Русская Никита

ГЛАВА 7

С первых дней пребывания в «Промхолдинге» Мэг не переставала удивляться. Волков установил в своей конторе почти военные порядки: все сотрудники подчинялись железной дисциплине, трудились, не покладая рук, и упорно держали язык за зубами. В кадровых вопросах Максим Евгеньевич действовал методом кнута и пряника: те сотрудники, кто всецело подчинялся его правилам, получали очень и очень необидную зарплату, а шаг вправо, шаг влево карался безжалостным увольнением.

К появлению Мэг работники «Промхолдинга» отнеслись совершенно безразлично. Волков представил ее, и с ней стали здороваться и обмениваться по ходу дела ничего не значащими фразами. В «Промхолдинге» было не принято болтать. Каждого касалось только то, что прямо относилось к его работе, и этот закон выполнялся неукоснительно.

Мэг и представить себе не могла, насколько ей будет сложно добывать даже крупицы информации о деятельности Волкова. В ее ведении оказались лишь корреспонденция общего характера, телефонная книга и чайно-кофейные принадлежности.

В первые же дни она поставила в Структуру перечень всех тех, с кем так или иначе контактировал Максим Евгеньевич в ее присутствии. Но, во-первых, эти сведения уже были известны от агентов наружного наблюдения, а, во-вторых, Мэг подозревала, что Волков попросту не подпускает ее к действительно важной информации.

Казалось, Волков «завел» ее вовсе не для того, чтобы использовать в качестве секретаря. С самого начала он придал их взаимоотношениям непонятный тон: они как бы постоянно подтрунивали друг на другом и дразнились, словно школьники.

Как правило, целый день Мэг вынуждена была маяться от безделья, отвечая на какие-то незначительные телефонные звонки и печатая всякие бумажки, но зато вечерами Волков просил приготовить ему крепкого кофе и затевал с ней беседы «о неглупом».

Ох, не будь Максим Евгеньевич Клиентом Мэг, она, без сомнения, нашла бы в нем массу неоспоримых достоинств: он был великолепно образован, начитан, эрудирован. Его спокойное и ироничное отношение ко всему на свете бесконечно импонировало ей… Но в то же время он был для нее абсолютной загадкой. Сколь Мэг не билась, она не могла раскусить его!

Каждый день в ожидании очередного разговора она планировала, как ей можно было бы нащупать его слабые места. Мэг мобилизовала весь свой ум, все знания по психологии и психоанализу, полученные в «Академии», но результат неизменно был одним и тем же: ей не удавалось ни раздразнить, ни напугать, ни соблазнить его. Раз и навсегда он установил правила взаимодействия между ними: он начальник, она подчиненная, он старший, она младшая, он выбирает, она подчиняется его выбору. Если же Мэг пыталась хоть как-то брать инициативу в свои руки, то он ловко и уверенно ставил ее на место.

И еще она не понимала его отношения к себе. Единственное, что пока не подлежало сомнению, так это его интерес к ней. Волков уважал ее или делал вид, что уважает, но в то же время он считал своим долгом постоянно подшучивать над ней. Иногда его шутки были милы, а иногда — откровенно язвительны. И Мэг была не в состоянии угадать, когда у него наступит очередная перемена в настроении.

Честно говоря, у Мэг опускались руки. Она-то думала, что стоит ей появиться в «Промхолдинге», как Волков сам попадет к ней на крючок. Черта с два! Пока ей оставалось радоваться, что ее не рассекретили, как других Охотников. Но собственное бездействие и отсутствие результатов приводили ее в отчаяние. Оставалось либо надеяться на случай, либо придумывать что-нибудь такое, что могло бы подтолкнуть Волкова на настоящий контакт с ней. Но что можно придумать, если на любую попытку поговорить о «Промхолдинге» или о личных делах, Волков лишь смеялся и переходил на другие темы? Более того, он постоянно зондировал саму Мэг, и она уже неоднократно ловила себя на мысли, что слишком уж откровенничает с ним: любимые книги, любимые фильмы, отношение к политике, отдыху, животным, воспоминания детства…

И еще ей безмерно отравлял жизнь этот несносный тип — Матвеев. Мэг сама не могла объяснить, откуда у нее взялось столь негативное отношение к нему. Скорее всего, причина крылась в том, что она боялась его. Исчезновение предыдущих Охотников было явно его рук дело. Он прекрасно понимал, на что способна Структура, и знал, как можно с ней бороться.

Должность секретаря Максима Евгеньевича доставляла ей только одну радость: никто, кроме него, не мог ею командовать. Даже Матвеев, хотя его власть распространялась на всех сотрудников, начиная от замов президента и кончая уборщицами. Мэг поняла это при первой же ссоре с ним. А ссориться они начали сразу.

Матвеев был «неравнодушен» к ней. Она буквально не давала ему покоя: он постоянно заходил к ней в приемную, рылся в ее бумагах, доставал каверзными вопросами…

И однажды Мэг не выдержала.

— Послушайте, Игорь, — сказала она вызывающе, — вы можете мне объяснить, какого черта вам от меня надо? Вам что, в моей приемной, медом намазано?

Матвеев поднял на нее прозрачные голубые глаза, смерил взглядом.

— Вы полагаете, что я должен отчитываться в своих действиях перед секретаршей?

Если бы Мэг могла, она бы просто убила его.

— Это ваше дело, отчитываться или нет, — отрезала она. — Я просто пытаюсь найти объяснение вашему поведению. Хотя я очень польщена, что вместо того, чтобы охранять безопасность «Промхолдинга», вы предпочитаете охранять лично меня…

Как всегда, на лице Матвеева не дрогнула ни одна жилочка. Он был бесстрастен, как надгробие.

— Я вас не охраняю.

— А что вы охраняете? — не удержалась она от язвительного вопроса. Мой стол? Или стул подо мной? Не бойтесь, я их не вынесу отсюда под юбкой!

Матвеев ничего не ответил и молча вышел из приемной.

Вечером того же дня Волков как обычно призвал Мэг к себе.

— По-моему, вы круто поссорились с Игорем, не так ли? — осведомился он таким тоном, как будто эта новость доставила ему ни с чем несравнимое удовольствие.

Мэг тут же ощетинилась.

— Если он надеется, что я стану прыгать перед ним на задних лапках, то он глубоко ошибается.

— Так-таки и не станете? — с притворным недоверием изумился Волков. А что, если он будет принимать к вам меры?

— Какие это? — фыркнула Мэг. — Подкараулит меня под лестницей и побьет?

— Ну-у… Нажалуется мне, например.

— Не думаю, что вы меня уволите.

— Какое махровое самомнение!

— Ну ведь из-за него я вам и нравлюсь!

Это было правдой. Волкова чрезвычайно веселило, когда Мэг начинала вести себя так. Он аплодировал ей и всячески поощрял, как будто хотел, чтобы она строила из себя эдакую фифу заморскую.

«Он считает меня игрушкой, — решила про себя Мэг. — Кем-то вроде куклы Барби в костюме королевы».

Однако негласное разрешение посылать к черту начальника службы безопасности не слишком утешало Мэг. Ведь главная ее задача так и не была решена: Максим Евгеньевич четко держал дистанцию и не подпускал к себе ни на шаг. Чем она смогла отличиться за время своей работы в «Промхолдинге»? Тем, что подтвердила старую информацию о причастности Волкова к убийству Громова? Ну да, ей удалось разузнать, что городского прокурора убрали, чтобы спасти шкуру начальника Горэнерго… Но мотивы этого преступления по-прежнему оставались тайной за семью печатями, и Мэг ничего не могла с этим поделать.

* * *

Время тянулось невыносимо долго, а за окном как назло сияло солнышко, чирикали воробьи, и искрился свежевыпавший снег.

Волкова в офисе не было: он уехал на переговоры в областную администрацию, а Мэг весь день перепечатывала его доклад на каком-то съезде предпринимателей. Общие фразы, цифровые выкладки, графики роста стабильности… От скуки у Мэг просто челюсти сводило. Срочно надо было как-то расслабиться и хоть на пять минут забыть и о Волкове, и о ступоре в делах, и о…

И еще Мэг смертельно соскучилась по Витьке. Последний раз они пересекались в этой жизни две недели назад. Как всегда она позвонила сама. Но ему было некогда, и весь разговор свелся к нескольким ничего не значащим фразам.

Мэг знала, что поступает глупо, названивая мужу или как бы случайно встречая его около мастерской или около дома… Она оправдывала себя фразой, что ей абсолютно без разницы, что он подумает о ней: бегает она за ним, не бегает… Раз ей хочется это делать, то почему она должна отказывать себе?

Конечно же, ей было стыдно, конечно, хотелось быть гордой… Но что она могла поделать, если вся ее душа рвалась к нему?

Чем Витька притягивал ее к себе? Совершенно непонятно. Он же тщеславный мерзавец, самовлюбленный эгоист, непостоянный, ненадежный, бессердечный и вообще сукин сын… Но даже произнося про себя эти слова, Мэг улыбалась. Стоило ей вспомнить его бархатный карий взгляд, улыбку, просто знакомые до мельчайших подробностей движения и позы, как она забывала обо всем на свете и хотела только одного: видеть его, слушать часами, смеяться его шуткам, касаться…

Наверное, именно такие воспоминания зовутся любовью.

… Витька всегда обедал в маленькой забегаловке под названием «Глобус» — сумрачном прокуренном заведении, в котором постоянно зависали журналисты из находящегося поблизости телецентра. Разве Витька мог упустить шанс лишний раз помелькать перед телевизионщиками?

Добраться до «Глобуса» было минутным делом, и это неимоверно дразнило Мэг. Каждый день она с ужасом ждала обеденного перерыва: ее тянуло в «Глобус» как магнитом, и ей стоило огромного труда убедить себя отказаться от этой безумной затеи и никуда не ехать.

Но сегодня она так и не сумела справиться с собой.

… В кафешке было людно — народ хотел питаться и общаться. После яркого уличного света, Мэг с трудом ориентировалась в полумраке, поэтому не сразу заметила мужа.

Он сидел в углу и листал меню в потасканной папке из кожзаменителя. Почувствовав на себе ее взгляд, он поднял глаза…

— Привет… — протянул Витька радостно и удивленно. — Каким судьбами?

О, кажется, у него сегодня хорошее настроение! Мэг улыбнулась и подсела к нему за столик.

— Да вот мимо пробегала… Решила зайти.

— Класс! — одобрил Витька. — Тебе что-нибудь заказать?

Мэг осветилась счастьем.

— Сока какого-нибудь.

Сердечко томилось сладко и жутко…

Витька был все такой же, прежний — шмотки с претензией на стиль и шикарность, темные, чуть вьющиеся волосы хорошо подстрижены, на тонкокостной руке — замысловатое колечко, которое Мэг подарила ему полгода назад… Ну надо же — он все еще носит его!

— Как у тебя дела? — спросила она, опустив подбородок на кулаки. (Ох, если бы можно было вечно сидеть в этом уютном кафе друг напротив друга!)

Витька лукаво взглянул на нее, прищурился.

— Меня пригласили поучаствовать в фестивале «Русский подиум», представляешь?!

У Мэг округлились глаза.

— Правда?! Серьезно?!

Она не верила своим ушам! Сколько раз они вместе мечтали об этом, ругали критиков, которые все никак не хотели признавать Витькины творения, изобретали способы продвижения к богатству и славе… И вот, кажется, заветное начало сбываться…

Витьке было до смерти приятно, что Мэг так близко к сердцу восприняла его новость.

— Мне только что позвонили от организаторов, — сообщил он, понижая голос, как будто речь шла о военной тайне. — Я даже Юлечке пока еще не говорил…

Мэг отпрянула, как будто он ударил ее. По лицу скользнула кривая судорога… Опять Юлечка! Всегда она! Ну почему Витька не может хоть на секунду забыть об ее существовании?!

— Ты чего? — спросил он, сразу угадывая, что с ней что-то не так.

Мэг подняла на него вымученный взгляд. В сердце ширилась огромная черная дыра с обгорелыми краями.

— Я же просила тебя не упоминать при мне ее имени!

Витька откинулся на спинку стула, скрестил руки на груди.

— Да чего такого?! — В словах его сквозила неподдельная обида. — Ты как больная, ей-богу! Что, я должен постоянно контролировать себя?!

В сердцах он скомкал в кулаке салфетку.

— Мне больно, когда ты… говоришь о ней, — произнесла Мэг, потупясь. — Ты же знаешь! Я ведь не о многом прошу! Ты сам сказал, что хочешь поддерживать со мной хорошие отношения, так неужели сложно…

Витька поджал губы.

— Слушай, тебе лечиться надо. Так нельзя! Психуешь из-за какой-то ерунды…

— Мне больно! — с нажимом повторила Мэг.

— Ну а чего ты тогда общаешься со мной, раз тебе больно?!

— Ты хочешь, чтобы я больше не приходила?

— Я этого не говорил. Я хочу, чтобы ты просто спокойно себя вела.

— Пошел ты!

Мэг швырнула на стол смятую сотку.

— Это за сок. Счастливо.

И подхватив сумку, выскочила наружу.

Ключ от машины долго не попадал в скважину. Мэг уронила его в снег, но так и не стала поднимать. Застыла, каким-то краешком души надеясь, что Витька побежит за ней, вернет…

Зачем она приехала сюда? Зачем опять надругалась над собой? Да и ему настроение испортила…

Зачерпнув пригоршню снега, она провела рукой по пылающему лицу. Боги, где взять сил, а? Как пережить все это и не свихнуться? Ведь когда-нибудь все этот кончится, да ведь?