Русская невестка. Роман

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Арсен вернулся в первом часу ночи. Вошел во двор, по привычке взглянул на верхние окна – свет в них не горел. Холодком кольнуло недоброе предчувствие: Елена никогда не ложилась, не дождавшись его.

Внизу, под навесом, на тахте сидел отец и курил.

– Ты что это не спишь, отец?

– Не спится.

– Мушег с детьми уехал?

– Давно. Ну что там с виноградниками? Что-нибудь осталось от них? – Он пододвинулся, давая место сыну.

Арсен сел, тоже достал сигарету и стал мять ее в руках.

– Да, все осталось, ничего не тронул. Прошел над самым селом, побил огороды, правда, крепко побил.

– Да черт с ними, с огородами! Главное, чтобы совхозные виноградники уцелели.

– Они-то как раз уцелели, только у дубовой рощи краешком зацепило. Это мелочь. – Арсен склонился было к отцовской руке, чтобы прикурить, но остановился, принюхался – из дому тянуло сердечными каплями. – С кем это плохо? Не с матерью?

Мисак досадливо махнул единственной рукой:

– Да с Ануш… будь она неладна…

– Что так? – Тон отца насторожил его. – Говори, отец, что у вас тут случилось?

Мисак покашлял в кулак.

– Да как тебе сказать… Старуха вроде как совсем спятила…

– Ну а точнее? Ты не тяни, рассказывай, я ведь все равно допытаюсь, уж лучше ты.

Старик еще раз прокашлялся и неохотно рассказал о том, что произошло.

…После ухода Арсена Мисак велел женщинам убрать со стола, не до еды стало.

– А мясо уберите в холодильник.

– Не работает холодильник, – ответила Марьям, – свет отключили.

– Как отключили? Почему?

– Не отключили, – вмешался Мушег, показав на свисавший с крыши конец электрического провода. – Градом перерубило.

– Что же делать? Мясо-то испортится…

– Не испортится, – сказал Мушег, – сейчас соорудим холодильник. Гриша, принеси-ка лопату!

Гришик вынес из сарая лопату. Мушег сгреб градины в один холмик под навесом, вырыл яму.

– Вот вам холодильник. Давайте сюда мясо, только сперва заверните в целлофан.

Женщины стали тихо убирать со стола. С минуту постояв в нерешительности, Елена тоже протянула руку и взяла пару тарелок. Но тут ей показалось, что тетка Ануш говорит что-то недоброе. Она не понимала слов, произносимых старухой, поэтому смотрела на нее со смешанным чувством детского любопытства и какого-то смутного полумистического страха. В этот же момент Марьям, с металлическим стуком бросив на стол собранные ножи и вилки, прикрикнула на сестру:

– Ануш! Замолчи! Слышишь?!

– Да, да, да! – Ануш в неожиданной ярости перешла на противный, надтреснутый старческий визг, продолжая трясти сухими руками. – Лучше бы не было того дня, когда ее нога ступила в этот дом!..

– Тетя, что ты говоришь?! Стыдно, старая женщина! – рванулась к ней Арфик, опрокинув стул. Но ее опередил Мисак. Болтая пустым рукавом пиджака, он подскочил к Ануш.

– Замолчи, старая ведьма, – сказал он, – не делай из мухи слона. Сначала найди причину, чтобы осуждать. Слышишь меня, сейчас же замолчи! – Багровея от ярости, он пошел на нее, но его остановил Мушег.

– Ты что, отец? В твои-то годы… С ума, что ли, все посходили?

– А ты разве не слышишь, какие слова она тут говорит?

– Ну пусть себе говорит, от ее слов ни у кого не убудет. А ты, тетя, взяла бы себя в руки. Стыдно! Ну, случилась беда, никто не виноват. Мы сейчас все взвинчены, но надо же уметь себя сдерживать!

Елена, бледная как полотно, в ужасе озиралась по сторонам, ничего не понимая.

– Пойдем, Лена! – Гришик схватил ее за руку и потянул за собой. – Идем, ну! Домой идем!

Елена не сдвинулась с места.

– Да в чем дело, Гришик, объясни хоть ты.

– Идем! – твердо сказал мальчик. – Домой идем!

– Да, Лена, тебе лучше пойти наверх, – сказала Арфик. – Из-за этого проклятого града все стали психами. Немного побудь у себя, потом выйдешь, когда все успокоится.

– Я уйду, Арфик, я сейчас уйду, раз вы говорите. Но хоть объясните, в чем дело, я ведь ничего не поняла!

К ним подошел Мушег.

– Арфик, ты займись старухой, уведи ее в дом, а я с Еленой побуду. – Он взял Елену под руку и увел ее наверх.

С другого боку, как бы охраняя ее от возможных неожиданностей, шел Гришик, то и дело воинственно оборачиваясь назад да приговаривая:

– Сумасечий она.

– Так что же она кричала? – спросила Елена, когда поднялись на верхнюю веранду. – Я заметила, что она бросала на меня злые взгляды. Она на меня за что-то сердится? Вы говорите, не скрывайте.

– Да, Елена, на тебя… – сказал Мушег, смущенно отводя взгляд. – Ты не слушай ее, она старая женщина с… как это у вас говорят?.. С предрассудками. Говорит, что у тебя нога тяжелая, поэтому пошел этот проклятый град. Не обращай внимания.

Потрясенная Елена уставилась на него:

– Я? Виновата, что пошел град?..

– Глупости все это, темнота, не надо обращать внимания, Лена.

– Она сумасечий женщин! – выкрикнул в сердцах Гришик, вытирая кулачками слезинки с глаз.

Елена только теперь поняла, что старуха так неистово проклинала ее…

– Та-ак… – проговорил Арсен, выслушав рассказ отца. – Докатились, значит, дальше вроде некуда…

– Да ты слишком не переживай. Дурной, коварный человек способен мир и покой семьи превратить во вражду и смуту… Сам знаешь, женщина – она и есть женщина, языком мелет, а мозгами пораскинуть… да где их взять, мозги-то? Вот как, значит, получается, сынок.

Некоторое время они молча курили, попыхивая в темноте огоньками сигарет.

– Хотел бы я знать, – задумчиво произнес Арсен, – кто был виноват несколько лет тому назад… Помнишь, какой был град? Добрую треть наших виноградников тогда будто корова языком слизала. Помнишь, отец? Еще комиссия к нам приезжала из области, акт составила и списала эти виноградники, помнишь?

Старик сокрушенно вздохнул.

– Помню, конечно, разве такое забудешь?…

Арсен встал.

– Ну вот и хорошо, что помнишь. А где мать?

– Спят они. Сестра дала лекарство…

– Понятно, я пойду спать, мотался весь день по виноградникам, устал, как бездомная… Ты, отец, при случае скажи матери и тетке скажи – если еще хоть раз, только один раз повторится эта дикость, я возьму Елену, уеду отсюда и ноги нашей в этом доме не будет. Так им и скажи.

Отец, медленно подняв голову, с глубокой скорбью долго смотрел на сына.

Поднимаясь по деревянным ступенькам, Арсен почувствовал, как его всего трясет. Он бесшумно, чтобы не разбудить Елену, отворил дверь и, не зажигая света, стал раздеваться.

– Зажги свет, я не сплю, – отозвалась она.

– Да не стоит, уже спать пора. – Он лег рядом с ней, привычно провел ладонью по ее лицу.

Елена поняла. Улыбнулась в темноте.

– Я не плакала.

– Ты у меня молодчина.

– Тебе айрик рассказал?

– Да.

– Зачем? Ну, старая женщина, сказала безобидную глупость…

– Это не безобидная глупость, и она может повториться, если не предотвратить.

– Ты очень устал, родной. – Она потянулась и поцеловала его в щеку. – Ты очень устал, тебе надо выспаться.

– Очень. Ты тоже устала.

Елена тихо засмеялась.

– На мне пахать можно, я многожильная!

Но глаза у нее тоже слипались.