Русская принцесса Монако

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ FALSE START[5]

В Ментон, где в одном из пансионатов разместилась «конюшня» Ильдара, мы приехали раньше срока. Макс сделал поправку на извечные пробки, а их не оказалось. И тридцать километров от Монако до этого славного городка мы просвистели за полчаса, вполне успев налюбоваться видами чудесных бухт и пляжей Лазурного Берега.

Ментон оказался садово-парковой частью всеобщего ривьерного рая: из буйной зелени и цветов торчали лишь крыши домов и вилл. Если не поднимать голову к небу, то вполне можно представить, что строений тут и вовсе нет никаких, просто один огромный ухоженный сад. Впечатление несколько портили гуляющие, но на их лицах светилось такое благодушие и отрешенность, что при некотором воображении и они сходили за декорации.

У Palais de l’Europe мы отпустили машину и пошли пешком по Promenade du Soleil. Дошли до старого порта, углубились в древний город, прогулялись по прелестным средневековым кварталам с игрушечными площадями и улочками, где, раскинув руки, вполне можно было перекрыть движение собственным телом. Из дворика чудесной барочной церкви Сен-Мишель я никак не могла выйти. Что-то просто стреноживало мои конечности, не давая ступить ни шагу. Наконец у меня хватило ума взглянуть под ноги, и тут я поняла! Зов крови, вот что это было! Прямо на земле красивой, несколько увядшей от времени мозаикой был выложен герб Гримальди!

– Макс, – дернула я за рукав глазевшего по сторонам спутника, – смотри! И тут – наши!

По его недоуменному взгляду, которым он обшарил панно, я поняла, что в его сознании слово «наши» означает совсем иные вещи. Собственно, ничего удивительного. Не ему же в конце концов, выходить замуж за наследного принца. А как родственник он, видимо, еще не дозрел. Однако надо отдать должное его оперативной подготовке, в ситуацию опер врубался быстро. Именно он, кстати, первым обратил внимание на то, что в мэрии Ментона, расположенной рядом с церквушкой, имеется Зал бракосочетания.

– А что, Дашка, может, вашу свадьбу тут и устроить? – предложил он. – Тихое местечко, входы-выходы перекроем, здесь это несложно, чтобы никакие папарацци нос не сунули.

– А венчаться тут? – я покрылась счастливым смущенным румянцем, живо представив себе, как стою прямо на фамильном гербе, вся в белом, и моя пышная юбка прикрывает блудливые разбойничьи рожи предков Гримальди. А рядом – Митя. Строгий, серьезный, красивый…

– Нет, вы же все-таки православные. Вон, глянь направо!

А справа сиял на солнце родной православный крест! Русская церковь пресвятой Богородицы и Николая Чудотворца! Ну, скажите, у кого после таких совпадений язык повернется ляпнуть, что это – не судьба?

Дальнейшая прогулка по Ментону прошла в живом обсуждении, куда мы направимся после венчания. То есть где устроить праздничный обед по случаю. Мне очень понравилось в Palais Carnoles, бывшей летней резиденции князей Монако, а Макс предложил вообще улетный вариант: принимать гостей прямо в одном из парков. Под открытым небом. Дождей тут почти не случается, непогоды можно не опасаться. А что? Оригинально и аристократично. Морской бриз, шелест пальм, ароматы цветов, пенье птиц, бабочки, садящиеся прямо на плечи… Мою свадьбу репортеры назовут сказкой и будут в этом совершенно правы!

Со сложностью мы столкнулись несколькими минутами позже, когда стали выбирать, в каком именно саду устроить прием. Сад Бьове, где меж высоких пальм и лимонно-мандариновых посадок били фонтаны, показался нам чуть более открытым, чем надо для такого интимного мероприятия, как свадьба. К тому же Макс профессионально отметил, что из-за высоты пальм садовые лужайки отменно просматриваются с вертолета, то есть придется заказывать и воздушное патрулирование. А это – постоянный шум.

По той же причине мы забраковали пальмовые джунгли Марии Сирены. Ботанический сад вообще решили не трогать, дабы не попортить богатую коллекцию тропических растений. Мало ли кто из гостей задумает сорвать цветок на память или обломить ветку. А если кто-то, не совладав с эмоциями, завалится в ядовитые заросли? Они хоть и огорожены сеткой, но разве нас, русских, это когда-нибудь останавливало? Короче, после долгих размышлений мы решили остановиться на Голубином саду. Среди сосен и кипарисов, от запаха хвои вкупе с соленым ветерком, удивительно легко дышалось. К тому же узорчатые тени на дорожках создавали радостное ощущение домашнего уюта и счастливого покоя. Да, тут будет в самый раз!

– Видишь, – довольно сказала я Максу, – ничего случайного в этой жизни нет! И пробок на дороге избежали, и приехали заранее не зря. Зато теперь не надо голову ломать, как да что.

– Точно, – кивнул он. – Осталось только нашего принца обаять и морально к штурму подготовить.

– А физически? – ревниво спросила я, ни на секунду не забывая, что личное интимное счастье для брака столь же важно, как и социальный статус.

– Физически он и так готов, – понимающе уверил Макс. – Они же спортсмены. Не пьют, не курят, тренажеры-пробежки, в общем, за это не переживай!

А я чего-то распереживалась. Наверное, это естественно, когда вот-вот из-за ближайшего поворота явится твоя судьба… Сердечко мое трепетало и сжималось, будто воробышек, попавший в темную клетку и испугавшийся, что останется в ней навсегда, без воздуха и света. Остреньким клювиком эта суетливая пичужка торкалась прямо в голову, вызывая некое странное подобие блаженства.

– Даша, имей в виду: Митька Полиняк – простой парень из российской глубинки. – В последний раз принялся наставлять меня Макс. – Ну, бывший гаишник, чего тебе объяснять? Ни манер, ни понимания, как и где себя надо вести. Нагловатый. Профессия, никуда не денешься. Поэтому тебе предстоит изначально предстать перед ним в облике сказочной принцессы, совершенно для него недоступной, а потому еще более желанной. Ты это умеешь. И, Даша, извини, конечно, но чем дольше его не подпускать к желанному женскому телу, тем сильнее он сядет на крючок. Поэтому потерпи, а?

– Ты что, забыл? – укорила его я, показав глазами на свою роскошную, четко обрисованную тонким хлопком белой футболки грудь.

Одета сегодня по совету Макса я была более чем скромно. Специально. Чтобы показаться Мите своей, близкой и понятной. Узенькие джинсы Jean Paul Gaultier, из нарочито рваных заплат которых глянцевито выглядывало мое тело в виде кусочка левого бедра и правой лодыжки. Скромная футболочка Hermes, единственное наше с Юлькой приобретение в навороченном Куршевельском бутике этой фирмы, белоснежный же джемпер на молнии – морской стиль – от Alessandro de Benedetti и кроссовки «Nike», позаимствованные мною у Галки, тоже ослепительно белые, нисколько не запылившиеся на прогулке. Да и чем тут запылишься? Улицы моют шампунем, я ночью лично из окна отеля наблюдала, когда следила, отбыли ли восвояси опричники Ефрамовича.

– Ох, Дашка, как все-таки хорошо, что ты – больная, – просто с восторгом вырвалось у Макса. – Я хоть спокойно спать могу. Не то что в Куршевеле.

– Ты на что намекаешь? – подозрительно остановилась я.

– Да ни на что, – опомнился он. – Говорю, соблазнительная ты очень, мужики от тебя просто тащатся. Повезло Полиняку.

Что да, то да. С этим я не могла не согласиться. Объективность оценок – это профессиональный конек любого журналиста. Спросите хоть у Познера, хоть у Сорокиной.

– Смотри, вон они! – вдруг перешел на шепот Макс, загораживая меня спиной и показывая на группу молодых людей, гогочущих на террасе небольшого домика, разместившегося между небольшим песчаным пляжем и оливковой рощицей, размером с зимний сад в каком-нибудь из московских ДК. – Давай понаблюдаем. Это всегда полезно.

– Давай, – без всяких возражений согласилась я, треснув его кулаком по плечу, чтобы он немного пригнулся, дав и мне возможность хоть издали понаблюдать за суженым.

Отчего-то было страшновато. А как же! Вот тут, под деревом, за спиной Макса, я еще вполне свободный человек. Видная журналистка. С московской квартирой. Красивая. Стильная. Талантливая! И всего лишь один шаг – вот эта хилая полоска из начищенных красных плит, пересекающая песок, – отделяет меня от совершенно другой Даши. Принцессы. Аристократки. Замужней дамы.

На этот шаг надо было еще решиться…

Компания молодых людей пила минералку из маленьких зеленых бутылок и весело ржала над рассказом какого-то рыжего веснушчатого жеребца, исполнявшего, по-видимому, привычную роль шута.

Я принялась внимательно поочередно всматриваться в лица, пытаясь не столько узнать, сколько угадать среди этих семерых коней моего Митю. Два первых были белобрысы, поэтому сразу мной отмелись как неподходящие по масти. Рыжий балагур тоже не катил, по той же причине. А вот четвертый, сидящий прямо ко мне лицом, был очень хорош! Узкие лямки майки распирали широченные загорелые плечи, короткий черный ежик открывал приятное лицо, чернобровое, синеглазое. Когда парень смеялся, меж красивыми губами искрились белоснежные зубы. Картинка! Такой хоть в принцы, хоть в преемники Шумахеру.

– Митька, ты про свою ласточку расскажи, – обратился рыжий к брюнету, – как ее ни за что, ни про что помойкой обозвали!

Митя! – счастливо екнуло мое сердечко. Значит, я угадала! И все мое существо, измученное ожиданием встречи, возликовало.

Разговор в компании шел явно о женщинах. Кого еще можно называть ласточкой или помойкой? Это мне не понравилось. Ничего удивительного. Кому из невест придется по вкусу, если жених начнет ностальгировать по своим прошлым шашням?

– Ну мы с ней в речке искупались, – начал он, – собрались домой. Девчонка – загляденье: спинка блестит, глазки сверкают…

– Пошли, – дернула я Макса. Слушать слащавые рассказы собственного жениха было непереносимо.

– Погоди, – осадил меня спутник, – приглядимся. И потом, лучше будет, если я сначала один подойду, с пацанами перезнакомлюсь, а потом ты явишься. Как фея из сказки.

– Зачем тянуть? – упрямо задрала подбородок я. – Пойдем вместе!

Из-за Макса я уже и так пропустила самое интересное. Парни уже вовсю хохотали, панибратски хлопая моего Митю по плечу.

– Как хочешь, – и Макс двинулся вперед. Внимание на нас обратили только, когда мы оказались на террасе, но это внимание было таким однозначным, что я моментально простила всем присутствующим недавний скабрезный разговор. Мужчины! О ком же еще и говорить, если не о женщинах?

Макс за руку поздоровался с тренером Шурой – быкоподобным мужиком с маслеными глазами, представился ребятам, как руководитель службы безопасности команды. Выдвинул вперед меня.

– А это – Даша. Прошу любить и жаловать. Даша – известная журналистка и приехала сюда специально, чтобы написать о вашей команде и прославить вас на всю Россию.

«Конюшня» заволновалась, зацокала языками и засучила копытами.

– Даша, а вы где работаете?

– А вы нас фотографировать будете?

– А Формулу-1 вы видели?

– А откуда берут таких красивых журналисток?

Последний вопрос принадлежал моему Мите. И я кокетливо улыбнулась. Персонально ему. Он в ответ одарил меня таким раскатом жемчужин ослепительного рта, что я моментально захотела, чтобы и свадьба, и венчание, и все остальные формальности оказались бы уже позади…

– Мне Ильдар о вас говорил, – ласково задержал мою руку в своих клешнях Шурик. – Все, – он обвел руками скалящихся жеребцов, – к вашим услугам. Давайте я вас познакомлю с ребятами.

– Я сама, – мило улыбнулась я. – Даша, – протянула я руку поочередно ближним блондинам.

– Петр.

– Иван.

Рыжий коверный назвался Витей и сразу же попытался перехватить инициативу:

– Дашенька, я первый на очереди покатать вас на болиде.

– Посмотрим, – туманно улыбнулась я и протянула ладошку четвертому. Единственному и неповторимому.

– Дмитрий, – задержал он мои пальцы и легонько и нежно пожал мне мизинец. – Можно Митя.

– Именно – Митя, – поддержал его тренер. – Чтобы не путаться! А то у нас два Дмитрия. Вот мы их и называем по-разному. Этот, Тарасов, Митька, а вот этот, – он отобрал мою руку из нежных пальцев брюнета и вложил в крепкую ладонь следующего гонщика. – Полиняк. Его надо звать Димой.

Что?

Я отдернула кисть, словно обожглась.

– Да тише ты, медведь! – тренер, видно, решил, что Полиняк слишком сильно пожал мне руку. – Неж нее надо! Вот так! – Он снова завладел моей ладошкой и слюняво чмокнул в ямочку между большим и указательным пальцами. – Денис, – продолжил он знакомство, – Сергей. Слава.

Я беспомощно оглянулась на Макса. Это чудовище улыбалось! Будто все было в порядке! Будто только что на его глазах не произошла невероятная, можно сказать, трагическая несправедливость. Конечно, не ему же выходить замуж за этого урода… Помертвев душой и телом, я опустилась на придвинутый стул. Красавчик Митя Тарасов не сводил с меня влюбленных глаз. А Полиняк…

Собрав в кулак всю свою волю, а также все свои силы и весь профессионализм, я улыбнулась и еще раз оглядела команду.

Дима Полиняк смотрел на меня с таким же интересом, как и остальные. То есть тоже был не прочь. А я?

Сообразив, наконец, что я сильно растерялась и не знаю, что делать, Макс переключил внимание на себя, принявшись инструктировать «конюшню», как надо себя вести в полицейском государстве Монако, тем самым предоставив мне возможность прийти в себя и разглядеть сокровище под названием Полиняк.

Дима… Это был не Митя. Совершенно! Темно-русая, даже пегая, короткая стрижка с каким-то плебейским чубчиком, загорелое лицо с носом-шнобелем и блекло-серые, в выгоревших ресницах глаза. Плечи – да, накачаны и хороши. Ноги, вытянутые поперек прохода – тоже. Но ноги и плечи, это же – мизер! Короче, если бы вдруг ко мне на улице пристал кто-то подобный, то я бы и ухом не повела. Сделала бы вид, что не замечаю.

Стоп. А если бы я знала, что это – наследный монарх? Или бы мы встретились на балу?

Я представила Полиняка во фраке, с безупречной бабочкой и белой розой в петлице. Если его постричь помоднее, убрать этот дебильный чубчик и зачесать волосы назад… Да, лоб у него хорош: высокий, выпуклый, по такому лбу сразу можно определить – не дурак! Фрак подчеркнет стройность и спортивность его фигуры. Да и загорелое лицо должно хорошо заиграть, особенно на фоне белоснежной сорочки. Вот только нос… Выход, конечно, и тут можно найти: пластическая операция!

Я же решилась на такое! Если бы не монархическое будущее, что, я бы со своей старой грудью не прожила? Легко! Но когда тебе предстоит стать примером для подражания целой Европе, тут уж о личных удобствах приходится просто-напросто забыть. Так что с носом мы проблему решим.

А может, не надо? Кстати… На кого-то этот Дима похож… Причем на кого-то очень известного… Ну! Конечно! На молодого Депардье! И именно носом! А Депардье, между прочим, считался секс-символом Франции.

– Дима, – очаровательно улыбнулась я, – вы так похожи на Депардье в молодости!

– Да? – не смутился он. – Не вы первая об этом говорите! Может, я какой-нибудь внебрачный отпрыск его дедушки? Кстати, родители говорили, что у нас в семье есть французские корни.

Неужели знает? Хорошо это или плохо?

Этот вопрос остался без ответа, потому что в данный момент тренер Шурик поднялся, оповестив, что перерыв закончен и всем пора к машинам.

– Дашенька, вы с нами? – зазывно улыбнулся мне черноголовый красавчик Тарасов. – Пойдемте, мы вам покажем наших коней. – И он протянул мне руку, приглашая.

Мое тело, помимо воли и разума, потянулось к нему, оставив Диме Полиняку любоваться моей стройной спиной. К нам тут же пристроился Рыжий, начал болтать что-то смешное, и я даже не оглянулась на брошенного принца. Однако не успели мы сойти с террасы, как я услышала ласковый голос Макса.

– Дашенька, можно тебя на секунду? Пришлось оставить кавалеров, которые дружной кучкой шествовали за тренером.

– Я не понял, – строго сообщил Макс. – В чем дело? Ты что, забыла, зачем мы здесь? Или у тебя времени – год? Уже сегодня, понимаешь, сегодня наш принц должен быть от тебя без ума и ходить хвостиком, готовый в любой момент сделать предложение руки и сердца.

– Не учи ученого, – цинично отозвалась я. – У меня план.

– Поделись, – требовательно попросил опер.

– Ты сам говорил, что я должна быть недоступной. Сейчас я вскружу головы его друзьям, он меня приревнует и тогда…

– Что – тогда? Для того чтобы он тебя приревновал, он должен влюбиться! С какой стати ему ревновать легкомысленную и ветреную особую, которая на него не обращает никакого внимания, а сразу же клюнула на ужимки записного донжуана?

– Кого?

– А ты что, еще не поняла, что Тарасов – профессиональный соблазнитель? Плейбой? И ты у него – для галочки!

– Откуда ты знаешь? – разозлилась я.

– Разве не видно! Как только он стал под тебя клинья подбивать, остальные сразу всякий интерес потеряли. Понятно, что для них его приемчики – дело привычное.

– И для Полиняка?

– Конечно. Так что, давай думать, как мы отсечем команду и изымем этого Диму на весь вечер, чтобы ты сумела проявить себя во всей красе и запудрить ему мозги до их полного помрачения.

– Договорись с тренером, да и все.

– Нельзя. Надо, чтобы все происходило естественно. Думай!

Команда ушла прилично вперед, но я заметила, что ребята то и дело оглядывались, наблюдая, не потерялись ли мы с Максом. Особенно часто вертелась черная голова Тарасова. Он даже несколько раз махнул нам рукой, типа: не отставайте.

Полиняк не обернулся ни разу. Видно, прав Макс, и Дима решил, что надеяться ему не на что. Вдруг пришла в голову мысль: стричь мы его не станем! Наоборот, отрастим волосы подлиннее, будет носить на косой пробор. Именно как Депардье.

– Как ты думаешь, – спросила я у спутника, – длинные волосы ему пойдут?

– Кому? – оторопел он.

– Диме, кому же еще?

– Слушай, Даша, – он резко остановился, схватил меня за локоть и развернул к себе. – Ты о чем думаешь? Сначала жени его на себе, а потом хоть брей, хоть косы заплетай во всех местах!

– Да ты не переживай, – отмахнулась я. – Просто я в мыслях уже далеко вперед ушла. В будущее.

– Давай притормозим в настоящем. Придумала, как оторвать его от «конюшни» на вечер?

– А ты?

– Даша!

– Давай я просто приглашу его погулять.

– Ну… – он сокрушенно поджал губы. – Ты же вроде грудь оперировала, не голову… Вспомни свои журналистские примочки!

Когда ставят под сомнение мой профессионализм…

– Идем купаться, я начинаю тонуть, он меня спасает.

– Неплохо, – одобрил Макс. – А ты хоть одного купающегося видела? Апрель на дворе! Другие варианты?

– Ладно. Тогда я остаюсь наедине с Тарасовым. Он начинает ко мне грязно приставать. Я кричу. Полиняк врывается, бьет ему морду, и мы идем гулять.

– С кем? С пострадавшим Тарасовым или с хулиганом Полиняком? И потом, боюсь, кричать ты начнешь, когда этот Митя до твоей груди доберется. И то – заорешь от боли, а не от отвращения.

– Ну, ты… – я даже не нашлась, что сказать!

– Значит, так, – не стал слушать мое возмущенное шипение Макс. – Помнишь, кто он в прошлом?

– Гаишник.

– Вот. Я скажу Шурику, что пресс-служба МВД поручила тебе сделать отдельный очерк о члене команды – бывшем милиционере. Он сам предложит Полиняка. И тогда он поступит в твое полное распоряжение. Будет рассказывать тебе о машинах, катать на своем болиде, просвещать технически и политически.

– Макс, ты гений! – искреннее восхитилась я. – Только сразу договорись, что он ночевать не вернется.

– Дашка!

– Сам дурак! Я о прогулке под луной по ночному Монако говорю! А ты что подумал? В кафешке посидим, в казино зайдем.

– А в казино-то зачем?

– Ты же сам говорил, что нужно в темпе приучать его к светской жизни. А где она бьет ключом? Вспомни, что Тимур говорил? Где собираются все самые богатые и знаменитые? Ты, кстати, не знаешь, какие у них командировочные?

– Никаких. Они просто на полном довольствии. Так что, тут у тебя облом. Шурик! – окликнул он тренера и унесся догонять ушедшую далеко вперед команду.

– Отличная идея! – одобрил тренер предложение Макса. – Значит, нужен мент. И желательно, бывший сыскарь, переквалифицировавшийся в Шумахеры.

– Почему сыскарь? – тускло удивилась я. – Можно участкового. Или гаишника.

– Нет уж, Дашенька! Кто такой гаишник в глазах народа? Крохобор и взяточник. Кто такой участковый? Неудачник, воюющий со сковородками и бомжами. Я тебе настоящего героя дам! Пострадавшего в неравной борьбе с мафией! Митька! – крикнул он радостным басом, – иди сюда! Будем из тебя народного мстителя делать!

Раскачивая плечами, будто готовясь к акту стриптиза, к нам подошел Тарасов. Одарил меня длинным многообещающим взглядом.

– Вот, – с гордостью кивнул на него Шурик. – Берите и владейте.

Ну… Просто сама судьба сталкивала нас с Митей Тарасовым. Может, покопаться в его родословной, а вдруг?

– Стой, – Макс впилился между мной и предполагаемым героем будущего очерка. – Экстерьер, конечно, завидный. Хоть сейчас на обложку. Один вопрос. Ты где служил?

– В Мытищах, – доложил Митя, вытягивая голову в мою сторону из-за плеча Макса.

– Шур, ну чего ты парня зря сгоношил? – укоризненно вздохнул находчивый опер. – Я же тебе сразу сказал: нужен провинциал. Анискин понимаешь? Как в кино! Чтобы из грязи да в князи.

– Провинциал? – тренер почесал затылок. – А Мытищи у нас что, Париж?

– Шур, ты что, хочешь, чтобы нас Ильдар по стенке размазал? Мить, ты с кем там воевал, в своих Мытищах? Погорел на чем?

– Левые поставки горючего, – недоуменно пояснил Тарасов. – Мафия.

– Ну? – Макс покрутил головой, развернул гонщика по направлению к остальной команде, подтолкнул. – Иди, Митюш. Мы тут перепутали малость. Ты у нас будешь на десерт. Послезавтра телевизионщики приедут, готовься на главную роль. – Приблизил свое лицо к Шурику и прошептал. – Понял теперь? Горючее! Левое! То есть нефть!

– Не сообразил, – сокрушенно выдохнул Шурик. – Ты уж Ильдару того, не рассказывай.

– Нет вопросов, – уверил Макс. – Другие кандидатуры имеются?

– Только Димка Полиняк. Но он… Так себе, рыба снулая. Вообще не понимаю, как в команду попал. Рука волосатая, что ли? Он по жизни гаец, ни лихости, ни куража. Гонщик, правда, неплохой. Все до мелочей просчитывает, как зарплату. А чего ты хочешь? У него семья такая. Отец тоже гаишник. Династия, блин!

– Ничего, – успокоил тренера Макс. – Дашка у нас такой профессионал, что из любого полиняки сделает конфетку! Давай, зови.

Во время этой сцены я снова поймала себя на крамольной мысли, что Митя Тарасов на роль принца подошел бы гораздо лучше, чем наследный Полиняк. Более того, мне и впрямь захотелось написать настоящий очерк о смелом и отважном парне, не побоявшемся вступить в неравную схватку с мафией. Дима, хоть и походил на легендарного Депардье, честно говоря, проигрывал Тарасову со свистом по всем статьям…

– Значит, так, – ринулся к исполнению своих обязанностей Шурик. – Поступаешь в распоряжение Даши. На все ее вопросы отвечать честно. Показать все, что попросит. Вести себя… – он на минутку задумался, видно подбирая приличное слово. Не подобрал. Поэтому сказал не совсем то, что хотел: – Короче, не так, как на трассе с водителями.

– Ясно, – пожал плечами Дима. – А что делать-то надо?

– Не задавать вопросы, а отвечать на них! – еще раз повторил тренер.

– Ясно, – тоже повторил Полиняк и вопросительно перевел глаза на меня. – Командуйте, товарищ генерал!

Последняя фраза мне даже понравилась. Во-первых, она подчеркивала безусловное уважение, а во-вторых, показывала, что у Димы Полиняка все в порядке с юмором. Просто как настоящий гаишник он не хотел это показывать. Или не привык. Профессия, ничего не поделаешь!

Отвергнутый Митя Тарасов одарил приближенного Диму Полиньяка издали таким взглядом, что я почувствовала себя Анжеликой, маркизой ангелов. Или Прекрасной Еленой. Из-за кого еще там начинались мировые войны?

– Дим, а почему ты из милиции ушел? – начала я свою профессиональную деятельность, как только мы остались более-менее одни.

Более-менее, потому что в гараже, где стояли машины, тусовалась вся команда во главе с тренером и уши у всех просто вытянулись в трубочки, направленные в нашу сторону. В такой обстановке работать, конечно, было можно, мне, как профессионалу, это повышенное внимание не мешало, а вот Дима явно смущался.

– Да достало все до печенок, – пояснил он. – Лихачи, пьяницы, наркоманы… Начальники с мигалками, детки их наглые. Я уже до того дошел, что трассу, кормилицу свою, ненавидеть стал. Однажды стою на посту, дождина льет, холод собачий, напарник весь коньяк, который для сугреву взяли, выхлебал и в машине дрыхнет. Ему тепло, печка включена, а кто-то же должен за дорогой следить? Как раз моя очередь настала. Вот я и стою как дурак. Тоска, жуть! В такую погоду водилы думают, что гаишников нет, творят, что хотят. Смотрю, авто пилит. Да как-то странно, виляет из стороны в сторону, ну, думаю, точно алкаша сейчас задержу, хоть развлекусь малость. Ясно, палкой махнул, типа останавливайся. Ноль эмоций! Я еще раз. Тот же результат. На проезжую часть, понятно, выскакивать поостерегся, себе дороже. Думаю, сейчас номер срисую, по цепочке передам. Разозлился, ужас! Мало того что это чмо на трассе колбасит, подвергая всех опасности, так еще и на предупреждающие знаки инспектора плевать хотел! И вот эта машина со мной поравнялась, гляжу, а в ней – никого!

– Как это?

– Да вот так! Пусто! Летучий голландец, блин! Я настолько перепугался, что и про номер забыл. Напарника растолкал, рассказываю, а он ржет! Типа, кто из нас пил? А у меня перед глазами эта девятка стоит! Зеленая такая, грязная, с битым крылом и – пустая!

– Ничего себе! – даже мне стало жутко. – Фантом, что ли?

– Вот и я решил, что у меня глюки начались. Пацаны рассказывали, что, когда трасса с тобой так шутить начинает, все, уходить надо. Это – первый признак, значит, беда скоро случится. Типа, предупреждение свыше. Или на взятке заметут, или на бандюганов нарвешься. Конечно, я никому про эту девятку рассказывать не стал. Сменился с дежурства и рапорт на увольнение подал.

– А напарник?

– Он – нет. Чего ему? Не у него же глюк случился! Значит, не его предупреждали.

– Ты продолжение расскажи, Димон! – влез, откуда ни возьми явившийся, Митя Тарасов. – Зачем девушке мозги пудришь?

– А что, было продолжение? – я просто стала в стойку как легавая. Или борзая? Никак не могу запомнить, кто из них на дичь стойку делает, а кто гонит. Короче, профессиональным нюхом я почувствовала сенсацию. Похоже, Дима мне не только в мужья предназначен. Мы с ним еще и ступенечку к моей журналисткой славе освоим!

– Было, – сокрушенно согласился Полиняк, метнув очень нехороший взгляд на выскочку Тарасова. – Я за расчетом в бухгалтерию пришел, а там следак из Обнона.

– Откуда?

– Ну, из отдела по наркотикам. Девчонкам-бухгалтершам рассказывает, как наркоманы чудят. Вот, говорит, неделю назад, стоит на посту гаишник, а мимо него пустая машина проезжает. Я насторожился: не обо мне ли речь? Оказывается, нет. Эта девятка так же точно мимо другого поста прошуршала. Но там девчонка-практикантка дежурила, сразу по рации передала о том, что автомобиль неуправляем. Ребята навстречу наперехват выехали, смотрят, машина – под завязку набита! Аж семь человек! И все под кайфом. Оказывается, эти наркоши боялись, что их остановят за то, что в машине лишние пассажиры. Ну и договорились, как гаишников увидят, двое пригнутся, типа, все в порядке. А кому именно пригибаться – не решили.

– И что? – честно говоря, я начала путаться.

– Как что? – заржал веселый красавчик Тарасов. – Ты что, не поняла? Они, как инспекторов видели, все вместе пригибались!

– Потому и машина виляла, – кивнул Дима, – и пустой казалась. А я подумал, что это знак…

– Да, Димка, – хлопнул его по плечу Митя. – Суеверия никого до добра не доводят! Такой кормушки лишился!

– Кто бы говорил, – хмыкнул Полиняк. И тут же обернулся ко мне. – Может, пойдем отсюда? Не дадут ведь поговорить! Тут рядом площадка для картинга есть, я тебе кое-какие приемы покажу.

Честно говоря, уходить с глаз долой от синеглазого загорелого Тарасова мне не очень хотелось, но – долг есть долг. К тому же прав Макс, времени у меня не очень чтобы много. А с этим Димой, по всему видно, придется повозиться. Не скажешь, что парниша блещет умом и сообразительностью, не скажешь. Но… Монархов, как и родителей, не выбирают. К тому же Димино простодушие мне понравилось. Мог бы и соврать, мистики подпустить, чтобы страшнее было. А он – все честно, как на духу. Видно, на генетическом уровне аристократическая порядочность вполне сохранилась, а это уже обнадеживает.

– Дима, а зачем ты меня сюда привел? – спросила я, озираясь меж уродливыми лягушками картов, шныряющих туда-сюда по довольно большому картодрому.

– Как – зачем? Ты же сказала, что хочешь понять, как себя ощущает гонщик на трассе.

– А при чем тут эти уроды? – обвела я рукой рычащее, фыркающее, задымленное стадо разноцветных машиненок.

– Ощущения аналогичные, – пояснил Полиняк. – Настоящий картинг, спортивный, я имею в виду, вообще мало чем отличается от Формулы-1.

– Ну уж…

– Не веришь? Ладно, в моих словах можно сомневаться, но Красному Барону-то ты веришь?

– Кому? – насторожилась я. Похоже, речь зашла о ком-то близком по происхождению.

– Шумахеру! У него прозвище такое – Красный Барон, по цвету болида. А в Первую мировую войну это имя знаешь, кто носил? Лучший ас – барон Манфред фон Рихтгофен, у него был красный аэроплан.

Так-так-так. Похоже, Дима подсознательно тяготеет к своему кругу. Иначе, откуда такие знания об аристократах? Хорошо…

– Шумахеру – верю, – решительно кивнула я.

– Так вот, Шуми говорил, что картинг практически не отличается от Формулы. Разве что в Формуле динамика разгона и скорости выше. Посмотри на карты! Видишь, как носятся? А на соревнованиях вообще все происходит мгновенно. Борьба идет за сантиметры, за доли секунды. Хочешь попробовать?

– Конечно! – храбро заявила я, не имея ни малейшего представления о том, что это на самом деле такое.

– Вот, смотри, – показал мне Дима на синий карт, водитель которого только что не справился с поворотом и развернул машинку против движения, перегородив трассу. – Типичная ошибка новичка. В карте нужно управлять не только машиной, но и собственным корпусом. То есть перемещать вес тела. На повороте, например, надо отклоняться не внутрь, а наружу.

– Зачем?

– Для дополнительной загрузки внешних колес, чтобы меньше скользили. Вот этот водитель сделал наоборот, отклонился внутрь, а чем кончилось – сама видишь. В повороте карт должен не скользить, а лететь, как по колее. Тогда и скорость сохранится, и из поворота не выскочишь. Вообще, сохранить скорость в повороте – это главное.

– Ты умеешь?

– Стараюсь. Ну, пошли выбирать тебе машину?

– Мне? Я что, одна буду в ней сидеть?

– Боишься?

Признаться, что я не владею обязательным, как верховая езда для принцесс, умением водить автомобиль, было гораздо сложнее, чем расписаться в типично женской слабости.

– Конечно, боюсь! Я вообще – трусиха. В обычной машине стараюсь пассажиром ездить, а тут – карт. Ты хочешь, чтобы я с ума сошла от ужаса?

– Нет, – засмеялся Дима. – Но в этих картах нет второго места, если только… – он как-то смущенно потупился.

– Ну? – требовательно притопнула ногой я. – Что только?

– Если только ты согласишься сесть мне на колени…

– Как? Ты в своем уме? – я так искренне сыграла возмущение, что чуть не переиграла. Хорошо, вовремя опомнилась. – Но… раз уж другого варианта нет, то… Как иначе я пойму, что такое карт? А мне же о гонках писать придется.

– Не бойся, – утешил меня Полиняк. – Ты такая тоненькая, такая изящная, другой бы я и не предложил. Теперь осталось только прокатчика уговорить. Поможешь?

– Попробую!

– Тогда давай понаблюдаем за картами. Кто быстрее финиширует, того и возьмем.

– А что, есть разница?

– Конечно! Карты, как люди. У каждого свой характер и свой темперамент. Вон, понаблюдай за желтым. Пилот из кожи лезет, а карт еле ползет!

Я понаблюдала за летающей, как космическая ракета, ярко-желтой машинкой. Если это называется «еле ползет»… Честное слово, я начала сомневаться, хочу ли я в самом деле попробовать картинг на вкус.

– Так, – оживился вдруг Полиняк. – Пошли! Вон тот, зеленый, нам вполне подойдет.

Прокатчик, пожилой француз с длинными кудрявыми бакенбардами, оттеняющими ослепительную лысину, увидев меня, страшно оживился.

– Мадмуазель хочет покататься на карте?

– Мы вдвоем.

– Два карта?

– Один.

– О! – бакенбарды потускнели. – Это против правил.

– Пожалуйста, – одарила я его самой очаровательной из своих улыбок. – Мой друг, – я кивнула на Диму, – профессионал. Он приехал на Формулу-1. И хочет показать некоторые приемы.

– Формула-1! – подпрыгнул эмоциональный прокатчик. – О, это чудесно! Месье – финн? Датчанин? Голландец?

– Русский, – гордо провозгласила я.

– Мадмуазель хочет обмануть старого Пьера, – француз лукаво погрозил мне пальцем. – Россия не участвует в Формуле-1! Пьер знает все команды и всех пилотов!

– Русские – стажеры, – объяснила я. – Наша команда участвует только в тренировочных стартах. А я – журналист, хочу попробовать сама.

– Журналист? Это прекрасно! – восхитился прокатчик. – Вы напишете о моем картодроме?

– Конечно, – уверила я. – У вас так чудесно! Мы хотим вот этот, зеленый карт.

– О, мадмуазель понимает! Этот – самый быстрый.

– Попроси проверить давление в шинах, – встрял Полиняк.

– Зачем? – мне не хотелось подвергать лишним сомнениям качество инвентаря милого прокатчика Пьера. Вдруг обидится?

– Это – нормально, – уверил Дима. – Он поймет. Ты же сказала, что я – гонщик.

– Как ты понял? – я насторожилась.

– В школе французский учил, кое-какие слова помню.

– Ладно. – Я вновь улыбнулась бакенбардам и по просила исполнить странное требование Полиняка.

– Конечно, конечно! – засуетился тот. – Если бы ваш кавалер этого не сделал, я бы усомнился в том, что он – гонщик. Эрнест Хемингуэй, знаете, был такой писатель, хоть и американец, но писал не хуже наших французов, так вот, он говорил, что признает только три вида спорта: альпинизм, бокс и автогонки. Остальное – это игры, так он сказал. А картинг, ваш кавалер подтвердит, это вершина автогонок.

Полиняк энергично затряс головой. Видно, понял еще несколько слов – кавалер, автогонки и карт. Милый прокатчик выдал нам шлемы и помог влезть в машиненку. Оказавшись на коленях Полиняка, а по существу, в его объятиях, я честно прислушалась к себе. Удивительно, но ни отвращения, ни даже неудовольствия во мне не обнаружилось. Наоборот. На Димкиных бедрах, вернее, в уютной ямке между ними, было приятно, как на массажере. А его руки, лежащие на руле, обнимали меня крепко и очень бережно.

– Поехали? – шепнул он мне в ухо, и я почувствовала, как его бедра сжали мои.

Карт мощно взревел, сорвавшись с места, сердце мое метнулось вперед вместе с машиной и зависло где-то между горлом и желудком, норовя вырваться наружу и улететь вместе с моей молодой, по сути, только что начавшейся жизнью. Теперь я точно знала, что ощущал в момент старта космонавт номер один. Господи, как же ему было страшно и плохо!

– Хорошо! – проорал в ухо Полиняк. – Входим в поворот! Тут нельзя снижать обороты, чтобы не скользить на выходе!

Машина летела по кругу, заворачивая вправо, какая-то сила вжимала меня влево, а Дима, наоборот, всей мощью своего торса заваливался вместе со мной в другую сторону.

– Скольжение – это всегда тормоз! – орал бешеный гонщик. – Следи! Мы выбрали самую короткую траекторию поворота!

Я с ужасом могла наблюдать единственное: как рассыпались по сторонам, освобождая нам дорогу, все остальные карты. Они-то сразу поняли, что за зеленым рулем – камикадзе. Только при чем тут я?

– Останови! – попробовала заверещать я. Однако встречный поток воздуха смазал меня по лицу и отбросил мой крик куда-то в сторону, я даже сама его не услышала.

Все, обреченно поняла я, когда карт, взвизгнув, как подстреленная каракатица, метнулся в очередной поворот.

Бортик картодрома несся прямо нам навстречу, избежать смерти не было никакой возможности. Я испустила последний вопль прощания с миром и зажмурилась. Правая нога Полиняка резко дернулась, карт тряхнуло, нас отбросило назад, машина снова жалобно завизжала, и вдруг днище ее конвульсивно и ритмично задергалось, будто она тоже готовилась к неминуемой гибели.

– На передних колесах нет тормозов! – снова заорал Полиняк.

– А проверить ты не мог? – зло крикнула я, и от этой злости глаза мои открылись сами собой. Оказывается, мы не врезались в бортик, он, наоборот, теперь удалялся, а наша лягушка скачками неслась по прямой. К новому повороту!

– Останови! – снова крикнула я. На сей раз Полиняк меня услышал.

– Зачем? Классно же! Смотри, сейчас я буду ставить карт!

Боже мой, я попала в лапы маньяка! Это ясно. Интересно, на какие колеса он будет его ставить? Хорошо бы, если бы на передние. Тогда головой вниз – и все. Мгновенная смерть от пролома головы. А если он еще и садист? Тогда – на задние? И мы будем кувыркаться, пока не превратимся в фарш?

Мы снова почти вмазались в бортик, Полиняк резко ударил по тормозу, машина опять задергалась и задрожала, этот придурок вывернул руль в сторону поворота, и я почувствовала, что наш автомобиль потерял управление! Передок карта вильнул в сторону и заскользил, будто под колеса плеснули масла. Через секунду мне казалось, что мы летим по льду.

– Стоит! – радостно взревел мой убийца, и я окончательно уверилась в том, что он – сумасшедший.

Какой там, стоит! Мы неслись, не чуя тверди под колесами! Однако каким-то образом машиненка выровнялась и понеслась еще быстрее. Следующий поворот, я видела, был самым крутым. Бортик просто пересекал трассу под прямым углом! Не снижая скорости, мы влетели в него по широкой дуге, и я уже было мысленно перекрестилась, увидев отдаляющуюся ограду, как Полиняк снова крутанул руль, намеренно направляя карт прямо в бортик!

– Дурак! – заорала я. – Сволочь!

Не дойдя буквально пары миллиметров до страшного забора, наша лягушка квакнула и сделала натужный прыжок в сторону, на ту самую широкую дугу, по которой мы и входили в этот кошмарный угол. Я могу поклясться: машина сделала это сама! Я реально чувствовала, как она повернула, сопротивляясь ухищрениям Полиняка!

– Сейчас будем делать разворот! – оповестил мое истерзанное ухо гонщик.

– Нет! – заверещала я, сообразив, что он вознамерился повторить неудавшуюся попытку самоубийства. – Нет! – Исхитрившись, изогнувшись, изловчившись, я оттянула локоть и саданула им из всех, отпущенных природой сил, между ног этого гада!

– Вау! – рявкнул он, и его колени сжались так сильно, что я подпрыгнула, чуть не выскочив из карта, как пробка из шампанского.

И тут же я поняла, что поступила совершенно правильно! Карт затормозил, описав визгливым юзом широкую траекторию, проехал еще чуть-чуть и остановился.

– Даша, ты чего?! – голос Полиняка был глухим и надрывным, словно он говорил сквозь сжатые зубы. – Зачем?

– Чтоб знал! – злобно каркнула я. – Отстегивай!

– Тут нельзя, надо до финиша доехать.

– Езжай тихо! Без глупостей! – грозно приказала я. – Не то все яйца поотшибаю!

Честное слово, такие пошлые грубости я произносила впервые. А что делать? Жажда жизни – штука неуправляемая. Не это чмо меня произвело на свет, не ему меня и на тот свет отправлять.

– Что случилось? – встретил нас встревоженный Пьер. – Вы так хорошо прошли картодром, просто загляденье! Ваш друг – мастер! Почему вы остановились перед последней прямой? Такие повороты, такое торможение! Я любовался! И вдруг…

– Голова закружилась, – сообщила я, когда он помог мне выйти и машины и расстегнул шлем.

– Это с непривычки, – закивал француз. – Так бывает! Картинг – это скорость! Это адреналин! У вас большой талант! – повернулся он к Полиняку и восторженно пожал ему руку.

До меня начало доходить. И вместе с осознанием пришел стыд. Выходит, Дима делал все правильно? Получается, он специально демонстрировал мне возможности карта? А, значит, никакой опасности для моей жизни не было? А я?

Я саданула его локтем по самому сокровенному. Вон, до сих пор нормально разогнуться не может…

– Димочка, – сюсюкнула я, – что с тобой?

– Ты еще спрашиваешь? – скривился он.– Так даже бандиты не поступают…

– Да что я сделала-то? – искренне возмутилась я.

– Как что? Зачем ты меня локтем… между ног?

– Я? Когда? Тебя? Между ног? Боже… Сама не знаю, что со мной на трассе случилось – восторг или шок! Не помню, ни что делала, ни что говорила. Сплошной адреналин! Казалось, что мы взлетаем! Я так напугалась…

Честное слово, режиссер школьной театральной студии, куда меня не приняли в седьмом классе, был очень неправ! Потому что даже пострадавший Полиняк поверил этому бреду!

– Так ты не нарочно? – попытался улыбнуться он.

– Как ты мог подумать?! – трагически и одновременно обиженно вопросила я. Вся скорбь мира прозвучала в этом моем вопросе. Полиняк еще раз улыбнулся, уже менее страдальчески, даже как-то виновато.

– Прости…

Вину свою я заглаживала как могла. Привела Диму в ближнюю кафешку, заказала себе кофе, ему – сок, гладила по руке (исключительно по-товарищески!) и задавала умные вопросы, демонстрируя, что езда на карте и премудрости техники этой езды – самое важное, что есть в моей жизни.

– Скажи, что было, когда машина на повороте тряслась, как паралитик?

– Это специально, прием такой. Ну, что такое ABS в обычном автомобиле, знаешь?

Мои уверенные кивки не оставляли сомнений даже у меня самой.

– Вот и здесь то же самое, чтобы на юз не уйти и скорость не потерять. Вообще-то умение владеть траекторией – одно из основных в гонках. Я в этом деле еще сосунок.

– Ну уж, – искренне усомнилась я. – Даже прокатчик сказал, что ты – ас!

– Для картодрома, где гоняют дилетанты – да. А вот по сравнению с настоящими пилотами…

– Хочешь сказать, что ты – хуже Шумахера? – я понимающе и скептически прищурилась. – Да если тебя посадить на Renault, как Фернандо Алонсо, ты еще и фору дашь! А Мика Хаккинен, что, лучше тебя ездит? Горячий финский парень. Да он же натуральный тормоз!

– Ну, Даш… – Полиняк смущенно зарделся.

Было видно, что мои слова его не просто радуют – вдохновляют! Кажется, если бы я продолжала говорить нечто подобное, он легко позволил бы мне вмазать по тому самому месту еще разок…

– А Прост? – вдохновенно продолжила я. – У вас с ним стиль езды один в один!

Увы, на этих фамилиях мои познания в автогонках позорно заканчивались. Нет, точно, была ведь какая-то еще одна фамилия, связанная с Дастином Хофманом, но как она звучит, убей бог, забыла. Потому и решила снова перейти к техническим вопросам.

– А почему мы поворачивали так странно? Разве не проще по широкому кругу проехать? И безопасно, и тормозить не придется! Значит, скорость не снизится.

– Скорость-то не упадет, верно, но к чему мотать на колеса лишние метры? В гонках даже сантиметр важен! Самое главное на трассе – найти оптимальную траекторию, по ней машина быстрее всего пройдет поворот.

– И как ее найти? Она что, нарисована?

– Ники Лауда… ну, ты отлично в гонках разбираешься, чего тебе объяснять, кто это такой, как-то сказал, что все гонщики едут по одной и той же траектории, не потому что сами так решают, а потому что автомобиль так хочет! В картинге – то же самое. А главное, как нас учит Шурик, трасса – единое целое. И ни один поворот нельзя рассматривать в отрыве от всего остального. Любой зигзаг – всего лишь часть комбинации, поэтому, уже входя в него, надо видеть и готовиться к следующему.

– Когда ты успел все это узнать? – снова восхитилась я. – Такие тонкости, такие сложности. В ГАИ, что ли, натаскался?

– Да я гонками с детства бредил! Водить научился, когда еще в школу не ходил. Отец сажал на колени и давал «Запорожцем» рулить.

– «Запорожцем»? – на сей раз мое изумление было абсолютно искренним.

– Ну да. Знаешь, еще старый такой, горбатый. Их консервными банками называли. И тот за счастье был. Отец уже тогда в ГАИ работал, но время-то другое на дворе стояло. Ни штрафов на дорогах, ни денег в дом. Мы только после перестройки жить нормально начали. У нас тогда Лелька родилась, сестренка младшая, ну и отцу для укрепления материального положения выдали знак ограничения скорости. Сорок километров.

– В смысле? – не поняла я. – Знак что, продать можно? Или обменять на еду?

– Зачем продавать? – засмеялся Дима. – Кто ж курицу-несушку продает? Этот знак отец мог в любом месте трассы установить часа на два, сам – в кусты. Водилы несутся, про знак ничего не знают, тут отец из кустов – раз! И – штраф.

– Так штраф же через сберкассу оплачивать надо…

– По собственному опыту скажу, один из ста протокол попросит. Остальные предпочитают на месте рассчитываться. Это и есть материальная помощь от руководства. Жалко, надолго знак не дают. Максимум, три дня.

– Почему так на мало?

– Потому что материальное положение у всех плохое, но нельзя же всем сразу на дороги с новыми знаками выйти! Подозрительно. Поэтому начальство и выдает их только тем, кого припекло.

– Так это же… – я долго подбирала слово, – противозаконно!

– Ясное дело, но жить-то надо! Знаешь, я до сих пор помню свое первое дежурство на трассе. Отец тогда на больничном был, я будильник завел, чтобы не проспать. Вдруг он меня будит: «Вставай, сынок!» На часы гляжу – шесть утра, говорю: «Батя, дай доспать, рано еще!» А он с меня одеяло сдернул да как гаркнет: «Вставай, соня! Все деньги проспишь! И так народ уже час бесплатно ездит». Лето было, светало рано…

– Ну и …

– Ну и встал, да пошел. Правда, в первый день ничего не заработал. Стеснялся очень, все протоколы выписывал. Приезжаю сдавать дежурство, меня командир роты вызывает. Сроку, говорит, тебе – неделя. Фамилию Полиняков позоришь! И водителей развращаешь. Или, говорит, ты, может, казачок засланный? Так я за два дня норму сдал! Кому охота отцовское имя в грязь втаптывать? Только, Даш, ты про это не пиши, я же тебе так, по-свойски… – Не буду, – клятвенно прижала ладонь к сердцу я. – И потом, я что, похожа на борца с коррупцией?

– Нисколько! – расплылся в улыбке Дима. – Наоборот!

– Что значит – наоборот? – опешила я.

– Да то, что ты тоже своим трудом зарабатываешь, то есть понимаешь, как они, деньги, достаются…

Логика Полиняка показалась мне безупречной. И даже несколько комплиментарной. Хотя… В чем он не прав? Все – собственным горбом. Собственной головой и талантом. Нет, определенно, у нас с Димой находилось все больше и больше общего. Поскольку за интересным разговором мы уже не только успели допить кофе и сок, но и давно уже прошли насквозь весь Ментон, я предложила поехать в Монте-Карло.

– Погуляем, ты мне трассу Формулы-1 покажешь и все о ней расскажешь…

– Отлично! – обрадовался Дима. – Я-то сам стеснялся тебе предложить. Иду и волнуюсь: вот сейчас дойдем до нашего пансионата и ты мне сделаешь ручкой.

– С чего вдруг?

– Как – с чего? Ты вся такая красивая, блестящая, как с обложки «Космополитена». А я?

Простой парень, ни ухаживать, ни говорить толком не умею.

– Дим, – я опустила глаза, – а мне как раз такие простые и нравятся… Все эти богатые мальчики – папенькины сынки – надоели до оскомины! Ненастоящие они, одно на уме: секс да наркотики.

– Правда? – он натурально расцвел, как пион на даче в мае. И тут же поцеловал мне руку. Весьма галантно, между прочим!

В нем чувствовалось какое-то удивительное сочетание силы и наивности. И еще. Он был такой искренний, такой простодушный! Пожалуй, ликбез с ним надо будет проводить не только по ножам-вилкам, а, главным образом, по поводу общительности. Чтобы больше молчал. Тогда и значительность в облике появится, и загадочность.

Пока мы гуляли по Монте-Карло и Дима показывал мне улочки и площади, по которым проходит Формула-1, я лихорадочно соображала, как перевести наши отношения на иную, более возвышенную ступень. То есть как сделать так, чтобы будущий принц почувствовал во мне потенциально любимую женщину, а не мэтра журналистского цеха. И последней дуре было бы ясно: до тех пор пока мужчина не поймет, что завоевать женщину вполне реально, он не влюбится. Мне предстояло сломать барьер, который был воздвигнут между нами моей профессией, родством с Ильдаром и столичным происхождением.

Вторая проблема, которая мучила мою голову, заключалась в деньгах. Хоть Макс и сказал, что фирма примет участие в расходах на покорение Полиняка, представительских, однако, не выдал. Как же нам идти в казино? Да и отужинать было бы совсем неплохо. Я уж не говорю про ресторан «Louis XV», которым славился Hôtel de Paris, ближний по расположению к нужному нам казино. Самый щадящий ужин там, как успел сообщить Рене, обойдется, минимум, в пятьсот евро. Допустим, мы вполне могли бы скромно посидеть на крыше в ресторанчике «Le Grill» и поели бы там чуть ли не вдвое дешевле. На худой конец, сошло бы и Cafe de Paris, столики которого выходили прямо на улицу, но это, повторяю, в самом худшем случае. Значит, придется звонить Максу. В конце концов, кто меня сюда сманил? Пусть и решает эти проблемы! Хотя первую он вряд ли решит. Как всегда, придется самой.

Хорошо, что всю трассу Формулы-1 я успела еще вчера разглядеть досконально и не один раз. Спасибо Тимуру. Кстати, не наткнуться бы на него ненароком! Поэтому, внимательно (якобы!) слушая Полиняка и усиленно кивая в нужных местах, бросая эмоциональные междометия типа «надо же!», «не может быть!», «вау!» и не стесняясь в разнообразных охах и ахах, я усиленно думала, как наиболее естественно и непринужденно устроить наше физическое сближение, которое на исходе вечера вполне могло окончиться нежным, целомудренным поцелуем.

Конечно же я придумала.

В очередном парке на уютной скамеечке, где Дима добросовестно отвечал на мой вопрос по поводу отличия карта от болида, я ненароком развязала узел, сплетенный из рукавов своей морской курточки, удерживающий трикотаж на бедрах, и спинным мозгом проследила, как дизайнерская модель сползла со скамьи на траву. «Alessandro de Benedetti» было очень жалко. Но ради будущей короны одной фирменной шмоткой вполне можно было пожертвовать. А потом, я хорошо помнила о системе тотальной слежки и видеоконтроля. И нисколько не сомневалась, что к моему возвращению в отель джемперок будет преданно ожидать меня на стойке портье.

Полиняк, как и требовалось, ничего не заметил.

Апрель в Монако выдался в этом сезоне на редкость теплым. Как специально. Даже сейчас, почти ночью, температура радовала двадцатью двумя градусами.

Замерзнуть в такую погоду было чрезвычайно сложно, но я постаралась. Уже минут через десять неспешной прогулки под лучезарными звездами я стала зябко ежиться и потирать голые плечи собственными руками.

– Замерзла? – удивился Дима. – Вот ты какая хрупкая! Неженка! Зайдем в кафе?

– Не хочу, – с влажным придыханием протянула я. – На улице так хорошо!

– А как же тогда… – Полиняк растерялся. – Мне тебя и укутать нечем. Разве что футболку снять?

– С ума сошел? – воспротивилась я. – Хочешь, чтобы в полицию замели?

– Может, в отель зайдем, оденешься?

Вот этого-то я не учла… Мой Hermitage находился в двух шагах…

– Если я зайду в номер, то уже не выйду, – сообщила я.

– Почему?

– Потому что в холле меня ждут.

– Кто?

– Угадай с трех раз! Мужчина, конечно.

– У тебя есть бойфренд? – Полиняк поскучнел.

– Он думает, что есть, а я придерживаюсь прямо противоположной точки зрения, – туманно ответила я и задрожала еще сильнее.

– Даш, а ты не обидишься, если я тебя обниму?

Наконец-то дошло.

– Ну, если только ради того, чтобы не простыть.

– Ясное дело! – обрадованно пожал широкими плечами Дима. – Не потискать же! – И тут же облапил меня огромной сильной ручищей. – Ой, а ты теплая! Даже горячая. У тебя, случайно, температуры нет? – он искренне озаботился. – Может, потому и озноб?

– Может, – кивнула я. – Я бронхитом недавно переболела, еще толком не поправилась.

– Так тебе гулять не вредно? – спросил он с надеждой.

– Наоборот. Мне надо как можно больше морским воздухом дышать. Потому я сюда и приехала.

Дима сжал мои плечи еще нежнее и бережнее. Я доверчиво прижалась к нему, почти спрятавшись под мышку.

– Знаешь что, – шепнул он, – я придумал! Пойдем на террасу, выпьем горячего шоколаду. Там и воздух свежий с моря, и от ветра защита.

– Пойдем, только мне надо сделать один звонок. По работе.

Он деликатно отстранился, я набрала Макса. Интересно, как это я исхитрюсь эзоповым языком спросить у него о представительских?

– Дашка, ну как дела? – тут же откликнулся майор. – Обаяла Полиняка?

– Мы очень близки к цели, – сообщила я. – Однако тема очень сложна. Очень. Тут переплетаются и экономика, и политика, и личные отношения.

– Грудь, что ли?

– Мне кажется, я работаю в престижном издании, а не бульварном листке, где в ходу такая терминология.

– Да в чем дело-то? – опер, похоже, никак не мог взять в толк мои изысканные речи.

– Кстати, фотограф так и не позвонил. Вы передумали делать снимки ночного Монако? Что значит нет подходящей модели? Ах, вам нужен мужчина… Блондин? Спортивного вида?

– Даш, ты что, сбрендила? – заволновался Макс. – Какая модель? Какие снимки?

– Это желание заказчика? Но, погодите, это же реклама! Кто же станет сниматься даром? Ах вы готовы оплатить? Если я найду подходящий объект… Сейчас? Ночью?

– Даша… – опер на том конце, кажется, застонал.

– Пожалуй, я могу помочь. Со мной сейчас наш гонщик, да, тот самый, герой будущего очерка. Только не знаю, удобно ли. Что? Вы хотите, чтобы я уговорила его еще и сняться в казино? А оплата? Нет, у меня с собой таких денег просто нет. Вам нужно, вы и платите. Хорошо, я сейчас спрошу, согласится ли он.

Не удосужившись прикрыть телефон рукой, я повернулась к Диме.

– Мой шеф предлагает сделать твою фотографию прямо на террасе. На фоне ночного Монако. И в казино. Снимки пойдут, как рекламные. Тысяча евро за оба. Согласен?

– Что? – заорал в трубке Макс. – Какая тысяча евро? За что?

– А деньги как, отдадут? – живо спросил Полиняк, видно, гаишная сущность выскочила наружу. – В Москве безналом?

– Тут сразу. И наличными, – четко проговорила я в сторону телефона.

– Согласен! – затряс головой Дима. – Будет на что в ресторане посидеть. Зови своего фотографа.

Я снова приложила трубку к уху. Послушала чертыханья и вздохи майора.

– Он согласен. Нет уж, этот вопрос решайте сами. Тут, в Монако, кстати, находится Максим, да-да, наш бывший фотокорр… Откуда мне знать, по каким делам? Позвоните, договоритесь. Мы ждем на террасе отеля «Париж».

– Понял, – потух в трубке тупоголовый джеймс бонд. – Я должен прийти, сыграть бывшего фотографа и отдать Полиняку гонорар. Круто.

– Вот и ладушки, – пропела я.

– А фотоаппарат я где возьму?

– Конечно! Да у него в телефоне камера отличная. Сразу и снимок перешлет. Ждем.

Я отключилась и ласково взглянула на Диму.

– Вот тебе и халтурка!

– Спасибо, Даш, – с достоинством кивнул он. – Я, конечно, не нищий. Знал, куда еду, но тысчонка евро никогда лишней не будет. Раз такая удача обломилась, чего мы в кафе пойдем? Давай в этом, как ты говорила, «Louis XV», поужинаем. Там, я слыхал, повар – знаменитый на весь мир. Типа авторская кухня. Три звезды Мишлен.

– Откуда такие познания? – удивленно спросила я.

– Да в Интернете надыбал. Интересно же! Я до Монако и заграницей один раз только был. В Болгарии, в школьном лагере. А тут…

Он снова нежно прижал к себе мои плечи, и через пару минут мы уже сидели за столиком на террасе самого известного на Лазурном Берегу ресторана, созерцая великолепный вид бухты, усеянной светлячками нарядно мерцающих яхт.

Изучая меню, я, понятное дело, успевала зыркать по сторонам. Однако моя врожденная наблюдательность и профессиональное стремление к изучению окружающей обстановки сыграли со мной на этот раз плохую шутку. Оказалось, что из всей ресторанной публики лишь мы с Димой одеты не по уставу. Мужчины – сплошь в костюмах и галстуках, женщины – в вечерних туалетах. Будто собрались не поесть-попить, а на бал к монаршей чете. По террасе, как разноцветная мошкара, то и дело летали искорки света, отражаемые бриллиантами разодетых и расфуфыренных дам. Особенно неуютно мне стало, когда за соседним столом я услышала родную русскую речь и узрела сразу два знакомых лица – седовласого и бородатого владельца самых дорогих в мире яиц и моей коллеги – вчерашней сотрапезницы Аньки.

На Аньке было голубое шелковое платье на узких бретелях с таким декольте, что я даже заволновалась, не вывалится ли из него ее грудь. Впрочем, вываливаться там было нечему. Как у меня до операции. Я скосила глаза на собственный торс и с удовольствием отметила, что даже без вечернего платья моя грудь тут вне конкуренции! А когда я подняла глаза, то столкнулась взглядом с Димой. Он явно любовался тем же самым местом. Причем без всякой пошлости, а, наоборот, с восхищением. Подобное тонкое понимание прекрасного не могло мне не понравиться.

Поерзав на стуле, якобы устраиваясь поудобнее, а на самом деле, разворачиваясь к Аньке спиной, я, наконец, угнездилась так, что коллега, если и видела, то лишь мое единственное плечо, по которому и мать родная меня бы тут не опознала.

Особо выпендриваться с меню мы не стали, заказав по совету милейшей русской девушки Наташи, официантки, простого авторского цыпленка от шеф-повара Алена Дюкасса, зелень, орешки и бутылку белого Chateau.

Орешки и вино неплохо скрасили ожидание цыпленка. Дима развлекал меня историями с соревнований Формулы-1, пересыпая рассказ именами гонщиков, техническими терминами и характеристиками участвующих автомобильных брендов. Одно мое ухо благосклонно внимало этой чепухе, а второе жадно ловило отзвуки происходящего за соседними столиками.

Анька, между прочим, довольно громко рассказывала о каком-то придурке, внезапно улетевшем в командировку в Финляндию якобы для ознакомления с передовым опытом производства деликатесов из оленины.

– Представь, только за стол сели, я даже после шампанского ополоснуться не успела, трах-бабах! Я думала, мировая война началась! А это, оказывается, вертолет на яхту сел. Глядим, Вова с саквояжиком внутрь лезет. Ну, скажи, нормально? У него гостей полон дом, а он нам ручкой с этого геликоптера машет. И надо же такую байку глупую придумать: мясокомбинат! Кто поверит? Будто мы все идиоты и не поняли, куда он помчался на самом деле.

– А на самом деле, куда? – заинтересовался фабержист.

– Да телку он снял. Прямо на яхте. С ней и улетел.

– Ни фига себе! – обиделась я. – Так он, наверное, и меня выставил ради этой девицы? Где же она пряталась все то время, что я в чуме была? Или все это уже позже случилось, ближе к утру?

– Мишка вообще обиделся, – продолжила Аня. – Вызвал по телефону прокатную яхту, собрал нас всех и – в Сен-Тропе. Ох и оторвались мы! Сначала в Papagayo, потом в Club 55, а уже под утро завалились в Nikki Beach.

– Мишка за всех платил?

– Конечно. Помнишь, пару лет назад Танька Тридворнова тут свою коллекцию Fashion Flowers из живых цветов представляла? Так вот, Мишка ночью кому-то забашлял, и когда мы в Nikki Beach приехали, там ступить некуда было – везде цветы. Причем уже без стеблей. Одни бутоны. Ну, Мишка конкурс объявил: кто сумеет себе сделать платье из цветов – приз лимон евриков.

– И что? Ты победила?

– Прямо! Я же не модельер… А одна из Мишкиных телок, оказывается, в текстильном училась. Сообразительная, блин! Вытребовала с обслуги двойной скоч, облилась им со всех сторон, а потом принялась под музыку прямо по цветам на полу валяться. Понятное дело, облепилась ими, как ракушка. Мишка ей тут же чек выписал.

Вот уж не везет, так не везет! Мне стало очень грустно. У меня бы, между прочим, вполне хватило ума поступить так же, как та незнакомая девица. И сегодня я бы уже была миллионершей. Козел все-таки этот Ефрамович. Ни себе, ни людям.

– И они ухнули прямо вон туда! – распалившийся Дима вернул меня в действительность, показывая рукой на темную воду бухты. – Но – оба живы.

– Неужели? – лицемерно удивилась я, совершенно не понимая, о какой трагедии, закончившейся столь счастливо, он толкует. – Когда?

– В смысле, когда в воду упали? Аскари в пятьдесят пятом, а Хоукинс ровно через десять лет. Эта трасса вообще единственная, где от гонщика зависит больше, чем от машины.

– А ты на Сотбис собираешься? – снова услышала я Аньку.

– Конечно. Там несколько лотов русских художников будет, я Верещагина хочу купить.

– Опять будешь пиариться, что приобретаешь сокровища для России?

– Конечно! Зато ко мне ни одна собака контролирующая прицепиться не может. Меценат. Патриот. Я же не Мишка, миллионами разбрасываться. У меня каждая копеечка в дело идет. Давай-ка еще водочки Belvedere закажем. Уж больно под нее селедочка хорошо идет. А вот лук у них не тот. Сладкий. Дикие люди! Не понимают, что русская селедка должна идти с ядреным русским луком! Надо Алену пригрозить, что одной звезды Мишлен лишиться может, если нас, русских, ублажать, как следует, не будет. Ну что за говно? – седовласый меценат отшвырнул вилку. – Лук, как сахаром посыпан! В прошлом сезоне учил его настоящий хрен делать, сейчас – селедку. Дождутся, честное слово. Куплю я тут все их общество морских купален, или бань, как там правильно, с потрохами куплю! Останется у меня Дюкасс безработным!

– А всему виной пыль! – сообщил возбужденный Полиняк.

– Пыль? Откуда тут пыль? – не сразу врубилась я в речь Димы, отметив, однако, что на нашем столе, откуда ни возьмись, появился роскошный цыпленок.

– Да не сейчас, конечно, тогда, в начале двадцатого века. Кто-то принцу посоветовал поливать дороги гудроном, чтобы пыли меньше было. Вот они девяносто лет и поливают. Тут к соревнованиям даже и не готовятся. Дорогу перекрывают, и все. Даш, у тебя опять телефон звонит. Ты специально трубку не берешь?

– Телефон?

Это был Макс. Злющий, как черт. Я как-то совсем упустила, что он нас будет искать совсем в другом месте. Пришлось немногословно, но внятно объясниться. Через пять минут опер стоял перед нашим столиком.

– Ну, кого тут фотографировать? Тряхну стариной! – лихо сказал он, одарив меня ненавидящим взглядом.

– Димочку, – медовым голосом сказала я. – Он у нас сегодня за модель.

Они отошли в дальний угол террасы, за раскидистую пальму в кадке. Оттуда, по словам Макса, открывался самый лучший вид. Однако я подозревала, что мой друг просто не хочет засвечивать свой профессионализм перед публикой. Мало ли кто из знакомых признает.

Вернулись они подозрительно скоро. Ни одна фотосессия не заканчивается так быстро! Штирлиц тоже мне! Так и засыпаться недолго!

– Ну что, теперь пару кадров в казино – и вас покину, – улыбнулся наймит. – Пошли?

Цыпленок был съеден, вино выпито, в «Louis XV» нас больше ничто не задерживало. Дима спокойно рассчитался по счету, даже глазом не поведя в сторону Макса. То есть вроде бы вовсе не интересуясь обещанным гонораром. Зато я просто полыхнула взглядом, заставив фотографа извлечь из кармана бумажник. А из бумажника – несколько розоватых купюр.

Полиняк деловито принял деньги, не стесняясь, пересчитал и спрятал в бумажник.

Мы с Максом переглянулись.

«Вот жлоб!» – прочла я в его взоре.

«Сам такой», – отфутболила я.

С некоторых пор содержимое Диминого кошелька представлялось мне почти своим, а уж я-то цену деньгам знаю!

За два монакских дня внешним видом казино я уже вполне успела насладиться. Днем этот пряничный, почти игрушечный дворец производил впечатление сказочного замка. Честно скажу, очень большим он не казался, так, средних размеров московский особнячок, но вот чем он поражал, так это помпезностью и кучей аристократических излишеств. Круглый купол со шпилем сторожили две веселые стройные колоколенки, искрящиеся на солнце цветными витражами, за счет чего казалось, что вокруг верхушки колоколенок все время пляшут смешливые радуги.

Спереди фасад здания, создавая единый ансамбль с тремя высокими центральными окнами, венчали еще две башенки, поменьше и понаряднее, с сияющими луковками крыш. Просторные окна, лепнина, скульп тура… В общем, ничего особенного.

Можно, конечно, восхищаться гением Гарнье, соорудившего этот прелестный замок, но при одном условии: если ты не видел в жизни ничего лучше. Например, Зимнего дворца в Питере. Но я-то видела! Хотя…

Вот пространство перед зданием казино действительно умиляло. Фонтаны, лужайки, пруды с камышами и лилиями. И везде – цветы! И зелень. Короче, королевский сад, самое главное достоинство которого в том, что королем или принцем здесь себя может почувствовать любой. Из тех, конечно, у кого хватило ума и денег сюда добраться. У меня – хватило. Поэтому лично я ощущала себя на Place du Casino совершеннейшей принцессой!

Сейчас, ночью, здание сияло, как огромный, неправильно ограненный алмаз. Колоколенки, подсвеченные снизу, парили в темном небе, фасад переливался и бликовал. На стадо припаркованных самодовольных машин мы уже просто не обращали внимания – привыкли. Подумаешь, возле самого дорого здания в мире роятся самые дорогие автомобили. И что?

– Интересно, – восхищенно покрутил головой Дима, – а первое казино было похоже на это?

– Это и есть первое, – глубокомысленно заявил Макс.

– Не скажи! Первое открыли в 1862 году, но оно сгорело. Остался только игровой зал, который потом, при строительстве, превратили в вестибюль. Мы ведь через него пройдем? Говорят, там роскошно! Везде картины, золото, скульптуры… Этот дворец Гарнье построил в 1878 году, а казино работает с 1885 года. Самое красивое помещение тут, я слышал, Оперный зал Гарнье. По имени архитектора. Мы куда пойдем? Тут же несколько залов – зал Американских игр, Белый зал, салон Ренессанс, Европейский салон, салон Граций.

Мы с Максом смотрели на Полиняка, открыв рты.

– Откуда такие познания? – вымолвил, наконец, майор. – Ты что, тут бывал?

– Нет, откуда? – отмахнулся Дима. – У меня передача любимая была – «Клуб кинопутешественников». Я ее всегда на видик записывал. Там показывали.

– А-а-а, – одновременно расслабились мы с Максом.

Понятно. Провинциальный мальчик смотрел телевизор и мысленно представлял себя в этих роскошных интерьерах. Обычное дело.

– А что тут было целых семь лет? До того как открыли казино? – я спросила просто так, понимая, что уж таких-то тонкостей Полиняк знать не может.

– Как что? Оперный театр! Его сама Сара Бернар открывала!

– Сара Бернар? Кто такая? – ехидно спросил Макс. – Принцесса, что ли?

Полиняк смутился.

– Я точно не знаю. Певица, наверное, раз тут опера. А может, и принцесса. Я в этом не очень… Вот про Шаляпина точно знаю, что он тут пел. И еще эти, балеты тут наши были… Забыл фамилию…

– Дягилев, – подсказала я, уже жалея бедного провинциального мальчика. Он и в опере, поди, ни разу не был! Не говоря уже о балете. Чего ж мы от него хотим? Все-таки мы, москвичи, большие снобы!

Впрочем, Дима, похоже, ничуть собственного невежества не стеснялся. Святая простота! Для предстоящей роли, кстати, это совсем неплохо. На чистом листе рисовать желаемую картину намного легче, чем закрашивать готовый холст и рисовать заново. Так мне один знакомый художник-абстракционист объяснял.

– Дим, а ты в казино бывал? – поинтересовался Макс.

– Откуда? Ни разу.

И он снова поразил меня своим простодушием. Лично я тоже ни разу в казино не была. Так уж вышло. Но признаться в этом вот так спокойно и публично? Увольте!

– Увидишь, как там здорово, – пообещала я.

Полиняк взглянул на меня с благодарностью.

Мы уверенно шествовали среди роскошных деревьев, вдыхая ароматы цветов, разбавленные соленой терпкостью моря.

– Смотрите, – воскликнул Дима. – Адам и Ева! На удачу надо Адама за… это самое подержать.

– За что «это самое»? – не поняла я. И тут же увидела.

Толстомясый праотец человечества просто блистал самой интимной частью своего тела. Видно, девяносто девять процентов желающих выиграть в казино сочли своим долгом погладить первопричинный пах. Весело заржав, Макс с Полиняком припали к источнику потенциальной благодати.

– Дашка, а ты чего? Неужели выиграть не хочешь?

– Как порядочная девушка, не считаю возможным, – гордо ответила я и отвернулась.

Макс снова захохотал, а Дима явственно смутился и тут же отдернул руку.

Дородный усатый швейцар на входе в казино важно поприветствовал нас и – преградил дорогу.

– В чем дело? – возмутился майор.

– У нас строгие правила, – спокойно объяснил монегаск. – Мужчинам полагается быть в строгих костюмах, женщинам – в нарядных туалетах. Лица до двадцати одного года в казино не допускаются.

Ну, насчет возраста – это мимо, хотя чертовски приятно, когда тебя принимают за юное создание. А вот насчет костюмов… Ни один из нашей троицы требованиям заведения не соответствовал. На нас с Димой были джинсы и футболки, на Максе тоже джинсы и ковбойка.

– И что теперь делать? – зашипела я в ухо наперснику. – Мы с Димой в игорном бизнесе – новички, но ты-то должен был знать!

– Забыл, – признался Макс.

В этот момент мимо прошла парочка, как две капли воды похожая на нас внешне. Парень что-то показал швейцару, и тот, поклонившись, пропустил их внутрь.

Во мне проснулась острая жажда социальной справедливости. Наверное, именно на таком ее накале делаются все мировые революции.

– Почему их пропустили? – ринулась в праведный бой я. – Она тоже без платья!

– Да, но у месье золотая карта Metropole Palace, постоянный и бесплатный вход!

– Что? – я смерила швейцара таким взглядом, что он стал вдвое меньше ростом, но в ширину не уменьшился. Так что дверь по-прежнему оставалась перегороженной его тушей. – А это? – я небрежно извлекла из сумочки личную золотую карту с надписью «Hermitage» и сунула ее прямо под нос противному монегаску.

– О! – тут же расшаркался он. – Простите! Пожалуйста! Но ваши сопровождающие должны будут заплатить за вход.

Сопровождающие, не торгуясь, выложили по десять евро, и мы, наконец, оказались внутри вожделенного царства роскоши и денег.

– Извините, – снова нарисовалась усатая рожа. – Фото и видеоаппаратуру полагается сдавать при входе.

– У нас ничего нет! – охлопал свои карманы Макс.

– Съемки на мобильный телефон тоже запрещены, – заученно-вежливо предупредил швейцар.

– А как же… – Полиняк застыл в дверях.

Мы-то с Максом уже успели забыть, что находимся на службе, а Диме, видно, не терпелось отработать вторые пятьсот евриков.

– Вперед, гонщик! – подмигнул Макс. – Пробьемся!

Если бы я уже не ляпнула, что казино для меня – дом родной, мне было бы намного сподручнее осматриваться вокруг. А так… Я сделала пресыщено-скучающий вид и по сторонам практически не глядела. Да, собственно, смотреть было не на что! Дворец как дворец. Колонны, скульптуры, мрамор, начищенная, как золото, бронза, музейные светильники, ковры, картины на стенах в тяжеленных золоченых рамах… Красиво, чего там говорить! Шикарно и роскошно. Как в кино. Совсем скоро этот мир станет моим. Тогда и налюбуюсь.

Все столы с рулеткой были заняты! А публика… Если бы сейчас кто-то крикнул: «Мотор, камера, начали!», я бы ничуть не удивилась. Ощущение, что мы попали на съемочную площадку голливудского фильма, было полным! За столами сидели одни миллионеры! Как я это поняла? Не знаю. Почувствовала. У кого еще могут быть так гордо посажены головы? Кто еще обладает столь же пренебрежительным и одновременно ласкающим взглядом? Седые морщинистые дядьки в смокингах, сюртуках и пиджаках не меньше, чем за штуку евриков, сосредоточенно следили за прыгающим волч ком. Их спутницы – такие же пожилые, чопорные и сморщенные, как весенние высохшие репки, едва заметно улыбались. Словно происходящее за столами интересовало их постольку-поскольку.

Сияли золотые часы и перстни загорелых седовласых мастодонтов, горели бриллианты в ушах и на шеях столетних вяленых вобл, беспрестанно кружился волчок…

Возле каждого стола стояли горстки любопытствующих – или уже проигравшихся, или еще не решивших, сколько сегодня просадить. Мы тоже пристроились за их спины.

Игра шла между двумя фаворитами – старухой лет ста двадцати, чьи мочки, по моему разумению, вот-вот должны были оторваться под тяжестью великолепно блистающих камней, и примерно такого же возраста дедулей, белоснежный галстук которого украшал брюлик почти с перепелиное яйцо. Возле бабульки высилось несколько горок жетонов, дедулькина территория была девственно пуста.

Волчок, потрепыхавшись, застыл на красном, дедуля открыл рот, намереваясь издать торжествующий вопль, бабуля побелела губами, но тут стрелка как-то странно дернулась, словно ее подтолкнул кто-то невидимый, и перескочила на черное.

– Ах! – картинно приставил к вискам длинные худые пальцы дедок. – Я разорен!

– Давай на твой талисман! – бабуля указала длинным розовым ногтем на «яйцо».

– Не могу, – развел руками партнер. – Ты же знаешь, я за одним столом больше тридцати тысяч за вечер не проигрываю. Пойду, сыграю в блек-джек.

Дедулька, кряхтя, поднялся, церемонно раскланялся и слинял. Бабулька победоносно обвела глазами стол.

– Ваши ставки, господа! – провозгласил равнодушный крупье.

– Пошли, – дернул меня за локоть Макс, – а то нашего принца кондрашка хватит!

Я взглянула на Диму и поразилась: его лицо горело светлым восторгом! Такое я видела только на лицах малышни в цирке…

– Нравится? – нежно спросила я.

– Улет! – покрутил головой он. – Проиграть тридцать тысяч – и ни в одном глазу!

– Да для него это не деньги, – покровительственно сообщил Макс. – Тут же процесс важен, а не выигрыш.

– Не скажи, – не согласился Дима. – Тут, как в гонках: или пан, или пропал.

Опасаясь за психическое здоровье не готового к глобальным потрясениям будущего принца, я потянула его в сторону.

– Пойдем дальше!

– А мы что, играть не будем? – вдруг поскучнел Полиняк.

– Будем, но не здесь, – Макс понимающе переглянулся со мной, дескать, вот она, святая наивность!

Мы немножко поглазели на трех полугололых теток, азартно перемежающих блек-джек шампанским, послушали вопли и стоны какой-то девицы, только что проигравшей, судя по рыданиям, последнюю сот ню.

– Я в карты вообще-то неплохо играю, – вдруг смущенно выговорил Дима. – В дурака всегда папу обыгрываю. Может, попробовать?

– Жаль, но тут не играют в дурака, – опечалился Макс, – а то бы мы отсюда миллионерами вышли.

За этот покровительственный тон я его чуть не убила! Нашел, над кем насмехаться! Никакого понятия ни о приличиях, ни о рангах.

– Пойдем, Димочка, – взяла я под руку будущего супруга, одарив майора яростным взглядом.

В следующем зале нас ждали родные и знакомые однорукие бандиты.

– Умеешь? – ласково спросила я Полиняка.

– Пробовал разок, – снова смутился он.

На сей раз я была на коне! Дело в том, что наша редакция находится дверь в дверь с игровым клубом. А там этих автоматов – на любой вкус! Сама, правда, я не играла, но в теории была подкована хорошо. По-журналистки. Я водила Диму от одного автомата к другому, рассказывала. Показывала, наставляла. Он оказался очень понятливым учеником! И, как я чуть позже поняла, весьма рачительным, потому что на жетоны обменял всего сто евро. Вышло двести пластмассок. Он честно разделил их на троих. По шестьдесят шесть. Два оставшихся великодушно отдал мне.

Макс продул свои буквально через пять минут. Я, скормив прожорливой прорве все шестьдесят восемь, сумела все-таки выиграть тридцать. Тут подошел Макс и сказал, что, раз поперло, значит, можно играть дальше – повезет. Трудно жить такой доверчивой дурой! В результате я осталась совершенно на бобах! Понятно, деньги-то все равно не мои, и даже не Димины, но семейный бюджет все-таки должен основываться на экономии. Поэтому я подошла к Диме, чтобы хоть он не проиграл все до нитки.

– Даш, смотри! – счастливо улыбнулся он, показав мне гору жетонов. – Хочешь сыграть?

– Ты что, еще деньги поменял? – пришла в ужас я. – Зачем? Это же сплошная дураковка!

– Ничего не дураковка, – обиделся Дима. – И не менял я деньги. Это – мой выигрыш.

– Выигрыш? – в один голос удивились мы с Максом.

– Конечно! Я же новичок, а новичкам везет! Смотрите! – он снова сыпанул жетоны, нажал рычаг.

Автомат заволновался, загудел, напрягся, и вдруг на экране высветились три одинаковых картинки – желтые банановые гроздья. Машина хрюкнула, то ли от ненависти, то ли от злобы, и тут ее прорвало! В поддон, шелестя и позвякивая, сыпались и сыпались цветные кружочки… Полиняк сиял, как хрустальная люстра в соседнем зале. Макс же, напротив, ошарашенно впялился в денежный ручей, жадно перебирая пальцами, словно хотел погрузить в него руки по локоть, да боялся обжечься.

– Ну, что я говорил? – от избытка чувств Дима обнял меня и чмокнул в макушку.

Я, желая разделить с ним нечаянную радость, ответила нежным и трепетным поцелуем в щеку.

– Ну, давай еще! – заволновался Макс. – Раз поперло, то поперло!

Я мгновенно вспомнила, что именно после этой фразы проиграла весь свой выигрыш.

– Как Даша скажет, – счастливо улыбнулся Дима, все еще сжимающий меня в объятиях.

– Не будем испытывать судьбу, – элегантно отозвалась я. – Надо уметь довольствоваться малым, чтобы рассчитывать на большее.

Дима, в отличие от Макса, был со мной совершенно согласен. Впрочем, реакция майора меня мало беспокоила. Не за него же я выхожу замуж! А вот Димина – порадовала. Мужчина, который может вовремя остановиться, это по нынешним временам большая редкость и удача.

Обмененные жетоны потянули на семьсот евро. То есть шесть сотен чистого навара!

– Как раз на шампанское! – потер руки Макс.

Дима снова вопросительно взглянул на меня.

– Какое шампанское? – саркастически улыбнулась я.

Еще чего! Тратить собственные деньги на то, чем тебя вполне могут угостить другие! И потом, мы еще не обрели должный статус, чтобы вот так сорить валютой! Наконец, с чего это Макс решил, что он имеет право распоряжаться нашим семейным кошельком?

– Диме нельзя, он спортсмен, – мой взгляд был спокоен и уверен, – я холодное не могу, бронхит, а ты вообще не пьешь.

– Не пью? – поразился майор. – Ну да, забыл.

– А фотографии ты отправил? – вспомнила я. – В редакции ждут!

Слава богу, хоть тут он понял, что нас пора оставить одних.

– А как же фотки в казино? – заволновался честный Полиняк.

– Уже сделал, – уверил Макс. – Видишь, даже ты не заметил!

– Профи! – восхитился Дима, пожимая на прощанье ладонь мастера на все руки.

Сгустившаяся ночь приняла нас бережно и надежно. Повинуясь внутреннему голосу, я сама взяла Диму за руку. Он благодарно и нежно сжал мои пальцы.

– Даша, ты такая необыкновенная… Я впервые встречаю такую девушку!

Не отвечая, я теснее прижалась к его теплому и мощному телу. Честное слово, вот так, под добрыми монакскими звездами, по роскошному променаду самой дорогой в мире набережной, я готова была прошагать с этим человеком всю жизнь!

– Ты не устала? – заботливо спросил он и вдруг подхватил меня на руки. – Какая ты легкая! Как перышко. Я всегда мечтал о девушке, которую можно носить на руках…

– Ну да, как станешь знаменитым гонщиком, так и забудешь, что мы знакомы! – кокетливо предположила я.

– Что ты! – горячо возмутился он. – Я, как только тебя увидел… – и он нежно завладел моими губами. Прямо так, держа меня на весу.

По правде говоря, такая поза была очень кстати! Руки заняты, действует только рот. Исключительно целомудренный поцелуй. Я ерошила его короткие волосы, притягивая к себе милый прохладный лоб, щеки, с начавшей пробиваться щетиной, трогала языком густые выгоревшие брови.

– Даша, – шептал он, – Дашенька… я в тебя влюбился, моя маленькая принцесса…

Последняя фраза мне особенно понравилась. Он это почувствовал и удвоил силу своих жадных и неожиданно умелых губ.

Покачиваясь на его руках, я совершенно не представляла, куда мы идем и где находимся. Вдруг он сжал меня сильнее, и я почувствовала, что нахожусь на его коленях. Открыла глаза и обнаружила прямо перед собой освещенную множеством огней темно-синюю воду бухты. Умный Дима выбрал скамейку лицом к морю. Он снова полез целоваться. И теперь, обретя устойчивость, его движения стали сильнее и требовательнее. На секунду я даже забыла, что излишнее сближение тел мне противопоказано. Но – ровно на секунду, потому что в сумке зазвонил мобильник.

– Не бери, – попросил Дима, – мой в кармане уже минут двадцать вибрирует. Давай не будем никому отвечать.

Если бы не грудь, конечно, я бы не стала! Я бы просто не размыкала губ и рук, так сладко и чудесно все происходило. Но телефонный звонок прозвенел именно как знак свыше.

– Не могу, – виновато чмокнула я будущего супруга. – Это, наверное, с работы.

Я не ошиблась. Звонили с работы. Правда, не с моей, с Диминой.

– Дашенька, – волновался в трубке полузнакомый голос.– Это Шура, тренер. Скажите, вы не знаете, где Дима Полиняк? Его до сих пор в пансионате нет, а нам рано утром выезжать… Боюсь, не случилось ли чего.

– Пробки, – вежливо сообщила я. – На всех дорогах жуткие пробки. Мы его час назад посадили на такси. Наверное, скоро будет.

– Но почему-то у него телефон не отвечает…

– Тут же горы! – снова нашлась я. – Скалы. И олигархов знаете сколько понаехало! А у них – яхты с глушилками. Связь ужасная!

– Ясно, – успокоился тренер. – Хорошо, что вам дозвонился, а то уже думал в полицию обращаться. Ну, как он вам, подошел? Он вообще-то парень с головой, правда, себе на уме!

– Подошел, – уверила я. – Мы с ним еще раз договорились встретиться, когда вы отпустите.

– Нет вопросов, Дашенька! Завтра вы нас навестите?

– Обязательно! Диме привет! Полиняк все понял.

– Слушай, я совсем про время забыл! Хорошо, что отмазка есть – пробки.

– Пользуйся, – засмеялась я. – Пошли на такси.

– Как это? – опешил Дима. – А ты потом одна в отель? Нет уж. Я тебя до двери доведу, а потом поеду.

Спорить я не стала. И короткий путь к моему Hermitage превратился для нас в один нескончаемый нежный и страстный поцелуй. Целовался Дима отменно. Уж в этом-то я толк знала. Видно, и тут сказывались гены монархов-сластолюбцев.

Конечно, надо было прощаться, но я не могла! Мои губы отдавали ему всю накопившуюся за долгий день нежность, а ладони гладили его лицо. Вдруг он дернулся и ойкнул.

– Что?

– Ты мне поцарапала нос!

– Как? Чем? – я оглядела собственные руки и обнаружила, что длинный ноготь на мизинце надломлен.

Мало того что я этого не заметила, так еще и нанесла увечье любимому! По левой ноздре змеилась, кровоточа, царапина.

– Прости, – искренне, чуть не плача, повинилась я.

– Пустяки! – он промокнул платком капельки крови. – Это чтобы я о тебе ни на минуту не забывал.

– А так бы забыл?

– Ну что ты, глупышка! – и он снова перекрыл мне всяческий кислород своим обалденным ртом.

– Все! – отлепилась я от его губ у самых дверей. – Иди! До завтра!

– Погоди!

Он вдруг схватил меня за руку и метнулся к какой-то освещенной витрине, за стеклом которой вальяжились драгоценности. Это была ювелирная лавка. Нарисовавшийся по ту сторону стекла продавец зазывно махнул рукой.

– Пошли, – подтолкнул меня Полиняк. Недоумевая на ходу, почему вдруг ювелирный магазин открыт ночью, я оказалась внутри.

– Какой у тебя размер? – быстро спросил Дима.

– Третий! – гордо ответила я, выпятив грудь.

Он счастливо засмеялся.

– Это я и сам определил! Я про палец спрашиваю!

– А, – нисколько не смутилась я (чего перед любимым смущаться-то?), – самый маленький!

– Я так и думал! Вот это дайте, – он ткнул пальцем в прелестное колечко со скромной россыпью маленьких камушков и ценой на бирке «800».

– Это Fred! – изогнулся от гордости продавец. – Авторский дизайн!

– Вижу, что не Моссельпром, – весело проворчал Дима. Причем проворчал, что удивительно, по-французски. – Дашенька, дай пальчик.

Колечко пришлось ровно впору. Оно мгновенно заискрилось на моей руке, испуская тысячи счастливых лучиков.

Я еще любовалась бриллиантиками, а Дима уже рассчитался и вывел меня наружу.

– Дашенька, – он потрясающе улыбнулся, и я поняла, что сейчас он сделает мне предложение. – Дашенька, тебе так идет это кольцо!

– И что? – поторопила его я, чуть не подпрыгивая от нетерпения и уже предвкушая, как засмущаюсь и попрошу время на «подумать».

– Это – подарок. На память о сегодняшнем вечере. Мне было безумно хорошо! Ты – чудесная девушка!

– И все? – честное слово, это вырвалось совершенно случайно.

– Нет, не все! – он засмеялся, снова поднял меня на руки и поцеловал. Потом осторожно опустил на землю.– Мы ведь еще увидимся, правда? Все, я побежал! Пока! – и он махнул мне рукой, быстро удаляясь.

Я никогда не считала себя беспросветной дурой. Но тут я ничего не поняла. Ничего! Мой будущий муж вел себя совершенно не по правилам.