Русская идея от Николая I до Путина. Книга IV-2000-2016

Цивилизованная империя и варварский Запад

В принципе, содержание фильма элементарно. Если Западная Римская империя не устояла под натиском варваров, то Восточная (в просторечии, Византия) устояла и оказалась, согласно отцу Тихону, оплотом мировой цивилизации на тысячу лет. Устояла она, говорит он к безмерному удивлению зрителей, благодаря… «стабфонду», который, подобно Путину, учредили ее императоры, но главное, потому что выстроили они «жестко централизованную бюрократическую вертикаль власти» и обезвредили олигархов (сослав одних «в самые отдаленные тюрьмы империи» и вынудив других искать убежища на варварском Западе).

Именно в этих сегодняшних терминах предпочел отец Тихон обсуждать глубоко средневековую реальность (первым императором Византии был Аркадий, правивший с 395-го по 408 год н. э., последним-Константин XI Палеолог /1449-1453). И так, уверен епископ, все и продолжалось бы еще тысячу лет, когда бы не слабость «преемников» и интриги Запада, отчаянно завидовавшего богатству и благополучию процветающей православной империи. Ох уж эти «преемники»! В них-то главная беда, оказывается, и была.

Позвольте, мог спросить зритель, какие именно «преемники»? Их за тысячу византийских лет были десятки. О каких из них речь? Тут-то ларчик и открывается. Не о Византии, как уже догадался читатель, рассказал нам епископ, а о России. О самой что ни на есть современной, о путинской. Недаром же показали фильм в тот момент, когда Путин обдумывал, идти ли ему на третий срок или решиться на «рокировку» (то есть на четыре года передать власть преемнику). Епископ Тихон был за третий срок. Более того, полагал, что преемник, кто бы он ни был, приведет страну, чего доброго, к революции — и к гибели. И доказать это он почему-то захотел именно на примере Византии (хотя понятия о ней, как мы скоро увидим, не имел).

Это они, «преемники», убеждает он Путина, понятно, думаю, что фильм был сделан и показан для ОДНОГО зрителя, открыли рынки западным корпорациям, они привечали «олигархов», они допустили расхищение «стабфонда», они не смогли противостоять развращающему влиянию западной культуры, хотя откуда бы взяться этой культуре на варварском еще Западе (?), а в результате не удержали и драгоценную «вертикаль власти».

На самом деле епископ Тихон, я подозреваю, исходил вовсе не из византийской, а из советской истории, из того, как за счи-таные десятилетия превратили «преемники» Сталина могущественную империю в колосса на глиняных ногах. Представьте, сколько вреда могли они нанести за тысячу лет Византийской империи! Что с этим делать, однако, епископ не знал. Да и никто не знает. Просто потому, что не было у византийских императоров, как и у советских генсеков, долгосрочного решения этой зловредной проблемы. В конце концов, и базилевсы, как именовали себя императоры, и генсеки, никуда не денешься, были смертны. Как же без преемников?

Но краткосрочное-то решение есть, уверял Путина епископ, зачем передавать власть «преемнику» при жизни? Византийский опыт свидетельствует, по его мнению, что такое решение смертельно. Тем более что ни к чему так рисковать в постсоветской России. Да, говорил он. в Византии «менялись императоры каждые четыре года — и можно ли было за такой срок поднять страну?». В этом и состоит, согласно Тихону, «византийский урок»: откладывайте решение проблемы, насколько возможно — на три срока, на четыре, на пять…

Тут, правда, некоторая неувязка. Кратковременные царствования и впрямь случались в империи. Но редко (по моим подсчетам, всего в одиннадцати случаях из 87!). Чаще затягивались они надолго. Юстиниан I, например, правил с 527-го по 565-й, Лев VI (Философ) — с 886-го по 912-й, Василий I (Македонянин) — с 867-го по 886-й, даже Михаил III (по прозвищу Пьяница) — с 842-го по 867-й. В среднем, однако, царствовали базилевсы, как полагают эксперты, по 13 лет, то есть не больше трех президентских сроков, если принять аналогию, предложенную епископом Тихоном.

Как бы то ни было, этот «византийский урок» (четырехлетний срок царствования) остается на его совести: взят с потолка, ничего подобного в Византии не было, да при цезаризме (так назывался тамошний политический строй) и быть не могло. Но даже будь епископ Тихон прав, ничего, в принципе, от числа президентских сроков не зависело. От проклятой проблемы ненадежности «преемников» все равно было не уйти. Ни в давно почившей Византии, ни в современной России.

Прав епископ в другом: резали друг друга базилевсы нещадно. Подсчитано: 50 из них были ослеплены, задушены или утоплены. Поделите 1000 лет на 50 — получится, что случалось это каждые двадцать лет! И впрямь, как видим, цивилизованна была православная империя, так восхитившая епископа Тихона. Но даже на таком мрачном фоне выделяется царствование императрицы Ирины в конце VIII века. С 780-го по 790-й она была регентшей при малолетнем Константине VI. Царствовал он, однако, когда вырос, сравнительно недолго (меньше двух президентских сроков): в 797-м Константин был ослеплен по приказу Ирины. Собственного сына не пожалела — так велик был призывный клич власти. И все лишь для того, чтобы в 802-м сама Ирина была задушена по приказу «преемника» Никифора I. В этой практически беспрерывной резне базилевсов и состоит, по сути, первый действительный византийский урок. Ясное дело, о нем в фильме ни полслова.

Но и этого, думаю, достаточно, чтобы убедиться, как сильно отличалась политическая культура воспетой в фильме православной империи от культуры еретического (и варварского) Запада. Было, однако, еще нечто, в чем она от Запада роковым для нее образом отставала.

Главный византийский урок

Я имею в виду то, что проблема преемственности власти, так и не решенная в Византии за тысячу лет, на Западе была решена. Безусловно, преодоление исторической инерции и ему далось непросто. Идея империи, завещанная Римом, жила в умах еще долго. В 800-м году современник Ирины Карл Великий был венчан в Риме императором Запада. Но в отсутствие «вертикали власти» ничего из этой затеи не получилось, и уже внуки Карла разделили империю. И хотя один из них (Лотарь I) сохранил титул, будущее Западной Европы определяли, начиная с Верденского договора 843 года, национальные государства, власть в которых передавалась по наследству. Никаких, иначе говоря, «преемников».

В двух словах, ход истории обнаружил, что существуют лишь два надежных способа решения проблемы преемственности власти. Одним из них и была наследственная монархия, другим, как выяснилось позже, — демократия. Но Византия, как и ее преемница, пошла своим, «особым» путем.

Томас Пейн, идейный вдохновитель американской республики, писал незадолго до смерти, что «решающее преимущество демократии, благодаря которому и превосходит она все другие формы правления», заключается не в том, что она гарантирует «правильные» решения, но в том, что она «дает возможность гражданам ПЕРЕСМАТРИВАТЬ свое суждение относительно качества и непредвиденных последствий этих решений». Иначе говоря, «дает им возможность исправить совершенные ими самими ошибки и отвергнуть политику, на которую они однажды согласились».

Что же касается времен Византийской империи, то до этого, самого совершенного из решений проблемы преемственности власти, должны были пройти века и века. Еще тысячелетие суждено было человечеству обходиться наследственной монархией. Но то обстоятельство, что Византия оказалась не в состоянии доработаться и до этого решения, предпочитая ему в подавляющем большинстве случаев институт «преемничества», несомненно, указывает, что она была исторически обречена. Удивительно ли, что пренебрег епископ Тихон этим главным византийским уроком?

Между тем из урока этого следует, что делать выбор после Путина придется и России. Иначе пропадет, как Византия. Просто потому, что институт «преемничества» ведет страну, как нечаянно продемонстрировал отец Тихон, к гибели. И выбирать придется между наследственной монархией и общепринятой демократией. Третье, похоже, дано сегодня лишь конфуцианскому Китаю. И то неизвестно, надолго ли.

Последний византийский урок

Между тем русские мыслители самых разных направлений понимали гибельность византийского пути еще в XIX веке. Именно это имел в виду П. Я. Чаадаев, когда упрекал свою страну в том, что «мы обратились к жалкой, всеми презираемой Византии за тем нравственным уставом, который должен был лечь в основу нашего воспитания». Ясное дело, либеральный мыслитель — не авторитет для епископа Тихона. Но вот отзывы из дневника несомненного консерватора акад. А. В. Никитенко. 9 ноября 1843 года он записал: «О, рабская Византия! Ты сообщила нам религию невольников! Проклятье на тебя!» И снова 20 декабря 1848-го: «Наши патриоты не имеют понятия об истории… не знают, какой вонью пропахла православная Византия». Разница между либералом и консерватором оказалась, как видим, невелика.

Чего, однако, не могли представить себе ни Чаадаев, ни Никитенко, так это непроходимую геополитическую тупость бази-левсов, в особенности в последние века империи, когда судьба ее висела на волоске. Конечно, приходилось им воевать и с арабами, и с персами, но главную угрозу они (за единственным исключением Михаила VIII) неизменно, до самых последних десятилетий, усматривали в «латинском» Западе. Гроза между тем надвигалась, правы школьные учебники, именно с Востока. Начиналось второе нашествие варваров, и на этот раз путь его проходил через Византию.

Уже в 1300 году, за полтора столетия до гибели империи(!), оттоманские турки отняли у нее большую часть Малой Азии. А для Византии это означало примерно то же, как если бы у России отняли Сибирь. Из великой евразийской державы она вдруг превратилась в «геополитического карлика», как по-генеральски именуют сегодняшние национал-патриоты восточно-европейских соседей России. Впрочем, в фильме епископа Тихона опять-таки нет ни слова об этом катастрофическом событии, как и вообще об угрозе с Востока.

О последнем крестовом походе, в ходе которого крестоносцы разграбили Константинополь, рассказано подробно. Читатель, я думаю, догадался почему. Во-первых, крестоносцы были «еретики-латины», а «латинов» епископ ненавидит не меньше какого-нибудь базилевса. Во-вторых, озабочен он, как мы видели, совсем другим — судьбой «вертикали власти», если попадет она в руки преемника. До Малой Азии ли ему было?

Так или иначе, отвоевать ее базилевсы не смогли. Еще очевиднее стала угроза с Востока в 1352 году, когда турки переправились через Дарданеллы в Европу и уже два года спустя захватили Галлиполи, а еще через семь лет-Адрианополь. Смертельные оттоманские клещи сомкнулись вокруг Константинополя. И судьба его могла быть решена еще тогда, за много десятилетий до конца, если бы турки, словно играя с византийцами в кошки-мышки, не решили сначала завоевать Балканы.

В 1389 году они разгромили на Косовом поле сербов, три года спустя завоевали Македонию и еще через четыре года Болгарию. Турция стремительно вырастала в европейскую сверхдержаву. Трудно себе представить, чтобы сдержать ее натиск на Византию в XV веке смогла бы даже объединенная Европа. Во всяком случае, она не сумела защитить не только православный Константинополь, но и католический Будапешт, и два общеевропейских ополчения, посланных Папой на выручку Константинополю, были уничтожены турецкими янычарами.

Но ведь до 1362 года у турок даже янычарского корпуса еще не было. Короче говоря, в середине XIV века — вот когда следовало думать об угрозе с Востока. Тогда и нужно было создавать единый фронт с Европой, развивая успех первого из Палеологов, Михаила VIII. В этом случае можно было бы. по крайней мере, использовать редкую историческую удачу: в 1402 году Тамерлан наголову разгромил турок в битве при Анкаре, заперев султана Баязида I в железную клетку, которую долго возил с собой. Вот когда еще можно было совместными усилиями отбросить оттоманов обратно в Азию.

Увы, византийские вдохновители отца Тихона, уверенные, как и он, в «необъяснимой и генетической ненависти Запада к православной империи», и думать о едином фронте с Европой не желали. Почти до самого конца борьба с «латинами» была для них важнее выживания своей страны. Очнулись, когда было уже поздно и помощь Европы ничего больше изменить не могла. Так и привели они империю к гибели.

Таков был последний византийский урок. Право, очень уж надо не любить свое Отечество, чтобы желать ему ту же гибельную геополитику и, стало быть, ту же судьбу. При всем том, частично смягчает вину епископа предсказание, пусть нечаянное, что комбинация такой геополитики с неразрешимой проблемой «преемственности власти» лишает путинскую Россию будущего.