Русская рулетка

29

Ровно за минуту до трёх часов я входил в освещённую золотистым светильником прихожую. Вопреки намерениям хозяина в отношении моей особы я бывал здесь дважды и всё же сохранил голову на плечах. Пока мне везло как цыгану, который забрался в чужую конюшню и увёл дорогую лошадку.

Переступив порог, я был остановлен Эдиком, – он умудрился впустить меня, захлопнуть дверь и одновременно загородить проход в помещения.

– Привет, – сказал я с напускной невозмутимостью и стал расстёгивать куртку. – Мне назначена высочайшая аудиенция, а ты мешаешь пройти. А ведь меня предупредили, точность – вежливость королей, и её же обязаны придерживаться приглашённые.

– Пушку, – потребовал Эдик, когда я распахнул перед ним куртку для досмотра.

Он протянул ладонь.

– Сегодня не подаю, – сочувственно заметил я. – Но ты мне не веришь, и я позволю себя обыскать.

– Обыщу и без твоего разрешения, – сказал он без намёка на шутку. – Приподними-ка лапы.

Я охотно подчинился.

– Только не защекочи до смерти. Босс тебя не простит.

Ловкости его рук позавидовал бы пианист. Закончив обыск, Эдик распорядился:

– Иди!

Мы прошли вглубь квартиры, где я ещё не был. Эдик тронул меня за плечо, заставил приостановиться перед резной дверью из красного дерева. Почти сразу дверь раскрылась, и мне пришлось посторониться, выпуская Оксану, которая надвигалась как танк. Тёмное платье подчёркивало бесспорные достоинства её фигуры, в ушах покачивались длинные золотые серьги. А вот выражение лица ясно показывало, она никогда не изменит обо мне мнения, которое сложилось при знакомстве на корабле, – мнения не лестного для меня. Но я был доволен, это позволяло не кривить душой, платить ей той же монетой.

– Проходимец, – поприветствовала она, проплывая мимо.

– Змея, – вежливо улыбнулся я в ответ.

Эдик повёл себя как джентльмен, которого это не касалось, то есть сделал вид, что ничего не слышал. Я шагнул в кабинет, и он закрыл за мной резную дверь. Так я оказался в одной клетке, то есть в одной комнате с одним из представителей преступно обогащающейся элиты. По иронии судьбы он же приходился отцом женщине, от которой я не в силах был отказаться даже за наказание адом.

Прикрывая окно, он окинул меня оценивающим взглядом. Я тоже его оценивал. Выше среднего роста и для пятидесятилетнего мужчины довольно красив. Нос с горбинкой, чёрные брови над холодными глазами, а всё лицо напоминало маску – привычка сдерживать чувства оставила на нём свою печать. Такие мужчины редко позволяют себе привязываться к кому бы то ни было, но если привязанности возникают, они играют в их жизни огромное значение. Предательство тех, кто им дорог, вызывает потрясение, ярость, способно толкать на преступление без раскаянья. Их любовницы не оказывают большого влияния на поступки, а в семейной жизни они однолюбы. Я не сомневался, после смерти жены он любит только дочерей. Горечь кольнула мне сердце. Я начинал понимать, отношения Вики с отцом – важнейшая часть её существования.

– Вы опоздали на полторы минуты, – скользнув взором по настенным часам, придирчиво заметил он.

Я постарался ответить с полным спокойствием.

– Меня долго потрошили, прежде чем привести сюда.

Он вернулся к большому письменному столу, опустился в кресло и не предложил мне присесть.

– Вы, разумеется, догадываетесь, что я не в восторге от выбора дочери, – холодно сказал он.

– Меня бы удивило и встревожило, будь это не так.

Мой ответ был для него неожиданностью и заставил слегка нахмуриться. Он откинулся в кресле и ещё раз оглядел меня с ног до головы. Я выдержал взгляд в глаза, и он выдвинул верхний ящик стола, выложил на столешницу платок с короткоствольным револьвером. Это был револьвер Ивана. Принести его отцу могла Вика. Но я такую возможность отринул. Вернее уж, кто-то ночью открывал проклятый чужой замок, обыскивал квартиру, выяснял, что я привёс с поездки за тайником Ивана, и прихватил лежащий на тумбочке в прихожей револьвер. Отец Вики указал на него подбородком.

– Вам он о чём-то говорит?

– О многом.

– Из него позапрошлой ночью застрелен человек. И на рукоятке полно ваших отпечатков пальцев.

– Застрелен наёмный убийца. И я думаю, многие, – я сделал упор на последнем слове, – испытывают по этому поводу облегчение. Наёмные убийцы должны исчезать и уносить свои беспокойные тайны в могилу.

– Вы так думаете? – впервые он проявил интерес к разговору со мной.

– Так думаете вы. И многие другие.

Он не стал возражать и вынул из того же ящика смятую пулю, положил рядом с револьвером на носовой платок.

– Её извлекли из сиденья такси. Она тоже выпущена позапрошлой ночью. Таксист готов поклясться, что грабитель, внешность которого он описал, под угрозой заставил отвести себя в ту часть города, где ваша квартира. А когда он пытался воспротивиться, неизвестный хотел его застрелить. И только чудом промахнулся. Как вам нравится такая история?

– Очень не нравится. Пулю надо было забрать. Неизвестного оправдывает лишь то, что у него была свежая рана и скверное состояние.

– Для мужа моей дочери это не может быть оправданием.

Он приподнял револьвер за край ствола, тщательно протёр платком, после чего убрал в ящик стола. Пулю же ногтём подтолкнул в мою сторону.

– Заберите.

Я молча взял её со стола, сунул в карман куртки.

– Снимите куртку, – наконец предложил он мне, – и присаживайтесь. – Он указал на мягкий стул с мягкими подлокотниками. – Нам надо обстоятельно поговорить.

Стоять перед ним провинившимся школьником надоело, и я охотно воспользовался предложением. Снятую куртку бросил на подлокотник соседнего стула, а сам сел напротив стола.

– Нельзя ли прежде прояснить некоторые вопросы? – сказал я, устроившись так, как было удобно для раны.

Он ответил не сразу.

– Смотря какие.

– Нет, выведать ваши дела мне ни к чему. Они меня не касаются. Хотелось бы выстроить цепь последних событий.

– Зачем это вам?

– Скажем так. Мне бы надо для себя закрыть это дело и сбросить в архив памяти. Чтобы больше к нему не возвращаться.

Он с пониманием слегка кивнул. И я задал вопрос:

– Скажите, подруга вашей старшей дочери Оксана – ваша любовница. Не так ли?

Как я предугадал, он не вышвырнет меня за дверь, не спустит с лестницы. И его, действительно, вопрос не задел и не удивил.

– Если вы узнали об этом от моей дочери, зачем я буду говорить «нет»?

– И её давняя влюблённость в вас не породила ответной взаимности?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, допустим, если бы она встречалась с кем-то ещё. Вы бы не слишком расстроились?

Он смотрел на меня, о чём-то размышляя, и я уже засомневался, что получу ответ.

– Давайте так, – наконец сказал он. – Чтобы зря не тратить слов и времени. Произошла утечка важной информации, которая поставила под удар ключевые фигуры, лоббирующие наши интересы. Когда говорю «наши», вы понимаете, о чём идёт речь. Некий небезызвестный вам деятель выступил инициатором такой утечки. Как оказалось, он был давно знаком с неким референтом, которому пообещал состояние… Я с вами очень откровенен. Надеюсь на то же с вашей стороны. Он не рассказывал о характере этой информации?

Мне было наплевать на его откровенность, она ему не стоила ни гроша, я и сам догадывался о том, о чём он поведал с такой таинственностью.

– Но как ему мог поверить хорошо оплачиваемый референт, если у этого, по вашему выражению, деятеля дела последнее время шли хуже, чем неважно…

Внезапно я начал понимать, что от меня скрыл Иван.

– Нет, – холодно, одними губами, улыбнулся мой визави, будто догадался, о чём я подумал. – Референт не был наивным юношей. Жаль, вы его не знали. Тогда не пришлось задавать подобный вопрос. Он получил гарантии, что ваш старый приятель выступает посредником конкурирующей организации. Полагаю, не надо объяснять, что это за организация?

– Не надо, – хмуро согласился я. – Моя рана ещё не зажила.

– Прекрасно. Он вас втянул в опаснейшее предприятие. А о главном не заикнулся.

Мне не понравилось, как он оценил моё участие в этом деле.

– Почему вы так уверены?

Не обращая внимание на резкость моего замечания, он продолжил:

– Вы хотя бы получили вразумительное объяснение, какого рода информация записана на плёнке?

Я вынужден был признаться, – не получил. В действительности, я мог только гадать, что именно было у Ивана, пока не открыл поднятый со дна контейнер.

– Вот видите?! – заметил он. – Вы были лишь козырный валет в его игре, если использовать любимую им терминологию.

Я приподнял руку, чтобы прояснить возникший вдруг вопрос.

– Что-то не всё сходится. Вы говорили о референте, как о покой… Я же от него получил плёнку, на корабле. Не далее недели назад. Или?...

Я вновь осёкся от внезапной догадки. Отец Вики лишь подтвердил её.

– То был не референт. У нас есть соответствующая служба. Она проворонила, когда и как он делал запись. Но быстро вычислила последствия, и от кого пошли первые круги. Проблема в том, что мы считали, плёнка уже у вашего друга. Он всё сделал, чтобы нас в этом убедить, после того как … с референтом произошёл несчастный случай. А оказалось, они использовали случайного посредника.

– А тот передать не успел.

– Совершенно верно. Очевидно, был напуган исчезновением референта.

Он говорил об этом невозмутимо, как сторонний наблюдатель. Возникало впечатление, он подводил меня к определённым выводам, чтобы оценить, до чего я додумался и докопался сам.

– Посредник тянул, боялся с ним встретиться, – вслух рассуждал я. – Наконец Ивану удалось убедить его, подворачивается прекрасная возможность, на корабле, во время презентации фирмы. Тот колебался, подозревал, за Иваном следят. И тогда…

Я смолк. И он закончил.

– Ваш друг предложил воспользоваться новым посредником. Использовать вас.

Мне показалось, в его холодных глазах промелькнула насмешка. Это вынудило меня выбрать то же оружие.

– Значит, когда именно вы узнали об утечке и решили любыми способами вернуть плёнку, то заслали к нему в постель свою любовницу. Или нет?

Его спокойствие обезоруживало.

– Серьёзные игры требуют некоторых жертв.

– Но почему её? Разве не моли подсунуть другую шикарную дамочку?

– Вот видите. Вы многого не знаете о нём, а доверились целиком. Странно, что ещё не сломали шею. Ваш приятель не любил случайных связей. А Оксана заинтересовала его по простой причине. Через неё он надеялся подсовывать мне дохлых червей в качестве наживок. Надо признать, я догадался не сразу и попался. Иначе ему не удалось бы так удачно, непредсказуемо упрятать контейнер с плёнкой. – В его голосе послышалась нескрываемое сожаление. – Он оказался изобретательным, толковым малым.

– Если не секрет, как же ему это удалось?

Наверное, своей явно непривычной откровенностью он прощупывал, можно ли меня пристроить, так сказать, к семейному бизнесу. И я старался этим воспользоваться на все сто. В конечном счёте я ничем не рисковал. Вряд ли он скажет больше, чем я смогу переварить без угрозы испортить желудок.

– Оксана сделала слепки ключей. От его машины тоже. Но эту возможность он ей подстроил. При ней были изготовленные ключи, когда он положил бумаги и кассету в дипломат, а дипломат запер в багажнике. Он вернулся в дом, якобы что-то забыл. А она угнала машину и приехала сюда.

– Это было на даче?

– Совершенно верно.

– И что вы обнаружили в дипломате? Старые газеты и шлягеры?

– Почти угадали. А он тем временем успел вывезти и отправить под воду тот самый контейнер, который вы достали.

– Надо думать, он здорово веселился.

– Да. Настроение у него в тот день было отменным. Я имел возможность в этом убедиться. Мне даже понравилось, как он обвёл нас вокруг пальца.

– И поэтому вы решили перепоручить заботу о нём наёмному убийце.

– Зачем? Он скрыл плёнку и от наших конкурентов. Спрятал в надёжном месте, наверное, рассчитывал поторговаться, продать нам. К чему было убирать, не выяснив требований?

– Так что же произошло? – я не смог сдержать удивления. – Кому же нужно было его убивать? – Бывают озарения, от которых невольно хлопаешь себя по лбу. – О, чёрт! Как об этом не подумал? Киллер же работал не только на вас.

– Какой киллер?

Он с неподдельным любопытством сощурил глаза, так требуя, чтоб я высказался до конца.

– Тот самый, кто прошлой ночью навёл ваших людей на конкурентов.

– И которого вы застрелили, – напомнил он мне. – Почему вы решили, это был он?

– Скажите, – вместо ответа спросил я. – Оксана видела, как я подъезжал к даче?

Помедлил он лишь мгновенье.

– Да.

– И что она искала в салоне в гараже?

– Ничего особенного. Свои вещи: чулки в кармане чехла сиденья, губную помаду, зажигалку. Так, мелочь.

– И даже не свои сигареты. В бардачке из четырёх пачек остались две.

– Но это не значит, взяла она.

– Нет, конечно. Но могла и взять.

– Могла, – спокойно согласился он. – Её беспокоило, запах духов не успел выветриться.

– Да. По нему я сообразил, что она недавно что-то делала в салоне. Вы решили сбить меня со следа, и она принесла в гостиную его квартиры склянку с другими духами, якобы впопыхах оставленными ею на видном месте.

– Так почему такой вывод – наёмный убийца был тот самый?

– Она его на даче спугнула сразу после убийства. Он так спешил убраться, что наследил. Отпечаток его кроссовки был на песке у ворот. Этот след видел только я – ночью прошёл дождь. На него не всякий бы обратил внимание, юношеский размер.

– Она заметила спину какого-то юноши.

– Когда?

– Он сворачивал за угол улицы.

– Теперь в общих чертах картина ясна. К афере на рынке ценных бумаг, задуманной и подготовленной вашей… организацией, – ни одна чёрточка его лица не дрогнула, он оставался невозмутимым, – Иван привлёк ваших неразборчивых в средствах конкурентов. Но вожжи рассчитывал сохранить в своих руках. Через брокеров на их средства скупил крупные пакеты акций, которые резко упали в цене и скупались вами. И с этих сделок брал свой процент. Часть купленных акций упрятал в банковские сейфы, а коды утопил в том же контейнере. Так рассчитывал, что будет всем нужен живым. Я пока ничего не перепутал?

– Нет, продолжайте.

– Его компаньонов беспокоило, доступ к кодам зависит только от него. А вдруг с ним произойдёт несчастный случай? Скажем, устроенный вами. Чтобы их успокоить, он привлёк меня, старого приятеля и человека постороннего в таком… разбойном бизнесе. По своим интересам даже стоящего по другую сторону баррикад. А разговорами всячески укреплял во мне именно такое, баррикадное отношение. Но только меня сделал своим наследником доступа к кодам и плёнке. Я всё ещё не вру?

– Пожалуй, так оно и было.

– Однако он совершил роковую ошибку. Вашим конкурентам не давала покоя надежда заполучить ещё и плёнку, мощное оружие в борьбе за лоббирование своих интересов в правительстве. Они убрали Ивана, чтобы привести в действие меня. Удерживая на поводке, вынудили искать контейнер и заветную плёнку. Чтобы помешать им, вы предпочли вообще похоронить его тайну и коды конкурентов, устроили охоту на меня. Не так ли? Шанс, кроме меня кто-то ещё найдёт тайник, был ничтожен. А если случай помог бы кому-нибудь случайно обнаружить тайник, скажем через год или два, к тому времени плёнка, возможно, потеряла бы свой заряд опасности. Поэтому лучше было убрать меня, чем рисковать в тех ставках, что вы сделали. Или я не прав? – Он ничем не показал, что возражает или хочет поправить. – Единственный просчёт – я понравился вашей младшей дочери и увлекся Викой, смог вызвать у неё ответное чувство. Не хочу знать причин, но ваше отцовское сердце дрогнуло. Это меня и спасло, позволило сидеть сейчас здесь и обсуждать данную тему.

Он вновь сунул руку в ящик стола, словно фокусник – в чёрную шляпу, но вместо кролика вынул красную кожаную папку. Мягко щёлкнула кнопка ремешка, он распахнул папку и выложил на стол бланки. Я был готов к этому и сразу узнал залоговый договор на свою квартиру. Он опустил на него свою сильную ладонь.

– Советую научиться забывать о некоторых вещах, – сказал он. – Вчера враг, сегодня друг или союзник. Надо уметь жить сегодняшним днём. Это единственная возможность забыть о смерти, не думать о ней.

– А вы-то о ней забыли?

– Почти не вспоминаю.

– И поэтому имеете телохранителей? Чего не могут себе позволить, да и не желают позволять те, на кого вы охотитесь.

Он выслушал меня с полным равнодушием.

– У меня один телохранитель. Не потому что прячусь. На мне завязаны важные интересы, и его задача – свести к минимуму всякий риск, чреватый нежелательными последствиями.

Мне расхотелось с ним спорить, обсуждать все эти нелепые, не нужные мне вопросы. Я разобрался, с чем требовал разобраться мой разум, и отдался телесной и духовной усталости. Казалось, и он пришёл к выводу, – принимать участие в его забавах я не намерен, приручить меня не удастся. Мы, словно два пса, встретились на прогулке, обнюхали один другого и поняли, дружбы у нас не получится. Я был в том уверен заранее и разочарования не испытывал. Он тоже, по-видимому, не переживал крушения иллюзий.

– Итак, – прервал он наше затягивающееся молчание, давая понять, что пора подвести итог беседы. – Очевидно, нас ничто не связывает, кроме моей дочери. Я не намерен оказывать на неё давление. Тем более, оно только укрепит её влечение к вам.

Он высказался и перекинул мяч на мою половину поля. Я не стал затягивать ответ.

– Не знаю, насколько крепки её чувства, – не скрыл я горечи, которая сопровождала меня после утреннего ухода Вики.

Я, наконец, всмотрелся в фотографию в рамке справа кабинета. На ней белокурая красивая женщина в широкой шляпе и с задорной улыбкой держала за руку девочку лет пяти. Он поймал мой взгляд, и его лицо окаменело.

– Отец один, а мужчин много, – продолжил я, – любовь к ним явление преходящее, чувства капризны. К тому же, она считает, вы хороший отец. И я не хочу делать ей больно, вмешиваться в ваши отношения.

Он качнул головой.

– Вы говорите искренне, и сказанное представляется мне вполне разумным, приемлемым. Вы мне больше ничего не хотите сообщить?

Он смотрел на меня странно, точно ожидал услышать некое признание.

– Нет, – сказал я, вставая со стула.

Он отвёл взор, медленно убрал бланки обратно в красную папку, закрыл её и положил в ящик стола. Мне показалось, он тянет время, даёт мне возможность хорошенько подумать и кое-что рассказать. Однако я молчал. Он задвинул ящик стола и тоже поднялся.

– Хорошо, – сказал он. – Мне было небезынтересно с вами познакомиться.

Я стал отменно вежлив.

– Мне тоже.

Я забрал куртку, и он проводил меня до порога кабинета, сам открыл дверь. Но руки на прощанье не подал. Меня это не расстроило, – а лучше бы обеспокоило, как я понял месяцем позже.

Едва уловимый запах духов сопровождал меня до прихожей, куда за мной неотступно следовал Эдик. Однако они не имели ничего общего с духами Вики. Я же втайне надеялся увидеть её. Но похоже, в этом доме её не было.

– Послушай, – обратился я к Эдику, приостанавливаясь, чтобы надеть куртку и застегнуться. – Куда-то подевался мой «шевроле». Не хотелось беспокоить по таким пустякам твоего босса…

– Он в ремонте, – не дослушав, прервал меня Эдик. – Нельзя ж доводить машину до такого состояния. Дырки в стёклах, рваные провода под рулём. Как ты прошёл техосмотр?

– Взятки, друг мой, – объяснил я. – И когда её получу?...

Он разве что не зевнул.

– На днях. Проснёшься, глянешь в окно, а она стоит.

– Материализуется из воздуха.

– Вот именно.

– Я тоже хочу материализовать для тебя кое-что. Предлагаю спуститься со мной к такси.

– Я не любопытен.

– Затрепещешь от радости, какой подарок тебя ожидает. Короче, это замок. Вы забыли его в моей входной двери.

– Можешь выкинуть.

Равнодушие Эдика было неподдельным.

– Ладно, – согласился я. – Только выгляни, куда его выброшу. Уверяю, кинешься за ним вприпрыжку, и может, задрав штаны.

Замечание озадачило его, он не стал восклицать: «Ни за что!» – но и провожать меня не стал. Когда я вышел из парадных дверей и приблизился к такси, он отодвинул край шторы. Я нырнул в салон, вытащил из сумки угловатый свёрток, обвязанный бечёвкой крест-накрест, и демонстративно опустил на крышу «вольво», которая стояла рядом. Со стороны свёрток можно было принять за бомбу.

По моей просьбе пожилой таксист отъезжал на медленной скорости. Обернувшись, я с удовольствием наблюдал, как Эдик выскочил из подъезда и вперебежку направился к «вольво».

– Так-то лучше, приятель, – усмехнулся я, отворачиваясь. – Капризы нам ни к чему.