Рядом с Жюлем Верном

I. Дети ищут отца

Еще раз вернемся к начальному периоду работы над «Необыкновенными путешествиями». Семь романов, созданных за неполных семь лет, входят в золотой фонд научно-фантастической и приключенческой классики.[43] Среди них – шедевр, заставивший автора отложить до более удобного случая продолжение лунной дилогии: он обязан был завершить к сроку давно задуманный и объявленный в журнале роман – на этот раз без всякой фантастики, разросшийся до трех книг, – «Дети капитана Гранта».

Читатели «Журнала воспитания и развлечения» пустились в кругосветное плавание с середины 1866 и благополучно завершили его к началу 1868 года, когда обширный роман вышел отдельным изданием и еще больше приумножил славу Жюля Верна.

Пока упорный капитан Гаттерас медленно продвигался к Северному полюсу, писатель поделился с Этцелем только что сложившимся замыслом.

– Действие должно развиваться, – сказал он издателю, – исключительно по законам внутренней логики, без каких-либо внешних пружин, вроде небывалого полета над Африкой или выстрела в ночное светило.

– А как вы построите сюжет? Что будет служить стимулом для такого трудного предприятия?

– Дети отправляются на поиски без вести пропавшего отца. Вот исходная предпосылка. Вы спросите, кто их отец? Шотландский патриот, не желающий примириться с тем, что Англия поработила Шотландию. По мнению Гранта, интересы его родины не совпадали с интересами англосаксов, и он решил основать вольную шотландскую колонию на одном из островов Тихого океана. Мечтал ли он, что эта колония когда-нибудь добьется государственной независимости, как это случилось с Соединенными Штатами? Той независимости, которую неизбежно, рано или поздно, завоюют Индия и Австралия? Конечно, он мог так думать. И легко допустить, что английское правительство чинило капитану Гранту препятствия. Тем не менее он подобрал команду и отплыл исследовать крупные острова Тихого океана, чтоб найти подходящее место для поселения. Такова экспозиция. Затем лорд Гленарван, единомышленник капитана Гранта, случайно находит документ, объясняющий его исчезновение.

– И таким образом, – подхватил Этцель, – ваше кругосветное путешествие мотивируется свободолюбивыми стремлениями героев? Прекрасно. Это вызывает сочувствие. А дальше?

– А дальше испорченный документ поведет по ложному следу. Потом появится ученый-всезнайка.

– Вроде доктора Клоубонни из «Гаттераса»?

– В какой-то мере. На сей раз это будет француз. Жак Паганель, секретарь Парижского географического общества, почетный член чуть ли не всех географических обществ мира. Из-за его анекдотической рассеянности сюжетные хитросплетения будут еще больше осложняться. Но, как вы понимаете, Паганель нужен мне не только для оживления действия. Этот человек – ходячая энциклопедия. Он знает все и еще немножко. В кладовых его памяти уйма фактов…

– …которые он будет выкладывать при каждом удобном случае, – не удержался Этцель.

– К этому я и клоню. Но наука не должна отрываться от действия. Роман будет полон захватывающих приключений, и вместе с тем он будет географическим. Своего рода занимательной географией…

Жак Паганель. Роман «Дети капитана Гранта». Художник Э. Риу.

Трудность заключалась в том, чтобы познавательные сведения соединялись с сюжетом, чтобы действие не могло без них продвигаться. В таких случах Жюля Верна всегда выручала его удивительная изобретательность. «Пари Жака Паганеля и майора Мак-Наббса» (ч. 2, гл. 4) – типичный пример беллетризации научной темы: историко-географический экскурс, занимающий целую главу, врастает в саму ткань повествования.

Вспомним, как это сделано.

Путешественники прибывают в Австралию. Географ сообщает своим спутникам, что с 1606 по 1862 год исследованием центральных областей и берегов Австралии занималось более пятидесяти экспедиций.

Майор Мак-Наббс выражает сомнение. «Так я докажу вам!» – воскликнул географ, неизменно приходивший в возбуждение, когда ему противоречили». Заключено знаменитое пари: ставка – карабин «Пурдей, Моор и Диксон» против подзорной трубы фирмы «Секретана». Паганель начинает лекцию об истории исследований Австралии. Он доказывает свою правоту, назвав более семидесяти путешественников. Интерес слушателей Паганеля, а вместе с ними и читателей, возрастает все больше по мере того, как перечень исследователей приближается к условленному числу.

Подобные беллетристические приемы Жюль Верн всякий раз варьирует, когда ему необходимо ввести отступление на научную или историческую тему. Он обладает секретом увлекать читателей даже такими, казалось бы, сухими предметами, как описание устройства и взаимодействия частей машины и технологии обработки химического продукта. Секрет состоит в умении связывать в один сюжетный узел успех или неудачу любого предприятия героя с творением его рук – работой машины или получением того же химического продукта («Двадцать тысяч лье под водой», «Таинственный остров» и другие).

Среди персонажей «Необыкновенных путешествий» мы находим представителей всех человеческих рас, подавляющего большинства наций, десятков национальностей, народностей и племен. Галерея образов Жюля Верна, включающая несколько тысяч персонажей – население целого города! – удивительно богата по этническому составу. В этом отношении с Жюлем Верном не может сравниться никакой другой писатель. Его неприязнь к расовым предрассудкам видна даже в самом выборе положительных персонажей, представляющих, наряду с европейцами и американцами, народы колониальных и зависимых стран. Чтобы далеко не ходить за примерами, вспомним, каким благородством и чувством человеческого достоинства наделен южноамериканский индеец Талькав.

Абориген Патагонии индеец Талькав. Роман «Дети капитана Гранта». Художник Э. Риу.

Жюль Верн сочувствовал угнетенным народам. Обличение рабовладения, колониальных грабежей, истребительных, захватнических войн – постоянный мотив «Необыкновенных путешествий». Достаточно вспомнить «Пятнадцатилетнего капитана», где автор выводит на чистую воду работорговцев Анголы, истерзанной португальским владычеством, рисует леденящие душу картины опустошительных зверств английских и португальских завоевателей Африки. Негодование его беспредельно: «Работорговля! Все знают, что значит это страшное слово, которому не должно быть места в человеческом языке».

Во второй половине XIX века Франция осуществляла активную колониальную политику, ведя дипломатическое и вооруженное наступление главным образом на Африканский континент. Самым опасным соперником Франции на международной арене была Великобритания.

Из ложного патриотизма, а отчасти, быть может, и из цензурных соображений, Жюль Верн обходил острые углы, когда его герои попадали во французские колонии. Тут он старается обелить соотечественников, выставляя их в роли цивилизаторов. Неужели ему не было известно, что французы на завоеванных территориях прибегали к таким же грабительским методам, учиняли над беззащитными «туземцами» такие же зверские расправы, как и англичане?! Закрывая глаза на истинное положение дел во французских колониях, писатель не пропускает случая метнуть ядовитую стрелу в сыновей Альбиона.[44] И тут он был вполне объективен.

Сатирические выпады против британской колониальной политики мы находим и в «Детях капитана Гранта».

Австралийский мальчуган Толинс, получивший в школе первую награду по географии, уверен, что англичанам принадлежит весь земной шар. «Вот как преподают географию в Мельбурне! – восклицает Паганель. – Подумать только: Европа, Азия, Африка, Америка, Океания – все, весь мир принадлежит англичанам! Черт возьми! При таком воспитании я понимаю, что туземцы подчиняются англичанам».

С величайшим негодованием автор говорит о так называемых резервациях – самых бесплодных и глухих районах, отведенных для коренного населения Австралии. «Овладев страной, англичане призвали на помощь колонизации убийство. Жестокости были неописуемые. Они вели себя в Австралии так же, как в Индии, где исчезло пять миллионов индусов, так же, как в Капской области, где из миллиона готтентотов уцелело всего сто тысяч».

Познавательный материал, сосредоточенный в «Детях капитана Гранта», как и в других романах Жюля Верна, конечно, не производил бы такого впечатления, если бы все эти описания, рассуждения, экскурсы не сплетались с намерениями и делами героев.

Читая «Необыкновенные путешествия», мы попадаем в особый мир, со своими законами и условностями, далекими от жизненной прозы буржуазного общества.

Люди отличаются здесь необычной моральной чистотой, физическим и душевным здоровьем, целеустремленностью, собранностью, не знают ни лицемерия, ни расчета. Смельчакам, верящим в успех своего дела, удается любое, самое трудное предприятие. Товарищ выручает товарища из беды. Сильный приходит на помощь слабому. Дружба скрепляется суровыми испытаниями. Злодеи всегда разоблачаются и несут наказание за свои преступления. Справедливость всегда торжествует, мечта всегда осуществляется.

Образы главных героев выполнены так рельефно, что запоминаются на всю жизнь.

Тот же Жак Паганель. Кто не знает этого рассеянного чудака ученого? Фанатик науки, «ходячая энциклопедия», он всегда перемежает серьезные рассуждения забавными шутками и смешными выходками. Ему свойственно неистребимое чувство юмора. Вместе с тем он привлекает бесстрашием, добротой, справедливостью. Подбадривая своих спутников, Паганель не перестает шутить даже в часы решительных испытаний, когда дело идет о жизни и смерти.

В романе это центральная фигура. Без него распалась бы вся композиция.

Рядом с ним – шотландский патриот Гленарван, делающий все возможное и невозможное, чтобы разыскать по невидимым следам своего свободолюбивого соотечественника капитана Гарри Гранта. Сильным и мужественным характером, который раскрывается в действии и закаляется в борьбе с суровыми испытаниями, наделены и юные герои Жюля Верна. Один из них – Роберт Грант. Для достойного сына отважного шотландца вполне естествен душевный порыв – навлечь на себя преследование стаи волков, чтобы спасти от гибели своих спутников.

Роберт и Мэри Грант слышат голос отца, доносящийся с острова. Художник Э. Pay.

Спасение капитана Гранта. Художник Э. Риу.

Благородным и честным людям, участникам экспедиции Гленарвана, противостоит отщепенец Айртон, высаженный на необитаемый остров за совершенные злодеяния.

Этот уединенный островок, лежащий на 153 ° западной долготы и 37°11 южной широты, обозначен на современных географических картах как риф Мария-Тереза. Французы именовали его островом Табором. Отсюда и рассеянность Жака Паганеля, забывшего второе название острова. На Таборе, или рифе Мария-Тереза, жили новые Робинзоны – капитан Грант с двумя матросами. И здесь же останется в одиночестве искупать преступления перед собственной совестью его бывший боцман Айртон. Одичавшего Айртона впоследствии найдут колонисты, создавшие образцовую трудовую коммуну на воображаемом острове Линкольне – в ста пятидесяти милях от Табора. В романе «Таинственный остров» (1875) сводятся сюжетные линии «Детей капитана Гранта» и «Двадцать тысяч лье под водой» (судьба Немо).

Таким образом, все три романа образуют трилогию – сияющую трехглавую вершину в горной цепи «Необыкновенных путешествий».

II. Тайна капитана Немо

Роберт и Мэри Грант далеко еще не приблизились к острову Табору, где томился их несчастный отец, когда на стапелях неуемной фантазии завершалось строительство «Наутилуса». Конструкция подводного корабля была детально продумана, вплоть до двойного корпуса из тяжелой брони толщиной не менее семи сантиметров, которая, по мысли писателя, позволит кораблю погружаться на самые большие глубины, не нарушая неумолимый закон Архимеда. Обширные внутренние помещения «Наутилуса» не должны были помешать его плаваниям в толщах океанских вод. Но в конце концов дело не в законе Архимеда, а хотя бы в приближенном обосновании научной идеи покорения Океана!

«Я уже писал тебе однажды, – напоминал он престарелому мэтру Верну, которому фантазии сына иногда казались чрезмерными, – что мне приходят в голову самые неправдоподобные вещи. Но на самом деле это не так. Все, что один способен вообразить, другие смогут осуществить».

Жюль Верн. Фотография конца 1860-х годов.

Профессор Аронакс, наделенный художником Э. Риу портретным сходством с Жюлем Верном. Роман «Двадцать тысяч лье под водой».

Однако еще больше, чем «Наутилус», не давал ему покоя капитан Немо. Жюль Верн так сроднился с величественным образом, что не мог отделить себя от героя романа, в котором воплотилась частица его вольнолюбивого существа. Мысли капитана Немо о море, о свободе и справедливости, деспотизме и рабстве – его собственные мысли. «Из всех персонажей, созданных Жюлем Верном, – пишет его биограф Маргарет Аллот де ла Фюи, – человек моря Немо – в наибольшей степени тот, в кого он вложил свои склонности. Писатель отождествлял себя с ним». И, словно подтверждая эти слова, Жюль Верн однажды сказал Этцелю:

– Если сам я не всегда могу быть таким, каким мне хотелось бы быть, то пусть, по крайней мере, такими будут мои герои…

Окончательно освободившись от «Географии Франции» и завершив «Детей капитана Гранта», он всецело отдался осуществлению замысла – самого прекрасного и самого поэтичного из всех, какие ему приходили в голову.

Этцель был человеком прогрессивных убеждений, но не мог не считаться с цензурными требованиями. Взгляды и поведение героя романа вызвали в переписке дискуссию.

Жюль Верн решил его сделать поляком. Писатель сочувствовал польским повстанцам, участникам революционных событий 1830-го и 1863 годов. Репрессии царского правительства против освободительного движения в Польше были еще живы в памяти.

Этцель возразил: цензура не потерпит, если Немо будет мстить Царю, нападать на русские корабли. Ведь Александр II сохраняет нейтралитет в отношении войн, которые ведутся Наполеоном III. Не лучше ли сделать капитана Немо аболиционистом?[45] У него будет достаточно оснований для мести южанам, виновным в гибели его жены и детей.

Жюль Верн ответил: гражданская война в Соединенных Штатах кончилась отменой рабства. Немо мог бы бороться за освобождение невольников, очищать моря от работорговцев, но после поражения южан такая деятельность уже теряет первостепенный смысл.

Этцель должен был согласиться и предложил вместо этого сделать Немо «скорее абстрактным мстителем, символом возмущения против тирании, какой бы она ни была».

Жюль Верн пошел на уступки, но мнения издателя и автора долго еще не совпадали. В конце концов Этцель уговорил его «смягчить ужас, вызываемый местью Немо»: пусть он первый не нападает, а только отвечает на атаки – удар на удар.

Этцель исчеркал рукопись, но Жюль Верн не согласился с правкой: этого героя незачем и нельзя переделывать!

В общем Немо остался таким, как и был задуман: патриотом угнетенной страны, восстающим против угнетающих наций, революционером, отвечающим насилием на насилие.

К образу главного героя нам еще придется вернуться, но Жюлю Верну дискуссия в письмах доставила немало хлопот: переделки замедляли работу, вычеркнутая фраза или смягченный абзац требовали изменений и в других главах.

Наконец в сентябре 1867 года Этцель оповестил подписчиков «Журнала воспитания и развлечения»: «Г-н Жюль Верн обещает закончить в ближайшие месяцы новую книгу «Путешествие под водой», которая будет самым необыкновенным из всех его «Необыкновенных путешествий». Шесть месяцев в глубинах морей, без всякого общения с внешним миром – такой сюжет дает автору благодарный материал для изображения драматических событий и введения красочных описаний».

Сюжет действительно был захватывающий. Этцель, со свойственной ему экспансивностью, успел внушить всем знакомым, что это будет шедевр из шедевров, и с нетерпением ждал рукопись первого тома. Но каково же было огорчение и Жюля Верна, и его издателя, когда в фельетонах газеты «Пти журналь» стал печататься фантастический роман о подводном плавании «Необыкновенные приключения ученого Тринитуса», изданный вслед за тем отдельной книгой под заглавием «Путешествие под волнами»! Автором романа был некий Аристид Роже, а на самом деле, как потом выяснилось, – профессор Ж. Рангад.

Капитан Немо на мостике «Наутилуса» определяет координаты с помощью секстанта. Роман «Двадцать тысяч лье под водой». Художник Э. Риу.

28 октября того же 1867 года в «Пти журналь» было опубликовано письмо Жюля Верна редактору: «Еще задолго до появления «Необыкновенных приключений ученого Тринитуса» г-на Роже я приступил к работе над романом «Путешествие под водой», о чем уже сообщалось в «Журнале воспитания и развлечения». Убедительно прошу Вас поместить в «Пти журналь» это письмо, чтобы предотвратить возможные нарекания читателей, если они обнаружат в сюжете моего нового романа некоторое сходство с «Необыкновенными приключениями ученого Тринитуса».

Весной 1868 года первый из двух томов в основном был закончен, но Жюль Верн не хотел спешить. Чтобы осталось как можно меньше неизбежных совпадений с романом Аристида Роже, он решил еще раз пересмотреть рукопись. Никогда он не был к себе так строг и придирчив! Не ограничиваясь пересмотром, Жюль Верн переписал многие главы. «Трудность заключается в том, – уведомлял он Этцеля, – чтобы сделать правдоподобными вещи очень неправдоподобные. Кажется, мне это удалось. Теперь остается только тщательная работа над стилем».

Одно из посланий издателю помечено лондонским штемпелем:

«Да! Я пишу Вам на подходе к Лондону, где буду через несколько часов. Я вбил себе в голову, что «Сен-Мишель» доберется до Лондона, и вот мы почти у цели… Я заканчиваю первый том «Двадцати тысяч лье под водой» и работаю так, будто сижу у себя в кабинете на улице Лефевр. Это великолепно – какая пища для воображения!»

Подготовив рукопись к печати, Жюль Верн осенью 1868 года отправился на борту «Сен-Мишеля» вверх по Сене, провел свой «корабль» с помощью буксира в Париж и бросил якорь у моста Искусств в самом центре столицы. Незадолго до этого он сообщил издателю о своем предстоящем приезде: «Я буду в Париже 1 октября, дорогой Этцель, и если Вы окажетесь на месте, то немедленно прочтете первый том «Двадцать тысяч лье под водой». Мне думается, книга получилась… Я уверен, что вещь вполне оригинальная, и надеюсь, что она хороша. Вот и все. Впрочем, об этом Вы сможете судить сами».

Этцель встретил его как триумфатора, а художник Риу, иллюстратор романа, придал профессору Аронаксу, от имени которого ведется повествование, портретное сходство с автором.

«Мне думается, – писал он о рисунках Риу, – что нужно героев сделать маленькими, а салоны – гораздо просторнее. У него же – отдельные уголки салона, которые не могут дать представления о чудесах «Наутилуса». Ему следует нарисовать все детали до тонкостей». Что касается капитана Немо, то писатель одобрил мысль Этцеля наделить его портретным сходством с полковником республиканцем Жаном Шаррасом, чье энергичное, волевое лицо можно было принять за эталон мужской красоты.

Депутат Национальной Ассамблеи, изгнанный из Франции после государственного переворота – в декабре 1851 года, – Шаррас заявил, что вернется на родину не раньше, чем падет узурпатор и будет восстановлена Республика. Он умер в изгнании в 1865 году, не пожелав воспользоваться амнистией, объявленной Наполеоном III. Однако следует подчеркнуть, что Шаррас, хоть и был участником революций 1830-го и 1848 годов, ни в коей мере не может считаться прототипом мятежного капитана «Наутилуса». Свободолюбие полковника Шарраса было весьма умеренным. Этот буржуазный республиканец участвовал в подавлении июньского восстания парижских рабочих, а Немо всегда был на стороне восставших!

Журнальную публикацию романа, начатую в марте 1869 года, за несколько месяцев до завершения второго тома, автор сопроводил предисловием, обращенным к юным читателям.

«Начиная печатать эту новую книгу, я должен прежде всего поблагодарить читателей «Журнала воспитания и развлечения» за то, что они составили мне такую хорошую, приятную и верную компанию в разных путешествиях, которые мы совершили в Америку, Австралию, по Тихому океану, вместе с детьми капитана Гранта, и даже к Северному Полюсу, по следам капитана Гаттераса.

Я надеюсь, что и это путешествие под волнами океана обогатит и заинтересует читателей так же, как и предшествующие, если не больше… Недра океана, которые мы впервые должны будем обозреть на разных глубинах, нам не покажутся столь ужасными, как многим корякам, которые погибли там вместе со своими кораблями…

Желание во что бы то ни стало открыть этот любопытный, причудливый, почти неведомый мир стоило мне особенно больших усилий и трудностей…»

Подводный пейзаж. Прогулка в скафандрах и с электрическими ружьями по морскому дну. Роман «Двадцать тысяч лье под водой». Художник Э. Риу.

Успех романа превзошел все ожидания. «Двадцать тысяч лье под водой», эта жемчужина научной фантастики, затмила роман профессора Рангада, произведение, впрочем, незаурядное и во многих отношениях прозорливое. Когда в 1890 году Рангад решился переиздать свою книгу, в предисловии он воздал должное большому таланту Жюля Верна и объяснил почти одновременное появление двух фантастических романов на одну и ту же тему исторической необходимостью развития подводной навигации.

В романе «Двадцать тысяч лье под водой» ярче всего проявилась замечательная способность Жюля Верна воплощать в художественных образах свои представления о будущих достижениях науки и техники.

К середине XIX века в списке изобретателей подводных лодок насчитывалось несколько десятков имен, но ни один изобретатель не мог похвастаться большими успехами: глубина погружения не превышала нескольких метров, расстояние, пройденное под водой, – нескольких километров. Наибольшая трудность заключалась в отсутствии механического двигателя и надежной системы управления.

В 1776 году американский механик Башнелл построил первую в мире металлическую подводную лодку – «Черепаху». Она напоминала яйцо, состоящее из двух половинок, скрепленных болтами, и приводилась в движение гребным винтом, который вращался рукояткой. «Черепаха» погибла на рейде Нью-Йорка при попытке взорвать английский корабль «Игл».

В 1800 году Роберт Фултон, будущий строитель первого колесного парохода, спустил под воду судно сигарообразной формы, с гребным винтом, который вращали четыре человека. «Наутилус» Фултона был построен во Франции на средства республиканского правительства – для борьбы с английским флотом. Но подводное судно не оправдало возлагавшихся на него надежд: оно делало не больше трех километров в час, и, хотя изобретатель надеялся улучшить конструкцию своего «Наутилуса», Наполеон (тогда еще генерал Бонапарт) распорядился «дальнейшие опыты с подводной лодкой американского гражданина Фултона прекратить».

Название «Наутилус», прославленное впоследствии Жюлем Верном, стало традиционным для подводных кораблей.

Русский военный инженер А. А. Шильдер построил в 1834 году весельную подводную лодку водоизмещением в шестнадцать тонн, приводимую в движение физической силой моряков.

Ручным двигателем была снабжена и подводная лодка Аунлея «Давид». Аунлей принимал участие в гражданской войне в США на стороне южан. В 1863 году он взорвал корабль северян и погиб вместе с экипажем «Давида».

От «Черепахи» до «Давида» прошло без малого 90 лет, но подводные лодки все еще были неповоротливы, медлительны и, главное, не умели сохранять равновесие под водой: то камнем плюхались на дно, то неожиданно выпрыгивали кормой или носом вверх. Кроме того, они были слепы, как кроты.

Тот же Аунлей попытался было создать конструкцию с паровым двигателем, но вскоре отказался от этой затеи и вернулся к ручному вороту. Подводная лодка с паровой машиной стала пленницей дымовой трубы: ее верхушка должна была всегда торчать на поверхности.

Пробовали также приспособить воздушный двигатель. Поршни машины приводились в движение сжатым воздухом (французский подводный корабль Буржуа и Брюна «Плонжер» – 1863 г.; подводная лодка русского изобретателя Александровского – 1867 г.). Однако запаса сжатого воздуха хватало только на час-полтора. Воздушный двигатель себя не оправдывал.

Таково было состояние подводной навигации, когда Жюль Верн задумал «Двадцать тысяч лье под водой».

«Наутилус» топит вражеский корабль. Роман «Двадцать тысяч лье под водой». Художник Э. Риу.

Писателю были хорошо известны конструкции и история подводных лодок Башнелла, Фултона, Аунлея, Бауэра и других изобретателей, а корабль «Плонжер» – настоящий гигант того времени, водоизмещением в 450 тонн – он видел собственными глазами.

Жюль Верн возлагал надежды на электричество, считал его силой, которая преобразит мир. На смену «века пара» должен был прийти «электрический век». Это было ясно передовым людям того времени, хотя о мощном электрическом двигателе можно было только мечтать.

Капитан Немо получает электрический ток от гальванических элементов секретного устройства. Элементы питаются хлористым натрием. Хлористый натрий добывается из морской воды. Способ, конечно, не из лучших. Таким путем нельзя получить ток нужной силы, но принцип – возможность получения энергии из окружающей водной среды – указан правильно.

Что умеет и что имеет «Наутилус»?

Он может пройти под водой, не показываясь на поверхность, около четырех тысяч километров со скоростью до пятидесяти миль в час.

Он способен погружаться на самую большую глубину, какая только есть в мировом океане: монолитный двойной корпус из стали повышенной прочности позволяет противостоять любому давлению.

Стальной таран обладает столь сокрушительной пробивной силой, что весь «Наутилус», словно игла через ткань, проходит сквозь корпус вражеского корабля.

Водолазные костюмы сделаны из такого прочного материала, что пассажиры «Наутилуса» могут совершать прогулки по дну океана на любой глубине.

Электрический прожектор прорезает мрак на полмили вперед. Электроэнергия служит не только двигательной силой. Она используется также для освещения, отопления, вентиляции, в боевых действиях и для разных бытовых нужд. Предусмотрены десятки способов применения электроэнергии, которые сведущий писатель сумел безошибочно предсказать.

Камеры, наполняемые водой, обеспечивают «Наутилусу» погружение; подъем на поверхность – мощные насосы. Они откачивают воду даже под большим давлением. И здесь правильно предусмотрен один из основных принципов подводной навигации.

Длина «Наутилуса» – 70 метров, наибольшая ширина – 8 метров, водоизмещение – 1500 тонн. Во времена Жюля Верна эти цифры поражали. Теперь они уступают размерам средней подводной лодки.

«Наутилус» – грозное орудие боя и научно-исследовательская лаборатория. Это дает возможность автору без всяких натяжек вводить пространные, иногда полуфантастические описания морских глубин, подводной флоры и фауны, тогда еще почти не изученных. Корабль капитана Немо используется также для поиска затонувших судов, применяется и в полярной навигации как ледокол двойного действия: сигарообразная форма позволяет ему взбираться на лед и подламывать его своей тяжестью, стальной таран – пробивать ледяные барьеры под водой.

Современникам Жюля Верна все это казалось «научной сказкой», но писатель верил в осуществимость своей мечты. А в наши дни его дерзкая фантазия воспринимается уже в ретроспекции – как предметы через перевернутый бинокль.

Атомный двигатель наделил современную субмарину таким могуществом, какое и не снилось Жюлю Верну. Водоизмещение «Наутилуса» перестало казаться большим, скорость – недостижимой, длительность плавания без подъема на поверхность – невероятной. Неспособность подводных кораблей погружаться на большие глубины возмещается гидроаппаратами разных конструкций. Батискафы и батисферы проводят исследования даже на дне Марианской впадины, где зарегистрирована наибольшая из известных глубин – 11022 метра.

Трудно перечислить все преимущества современного подводного корабля перед «Наутилусом». Начать с того, что атомный двигатель и химическая регенерация воздуха дают ему возможность месяцами не всплывать на поверхность. Жюль Верн, естественно, не мог в 1870 году предусмотреть для «Наутилуса» телевизора, эхолота, всевозможных радиолокационных и радиотехнических приборов, разведывательного самолета с ангаром, не говоря уже о перископе и торпеде. Когда через несколько лет после выхода романа были изобретены торпеды, писатель собрался было вооружить ими капитана Немо, но… раздумал: поправки пришлось бы вносить в каждое новое издание.

Пьер Верн в возрасте семидесяти лет (1869). Портрет Ф. де Шатобура.

Жюль Верн был прав – возможности науки и техники сильнее воображения! В тумане будущего он увидел прообраз идеального подводного судна. В нем много сходства с позднее осуществленными конструкциями. Но есть в этой великой книге и немало ошибок и преувеличений. Мог ли их избежать Жюль Верн? Нет, конечно. Не будь преувеличений, не было бы и фантастического романа.

С каждым годом «Наутилус» все больше устаревает. Но роман «Двадцать тысяч лье под водой» выходит новыми изданиями, остается одной из любимых книг едва ли не во всем мире.

В чем же секрет обаяния этой бессмертной книги?

В личности капитана Немо.

Новатор науки и борец за свободу, он воплощает в себе лучшие качества идеальных героев Жюля Верна. Он не только странствует, изобретает и строит, не только проникает в тайны природы, но и борется на стороне порабощенных народов за претворение высоких идей, не совместимых с существованием деспотизма и рабства.

– Море не принадлежит деспотам, – говорит Немо профессору Аронаксу. – На его поверхности они еще могут сражаться, истреблять ДРУГ друга, повторять все ужасы жизни на суше. Но в тридцати футах под водой их власть кончается. Ах, профессор, живите в глубине морей! Только здесь полная независимость, только здесь человек поистине свободен, только здесь его никто не может угнетать!

Изобретатель и его изобретение составляют как бы одно целое. Капитан Немо без «Наутилуса» был бы лишь повторением образа бунтаря-романтика, каких появлялось немало в литературе прошлого века, а «Наутилус» без капитана Немо – в лучшем случае научно-фантастическим очерком подводной навигации будущего. Изобретение одухотворяет образ изобретателя. Машина оживает под руками ее творца.

Капитан Немо – гениальный ученый и революционер. Его «Наутилус» – и подводная лаборатория и орудие мщения угнетателям. Но прежде всего – лаборатория.

К услугам капитана Немо – богатейшая библиотека и уникальный музей.

В библиотеке собраны «произведения великих писателей и Мыслителей древнего и нового мира – все то лучшее, что создано человеческим гением в области истории, поэзии, художественной прозы и науки».

В музее, рядом с партитурами великих композиторов и шедеврами мировой живописи, представлена единственная в своем роде коллекция океанской флоры и фауны, включая и различные сокровища, найденные на дне морей.

Каюта капитана Немо украшена портретами героев и мучеников борьбы за свободу. Среди них – известные деятели Польши, Греции, Ирландии, Италии, Северной Америки, «посвятившие свою жизнь высокой идее гуманизма».[46]

Образ Немо овеян таинственностью. Он молчалив, угрюм, задумчив, его прошлое неизвестно, намерения непонятны, но сама его внешность свидетельствует о высоких душевных порывах; это «самый совершенный образ мужской красоты; его черные глаза смотрят с холодной решительностью, бледность его кожи говорит о хладнокровии, голова его гордо поднята».

Люди, разделяющие с ним одиночество и опасности, беспредельно преданы своему капитану, повинуются каждому его жесту. Но экипаж «Наутилуса» обезличен. После трехмесячного плавания пленники не могут определить, какова численность команды. Несколько раз появлялся помощник капитана, но только за тем, чтобы получить и выполнить очередное приказание. Ни он и никто другой из команды даже не названы по имени и не действуют как самостоятельные персонажи.

Этим еще больше подчеркивается таинственность и величие личности Немо.

Но постепенно его образ наполняется глубоким содержанием.

Когда капитан Немо вызволил из пасти акулы несчастного индийца, искателя жемчуга, Аронакс убедился, что «по смелости у капитана Немо не было соперников» и что «несмотря на свою ненависть к человечеству, от которого он бежал на дно морское, он готов был рисковать своей жизнью, чтобы спасти жизнь первого встречного бедняка».

А потом уже Аронакс выясняет и мотивы загадочного поведения капитана Немо. «Каковы бы ни были причины, заставившие его искать независимость под водой, но прежде всего он оставался человеком. Его сердце обливалось кровью от страданий человечества, и он щедрой рукой оказывал помощь угнетенным».

Властелин и пленник морских бездн, капитан Немо обладает несметными богатствами. Но ему самому никакие богатства не нужны.

Сокровища, найденные на погибших кораблях, жемчуг, искусственно выращенный или собранный на дне океана, он отдает восставшим жителям острова Крита и угнетенным индийцам, стремящимся сбросить колониальное иго Англии.

Жюль Верн однажды сказал своему племяннику: «Больше всего на свете я люблю море, музыку и свободу». Эти личные пристрастия автор передал своему любимому герою.

В душе капитана Немо, ученого и борца, живут прекрасные человеческие чувства. Поэтому он не может быть равнодушен к красоте природы и к красоте, созданной рукою художника. Но самое сильное чувство капитана Немо – любовь к свободе. «До последнего вздоха, – говорит он, – я буду на стороне всех угнетенных, и каждый угнетенный был, есть и будет мне братом».

Любовь к свободе и ненависть к угнетателям превращают его в грозного мстителя. Пустив ко дну английский военный корабль, он заявляет возмущенному Аронаксу: «Справедливость и право на моей стороне… Я угнетенный, а вот угнетатель! Это из-за него я потерял все, что любил, все, что мне было дорого и свято, – родину, жену, детей, отца, мать – все! Все, что я ненавижу, здесь, на этом корабле! Молчите же!»

Профессор Аронакс так и не сумел разгадать тайны капитана Немо. Кто он? Каково его настоящее имя? Где его родина? Несмотря на намеки, содержащиеся в его репликах, он и для читателей остается загадочной личностью.

Тайна капитана Немо раскрывается в «Таинственном острове».

Оборотная сторона типовой обложки томов «Необыкновенных путешествий» в коллекции Этцеля, с инициалами издателя.

III. Новые люди

«Робинзоны», – вспоминал он на склоне лет, – были книгами моего детства, и я сохранил о них неизгладимое воспоминание. Я много раз перечитывал их, и это способствовало тому, что они запечатлелись в моей памяти. Никогда впоследствии при чтении других произведений я не переживал больше впечатлений первых лет. Не подлежит сомнению, что любовь моя к этому роду приключений инстинктивно привела меня на дорогу, по которой я пошел впоследствии. Эта любовь заставила меня написать «Школу Робинзонов», «Таинственный остров», «Два года каникул», герои которых являются близкими родичами Дефо и Висса. Поэтому никто не удивится тому, что я всецело отдался сочинению «Необыкновенных путешествий».

И еще признание:

«Из всех детских книг больше всего я любил «Швейцарского Робинзона», даже больше, чем «Робинзона Крузо». Я понимаю, что произведение Дефо значительнее по своей философской ценности. Речь идет о человеке, оказавшемся в полном одиночестве, который в один прекрасный день обнаруживает след босой ноги на песке. Но книга Висса, богатая событиями и приключениями, более интересна для юных умов. Это семья: отец, мать, дети с их различным отношением к происходящему.[47] Сколько лет мысленно я провел на их острове! С каким пылом совершал я вместе с ними открытия! Как я завидовал их судьбе! Неудивительно, что я не смог преодолеть желания вывести в «Таинственном острове» Робинзонов Науки, а в романе «Два года каникул» – целый пансионат Робинзонов» («Воспоминания детства и юности»).

«Таинственный остров» задуман был еще до того, как Жюль Верн стал Жюлем Верном.

К началу 60-х годов относится незавершенная рукопись – первый, еще очень слабый набросок впоследствии знаменитой книги. На титульном листе выведено крупными буквами: «Дядя Робинзон».

Некая миссис Клифтон и ее четверо детей – Мари, Роберт, Жан и Белла – выброшены бурей на необитаемый остров в северной части Тихого океана. Их участь разделяет бывалый французский матрос Флип, возглавивший маленькую колонию. Дети называют его «дядей Робинзоном». Через несколько дней находит свою семью и мистер Клифтон, спасшийся чудом на том же острове вместе с верным псом Фидо. Клифтон – искусный инженер. Он добывает огонь, изготовляет порох, методически возделывает этот дикий уголок земли, всячески улучшая условия существования колонистов.

В дальнейшем многие персонажи и эпизоды перейдут в измененном виде на страницы «Таинственного острова». Инженер Клифтон превратится в Сайреса Смита, матрос Флип – в Пенкрофа, Роберт, Клифтон – в Герберта Брауна. Даже пес Фидо будет действовать там под другой кличкой, а сам остров со всей его флорой и фауной, вплоть до орангутанга, окажется перенесенным в южную зону Тихого океана.

Десять лет спустя, незадолго до переселения в Амьен, Жюль Верн загорелся мыслью написать роман об удивительных результатах трудовой деятельности небольшой группы людей, очутившихся на необитаемом острове. Он решил было взять за основу рукопись «Дяди Робинзона», но Этцель, ознакомившись с «бледной робинзонадой», отверг ее без всякого снисхождения:

– Советую все это бросить и начать сначала, иначе будет полный провал.

– И все же здесь содержится зерно романа! – уверенно ответил писатель.

Никогда ему не работалось так легко и радостно, как в эти годы высочайшего взлета. «Между делом», «шутя и играя», он сочинил «Вокруг света в восемьдесят дней».

Главным же делом оставалась «робинзонада», которой он отдавал утренние часы на протяжении полутора лет, превратив его в трехтомный роман.

В феврале 1872 года он сообщил Этцелю:

– Я весь отдался «Робинзону» или, вернее, «Таинственному острову». Качусь, как на колесиках. Встречаюсь с профессорами химии, бываю на химических фабриках и каждый раз возвращаюсь с пятнами на одежде, которые отношу на ваш счет. Это будет роман о химии…

Действительно, инженер Сайрес Смит создает на необитаемом острове настоящий химический завод. Описание производства различных химикатов, начиная с добычи сырья, – больше чем научные экскурсы. От благополучного исхода реакции зависит судьба колонистов.

Каким образом удастся Сайресу Смиту найти выход из трудного, казалось бы, безвыходного положения? Но как всегда, выход найден и цель достигнута: еще раз и снова автору удается доказать, каким безграничным могуществом обладает человек, вооруженный знаниями!

И все-таки «Таинственный остров» – меньше всего роман о химии.

Это роман-утопия. Клочок земли в океане, где преднамеренно собраны многие разновидности флоры и фауны чуть ли не со всей планеты, – поэтическая аллегория земного шара, отданного в распоряжение свободных людей.

С первых же строк книга захватывает читателей стремительным диалогом:

«– Мы поднимаемся?

– Нет! Напротив! Мы опускаемся!

– Хуже того, мистер Сайрес: мы падаем!

– Выбросить балласт!

– Последний мешок только что опорожнен!

– Поднимается ли шар?

– Нет!»… и так далее.

Четверо мужчин и один мальчик попадают на заброшенный в Океане необитаемый остров. Это произошло 23 марта 1865 года. Кто они, герои романа?

Участники гражданской войны в США, военнопленные южан-сепаратистов,[48] вырвавшиеся из Ричмонда на аэростате. Не случайно они называют свой остров «в честь благороднейшего гражданина Американской республики», президента Авраама Линкольна. Борец за освобождение негров, он был убит фанатиком в апреле того же, 1865 года.

Остров Линкольн, куда ветер заносит беглецов, – благодатный уголок. Здесь собраны все богатства природы, какие только могут понадобиться человеку в его трудовой деятельности. Это один из тех островов, которые «созданы как бы специально для того, чтобы бедняги вроде нас могли легко выйти из всякого затруднения», – говорит один из колонистов.

Благодаря знаниям своего руководителя инженера Сайреса Смита и благодаря своему собственному уму «они сумели поставить себе на службу животных, растения и минералы острова, то есть все три царства природы».

Инженер Сайрес Смит – главный герой романа – образ человека будущего, человека, покорившего природу и освобожденного от всяких пут. Неистощимая энергия, трудолюбие, сила воли, предприимчивость, великодушие, отвага, дерзновенная мысль, разносторонние знания – в нем сосредоточены все лучшие качества, которые помогут человеку завоевать свободу и овладеть Вселенной.

В наше время, в век научно-технической революции, сокращенно именуемой НТР, такой человек, как инженер Смит, кажется прямым предшественником передовых людей XX века. Писатель прозревает грядущие дали, предвосхищая не только завоевания техники, но и образы новых людей.

В уста Сайреса Смита он вкладывает свои мечты о будущем человечества.

Колонисты размышляют о том, что станет с людьми и что они будут сжигать вместо угля, когда его запасы истощатся.

Инженер отвечает: уголь заменят водой, «водой, разложенной на свои составные элементы, и разложенной, несомненно, при помощи электричества, которое к тому времени превратится в мощную и легко используемую силу. Ведь все великие открытия, по какому-то непонятному закону, совпадают и дополняют друг друга. Да, друзья мои, я думаю, что воду когда-нибудь будут употреблять, как топливо, что водород и кислород, которые входят в ее состав, будут использованы вместе или поодиночке и явятся неисчерпаемым источником света и тепла, значительно более интенсивным, чем уголь. Придет день, когда котлы паровозов, пароходов и тендеры локомотивов будут вместо угля нагружены сжатыми газами, и они станут гореть в топках с огромной энергией. Итак, нам нечего опасаться. Пока на земле живут люди, они, будут обеспечены всем, и им не придется терпеть недостатка в свете, тепле и продуктах животного, растительного или минерального царства. Повторяю, я думаю, что, когда истощатся залежи каменного угля, человечество будет отапливаться и греться водой. Вода – уголь будущего».

Какая смелая мысль и как созвучна она научным исканиям нашего времени!

Чем больше узнают люди, тем больше остается непознанного. Наука, как и природа, неисчерпаема.

На замечание Пенкрофа – «Толстенные книги получатся, если записать все, что люди знают» – Сайрес Смит отвечает: «А еще толще книги можно написать о том, чего люди до сих пор не знают».

Герои романа, попавшие на необжитую землю, оказываются на первых порах в положении куда более трудном, нежели их предшественник Робинзон, которому удалось захватить с корабля все необходимые инструменты и припасы.

«Робинзонам», потерпевшим крушение в воздухе, действительно пришлось проделать как бы заново весь путь, пройденный человечеством: начать с добывания огня, изготовления лука и стрел, примитивных орудий труда, необходимой домашней утвари, а потом уже, с помощью первобытных инструментов, создать более сложное оборудование и приступить к большим работам.

В отличие от Робинзона Крузо, герои «Таинственного острова» не ограничиваются охотой, скотоводством и земледелием. Они строят мосты, проводят каналы, воздвигают плотины, осушают болота, добывают полезные ископаемые, плавят металлы, сооружают машины, устанавливают электрический телеграф, занимаются научными изысканиями. На «химическом заводе» Сайреса Смита изготовляются кислоты и щелочи, глицерин, стеарин, мыло, свечи, порох, пироксилин, оконные стекла и стеклянная посуда. Колонисты занимаются сахароварением, налаживают выработку войлока.

Мы не просто следим за всеми операциями, но как будто и сами участвуем в повседневной деятельности Робинзонов Науки, связанных братской дружбой, – настолько точно, зримо и образно изображены все трудовые процессы ¹.

Свободный труд свободных людей, живущих на свободной земле, творит чудеса.

Здесь каждый трудится для себя и одновременно для всего коллектива. Плоды совместного труда становятся общим достоянием. Для каждого в отдельности и для всех вместе созидательный труд является первейшей жизненной потребностью. Здесь не существует ни денег, ни частной собственности, ни присвоения чужого труда. Здесь – все за одного и один за всех.

Боцман Айртон, проведший двенадцать лет на острове Таборе (риф Мария-Тереза), потерял человеческий облик, превратился в дикаря. «Горе тому, кто одинок, друзья! – восклицает Сайрес Смит. – По-видимому, одиночество быстро погубило рассудок этого человека, раз вы нашли его в таком жалком состоянии».

Жюль Верн как бы вступает в спор с «Робинзоном Крузо» Даниеля Дефо, доказывая, что человек может жить и совершенствоваться только среди людей, что Робинзона неминуемо постигла бы участь Айртона. И чтобы дать ему возможность провести на Таборе целых 12 лет, писатель нарочно путает даты, утверждая, что Айртон был оставлен на острове в 1854 году (а не в 1865-м, как сказано в «Детях капитана Гранта»).

Но стоило только Айртону очутиться среди свободных тружеников, как к нему снова вернулся разум. Дикарь стал человеком, закоренелый негодяй – честным работником.

Исповедь Айртона – по смыслу ключевая глава романа – и появление Роберта Гранта, ставшего капитаном яхты «Дункан», соединяют «Таинственный остров» с первым томом трилогии.

Там же, в подводном гроте острова, обретает последнее прибежище со своим «Наутилусом» постаревший капитан Немо. В финале выясняется, кто он такой: индийский принц Даккар, один из вождей восстания сипаев, жестоко подавленного англичанами, потомок султана Типу-саиба, правителя последнего независимого государства на юге Индии.

Типу-саиб – лицо историческое! – пытался вступить в союз с правительством Французской республики, был членом республиканского клуба и погиб в бою с англичанами в 1799 году.

Сознательную неточность, дабы не вводить в искушение мальчишек, Жюль Верн допустил в описании изготовления пороха по рецепту Сайреса Смита.

Капитан Немо, таинственный покровитель колонистов, с восхищением следивший за их деятельностью, осуждает себя за индивидуализм и отрешенность от мира. В предсмертной исповеди он говорит Сайресу Смиту: «Уединение, одиночество – вещь тяжелая, превышающая человеческие силы. Я умираю потому, что думал, что можно жить в одиночестве».

Он умирает на страницах «Таинственного острова», но продолжает жить и сражаться в романе «Двадцать тысяч лье под водой».

Благодеяния Немо и его исповедь – здесь автор акцентирует свою главную мысль – соединяют «Таинственный остров» со вторым томом трилогии.

Будущее принадлежит таким людям, как Сайрес Смит и его товарищи.

Созидательный труд должен быть не только обязанностью, но и естественной потребностью человека. Люди сильны только в коллективе. Тот, кто хочет жить и бороться в одиночку, пусть даже и за правое дело, обречен на гибель. К таким выводам приводит читателей Жюль Верн.

В эпилоге романа колонисты, после благополучного возвращения в Америку, покупают участок земли в штате Айова и основывают на тех же началах новую трудовую общину – островок свободной земли среди океана земель, подчиненных капиталистическому господству. «Под руководством инженера и его товарищей колония процветала», – сообщает автор. Поверить ему на слово? Ведь деятельность колонистов в штате Айова выходит за рамки повествования!

Республиканец 1848 года, Жюль Верн вырос на идеях Сен-Симона, Фурье, Кабе, теоретиков и глашатаев утопического социализма, мечтавших о создании совершенного общества мирным путем, без пролития крови, минуя неизбежную революцию.

Роман Этьена Кабе «Путешествие в Икарию» (1842) благодаря легкости и занимательности изложения стал своего рода евангелием для многих тысяч людей, считавших, как и Кабе, что коммунизм можно осуществить путем наглядной пропаганды. Достаточно только создать несколько образцовых общин, чтобы пример оказался заразительным и образовалось «икарийское» государство. Пытаясь претворить свои планы в жизнь, Кабе навербовал сторонников среди французских рабочих и отправился с ними за океан. В 1848 году он основал в Техасе первую общину.

Позднее возникло еще несколько подобных же коммунистических общин, но враждебное окружение, внутренние неурядицы, слабая производительность труда в условиях полунатурального хозяйства показали. несостоятельность этого социального эксперимента.

Кабе и его последователи убедились на собственном опыте, что при господствующем капиталистическом строе частичные коммунистические преобразования обречены на провал. Последняя икарийская коммуна распалась в 1895 году, хотя Этьена Кабе давно уже не было в живых.

«Путешествие в Икарию» подействовало на воображение Жюля Верна. Во многих романах, и прежде всего в «Таинственном острове», он описывает деятельность трудовых колоний, основанных, по существу, на тех же «икарийских» принципах. Но при этом Жюль Верн старался оградить своих героев от тех неотвратимых неудач, которые терпели икарийцы.

Не потому ли утопические трудовые общины существуют в его романах только на необитаемых островах или… в межпланетном пространстве («Гектор Сервадак»)?

И все же в области социальной фантастики Этьен Кабе был непосредственным предшественником и учителем автора «Необыкновенных путешествий».

На первое место Жюль Верн выдвигал научный прогресс, видя в нем с высоты своих творческих достижений панацею для всего человечества.

И только позднее он сделал для себя решающий вывод в переломном романе «Робур-Завоеватель» (1886): «Успехи науки не должны обгонять совершенствования нравов».

Безупречная нравственность героев «Таинственного острова», разумно использующих науку ради общего блага, создающих с ее помощью трудовую коммуну, делает их новыми людьми, людьми будущего, во многом близкими идеалам нашего времени.