Мечниковым, Ратцелем и др., далеко не последнее место среди этих факторов принадлежит географическим условиям обитания отдельных народов, причем роль того или иного географического фактора может весьма значительно изменяться, в зависимости от эволюции человеческой техники, в частности от изменения и усовершенствования техники водного транспорта. В самом деле, присматриваясь к эволюции человеческих культур мы замечаем, что на известной ступени развития техники водного транспорта наиболее культурными и передовыми показываются народы к «северной расе» или нет. Таковы были в свое время культуры: египетская (по Нилу), ассиро-вавилонская (по Титру и Евфрату), индийская (по Инду и Гангу), ассиро-вавилонская (по и Гоанго). Для древних славян такую же историческую роль играл великий водный путь «из варяг в греки», образованный двумя речными системами – волховской и днепровской (на первой из этих систем возникла новгородская культура, на второй – киевская).

Во времена расцвета речных культур, народности, расположенные по морским побережьям и внутри материков, вдали от удобных для сообщения рек, оказывались в менее благоприятном географическом положении и стояли в то время гораздо ниже по своему культурному развитию, сравнительно с народами речных побережий. Однако, отсталость этих народов обуславливалась вовсе не тем, что они были составлены из каких-либо неполноценных расовых элементов, а только лишь в силу неблагоприятного для проявления их потенциальных возможностей сочетания географических и социальных условий. Таким образом их отсталость была, так сказать, не генотипического, а фенотипического характера, так как море в то время не способствовало, а наоборот, препятствовало общению между народами, причиной чего, в свою очередь, являлось несовершенство водного транспорта.

Однако, по мере усовершенствования судостроительной техники, положение приморских народов меняется самым коренным образом. Из разъединяющего препятствия море превращается в очень удобную дорогу для сообщения с другими странами и народами. Особенно это относится к замкнутым морям, соединяющим собой большие материковые массы. Наиболее благоприятным в данном отношении явилось Средиземное море, связующее собой берега Европы, Азии и Африки. В результате, по берегам этого моря возникает в свое время целый ряд великих культур древности, как-то Финикия, Карфаген, Греция, Рим, Маврская культура, а позднее, отчасти, Испания и Португалия (переход к океаническим культурам).

Море, связуя отдельные народы между собой, способствует взаимному обмену и обогащению их культурными достижениями и открытиями. Кроме того, общение приморских народов между собой могло также способствовать и тому «обновлению человеческих пород» путем расовых смешений, которому такое большое значение придавал проф. В. М. Флоринский. В самом деле, не исключена возможность, что, в результате широкого общения приморских народов между собой, могли происходить и благоприятные помеси между представителями различных рас.

Итак, мы видим, что известной стадии развития человеческой судостроительной техники соответствует культурный расцвет тех народов, которые осели по морским побережьям. Что касается океана, то для этой стадии культурного развития он является почти таким же препятствием для международных сообщений, каким было море во время господства речных культур. Подобно тому, как египтяне смотрели на море, как на «разнородное выделение разрушительных и болезненных начал» (Плутарх), античные греки с неменьшим суеверным страхом относились к океану, боясь удаляться в его безграничные дали.

Но с течением времени и океан (сначала Атлантический) меняет свое барьерное значение, превращаясь в дорогу для сообщения между самыми отдаленными уголками земного шара. Наступает эра великих океанических культур, сначала переходной испано-португальской, позднее нидерландской, германской, английской (расцвет «северной расы»!) и др.

В продолжение всех рассмотренных нами исторических периодов, как было показано Ратцелем и др., в особо неблагоприятном географическом положении оказались те племена человечества, которые заняли наиболее окраинные районы на человеческой эйкумене. Такими окраинными районами являются те упирающиеся в безбрежные океанические просторы тупики, которыми заканчиваются все главные материковые массы земного шара по направлению к южному полюсу, а именно, острова Огненной земли, южная оконечность Африки, остров Цейлон, уединенный материк Австралии, оканчивающийся на юге островом Тасманией. Народы, зашедшие некогда в эти тупики (огнеземельцы, бушмены, ведды, австралийцы, тасманийцы и др.), неизменно оказываются стоящими на чрезвычайно низком уровне культурного развития, что главным образом обуславливается их длительной оторванностью от других стран и народов.

Переходя к современному моменту, мы можем сказать, что последнее слово в развитии способов связи между отдельными странами далеко еще не сказано. Рост океанского судоходства, возникновение и быстрый прогресс воздухоплавания, телеграф, радио, все эти достижения должны способствовать строительству общечеловеческой интернациональной культуры. В частности не совсем благоприятное географическое положение нашей страны (оторванность от морей, недоступность Северного Ледовитого океана), безусловно сказавшееся на нашем культурном уровне, будем надеяться изменит свой знак при дальнейшем прогрессе воздушного транспорта, который обещает сделаться еще более удобным и дешевым, чем даже водный. Во всяком случае нужно полагать, что прогресс нашей обширной страны в силу особенностей ее географического положения (тоже «окраинного») в значительной степени связан с прогрессом воздушного транспорта.

Итак, мы видим, что если до сих пор эволюция способов сообщения способствовала прогрессу лишь отдельных народов, то в той форме, какую она принимает в настоящее время, когда самые изолированные уголки земного шара начинают быть прочно связанными с величайшими центрами культуры и со всеми другими частями планеты, эта эволюция дает трудящемуся человечеству материальную базу для создания наивысшей, общечеловеческой, всепланетной культуры, построенной на принципах интернационала и руководимой Коминтерном.

8. Прежде чем закончить свое сообщение, я хотел бы остановиться еще на нескольких пунктах.

До сих пор я почти не касался вопросов генетики. Это произошло по той простой причине, что громадное значение генетики для разрешения целого ряда евгенических проблем вряд ли в настоящее время может представляться спорным. Несомненно, что открытия Менделя, Иогансена, Моргана и др. представляют первоклассные завоевания биологии, которые должны быть нами использованы для достижения различных практических целей. Если тов. Б. М. Завадовский писал про меня, что я «чураясь генетики, как таковой», то это могло быть написано лишь по недоразумению и никоим образом не соответствует действительности, при чем антропогенетическими проблемами я не только интересуюсь теоретически, но и работаю в этой области практически.

Спорной является вовсе не генетика, как таковая, а стремление наиболее крайних ее приверженцев монополизировать всю область явлений наследственности, результатом чего является рассмотренное выше их отношение ко всем тем фактам, которые не укладываются в их схемы.

Не менее спорными являются также и взгляды на самые гены, главным образом, на способность генов изменяться под влиянием внешних воздействий. Автогенетические тенденции некоторых генетиков побуждают их к соответствующим выступлениям против тех новых работ, которые говорят в пользу возможности изменения генов путем тех или иных внешних воздействий. Характерным образцом подобного рода выступлений могут служить замечания И. Филиппьева по поводу опытов Гаррисона и Гаррета.

9. В заключение мы остановимся еще на двух спорных вопросах, упомянутых в тезисах сегодняшнего доклада, а именно: 1) на методе половой стерилизации и 2) на методе культуры талантов путем их субсидирования и кастовой изоляции. Можно было бы указать еще целый ряд спорных проблем современной евгеники, сколько-нибудь внимательное рассмотрение которых вряд ли можно было бы уместить в рамки одного доклада. Поэтому, считаясь с физическими возможностями, мы ограничиваем себя в настоящем сообщении лишь несколькими спорными вопросами, не претендуя на всестороннее рассмотрение всей евгеники в целом.

О методе половой стерилизации я скажу лишь несколько слов, так как свою точку зрения по этому вопросу я уже неоднократно излагал в печати. Посредством половой стерилизации мы можем до известной степени заменить стихийно действующие процессы отбора, выражающиеся в гибели неприспособленных, научно организованной системой практических мероприятий. В самом деле, если мы отказываемся от принципа обостренной борьбы за существование, как метода устранения из человеческого общества неполноценных вариантов, то естественно возникает вопрос, как же нам быть с теми патологическими геновариациями, которые возникали и будут возникать в человечестве, как возникают они и во всем органическом мире. Пора уже начать борьбу с полной анархией, господствующей в процессе производства новых поколений, когда всякий носитель наследственных страданий, как бы ни были тяжелы эти последние, может беспрепятственно производить неограниченное количество потомства. Я думаю, что такое положение вещей не может быть допущено, в особенности в коммунистическом обществе будущего. В отличие от капиталистического общества с его неорганизованностью, стихийностью всех процессов, в нем протекающих, в коммунистическом обществе будущего «все отношения между людьми будут ясно видны для каждого, и общественная воля будет организованной волей» (Бухарин). Нужно надеяться, что этот организационный процесс затронет, в конце концов, и столь жизненно важную область, как производство новых поколений человечества. Однако, трудно себе представить организацию данной области без того, чтобы в некоторых, более или менее редких случаях, личные интересы индивида не приносились бы в жертву интересам коллектива.

Поэтому, в установленных случаях тяжелой наследственной отягощенности, половая стерилизация должна производиться даже и независимо от согласия на то данного индивида; по желанию последнего она только может быть заменена сегрегацией (изолированием в специальных колониях).

10. Перейдем теперь к весьма спорному вопросу о культуре талантов.

Факт пониженного размножения академиков, профессоров, артистов, художников и других представителей высококвалифицированных профессий подтвержден таким числом статистических данных, что в настоящее время не может уже вызывать сомнений. С чувством глубокого уныния и тревоги взирают евгеники всех стран на этот повсеместно происходящий процесс. Однако, для того, чтобы бороться с этим процессом, нужно сначала узнать его причину. Нужно думать, что никакие денежные субсидии, никакое премирование многодетных семей в данном случае делу помочь не могут, так как причина явления лежит гораздо глубже, она лежит, по нашему мнению, в самих условиях существования и развития классового капиталистического общества. Из таких условий можно указать на необычайную напряженность жизни, на все возрастающую борьбу за существование и конкуренцию, с которыми связано всякое повышение по социальной лестнице в капиталистическом обществе (вымирания исключительно паразитических элементов капиталистического общества мы сейчас не касаемся). При таком положении вещей, дети обычно являются весьма чувствительным бременем, препятствующим достижению намеченных жизненных целей. Чтобы выдержать жизненную скачку с препятствиями, представителю капиталистического общества нередко приходится подавлять и ограничивать свою воспроизводительную функцию посредством более позднего вступления в брак, применения противозачаточных средств и т. п. Таким образом, в основе пониженной размножаемости представителей наиболее квалифицированных профессий лежат, прежде всего, социальные причины. Следовательно и борьба с этим злом должна вестись главным образом в плоскости социальных переворотов и реформ, направленных к ослаблению в человеческом обществе конкуренции и борьбы за существование и замене их взаимопомощью.

Что касается культуры талантов посредством их кастовой изоляции, то такой метод, в случае его проведения в жизнь, мог бы оказаться губительным прежде всего для тех, кто вошел бы в такую замкнутую касту. Кастовая изоляция наследственно одаренных представляет опасность уже по одному тому, что талантливость очень часто бывает связана с различными формами наследственной отягощенности, как-то: психическими расстройствами, эпилепсией и т. п. В конечном итоге, если мы будем всеми мерами содействовать кастовой изоляции талантов, как того хотят некоторые евгеники, то тем самым появится опасность большого скопления внутри такой касты в разных наследственных дефектов. Подобно тому, как портится вода в стоячем бассейне, должна будет со временем выродиться и искусственно созданная евгеническая каста талантливых. В истории человечества можно найти множество примеров того, как пагубно может отразиться на судьбах отдельных родов, племен и народов их замкнутое изолированное положение и развитие. Однако, еще гораздо больше предпосылок к этому мы имеем по отношению к касте талантов, которая обязательно явится и скопищем всевозможных наследственных болезней и дефектов. Таким образом метод кастовой изоляции наследственно одаренных является по нашему мнению весьма и весьма рискованным.

В отличие от кастовой изоляции, неизмеримо более жизненным методом культуры талантов должна явиться правильная профессиональная ориентация трудоспособного населения страны, основанная на учете всех органических способностей и возможностей каждой отдельной личности. Такая мера, несомненно, должна способствовать быстрому обогащению общества активными талантами во всех областях человеческой деятельности. В данном случае мы должны руководствоваться теми словами Ленина, которые Ассоциация натуралистов-самоучек избрала в качестве своего основного девиза: «Капитализм душил, подавлял, разбивал массу талантов из рабочих и трудящихся крестьян. Таланты эти гибли под гнетом нужды, нищеты и надругательства над человеческой личностью. Наш долг теперь уметь найти эти таланты и приставить их к работе».

Б. И. СЛОВЦОВ

УЛУЧШЕНИЕ РАСЫ

(ЕВГЕНИКА)

«Отцы и дети» – как много мыслей будят в каждом из нас два эти слова: смена одного поколения другим, выросшим при новых условиях жизни; новые интересы, новые взгляды, новый подход к самой жизни и пониманию ее целей; отсюда – спор двух поколений, спор вечный, обычно не приводящий ни к чему, так как нельзя примирить эти поколения друг с другом уже по одному тому, что в то время как одному двадцать-тридцать лет, другому пятьдесят-шестьдесят лет, т. е. за ним на 20 лет больше житейского опыта. А последний в нашей рефлекторной деятельности и нашем миросозерцании играет большую роль.

С другой стороны, среди этого нового строительства жизни, в молодых поколениях, на которые мы возлагаем всегда так много надежд, начинают пробиваться опять старые струйки. Среди кажущегося нового сочетания привычек, настроений красной нитью проходят Узы, неразрывно связывающие их с прошлым, Особенно резко бросится это в глаза прежде всего на физическом облике нового поколения. Интонация голоса, структура тела, цвет волос, привычки передаются нами нашим детям. Даже мелкие особенности строения лица и его движения, как, напр., улыбка неожиданно воскресают, как живые, у отдаленных потомков. И часто старик, обыватель маленького городка или селения, на памяти и глазах которого выросло не одно поколение, с удивлением узнает в буйном мальчугане былого сверстника юных лет, которого он давно похоронил, а в подростке-девушке – ту, которая озарила его собственное детство первой любовью и лаской.

Что же за сила, которая связывает нас с минувшим поколением, которая упорно повторяет некоторые комбинации физических и психических свойств и, несмотря на движение жизни вперед и развитие культуры и техники, оставляет в нас прежние наши недостатки и достоинства? Мы давно назвали эту силу наследственностью, а наука пытается изучить указанную нами связь поколений между собой, установить ее законы.

Многое в этой области биологии и до настоящего времени остается неясного, непонятного и запутанного, но, по мере роста фактического материала и новых методов, мы все-таки проникаем все больше и больше и в эти законы бытия. Перед современным естествоиспытателем наследственность – не игра природы, а закономерное явление.

Так, где наука устанавливает причинную связь, она становится хозяйкой положения; она может создавать то или иное явление по своему произволу и ставить все новые и новые вопросы природе. И последняя отвечает на правильно поставленный вопрос ответом, состоящим из новой группы фактов.

Область наследственности еще недавно была тем уголком биологии, где властно царила «жизненная сила», творящая новые виды. Теперь это – область, где математические законы находят себе прямое подтверждение на опыте, и где начинают брезжить новые горизонты для будущего развития человечества.

Если опытный животновод, подбирая своих производителей, постепенно улучшает ценное для него качество и даже создает новые породы скота; если агроном, отбирая нужные ему экземпляры растений, создает новые типы полезных для человека разновидностей, то невольно напрашивается вопрос, нельзя ли перенести эти законы и на человеческую породу. Ведь мы тоже животные высшего порядка. Правда, мы, как принято говорить, цари природы постольку, поскольку мы ее познаем, но ведь мы часть этой самой природы. Законы последней действуют в нас так же, как в изучаемой нами раковине или инфузории, и, быть может, только усложняются до чрезвычайности.

«Мы, культурные люди, прекрасно знаем все недостатки нашего поколения. Ясно, что каждое поколение имеет громадное влияние на природные дарования последующих поколений, и можно утверждать, что мы обязаны перед человеческом исследовать пределы этого влияния и пользоваться им так, чтобы, соблюдая благоразумие в отношении к самим себе, направлять его к наибольшей пользе будущих обитателей земли» (Гальтон).

Как, скажет читатель, наука хочет присвоить себе право вмешиваться в наследственность среди людского общества? Чего доброго, она ворвется в наш дом и начнет подрывать основы семейного очага! Государство наложит свою руку на область взаимных влечений и на самую любовь! Это невозможно, недопустимо, непозволительно!

«Постараемся разобраться в этом вопросе хладнокровно. Мы посвятим себя этой задаче, не заботясь о предрассудках, которые поднимутся против нас. Нам будет все равно, найдет ли демократ Южных Штатов Америки подтверждение или отрицание невольничества в наших исследованиях, или янки, гордящийся своей расой и не позволяющий себе сесть рядом со своим поваром негром, станет опираться на полученные результаты. Мы пойдем беспристрастно, рука об руку с научным исследованием, а относительно суматохи, которая произведена нами, скажем словами поэта: «громкий лай вам показывает только, что мы двигаемся вперед» (Фогт).

Чтобы ясно представить себе те перспективы, которые открываются теперь перед людьми, верящими в улучшение и оздоровление человечества, нам придется, однако, восстановить в нашем уме главнейшие положения физиологии, касающиеся половой системы и процесса размножения.

Все живое, как мы знаем, построено из элементарных единиц, называемых клетками. Всякое существо состоит из этих, если можно так выразиться, атомов жизни. Разница только в том, что одни живые существа состоят только из одной клетки, другие из массы клеток (многоклеточные организмы).

Создание потомства или так назыв. размножение идет у этих двух типов существ различным образом. Одноклеточное существо, достигнув известной величины, делится на двух себе подобных; клетка-мать превращается в две дочерних клетки. Индивидуальной смерти материнской клетки при этом не наблюдается, а ее тело как бы превращается, переливается в новое поколение.

У многоклеточных существ процесс создания потомства гораздо сложнее. Новое существо может иногда развиться из любой клетки тела, если мы разделим данное животное на отдельные части. Напр., разрезав гидру на отдельные мелкие кусочки, можно видеть, как из каждого из них постепенно вырастут новые гидры.

На более высоких степенях развития живой природы потомство может произойти только от известной группы клеток, выделяющихся в известном месте тела; мы называем их половыми клетками, а органы, в которых они до поры, до времени сохраняются, половыми. Обыкновенно в очень раннем периоде развития тела животного, когда все оно состоит из кучки совершенно одинаковых по внешнему виду клеток, часть клеток дальше не размножается и остается в виде запаса для половой сферы, тогда как все остальные клетки постепенно превращаются в различные органы и ткани.

Многие исследователи склонны даже думать, что все наше тело только служит опорой и охраной для этих половых клеток, так как сохранение потомства есть главная функция природы.

Наследственность может быть нашим другом, она может и помогать нам. Она не должна быть пугалом робких людей, угрожая им ужасными перспективами. Наследственность сохраняет нам не только отрицательные, но и положительные стороны нашего я. Она – серебряная нить, которая связывает ряд поколений в одну общую цепь и при известном умении может вести людей от животного, грубого состояния к все новому и новому усовершенствованию.

Если внимательно и объективно просмотреть труды защитников менделирования признаков на человеческом организме, то следует признать, что не всегда это соответствует теории.

Для того чтобы получаемые нами выводы были достаточно обоснованны, мы должны удовлетворить, в наших исследованиях по наследственности, следующим условиям. Мы должны скрещивать индивидуумов, происхождение которых точно установлено или вообще известно, т. е. пользоваться возможно чистыми расами. Мы должны вести наблюдения на потомстве, которое должно быть возможно многочисленно.

В человеческой жизни и первое, и второе условие редко выполняются. Действительное отцовство не всегда может быть точно установлено, особенно если дело касается большого числа исследуемых лиц. То же касается и точного знания чистоты данного рода, напр., лицо с голубыми глазами могло иметь родителей, дедушек и бабушек, цвет глаз которых был известен по личному опыту, воспоминаниям и портретам, но сведения о том же цвете глаз в более отдаленном потомстве уже никак нельзя собрать.

Небольшая плодовитость человека тоже мешает решению вопросов наследственности. Положим, мы имеем четырех детей, у которых выступают исследуемые нами признаки; выражаясь привычной терминологией, получается доминирование этого признака, но достаточно появиться пятому младенцу, не обладающему этим признаком, как все наши рассуждения теряют свою убедительность.

В конечном результате все-таки следует признать, что законы наследственности приложимы к человеческим массам.

Если действительно это так, то мысль невольно переходит к вопросу о том, нельзя ли использовать законы наследственности и для улучшения человеческой расы.

Первые попытки подобного рода относятся к далекому прошлому, когда коронованные лица распоряжались жизнью и достоянием своих рабов и по своему капризу могли делать все, что угодно. Часто монархи собирали около себя карликов обоего пола, и некоторым из них приходило в голову скрещивать этих уродцев. Результаты, по большей части, были печальны: или, в лучшем случае, потомства не было, или получались выкидыши, или при родах умирали матери. Такие признаки, по большей части, носили характер приобретенных при жизни, а потому и не передавались потомству.

Известны случаи и обратного рода. Около знатного вельможи собирались рослые гвардейцы, его личная стража, и они скрещивались с местными женщинами. Иногда устраивали ради потехи свадьбы великанов и великанш, но и от этих браков рожалось очень часто нормальное потомство.

Несколько реальнее были результаты, которые получались после скрещивания более сильной расы с более слабой. Так, напр., известны из истории страны, где победители и побежденные постепенно сливались в новую народность, сохранившую свойства обоих рас.

Мысль о возможности улучшить расу возникла, главным образом, у англичан. Основатель статистического изучения наследственности, Гальтон, много занимаясь генеалогиями различных деятелей, ясно увидел связь между свойствами родителей и потомства. Психические качества людей также передаются по наследству, как и те внешние физические свойства, о которых шла речь выше. Следовательно, известная талантливость, известная музыкальность и т. д., наклонность к математике, юриспруденции передаются к детям, и Гальтон в своей книге «Наследственность таланта» приводит массу любопытных примеров этого рода. Если это так, то это же относится в равной мере и к другой категории лиц, где мы имеем отрицательные признаки. Вариационная кривая людских качеств, по Гальтону, совпадает с обычной вариационной кривой Кетлэ. Он полагает, что знаменитые современники составляют около 425 человек на миллион населения. Если быть еще более требовательным, то число это можно свести к 250 на миллион. По данным врача Сегена, число слабоумных и идиотов в Англии определяется в 1.400, т. е. тоже приблизительно в 250 на миллион. И первая, и вторая группы людей составляют крайние типы вариационной кривой.

Гальтон полагает поэтому, что так как законы наследственности одинаково касаются и высшей, и низшей группы, то следует обратить самое серьезное внимание на создание в процессе размножения лучших разновидностей человеческой породы. Следует создать, по его мнению, науку, которая должна изучить все законы и явления, пользуясь которыми можно улучшить человеческую расу. Эту науку или, точнее, известное практическое направление в области изучения наследственности он назвал евгеникой (от греческих слов хорошо и рождаю), т. е. наукой об улучшении человеческой породы.

Мысль, брошенная Гальтоном, оказалась плодотворной. Уже его последователи, как Пирсон и многие другие, устроили специальные евгенические лаборатории, где изучаются генеалогии интересных почему-либо семейств.

Особенно благодарную почву нашло себе евгеническое учение в Северо-Американских Штатах. В этой стране, создавшейся сравнительно недавно, сконцентрировалось потомство целого ряда лиц, эмигрировавших из Европы. Французские и английские авантюристы, любители сильных ощущений, неугомонные натуры, политические деятели, стесненные в своей деятельности на континенте, уезжали в Америку. Из этой группы лиц создалась живая, энергичная раса, которая выковала свое новое мировоззрение, свои новые подходы к жизни и очень высоко ставит именно свою американскую культуру.

Вот почему, когда европейская эмиграция стала больше, и Европа стала выкидывать в Новый Свет массы менее культурных лиц и обнищавших рабочих, часто страдающих различными болезнями, научные и политические круги стали беспокоиться, видя в этом приливе малоценного людского материала опасность для силы и развития американского народа.

Евгеническое движение приняло в Америке мощные размеры. В центре движения стоит основанное в Сан-Луи в 1903 г. «Общество по вопросам разведения» (American Breedres Association). Цель его, как видно из устава, состоит в следующем: организовывать исследования в области наследственности среди людей; выработать приемы работы, которые позволили бы установить и изобразить наследственные черты отдельных лиц, семейств, народов и рас; обращать внимание общества на значение наследственной передачи трудоспособности; на опасность наследственности лиц неполноценных; предлагать мероприятия для улучшения наследственных черт в отдельных семьях, народах и расах.

С 1908 г., собственно, реально начинает намечаться работа этого учреждения по собиранию данных о слабоумных и душевнобольных.

В 1910 г. открыто около Нью-Йорка бюро по собиранию и обработке данных по расовой гигиене, во главе которого стали Давенпорт, Лафлин, развившее лихорадочную работу в контакте с исследовательским институтом по эволюции при институте Карнеги. Они собирают подробные генеалогические данные, которые хранятся в известном порядке и предоставляются для обработки специалистам. Там же дают желающим советы по евгенике.

Для этих генеалогических данных нужен кадр соответствующих работников, и указанное бюро выработало тип полевых работников. На них возлагается реальная работа по собиранию и записи данных, характеризующих известную семью. Так, напр., одной даме было поручено обследовать генеалогию одной вырождающейся семьи в штате Индиана. Ее работа увенчалась успехом. Она представила большой отчет, где были собраны сведения о массе родственников. Материалы эти послужили основой для известной книги Мак Куллоха «Племя Ишмаель».

Другую работницу послали в одну горную местность, чтобы исследовать замкнутую группу населения, которая давно уже скрещивается только внутри семой себя и, тем не менее, по-видимому, не представляет признаков вырождения.

Некоторые штаты ассигновывают известное количество денег, чтобы устроить планомерное обследование граждан, особенно более слабых (Нью-Джерсей). Исследователи обычно работают и в целом ряде приютов для слабоумных и душевнобольных.

К крупным организациям официального и полуофициального характера присоединяются и частные лица, жертвующие известные суммы на изучение евгенических вопросов. Сюда можно, напр., отнести основанный в 1911 г. в Нью-Йорке Рокфеллером институт социальной гигиены, имеющий главной целью борьбу с проституцией.

Другое учреждение в Вашингтоне, основанное Беллем, интересуется, по преимуществу, глухонемыми с евгенической точки зрения.

Если прибавить к этому, что вопросы евгеники вызвали появление большой литературы, то станет ясно, что мысль работает именно в этом направлении и создает новые подходы и решения.

Для Америки характерна законодательная работа, направленная прежде всего к сокращению браков между порочными производителями. Кроме того, ряд законов предусматривает насильственное лишение способности к воспроизведению потомства путем кастрирования и искусственной стерилизации мужчин. Затем идет борьба против скрещивания с менее культурными расами: черной и желтой, и, наконец, регулировка иммиграции.

Около каждого из этих вопросов поднимается полемика, и потому мы постараемся нарисовать картину этих новых, смелых попыток провести законы наследственности в толщу самой жизни.

Приведенные выше факты с несомненностью показывают, что законы наследственности проявляются и на человеке. Всякий народ, который хочет сохранить положительные качества своей расы, должен внимательно отнестись к евгеническим течениям. Многие задают вопрос, нужно ли это вмешательство человека? Ведь природа сама заботится об улучшении породы и рано или поздно уничтожит более слабые и более негодные элементы. Мы забываем, однако, о том, что наша цивилизация и культура сохраняют слабых, больных и порочных людей. Между тем статистика показывает, что, именно, эти отрицательные элементы плодятся сильнее и быстрее, чем более здоровые члены общества.

Это постепенное ограничение рождения среди более культурных классов вызывало постепенное преобладание более плохих элементов и в результате приводило к вырождению расы. Зачем же повторять ошибки прошлого? Надо найти способы улучшения расы. Это новое течение мысли, очень близкое к евгенической литературе, носит название расовой гигиены.

Улучшение данного вида homo sapiens можно производить различными путями. Можно вернуться к беспощадному закону природы – уничтожению слабых детей, как это делали спартанцы. По словам поэта Тиртея, тогдашняя культура основывала этот обычай на положении, что слабый «не будет твердым при военной грозе»; но, конечно, этот радикальный способ улучшения породы не всегда действителен; возможны ошибки, и древняя история приводит нам пример, как такой обреченный на смерть спартанский ребенок был случайно спасен и оказался через много лет победителем на олимпийских играх.

Современная культура знает, кроме того, и другие ценности этические, моральные и умственные. И часто в хилом теле таятся могучие духовные силы, способные перевернуть весь свет. Не следует поэтому возвращаться к грубому прошлому. Мы должны сохранить все живые существа, появившиеся на свет. Пусть каждый индивидуум использует жизнь, развивается и наслаждается.

Но общество имеет право и должно следить за процессом размножения. Оно может лишить обладателя порочных свойств, способных передаваться по наследству, права отцовства или материнства.

Сам народ, само государство должно взять это дело в свои руки: у положительной части населения надо всеми мерами увеличивать плодовитость, у менее годных членов общества слегка ограничивать ее, а у подонков общества делать размножение невозможным.

Как? Скажут нам, брак становится под полицейский надзор? Детоводство низводится до грубого животноводства, и по желанию власти назначается брак лучших экземпляров для произведения лучших, породистых производителей? Это просто недоразумение.

И евгеника, и расовая гигиена не могут основываться на принуждении. Надо найти способы, чтобы люди сами добровольно пошли навстречу новому течению, и тогда достоинства самого брака и культурность общества только выиграют.

По предварительному отчету Вагенера, следует считать отрицательными в социальном отношении группами: 1) слабоумных, 2) преступников, 3) эпилептиков, 4) душевнобольных, 5) людей с наклонностью к известным болезням, 6) людей с тяжелыми расстройствами органов чувств, как слепые и глухонемые, 7) уродов разного рода и 8) лиц, требующих за собой ухода.

По отношению ко всем перечисленным группам следует вести ограничительную политику, по отношению к группам высокой квалификации поощрительную.

Противники расовой гигиены говорят, что борьба с размножением малоценного людского материала еще мало обоснована, так как мы не всегда можем предсказать, что выйдет из данного брака. Но они, конечно, будут согласны с тем, что брак лица, хворающего сифилисом (невылеченным), или эпилептика, или слабоумного есть преступление. Запрещение браков не приведет ни к чему, так как если мы помешаем так называемому законному браку, то на смену ему придет незаконный брак, что еще гораздо хуже. Но практика жизни, особенно по американским данным, показывает, что незаконные связи чаще бывают недолговечными и число потомков при них меньше. Поэтому эта мера все-таки имеет все права на проведение в жизнь. Боязнь. Что закон, запрещающий браки, не будет исполняться как раз этими интересующими нас порочными элементами, оказывается необоснованной.

По статистике, обследовавшей внебрачных детей при генеалогиях порочных родов, она составляет до 2,4%, а среди обычного населения не превышает 2-3%.

Противники государственного вмешательства в брачные союзы говорят, что порочные роды все равно вырождаются; но ведь следует вспомнить, какой ценой. Это вырождение рода, часто окончательное, тянется иногда одно-два столетия, создавая сотни убийств, преступлений и т. п.

Запрещение браков уменьшает прирост населения. Этого бояться нечего, потому что закон касается небольшого процента населения.

Наконец, многие полагают, что установленное законодательством запрещение трудно ввести в жизнь, так как всегда найдется возможность обхода такого закона. Трудно говорить об этом сейчас, когда подобное законодательство только еще вводится в жизнь, и то частично, в некоторых американских штатах.

Очевидно, что только тогда, когда само общество дойдет до сознания необходимости вмешательства государства в эту сторону жизни, будет возможна реальная борьба. Понятно, что исключительно принудительные меры не могут дать никаких серьезных результатов.

Центр тяжести должен быть перенесен в плоскость возможно широкого просвещения массы населения относительно этих вопросов и борьбы с целым рядом предрассудков или, точнее, пережитков некоторых старинных представлений.

Чувство некоторых людей возмущается до глубины души этой новой выдумкой Америки. В этом отношении обычно приводятся два основных мотива. Жалко связывать свободный выбор жены или мужа. Но ведь не менее жалко судьбы тех детей, которые явятся плодом брака, недопустимого с точки зрения расовой гигиены. Нам жалко эпилептика, который в промежутках между припадками нормален, но разве не жалко тех ни в чем неповинных детей, к которым (в 75%) перейдет эта болезнь. Нам жалко молодого юношу, который незадолго до брака получил венерическую болезнь и не вылечил ее; но ведь знать, что результатом этого брака будут дети, наверное страдающие болезнью, и разрешить совершить такое преступление с этической точки зрения недопустимо именно тому, в ком сохранилось еще здоровое чувство.

Евгеника и расовая гигиена будто бы нарушают естественные права человека. Но такой подход к этому вопросу нам представляется устаревшим. Право начинается там, где дело идет о приобретении или созидании ценностей, и право отдельного человека не должно угрожать обществу.

Поэтому-то правовая наука давно уже узаконила ограничение свободы душевнобольных и запрещает вступление в брак близким, кровным родственникам. Путь, по которому должно идти законодательство, это – ограждение здоровья будущего поколения. И мы можем теперь сознательно говорить о праве каждого гражданина быть рожденным от здоровых родителей. Это право должно войти в кодекс прав ребенка, который будущее общество выработает на почве тех материалов, которые будут собраны учеными, изучающими евгенику.

Выше мы попытались дать в возможно сжатых чертах ту идеологическую борьбу, которую приходится нам вести со сторонниками прежнего уклада.

Каждая страна вводит в расовую гигиену свои методы. Америка пошла по пути законодательства, признав с правовой точки зрения, что государство в праве прекращать размножение порочных и преступных элементов и ограничивать увеличение населения за счет малоценной части общества.

Европейское законодательство, как было сказано выше, давно уже запрещает браки душевнобольным и слабоумным. 24 штата Америки установили 5 причин запрещения: тупоумие, душевную болезнь, слабоумие, имбецильность и идиотизм. 12 штатов пошли еще дальше и, напр., запрещают браки лицам, которые являются бременем для социальной помощи.

Прямым практическим выводом из этого является требование от лиц, вступающих в законный брак, в числе других документов свидетельства о здоровье (Северная Дакота, Орегон). Заключение брака без такого документа наказуется законом, причем наказание распространяется не только на мужа и жену, но и на лиц, заключивших самый брак. Например, в штате Индиана среди вопросов анкетного листка перед браком и жениху, и невесте предлагается ответить на следующие вопросы: 1) Не было ли данное лицо в течение пяти последних лет в доме призрения или богадельне? 2) Не страдает ли оно эпилепсией, туберкулезом, болезнью половых органов или заразной болезнью? Не страдает ли оно слабоумием, идиотизмом, душевной болезнью или имбецильностью, и не находится ли оно под опекой в виду состояния его душевной болезни?

В Нью-Джерси на подобные же вопросы должны отвечать и свидетели: «Знаете ли вы, что оба вступающие в брак не эпилептики, не хворают душевными болезнями и имбецильностью, и не были ли они на попечении в богадельне или в больнице для душевнобольных»?

В штате Огио прибавляется еще вопрос об употреблении опьяняющих напитков и наркотиков.

За нарушение законов по этому поводу грозит штраф в 1000 долларов или тюремное заключение на 3 года.

Трудно дать оценку практическому значению подобного законодательства потому, что, прежде всего, оно введено сравнительно недавно и далеко не повсеместно. Следовательно, есть опасность, что лица, которые почему-либо не могут заключить браков в данной местности, переедут в другой штат и там сочетаются браком. Наконец, они просто могут ограничиться незаконным сожительством, оставаясь в пределах того же штата. Чиновники, ведающие регистрацией брачных союзов, утверждают довольно единогласно, что моральное, несколько запугивающее действие законов несомненно, и почти не бывает случаев, чтобы заведомо больные лица регистрировались. Но зато общественные деятели единогласно отмечают, что пока реальное значение указанных евгенических законов очень ничтожно. Мы должны приветствовать их только как попытку урегулировать здоровье не только настоящего поколения, но и грядущего потомства.

Гораздо реальнее стоит в Америке вопрос о смешении рас; несмотря на то, что невольничество давно уже уничтожено, и негры формально считаются полноправными гражданами, отношение к ним осталось презрительное, и кровосмешение с цветной кровью считается предосудительным. И это-то условное приличие предохраняет особенно север Америки, населенный англосаксонской расой, от постепенного завоевания Америки метисами, происходящими от слияния этих двух человеческих пород.

В 32 штатах введены даже законы, наказывающие браки законные и незаконное сожительство с цветными расами (неграми, китайцами), и, несмотря на постепенное развитие культуры, эти законы не отменяются. Но не законы в данном случае регулируют жизнь, а чувство отвращения, поддерживаемое самомнением о достоинстве белой расы. В этом отношении англосаксы гораздо выше романских народов, среди которых браки с цветными бывают чаще.

Еще определеннее стоит дело с кастрацией преступного элемента. Кастрация, как высшая мера наказания за целый ряд преступлений, применялась еще в глубокой древности, в Египте, у некоторых австралийских племен, у индейцев; она была известна афинянам, а при Августе была введена в Риме. Галлы применяли ее на рабах за воровство, а Византия за политические преступления; гунны и испанцы наказывали кастрацией лиц, осужденных на каторгу.

Современная наука подходит к этому вопросу с другой точки зрения. Удаление яичка или яичника вызывает не только нарушение в образовании половых клеток, но и лишает организм массы особых химических веществ, которые, всасываясь в кровь, вызывают подъем сил и общее состояние возбуждения организма, тонус его; ни влияют и на образование так называемых вторичных половых признаков. Между тем с точки зрения расовой гигиены мы должны стремиться прекратить способность производить потомство, а потому можно ограничиться только перевязкой того выводного протока, по которому протекает семя; эта операция, вазэктомия, очень проста и дает нужный результат. Начало этой операции с евгеническими целями положено д-ром Шарпом, который по просьбе больного, 19-летнего юноши, сделал эту операцию, чтобы ослабить онанизм, с которым юноша совершенно не мог справиться. Результат оказался настолько хорошим, что в том же году была сделана уже 71 операция такого же рода. В данном случае, конечно, вазэктомию можно рассматривать как медицинское, лечебное средство, лишающее человека способности воспроизводить потомство, но сохраняющее все благотворное действие половых желез внутренней секреции.

Как законодательный акт, кастрация применялась с 1855 г. в штате Канзас, как наказание неграм или мулатам за прелюбодеяние с белой женщиной. Около восьмидесятых годов техасский врач Гидон Линцекум предложил заменить кастрацией смертную казнь, но общественное мнение было возмущено этими предложением. С 1894 года, когда Мирс предложил вместо кастрации вазэктомию, врачебный мир постепенно стал переходить на сторону евгенистов. Однако, в это время в печати сплошь и рядом говорили о том, что учение о кастрации или стерилизации может явиться только в головах теоретиков, далеких от практической жизни. Когда опыты Шарпа дали прекрасные результаты, общественное мнение стало на новую точку зрения. В 1907 г. штат Индиана вводит его в закон по предложению, выработанному в качестве проекта английским законодательством. В 1909 г. к этому присоединяются штаты Вашингтон, Коннектикут, Калифорния, в 1911 г. Невада, Иова и Нью-Джерсей, в 1912 г. Нью-Йорк, в 1913 г. Канзас, Мичиган, Северная Дакота и Орегон.

Эта мера вызывает справедливое негодование ряда лиц, которые стоят на правовой точке зрения и находят, что при этом государство нарушает право личности, и обращают внимания на то, что в случае судебной ошибки или исправления больного мы не в состоянии вернуть ему утерянного здоровья, если можно так назвать возвращение производительной способности. Мы приведем поэтому выдержку из статьи д-ра Хатча, директора правительственной больницы для душевнобольных, по поводу проведения в жизнь подобных операций: «При применении закона мы были осторожными и в большинстве случаев избегали насильно подвергать больных операции. Этот прием считается радикальным новшеством, по поводу которого существуют различные, противоположные мнения, и которое вызывает часто неудовольствие. Поэтому, по соглашению с секретарем местного здравотдела, я по возможности оперировал, где только возможно, с разрешения родственников, от которых берется письменное согласие; им объясняется характер операции. В тех случаях, где родных нет, и где состояние больного достаточно улучшилось, мы пытаемся договориться с ним самим и получить его согласие». По больничному отчету Хатча, главная масса оперированных приходится на преждевременное слабоумие, алкоголизм, маниакальное угнетение, эпилепсию и идиотизм.

Относительно полученных результатов тот же д-р Хатч сообщает следующее: «у многих больных операция послужила к моральному, умственному и телесному благу. Оперированные больные не жаловались ни на какое вредное влияние и высказывали свое удовлетворение операцией. Неожиданным образом родные больных пошли к нам навстречу, и часто матери приводили молодых девушек с несчастным прошлым, прося сделать им операцию».

В штате Коннектикут врачи тюремной больницы и больниц для душевнобольных не разделяли этого взгляда, поэтому и практически закон там не применялся. Вообще правительственных отчетов по этому вопросу мало, и трудно судить о широте применения.

Четвертой мерой расовой гигиены в Америке следует считать законы об эмигрантах. Со всего света тянутся туда различные группы населения, и страна, гордящаяся своей культурой, боится деградации благодаря притоку малоценного людского материала.

Осмотр эмигрантов есть прямая необходимость; это уже давно признано; что касается сознательного отбора эмигрантов, то эта мысль только начинает крепнуть вследствие усиления евгенических течений.

Мы остановились так долго на Америке потому, что там евгенические идеи сильно распространены и претворяются в жизнь. Мы можем спорить о том, правильна ли с правовой точки кастрация или вазэктомия преступников или дегенератов, следует ли бороться с порочной наследственностью, но все-таки должны признать, что знакомство широких масс с понятиями о наследственности и ее приложении к людской породе сыграет важную роль в будущем.

Англия в этом отношении по подходу своему к евгеническим вопросам держится особого мнения. Она обращает главное внимание на пропаганду новых идей, обоснованных на примерах генеалогии, на работах Гальтона и его последователей. Надо ценить свою расу, свою породу, и тогда всякий постарается бороться с кровосмешением с низшими расами. Высокомерие англичан не только по отношению к цветным расам, к обитателям их колоний, но даже и к европейскому континенту очень помогает чистоте англосаксонской расы. Правовой подход есть тоже отличительная черта английского народа, а потому именно там возникают мысли о правах ребенка. Ребенок имеет право быть хорошо рожденным, хорошо воспитанным. Поэтому в основу евгенической пропаганды здесь положено развитие здравых гигиенических понятий, не только касающихся брака и потомства, но и чисто-медицинских, как-то: понятие о душевных болезнях, о венерических болезнях и т. п., ответственность вступающих в брак друг перед другом.

На ряду с этим Англия характерна своими исследованиями статистического характера и изучением биографий, т. е. серьезной работой, подготовляющей нас к решению основных законов в этой области.

Не отстает от евгенического движения и Германия. Воспитанная в течение многих лет на лозунге «Deutschland über Alles», она, подобно Америке, особенно сильно прониклась мыслям о расовой гигиене. Типичным выразителем этой работы является «Архив расовой гигиены», где можно найти много ценного фактического материала.

Развитие здравых евгенических понятий тоже весьма характерно для Германии. Общественная борьба с туберкулезом и особенно с сифилисом, принимая формы крестового похода, тоже помогает оздоровлению народа.

Интересно планомерное развитие евгенических идей при колонизации. Войсковые части, посылавшиеся в германские колонии, очень страдали от отсутствия европейских женщин, и обычно начиналось сближение или с туземками, или с женщинами легкого поведения. И вот была дана мысль посылать в колонии молодых девушек отменного здоровья, и в тех случаях, когда они выходили замуж на окраинах, снабжать их субсидией для обзаведения хозяйством. В результате образовались на местах целые поселения здоровых потомков германской расы.

После европейской войны вопросы евгеники стали основными, злободневными, так как воевавшие страны потеряли очень много людского материала. И Германия, и Франция наперерыв стараются развить детские сады, «капли молока», устраивают конкурсы детей, поддерживают интерес к спорту. Приняты меры к тому, чтобы поставить беременную женщину в особо благоприятные условия, выдавать ей субсидии на вскармливание новорожденного, давать ей продолжительные отпуски с сохранением содержания.

После войны Германия сделала попытку освободить города от массы инвалидов войны, которые по роду своего увечья могли оказаться еще годными для сельскохозяйственных работ. Для того чтобы удержать их в деревнях, были приняты меры для облегчения браков между оставшимися вдовами и инвалидами.

Эта кампания усиления браков при помощи государственных аппаратов прошла с известным успехом и является типичным практическим приложением законов наследственности, утверждающих непередаваемость по наследству травматических повреждений.

Мы оставляем в стороне другие страны Европы, которые все по мере сил и возможности стремятся к оздоровлению населения и улучшению условий жизни. Гигиенически санитарные мероприятия, конечно, подарят государству не одну тысячу здоровых граждан. Местами, напр., в Англии идет и правовая, и юридическая разработка вопросов евгеники, которая намечает будущий кодекс прав ребенка, как бы дальнейшее развитие прав человека. Мы уже упоминали выше фразу: «ребенок имеет право быть хорошо рожденным». Если к ней добавить: «ребенок имеет право быть хорошо образованным» и может впоследствии предъявить иск своим родителям, которые зачали его, будучи больными, или не дали ему нужного образования и воспитания, имея на это возможность, то мы получим картину тех перспектив, которые открываются при следующих этапах культуры.

Для вопросов евгеники дала очень много ценного материала минувшая европейская война. Уже вскоре после возникновения последней, в ряде мелких нейтральных стран появилась мысль собрать все, что относится к влиянию войны на здоровье и на жизнь воюющих стран.

Попытка изобразить евгеническое влияние войны была сделана на русском языке проф. К. В. Караффа-Корбутом на основании тех материалов, которые дошли до нас за последнее время. Отмечаются: понижение рождаемости, увеличение смертности не только от безжалостного уничтожения себе подобных, от «травматической эпидемии», как говорят врачи, но и от блокады, недостатка питания и инфекционных болезней, свивающих себе прочное гнездо в тылу и на фронтах. В результате – сильное уменьшение более здоровых производителей с лучшими физическими свойствами, так как в виде пушечного мяса отбирается не только здоровая часть населения, но и с лучшими психологическими чертами, ибо понятия о родине, самопожертвовании и т. д. несомненно отмечаются как высоко-этические черты. Увеличилось количество женщин по отношению к количеству мужчин.

Наполеоновские войны в свое время сказались на понижении роста французов. Вероятно и теперь временно произойдет ослабление нарождающегося заново поколения. Гражданские войны прибавили ко всему сказанному еще одну черту: были уничтожаемы в моменты взаимного недоверия и ожесточения квалифицированные политические работники, а это, с евгенической точки зрения, тоже особая порода людей, требующая к себе известного бережного отношения.

Война искусственно изменила нормальную вариационную кривую, где обе стороны – положительная и отрицательная – как бы взаимно компенсировали друг друга, и в результате осталось в живых больше малоценных единиц.

Очевидно, евгеника теперь особенно нужна Европе для улучшения ее породы, если она считает свою культуру заслуживающей сохранения. Пора, быть может, и у нас задуматься над теми законодательными попытками, которыми так богат Новый Свет. Пока, однако, Европа остается инертной в этой области и ведет, в лучшем случае, только линию изучения вопроса.

В нашем очерке мы не коснулись еще одного подхода к евгенике – системы поощрения плодовитости теми или иными способами. Особенно живо интересует этот вопрос те страны, где естественная прибыль населения постепенно падает. Классическим примером этого может служить Франция. Этому способствует развивающееся по преимуществу в рабочих кругах и среди более зажиточного класса стремление ограничивать число детей в силу экономических соображений.

Конечно, при развитии евгенических идей основная мысль должна быть воспринята широкими кругами. Брак, как духовное и экономическое объединение мужчины и женщины в семью, должен отграничиваться от рождения детей. При таком подходе, может быть, иногда жестоком и суровом, евгенические мечты могут быть осуществимы без нарушения этнических интересов отдельных лиц. Бороться же с уменьшением плодовитости можно различными путями.

Борьба с неомальтузианством, которое проповедует уменьшение числа детей, сильно развивается в ряде стран, но не приводит к цели. Больше пользы приносят законы, оберегающие беременных женщин от чрезмерного труда и эксплуатации.

Новая Зеландия выдает поощрительные премии за детей. Сравнительно недавно в Америке было внесено предложение разделить граждан по числу детей на три категории. Бездетные платят налог в пользу государственных учреждений, призревающих детей; семьи, где мало детей, освобождаются от налога, но зато лишаются части наследства в пользу государства; многосемейные пользуются поощрительными премиями или по числу детей, или за детей свыше общего среднего числа детей, определяемого для семьи в 2-3 человека.

Мы подходим к концу нашего очерка и, конечно, должны коснуться вопроса о размерах евгенического движения у нас в России и об его задачах в будущем. Как во многом другом, мы и в этом вопросе очень сильно отстали. Только в крупных центрах – в Петрограде и Москве – трудами профессоров Ю. А. Филипченко и Н. К. Кольцова развивается и крепнет евгеническая мысль и намечается реальная теоретическая и практическая работа. Уже существует и евгенический журнал. Почин сделан, и нам хочется приветствовать пионеров этого дела. На их пути лежит много терний, ибо не только малокультурные массы населения, но и квалифицированные работники слишком далеки от этого круга идей. По крайней мере, тот недостаточный интерес, который пробудили анкеты этого рода среди ученых, ясно подчеркивает, что мы еще не дожили до этого. Тем больше славы тем, кто пробивает дорогу «евангелию будущего», как назвал евгенику Гальтон.

Остается пожелать, чтобы и наша республика со своими неограниченными возможностями пошла по стопам более юных стран и создала себе план для реального проведения евгеники в жизнь.

К. В. КАРАФФА-КОРБУТТ

ЕВГЕНИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ВОЙНЫ

На мою долю выпала высокая честь занять ваше внимание на годовом акте Института традиционной речью. При выборе темы я позволил себе остановиться на попытке осветить пережитую войну, величайшую в истории человечества, с одной своеобразной стороны, именно с точки зрения евгеники. Мы ясно сознаем, что влияния и результаты войны чрезвычайно велики, глубоки и разнообразны, что они захватывают всевозможные стороны и уголки жизни человечества, что к изучению войны можно подходить с самых различных отправных пунктов. Политик, социолог, экономист, техник, психолог, гигиенист, – каждый представитель дифференцированного и углубленного знания изучает и долго еще будет изучать войну в плоскости своей науки, тщательно анализируя явления и собирая очищенный научной критикой материал, пока наконец не явится гений с мощным творческим синтезом и не создаст из этого материала цельной и яркой картины, не выведет обобщающей формулы или широкого закона, объемлющего все разнообразие последствий войны!

Уже с самого начала возникновения войны мысли некоторых исследователей были направлены в сторону возможных евгенических влияний, связанных с последствиями ее. Так майор Leonard Darvin, внук Чарльза и праправнук Франсиса Дарвина, в речи своей: «On the statistical Enquiries needed after the war in Connection with Eugenics», произнесенной 15 февраля 1916 г. в Лондоне, поставил 4 основных вопроса евгенического характера:

1. Какова будет степень расового повреждения после войны?

2. В какой мере это расовое повреждение будет проявляться в последующих генерациях?

3. Какими путями это расовое повреждение вызовет вредное влияние на нацию, как целое?

4. Каким образом лучше всего бороться с этими вредностями?

Не меньшее внимание вопросам евгеники и расовой гигиены, связанным с войной, посвящают ученые Франции, Северной Америки и, в особенности, Германии: в этой стране непрерывно появляются работы, посвященные интересующей нас теме.

Но, прежде чем перейти к анализу генетических влияний войны, позвольте сделать небольшое введение, которое представляется необходимым в виду малого распространения общих сведений из области евгеники, являющейся еще весьма молодой и мало разработанной частью гигиены.

В самом деле, что такое евгеника? На этот вопрос трудно дать общепризнанный ответ, так как различные исследователи неодинаково определяют объем и содержание понятия «евгеника». Создатель этого термина и один из основателей евгенического знания, Ф. Гальтон утверждал, что евгеника есть наука, имеющая целью облагородить человеческую породу путем сочетания здоровых и беспорочных производителей и устранения от производительности всех тех, кто мог бы передать по наследству какие-либо нежелательные свойства.

Немецкие авторы, охотнее пользующиеся термином «Rassenhygiene» – расовая гигиена, чем «евгеника», значительно расширяют область ведения евгеники, захватывая в нее динамику и статику населения, селекционное учение, охрану материнства и младенчества, вопросы школьной гигиены. Такова, например, детально разработанная схема Плётца. Полагаю, однако, что было бы правильнее сузить такое широкое понимание евгеники немецкими авторами, но в то же время расширить Гальтоновское представление, давши термину такую дефиницию:

Евгеникой называется та часто гигиены, которая имеет своим предметом изучение всех прямых и косвенных генетических влияний, изменяющих наследственные свойства человека, как в положительную, так и в отрицательную сторону; цель же евгеники составляет как предупреждение и устранение отрицательных, так укрепление и отбор положительных генетических влияний, в результате чего должно происходить улучшение физических и психических свойств человеческих коллективов.

В этом определении под названием генетических влияний мы подразумеваем как наследственные признаки, называемые иначе факторами или генами, так и все влияния, изменяющие свойства зародышевой плазмы и таким образом сказывающиеся на совокупности наследственных свойств.

Как видно из определения, евгеника находится в тесной связи с учением о наследственности. И действительно, генетика, являющаяся физиологией изменчивости и наследственности, дает нам основной базис, на котором покоится все здание евгеники. Из обширного материала, даваемого нам вариационной статистикой и биометрикой Пирсона, законами наследования, генеалогией, патологией и общественной медициной, мы должны выбрать несколько основных вопросов, важных для евгеники, а краткий анализ которых сделает нам понятным дальнейшее изложение.

Для установки основных положений для нас весьма важен вопрос, взятый из общего селекционного учения, а именно: вырождается ли современное население Европы?

На этот вопрос специалисты по расовой гигиене дают различные ответы. Брон в своем труде «Les origins socials de la maladie» дает положительный и категорический ответ: да, человеческие расы находятся на пути к дегенерации, и главная причина ее лежит в социальных условиях существования современных культурных народов. Такое крайнее мнение разделяется и некоторыми другими исследователями, например, Аммоном по отношению ко всему обществу в целом или к отдельным его классам.

Другие авторы, наоборот, не усматривают явлений дегенерации в населении Европы, а видимое возрастание стигматов вырождения, как например: увеличение числа душевнобольных, возрастание с года на год процента забракованных для военной службы, повышение самоубийств, сильное понижение рождаемости и т. д., объясняют причинами социального и физиологического характера. На такой точке зрения стоят Грубер, Шалльмайер, Рюдин и др. Иные исследователи, как Гольдштейн, придерживаются среднего между этими крайними воззрениями.

Следовательно, к моменту возникновения войны вопрос о дегенерации европейского населения оставался открытым. Вполне естественно возникает мысль, не является ли война тем моментом, который вывел население Европы из состояния евгенического равновесия, во всяком случае неустойчивого и с трудом сохраняемого, и толкнул его в сторону бесспорного вырождения? Ответ на этот вопрос попытаемся дать позднее.

Другим важным вопросом, выдвинутым еще Г. Спенсером, наметим следующий: в какой мере естественный отбор, являющийся евгеническим фактором, повышающим ценность расы, устраняется или искажается социальными условиями существования человеческих коллективов и одновременно замещается явлениями контраселекции?

Не останавливаясь на рассмотрении этого обширного вопроса, укажу только, что ответ на него дается, в общем среднем, в положительном духе, т. е. условия человеческих общежитий искажают естественный отбор и дают обширную возможность размножению так называемых «минус-вариантов» или «нисходящих вариаций», иначе говоря – людей, обладающих отрицательными физическими и психическими свойствами. С другой стороны, в человеческих обществах нередко обнаруживается контраселекция в форме контраселекторной элиминации, т. е. устранение ценных элементов вследствие именно их особенной ценности, и контраселекторной селекции, т. е. отбор и переживание малоценных элементов вследствие именно их особенной малоценности. Интересно указать, что Плётц и Гольдштейн в контраселекторной элиминации особенно большое значение придают именно воинской повинности и войне.

Третий основной вопрос, определяющий размер области теоретического изучения и практического применения евгеники, представляется в следующей форме: передаются ли по наследству приобретенные свойства индивидуума?

И на этот вопрос даются диаметрально противоположные ответы. В то время как Ламарк и Дарвин признавали наследование признаков, приобретенных организмом в течение жизни под влиянием внешних воздействий или употребления и неупотребления. Вейсман и его школа совершенно отрицают возможность передачи по наследству приобретенных свойств. Если встать на точку зрения Вейсмана, то вся евгеника сводится к культивированию зародышевой плазмы.

Обращаясь к вопросу о наследственности у людей, мы должны прежде всего подчеркнуть, что она подчиняется общим законам менделистического наследования, т. е. правилу доминирования и промежуточного гибридизма, закону расщепления, правилу независимости генов и т. д.

При наследовании патологических уклонений, признаки могут быть так же, как и других организмов, доминантными или рецессивными; к первой группе относятся брахидактилия и полидактилия, гипоспадия, диабет и т. д. К болезням рецессивного характера относятся эпилепсия и слабоумие. Весьма интересную особенность в учении о наследственности и важную в евгеническом отношении составляют такие болезни, как гемофилия и дальтонизм, наследование которых связано своеобразными отношениями с полом.

Наконец, следует указать, что для евгеники большое значение имеют, кроме параллельной индукции, также явления, выражающиеся в воздействии внешних условий существования или различных специфических факторов на зародышевую плазму в смысле изменения ее свойств, хотя бы на протяжении одной или двух генерацией; для таких явлений я предложил бы название генетической индукции, относя к ней различные инфекции, как например, сифилис или туберкулез, далее интоксикации (алкоголизм, промышленные отравления свинцом, ртутью, фосфором), физиологические условия (характер питания, голод, низкая или чрезмерно высокая температура), психические воздействия, как то: длительный страх, беспокойство, заботы и т. д. Изучение многообразных условий генетической индукции должно войти в область нашей науки, а условия эти квалифицироваться, как евгенические.

Сделавши предварительные замечания, обратимся к евгеническому анализу явлений войны, причем под войной мы будем подразумевать совокупность вооруженных столкновений в борьбе национальной, гражданской и классовой.

Прежде всего посмотрим, как характеризуется война с точки зрения евгенической селекции. Нет сомнения, что такое социальное явление, как война, должно отразиться на отборе и прежде всего в направлении неселекторной элиминации, т. е. в уменьшении населения страны вследствие безвыборного уничтожения как ценных, так и малоценных элементов; так, нужно считать, что население Германии, Австро-Венгрии, Франции и Англии потеряло за время войны, в круглых цифрах, 17 миллионов человек, включая сюда убитых, умерших вследствие повышения смертности сверх средней нормы и неродившихся вследствие понижения рождаемости. Для России только за четыре года – 1917-1920 – аналогичное число превышает по приблизительному расчету 30 миллионов человек.

Селекторная элиминация, т. е. устранение из жизни нации малоценных элементов, во время войны выражена в сравнительно слабой степени, так как эти элементы подвергаются меньшей опасности, чем плюс-варианты. Наоборот, контраселекционная элиминация выявляется во время войны в особенно резкой степени, так как воинская повинность извлекает из населения наиболее здоровую часть мужчин в рабочем возрасте, а из призванных – наиболее мужественные, благородные и самоотверженные индивидуумы с развитым альтруистическим чувством подвергаются большей опасности и погибают в большем числе. А число элиминированных мужчин достигает огромных цифр; именно, за последнюю войну, убито и умерло от ран воинов:

в Германии 2.100.000

в Австро-Венгрии 1.500.000

во Франции 1.400.000

в Англии с колониями 1.060.000

Всего 6.060.000

Наконец, контраселекторная селекция, т. е. отбор малоценных элементов, тоже должна иметь место в стране во время военных действий, так как подобные элементы сознательно и всеми доступными им средствами избегают опасностей, связанных с исполнением гражданского долга.

Понижая рождаемость, война затрудняет явление естественного отбора. Согласно данным Дюринга, абсолютные числа рождений в воевавших странах за 5 лет выражаются следующими цифрами (в тысячах):

Мы видим, следовательно, что в общем число рождений в западноевропейских странах уменьшилось почти на половину, причем есть основания предполагать, что генерации, явившиеся на свет во время войны, дадут вариационные кривые более низкие, а может быть даже асимметричные в сторону минуса, т. е. с большим относительным числом нисходящих вариаций по сравнению с генерациями мирного времени.

Убыль мужчин и высокая смертность детей и стариков, которая обычно сопровождает войны, изменили половой и возрастной состав населения.

Действительно, половой состав населения, для некоторых стран, в возрасте от 18 до 45 лет, выражается для двух лет – 1913 и 1919 – следующими цифрами:

На 100 мужчин приходилось женщин:

В некоторых местностях центральной России, по вычислениям З. Г. Френкеля, приходилось на 100 мужчин даже 152 женщины.

Таким образом оказывается, что в населении Европы вследствие войны замечается резкое преобладание женщин; этот факт, помимо извращения естественного полового отбора, обуславливает отрицательное евгеническое значение тем, что привлекает женщин к целому ряду работ и производств, в которых они раньше не принимали участия вследствие необходимости большого физического напряжения или потому, что подобные производства соединяются с профессиональными вредностями, особенно гибельно действующими именно на женский организм. С другой стороны, замена мужской рабочей силы женской содействует дальнейшему уменьшению числа вновь основываемых семей, а в развитии семейной жизни Шалльмайер видит одно из наиболее сильных положительных евгенических средств в современном обществе.

Обратимся теперь к рассмотрению генетических влияний, связанных с войной. К факторам параллельной индукции, действующим отрицательно на зародышевую плазму, нужно отнести прежде всего голодание и охлаждение; последнее – в связи с недостатком топлива и разрушения большого числа жилищ в местах, захваченных военными действиями.

Факт голодания большей части населения Европы вполне установлен, причем больше всего страдает население России, затем следует население Австрии и Германии. Голодание вызывало не только уменьшение величины и веса, но обусловливало даже появление мутаций, передающихся по наследству. Первый из этих результатов и теперь уже обнаруживается вполне ясно: так, например, вес новорожденных в Германии во время войны в среднем на 500 грамм меньше веса новорожденных до войны; вес детей, поступающих в школу, в среднем меньше на 2500 грамм, чем был вес таких же детей в довоенное время; средний рост школьников понизился на 2 сантиметра. В Петрограде вес новорожденных в городских родовспомогательных учреждениях также значительно понизился.

Интересные данные о влиянии войны на средний рост нации мы находим в работах Брока, именно, понижение роста, констатированное у поколения французов, родившихся после Великой революции и Наполеоновских войн, не выровнялось до настоящего времени; так, призывные 1836 года, родившиеся в 1816 г., имели средний рост 1642 миллиметра, а призывные 1846 г. – 1647 миллиметров; за 10 лет замечено увеличение роста на 5 миллиметров, однако, и до возникновения войны 1914 года средний рост французов не достиг дореволюционных норм – 1667 миллиметров. То же самое нужно сказать относительно веса и объема груди призывных. Числовые индексы у послевоенных генераций обнаруживают тенденцию к увеличению, что указывает на ослабление физического сложения организма.

В каком направлении проявятся другие минус-варианты биометрического характера, как то: жизненная емкость легких, рефракция глаз, сила мышц и т. д., покажут нам данные вариационной статистики ближайшего будущего. И здесь мы можем ожидать, что нормальная биноминальная кривая распределения перейдет в асимметрическую форму с понижением модуса и удлинением левой части кривой.

Уже цитированные опыты Тауэра доказали, что организмы особенно сильно реагируют в смысле индукции на низкие температуры в период созревания половых элементов. Если позволительно перенести эти данные на людей, то холод, которому подвергаются дети и подростки, является важным генетическим фактором, способным ухудшить наследственные детерминанты у наступающих генераций.

Огромное значение имеет повышение общественной восприимчивости, вследствие ухудшения жизненных условий под влиянием войны, к различного рода инфекционным заболеваниям и прежде всего к туберкулезу. Действительно, мы уже располагаем данными, указывающими на чрезвычайно широкое распространение туберкулеза среди населения стран, участвовавших в войне. Так, в Германии смертность от туберкулеза повысилась на 100-180%. В Берлине из каждых двух детей один оказывается страдающим этой болезнью; при этом интересно указать, что, вследствие кахектичности детей, обычная диагностическая реакция не получается часто у туберкулезных детей, почему приходится прибегать к более чувствительным туберкулезным реакциям. В Вене умерло от туберкулеза в 1912 году всего 2.725 женщин, а в 1918 году – 5.018 женщин. Во Франции после войны в год погибает от туберкулеза более 100.000 человек, что составляет убыток для страны свыше 50 миллиардов франков. Но, помимо этого непосредственного убытка, еще более опасно для нации то обстоятельство, что хотя туберкулез по наследству и не передается, да и не может передаваться, как всякая другая инфекция, но тем не менее оказывает отрицательное евгеническое влияние, так как потомство туберкулезных родителей резко уклоняется в сторону нисходящих вариаций по сравнению с потомством здоровых родителей.

Война содействовала широкому распространению венерических болезней; особенно сильно венеризировалось население тех мест, где происходили военные действия. Сильно распространился сифилис и среди войск; есть, например, указание, что каждый 5-й немецкий солдат, бывший на фронте, заболевал сифилисом. А мы хорошо знаем, как сифилис влияет на потомство больных родителей; не говоря уже о возможности врожденного (но не наследственного!) сифилиса, и помимо этого дети сифилитиков являются элементом, малоустойчивым против многих заболеваний, и дают большой процент среди душевнобольных и преступников.

Малярия также весьма сильно распространилась в России, вследствие передвижения масс населения в связи с войной. Так, в 1915 году мне удалось установить случай заражения комаров вида anopheles плазмодиями малярии, которые были принесены больными солдатами из состава Кавказской дивизии, переведенной в Польшу и расположенной на р. Бзуре; в результате этого, малярия стала распространяться среди гражданского населения в таких местностях, где до войны случаев заболеваний малярией не было. В настоящее время болотная лихорадка сильно распространяется в Северной России, в частности и в Петрограде. При исследовании состояния здоровья транспортных рабочих на Северной Двине 72% их обнаружили явление малярии.

Малярию же мы имеем полное основание причислить к факторам «генетической индукции», так как болезнь оказывает влияние не только на самого зараженного ею, но и на его потомство, которое обнаруживает значительно меньшую устойчивость по отношению к целому ряду заболеваний.

Эти факты из области антропологии приобретают для нас особенное значение, если мы представим себе, в какой мере изменена обычная жизненная обстановка детей в переживаемый нами исторический момент.

Мы знаем, что Гольдштейн склонен объяснить многие отрицательные, с точки зрения евгеники, явления нервозностью, вызванной чрезмерными требованиями современной городской жизни к нервной системе человека. Война в этом отношении, конечно, несравненно превышает хотя бы самую кипучую жизнь промышленных городов в мирное время, и требования, предъявляемые войной к нервной системе, настолько интенсивны и обширны, что резкое исчерпание ее представляется для нас вполне понятным, а отсюда и развитие нервозности общества в воевавших и воюющих странах.

Военная обстановка, в которой элемент насилия, хищничества и бесправия выявляется в особенно резкой степени, быстро вытравляет сознание права, привитое нам воспитанием, и внедряет в участников хищные навыки первобытного человека, которые затем переносятся и в мирную обстановку, а измененные под влиянием обстановки инстинкты могут передаваться по наследству. Поэтому, мы в праве ожидать, что многие участники войны не только сами сохранят приобретенные навыки, но передадут измененные инстинкты своему ближайшему потомству и таким образом увеличат в нации число элементов с нисходящей психической вариацией (асоциальные элементы).

Особенно резко уменьшается рождаемость у представителей интеллигентных классов; с другой стороны, именно среди них война вырвала наибольшее процентуальное число жертв. Грубер, отмечая еще до войны низкую рождаемость у работников интеллектуальных профессий и у лиц, особенно богато одаренных духовно, говорил, что это обстоятельство ведет к «опрощению нации». Ясно, что война в резкой степени ускорила процесс «опрощения» европейских народов.

Суммируя все сказанное, мы можем утверждать, что война является фактором, стимулирующим процессы расового вырождения. Мы знаем, что Великая революция и Наполеоновские войны нанесли французскому народу такую тяжелую рану, после которой он не мог вполне оправиться; Франция была – «nation blessee», и, что особенно важно, потеряла свою генеративную потенцию, стала быстро отставать, в смысле увеличения народонаселения от своих соседей; франко-прусская война нанесла стране еще одну тяжелую рану, после которой совершенно прекратился рост нации в целом. Можно думать, что законченная война, хотя и победоносная, обречет страну на медленное, но неизбежное вымирание, если только Франции не удастся провести в жизнь чрезвычайных мероприятий евгенического характера.

В качестве ближайших результатов войны, мы можем ожидать следующих изменений: с соматической стороны: понижение среднего роста и веса индивидуумов нации, понижение мышечной силы, повышение заболеваемости и смертности, уменьшение рождаемости и прироста населения, увеличение гибридных форм – словом, увеличение минус-вариантов физического характера.

С нервно-психической стороны: увеличение числа душевных заболеваний и самоубийств, повышение нервных заболеваний и нервозности, стоящей на границе патологии, повышение преступности, понижение успешности школьных занятий, уменьшение числа духовно-одаренных лиц и, наоборот, повышение числа умственно-недоразвитых, – одним словом, увеличение минус – вариантов психического характера.

Таково евгеническое значение пережитой нами войны. Возможно, что у многих уважаемых слушателей возникнет вопрос: как мы можем бороться с отрицательными евгеническими последствиями войны? Но ответ на этот вопрос не входит в задачу моей сегодняшней речи. Скажу только, что в необычайно сложном комплексе мер политического, экономического, социального и санитарного характера и для евгеники, этой молодой отрасли научной гигиены, необходимо отвести подобающую ей роль.

Темно и мрачно ближайшее будущее наций, переживших мировую войну; но мы, стоящие на вершинах научного знания, уже видим первые слабые лучи, исходящие от светила, которое находится еще под горизонтом, но неминуемо должно взойти над темным и бедным человечеством, принести ему свет, тепло и счастье в свободном и радостном труде. Светило это – наука. И тот, кто посвящает свою жизнь развитию научного знания, находит удовлетворение в сознании того, что он строит благоденствие грядущих поколений, а научное учреждение, дающее ему возможность посвящать свой труд развитию знания, вызывает у научного работника чувство особой любви и признательности; этим чувством мы оживлены и к клиническому институту – одной из ступеней великой лестницы, ведущей нас к далекому идеалу совершенной науки.

А. И. Крюков

О ДЕГЕНЕРАЦИИ ЧЕРЕПА

(Доклад на съезде анатомов, гистологов и антропологов в Москве 1925 года)

Занявшись исследованием черепов у самоубийц, мне пришлось наблюдать часто встречающиеся изменения, как признаки дегенерации, преимущественно в строении черепа и менее в других органах, как то: в мозговых оболочках, мозге, извилинах его, в весе, в асимметрии полушарий, в соотношении объема мозга с вместимостью черепной коробки, в количестве цереброспинальной жидкости в желудочках и подпаутинном пространстве, в аномалии лимфатических и эндокринных желез, в калибре аорты, в строении внутренних парехиматозных органов и др. Черепные изменения, как превалирующие, чрезвычайно часто комбинировались с другими признаками дегенерации и привлекали особое внимание при исследовании.

Цель моих исследований была попытка хоть отчасти уяснить причины ужасного явления самоубийств, не объяснимых до сих пор ни с какой односторонней точки зрения.

Не являются ли признаки дегенерации как более или менее достоверные стигматы того или другого ненормального проявления психической деятельности и не зависят ли они от того или иного уклонения от нормальных условий нашей жизни, в результате которых может быть гениальность, талант или выдающиеся способности, или же обратно – сумасшествие, массовые психозы, самоубийство, преступность и другие проявления дикой разнузданности.

Служат ли стигматы дегенерации, как достоверные признаки ненормального проявления психики, на это можно многое возразить; но, что эти признаки указывают вообще на дегенерацию, это едва ли подлежит сомнению. Огромное число психиатров этот вопрос решают положительно. Изучение строения черепов психических больных, морально дефективных людей, явных дегенератов, преступников, самоубийц, погибших при несчастных случайностях, внезапно умерших при инфекциях и т. п. с несомненностью установило значительные анатомо-физиологические изменения в черепах подобных субъектов.

Долгое изучение, около 30 лет, черепов как самоубийц, так и умерших от других причин на громадном числе судебно-медицинских вскрытий привело меня к глубокому убеждению, разделяемому многими судебными медиками Московской школы (Минаков), что дегенерация, особенно черепа, коснулась не только лиц, так или иначе покончивших жизнь, но захватила поражающее число людей на вид почти нормальных. Отсюда невольно напрашивается мысль, да не следует ли считать так называемые признаки дегенерации за нормальное строение черепа, а отсутствие их за ненормальность. Решение этого вопроса существенно важно не только как научный факт, но огромно для человечества, как фактор социологический. Не является ли переоценка исторического роста культуры народов в тесной связи с его анатомо-физиологическими факторами развития.

Не касаясь детально обширной литературы по вопросу о дегенерации, укажу, что уже в 1857 году Morel считал дегенерацию, передающуюся по наследству, как причину душевных болезней. Многочисленные ученые (Arndt, Moebius, Metzger, Lomboso, Гризенгер и др.) также подтверждают связь душевных заболеваний с наследственною дегенерациею. Собирание данных о наследственной дегенерации сопряжено с большими трудностями и процент наличности ее колеблется у различных авторов от 4 до 90% (Морозов). Причина этого лежит в различном толковании признаков дегенерации, сущность которой, несмотря на многочисленные теории, по заявлению Дарвина, до сих пор не выяснена. Как бы ни велика была разница взглядов на признаки дегенерации, связь их с изменениями психической деятельности признается большинством психиатров.

«Хотя анатомические изменения черепа, – говорит Корсаков, – нельзя считать непосредственною причиною душевных заболеваний, но они в большинстве случаев указывают на неправильность физиологических процессов в черепе, обуславливающую молекулярные изменения в нервных клетках коры».

Из физических признаков дегенерации почти всеми на первое место ставятся деформации черепа, принимаемые отчасти за отличительные расовые признаки (долихоцефалия, мезоцефалия, брахицефалия и др. подразделения); со стороны лица: изменения челюстей (прогнатизм), носа (уродливость, потеря обоняния), глаз (астигматизм, дальтонизм, косоглазие и др.), рта (заячья губа, волчья пасть, увеличение или уменьшение языка, аномалии зубов), со стороны уха (Морелевское, Вильдермута, Дарвина), туловища (гигантизм, нанизм), конечностей (полидактилия, синдактилия, плоская стопа и др.), половых органов (крипторхизм, монорхизм, инфантилизм), со стороны кожи (родимые пятна, дермографизм, часто следы татуировки и рубцы), со стороны волос (облысение, гипертрихоз); сюда относятся, изменения со стороны голоса и речи (заикание, картавость, детский голос) и, наконец, изменения общего вида и строений внутренних органов (Корсаков С.).

Особенно должны нас интересовать изменения в черепе, как более частое и наглядное выражение дегенерации, и значение его для психики.

Насколько тесна связь изменений черепа с психическою деятельностью, вопрос не только далеко неразрешенный, но он едва намечен; да и к тому же граница нормального человека от душевно больного с точностью не проведена. Наиболее часто, по характеру нашего материала, приходилось наблюдать дегенеративные изменения при вскрытии черепов у самоубийц, особенно в детском, юношеском и молодом возрасте: первое, что бросается в глаза, это ассиметрия черепа, нередко увеличенный объем правой половины черепа с превышением полушария мозга над левым, вопреки норме.

Уже при распиле черепа чувствуется сильное истончение черепной крышки (от 1 до 3 милл. толщиной) с значительным, нередко полным исчезновением губчатого вещества (dyploe) в молодом и даже детском возрасте. При рассматривании черепной крышки на свет видно местами поразительное истончение кости (до толщины листа пищей бумаги) даже в местах вне пахионовых грануляций и на основании черепа. Отсюда само собой выступает громадное судебно-медицинское значение такого истончения черепа при повреждениях его.

При осмотре внутренней поверхности черепа отмечается ее неровность, шероховатость, бугристость, как бы отпечатки концов пальцев при скульптурной работе.

Отпечатки сосудов твердой мозговой оболочки глубоки, резки, как у стариков, несмотря на полное отсутствие склероза сосудов. Отпечатки мозговых пазух резче выражены, углублены в виде долин с поднятыми над поверхностью и подрытыми иногда краями.

Но особенно резки изменения основания черепа – это гребешки и вдавления (impressiones degitatae et juga cerebralia), они поражают иногда своей величиной, рельефностью, частотой расположения, остротой верхушек (легко поранить о них палец при извлечении мозга); одновременно вдавления между гребешками сильно выражены, углублены, как бы оттиснуты чаще более интенсивно в передней части основания и реже в задней.

Все эти изменения, по-видимому, связаны с преждевременными сращениями черепных швов, о чем подробно говорит в своей работе Дзержинский. От более раннего сращения швов зависит большая интенсивность развития гребешков и вдавлений на основании черепа: чем раньше совершается зарощение швов в периоде наибольшего роста мозга, тем, конечно, резче изменения в кости черепа от давления растущего и сдавленного мозга.

Если зарощение швов происходит незадолго до окончания роста мозга, то указанные изменения основания и крышки черепа могут быть слабо выражены, что и наблюдается у самоубийц в преклонном возрасте (50-60 лет).

Из своего многочисленного материала по вскрытию детей, умерших от разных причин внезапно, ранее сращение швов наблюдалось в возрасте 5-10 лет, а у самоубийц 12-15 лет эти сращения особенно резки.

Сращение черепных швов бывало самою частою находкою при вскрытии самоубийц, хотя при других видах смерти не является исключением, особенно при внезапной смерти от несчастного случая (попадание под автомобиль, трамвай и т. п.), при чрезвычайно быстро протекающей инфекции и других.

Как причину быстрой внезапной смерти, особенно в грудном и детском возрасте, указывают на состояние лимфатической конституции (Status thymicolymphaticus), что почти всегда было находимо при повышенном внутричерепном давлении от преждевременного синостоза швов при развивающемся мозге.

Частое применение наличия Status thymicolymphaticus для объяснения внезапной смерти повело даже к скептическому отношению на важность этой причины, так как некоторые наблюдатели отмечают увеличение зобной и других желез у здоровых людей в армии.

По нашим наблюдениям на первый план из причин внезапной смерти надо постави уменьшенное запасное пространство в черепе для цереброспинальной жидкости, находящейся в мозговых желудочных и в подпаутинном пространстве.

Это уменьшение зависит от сдавления мозга неподатливой черепной коробкой при преждевременном сращении швов в раннем и молодом возрасте. Доказательством чего может служить измерение веса мозга до вскрытия желудочков и после вскрытия с опорожнением из них жидкости, которая при разрезах мозга почти целиком удаляется. Нередко вес мозга до и после вскрытия остается один и тот же, или немного (1,0-3,0) теряет.

По Косоротову признаки давления на мозг обнаруживаются ясно при кровоизлиянии в черепе около 50,0, а свыше 100,0 угрожают смертью.

Гофман придает важное судебно-медицинское значение «свободному промежутку» при образовании гематом черепа.

При определении запасного пространства у недегенеративных черепов, по нашим наблюдениям, посредством взвешивания мозга до и после его разрезов достигало в среднем 20,0-50,0, а иногда 100,0 и более.

Придавая громадное значение правильному оттоку и притоку крови и лимфы к мозгу, правильному удалению продуктов деятельности мозговой ткани, мы видим, что психическая деятельность индивидуума весьма различна (одни люди не в состоянии выносить умственное напряжение часами, тогда как другие могут без перерыва почти сутками проявлять высокое умственное напряжение), и способны при нормальных условиях применяться к бесчисленным внешним влияниям. Раз нет нормальных анатомо-физиологических построений черепа и мозга, весьма легко наступает расстройство психической деятельности независимо всецело от каких-либо внешних условий, непосредственно, как таковых. Примером этого могут служить частые обмороки у слабых субъектов.

Примеры внезапной смерти при дегенеративном черепе нам приходилось видеть неоднократно как при судебно-медицинских вскрытиях, так и при патологоанатомических. Зарастание швов черепа обычно идет изнутри, сначала через фиброзную ткань, в которой постепенно происходит оссификация. Эта оссификация, по-видимому, распространяется и на губчатое вещество черепных костей, которое по большей части и в молодом возрасте исчезает, уплотняется, склерозируется.

Зарощение черепных швов может быть общим, но чаще изолированным, иногда только в периоде срастания в виде отдельных участков.

По нашим наблюдениям чаще всего сростается стреловидный шов или изолированно, или в связи с венечным и реже затылочным.

При мацерации дегенеративного черепа (где при вскрытии швы снутри или незаметны, или имеют довольно прямую линию) швы делаются легче различимы, но почти всегда зубчатость швов внутри отсутствует, снаружи она может быть ясно обозначена. В иных случаях, а таких немало, черепные швы как до мацерации, так и после, остаются слабо различимы в виде следов и делаются такими прочными, что при замораживании черепа у самоповесившихся трещины черепа проходят то по сращенному шву, то параллельно ему. Генезис преждевременного сращения швов и происхождение от того деформации черепа довольно темен и зависит, по всей вероятности, от многих и разнообразных причин. Bonnet объясняет преждевременное сращение швов рахитом; Virchow, Welcker, Бавли и др. полагают, что стреловидный шов срастается от воспалительного процесса теменных костей; в последнее время значительную роль в этом процессе приписывают кальцию.