Русская рулетка

23

Ворона каркнула и подлетела с ветви дерева на светильник вверху столба, оттуда уставилась на меня, как будто пыталась понять, что я здесь делаю и будет ли ей с этого какой-то прок. «Шевроле» незваным гостем притих у края стоянки, а я откинулся за рулём и высматривал за окном на втором этаже хоть намёк на передвижение женщины. Высматривал и выжидал. Окна казались бойницами зловещей крепости, в которой таилась опасность. Я уже знал, элитный дом не только по своему красив, но и удобен. Всего трое суток назад я резвился с двумя нимфами в пристроенном к нему бассейне. Но теперь было неприятное ощущение, что тем же бассейном пользуются кровожадные и прожорливые крокодилы. Ни за какие коврижки не согласился бы жить в этом доме. Впрочем, переселяться в него меня никто и не приглашал.

Я прождал не меньше получаса. За окнами по-прежнему было темно и тихо. Вначале и самому себе не удавалось объяснить, на что я рассчитывал, направляясь сюда. Наверное, из-за наития: лучшая защита – разведка и нападение. Надо было рискнуть, предпринять последнюю попытку как-то изменить обстоятельства, встретиться и договориться с её папашей… Однако в конце концов пришлось признать правду. Мне не терпелось встретиться с Викой. Я не видел её целую вечность и мог вообще больше не увидеть.

Раскрыв дверцу, я ступил на асфальт. Ворона сорвалась и, каркая, улетела от столба обратно к деревьям, на которых виднелись вороньи гнёзда. Недобрый знак, подумалось мне, хотя прежде не считал себя суеверным.

Когда я вошёл в вестибюль подъезда, дежурил тот же самый мужчина с холодными непроницаемыми глазами и выправкой отставного военного. В этот раз он был напротив входа, стоял со сцепленными за спиной руками и глянул на меня с полным равнодушием. Непонятно было, вспомнил, кто перед ним, или нет. Я приостановился и на всякий случай замер, как советуют поступать при встрече с малознакомой сторожевой собакой.

– Вы меня видели в субботу, – я подбирал слова с намеренной неторопливостью.

– Я помню.

По голосу нельзя было определить его отношение к моему появлению. Он спокойно развернулся и прошёл к столу. С тем же равнодушным спокойствием поднял трубку, набрал по очереди четыре цифры. Ответили ему сразу.

– Я хотел бы узнать… – начал он и осёкся. – Видели его в окно? Хорошо, я пропускаю.

Прижав кнопку рычажка, он отключился и бросил мне:

– Проходите.

Я перестал его интересовать, он смотрел на меня, как в стекло. Я поднялся на второй этаж. Не успел приблизиться к знакомой двери, а язычок замка мягко щёлкнул, и дверь будто сама собой приоткрылась в прихожую. В полумраке большой прихожей никого не было. Я пересилил навязчивое желание выхватить короткоствольный револьвер Ивана, а так как застыть истуканом было нелепо, настороженно переступил через порог. Включённый свет ярко ослепил глаза, и тут же в позвоночник упёрлось дуло пистолета. Дверь за моей спиной захлопнулась, и я словно очутился в мышеловке. Сзади голос Эдика тихо посоветовал:

– Подними-ка руки.

Волей-неволей приходилось подчиняться. Левой ладонью он ощупал карманы моей куртки, пояс, обнаружил револьвер и освободил меня от этой обузы. После чего невозмутимо объяснил:

– Мы одни. Не ожидал? Но так уж получилось.

– Дьявол! – в сердцах ругнулся я и взял себя в руки. – Решил воспользоваться? Ладно, дырявь меня из ревности. Но как вынесешь труп? Или здесь есть ход прямо на кладбище?

Вместо ответа он подтолкнул меня дулом, убрал пистолет и предупредил:

– Иди в гостиную. И без глупостей.

– Хорошо, босс. Твоя взяла, – сказал я, шагая вперёд. – Я опущу руки? С твоего позволения?

Он не возражал, не заставил их поднять опять, но следовал за мной по пятам, я даже слышал его дыхание. Так мы и вошли в гостиную. Я опустился в то же кресло, которое облюбовал в прошлое посещение, и смог наконец-то увидеть Эдика. Он не изменился внешне и почти не изменился в поведении с последней нашей встречи на кухне данной квартиры. Только дерзкая вежливость, которую он расточал тогда, теперь показалась ему излишней. Он устроился на диване напротив, выразительно опустил серебристый пистолет на правое колено и разглядывал меня, будто ещё не решил, что со мной делать. Чтобы как-то влиять на события, надо было его убалтывать.

– Послушай, – сказал я едва ли ни как товарищу. – Даже в неразумной природе самцы дерутся за самку по ритуалам. Верни мне оружие и присылай секундантов…

– Не мели чушь, – оборвал он меня, но уже с проявлением какого-то своего интереса. – Зачем явился?

– К примеру, узнать, какого чёрта здесь делаешь ты?

– Я не шучу.

Он слегка приподнял пистолет, но сообразил, что такая угроза на меня не подействует.

– Ты же не портье, чтоб отпирать мне двери и принимать шляпу? – сказал я.

Эдик вынул из кармана пиджака «воки-токи».

– Твоя болтовня мне надоела. Вызову одного парня. Бывший медик, специалист по наркотикам. Вколет тебе дозу, и глупой овцой поплетёшься, куда скажут. Тогда поговорим в другом месте. Совсем иначе поговорим.

Он поднёс микрофон к красиво очерченным губам, и у меня вдруг возникло подозрение, – не для блефа. Я остановил его быстрым движением руки.

– Давай всё решим полюбовно, – серьёзно предложил я, лихорадочно соображая, чем бы его купить. – Ты признайся, почему тебе позволяют быть здесь, как в своей берлоге. А я объясню, с каким предложением прибыл к твоему хозяину. Прошу вникнуть – моя ревность не знает границ. Дикий мавр мне в подмётки не годится. А ревность такое проклятое чувство, что и жизнь не мила. Прикинь, с каким первобытным упрямством ты столкнёшься, выбивая из меня сведения. Разве я проговорюсь сопернику? Имей в виду, я не кретин, чтоб отправиться сюда, не оставив надёжному адвокату скандальных документов. А адвокат честолюбив, мечтает высветиться в громких скандалах и имеет массу связей в кругах голодных, готовых на всё журналистов.

Вникая в мой спич, он нахмурился и убрал свой радиопереговорник на место. Я с облегчением похвалил себя, что сходу придумал историю с адвокатом.

– Это тот адвокат, у кого ты мял дачную постель? – заметил Эдик и криво усмехнулся. – И кажется, не один.

– Ну что ты, – возразил я. – Стал бы я к нему обращаться, раз твои орлы погонялись за мной по лесу. На номерном знаке мотоцикла разве что адреса не указано. Нет, о другом адвокате ты не узнаешь, даже если твой медик вколет в меня все свои препараты. Или узнаешь слишком поздно. Он улетел в Германию. Если в пять часов я не позвоню в одну организацию, куда он заедет, у твоих хозяев будут бо-ольшие неприятности. И они тебя по головке не погладят.

– Врёшь ты всё, – холодно отчеканил он, словно зачитал приговор. – Только что выдумал.

Я пожал плечами, откинулся в кресле и нахально закинул ногу на ногу.

– Рискуй, раз уверен. Риск – это то, что отличает настоящего мафиозо! Рисковых любят женщины. Давай! Вызывай своего живодёра медика. Я даже сопротивляться не стану.

Он призадумался. Я напряжённо ждал, в каком направлении у него повернутся извилины.

– Ладно, – наконец изрёк он. – Ты блефуешь. Но ставки высоки. Я не могу подвести хозяина, даже если лишь шанс из ста, что не лжёшь.

– Ты принял мудрейшее решение в своей жизни, – согласился я очень серьёзно, однако стараясь, не переборщить. – Раз уж мы ступили на тропу переговоров, объясни, что ты тут делаешь? Только, пожалуйста, правдоподобно.

Пропустив мой вопрос мимо ушей, он потребовал ответа на свои подозрения.

– Ты ведь не ожидал меня встретить? – В его голосе плясала нескрываемая издёвка. Но он повторялся, и это был хороший знак: мы возвращались к исходной позиции. – Рассчитывал, на шею бросятся обе девицы?

Я расслабился, однако был настороже. Что-то уж круто он опростился.

– Зачем же обе? Я был бы рад, сделай это одна из них. Но я, действительно, не ожидал встретить портье, да ещё в твоём обличье.

– Да, – он с прищуром осмотрел меня, будто только что увидал, кто перед ним. – Ты явился с каким-то предложением.

– Ну, наконец-то. И не просто с предложением. А таким, что охота на меня теряет смысл. И мы расстаёмся, как в море корабли или самолёты в аэропорту.

– Хорошо. Давай, выкладывай.

Я в свою очередь осмотрел его, показывая, что вижу сомнительные изъяны в его праве делать такие заявления.

– А ты-то посвящён в сан, чтоб принять мою исповедь?

Он мгновение колебался, затем утвердительно кивнул:

– Можешь начинать. Сгораю от любопытства.

Теперь откровенно колебался я.

– А чем подтвердишь право принимать важные для меня решения?

– Вот этим, – он приподнял пистолет с колена, чтобы я удостоверился, в любую секунду из чёрной дырки на мою грудь могла вскочить старуха с косой. – Или ты полагаешь, аргумент недостаточно убедительный?

Глаза его стали пустыми. Но я чувствовал, он переигрывает, прикидывается простаком-головорезом, не отвечающим за свои поступки.

– Вполне убедительный, – заверил я. – К сожалению, нажав курок, очень трудно исправить ошибку. Не забывай об адвокате и журналистах.

– Это единственное, что меня сдерживает, – он как бы нехотя опустил пистолет. – Но не советую испытывать моё терпение. Никто не застрахован от случайных ошибок.

– И я всегда твержу то же самое, – согласился я. – Без ошибок в мужских играх никак нельзя. Однако умный в отличие от глупца сводит их к минимуму. Или считаешь, я не прав?

– Ничего. Однажды её всё равно совершишь.

– Думаю, такое замечание утешило бы Наполеона после Ватерлоо. В конце концов от ошибке в выборе начальника штаба никто не застрахован. А вас и ставки не такие. Тебя вне сомнения простят. Ты просто объяснишь, что верил мне лишь на один процент из ста.

Сравнение ему не понравилось. Я терпеливо ждал. И дождался – он убрал пистолет в наплечную кобуру, оправил пиджак.

– Ладно. Избавиться от тебя всегда успею. – После чего вынул из бокового кармана отобранный у меня револьвер, освободил барабан от патронов и бросил его мне. Патроны убрал в карман и откинулся на спинку дивана, раскинул руки. – Итак, я жажду узнать причину твоего появления.

Я тоже убрал револьвер: сунул его за пояс. И поправил куртку.

– Причина ясна, как божий день. Хочу отдать вам, что получил в сейфе банка. Не надо объяснять, о чём речь?

– Эту подробность можешь опустить, – он кивнул, ничем не показав удивления.

– Чёрная кожаная папочка. В ней краткое сообщение для меня и… дискета на три с половиной дюйма. – Я вскинул руки ладонями к нему. – Играю честно. Прочитать дискету вы мне не дали.

Он хмыкнул.

– Так я и поверил.

– Не дали прочитать до конца, – признался я. – Но и без концовки понятно, добраться до контейнера мне не удастся. Как раз на описании тайника вы и отключили электросеть. Для меня в этой истории важно одно. Я хочу вернуть свои ценные бумаги, спрятанные в контейнере. Плёнка ваша. Мне она нужна, как гремучая змея. По-моему, сделка честная. При условии, вы оставите меня в покое. Что на это скажешь?

– Да-а, – протяжно выговорил он и потёр ногтём губу. – Звучит правдоподобно.

– Ну, наконец-то!

– И эта папка в машине?

Я звучно вздохнул.

– Как тяжело иметь с тобой дело. Неужели я правда похож на самоубийцу?

– Когда же собираешься отдать папку?

– Мне нужны определённые гарантии, что вернёте мои ценные бумаги. Ты сообщаешь хозяевам, я оцениваю бумаги в двести тысяч.

– Долларов или дойчмарок?

– Отставим дойчмарки.

– Вы переводите такую сумму, как залог, в надёжный банк из первой десятки. И мы встречаемся. Обязательно в людном месте. Скажем, в метро, возле памятника Ногина. В двадцать часов.

– Это станция «Китай-город»?

– Совершенно верно. Я получаю сертификат на названную сумму. А вы папочку.

– Но как убедимся, дискета та самая?

– Захватите нотбук. Зачем мне обманывать? Я ведь тоже не могу проверить подлинность сертификата. Давайте всё строить на доверии. Я рискую больше, чем вы. А чтобы у вас не возникло нездоровых соблазнов, я опишу эту историю и оставлю по копии у нотариуса и адвоката.

По его лицу скользнула тень ухмылки, но он её тут же подавил, утопил в глубине зрачков. Действительно, что я мог написать такого, чего нельзя опровергнуть? Опасна им была только какая-то плёнка, похороненная в тайнике Ивана. Но я сделал вид, что ничего не заметил.

– Позже, – продолжил я, – когда отдадите ценные бумаги, верну сертификат…

Надрывный телефонный звонок прервал наш обмен условиями. Не спуская с меня глаз, Эдик поднял трубку с аппарата на столике. Я расслышал женский голос. Эдик не ответил, помедлил и протянул трубку мне. Я лишь догадывался о причине такого поступка. Он не хотел при мне обсуждать что-то, не имеющее ко мне отношения, и заставлял меня раскрывать перед ним свои карты.

– Да, слушаю, – сказал я, когда встал с кресла и забрал трубку.

Можно было подумать, на том конце прикусили язык от изумления.

– Ты? Что ты там делаешь? – выдохнула Вика.

Я с удовольствием отметил в её голосе оттенок беспокойства.

– Надеялся застать тебя, а наткнулся на друга семьи.

Казалось, для неё присутствие Эдика не стало неожиданностью.

– Это он молчал?

– Да.

– И он нас слушает?

– А как ты думаешь?

Она почувствовала, мне нужны какие-то объяснения.

– Он иногда приносит отцу бумаги или… деньги.

– И только?

– И только. Дверь в мою спальню для него заперта. Всегда. Видишь, я уже привыкаю читать твои мысли. Не обижайся, они не очень-то сложные.

– Да уж… – я смолк, заметив саркастическую улыбку Эдика. – Где ты находишься?

– Хочешь меня видеть? – догадалась она.

– Вот именно.

Она помолчала, потом грустно сказала:

– Хорошо… Я сегодня не вернусь домой.

– Подожди! – я забеспокоился, что она поедет ко мне, а Эдик сообразит, где нас искать. – Ты можешь найти сестру?

– Да, могу.

– Отлично. Скажешь ей, буду ждать там, где она выпорхнула из моей машины.

– Что ему от тебя надо?

– Так, всякую мелочь. Выясняем условия моего выхода из игры.

Она тихо предупредила:

– Не верь ему.

Верить? Ему? Я едва не рассмеялся. Однако ей сказал вполне серьёзно:

– Насчёт этого можешь не беспокоится.

Она притихла на том конце провода и, когда заговорила, голос её дрогнул:

– Ты мне ничего не хочешь сказать?

Даже толстокожий слон попытался бы её приласкать. И я отозвался, как можно мягче:

– Пока, дорогая.

– Пока.

Но она продолжала оставаться на связи, и я вынуждено отключился первым.

– Поворковали?

Эдика наш разговор позабавил.

– Не твоё дело, – огрызнулся я.

– Ты полагаешь?

Сказано это было с таким высокомерием, что меня охватило искушение запустить в него телефонный аппарат.

– Давай вернёмся к нашим баранам, – предложил я, чтобы избежать ненужного и опасного конфликта. Я вновь сел в кресло и постарался быть вежливым, собранным и неторопливым, каким в моём представлении должен быть деловой человек, вынужденный договариваться с такими типами, как Эдик.

Это подействовало. Во всяком случае, ухмылка сползла с его лица. В гостиной снова воцарился настрой, который определялся выражением римлян: хочешь мира – готовься к войне. Предупреждение Вики было излишним. Я доверял Эдику не больше, чем он мне.

– Я обдумал твоё предложение, – произнёс он, будто выносил мне приговор. – Оно приемлемо. Вижу две загвоздки. Успеешь ли ты забрать папку, где её спрятал? И не продал ли ты сведения в третьи руки?

– Забрать папку и принести моя забота, – уверенно возразил я. – А второе замечание противоречит здравому смыслу. Зачем бы я предлагал мировую, зная, что завтра стану мишенью для ваших головорезов?

– С такими деньгами можешь оторваться и за бугор.

– Ну да! А там сменить имя, сделать пластическую операцию и стать психом, не доверять никому и нигде? Эти деньги не окупят затраты. Они не стоят таких превращений. И тебе придётся в это поверить.

– Пожалуй, – он вроде бы соглашался с моими доводами.

– К тому ж у меня нет связей, быстро перевести деньги за границу.

– Ладно, – объявил он своё решение. – Я постараюсь убедить, кого следует.

– Нет. Так не пойдёт, – я в отрицании покачал головой.

– Что тебя не устраивает?

– Тогда и я «постараюсь» забрать папку. И вообще, на кой чёрт в таком случае встречаться? У меня нет никакого желания заводить с тобой дружбу, и даже приятельские отношения.

Он поднялся. Пришлось встать и мне.

– Я неправильно выразился, – согласился он. – Если играешь честно, тебе не о чем беспокоиться.

– А вы-то успеете оформить деньги?

– Когда надо, мы всё успеваем, – заверил он не без сдержанной гордости.

– Что ж. Тогда?... Мне здесь больше нечего делать.

Он не возразил. И проводил до входной двери.

– Ты так и не ответил, – приостановился я в прихожей. – Чем занимаешься в чужой квартире?

– Я всего лишь портье, как ты верно подметил.

– Ага. Здорово устроился.

– Пока не жалуюсь.

Из бокового кармана пиджака он вынул горсть патронов, как семечки, ссыпал мне в ладонь и повернул ручку, раскрыл дверь.

– Можно я вставлю здесь? – спросил я, имея в виду патроны, и потянулся к револьверу.

– Сделаешь в своей машине, – сказал он милостиво, но достаточно твёрдо, чтобы пресечь всякую дискуссию.

– Как-то об этом не подумал, – признался я с дружелюбной улыбкой, на какую только был способен.

– Бывает.

И он так лучезарно показал в ответ белые крепкие зубы, что я позавидовал.

– Значим, ещё встретимся?

– Обязательно, – сказал он.

– Тогда не стоит прощаться? То есть пожимать руки?

– Разумеется. И не забудь в пять часов позвонить адвокату в Германию. Передай, что он сукин сын.

Я отчаялся перещеголять его в любезности и вышел за порог к лестничной площадке, с неё заспешил к лестнице. Но свободно вздохнул, лишь когда за спиной захлопнулась дверь. Уже срываясь в «шевроле» к подъездной дороге, я опять подумал, что мне у циркачей никогда не нравился трюк с головой в пасти хищника.