Русская Никита

ГЛАВА 15

Мэг не знала, как она должна реагировать на то, что случилось, не знала, что ей надлежит чувствовать. По всей видимости, ей надо было просто ходить на работу, выполнять свои обычные обязанности и делать вид, что все в порядке.

Но Мэг так не умела. Мысли — усталые и бесполезные — измучили ее: она могла сама предотвратить убийство этого несчастного журналиста. Нужно было сделать всего лишь один звонок и предупредить его. Но Мэг понадеялась на других.

Черная ненависть к Волкову ширилась в ее сердце с каждой минутой.

«Я все сделаю для того, чтобы Структура убрала тебя, — яростно думала она. — Или же подставлю тебя так, что у Сергея Ивановича не будет выбора, и он либо посадит тебя на полную катушку, либо прикажет ликвидировать».

Оставалось изобрести способ, как это сделать…

Мэг голову себе сломала, изобретая все новые и новые планы справедливого возмездия. Но ни один из них не мог быть осуществлен. Мэг работала в «Промхолдинге» уже несколько месяцев, но по большому счету ей так и не удалось стронуться с мертвой точки: она не имела ровно никакого влияния на жизнь Волкова, а вот он умудрялся проделывать с ней бог весть что…

На следующий день после убийства Рублевского, Максим Евгеньевич как ни в чем ни бывало вошел в приемную, поздоровался с Мэг.

— Что-то вы на меня совсем плохо смотрите, Маргарита, — весело проговорил он. — Я в чем-то провинился? Или же у вас просто дурное настроение?

Мэг отпрянула, как будто перед ней была ядовитая гадина. Она с трудом сдерживалась, чтобы не бросить ему в лицо все, что она думала.

— У вас есть для меня какое-то задание? — холодно осведомилась она. Если да, то я предпочла бы заняться работой, а не пустыми разговорами.

Волков опустился в кресло для гостей и медленно раскурил свою неизменную сигариллу.

— Вы окрысились на меня из-за моей вчерашней шутки? — наконец произнес он.

У Мэг не было слов.

— Шутки?! — выкрикнула она негодующе. — Вы называете это шуточками?! Вы приказали убить человека и после этого…

— Перестаньте вопить, как пострадавшая! — поморщился Волков. — Чем конкретно вы не довольны?

— Я?! — От такой постановки вопроса Мэг аж взвилась на месте. — Да вы просто палач! Вы ведь убили Рублевского без всякого на то основания! Просто потому, что он вам не нравился!

— Позвольте! — в притворном негодовании перебил ее Волков. — Насколько я помню, вы сами хотели убить любовницу своего мужа по этой же самой причине! Или же ваши «правила хорошего тона» распространяются на всех, кроме вас самой?

— Я никого не убивала!

— Не убивали, потому что не могли! А дай вам волю, пообещай вам безнаказанность, разве бы вы не прострелили ей башку?!

— Идите вы к черту!

— Ну вот! — развел руками Волков. — Когда вы не знаете, что сказать, вы начинаете ругаться, как прапорщик. Очень умно!

Он замолчал, всем своим видом показывая, что несказанно обижен ее несправедливостью.

— Впрочем, если вы хотите, то я могу объясниться, — сказал он, спустя некоторое время. — Этот Рублевский разбил нашу с вами крепкую дружбу, наговорив вам всякой ерунды. Вы не стали проверять его информацию, всему поверили, и после этого стали шарахаться от меня, как от прокаженного. Понятное дело, мне захотелось отомстить. Кстати, точно так же, как и вам в аналогичной ситуации. А так как я злился не только на Рублевского, но и на вас, я решил, что было бы неплохо, если бы вы тоже присутствовали при казни.

— Это была не казнь! — в сердцах выкрикнула Мэг. — Это было самое настоящее убийство! Подлое! Из-за угла!

— Ну, давайте договоримся о терминах, — вздохнул Волков. — Скажите, чем по сути отличается казнь, уничтожение противника в бою и бытовая поножовщина? Ведь ничем, согласитесь! Убийство — оно всегда есть убийство: один человек лишает жизни другого. Но в первом случае оно носит характер наказания, во втором — подвига, а в третьем преступления. Как отличить одно от другого? Правила устанавливают отнюдь не боги, а люди. Стало быть, я тоже могу поучаствовать в этом процессе! Вот я и установил свое правило расправы с теми, кто мне неугоден. А если уж вам претит убийство, ворчливо добавил он, — то вы должны отвергать его любые проявления. Так будет, по крайней мере, честно. Но я даю голову на отсечение, что вы только что думали о том, что убили бы меня, если бы могли!

Мэг смотрела на него потемневшим взором. Это была правда: он опять все угадал!

Видя, что ей попросту нечего сказать, Волков великодушно улыбнулся.

— Но с другой стороны, я готов признать, что, пожалуй, немного переборщил. Мне стоило вспомнить, что у женщин слабые нервы и все такое… Так что можете считать, что я извинился перед вами за свой импульсивный и необдуманный поступок.

Вскочив, Мэг выбежала из приемной, изо всех сил хлопнув дверью на прощание.

* * *

Было поздно. Волковские партнеры задержались почти до семи. Мэг устало собирала на поднос их чашки и пепельницы, битком набитые окурками.

— Спасибо, что остались, — произнес Максим Евгеньевич, вернувшись назад в кабинет после проводов гостей.

Мэг повернула голову на звук его голоса, но ничего не ответила.

Волков тоже устал, под глазами залегли легкие тени, взгляд был утомленным.

— Скажите, Маргарита, — произнес он, садясь за стол, — только честно… Вы несчастны здесь, работая на меня?

— Работа есть работа, — отозвалась она.

Волков закинул руки за голову.

— Вы можете сохранить хоть какое-то подобие здравого смысла в своей голове только одним способом: вам надо отречься от своего прошлого и прекратить цепляться за него при каждом удобном и неудобном случае.

— Что вы имеете в виду?

— То, что у вас практически ничего не осталось в жизни. Вы живете воспоминаниями. Почему у вас все никак не получается наслаждаться каждой минутой бытия? Ведь если вы терпеть не можете свою работу, почему вы не бросите ее?

Мэг испугалась. Что он имеет в виду? Он собрался уволить ее из «Промхолдинга»? Но Волков тут же развеял все ее подозрения.

— Знаете что, Маргарита? — произнес он, вытаскивая из внутреннего кармана пиджака цветной глянцевый прямоугольник бумаги. — Я тут подумал, что все же хочу загладить свою вину… Так сказать, подлизаться к вам после своей неудачной выходки с Рублевским. Завтра с утра я уезжаю в командировку в Германию. Когда вернусь — понятия не имею, так что потом у меня не будет возможности поговорить с вами. Не знаю, насколько привлекательной покажется вам моя идея, но, тем не менее, возьмите…

Мэг покосилась на его подарок.

— Что это?

— Билет на фестиваль «Русский подиум». Кстати, одним из участников является ваш муж. Его коллекция называется «Ветки персика» или что-то в этом роде… Так что если вы желаете…

Мэг взяла билет.

— Вы хотите пойти посмотреть, как я отреагирую на все это? — спросила она, поднимая глаза на Волкова.

Но тот лишь покачал головой.

— Меня там не будет.

Впервые за последние дни легкая улыбка тронула губы Мэг.

— Правда?

Ох, ей ужасно хотелось пойти! Она смертельно соскучилась по Витьке до исступления, до стона, до ночных кошмаров! А эту коллекцию, «Ветки персика», ее муж начал создавать, когда они были еще вместе… И теперь он довел свое дело до конца…

Она сунула билет в карман.

— Я подумаю. Спасибо.

* * *

«Я же клялась себе, что все кончено», — подумала Мэг, подъезжая к горящему всеми огнями концертному залу «Юпитер». Но старое оправдание «Я хочу, и я это сделаю. Какое мне дело, что обо мне подумают?» вновь сработало.

Мэг действительно очень-очень хотелось увидеть Витьку. Кто знает, может, им даже удастся поговорить? Он ведь никогда прямо не посылал ее, и вся его холодность и равнодушие заключались лишь в крохотных, только ей заметных намеках…

У входа стояли сияющие профессиональными улыбками девицы в коротеньких форменных платьицах и раздавали программки. Мэг схватила одну из них, жадно пробежалась глазами. Вот он — Виктор Науменко.

У нее перехватило дыхание. Он где-то здесь…

Вглядываясь в лица, Мэг прошла в гардероб и, получив номерок, отправилась в зал.

Здесь было многолюдно. В оркестровой яме гудели настраивающиеся инструменты. Показ обещал быть роскошным — под живую музыку.

Когда Мэг добралась до своего места в десятом ряду, огромная хрустальная люстра на потолке начала тускнеть. Мэг сжала подлокотники кресла: сейчас все начнется…

Во время демонстрации первых коллекций она почти не глядела на сцену. Манекенщицы, шикарные наряды, фотовспышки — все проходило мимо как во сне. Вместо этого взгляд сам по себе жадно шарил по кулисам и проходам в надежде увидеть Витьку…

Когда ведущий объявил очередного участника, какой-то мужчина, чуть пригнувшись, пробрался по рядам к пустому креслу слева от Мэг.

— Добрый вечер, Маргарита. Я ничего не пропустил?

Мэг стремительно повернулась. Волков улыбался ей в темноте.

— Кажется, я чуть-чуть шокировал вас своим появлением. Да?

Она возмущенно дышала.

— Вы же сказали мне, что вас здесь не будет! Это… Это по крайней мере непорядочно!

— А разве я хоть когда-нибудь делал вид, что я порядочный? Вы натолкнули меня на хорошую мысль, и я уже не мог не прийти и не понаблюдать за вашим страстным самоистязанием!

В этот момент ведущий объявил «Ветки персика», и Мэг тут же забыла о существовании Волкова. Свет на сцене погас. Луч прожектора скользнул по подиуму, музыка — тихая, рвущая струны, — закралась в самую душу.

На сцене одна за другой появлялись манекенщицы, и Мэг узнавала каждый из их нарядов. Сколько раз Витька показывал ей свои рисунки! У него всегда в голове сидели какие-то нереальные идеи по созданию безумно красивых и безумно дорогих платьев. Мэг одновременно и восхищалась его Божьим Даром настоящего дизайнера, и удивлялась, как он может тратить свое время на то, что заранее невыполнимо по деньгам.

Первое, голубое, почти прозрачное платье обнимало все тело модели мягкой струящейся тканью… Следующее платье — золотисто-желтое, похожее на парадный туалет королевы — с высоким воротником и огромный шлейфом. Далее шел роскошный костюм алого бархата с длинной — в пол — юбкой с разрезом. Манекенщица развернулась, взглянула через обнаженное плечо на зачарованных зрителей.

— Как же я ревную вас к вашему Витечке! — шепнул Максим Евгеньевич на ухо Мэг.

Она в недоумении посмотрела на него. Он говорил такие слова, которые в устах любого другого человека звучали бы как признание в любви… Но что может быть общего у Волкова с любовью?

— Тогда прикажите убить моего мужа, — произнесла Мэг холодно. — Вы ведь привыкли решать свои проблемы именно таким способом.

Максим тихо засмеялся.

— Это ничего не изменит. Вы и так-то любите призрак, а в этом случае ваше поклонение его образу перерастет в опасную манию. Пока ваш супруг жив, у меня есть хоть какой-то шанс показать, что он вам совершенно не нужен. Но вы упорно не хотите верить ни моим словам, ни своим глазам.

— Замолчите, ради бога!

Но Волков и не думал униматься.

— Вы думаете, что вас посетила Великая Любовь, — нашептывал он ей едва слышно. — Кстати, это еще одна причина, почему вы не хотите отказываться от своего Витечки. Ведь если вы бросите думать о нем, то получится, что ваши эмоции нельзя называть Великой Любовью — согласно народным преданиям, она бывает раз в жизни. А если так, то получается, что все ваши страдания напрасны. Вам жалко своих чувств. Не могли же вы совершить такую глупость и прострадать столько времени совершенно зазря! Это плевок в ваше самолюбие!

Мэг хотела бы не слушать или, по крайней мере, ответить ему как-нибудь достойно, но не могла. Она просто не находила нужных фраз…

И в этот момент она увидела Юлечку… Фарфоровое личико, высокая прическа, и изумительно красивое, черное, в пол, платье, украшенное мелкими темно-фиолетовыми розами…

— Правда, хороша? — Дыхание Волкова обожгло Мэг шею, но она даже не повернулась.

Юлечка подошла к самому краю подиума, на секунду замерла, окинув зал влажным зрачками. Публика взорвалась аплодисментами, фотовспышки мерцали, не переставая.

— Что ж, впечатляющее начало для никому не известного провинциального модельера, — проговорил Волков. — Можно сказать, что ваш муж создает шедевры.

Мэг кивнула, провожая околдованным взглядом Юлечку.

— Весьма талантливый молодой человек. Что-то я раньше не обращал на него внимания… Кстати, у вас слезы текут, — вдруг заметил Волков, протягивая ей свой душистый носовой платок. — Почему?

Мэг схватила его, сжала в кулаке.

— Вам все равно не понять…

— Боюсь, вы правы. Это мне недоступно. А вы знаете, Маргарита, что ваше… м-м… психическое состояние… пардон, ваша любовь на самом деле ни что иное как…

— Что? — перебила его Мэг.

— Болезнь, — с улыбкой проговорил Волков. — Ваш мозг болен и нуждается в лечении. Посудите сами: вы находитесь в состоянии вечной депрессии, время от времени у вас появляется желание убить себя, все ваши мысли об одном и том же, вы отгородились от прежних друзей, живете одна и, в конченом счете, перестали понимать, что происходит… Признайтесь, вам уже кажется, что весь мир вокруг вас сошел с ума! Но, по правде говоря, дело не в окружающих, а в вас самой. Вы просто не совсем здоровы. А если не верите мне, возьмите любой учебник по психиатрии, и найдите описание шизофрении.

Мэг смотрела на него расширенными глазами. И вдруг какая-то совсем посторонняя в этой ситуации идея закралась ей в голову:

— Так если вы все это знаете, почему вы держите меня на работе?

Волков засмеялся так, что на него оглянулись сидящие на передних рядах.

— А я люблю сумасшедших! Мне они интересны. То, что твориться в мозгах обыкновенных здоровых людей, — скучно и банально. Совсем другое дело безумцы. Их никогда нельзя полностью разгадать.

Но Мэг уже не слушала. Все ее внимание сосредоточилось на сцене. Манекенщицы выстроились в шеренгу вдоль подиума, между ними стоял счастливый и безмерно гордый Витька. И он держал за руку Юлечку во все том же черном платье с розами. Какие-то поклонницы несли ему цветы, он складывал их на руку, путался в них, неловко целовал девчонок в щечки… А Юлечка аплодировала ему и смотрела на него любяще и растрогано…

Ведущий объявил антракт.