Русские имена

РУССКИЕ ИМЕНА ИНОЯЗЫЧНОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ

В процессе исторических связей русского народа с соседями в его язык попадали и закреплялись имена неславянского происхождения.　

Первые иноязычные имена были принесены к восточным славянам в IX веке норманнами, или, как их звали тогда на Руси, варягами. Их дружины, возглавляемые князьями Рюриком, Синеусом и Трувором, захватили ряд русских городов.　

Но иноземцы были немногочисленны и не смогли повлиять на ход исторического и культурного развития коренного населения. Они сами скоро обрусели. Но их потомки, иногда в память о своих дедах, брали варяжские имена, знакомые нам еще со школьной скамьи: Рюрик, Синеус, Трувора а также Аскольд и Дир, Игорь, Олег и Ольга. В основе имен Олег и Ольга лежит немецкое[3] прилагательное hell, что по-русски значит «светлый», «светлая». Варяги, по-видимому, произносили их как　Хельгл и Хельгла. На Руси оба имени подверглись значительной переделке и стали звучать первоначально как Ельг и Ельга, а затем — как Олег и Ольга. Теперь их уже никто не считает нерусскими, так как в таком виде они не встречаются ни в немецком, ни в скандинавских языках.　

Более того, у Олега и Ольга появились многочисленные имена-«тезки», синонимичные им, имеющие тот же смысл, что и они: это Светлан и Светлана, Ярослав и Ярослава (все четыре имени — славянские), греческие — Елена, Алена, Евлампия и Евлампий, латинские— Альбина, Лука, Лукерья, Лукия, Лилия, Люция, древнееврейские — Авенир, Сусанна и некоторые другие.　

Имя Аскольд представляет собой русскую огласовку скандинавского имени-прозвища Акстголд, значение которого можно перевести как «золотой топор» (ср. нем. Axt — топор, Gold — золото). Оно ясно указывает на воинственный характер и дворянское происхождение его владельца.　

Еще более «воинственно» имя Дир, переделанное из латинского прилагательного dirus — «ужасный», «зловещий». Вероятно, варяжский воевода получил его не случайно, а как оценку за ту жестокость, которую он не раз выказывал во время завоевательных походов по Европе.　

Несколько труднее поддается расшифровке имя Игорь. В таком виде оно не встречается ни в одном из европейских языков. Приоткрыть завесу над ним помогает его вариант, бытовавший на Руси в далеком прошлом, — имя Ингварь. Ингварь — это не что иное, как выражение «in guardo» — «в охране», «в гвардии». Следовательно, имя Игорь можно считать равнозначным современному слову «хранитель», «гвардеец», «отличный воин».

Более миролюбивый характер носит имя Рюрик. Оно образовано от латинского существительного ruricola (рурикола), что значит «земледелец», «крестьянин», и может быть признано синонимом чисто русского имени Селянин.　

Первые иноязычные имена, принесенные на Русь варягами, использовались только в княжеских родах Рюриковичей. Простой народ не понимал их, не любил, да и использовать эти имена ему было запрещено. Известный русский историк Н. М. Карамзин, изучавший обычаи наших предков, писал, что не только простолюдины, но даже и знатные люди древней Руси не хотели называться Олегами и Рюриками, а предпочитали именовать себя по-русски Дружинами, Тишинами, Неудачами.　

Однако через сто с небольшим лет после появления варягов на Руси восточным славянам пришлось признать своими не только десяток скандинавских имен, а заменить все свои древние, исконно русские имена новыми, чужими, иноязычными. Эта замена не была добровольной и легкой. Лишь важное историческое событие заставило гордых русичей отказаться от имен своих отцов и дедов. Произошло это так.　

В конце X века киевский князь Владимир искал сильного союзника для борьбы против степных кочевников, делавших опустошительные набеги на южную Русь. С этой целью он заключил договор о взаимопомощи с императором Византии — государства, возникшего на территории Греции. Чтобы военный союз был прочным и долговечным, от киевского князя потребовали согласия на «крещение Руси», то есть принятия господствовавшей в то время в Византии христианской религии. Князь Владимир принял такое условие, и в 988 году в Киев приехали многочисленные миссионеры-христиане, чтобы «крестить Русь».

Обряд «крещения» состоял в том, что жителей русских селений толпами загоняли в реку и заставляли трижды споласкивать свое тело водой, чтобы смыть «скверну языческой веры» и старое, «языческое» имя. Стоявшие в это время на берегу христианские священники осеняли новоявленных «рабов божиих» крестом и каждому из них давали новое имя. Так Жданы и Храбры, Волки и Лебеди, Прекрасы и Несмеяны становились Василиями и Кириллами, Аннами и Евдокиями.　

Установление тесных культурных и экономических связей с Византией было, с исторической точки зрения, для древней Руси делом прогрессивным: она приобщалась к более высокой культуре, получала новую письменность, общую с южными славянами, и прочно входила в семью европейских народов.　

Однако прошло немало времени, прежде чем новые имена закрепились в языке.　

Имена, принесенные на Русь вместе с христианством, были заимствованы из языков многих восточных и европейских народов, втянутых в одурманивающий омут этой религии несколькими веками раньше. В большинстве своем новые имена были словами древнегреческого языка, подвергшимися переделке и приспособленные к нормам южнославянских языков, в частности древнеболгарского языка. Поэтому их часто называют греческими именами, хотя среди них встречаются и древнееврейские, и древнеегипетские, и древнеперсидские[4].　

В первые десятилетия после принятия Русью христианства греческие имена употреблялись только в присутствии духовенства или в официальных документах, в обычной же жизни наши предки продолжали называть себя старыми, языческими именами.　

Позднее, лет через пятьдесят-сто, к новым именам стали понемногу привыкать и употреблять их чаще, но и старых имен еще не бросали. Это привело к тому, что каждый русский в то далекое время имел два имени: одно «крещеное», то есть данное ему церковью, а второе — «мирское», присвоенное ему «миром», то есть народом, или его родителями. Возникли своеобразные именные параллели.　

Оба имени долгое время считались равноправными и фиксировались в официальных документах, летописях и «грамотах». Так, в Лаврентьевской летописи, под 1096 годом, говорится о князе, названном «в крещении Василий, русским именем Владимир». В Ипатьевской летописи, например, рассказывается, что в 1117 году «родился у Игоря сын, и нарекоша ему имя в крещении Андреян, а княжее — Святослав».　

Примерно в XIII веке «мирские» имена переходят в разряд второстепенных и начинают употребляться в документах (и, видимо, в разговоре) только после греческих, на втором месте. Вот примеры из деловых бумаг той эпохи: в «Актах» (XV в.) упоминается Клим Молотило, Иван Сватко и другие многочисленные носители двойных имен. В «Книге ключей и денежных оброков» (XVI в.) мы находим Ивана Заглодыша и др.　

С XV века «мирские» имена становятся еще менее почетными и получают название прозвищ. Первоначально прозвища не имели того иронического смысла, который они приобрели позднее; они были настоящими именами людей, признаваемыми народом и отвергаемыми церковью и тесно связанным с ней государственным аппаратом. Большинство мирских имен-прозвищ того времени были метафорами, и некоторые из них стали использоваться в качестве имен-талисманов, имен с «хитринкой».

В предыдущей главе мы говорили о суеверном страхе наших предков перед силой «злого слова», «сглазом» и другими опасностями, которые им мерещились повсюду. По их представлениям, наибольшей опасности подвергались люди честные, умные, положительные качества которых подчеркивались обычно их именами-характеристиками. В целях обмана «злых людей» и «нечистой силы» заботливые родители давали своим детям специально «плохие» имена, имевшие отрицательный смысл: умных и красивых мальчиков называли нарочно Дураками, Уродами, честных и смелых — Негодяями и Трусами. Им казалось, что «плохое» имя, как шапка-невидимка, прикроет их ребенка и спасет от «злой силы».　

Следы таких «профилактических» имен сохранились до наших дней в основах современных русских фамилий типа Дураковы, Негодяевы, Глуповы, Грязновы и других.　

Эту же роль выполняют также и некоторые прозвища сказочных героев, например, прозвище известного Иванушки-Дурачка. На самом деле, как можно иначе объяснить тот странный факт, что «дурак» является самым умным и удачливым героем многочисленных русских сказок, если не признать его «мирского» имени за имя-талисман? Могут возразить, что ни в одной из сказок нет даже и намека на то, что прозвище Дурак дано именно с такой целью. Но не показатель ли это того, как строго хранилась тайна таких «профилактических» имен. Даже то, что Иванушке-Дурачку в его собственной семье не было почета и уважения, не должно нас смущать, так как это является одним из примеров предохранительной маскировки, организованной его родителями в целях сохранения умного сына от таинственных сил, которые якобы могут помешать ему в жизни.

В качестве имен, будто бы спасавших от различных бед, в XV–XVII веках использовались уже не только мирские прозвища, но и вторые «крещеные» имена. Их обычно носили представители феодальной знати, и давались они, в отличие от прозвищ, церковниками, а не родителями. Такие двойные имена, например, имели великий князь Иван III, который тайно звался Тимофеем, великий князь Василий III, имевший второе имя Гавриил, царевич Димитрий, именовавшийся Уваром, и т. д. Их тайные имена были известны им самим, их духовникам и самым близким и верным членам их семей.　

Имена-прозвища существовали в качестве составной части полного названия человека вплоть до конца XVII столетия и были официально запрещены только при Петре I. С этого времени русские во всех случаях жизни были обязаны зваться лишь одним именем — греческим. Только тогда заимствованные имена победили своих предшественников в долгой и сложной борьбе.　

С появлением книгопечатания на Руси списки имен, допускаемых церковью к употреблению, стали печататься в особых календарях, называвшихся «святцами». Все имена в них распределены по дням каждого месяца.　

Вот как описывает выбор имени новорожденному Н. В. Гоголь в повести «Шинель»:

В течение тысячелетнего бытования в русском языке заимствованные имена приобрели русские формы и, подчиняясь законам русского языка, обросли русскими суффиксами, стали склоняться по падежам так же, как и исконно русские существительные. Они обрусели и стали по-настоящему русскими именами, национальную принадлежность которых теперь никто уже не может оспорить.　

Появившись в русском языке в ту пору, когда в нем протекал процесс активного образования так называемых членных, или полных прилагательных, заимствованные имена, по аналогии с исконно русскими, воспринимались тоже как прилагательные и поэтому получали форму последних.　

Полные прилагательные складывались из форм краткого прилагательного и указательного местоимения, игравшего роль определенного члена, например: светлый-светл + ий, светлая-светла + я. При этом указательные местоимения и (ий), я, е имели тот же смысл, что и местоимения тот (он), та (она), то (оно).

Осваивая иноязычные имена, русские прибавляли к их основам местоимения для того, чтобы понять, о ком идет речь, о мужчине или о женщине. Так, к основе греческого слова anástasis (возвращение к жизни) для мужского варианта имени было добавлено местоимение ий, и получилось русское имя Анастасий. В женском варианте такой же добавкой было местоимение я, образовавшее имя Анастасия. Не понимая смысла этих имен, наши предки все-таки улавливали разницу, понимали, что в первом случае речь идет о мужчине, а во втором — о женщине.　

Позднее новые русские имена подверглись дальнейшей языковой обработке, подчиняясь процессам, происходившим в самом русском языке.　

Эти изменения можно свести к следующим основным случаям.　

1. В значительной группе мужских имен (около 40) суффикс -ий был заменен суффиксом -ей: Авдий — Авдей, Алексий — Алексей, Моккий — Мокей, Сергий — Сергей, Фотий — Фатей и т. д.　

2. В половине, примерно, мужских имен суффикс -ий был утрачен совсем: Антоний — Антон, Артемий — Артем, Георгий — Егор; Захарий — Захар, Наварий — Назар.　

При этом как утрата суффикса -ий, так и замена его суффиксом -ей, воспринимались хранителями древних форм заимствованных имен как «снижение стиля», поэтому вплоть до Великой Октябрьской социалистической революции имена типа Мокей, Аникей, Захар, Назар считались «деревенскими», простонародными, нелитературными и редко использовались в качестве официальных.　

3. Удвоенные гласные и согласные, встречавшиеся в новых русских именах, как правило, подвергались стяжению в один звук, что приводило подчас к весьма серьезным изменениям формы этих имен: Авраам — Аврам (Абрам), Гавриил — Гаврила, Варлаам — Варлам, Даниил — Данила, Исаак — Исак, Аггей — Агей, Архипп — Архип, Иулитта — Улита, Логгин — Логин, Авериан — Аверьян, Валериан — Валерьян, Дамиан — Демьян, Кассиан — Касьян, Лукиан — Лукьян, Севастиан — Севастьян.　

4. Значительной переделке подвергались те имена, которые имели два-три гласных звука в начале слова: Иоанн — Иван, Иоаким — Аким, Иоанникий — Аника, Иосиф — Осип, Иулиания — Ульяна и т. д.　

В некоторых именах начальные гласные утратились совсем: Анастасия — Настасья, Исидор — Сидор, Иеремия — Ерёма, Иерофей — Ерофей.　

5. В ряде слов выпали или заменились отдельные звуки: Димитрий — Дмитрий, Зосима — Изосим и др.　

Примером серьезных звуковых и морфологических изменений заимствованных имен при освоении их русским языком может служить, например, имя Елена. В древнегреческом языке оно, будучи прилагательным, имевшим смысл «солнечная», «светлая», произносилось с придыхательным X в начале: Хэленэ; в древнерусском языке (под влиянием церковнославянского) оно получило первоначальную форму Елена, народом это имя произносилось как Олёна. С распространением «аканья» возник новый вариант — Алёна, давший несколько уменьшительно-ласкательных вариантов: Алёнка, Алёнушка и др. И теперь в нашем языке есть целое «гнездо» имен, ведущих свое начало от древнегреческого Хэленэ: Елена — Еленка — Еленушка — Лена — Леночка — Ленуся — Ленка — Неля — Нелечка — Нелик — Нелюсик; Олёна — Алёна — Алёнушка — Алёнка — Ленуша и др.

В качестве второго примера можно привести имя Георгий. На своей древней родине, в Греции, оно звучало как Георгос и обозначало «земледелец», «хлебопашец», «крестьянин». Попав в славянскую среду, оно превратилось в имя Георгий. На русской почве от него образовалось несколько вариантов, весьма далеких по форме от первоисточника:

Теперь, через тысячу лет после того, как имя Георгий было занесено на Русь, у нас бытуют три равноправных в юридическом смысле имени, которые редко кем принимаются за однокоренные: Георгий, Юрий, Егор.　

Незнание внутреннего содержания новых имен приводило к своеобразному их осмысливанию русским народом, в результате чего некоторые имена приобрели новую этимологию. Чаще всего эта этимология носила оттенок иронии и оформлялась в виде пословиц и поговорок.　

Так, например, имя Феодулий (в переводе с греческого — «раб божий»), превращенное в Федул, вошло в народное сознание как синоним обидчивого, не терпящего критики человека.　

«Эй, Федул! Что губы надул?» — говорят у нас о таких людях.　

Имя Тит ассоциировалось с понятием лентяй, стало его синонимом и основой шутливой поговорки:　

— Эй, Тит, иди молотить!　

— Брюхо болит…　

— Тит, иди обедать!　

— А где моя большая ложка?

Новому осмысливанию иноязычных по происхождению имен способствовали в ряде случаев и наши писатели. Так, Н. А. Некрасов, включивший в текст своей поэмы «Кому на Руси жить хорошо?» народную поговорку с именем Аника, закрепил за ним значение выражения «неудачный вояка», хотя в подлинном переводе этого слова с греческого на русский оно значит «победитель»:　

Русский облик наших современных имен особенно отчетливо выступает при сопоставлении их с однокоренными «тезками», бытующими в языках других народов, куда эти имена были также занесены одновременно с христианской религией. Для примера можно привести имя Осип.　

В русском языке есть два варианта этого имени: народное Осип и литературное Иосиф. В других языках оно звучит не всегда похоже на эти слова: у сербов это — Иóсип, у чехов — Йóсеф, у венгров — Йóжеф, у немцев — Йóзеф, у поляков — Юзеф, у арабов — Юсýф, у французов — Жозéф, у испанцев — Хосэ́, у итальянцев — Джузéппе, у англичан — Джóзеф.　

Нельзя считать нерусскими те имена, которые просуществовали на Руси тысячу лет. Это наши имена. Они вошли в состав нашего языка, стали неотъемлемой частью жизни и быта русского народа. Мы их полюбили, и задача состоит теперь в том, чтобы хранить это богатство и приумножать его.