Рыцари монстры и роботы

Глава 7

Глава седьмая. Замок графа Кюри

Баронет эр Эрик Лестерский

– Портниху пришлю, – запыхавшимся голосом говорит Симона. – Она мерки снимет, мундир тебе сошьет… нормальный, а то скоро бал.

– Бал?! – воскликнул я.

Не знаю, что и думать. И восторг, и паника. Симона забежала ко мне в дом довольно неожиданно, скинула корзину на табуретку и давай сразу бормотать. Сегодня она была в своем обычном бежевом платье, опоясанном серой лентой. Праздничное она носила только когда была служанкой у Софии. Но Симона сумела как–то от нее отделаться. Она вообще хитрая, эта Симона.

– Да, то Кюри устраивает, то София, – ответила девушка, выкладывая на стол хлеб, зелень, огурцы. – И быть там придется, ты ж герой, будешь за одним столом с лордом восседать. А я буду тебе еду таскать.

Я захихикал состроив коварное лицо.

– Попробуй только по заднице шлепни! Я тебе в еду трав подсыплю поганых, неделю на уборной сидеть будешь!

– Да нужна мне твоя задница! – смутился в ответ.

– Ага, как же не нужна, постоянно косишься. Ты молодой, с лордов пример брать будешь!

– А что, шлепают?!

– Ну, есть такое, – нахмурилась Симона, но в голосе проскочило бахвальство.

На пороге появилась Мила, моя домохозяйка. Плачу ей десять медных таль в неделю, ее прислала Симона. Она маленькая, пухленькая с двумя толстыми русыми косами, все время молчит. Но убирает по дому хорошо и готовит вкусно. Ходит обычно за продуктами. Иногда Симона приносит свежее с рынка или прямо из села. В доме Мила не спит. У меня итак всего две комнаты. В одной ем, в другой сплю. Уборной и умывальником у общей казармы пользуюсь.

– Можно, эр? – бубнит она. Киваю, и девушка переступает порог, перехватывает у Симоны продукты.

– Не желаете ли прогуляться до конюшни, эр? – с ехидинкой произносит Симона. При Миле–то приходится ко мне, как к рыцарю относиться.

Неторопливо поднимаюсь, делая вид, что сам так решил, и мы выходим на улицу.

Оборачиваюсь на свой домик. Изба у казармы, рядом впритык и в ряд таких с десяток. Живут в основном рыцари. Сосед слева, тот еще алкаш, постоянно орет, бабу ему подавай. Справа тоже рыцарь крикливый, только на домохозяйку ревет, вечно ему не то и не так. Даже слышал как–то свист кнута и визг женский. Но выходить испугался, хотя посмотреть хотелось.

– Эрик, – шепчет Симона, уводя дальше по улочке. – Можешь подсобить?

– Ну, а чего бы не помощь? – улыбнулся, поглядывая на нее лукаво.

Симона сама милость сейчас. Хотя и заботится обо мне не редко. Штаны, что с бандита сняли, на бедрах заштопала, хожу теперь, не стесняясь. Мундир нормальный обещает за пару серебряных рин.

– Мне в село одно смотаться надо, туда так просто не сбегаешь, далековато будет. А вот с тобой отпустят. Ты можешь к баронету Морису подойти, сказать, что на денек отъехать решил и меня с собой хочешь взять? А спросит, зачем, намекнешь, что там, ну позажимать меня хочешь на природе…

– Чего?

– Ну в общем, – она покраснела, но продолжила: – Скажешь, что нравлюсь тебе. Морис, он понятливый, ты помнись, будто стесняешься, он сразу поймет и добро даст.

– А зачем тебе в то село надо?

– Ну, надо… к родне...

Симона за разговором так и привела меня к цитадели, прямиком к дому Мориса. Я посмотрел на нее с укором. Хитра лиса, хотел коня своего проведать, а эта плутовка все переиграла. Если ей надо, то сразу и подавай.

Девушка успела умчаться до того, как открылась дверь. На пороге появилась жена Мориса Лариса и сразу пригласила в дом. Баронета на месте не оказалось. Он был у графа. Лариса накрыла на стол, предложила обед и медовухи. Сошлись на молоке. Пришли детишки. Две дочки, по семь и десять лет сразу облепили меня, а четырехлетний сынишка прилип к мамке, как банный лист. Меня стесняется.

Жаренную картошечку с грибами вместе с молочком уплетал за обе щеки. У детишек тоже аппетит разыгрался, глядя на меня.

Морис пришел хмурый и озадаченный. Жена сразу к нему подскочила, табуретку подставила, сапоги стянула, тут же тапки подала, да за стол пригласила. Кружка медовухи сразу залпом и только потом все разговоры. Даже дети на отца не накидывались, видимо знали, когда лучше не приставать.

– Эрик, ты как обжился–то? – начал он, набрасываясь на грибы с картошкой. Жена ему пол сковороды вывалила.

– Да нормально... эр.

– Ты это, не стесняйся, приходи в гости. Мила нормально готовит? Ты если что хлестани ее во дворе кнутом, кровь на широкой спине разгони. А то ходит она медленно, сколько раз видел, еле плелась.

– Научишь молодого, – усмехнулась жена, но как–то скромно и будто с опаской.

– У вас в Лестере видать не принято крестьян во служение брать? Ты на них смотришь, как на равных. Они же на шею садятся, дай только повод. Одна Симона чего стоит. Вьется вокруг тебя, будто пчела у варенья. Небось, уже уговорила тебя с ней за замок съездить.

Я поник. Морис плутовку раскусил.

– Я и сам хотел прогуляться, – бурчу. – У меня в Лестере нет замка, я и привык по лесам, да поселкам. Простор люблю. А тут, как взаперти, места вроде и много. Но вот стены высокие, куда ни посмотришь, только их и видно.

– Твоя правда, – махнул Морис, добив вторую кружку медовухи. – Только, если за замок поедешь дальше ближайшего села, дам тебе рыцарей в сопровождение. Слухи ходят, что Черные сердца ищут Оросовцев повсюду. И Леонида, доброй ему памяти, до сих пор спрашивают в округе. А лучше подожди еще недельку, Кюри в поместье собирается, там у него сад огромный. Напросишься, тот не откажет.

Мне стало не по себе. Я и забыл, как мы добирались сюда с боями. Две недели в замке, и уже ничего не страшно. И об отце позабыл, и о Илене своей. Чем дольше здесь нахожусь, тем меньше куда–то хочется уходить. А мне в деревни и села ближайшие надо в любом случае, чтобы о работорговцах выведать.

– А если за замок сам соберусь, Симону взять разрешишь? – спросил настороженно.

Она просила, все–таки я должен хотя бы попытаться. Да и мне с ней комфортнее, она советы дельные дает.

– Да бери, жаль, что ли? – усмехнулся он. – Только вот не пойму, зачем тебе по округам шастать. Если уж заняться нечем. Поехали на стену.

– На Гариам?

– Ага. Я только от Кюри пришел, собирал он всех. Похоже, жареным пахнет. Раньше свой участок тремя мехарами охраняли. Теперь надо смену вести из девяти. Видите ли, маги прогнозируют всякие безобразия за Великой стеной. А у нас семь роботов на ходу, и то с натяжкой. Ты, помнится мне, за мехаром ехал? Управляешь хорошо?

– Ну да.

– Вот бы и сгоняли на месяц. Там наш участок рядом с большой крепостью. А где крепость там и город, а где город...

– Хм... – раздалось угрожающее от жены.

Заметил, что она, услышав о смене на стену, совсем осунулась. Видимо, Морис туда собирается в первых рядах.

– Лариса! Это все твоя медовуха! – осекся Морис. – Я ж для Эрика, он–то холостой.

– Думаешь, дафы нападут? – мне стало ужасно интересно. Спрашиваю и пытаюсь вспомнить, как добраться до леса, где спрятан мой мехар. Обратная дорога до места лагеря практически прямая, а там до ручья...

– Раз маги говорят, значит, все может быть, – озадаченно проговорил баронет, смотря пустым взглядом на стену, будто сквозь нее. – В холостую гонять железяк никто бы не решился. Король Эрии обязал всех своих вассалов стену охранять. Ты видел, что твой Орос и Бор вытворяют. Им плевать на общую обязанность, грызутся за Харт без устали. А Гариам отдуваться должен. Стена на нашей территории и проблема значит наша... А вообще, зря тебе предложил, не твоя это служба, ты ж гость.

– А много у вас мехаров не на ходу? – загорелся запоздалой мыслью.

– Да в три раза больше, ржавый хлам все, – махнул ручищей баронет и поднялся.

Я встал следом. Засиделся уже в гостях. Смотрю, детей уж и след простыл, за порог удрали, как только Морис до медовухи добрался.

Он хлопнул себя по лбу. Я насторожился.

– Слушай, чуть не забыл, – усмехнулся тот. – Ты до башни дойди. Наш маг Ричен с тобой повстречаться хотел. Уже неделю ждет. А сегодня напомнил.

– Это, тот, что в походе с нами был?

– Да, тот самый, что на охоту с нами ездил, – кивнул Морис и рассмеялся. – В походе! Ха–ха–ха! Ну, ты загнул, велик поход!

– А как до башни дойти?

– Да через цитадель прям иди. Там спросишь у девиц, – ответил Морис и почесал затылок с выражением блаженства на лице. – За одно и зажмешь какую надо. И в село без надобности гонять.

Он подмигнул мне, а я заволновался.

– Я бы проводил, да в казарму надо, смотр снаряжения у своих бойцов, инструктаж и все такое. Чую, сегодня по замку придется алкашей собирать. Поэтому не до тебя Эрик, ты уж прости.

– Да ладно, понимаю, – махнул рукой.

– Ты главное девку выбери посговорчивее, – продолжает о своем Морис, явно получая от этого удовольствие. – Если болтает, значит, нравишься, с такой легче управишься. Не думаю, что строптивых любишь. Молод, не приноровился еще.

– Опытный ты наш, – фыркнула жена. У меня уже щеки горят, не знаю, куда и деться. Лариса продолжает с ехидной улыбкой. – Меня–то ты год добивался. Паинькой таким был, веревки вей.

– Женщине пора к детям, – сурово прогремел Морис, подмигивая мне.

Лариса поднялась, скрипя, и пошла из комнаты, бормоча себе под нос что–то.

Я кивнул на прощанье баронету и тоже вышел. На улице полдень. Детский визг и беготня, топот лошадиных копыт по камню и скрип несмазанных колес. Суета по улочкам, как всегда.

Обернувшись к цитадели, увидел подъем в основное здание, дальше которого торчал шпиль на башне. Отсюда, снизу, виден только ее верх. Обошел дом Мориса, поднялся по широкой лестнице выше, прошел безлюдную площадку, вымощенную мелким камнем, по краям площадки были лестничные спуски. Прямо каменный дворец. Это его задняя часть. Со стороны фасада все на много красивее: и газончики есть и даже статуи, да и вход помощнее, охраны больше. А тут, у черного входа стоит одинокий стражник в кирасе с мечом, на который опирается практически всем телом.

– Кто? Куда? – лениво промямлил он. От него несло затхлым потом, солнышко хорошо его припекает.

– Баронет эр Эрик Лестерский. К магу Ричену, – неуверенно произнес я. Стражник сразу оживился и выпрямился, толкнул скрипящую деревянную дверь, обитую стальными лентами, и я прошмыгнул вовнутрь.

Тусклое фиолетовое свечение от эренни не сразу показалось достаточным после дневного света. Коридор веет пылью и холодом. Сразу накатило волнение.

– Прямо до залы, правая винтовая лестница до третьего этажа, прямо, направо, еще винтовая на три, а там спросите, – протараторил охранник мне в след. Начало его фразы я уже забыл, потому что впечатлен, впервые я внутри каменной цитадели. За все время граф Кюри ни разу не пригласил меня во дворец, обо мне вообще забыли. Я только и шастал по задним дворам замка, ходил в гости к Морису и на конюшню к своему Стрельцу. От безделья хотелось хоть улицы мести, незанятость для меня стала хуже всякой прежней работы. А некогда дорогое время сейчас просачивалось сквозь пальцы.

Я вздрогнул от звука хлопнувшей позади двери. Коридор шириной в три–четыре метра, впереди на потолке лампочка с фиолетовым камнем, заключенным в стекло. Неуверенно зашагал дальше. Давящая тишина иногда нарушалась далекими стуками шагов, вскоре я услышал голоса и девичьи хихиканья. Вышел в зал, он оказался круглой, с кучей дверей и двумя винтовыми лестницами по бокам. Подался к правой, рассматривая расставленные вдоль стен железные фигуры, собранные из доспехов. Тяжеловооруженные рыцари уже не в моде. Как вообще можно носить такое?! Задержался у крайней фигуры, было ужасно интересно, хотелось пощупать. Но страшно, вдруг внутри человек?! Или кто–то наблюдает со стороны, как я трогаю их, подумают, что простолюдин.

Каменная лестница вилась вокруг большой белой колонны, я быстро поспешил наверх. По бокам тоже горели светильники с эренни. Третий этаж, зал той же формы что и первый. Лестница уходит еще выше. А я перехожу в более богато обставленный зал. Тут светлее, рыцарских фигур нет. Но есть статуи и картины. Глаза разбегаются от обилия деталей, вскоре чувствую, как в моем открытом от восторга рте уже сохнет язык. Хочется подойти к каждому рисунку и рассмотреть, к каждой статуе и пощупать. Но маг, наверное, ждет, нельзя задерживаться. В помещении чувствуются запахи выпечки и зелени. Хотел было двинуться дальше, но не смог, встал, как вкопанный, поглощенный изучением фиолетовой женской статуи. Слишком уж она была прекрасна. Внизу живота нарастало возбуждение.

Из проема вышла девушка в светлом платье до колен, что в освещении тоже казалось фиолетовым. Она несла кувшин, перебирала своими ножками очень быстро. Я сделал вид, что меня статуи с изображением голых женщин не интересуют. Она неожиданно становилась передо мной, слегка присела в поклоне и помчалась дальше. Такая маленькая, проворная, круглолицая и очень красивая. В замке Кюри только самые–самые лучшие крестьянки... Посмотрел ей в след. Смущение все–таки застало врасплох, щеки налились жаром. Эх... забыл спросить, как в башню мага пройти.А девушка уже скрылась за поворот.

Пошел в коридор, из которого она выскочила. Этот оказался шире, с обеих сторон ряды железных фигур, между каждой вырастают колонны. Тишина, все вокруг будто затаилось. А на меня страх напал такой, что и двигаться страшно. Впереди проскочила девичья фигура.

– Простите! – крикнул, едва она скрылась на перекрестке.

Не успел огорчиться, как, пятясь, вышла та же девушка и посмотрела на меня. Я поспешил вперед, махая рукой.

Когда подошел, то увидел ту же самую девушку, что встретил в зале с кувшином. Только на этот раз у нее был поднос с фруктами, виноград свисал, чуть ли не падая. Вижу, как она что–то жует и старается это скрыть. Мной овладело недоумение, то она тут, то там. Магия?

– Господин? – настороженно произносит девушка, пряча что–то за щеку.

Такая зеленоглазая и с русой косой, моего возраста, наверное. Мне становится неловко. Но девушка явно не собирается уходить, не услышав ответа. И мне кажется, она боится.

– А это не вы только что были с кувшином? – бурчу, давя очередное смущение от такого пристального внимания.

– Не, эр, это сестра, близняшки мы, – быстро проговорила она. – Мне спешить надо к сыну графа. Вы простите...

– Я заблудился. В башню мага надо.

– А, – девушка улыбается. – Направо, прямо, первая лестница, три этажа и по коридору прямо, там только одна лестница, не перепутаете. А дальше уж до самого–самого верху.

– Спасибо, – поклонился ей.

– Может, винограда хотите? – произносит она с неподдельной простотой в голосе.

– Давайте, – неуверенно бормочу.

Она сует мне веточку, хватаю, виноградинки валяться на пол.

– Можно пойду, господин? – жалобно просит она.

– Да, да, простите...

Она срывается с места на бег, придерживая фрукты на подносе. Смотрю ей в след, пока она не скрывается за поворотом. Жую виноград вместе с горькими косточками, сорить не хочется, крестьяне тут уборку наводят.

Снова рыцарские фигуры, на этот раз не между колонн, а в ряд, много–много. Внутри что–то обрывается, когда слышу скрип. Идти дальше не хочется, с правой стороны кто–то или что–то пошевелилось. И как назло никаких других звуков, никаких слуг, только я и эти фигуры. У каждой по тяжелому мечу, что впереди, упирается в пол, сверху две железные ладони, одна на одну на рукояти. Сейчас пойду мимо, как махнет...

Раздается кашель. Грудь моя холодеет.

– Кх... кх... – продирается горло. Снова скрип. Я набираюсь смелости.

– Эй? Вы живой? – кричу дрожащим голосом. В ответ едва слышный скрежет.

Набираюсь решительности, крадусь вперед. Кажется, понял, какая фигура кашляла. Подхожу к ней, вжавшись в противоположную сторону, практически сбивая с рук другой фигуры меч. Хватаю его, чтобы не упал, прикладываю к доспехам.

– Рыцарь? – раздается из шлема с закрытым забралом. – Я барон эр Виолет.

– Вы... вы приведение? – выдаю. В ответ хихиканье.

– Нет. Человек, – шепчет он. – Прячусь просто! У нас пари с графиней Софией. Вы не могли бы меня не рассекречивать?

– Я знаю леди Софию! – восклицаю радостно.

– Тс! Мне недолго еще продержаться! Не подскажете, сколько примерно сейчас с полудня?

Задираю рукав, обнажая часы. У меня же точное время, до минут!

– Час пятьдесят три, эр Виолет, – шепчу. – А как вы туда забрались?

Сбоку, от куда вышел, раздаются девичьи голоса. Резко разворачиваюсь, навстречу идет толпа девушек в красивых пышных платьях. Они весело смеются, шелестят своими нарядами и стучат каблучками. Среди них вижу Софию, она такая румяная, на лице азарт. Делаю поклон, она и другие проходят мимо, даже не обращая внимание. Запахи свежих цветов проносятся следом за ними. Последняя девушка вдруг поворачивается и смотрит на меня большущими серыми глазами с густой россыпью ресниц.

– Почтенный эр, вы случайно не видели барона Виолена? – говорит она нежным голосом.

А я, потеряв дар речи, просто отрицательно мотаю головой.

Тут девичья толпа останавливается, удалившись уже метров на семь. София разворачивается и смотрит на меня с подозрением.

– Я тебя где–то уже видела? – произносит она важным голосом.

– Я Эрик... баронет эр Эрик, – бормочу, оправдываясь непонятно за что. Она продолжает смотреть с недоверием. – Ну из леса вас выводил который. Капканы, ручей, лягушки, разбойник...

– А! – восклицает София и медленно идет ко мне, изучая мою физиономию. – Девочки этот тот самый храбрец, что нападавших в лесу разбойников побил! Сколько их было? Трое или четверо? У тебя даже не было шпаги, насколько помню. Они хотели меня изнасиловать, бросить лягушкам на съедение. Но подоспел Э... Эрик!

Девушки восторженно заахали, а я готов был сквозь землю провалиться. Но ее тон не был издевательским. Она все забыла! Как и говорила Симона, девочка с ветром в голове.

– Леди! – воскликнула сероглазая. – У нас в запасе час! Пари!

– Пари!! – с визгом подхватила София и толпа быстрыми шажками помчалась прочь. А я двинулся следом.

Минуя очередной коридор, вспомнил о Виолете, про которого под впечатлением от Софии совсем забыл. Хотел его спросить, как он забрался в эти доспехи. Ну да ладно... Коридор перерос в огромный зал. И тут–то я теряюсь. Справа три проема, спереди еще три. А уж про лево вообще молчу. Оборачиваюсь, вышел справа, а левее еще две арки в параллельные коридоры. Зал с округлым потолком разрисован, прямо на стенах и потолке изображены сцены битв рыцарей с дафами. Стало жутко и в то же время завораживало. Я таких рисунков никогда в своей жизни не видел!

Пока рассматривал художества не оставляло ощущение, что, кто–то где–то ходит. Как не отвлекусь от рисунков – вокруг никого. Будто прячутся от меня. Шлепанцы стучат по камням, едва слышны перешептывания, какое–то женское хихиканье.

Можно рассматривать рисунки бесконечно, но вскоре пересилил себя и нырнул в первый проем справа. Коридор прямой, по бокам колонны, рыцарских доспехов тут не видно. Немного темнее, чем в зале, а от того страшнее. Иду, прислушиваюсь к каждому шороху. Женское хихиканье раздалось впереди. Может за шестой или седьмой колонной от меня. Коридору–то конца и края нет. Я с затаившимся сердцем иду вперед, озираясь по сторонам. Вскоре очередное хихиканье ввергает меня в панику, оно уже дальше, переместилось на такое же расстояние. Это уже не нормально.

– Э–эй?! – неуверенно кричу. В ответ смешок. – Я баронет Эрик. Выходи!

– Испугался баронет? – раздается из–за колонны игривый девичий голос.

– Нет! – заявляю и спешу на звук. А там, между колоннами уже и никого, за следующей колонной тоже никого. – Эй!

– Да ты мимо прошел баронет! Хи!

Мурашки скачут по моей спине, как взбесившиеся. Всматриваюсь в темноту между колоннами.

– Испугался, испугался, – раздается утвердительный шепот из темноты.

– У вас тоже пари?

– Пари?

– Ну, прятки, одни ищут, другие прячутся. Виолет прячется от Софии, а вы от кого–то тоже...

– А–а, – протягивает голос. – Забавы глупых детей лордов. Это не для меня.

– Тогда покажись, – заявляю.

– Если покажусь, ты испугаешь и убежишь, – шепчет та и хихикает.

– Ты приведение?

– Для кого, как, – выдает голос. – Для тебя, Эрик, я реальна. Ты же заметил меня.

– Услышал, – поправляю.

– Это уже не мало. Ты действительно хочешь меня увидеть?

– Уже не уверен, – шепчу. – Скажи, как тебя зовут?

– Я Гаянэ! – торжественно и приподнято заявляет она. – А ты в замке впервые.

Это было скорее утверждение, чем вопрос. Киваю в темноту.

– Мне в башню надо, правильно иду?

– Да, а хочешь, провожу тебя?

– Я бы не отказался, – отвечаю неуверенно. – Вдвоем всяко веселее.

Девушка с необычным именем выходит из темноты. Словно из воды выныривает русалка, практически голая, между бедер какая–то тряпка, грудь туго перевязана широкой лентой. Сначала вышло тело, и только затем показалась коротко стриженная, растрепанная голова. Смотрю на лицо, которое будто за пеленой, через мгновение любуюсь красивой девушкой с круглыми черными глазами, тоненькими бровями, острым носиком и улыбающимися изгибами губ. Она будто спускается с высокой невидимой ступеньки из–за колонны. Движения ее плавные и легкие. Ее рука берет мою. Такая горячая, мягкие и нежные пальчики, как у маленькой девочки, хотя на вид она уже довольно взрослая.

Мы одного роста, от нее веет свежестью и виноградом. Взгляд Гаянэ смотрит в сторону коридора. Такое ощущение, что она специально не смотрит на меня прямо, а ловит боковым зрением. Она шагает вперед босыми ногами по камню, тянет меня за собой.

– Гаянэ, а что вы тут делаете? Да еще в таком легком наряде? – Бурчу. Она посмеивается и идет дальше. А я продолжаю: – Никому не скажу, честно.

– Эрик отстань с такими вопросами, – хихикает она.

– Извините, – бормочу. – Вы красивая, почему думали, что испугаюсь?

– Не знаю. Все пугаются, а ты нет. Значит, чист душой и дела твои благородные.

Дальше мы шли молча, до самой лестницы. Никто нам не встретился, и не было слышно голосов и шагов. У ступенек она остановилась и посмотрела на меня. Впервые при хорошем свете. И тут я увидел эти черные, бездонные зрачки, будто сам Запредел смотрит на меня.

– Все углядел? – обиженно ловит меня Гаянэ. Становится жутко, но ее руки такие теплые. Они гладят мою кисть, будто успокаивая. Через мгновение она испаряется прямо в воздухе, черная пыль сыпется на каменный пол и исчезает.

– Ничего я не углядел, – бормочу себе под нос.

Нашла чем удивить, после призраков, что спускаются с небес, ничего не страшно. Кем бы она ни была, ничего плохого мне не сделала. Запоздалый шок пришел, когда стал подниматься. Это же настоящее приведение! В замке! И она трогала меня своими горячими руками. Меня передернуло от отвращения. Бе...

Бесконечные ступеньки винтовой лестницы уводили все выше и выше. И, наконец, уже верхний этаж показался. Тут же и прорези появились в круглых стенах. Остановился и заглянул. Весь двор с высоты птичьего полета. Уже и ветер завывает, даже голова закружилась, появилось ощущение, что каменная башня раскачивается.

Еще немного усилий и лестничные ступеньки кончились, выводя меня в небольшую, вытянутую поперек, комнатку с кучей мелких окон по бокам и одной единственной деревянной дверью впереди. Я подошел и постучался. От стука дверь со скрипом подалась.

– Есть кто? – проговорил запыхавшимся голосом через щель. Дыхание еще не выровнялось после длинной лестницы. – Это Эрик...

– Да, да, – раздался старый голос. – Входи Эрик. Неужто дождался тебя.

Я вошел, другая комната была чуть больше первой, только тут все было обставлено полками с книгами. Слева одна единственная прорезь, на купольном потолке слабый фонарик эренни. Впереди стол, за ним, спиной ко мне, на стуле сидит Ричен, склонившись над книгой.

– Присаживайся, где найдешь, – говорит он из–за спины. – Сейчас, дочитаю абзац.

Я подошел к стулу у окна. Это было даже не окно, а прорезь значительно больше, чем те, что в соседней комнате и на лестнице. Никаких ставней и рам. По глубине прорези можно было судить и о толщине стен башни. Полметра точно есть. Тут и вывалиться недолго. Может Ричен в птицу превращается и с башни из окна вылетает. Отсюда вид прямо на переднюю площадь перед цитаделью, человечки словно муравьи. Вот это высота!

Опять начинает кружиться голова. Поворачиваюсь к магу и вздрагиваю, тот сидит напротив и смотрит на меня, пристально так, изучающе. Он сильно постарел, это видно, даже в эренниевом свете. Видимо после битвы с тем магом. Как и лекарь, что был у тети Вари, после того, как вылечил меня.

– Ну, здравствуй, Эрик, – произносит он, опираясь руками на колени. На нем льняная рубаха и простые штаны, как у крестьянского мужика. Орлиный нос выразительно выделяется среди других черт его морщинистого лица.

– Здоровья вам, эр Ричен, – бормочу.

– Можно просто Ричен, – поправляет он и улыбается. – Вот смотрю на тебя и не верю глазам. Думал ты маг, хотя бы уровня так пятого. Может у тебя побрякушки какие–нибудь зачарованные имелись. А кроме кольца баронского ничего и не было, помню. А от него в битве нет пользы. Может быть еще клинок магический, да за ним не заметил я силы.

– Я не маг, – оправдываюсь. – Не знаю, как получилось убить того...

– Да и я в замешательстве, – вздыхает маг. – Не могу понять даже, как ты от удара магического уцелел. Маг тот сильно бил, наверняка. От того и застал ты его врасплох. Вещами зачарованными не пользовался, а значит, внутри тебя сила мне неведомая заключена. Вижу только ауру твою, сплетения очень редкие, никогда таких не видел... Может чаю, аль чего покрепче?

Маг встает. Стул на этот раз скрипит. А до этого он сел на него бесшумно. Он идет к полочке с чайными принадлежностями.

– Нет Ричен, спасибо! Я обедал! – мне неловко, что старик собирается ухаживать за мной. Ричен наливает себе чаю и возвращается на стул. В дряхлых руках большая глиняная чашка.

– Слышал, что сила магов измеряется уровнями, – начал я, когда маг звучно отхлебнул чай, от которого шел выразительный аромат трав.

– Да. Если пойдешь ко мне в ученики, за пару уроков сразу на седьмой попадешь.

– А сколько их всего?

– Ну, сложно сказать, где начало. До первого путь не близкий. А самого сильного мага в мире нет, всегда есть сильнее. Над нами в столице верховный маг есть. А они в Коллегию объединены, совет у них свой имеется. Есть и вольные маги. Но ты этим голову не забивай.

– А вы какого уровня? – поинтересовался я, настроение мое пошло на подъем. Внутри загоралось любопытство. Маг усмехнулся.

– Я по силе как третий. И тот, что напал на нас – тоже был третьим. Но уровень уровню рознь. Многое от подготовки зависит. Если маг убивать идет, предметы он заранее готовит, зачаровывает сам или других просит. Бывает и годами в них силу копит.

– А правда, что маги черпают силу их стихий?

– То верно, я маг земли, а тот маг воды был. А вот что тебе осваивать, тут не знаю, поэтому и сказал сразу, что сплетения редкие. Обычно по ученику видно, что ему лучше дастся. По тебе ничего нельзя утверждать.

– А вот вы меня укололи, не землей ведь?

– Это внушение, тут сила иная. Голова твоя получает импульс от нервов, когда боль те испытывают. А если голове послать свой сигнал, то и обмануть можно...

– Получается, так можно и убить? Или обездвижить на время?

– То верно, но сил много нужно на это и не всякого мага ты так сможешь одолеть. Защита на это хорошая есть и простая. А иные так отражение делают, куда нацелишься, сам туда и получишь.

– Вот даже как...

– А ты как думал? Дуэль мага – это стратегия, – важно проговорил он и нырнул в глиняную кружку своим орлиным носом. Снова отхлебнул.

– Но вы же сражались очень быстро, я едва понял, что происходит, когда было уже поздно! – я совсем разгорячился. Но похоже, магу это нравилось.

– Это уже тренировки сказываются. На каждое действие есть противодействие или комплекс мер, если по–другому сказать. Но боевая магия – это не догма, есть еще много других призваний, может, и лекарь из тебя выйдет хороший или кладоискатель. Однако, тебя я хотел бы боевым магом видеть, мне ученик и помощник нужен.

– Я тут в гостях, не хочу вас обнадеживать, – бормочу поникшим голосом.

Вместо того чтобы расстроится, маг улыбается, поднимая брови. Он удивлен?

– Тебя не интересует сила? У иного бы глаза горели. А ты к этому не проявляешь интереса.

– Дело не в этом, правда. Мне ужасно интересно узнать больше! Если буду вашим учеником, значит, придется остаться, но я обещал вернуться в Лестер. Да и много других на мне обещаний...

– Понимаю, жаль, – выдохнул маг с какой–то особой тяжестью.

– Вы простите, если не оправдал ваши надежды.

– Да ничего, – хмурится маг. – Пару уроков я бы тебе преподал. Оно пригодится. И долг отдам...

– Вы мне ничего не должны, – бросаю возмущенно.

– Я свою жизнь ценю высоко, – приподнято заявляет Ричен. – Поэтому тебе много должен!

– Вы упомянули о предметах зачарованных...

– Да! – оживился Ричен и поднялся. – А это мысль... мысль.

– Нет, нет! – взвинтился я. – Ничего не прошу! Лучше расскажите...

– Да, это вещи, в которые маг по определенным формулам силу заключает. Она и работает по задумке для разных целей. Чем качественнее металл и лучше камень, тем больше туда мощи можно закачать. К примеру – серебро один из лучших металлов для этого или алмаз – лучший камень, из тех, что знаю. Но тут еще и от величины зависит, не всякий алмаз может по размерам с тем же сапфиром сравниться. Поэтому все относительно... Тебя, наверное, интересует, что за кольцо тебе досталось от того мага? – добавил Ричен с нотками ехидства.

Почему–то стало стыдно, неловко. Конечно же, он почувствовал его. С собой же в кошеле ношу.

– Не переживай, – махнул маг рукой. – Это твой трофей по праву победителя. В кольце есть остатки сил, но оно практически опустошено.

Маг поставил чашечку на полку и вернулся на стул. Я достал перстень из кошеля. Серебряный с синим камнем. Протянул его магу, тот развел руками, отказываясь взять.

– Надевай, – улыбнулся тот. – В путешествии всякий маг увидев это кольцо, трижды подумает лезть ли к тебе или нет. По камню видно, что умер его прежний владелец. А значит, практически любой маг поймет, что ты убил мага третьего уровня.

Я примерил перстень. Крупный он, подошел только на большой палец. Часы и кольца ношу на левой руке, как Леонид, чтобы правой ничего не мешало держать шпагу. Маг одобрительно кивнул и снова поднялся, подошел к окну, встав практически вплотную ко мне.

– Все же пару уроков я бы тебе дал. Многое маги черпают из книг, особенно зачарование вещей, и тебе бы не мешало почитать. Грамотный?

– Да, – кивнул и тоже поднялся.

– Приходи, как сможешь, – с тяжестью произнес маг, глядя в окно. – Но на всякий случай, если больше не свидимся, дам тебе совет сейчас. К некоторым мудростям не всякий маг сразу приходит. Мы вообще мало делимся друг с другом. Маг магу враг. А на малых уровнях, так вообще нет покоя, ибо победа приходит чаще к тому, кто первый удар нанесет... А совет дам тебе простой: в любом деле главное верить в то, что все осуществится. Ты верил, что проткнешь мага шпагой и у тебя это вышло. Верь, Эрик в свои силы и все у тебя получится...

Маг еще немного рассказал о книгах. Оказывается, они бывают ценнее всякого золота.

– Книги – это знание, и бывает, что оно бесценно. Возможно, в будущем такое знание перевернет всю твою жизнь, – сказал напоследок он, и мы распрощались.

Когда спустился по лестнице почувствовал дикую слабость. Будто все это время, что провел с Риченом, из меня высасывали энергию. Нет, не обвиняю его. Но твердо решил, что больше к нему ни ногой.

Спустившись до коридора, вспомнил о Гаянэ. Впереди тот самый зловещий коридор. Сейчас он вообще был в полумраке каком–то. После рассказов мага о всех этих силах и сплетениях, ощущаю все большую реальность этого необычного, нематериального и потустороннего. Впереди показались фигуры, выходящие от куда–то сбоку. Устремился за людьми, стараясь догнать. С ними не должно быть страшно.

– Эй. Ты чей боец? – раздался грозный голос обернувшегося мужчины. На нем блестящий мундир, шпага на поясе, вид угрожающий, глаза большие и безумные, скулы напряжены. Я замедлил шаг.

– Я иду от мага Ричена, – мямлю.

– Да плевать мне! – рыкнул тот. Остальные тоже остановились и обернулись. – Ты чего подкрадываешься невежда?

– Я Эрик, баронет эр Эрик Лестерский, – запоздало представился.

– Хо! – взвинтился мужчина. Подошли остальные. – Это должно оправдать твое невежество? Титулом сразу – на! А я тоже баронет! Да еще и племянник графа Кюри! И что с того? Где твоя шпага? А?!

– З–зачем? – пробурчал я невпопад – В это... в доме оставил.

Позади баронета весело рассмеялись. Тот вытащил шпагу из ножен и кончиком провел по моей замершей от ужаса груди.

– Сосунок, не носишь шпагу, чтобы на дуэль не вызвали, – проговорил тот с ухмылкой. – Умно.

– Простите, – говорю дрожащим голосом.

Он плюет мне под ноги, разворачивается и вместе с остальными уходит. По пути раздаются гадкие смешки и цитаты моих фраз, которые перерастают в дикий хохот на весь коридор. Во мне где–то глубоко постукивает злость, а подсознание говорит, что я трус. Наверное, это брат Софии, он тут как хозяин, а я гость, мне нельзя с ним ругаться... Я сделал все правильно.

Только когда они ушли решился пойти дальше.

С кашей в голове миновал коридор, зал, лестницу. Немного заблудился, наткнулся на пугливую крестьянку и попросил вывести меня через черный ход.

До дома добрался словно шел сквозь туман. Мила орудовала метлой и вертела своим толстым задом. Когда вошел, даже не обернулась.

– Эй, Мила! – визгнул. Та посмотрела и продолжила мести. – Почему не приветствуешь хозяина! А?!

Она опешила, выпрямилась и захлопала недоумевающими глазами.

– Эр Морис посоветовал выпороть тебя во дворе! – рычу. – Что за непочтение к рыцарю!

– Простите, – пробубнила та. – Привыкла, что вы добрый господин. Не надо кнута.

Я сжал челюсти, толи от злости, толи от обиды. Меня даже крестьяне ни во что не ставят. Рыча и визжа, кинулся в соседнюю комнату, хлопнул дверью и упал на кровать.

Сила значит во мне. Смешно, маг... Высосал из меня все. Вот я и струсил. Видел бы меня сейчас Леонид. Надо попросить Мориса, чтобы поучил шпагой владеть, пока он не уехал. Какой–то брат глупой Софии. Ну я ему еще покажу. Яблоня от яблони не далеко падает, такой же тупой, только и умеет шпагой махать. Я его на мехаре задавлю. Вот! Надо будет на склад напроситься, посмотрю, что там у них починить можно. Кюри меня за это отметит, тогда и племянник его заткнется...

***

Дневной сон самый противный. Так и уснул в одежде и сапогах. Симона разбудила меня вечером. Я разбит и голоден. Поднимаю правую руку, пальцы зацепились за что–то. Шпага?! Я вроде бы и не брал ее.

– Доброе утро, – съязвила Симона. Сейчас мне хотелось ей пожаловаться, узнать кто такой этот племянник. Она сплетница та еще, все обо всех знает. Может совет даст.

– Сим, ты чего это принесла? – скрипящим голосом поинтересовался я, глядя, как та раскладывает много разноцветных и блестящих тряпок.

– А то! – хмыкнула та и развернула передо мной блестящий зеленый мундир. Я потерял дар речи от неожиданности. – На заказ сшить мы не успеваем. А вот на рынке я три варианта приглядела и взяла померить!

– К чему спешка?

– Да вот, случилось... Бал завтра. Кюри всех гостей созывает. Траур по погибшим отмолчали, теперь и праздник. Тебе место за столом графа отмечено. В своем жалком одеянии там сидеть тебе позволить не могу. Как друг, не могу. Давай примерь...

Все три подошли. Но лучше по оценке Симоны сидел именно бордовый. Клепки, перевязи, штучки всякие блестящие...

– Золотой рин гони! – заявляет Симона.

– Чего?! Не много ли?! – фыркаю.

– Пуговицы все серебряные! Материал качественный! Этот мундир вообще купец восточный привез, что дальше Вестерии торгует! Радуйся, что еще со скидкой! Графская одежда это, даже маркизы в таких ходят! – наседает та.

Глядя на ее решительный вид, я сразу в кошель и полез. Торга не будет.

– Можешь зеленым камнем расплатиться, – выдавила Симона, завидев, как я в своей сокровищнице роюсь.

По виду глаза у нее горели, хоть и голос печальный. Э... нет. Вручил ей золотой рин. Зелененький камень у меня один.

– Хромовые сапоги и рубаху попозже принесу, за серебряный рин, – деловито добавила она.

– Спасибо Сим, – грустно ответил. Та насторожилась.

– Чего это ты?

– Не хочу на бал.

– А чего вдруг? – она отложила шмотки в сторону и присела на кровать, хлопнула рукой сбоку по покрывалу, мол садись.

Послушно присел.

– Рассказывай, вижу, что неладное с тобой творится, – мягко проговорила она, повернувшись в пол оборота ко мне и уставившись своими заботливыми карими глазами.

Рассказал ей про встречу с баронетом в цитадели.

– Не переживай, – махнула Симона, положив ладони на мою коленку. – На бал шпагу брать придется, но махать ею ты не обязан. Держись ближе к Морису. Просто ты молодой очень, тебя любой рыцарь задирать не поленится, особенно перед знатными дамами, да леди всякими. У нас их немного, но вот гостей прибавилось. Старайся за девушками не ухлестывать.

– И не собирался! – взвинтился я. Симона усмехнулась.

– Ты девушек не знаешь! Они и сами провоцируют рыцарей на стычки. Им это ради веселья. Просто будь скромнее, избегай внимания вообще. Кланяйся да извиняйся, и не горячись. Всем улыбайся, даже если совсем не улыбается, дави из себя. Иначе задерут как петуха, да засмеют, а то и прирежут в горячке.

Сижу и цепенею от ее слов. Симона вдруг обняла. А я в ответ ее ухватил крепко–крепко. Тут вспомнилось и о матери умершей, и о Илене похищенной.

– Раздавишь, – прокряхтела Симона, ослабил хват, глотая слезы.

– Ты это чего? – ахнула Симона, отстраняясь. – А ну не реви, ты же рыцарь! Не реви, чего удумал? Зайдет сейчас Морис или толстуха Мила. Потом весь замок сплетнями пойдет!

– Да не реву! – рыкнул, утирая слезы.

– Какие тебе балы, – выдохнула Симона. – К маме под сиську...

Злость неожиданно ударила в голову, а руки сами уже схватили девушку. Запрыгнул на нее сверху и придавил. В глазах чернота пульсирует. Вижу, что девушка испугалась, руки вперед выставила. А я заламываю их, к горлу мечу. От ее визга только опомнился. Лезть перестал. Сижу на ней сверху, она замерла.

– Ты чего? – прохрипела Симона, округлившимися почерневшими глазами.

– Нет у меня мамки, – рыкнул и слез с нее.

Минуты две она не решалась встать с кровати. А я сидел рядом, мысли в кучу собирал.

– Ты извини, брякнула не подумав, – выдохнула она, поднявшись с кровати. Шею потирает, вижу, что след остался.

– Это ты прости, не знаю, что на меня нашло. Сегодня у мага был. Силы во мне какие–то не такие, это он так сказал.

– Силища в тебе ой–ей–ей, – с обидой проговорила девушка, разминая руку. – Меня не каждый мужик заломать сможет!

– А пытались? – подловил я.

– А чего ж не пытаться? – горделиво заявила та и рукой по телу своему провела. – Я ж вон какая аппетитная.

Я прыснул и рассмеялся, а Симона фыркнула, молча сгребла оставшиеся мундиры и ушла. Смех, как рукой сняло... обиделась что ли?!

Поднялся, смотрюсь в зеркальце небольшое. Настроение на такой высоте, что не описать. Облаченный в бордовый мундир выгляжу великолепно, будто сам граф! Это не я, вернее – я другой. А еще будет белая–белая рубашка и черные сапоги блестящие!

Завтра бал... и там будут все, включая того баронета со своими дружками. Сжал ножны, резко и со звоном вынул шпагу. Взмах крест на крест... как родная! Ну что ж. Натренировался рубить на кустах в лесу.

Вечером сходил до своего Стрельца. Он на меня тоже обиделся, за день ни разу его не навестил. Сейчас даже яблочко не взял.

– Ты чего Стрелец? Эй морда серая! – возмутился и впился зубами в его яблоко.

Конь чуть ли не к стене противоположной поджался. Я еще немного позвал, да и пошел. Время вечернее. Выспался, домой не хотелось, пошел по двору гулять.

Иду, брожу... Вот уже и места незнакомые вокруг. Улочки, площадка базарная, куда, наверное, Мила, за продуктами ходит. Сейчас последние торговцы с площадки уйти спешат, сворачивают свои товары и на тележки укладывают. Половина площади пустует. Дальше две параллельные улочки, три ряда домов каменных. Тут тоже рыцари живут. А может и казармы с солдатами гарнизонными стоят.

Смотрю на небо, солнце уже зашло, оранжевые паутинки надо мной еще поблескивают, а зеленые пропали. Великие тоже спят. А я гуляю. Улочки подсвечивают огни факелов. Сразу вспомнилась деревня моя и костры, не у всех же электричество от эренниевого камня было. Люблю смотреть на огонь, это особое таинство.

Проскочил в ближайшую улочку, дальше просвет, домов шесть пройти и площадь. Там вообще светло и народа больше.

– Почтенный господин! – в свете факела показалась девушка.

Остановился, смотрю на нее. Волосы белые, прямые, переливаются, глаза выразительные, все в ресницах, сама укутана в полупрозрачную ткань. Такое ощущение, что обнаженная передо мной стоит. Фигура, как у той статуи, что рассматривал. Внутри меня жар нарастает и волнение, стою, сказать ничего не могу. Чувствую, что вместо слов писк или хрип выйдет. А она видит, что я в замешательстве, подходит за руку хватает и за собой уводит.

Иду за ней. Ничего не понимаю, опасение есть, а ноги послушно идут и слабость в теле какая–то... Податливость, бессилие перед такой красотой. В дом заводит. Внутри тусклые масленые светильники тлеют. А она дальше ведет по полу деревянному. Вокруг ничего не замечаю, смотрю только на ее попу, что сквозь ткань просвечивает. Через дверной проем переступаю. Девушка останавливает меня, скидывает с себя ткань, на кровать садится, руками упираясь назад, и смотрит на меня исподлобья, чего–то ожидая.

Сейчас она показалась мне худенькой такой, круглая грудь, будто на ребрах примостилась. Впечатление, что вот – вот отпадет. Выгнулась девка, заметив куда смотрю, грудь выпятила, та еще больше вздыбилась. У меня жар внутри нарастает. Хочу броситься на нее, сам не понимая, что дальше делать. Она смотрит так... так непонятно.

– Возьми меня, почтенный господин, – шепчет девушка ласково, глаза ее большие круглые хлопают длинными ресницами. Словно бабочки порхают.

Меня вдруг, как кнутом по спине огрело. Опомнился.

– Я... я другую люблю, – бормочу и назад иду.

Передо мной фигура темная вырастает, путь преграждая. Позади женщина хихикает.

– Эр! Смотрел!? Плати! – рычит мужчина.

Здоровый, не в высоту, а больше даже в ширину, еще и руки растопырил широко, лысина блестит, сам бородатый и одетый, как крестьянин.

– Пусти, – прошу жалобным голосом. – Пусти или ...

– Или что? Пошел за бабой!? А?! Пошел! Вот и плати теперь! Мне неважно было, не было! – ревет он и хватает меня за руку.

Злюсь и вырываюсь. Он в драку лезет. А меня гнев, да обида берет: за что платить? Думал, девушке помощь нужна. А теперь, раз за ней пошел, значит, и платить должен? Получается, видел ее голой, едва Илене не изменил.

Кулак летит прямо на меня. Отлетаю к столу, и тот разваливается под моим весом. В глаза звездочки. Свирепею, после удара уже не так страшно. Дрался с мальчишками. Этот шире меня раза в два. Да если следов на нем не оставлю, значит не драка это, а избиение. Надо всегда отпор давать, так отец учил! Хоть поцарапаю, а будет знать, что легко не отделался!

Вскакиваю и бегу на него. Бью кулаками в голову, раз–два. Он где стоял, там с места и рухнул, как дерево спиленное.

– Убил! – визжит позади девушка. – Убииил!!

Бегу прочь, кисти от боли стреляют, будто по каменной стене стучал. Выбегаю из дома, мчусь с улицы, позади визг и проклятья. Не мог я его убить... Ну не мог, такого здорового с двух ударов. Он ведь даже не защищался, думал, для него мои кулачки комариными укусами покажутся. А вот не вышло. Он, как и убитый мною маг, так же себя повел. Недооценил!

Ничего, будут знать, как честных людей заманивать, да деньги за просмотры требовать!

Выбежал на площадь и чуть не сбил старенькую крестьянку с большим узелком. Сердце колотится. Нужно домой бы скорее возвращаться, да с перепуга в другую сторону побежал.

Смотрю, в конце площади толпа собирается. Любопытно стало. Люди меня обгоняют, туда же стремятся. Запястья у кистей пульсируют, как бы не опухли. Дыхание выравниваю, чтобы не заподозрили, что драпал.

– Работорговцев поймали! – слышу торжествующий голос старика.

– Сечь будут! – радостно подхватили какие–то женские голоса.

– А главному ноги перебьют!

– Не, сначала на кол посадят!

Ноги несут к зрелищу, а сам уже сомневаюсь, стоит ли смотреть на это все. Крестьяне какие–то кровожадные. Может это те самые работорговцы, что Илену мою похитили?! Может и она с ними была? Бегу уже сам всех обгоняю.

Это было четверо мужчин, в обычных одеждах, сравнимых с моей нынешней: рубахи, штаны, у двоих – жилеты. Все руками на веревку общую привязаны. Двое стражников к блестящих кирасах их тащат. Те плетутся, а их еще рывками подгоняют. Впереди пленников три всадника в мундирах гордо едут, на толпу посматривая. Народ придерживают еще десятка три стражников. Уже вовсю идет брань в сторону разбойников. Те поникли, ковыляют, запинаясь, будто обессилили уже, смотрят под ноги и на веревку. Трое молодых, один уже старый. Впереди столбы стоят в ряд. У этих столбов по крестьянину с кнутами примеряются. Мужчин довели, раздели, одежду буквально сорвали, все догола. Те даже не пикнули, обреченно стоят и ждут участи. А толпа воет от восторга и жажды крови. Привязали всех четверых, каждого к своему столбу. Засвистели кнуты и загорланили разбойники, извиваясь после каждого удара. Только старый разбойник стоит смирно и молчит, ни звука не проронил. Терпит. После трех–пяти ударов я уже стал ему сочувствовать. Обошел по кругу, хоть на лицо его посмотреть.

Дали каждому по двадцать ударов. Все спины до крови разодрали. А затем уволокли обессиливших мужчин, бросили на телегу и повезли в сторону цитадели. Ни колов, ни перебитых ног толпа не дождалась. Возгласы негодования продолжают сыпаться на бедолаг в телеге и дальше. Увозят их по направлению к башне мага. Смотрю на нее и вижу, сверху огонек горит. Видимо маг Ричен книги свои и по ночам изучает.

«Не спишь Эрик?», ворвался неожиданный голос.

«Нет, я на площади, тут разбойников поймали»

«Только улегся, зачем старика будишь?», раздалось с укором.

«Простите, не знал, что посмотрев на огонек на башне, вас разбужу»

«Ох, совсем ты свои силы не знаешь и не контролируешь, ладно... Иди домой, ночь для сна, чтобы днем – голова ясна!»

Повернулся к площади. Тележка с разбойниками уже уехала.

– Куда их теперь? – проговорил мысли вслух.

– Да в темницу, куда же еще, – ответил стоящий рядом старик. – Пытать их еще будут, выведывать скупщиков и места сходок.

Я поклонился старику и пошел обратно, только не по той же улице, а по параллельной.

Вряд ли это были те разбойники. Но в темницу бы я наведался, расспросил их о Моргане и Глоке, эти имена врезались в мою память, будто собственное. После того, как в меня вонзили клинок, жизнь моя изменилась, и смотрю на нее сейчас иначе.

Прохожу улицу быстрым шагом, затем рынок. Дальше уже знакомые дворики, конюшня, кузница рядом. Слышу, как кнут свистит, и девка какая–то пощады просит да визжит. Тут у них что, принято кнутом воспитывать? Стороной обошел. Не хватало еще нарваться на неприятности. За лоб трогаю, больно. Хорошо мне мужик залепил. Шишка завтра будет огромная. Как с такой на бал пойду?!

Пришел домой. В печке угольки тлеют, на табуретке сбоку рубаха белая сложена, под табуреткой сапоги новые. На деревянном столе кувшин стоит глиняный, и тарелка полная винограда синего, таким меня сестра–близняшка в цитадели угощала. Впервые Симона его приносит. Понюхал кувшин. Виноградный сок? Вино.

Точно не она. Симона знает, что брагу всякую не пью. Мила что ли?

Смотрю на часы: без четверти час ночи. Пора бы уже и спать. А все равно не спится совсем. Сна ни в одном глазу. Светильник масляный прибавил. Взял кружку с полочки, налил немного из кувшина. Никогда вина не пил. Пригубил, на язык попробовал. Вкусно, немного глотнул, горло посвежело. По груди будто теплота прокатилось. Еще глоток... уже привычнее. Допил стакан. Поднял гроздь винограда с тарелки, зубами в нее впился, прям во весь куст, давлю упругий виноград, сладенькое в горло льется. Косточек нет, хороший виноград, дорогой. Кожура кисленькая, прожевал и выплюнул в бочок с мусором.

В голову ударила хмель. Настроение прибавилось, вернуться может к дому, где девка та? Дать серебряный рин, да... что ж я плету.

Маг сказал, что силой обладаю. А что? Смотрю на печку.

– Зажгись! – командую – Вспыхни!

Ничего. Так, попробуем стул сдвинуть. Так... концентрация, воображение. Снова ничего. Это бред!

– Бред! – фыркаю в слух и снова наливаю вина в кружку.

Надо со шпагой поупражняться. Приемы поучить... В ладонь бьет что–то, я вскрикиваю. Вскакиваю, опрокидывая кружку, прямо на штаны. В правой руке блестит шпага Леонида. Начинаю смеяться. Да! Вышло!

Посмотрел гравировку на лезвии. Да точно она!

Теперь понял, почему у меня в руке после обеденного сна оказалась шпага! Захотел ее взять, и она появилась!

Вернул шпагу в спальню, поместил обратно в ножны, вернулся к столу.

«Шпага ко мне!»... Удар в ладонь. Есть!

– Как просто! – воскликнул торжествующе.

Так, а если отойти подальше? Вернул шпагу в спальню, а сам вышел на улицу. Звездная ночь, замок спит, где–то со стороны площади орут пьяные рыцари. А я воодушевлен, иду спиной от входной двери дома. Отсчитал двадцать шагов и остановился.

«Шпага ко мне!», командую, не отрывая глаз от правой ладони. Через мгновение в ней возникает рукоять и тоненькое лезвие. Клинок будто бьется об руку. Но я ждал, поэтому удар показался легким. Однако мне показалось, что сейчас он был сильнее, чем в доме. Зависит от расстояния?

Смеюсь...

Так, а наоборот?!

«Шпага вернись в ножны». Ничего не произошло... Так, представим, как шпага заходит в ножны. Вздрогнул. Ладонь сжала воздух. Ха! Вышло!!

Меня вдруг захватило разочарование. Это не я маг, это шпага такая. И убил того мага ею, именно потому что клинок магический. Ричен меня обманул.

«Виноград ко мне!», командую на всякий случай, представляя гроздь в руке. По спине пробегает холодок. Рот забивается виноградом, до отказа. Плюю все на каменную дорогу. Кашляю... О Великие, затея опасная. Почему не в руку, а сразу в рот?! Может все из–за того, что думаю о вкусе?! Так... Думай о ладони, о ладони, кувшин в ладонь.

«Вино ко мне!», на ладонь садится тяжесть от сосуда. Кувшин, как миленький появился. Хочется визжать от восторга! Через мгновение начинает кружиться голова. Бьет озноб. Делаю шаг и падаю, кувшин разлетается на мелкие кусочки. Пытаюсь встать, но нет сил. Едва сумел подняться на четвереньки. Да... магия легко не дается. Кое–как встаю, штаны все в вине, в ладони вдавились осколки кувшина, вроде не пробил кожу. Шатаясь, добрался до дома, на столе стоит целый кувшин. О Великие?! А чей я тогда взял? До меня доходит мысль – это был тот кувшин, что видел в цитадели у близняшки. Получается, украл его со стола какого–нибудь барона, а может с кухни, или пока служанка несла. Вот же удивятся они. А если Ричен на меня скажет? Ох, достанется мне за кражу!

Передернуло, вспомнил, как хлестали на площади разбойников.

От жажды в горле сухо, хватаю кувшин со стола и залпом допиваю его. Становится легче. Даже сил прибавилось. Зато в голове все поплыло почти сразу. Дополз до кровати и закрыл глаза...

***

Проснулся от резкого толчка кровати. Передо мной стояла Симона, руки в бока.

– Да! – воскликнула она. – В тихой заводи змеи жирные! Весь дом вином провонял. А тут вообще дышать нечем. Ты еще и себя залил. Эрик, что за праздник я пропустила?

Поднялся. В затылке тупая боль, голова гудит, тошнит.

– Хорошо, что мундир новый не засрал! – фыркает Симона. Только хотел рот открыть, а она, выходя, добавляет: – Обед стынет. Мила за мной ходила, сама испугалась тебя поднимать.

На кухне стояла тарелка каши и стакан молока. Симона сидела, руки локтями на столе, подбородок на ладошках.

– Ой замаялась за утро, – жалобно проговорила она, не поднимая головы. – Гостей понаехало. Вам господам бал, а нам работы втрое!

Присел за стул, тот недовольно скрипнул. Девушка подняла голову и, щурясь, посмотрела на меня с опаской.

– Ты что? Лбом о стену бился?

– Ага, – хмыкаю, подгребая молоко ближе.

Правый кулак сжимаю, до сих пор кисть ноет. Представил монетку серебряную и мысленную команду дал. В руке похолодело. Ладонь разжал и Симоне серебряный рин протянул.

– За баню еще надо пять медяков, – пробурчала та, принимая рин.

– Какую баню?!

– Я еще вчера заметила, что от тебя несет, как от чернорабочего. Ты перед балом рукомойником казарменным не отделаешься!

– Да я в бочке у конюшни моюсь!

– В баню пойдем рыцарскую, я уже договорилась, – ровным голосом произнесла она. – Как раз с шести до восьми никого не будет. Морис злой нынче, все рыцари на смотре будут. Сама от него еле ноги унесла.

– А чего это он злой?

– Кузнеца ищут нового. Наш с кем–то подрался и со сломанной челюстью теперь валяется, – вздохнула Симона. В груди похолодело. – Им в поход, ни доспехи теперь, ни мехаров не подлатать. А не ты ли с ним ночью схватился? Хотя вряд ли, он каждый день молотом под тридцать килограммов орудует, от тебя бы и мокрого...

– Не хочу я в баню!

– Вместе пойдем, – снисходительно проронила та. – Лишних не будет. Да и поговорка есть у ваших: на бал, как на дуэль чистым надо ходить, мало ли убьют, хоть за грязные портки не стыдно будет!

– Тебе смешно, а мне страшно, Сим, – скриплю, глотая пресную кашу.

– Не трусь, я с тобой, – горделиво брякнула Симона и поднялась. – Переоденься в домашнее, а грязное в корзину у входа кинь. Мила сегодня на стирку заберет. Мундир раньше бала не надевай, засрешь еще.

– Ах ты коза! – визгнул и бросился за ней.

Она выскочила с хохотом из дома. Пришлось вернуться, голова от тряски болью пульсирует. Принялся добивать кашу. Ну ничего, вернется к бане, я ей поддам.

Баню ждал, сидя дома. Потому что выйти особо было не в чем. Если не считать мундира нового. Валялся в кровати, таскал монетки и камни из кошеля с помощью магии. Тренировался. Силы на это особо не тратились.

Сделал вывод, что все зависит от расстояния и величины предметов. В принципе, это логично.

Симона пришла к шести вечера с корзиной накрытой тряпкой и белыми махровыми полотенцами под мышкой. Ее строгий и озадаченный взгляд не оставил мне и шанса. Идти надо, иначе опозорюсь на балу, нос все воротить будут из – за моей вони.

Баня была за казармой, Симона шагала быстро, а я за ней прятался, чтобы не увидели меня в крестьянских тряпках. Солдат и рыцарей встречалось по пути мало, а вот детворы навалом. Баня представляла собой избу, сверху из кирпичной трубы валил густой дым. У входа ждал сгорбившийся, улыбающийся мужичек. Симона ссыпала ему горсть медяков, тот поклонился мне и пригласил внутрь.

Сразу потянуло горячим воздухом. В коридоре вдоль стен стояли деревянные скамейки и вешалки. Симона поставила корзину и положила на лавку полотенца, потянулась к двери, щелкнул засов.

– Давай раздевайся пока, – скомандовала та, подавая полотенце. – А я пойду гляну, как печь натопили. За этими бездельниками глаз да глаз нужен. Давай, Эрик, не стесняйся, стягивай свои штанишки.

– Иди уже, – буркнул.

Та вышла в другую комнату, прихватив с собой корзину. Я спешно скинул тряпки и обернулся полотенцем. Снял часы и кольца, спрятал все в кошель. Вскоре вернулась Симона, по выражению лица – довольная. На ходу сбросила платье, оставшись в одних панталонах. Сделала это без особых стеснений, сразу грудь белая, солнцем не тронутая, затрепыхалась. Резко отвернулся, чтобы девушку не смущать. Позади уже хихиканья начались. Хорошая у Симоны грудь, получше, чем у той, вчерашней девушки, что заманила к себе.

– Да все я уже. Пошли, – вымученным тоном произнесла та. Я неуверенно обернулся. Все, в полотенце завернулась. Смотрит на меня, хочет явно чего–то. – Давай перемотаю, чтоб рукой придерживать не надо было. В бане не был ни разу?

– Был. Только у нас в селе маленькая банька была. И без полотенец мы обходились. Мужчины отдельно от женщин ходили.

– Ну, это у всех так, – кивнула она. Подошла, выхватила край полотенца из моей руки и завернула его за верх. Как же все просто оказывается!

Следующая комната со столом и стульями. Под освещением обычных масленых светильников на столе стоит кувшин и ужин на развернутой белой тряпке. Запахло жареной курочкой и огурчиками. Все это Симона в корзине с собой принесла.

– За все заплачено, господин, – пропела Симона и прошмыгнула к лавке.

Сбоку от стола стоит широкая бочка с водой. А дальше нее – дверь, наверное, там парилка. Сел за стол напротив девушки и принял стакан, судя по запаху, наполненный вином.

– Для настроения, – кивнула Симона, ожидая, что откажусь. Я выпил залпом. Скривился, это вино было кислое, гадкое и горло драло.

– Фу гадость, – меня даже передернуло.

– Ой, а мы, значит, разбираемся в винах? – возмутилась Симона. – За пять медяков это лучший вариант! Так! Пошли париться!

Дверь в парилку открылась, пахнуло жаром. Внутри светит фиолетовый эренниевый свет. Слева показались деревянные лавочки, устроенные лесенкой, справа коричневые камни жарят в железной жаровне. На первой ступеньке стоит ведро и красуются веники. Симона подскочила и схватила веник. Запахло липой.

– Липовые! – воскликнула, будто в подтверждение, она. – Деду надо еще пару медяков за такие подкинуть. А ну ложись, пройдусь по тебе, рыцарь ты мой ненаглядный!

Полез. Жар такой, что в носу горит, волосы на голове кожу обжигают.

– На полотенце ложись! – скомандовала она. Я смутился, снимать что ли? – Давай, давай! По ягодицам и ляжкам тоже пройдусь! Кровь надо разогнать! Будешь потом Симкин веник вспоминать!

Сдернул полотенце, зажавшись в сторону лавки. Расстелил и лег сверху.

– Будет жарко, ниже спускайся, – деловито сказала она.

Услышал, как веник погружается в ведерко, затем обратно. Вода ручьями льется с веток... брызги бьются в деревянные стены... на камни, снова погружается. Шипит все в жаровне, как на сковородке.

– Это для влажного пара, – поясняет она. – Ну баронет, готовь задницу к порке!

– Эй! Эй! – предостерег я и почувствовал, как к спине ложится веник, листья приятно чешут спину, задницу, спускаются до ног и назад. Затем веник поднимается и хлещет с размаха. Симона бьет и бьет, не жалея. Затем снова понемножку водит, потом опять расходится. Хорошо! Если бы не жар, лежал бы еще долго так.

– Все! Для первого раза хватит! Поднимайся и в бочку ныряй! – командует та, погружая веник в ведро. Поднялся, прихватывая полотенце. Выскочил, прикрываясь от нее. Глаза прячу, смущение вдруг накатило такое, что стыдно стало. У бочки два ящика в роли ступенек. Залез по ним, полотенце сбоку на край бочки повесил, ногу опускаю. Вода ледяная! Нет! Не полезу в такую!!

Позади скрипит дверь. Меня вдруг толкают сзади с задорным хохотом. С визгом плюхаюсь в бочку. Сердце ахает, будто человеческим голосом, все тело свело, словно тысячи игл вонзились.

– Вот как надо! – визжит Симона и кидается следом. Только я успел вынырнуть и сразу волна захлестнула.

К краю бочки отплыл. А она три раза окунулась с головой и косами своими, развернулась и перелезла назад. Тем временем я невольно на нее посмотрел и, кажется, даже часть женской промежности мелькнула, когда Симона ногу задрала, вылезая. Раньше никогда не видел женских причиндалов, а теперь сижу, замерз, а вылезти не могу. Напряглось все в низу, даже несмотря на холодную воду.

– Вылезай баронет! – смеется Симона. – Аль девки засмущался? М? Давай, а то замерзнешь. Надо еще по стакану, курочкой закусить и на второй круг! Липовый веничек и похмелье снимает и для банных новичков хорош!

Вылез из воды. Сразу тепло стало. Симона уже на лавке сидит. Слава Великим, в полотенце. Свое мокрое натягиваю, причиндалы заправляю. Она видит, что смущен, и смеется злорадно. Выпили вина, поели и снова в парилку. И потом еще. На четвертый заход Симона сама на полотенце легла, косы свои соломенные раскинула.

– Давай, теперь ты наказывай девку гулящую! – раззадорилась та, устраиваясь на полотенце поудобнее. Я уже перестал ее стесняться, привык, наверное. Женское тело лежачее красиво смотрится, грудь придавила, шариками выпирает, спина изогнула, попа выпуклая. У меня самого уже полотенце выпирает, а деваться некуда. Симона будто и не замечает.

Веник в ведро окунул, по стенам махнул, снова в ведро и по камням. Зашипели булыжники. Пар пошел. Опять погрузил в остатки воды и начал по телу липовыми ветками работать... все по ее примеру делаю. Симона визжит, просит сильнее.

– По заднице бей от души! – охает девушка. – Давай, не жалей! Ох! Хорошо! Ох! Великие послали благодать! Лупи сильнее! Кровь разгоняй! Еще! Еще! По ляжкам бесстыжим хлещи! Ох! Топись жир, да растворяйся!..

Из парилки выскочил вперед нее и плюхнулся в бочку. А Симона мимо пробежала, полотенце заправляя. Только вылез из воды, в комнату два крестьянина ведро с водой литров на тридцать занесли. Симона с ними обменялась парой фраз и выпроводила за дверь.

– Они уже давно стоят, – проговорила она. – Водица умывальная остыла. Давай слезай, обмою тебя, да пора к балу готовиться.

Вылез, полотенце только хотел натянуть, а Симона его резко отняла, скомкала и в сторону бросила. Свое тоже сдернула и туда же кинула.

– Прачка подберет, – непринужденно произнесла та. Я встал, как вкопанный. А Симона уже мочалку взяла, мылом ее натирает. – Давай, Эрик, подходи! У тебя в Лестере тоже рыцарей бабы моют, уж поверь. Здесь просто без ванны обходимся. Эй? Чего зажался? Лучше я тебе спину потру, или рыцарь какой?

– Какой еще рыцарь! – возмущаюсь и подхожу к ней, прикрываясь.

Она смотрит на меня с укором. Начинает намыливать, водой плескать. Теплая вода, приятная... Спину натирает, старается. Стою, на нее посматриваю. Голая, а ни капли не смущается. А у меня щеки горят уже. Спину натерла, обошла, спереди начала намыливать грудь, плечи, живот, руки мои убрала, по причиндалам прошлась невзначай, на корточки присела, ноги широко расставив, и давай мои ноги скрести. Одной рукой мочалку держит, второй так растирает. На нее смотрю, а та на меня с каким–то снисхождением поглядывает. Затем встает, ведро берет, что с водой, меня сверху им окатывает... Разворачивается к большой бочке, черпает оттуда и холодной еще. Охаю и трясусь, а Симона хохочет, ведро ставит и за полотенцем чистым тянется.

Стою и молчу, как маленький мальчик перед мамкой. Потеплело внутри как–то с тоской. Помыла меня Симона, как мама когда–то в детстве мыла. Без грамма смущения, с деловым видом, словно работу сделала.

Полотенце взяла чистое, обтерла меня аккуратно и на коридор с вещами указала. Пока одевался, слышал, как та ахает и в бочке плещется. Оделся, сижу, жду. Вышла Симона обнаженная, вся румяная, кожа блестит... полотенцем вытирается, на меня внимания не обращает, будто специально смотрит то в пол, то в сторону. А я тем временем ею любуюсь, живот внизу разгорается, словно что–то таинственное и запретное передо мной. И мучение, и удовольствие. Влечет меня к ней, а боюсь неизвестно чего, и Илена перед глазами мелькает. Будто сам ее образом прикрываюсь.

Оделась Симона и на меня с теплом посмотрела.

– Понравилась банька–то? – спросила она, будто кошка промурлыкала.

Я кивнул, девушка меня за руку взяла и вышли на холодную улицу.

Так до самого дома ее руку и не отпускал. Пока у двери не опомнился.

Внутри уже ждет Мила и еще одна девушка в красивом разноцветном платье, словно срисованном с цветочной поляны, яркая и лучистая улыбка сразу же расположила.

– Это парикмахерша, господин, – пояснила Симона. – Стричь не будем, так ваши лохмы подровняем, прическу наведем.

– Да, да, – проворковала девушка тоненьким голоском. – Меня прислал лично граф Кюри. Присаживайтесь пожалуйста! Поле для деятельности большое! Хи!

Часа два сидел, весь извелся. Над моей шевелюрой, что только не творили. Разрез платья на груди парикмахерши постоянно мелькал у моего носа, показывая часть кругленьких женских прелестей (я уже начинаю привыкать). Волосы так и сыпались с меня, и на ее грудь тоже стружка попадала. Расчески орудовали порой с остервенением. Симона тоже подключилась, пыталась советы давать. На что парикмахерша фыркала и продолжала все по–своему. Мила куда–то смылась, под конец парикмахерша стала нервничать, это чувствовалось в ее движениях, видимо опаздывала куда–то.

– Ну! – пискнула она, посмотрев на Симону. – Коль оценить со стороны некому пока, давай, служанка оценивай баронета!

– О, Великие! – воскликнула Симона без наигранности.

Я даже застеснялся от такого необычного внимания.

Парикмахерша стряхнула с меня волосинки, старательно и тщательно, как могла. Эта процедура мне очень понравилась.

– Ну, я побежала, господин? – заторопилась та, собирая свои приспособления и инструменты в сумку.

Кивнул. Только девушка за порог, Симона кинулась меня раздевать с особым азартом. Как будто сына себе нашла и вертит, как хочет. А я стою, уже сдался на милость победительницы. Скинула с меня крестьянскую одежду, рубашку надела мягкими ручками, застегнула, затем на стул усадила, трусы стала надевать. Тут уж я запоздало возмутился. Перехватил уже ближе к завершению процесса. Дальше пошли штаны, затем сапоги. Встал, шустрая девушка шпагу с поясом протягивает, следом китель накидывает блестящий, бордовый.

Нацепил все, стою перед зеркальцем и глазам не верю. Я ли это?! Мундир на мне сидит идеально, по сравнению с одеждой разбойника, в которой две недели проходил. Правда все туго, везде жмет. Раз я господин, от просторной одежды нужно отвыкать. Ловлю взгляд Симоны, та смотрит с таким умилением, что захотелось ее поцеловать.

Симона вздрогнула и посмотрела на меня с тревогой, губы рукавом вытерла. Мотнула головой, будто помутнение стряхивая.

– Перегрелась в бане, – выпалила Симона. – Готов господин баронет?! До парадной дворца доведу, а сама на кухню побегу, у нас там самая жара сейчас начнется! Господ много понаехало, а поваров как было, так и осталось!

На выходе Мила с моим Стрельцом стоит. Тот копытами бьет, злится. Вот чего не ожидал, так это коня своего сейчас увидеть!

– Зачем вы его притащили?!

– До дворца на коне скачи, я следом пойду, – заявила Симона. – Сильно не топи, это так, для статуса.

На коня Симона взобраться помогла. Легко на него запрыгнул. Тот отвык уже, чувствую, что нервничает животинка моя. А я как нервничаю!

***

Ближе к дворцу народа скопилось много. Куча карет и лошадей прямо на дворцовой площади. По запаху чую, что животинки кое–где нагадили уже. Сердце замирает, когда вижу, как из карет девушки красивые выходят, им руки рыцари подают. Некоторые мужчины на конях, как я. Между господами крестьяне бегают и солдаты в кирасах, коней перехватывают. Люди разноцветные и блестящие неспешно к главной арке идут. Там уже поток из гостей красочный собрался, вовнутрь просачивается. Над аркой огни мягкие все вечернее вокруг озаряют, сквозь гам и смех музыка слышна. Однажды в деревню к нам музыканты приезжали, я тогда еще маленький был. Помню, до слез пробрало, как они печально и душевно играли. Сейчас мелодии другие, более звучные и веселые.

Сбоку подошла Симона, видно, что дышит тяжело, запыхалась бежать за конем. Уздечку перехватила.

– Сползайте господин, дальше пешком, – сбивчиво проговорила она.

Спрыгнул, скрипнули тугие сапоги со стуком каблуков о камень.

– Ух, какой настрой! – воскликнула девушка, передавая коня подбежавшему местному конюху.

Мы влились в общий поток, что движется к парадному входу. Через мгновение Симоны и след простыл, а я паниковать начал. Что делать? Как вообще себя вести? Куда податься?!

Впереди идет пара – рыцарь в золотом мундире и девушка в пышном золотом платье. Узоры и расцветки очень похожи. Наверное, специально подбирали общий цвет. Левее еще пара, справа два рыцаря в мундирах попроще, чем у тех, что с девушками идут. С обеих сторон меня тоже облепили мужчины. Никто не обращает на меня внимания. Все идут медленно, болтают между собой, шепчутся.

Ковыляю, как не в своей тарелке, постепенно отставая. Но сзади напирают.

Прохожу в арку. Музыка становится громче, а огни ярче. Первый зал, кто–то горланит сильнее остальных, объявления делает.

– Уважаемые гости! У кого нет пары?!

– Леди без пары будьте любезны! Подойдите в левое крыло!

Ко мне подлетают сразу две девушки. Одна вроде бы, моего возраста, другая повзрослее, обе красивые и обе в бордовых платьях, только навороты разные.

– Рыцарь! Вы одни?! – почти одновременно взвизгнули девушки. Я растерялся. Что же это получается?! Кавалеров под цвет платья подбирают?

– Да, – неуверенно произношу я. Девушки смотрят жалобными глазами. Надо выбирать?!

– Так, пигалицы! – раздается позади. – А ну брысь!

Оборачиваюсь и вижу женщину в сверкающем, пышном, голубом платье с кучей мелких красиво и мудрено изображенных деталей на нем... именно женщину, взрослую и судя по голосу – властную. Если бы не ее строгость в голосе и мудрый взгляд, дал бы лет двадцать пять, как Симоне. А так, даже и не знаю... Эта женщина белокожая, яркая и выразительная, талия тонкая, будто не ела неделю, волосы черные–черные, кудри тоненькими струйками падают до белой пышной груди, все остальное у нее сплетено на голове в красивые клубочки, на которых виднеются заколки с блестящими камнями. Большие глаза, сине–голубые, глубокие, в них отражаюсь я, и уже нет тех двух девиц рядом.

– Мое имя леди Доминика, – произносят ее большие красные губы.

Стою, как истукан, поглощенный таким вниманием. Сейчас я жалкий ученик перед учительницей. По сравнению с этой леди, те девушки точно пигалицы.

Она поднимает свои тоненькие брови. Это выражение удивления на лице ввергает меня в панику. И спешу представиться:

– Я... э... баронет эр Эрик Л... Лестерский, – блею.

Она улыбается, будто снисходит до меня, и подает руку. Здороваться или целовать?! Ой торможу! Беру женскую кисть и целую в белую ткань перчатки.

Доминика делает полшага вперед, ее рука ловко выныривает из – под моей. Женщина одного роста со мной, а если считать и прическу, то даже выше. Мы становимся в очередь, что выстроилась у входа в следующий зал, там суетится расфуфыренный мужчина, расставляя пары, отправляя одиноких девушек в левое крыло, одиноких мужчин в правое. Идет активное формирование пар. Те две девушки в бордовых нарядах уже нашли себе по кавалеру. Одна, что помоложе скользнула обиженным взглядом именно по мне. Я–то тут причем?! Это все Доминика! Ее похоже, цвет мундира не очень волнует...

Пара перед нами нырнула вперед. Мы следующие... Расфуфыренный мужчина подскочил к нам, позади него еще двое, будто все трое на одно лицо.

– Маркиза Доминика Ратлендская! Из славного герцогства Черных сердец! – гремит женский голос. Я не сразу сообразил, что за женщина со мной под руку. Тем временем мужчина перевел взгляд на меня.

– Б... баронет эр Эрик Лестерский, – хриплю, сглотнув слюну пересохшим горлом.

Мужчина кивает и нас пропускают. Кажется, маркиза Доминика тихонько хихикает над тем, что заикаюсь. Какой из меня рыцарь... Один из помощников расфуфыренного мчится впереди нас, добегает до нового расфуфыренного и что–то ему говорит, тот лихорадочно записывает что–то пером на кусок фанеры, пока мы плетемся до него по коридору, усыпанному картинами. Едва успеваю скользнуть по ним, совершенно не цепким взглядом, все сейчас для меня туман и цветочная поляна... смешались краски... Волнение крутит животом.

Следующий зал просто огромен.

– Маркиза Доминика Ратлендская! Из славного герцогства Бор! И баронет эр Эрик Лестерский из славного герцогства Западный Орос! – торжественно объявил расфуфыренный, что записывал на фанерку.

Наши имена прогремели на весь зал. Хотел было уже сжаться, а маркиза подалась вперед уверенным шагом. Сквозь свет увидел стеклянный купол, будто дневное небо, под ним длинные столы с кучей людей в пестрых одеждах. Слева и справа на стендах играют музыканты, слуги в белых одеждах разносят еду, везде стоят отдельные столики с напитками, фруктами и выпечкой.

Не успеваю рассмотреть и одной десятой части зала, как к нам уже подбегает мужчина в белом и ведет за стол. Мы проходим ближайшие столы и поднимаемся на ступеньку выше, минуем еще стол, снова подъем на ступеньку, и вот перед нами самый высокий стол, где во главе сидит седой голубоглазый Кюри в окружении своих родственников и друзей. Вижу розовощекую Софию, тут же меня ловит презренный взгляд мужчины, что плюнул мне под ноги в коридоре цитадели. Я узнал его. Мориса за столом, к моему огорчению нет.

Меня все меньше волнует, что со мной под руку маркиза из Бора, а я для нее баронет из Ороса. Ведь эти два герцогства до сих пор воюют. Меня больше беспокоит злорадная улыбка племянника Кюри.

Кланяюсь, маркиза приседает с кивком. При ней Кюри вскакивает и спешит целовать ей руку. Похоже она тут самая титулованная особа. Маркиза ведь выше графа по титулу.

Под звуки музыки блеять приветствия намного легче. Быстро промямлил, заглатывая окончания, и присел за стол. Еды навалом, мне даже страшно от ее вида. Что и как есть, даже не знаю.

Тем временем Кюри самолично стал ухаживать за маркизой Доминикой: пододвинул ей стул, налил вина по ее выбору, стал расспрашивать из–за ее плеча о здоровье и сыновьях. Затем граф присел на свое место. Рядом с ним жена, обвешанная тяжелыми драгоценностями, горбится, видно, что старая, морщины под глазами, усталый вид, будто ее насильно сюда затащили. По губам прочел, что буркнула та на графа, за то, что за маркизой ухлестнул немного.

Напротив меня ерзает на стуле сияющая София, рядом с ней только что представившийся баронетом Роджеро злобный племянник графа. Дальше по другую сторону от Софии восседает барон Виолет. Тот не узнал меня, а я уже понял, что именно он прятался тогда в доспехах в цитадели. Интересно, нашла ли его графиня.

– Расскажите эр Эрик, как вы сумели побить голыми руками трех разбойников! – восклицает Роджеро.

Он узнал меня, в этом уже не было сомнений, я же представился в том коридоре... зря. Сейчас я был совершенно другим человеком. По крайней мере внешне...

– Их было пятеро! – подхватывает София, прикладываясь к плечу Виолета.

Тот сидит, как на иголках. Видимо, мы оба одинаково ощущаем себя не в своей тарелке.

– Софи! Да брось уже гнать! Это были лягушки, а не разбойники! Эр Эрик их любезно передавил, едва не угодив в пасть самой жирной! Ха–ха–ха!

– Роджеро! – возмутился Кюри, отрываясь от разговора с Доминикой, которую усадил поближе к себе. – А ну прекрати паясничать!

– Там было пятеро разбойников! – надулась София. – И Эрик... эр Эрик их прогнал, одного даже заколол. Ну! Скажи им?!

– Да, – выдавил я. – Эээ... В бедро...

– Куда?! – взорвался от смеха Роджеро.

Через мгновение удар по столу прервал его веселье. Кюри был в бешенстве.

– Простите леди Доминика, – проговорил граф и перешел на повышенный тон. – Роджеро, выйди из–за стола!

– Но дядя!

– Вон. Из–за. Стола.

Племянник послушно поднялся, в его движениях была истерика, даже стол пошатнулся. Но он больше не сказал ни слова, спустился на стол, что пониже и присел там, среди девушек. Один раз даже одарил меня злобным взглядом. А меня это развеселило. Так ему!

– Итак, – выдохнул Кюри. – Рассказывай девочка моя.

И Софию понесло... Пять разбойников, затем еще выскочило три... Я бился как медведь, руками, камнями, лягушками. Похоже, всех ее рассказ забавлял. Только граф слушал внимательно с выражением лица без тени иронии. Такое ощущение, что ему нравилось, как София рассказывает, и его не волновало, что она рассказывает.

– За нашего героя! – подытожила Доминика, воспользовавшись паузой, за которую София рассчитывала вдохнуть побольше воздуха, чтобы продолжить рассказ о наших незабываемых приключениях. Запыхалась бедняжка...

– За баронета эр Эрика Лестерского! – подхватил Кюри, поднимая бокал.

София сузила голубые глазки, собираясь надуться. Но ее отвлек Виолет, подавая вино.

– Честь дороже жизни! – добавила маркиза. В груди что–то кольнуло, это же девиз Леонида, выгравированный на клинке.

Звон бокалов. Ударили так, что я подумал, сейчас стекло разлетится. Такие бокалы никогда в жизни своей не держал.

– Виновник тоста пьет до дна, – мягко прошептала Доминика, наклонившись ко мне. Я послушно допил, вино было очень вкусное и пилось, как сок.

– А теперь я расскажу! – воскликнул Кюри торжественным голосом. – Наш почетный гость эр Эрик вражеского мага убил! Да не простого, а боевого, уровня так третьего! Правду говорю Эрик? Мальчик, поведай нам секрет, как ты его одолел? Мой придворный маг Ричен до сих пор в недоумении! Кинулся книги старые перечитывать!

Наступила вопросительная пауза. Я вжался в стул от внимания. Барон, граф, графиня, маркиза – все смотрят на меня так добродушно...

– Он ударил меня молнией, – заявляю, пересилив ступор. – Думал, что убьет или ранит. А молния просто вошла в меня и ничего не сделала. В ответ мой клинок поразил его. Маг недооценил меня... вот и получил.

София захлопала в ладоши. Граф рассмеялся. Я посмотрел на Кюри, и боковым зрением увидел взгляд Доминики. Она насторожилась, или была удивлена.

– Ты маг, мальчик? – прошептала она с опаской. Или это была претензия?!

– Не... не думаю, – буркнул, словно оправдываясь непонятно за что. – Нет, вряд ли. Просто так вышло, не знаю, как...

– Впервые вижу такого молодого мага, что прикончил мага третьего уровня, – задумчиво и тихо проговорила она. В ее взгляде что–то разгоралось. Я понял, что она тоже маг. А она поняла, что я ее раскрыл, и резко повернулась к Кюри.

– Граф! – воскликнула маркиза. – А у вас турниры будут?! Я ведь вдова, и уже который год одна. Мне нужен лучший из лучших! Я с удовольствием побуду королевой турнира! И загребу себе в маркизат какого–нибудь отважного красавчика!

– О леди, – спохватился граф. – К сожалению, нам не до турниров сейчас, мы готовим большой патруль на Великую стену Гариама...

– А! Слышала, слышала! Запредел чернеет и все такое! Вздор! Бред больного Сириуса! Ему облака Шенни в голову ударили! – пропела маркиза и рассмеялась.

– Здоровья верховному магу империи, что вы! – осек ее Кюри.

– Ага, – кивнула с пренебрежением маркиза и осушила бокал.

«Не маг говоришь?», ворвался в сознание голос Доминики с некой претензией. Она даже не смотрела на меня, болтала с графом и тем временем обратилась ко мне. Стало страшновато.

«Я не знаю, леди. Ричен подтвердит, что не вру»

«Мальчишка, не лги мне. Этот способ общения только магам высоких уровней дано постичь!», – предостерегла маркиза.

«Какой смысл мне вам врать? Почему вы злитесь на меня? Что я вам сделал?!»

«Прости, но маг магу враг...»

«Я вам не враг, вы мне понравились даже...»

«Вот как?!»

«Теперь уже не знаю... вам зла не хочу и другим тоже. Верите?»

«Ладно, верю, прости меня, мальчик. Даешь слово рыцаря, что не ударишь первым?»

«О Великие! Даю! Даю слово, леди Доминика!... Вы ж такая красивая...», я осекся, мысли лишние вырвались. Это все хмель.

Она повернулась ко мне и закрыла глаза. Я слегка вздрогнул, почувствовав мягкий и холодненький поцелуй на своих губах. Это были ее губы, вот только она не касалась ими по–настоящему. Магический воздушный поцелуй.

– Пойдешь в ученики? Титул дам, земли, положение при дворе короля. – Прошептала она, вознося вновь наполненный бокал.

– Простите, мне в Лестер надо, – шепчу в ответ. Она прям давит меня своими синими глазами. Ощущение, что хочет волю сломить.

– Знаю твоего отца, – произносит она с улыбкой уголком рта. – И детей его помню. А вот тебя не помню. Хм... Бастард?

– Да, – выдавливаю, в груди холодеет.

А она меня за руку под столом берет. Кисть ее уже без перчатки, теплые пальцы между моих проходят, так настойчиво. Кольца о кольца цепляются. В животе теплеет, будто что–то одеялом теплым меня укутывает от света и всего вокруг закрывает. Моргаю, сбрасывая легкое наваждение.

– Все мои одиннадцать графов, что вассальную присягу дали, ищут твоего отца, мальчик, – шепчет она, сверкая глазами. – Помешались они. Даже мне не повлиять. Будь осторожен, вне замка о Лестере ни слова. Нравишься ты мне...

– Леди Доминика! – Окликает граф. – Понимаю, что баронет Эрик знаменитость сегодняшнего бала! Но не желаете ли обратить хотя бы чуточку вашего драгоценного внимания и на нас?

Смотрю на любовную парочку – Софию и Виолета. Девушка у него на коленях сидит. Он красный, как рак, от поцелуев ее отбивается. А София, от одного бокала уже развязная, вообще не стесняется своего дяди, а тети и подавно. Жена Кюри смотрит на них с укором, но молчит, поджимая губы. Внизу Роджеро прыскает и расходится хохотом, сразу вспомнились те гадкие смешки в коридоре цитадели. Сейчас также смеется...

Доминика слушает графа, а я поглядываю на ее шею, сквозь черные локоны, виднеется красивая сережка, в форме золотого сердца с синим камнем внутри.

– Вы ничего не съели эр, – обращается ко мне девушка слева. Рыжие кудри, зеленые глаза, круглое лицо в веснушках, такое детское, если бы не стянутая почти к шее грудь, дал бы ей лет двенадцать.

Растерялся. Стол ведь ломится от еды. Столько в жизни не видел. А кроме вина ничего не пробовал. После нескольких бокалов волнение отпустило.

– Я леди Алика, двоюродная сестра барона Виолета, – представилась она и мило улыбнулась.

– Эрик, баронет, э...

– Позвольте, поухаживаю за отважным гостем, – чирикнула она, поднимая тарелку с салатом. – Этот самый вкусный, поверьте... Мяса? Или рыбки? Если честно, жду не дождусь фирменного десерта!

Через мгновение моя тарелка уже полна еды. Аппетита при этом не прибавилось. Но я начал ковырять вилкой хрустящую, золотистую корочку куропатки.

В толпе слуг мелькнула Симона. Кажется, даже подмигнула мне. Вся в белом... я отвел взгляд, чтобы Алика не заметила, как на прислугу смотрю.

Рыженькая девушка начала воодушевленно рассказывать о замке. Болтала, болтала... и половины не понимал. Одновременно ощущал недовольство моей соседки справа. Уловил даже, что маркиза Доминика пару раз поворачивалась ко мне. Возможно, пыталась заговорить, но Алика забирала все мое внимание. Мы пили, ели. Я, наконец, расслабился, почувствовал себя уютно.

Музыка заиграла громче. Многие резко вскочили из–за столов. Закрутились танцы. Алика тоже поднялась. Смотрю на эту малявку и думаю, что ей действительно лет двенадцать! Тянет меня за собой, хохочет задорно. А во мне смелость и уверенность мгновенно нарастает! Встаю, и голова кружиться начинает. Будто зал весь со столом поплыл. Пьяный...

– Маркиза, графиня, граф... – киваю кое–как. Вспомнил наставления Симоны, что из–за стола уходить без позволения старших неучтиво. Благо, еще сообразил!

Граф Кюри кивнул с мягкой улыбкой, графиня сочувствующе посмотрела. А маркиза Доминика даже не повернулась.

Алика прямо в центр зала повела. Кружит меня, за обе руки. А я невпопад топчу ногами, та видит и хохочет. Смотрю на нее, тоже пьяная, щеки раскраснелись, глазки моргают медленно. Держу, как могу... ловлю, она то в одну сторону начинает падать, то в другую. На руках повисла, затем шею обвила, прыгает на меня. Теперь на руках держу.

– Кружи! – визжит Алика. Я и начал кружиться вокруг себя.

Огни и краски мелькают, струйками, прямыми линиями тянутся, а мордашка в веснушках на меня смотрит неизменно...

Остановился, пока уж совсем плохо не стало. Алику на ноги ставлю, а она не держится совсем, повело ее. Под руку беру, к ближайшему столику веду. К ней уже девушки подскочили какие–то, веерами обмахивают. Только я шаг назад делаю, меня уже чья–то ручка хватает. Смотрю, а это одна из тех девушек в бордовом платье, которую Доминика прогнала. Ведет меня снова на танцы, опять кружимся. У меня уже пот ручьем бежит со лба. Волосы мокрые. За руку вдруг другая уже перехватывает, тоже бордовая, та, что моложе. Опять пляшем. Смотрю вокруг. В зале девушек намного больше чем мужчин. Видимо Морис своих рыцарей на бал не пустил, строгий он.

Из–за спины меня руки обхватывают. Разворачиваюсь, Алика! Оклемалась малявка!

– Пошли на балкон, Эрик! – кричит она.

Взмокла вся, челка ко лбу прилипла. Тянет за собой, сквозь танцующих. Выходим из зала, по лестнице вверх мчимся. У меня в ушах звенит... Она все выше и выше ведет. Вскоре на площадку поднялись, сразу холодок приятный пошел в лицо, мокрую шею обдувает. Нырнули в арку и на большом балконе оказались. Тут уже гости на перилах виснут, смеются. Белые фигуры мелькают с подносами.

Вечер темный, музыка где–то далеко... Вдыхаю глубоко, воздух свежий. Сразу ум проясняться стал. Вид на площадь центральную открылся. Под нами куча карет, лошади запряженные ржут. К ним на телегах мужики с овсом подкатывают, прямо так кормят. Видимо не всем на конюшне места хватает. Суета крестьянская... а мы тут веселимся. Хорошо мне, свободно так...

– О чем думаешь, Эрик? – вынырнув между моих рук, проговорила Алика. Теперь все выглядело, будто я ее между собой и перилами зажал.

– Хорошо тут у вас, – отвечаю, не зная, что и придумать еще.

Светские беседы вести не умею. О чем–то рассказывать боюсь, проскочит еще нелепость какая, раскроет мою неграмотность крестьянскую.

– Ты не думай, мне восемнадцать уже, – вдруг проронила девушка, обнимая меня и поглядывая из–под ресниц. – Ты красивый и сильный, Софию спас...

Ее губы тянутся к моим. Устоять не могу, борюсь, а шея сама опускается. Так хочется ее поцеловать!

Внизу что–то кольнуло. Вздрогнул. Снова укол...

Алика забеспокоилась, а я отпустил ее. В трусах будто дождевые черви резвятся. Потереть хочу, а при девушке не могу. Стыдно! Она смотрит с тревогой, понять не может. А там внизу щекочет что–то. Пах будто чьи–то пальцы массируют.

– Т... туалет... – выдыхаю я. – Где?!

– Ой! Сейчас! Сейчас! – встревожилась Алика, взяла за руку, и мы помчались.

На миг стало немного легче, но чувствую, что в штанах тесно, напряжение нарастает само по себе. О Великие! Внизу словно живет что–то, почувствовало бег, сильнее массирует пах и хозяйничает в трусах. И боль тупая и приятно, будто комар впился и высасывает... Не могу терпеть. Пока бежим, пытаюсь задавить сам не пойму что. Чешу, а только хуже. Миновали коридор, поворот, еще коридор... арка... дверь... похоже, в чьи–то покои забежали. Еще дверь. Алика позади осталась. А я вижу нужник. Дверь за собой захлопываю. Внизу уже так играет, что низ живота одно сплошное блаженство. Слабость в ногах не дает удержаться, сползаю по стене, облокотившись спиной. Напряжение все больше и больше, что–то держит... держит, копится внутри. Меня мурашки бьют, тело все напряглось... Взрыв! Что–то там выплеснулось. Ноги дергаются в судороге, внизу пульсирует какой–то сладостью. Великие! Великие!

Сил нет подняться, ноги расставил, штаны расстегиваю, а там трусы мокрые, из хозяйства вытекает... Что это...

«Оргазм, мальчик», раздается в голове издевательски ласковый ответ Доминики. Я в полной растерянности и беспомощности жмусь в угол.

– Эрик!? – раздается голос Алики за дверью. – Ты там живой? У тебя все хорошо?

– Да, – хриплю. Самому стыдно. Ищу чем бы вытереться.

– Салат не пошел? – продолжает девушка. Кажется, через щель замочную уже говорит.

– Да, да, – отвечаю, растирая внизу мокрые трусы салфетками, что с полочки у нужника сдернул.

Растираю, бумага шелестит... стараюсь потише. За дверью молчание, а вдруг эта девка прислушивается или подсматривает?! О Великие! Скорее избавиться от этого срама, пока никто не увидел...

«О! Это был первый оргазм? И как тебе?», смеется в моей голове маркиза.

«Доминика? Что я тебе сделал? Что ты со мной сделала?!»

Женщина ответила не сразу. Я даже успел немного успокоиться.

«Мне показалось или ты вошел на бал со мной под руку? Мне показалось, или ты дал мне понять, что нравлюсь тебе? Мне показалось, или я действительно поцеловала тебя?»

«Не знаю...»

«А я знаю! Ты со мной. А убежал плясать с молодыми дурнушками! Пигалица тебя поманила, так ты за ней подался? Эта рыжая сучка бьется на лестнице, получая свою порцию оргазма, уже пару раз кончила в свои шелковые панталончики, думаю раз восемь еще, и с нее хватит. Молодые тела, такие чувствительные...».

Через мгновение открывается дверь. На пороге стоит Доминика. Алики и след простыл. Ухмылка маркизы ввергает меня в ужас. А еще чувствую стыд и позор. Я жалок. В паху все еще дергается что–то, отдаленно напоминая сладкие импульсы. Она поднимает брови и мотает головой.

– Мальчик, ай–яй–яй, – цокает она. – Как тебе не стыдно, трусишки промочил. Бесстыжий сорванец. Мой...

– Вы тут все озабоченные! – фыркаю с досады. – Разговоры и намеки только об этом! В жизни есть вещи и поважнее!

– Да?! – издевательски изрекает та, перешагивая порог сортира и возвышаясь надо мной. Дверь захлопывается за ней, будто кто–то толкнул с силой.

Но я–то знаю, что это она сама так сделала.

– Вся наша жизнь – это плотские утехи! – продолжает она и ставит ногу между моих двух, ведет ее к промежности. – Люди живут, чтобы тешить плоть! Еда – это удовольствие от вкуса, а если еда не вкусная, то просто набитое пузо – это удовлетворение от сытости. Красивые одежды, мундиры, бахвальство, все это, чтобы людей желали и тешили их плоть! Люди стремятся к высокому положению, чтобы иметь больше любовников и любовниц, которые будут тешить их плоть! Люди всегда находят, как тешить свою плоть! Даже в женском монастыре женщины тешат свою плоть, когда ходят в туалет. Простое анальное удовольствие! Я–то знаю! Десять лет отсидела в очищении! Муженек меня упрятал! Трахался налево и направо, пока я лучшие годы свои стенам отдавала да сортирам! А потом его твой папаша убил, вот же молодец! Вассалы муженька теперь мне присягнули, хотят за него отомстить. А я рада, что этот урод сдох! Теперь все земли, все замки, села мои, все эти людишки, вся эта плоть! И ты мой будешь!

Ее нога придавила мне пах. Я едва сдержался, чтобы не крикнуть... такая жестокая, злая, сильная...

– Вставай, пошли мой мальчик, – ласково, но в то же время властно говорит она, убрав каблук.

– Нет, – шепчу.

Она мгновенно закипает. А меня снова страх за горло берет.

– Уверен?! Я могу сделать так, что ты от удовольствия и блаженства в свой красивенький мундир фонтаном нагадишь. Не веришь, мальчик?!

Меня передернуло, сомнений никаких, что она не шутит. Поднялся, ее власть надо мной стала абсолютной. Будто обнаженное тело сейчас стояло перед ее змеиными скользкими руками, что пролезут куда угодно. Нигде не спрятаться, никуда не убежать. Все мои нервы на ниточках, ведущих к ее пальцам. Беспомощность полная.

– Возьми меня на руки, мой мальчик, – шепчет она, закатывая глаза.

Поднял ее, она обхватила шею, нежно, ласково. Но меня уже не обманешь. Это змея.

– Куда, леди?

– Говори «госпожа» или «моя госпожа»! – властно заявляет Доминика. – В покои графа Кюри! Я укажу!

– Но это же его...

– Молчать! Правила гостеприимства гласят: высшему по титулу – самые лучшие покои! Так вот и пошли! Обновим!

Понес ее. Вышли в коридор. Иду, а она меня гладит по растрепанным волосам и в голове пульсирует «Мой, мой, мой»...

«Липой пахнешь, мой мальчишка...», шепчет усыпляющий тон в голове.

В коридорах ни души, а то бы со стыда сгорел. От страха трясусь весь. Боюсь уронить, хоть и легкая оказалась. А она мне в ухо шикает, утешает и гладит, жмется ко мне, как ни в чем не бывало. От этого еще поганей становится. Что теперь будет? От нее не убежишь, маг перемещается быстро, и сотворить со мной на расстоянии все что угодно сможет... Теперь увезет меня в Бор, в Ратленд свой, заставит быть любовником. Унижение... О Великие...

Очередной коридор. Впереди фигура стоит, будто сама тень. Освещение слабое не видно. Доминика заерзала.

– Опусти ее, Эрик, – говорит знакомый женский голос.

Доминика и сама брыкнулась, чтобы скорее на ноги стать.

– О! – восклицает маркиза, осторожно шагая вперед к фигуре. – Легендарная хранительница замка Кюри. Тебя мирские дела особо не волновали. Или не права?

Вглядываюсь в лицо. Оно будто для меня открывается. Черноглазая Гаянэ стоит. Улыбается мне и ощущение такое, словно одновременно и на Доминику злым взглядом смотрит. В первую нашу встречу она вроде бы обиделась и растворилась, не попрощавшись. А теперь вот вышла.

– Не права, – голос Гаянэ строг. – Тебе уже за сорок, а ты мальчика семнадцатилетнего совращаешь. Мало тебе своих вассалов? Ученика себе ведомого сыскала?

– Просто секс, – выдавливает Доминика. – Отпусти.

– Уходи одна, Доминика, – командует Гаянэ. – Ты знаешь, что могу сделать с тобой.

– Знаю, – отвечает поникшим голосом маркиза, разворачивается и идет мимо меня, впиваясь злобным взглядом.

«Жалкое молодое мясо, вне замка тебя эта древняя сука не защитит», шипит она в моей голове, а у меня поджилки трясутся.

Гаянэ идет ко мне. Немного успокоился. Теперь мне стыдно, ведь понимаю, хранительница все–все знает, что со мной за вечер случилось. Стою, сквозь камень провалиться хочется.

Позади ветер всколыхнул волосы. Доминика ушла, как маг... скорее всего в свой экипаж переместилась. А может и на праздник вернулась. Лучше бы уехала. Страшно от неведомого.

Горячая рука Гаянэ берет мою. Сразу теплое умиротворение накрывает пуховым одеялом. Силу и поддержку чувствую.

– Ты сильнее ее, – шепчет она. – Доминика это знает. Ученика такого как ты любой маг мечтает получить. Молодой, от того ведомый, а силы огромные...

– Что мне делать? – шепчу в ответ, в черные глаза вглядываясь.

– Верь в себя, и все получится, – улыбается девушка и берет меня под руку.

Мы идет по коридору.

– Уже вроде как что–то получается, – хвастаю.

– А ну да, видела. Прошу, больше не таскай из дворца вино. Ладно?

– Прости...

– Лучше я тебе сама принесу.

– Вино и виноград в моем доме, твоих рук дело?

– Да, хотела приятное сделать...

– А почему Доминика даже спорить с тобой не решилась? Знает, что ты с ней сделаешь... Что ей грозило?

– Любопытный Эрик, – хихикнула девушка. – Обнаженную ее посреди зала бального выставить хотела. Заодно на час другой силы забрать.

Мне стало смешно. Но сдержался.

– А ты можешь силы забрать?

– В замке да. Я же хранитель.

Мы остановились. Она повернулась ко мне. Даже в своих тряпках, такая красивая и добрая. Черные глаза сейчас казались ярче любого света. Но не слепящие, а открытые и светлые.

– Спасибо, Гаянэ, – прошептал и потянулся, чтобы поцеловать ее.

Через мгновение девушка растворилась, как и в первый раз...

Темный каменный коридор я прошел, погруженный в мысли об этой загадочной девушке. Кто она?! Почему здесь?! Еще в первую встречу она сказала, что ее можно испугаться. Кто–то боится, а кто–то нет... Древняя… сколько ей лет?!

Очутился в большом светлом и людном зале. Оказывается, гости уже расползлись по всему дворцу. Ко мне подскочил старик в белой рубашке.

– Эр! Полюбопытствуйте галереей достопочтенного графа Кюри! – горланит он, будто созывая не только меня.

Осматриваюсь. Все стены зала усеяны огромными картинами. В основном это портреты. И самый большой, в центре тот, на котором изображена Гаянэ. Она стоит в красном бальном платье, светлые волосы вьются до самого пояса, аккуратно огибая узоры платья, выложенные из красных драгоценных камушков. Мое дыхание перехватило, когда я посмотрел на яркие, большие, живые сине–зеленые глаза. Я подошел ближе, к самой стене. Рукой можно дотянуться до нижнего края картины, мои пальцы коснулись ее красной туфельки, что едва виднеется из–под платья. Краски, холст. Наподобие таких холстов использовались для изображения схем и деталей мехаров. Уж я то знаю.

Вот она ты какая, Гаянэ...

– Это герцогиня Гаянэ Камбрийская! Она основала род Кюри, – раздался звонкий голос позади.

Обернулся. Симпатичная девушка с прямыми белыми волосами и выразительными ресницами мило улыбнулась мне. Одета она не в очень дорогое зеленое платье, что–то среднее между нарядом для балла и платьем Софии для прогулок, которое та носила в лесу. Сам себе удивляюсь, стал уже понемногу разбираться в женских одеждах.

– И возвела этот замок, – продолжает уже более застенчиво она под моим вниманием. – Даже дафы не сумели его разрушить во времена их оккупации. Вот... А я леди Версавия. Вы во дворце впервые?

Сердце защемило от запоздалого чувства, будто уже где–то ее видел, и с ней связаны не очень приятные воспоминания.

– Как кузнец ваш поживает? – съязвил, вместо того, чтобы представиться.

– А вы в курсе? О! Это чудовищно! Их было трое! – восклицает девушка. Кажется, она не поняла моего сарказма. – Мой брат отчаянно защищал меня и сумел...

Она вдруг замолкает, видимо прочитала в моем взгляде злорадство и иронию.

– Вы! – вскрикивает она, и спешно прикрывает свой рот ладошкой. Эмоции...

– Баронет эр Эрик Лестерский! – впервые так уверенно и без запинки произношу я. Девушка вздрагивает и бледнеет.

– Не говорите, графу, прошу, – шепчет она. Глаза ее заблестели. Вот–вот разрыдается, о таких Симона говорит – проститутки.

– Да нужны вы мне больно, – фыркаю я. Девушка пятиться, в ее глазах страх. – Мерзко просто, вас, наверное, и леди называют и ухаживают за вами. А не боитесь быть узнанной?

– Не ваше дело, – шепчет девушка, набравшись смелости. – Мне на голову наследство не падает и родни у нас нет. Что умеем с братом, то и делаем. Кабы с голоду не помереть.

Развернулся и пошел прочь, не хватало еще внимание привлечь. Да и осколки чужого самолюбия меня не интересуют. Мельком посмотрел на картину с молодой женой Кюри, изображенную в похожем стиле, что и Гаянэ. В молодости она была красивая, на Софию чем–то похожа. Вернее, глупая София в нее. Глупая–то глупая, может и высокомерная иногда. Но все–таки добрая и простодушная...

– Баронет. – Произнес какой–то высокий, худой мужчина и поклонился мне, когда я проходил мимо.

Ответил кивком. Это рыцарь, судя по скудному мундиру. Наверное, он из тех, что были на охоте, узнал меня и просто проявил вежливость. А я пошел дальше.

Коридор был широкий и светлый. А хотелось сейчас наоборот, чтобы был мрачнее и безлюднее. Опять с обеих сторон фигуры из рыцарских доспехов. Усмехнулся от мысли, что тут может сейчас прятаться Виолет.

У меня появилась уверенность в полной безопасности в стенах этого дворца. За мной наблюдает Гаянэ, в любом темном уголке я словно чувствую ее взгляд. Вряд ли так и есть. Но очень хочется верить. Весь замок это она, и мы... мы друзья.

В конце коридора приметил удаляющуюся парочку и пошел быстрым шагом за ними. Спрошу, как попасть в главный зал, может, и они туда направляются. На перекрестке остановился, потому что парочка исчезла за поворотом. А еще услышал звон, от упавшего подноса и посуды.

Я бы дальше пошел, если бы не распознал голоса Симоны и Роджеро. Переход вел в параллельный коридор, где–то там они и разговаривали. Подкрался ближе к углу и прислушался.

– Мы по–быстрому, – произнес племянник Кюри. – Да брось уже собирать эту жратву. На столы уже не подашь!

Раздался шлепок, девушка пискнула.

– Господин, я спешу, граф приказал... – тоненький голосок Симоны был так непривычен.

Пьяный Роджеро рассмеялся. Я стою за углом, и меня грызут сомнения.

– Граф да граф. Вкус у него отменный, хороша девка. Иди ко мне.

– Только форму не рвите, прошу, – сдалась Симона.

Я вышел к ним, потому что больше не мог оставаться в стороне. Он прижал ее к стене. Его рука уже была под белым платьицем и копошилась там. Роджеро жадно слюнявил обнаженную грудь, а она даже не сопротивлялась!

– Отпусти ее! – гаркнул я.

Вышло как–то неуверенно. Но на Роджеро это подействовало. Весь мой настрой пропал, когда он, не торопясь, убрал руки от девушки и шагнул в мою сторону. Сейчас он казался просто огромным и страшным.

– Все в порядке, эр Эрик! – пропищала Симона, голос выдавал волнение.

– Эр Эрик, – скривился в ухмылке Роджеро, вынимая шпагу. – Вы прервали мой интим. На этот раз даже взяли шпагу! Это же великолепно! Вы не находите?!

– Я не буду с вами драться, – шиплю. – Просто оставьте ее в покое.

Симона пытается обойти баронета, но тот отталкивает рукой.

– Вы оба пьяны! Эр Эрик! Уйдите, пожалуйста! – кричит Симона.

Через мгновение она получает сапогом в живот от Роджеро, вскрикивает и падает.

– Совсем распоясалась, потаскуха! – рычит Роджеро.

Мне и страшно и злость берет за девушку. Вспомнил, как не сумел защитить Илену от работорговцев. Моя шпага со свистом вырывается из ножен. Тем временем Симона пытается подняться и получает под живот. В бешенстве рвусь на племянника Кюри. Сейчас он для меня толстый куст, как в лесу. Махать и рубить я умею.

– О! Какая смелость! Какой боевой настрой! – смеется баронет, легко отбивая мои удары и отступая. Воспользовавшись действом, Симона отползла подальше, поднялась и поспешила прочь с криками о помощи. Спесь моя прошла, когда Роджеро чуть не попал по мне, отбив мой удар резко и сильно.

Теперь пошла его атака. Быстрые и молниеносные удары... Я уже стал сомневаться, пьян ли он. Скорее бы Симона привела помощь!

Я начал отступать, назад по коридору, в котором, как назло не было никого. Промелькнула мысль, сейчас бы Гаянэ сюда. Роджеро яростно бил по моей шпаге. Кисть с непривычки немела, я едва успевал за его движениями. Гарда моего клинка уже не раз недовольно скрежетала, принимая скользящие удары.

Он ускорился, в один миг нагнал меня, яростно и уверенно отбил мой выпад и сбил с ног ударом сапога. Удар пришелся в грудь, не сильный, но обидный! Шпага вылетела из моей руки, а я шмякнулся спиной о каменный пол, едва уберег затылок. Не успел опомниться, как его клинок устремился к моему горлу.

Бить ногами в дуэли это подло! Но в драке нет честных приемов! Легко же он меня побил! Значит, все это время играл со мной...

– Это не честно! – взвизгнул Роджеро, когда из его рук исчезла шпага. Я отогнал его, держа в руке его клинок.

– Что эр Роджеро? Страшно тебе? – ухмыльнулся я. В груди разгорались сила и уверенность.

– Ты маг! Или пользуешься зачарованными вещами! В дуэли это запрещено! – рычит он и пятится. – Ты будешь опозорен! Всем расскажу, что ты дрался как ничтожество! Использовал магию, когда проиграл!

– Хочешь, еще использую какую–нибудь магию! – рычу.

Роджеро начинает хлопать глазами, как испуганный маленький мальчишка. Он боится.

– Нет! Хватит! Я расскажу Ричену! От тебя в порошок разотрет!

Кидаю шпагу в ноги баронета и силой мысли притягиваю свою. Помещаю ее в ножны. Роджеро с ошалелым видом разворачивается, подобрав свой клинок, и бежит прочь.

– Ты еще поплатишься, червь, за все и сполна, – кидает он, отбежав подальше.

Смотрю ему в след, пока он не исчезает из поля зрения. Азарт проходит быстро... У меня могут быть неприятности. Теперь почувствовал некое уныние. Симону он может зажать в любой момент, не всегда буду рядом. Я гость, Кюри выгонит меня, если захочет. Или кинет в темницу, где работорговцы сидят. Что хуже? Сейчас и то и то плохо, вдруг за стенами пасется Доминика?!

Нажил себе врагов.

Коридор заполняют рыцари. Стою и жду расправы.

– Вы в порядке, эр Эрик? – кричит издалека один из них. Не могу ответить, в горле пересохло, не то от страха, не то от потраченных сил.

– Где эр Роджеро?!

– Вы не ранены?

– Что с племянником графа?!

– Все живы и здоровы! – крикнул я. Рыцари успокаиваются.

– Достопочтенный граф Кюри ждет вас к столу, – говорит один из рыцарей. Я киваю и иду за ним. Может быть, сумею объяснить графу, что я не виноват, если конечно Роджеро к нему не прибежал первым...

Зал приемов опустел на половину, а то и больше. Столы тоже. Но во главе, на самом верхнем столе все еще сидит дедушка Кюри в окружении родственников и друзей. На душе стало спокойнее, племянника и маркизы среди них нет.

Кюри пьян. София красная, как помидор клюет носом. Виолет, воспользовавшись этим, пьет с каким–то рыцарем, что подсел уже после моего ухода. Жена Кюри тоже ушла. И на ее месте сидела уже какая–то другая женщина, молодая, яркая и с большой грудью на выкате и золотыми кудрями.

– Эрик! – воскликнул Виолет, когда я подошел к Кюри и поклонился. Граф был поглощен обществом новой леди и не заметил меня. Но когда воскликнул Виолет, тот сразу обернулся и указал на соседний стул. Я послушно присел на место Доминики.

– Эрик, – пролепетал он. – Покажи эренниевые часы!

– Да Эрик, мне же не показалось? – глаза Виолета горели. – Когда я прятался, ты назвал мне точное время, я заметил часы. Они с тобой?

– Да, – неуверенно проронил я, задирая рукав. – Вот.

– Точно они! – восторженно воскликнул Виолет. – А можно?

Я снял их и передал барону. Сердце щемило, когда они их щупали, передавая друг другу. Это мое, личное. Сижу и переживаю. А они вертят часами, трогают ремешок. Даже София проснулась, вернее Виолет ее растолкал.

– Сколько? – воскликнул граф. – Мальчик, назови любую цену.

– Я не могу их продать, – бурчу я. Граф хмурится.

– Десять золотых... двадцать!

– Простите...

– Малец, не отказывай мне! – взвинтился граф. – Тридцать! Это моя последняя цена!

– Граф эр Кюри, – вмешался Виолет. – Они не стоят таких денег!

– Фамильные ценности не продаются, граф! – раздался голос позади меня. Я сжался на стуле. Это была маркиза Доминика.

– Эрик? – снисходительно произнес граф. – Это фамильные?

– Да, эр Кюри, – киваю.

Доминика присаживается рядом со мной. Сердце воет и выстукивает ритмы. Граф, нехотя, возвращает мне часы. Маркиза поднимает бокал.

– За наших предков! – объявляет она. Сбоку возникает белый рукав официанта, в руке его бокал вина. Я беру... звон стекла и на языке сладкий хмель.

Вскоре пьяного Кюри уволакивают рыцари. Виолет спит на Софии, та на столе. Доминика задумчиво смотрит в сторону зала. Музыканты лениво доигрывают печальную песню. Она должна быть веселой, просто медленнее обычного. Гостей все меньше и меньше.

Доминика встает и, молча, уходит...

«Спасибо», шепчу ей мысленно. За спасение моих часов я ей благодарен, а еще надеюсь, что это сгладит нашу вражду.

«У тебя мне их будет легче забрать, чем у Кюри, мое маленькое дрожащее мясо...», роняет насмешливо она.

Еще долго сижу за столом, боясь выйти ночью из дворца. Лучше дождаться рассвета. Виолета и Софию уносят на руках слуги... Теперь я один, даже музыканты ушли. Набежали крестьянки, одетые уже во что попало, стали убирать со столов. Загремела посуда, зашелестел шепот. Ко мне подошел бородатый старик.

– Как вы себя чувствуете, эр? – проговорил настороженно он. – Может нужно отнести вас в покои? Или проводить?

– Я справлюсь, спасибо, добрый человек, – шепчу.

Старик смотрит удивленным взглядом. Я поднимаюсь, ноги затекли. Иду на выход. Ловлю взглядом пробегающую мимо Симону. У той разбита губа и поцарапана шея. Она сторонится меня, прикрывает волосами царапины.

Горько, потому что понимаю, как бессилен. Мне бы себя спасти, а пытаюсь защитить других.

Симона прячет глаза и теряется в суматохе уборки, а я выхожу встречать рассвет. Глаза слипаются, в ушах отдаленно звенит. Утро холодное и свежее. Три кареты на площади. Что это может значить? Кто–то из гостей остался во дворце? В чьих–то покоях...

Иду домой, вокруг просыпаются улочки замка, скрипят двери, крестьяне выходят на уборку. Хрипят сварливые старики, подгоняя молодых. А я иду. У меня нет эмоций, все вокруг безразлично мне. Я просто хочу дойти до дома и упасть на кровать.

На входе меня встречает спящая Мила, уткнулась лбом в стол и сопит. Видимо, ждала всю ночь, а под утро прикорнула. Скрип двери вообще никак не сказывается на ее сне. Прохожу в спальню, расстегиваюсь, скидываю мундир на стул и падаю на мягкую кровать...

***

Просыпаюсь сам. Очень хочется есть, живот недовольно урчит. От вкусных запахов аппетит играет не на шутку. Мила готовит у печи. На столе уже разложена посуда, хлеб и молоко. Сейчас подоспеет кашка...

Симоны нет. Весь оставшийся день я прошатался в ожидании ее. Даже несмотря на проливной дождь. В итоге нарвался на Мориса. Тот злой. Глаза стреляют молниями.

– У нас некомплект! – восклицает он. – Барон Нисон сидит в своем замке и не дает мне мастера! Кюри вообще отошел от дел! Не может своего наглого вассала приструнить! Нам через пять дней отбывать! ... Эрик, э... чаю? Жена пироги спекла яблочные, давай не стесняйся...

Следующим утром я отправился в ангар к поломанным мехарам.

– Такие работы только в столице Гариама могут провести, – утверждает Морис. – И мастеров оттуда не дадут так просто. В общем, честь Кюри на волоске. Эрик, я ценю твой энтузиазм и благородные порывы. Хочешь, дам тебе рабочую силу, двигать, держать, таскать? Но это я делаю чисто для успокоения души. Чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не руками.

– Я смогу помочь, Морис, – бурчу я, обходя ряды неисправных роботов. Барона Нисона знаю, в его замке как раз мой отец, туда я и направлялся из своего села. В замке Кюри тоже мелькали отдаленно знакомые лица, может кто–то из его рыцарей привозил нам на починку роботов, это легко проверить, работу свою я узнаю.

Склад завален мехарами первого поколения, такие сейчас даже не выпускают. Второго поколения неисправных роботов намного меньше, три штуки я насчитал. Второе поколение мехаров это основная боевая сила Бора и Ороса в борьбе друг с другом. Вот и у Кюри имеются на ходу пять второго поколения и два чудом сохранившихся – первого. О третьем он, похоже, и не мечтает. Хотя, я слышал, есть уже и четвертого. Их в столице Гариама разрабатывают. Модернизации всякие, улучшение характеристик и большее внимание безопасности пилота...

Сильно раскуроченных роботов в ангаре я не увидел. Оно и понятно. Лорды Гариама не занимаются стычками друг с другом на мехарах. Тут в основном просто «постаревшее железо». Обычно мехар на грани поломки доходит до ангара сам. А после того, как двигатель глохнет, снова завести уже никак. Вот почему тут все вроде целехонькие и расставлены, будто сами дошли. Не видно следов грубой перевозки. Это нам с отцом в деревенскую мастерскую возили на телегах частями. Пару раз было, что и волоком тащили с поля боя, борозды у деревни потом старики засыпали и выравнивали неделю. А вообще, в походе мехар легко разбирается на части, если есть второй робот на ходу (главное, чтобы не мешала вмятина или деформация какая–нибудь). Любой пилот обязан это знать. Но на деле все обстоит иначе. Порой рыцари боятся машин и не понимают их механизмов. Им проще объяснить силу мага, нежели движение мехара. А мастеров во всем королевстве все меньше и меньше. Если бы не наше герцогство, давно бы растеряли знания, подаренные Великими.

Итак, попробуем собрать что–нибудь из рухляди первого поколения. Они самые убийственные для пилота и самые тяжелые по весу. Динамики в движении никакой, зато удары наносят ой–ей–ей. Эти модели в основном и сражались с каменными дафами. На это они и рассчитаны. Но не на бой друг с другом. Вот дальнейшие усовершенствования были для того, чтобы побить робота противника. Еще первое поколение удобно тем, что зачарованных колец для доступа к их управлению не требуется. Идем по наименьшему сопротивлению.

Морис смеялся надо мной, пока я высматривал, что из чего собрать. Попутно я засунул нос в бочку с маслом, которое оказалось уже на грани затвердевания. Ударом ноги открыл один походный ящик, у заваленного на бок мехара, инструменты посыпались звонко, хоть и ржавые. На весь ангар раздалось и по ушам нещадно прошлось. У каждого робота есть свой комплект, на случай поломки в пути, гаечные ключи, запасные винты, ломик и много–много чего еще. Мало ли сустав подтянуть или щиток разболтавшийся закрепить.

Первые поколения мехаров – это был наш с отцом конек. Они просты в ремонте и сборке, если есть оборудование на замену и рабочая сила. На них я учился, разбирал вплоть до винтиков, только блоки управления нашим умам не по силам, их возят целиком с планеты Шенни. Они для всех поколений мехаров одинаковы.

– Мне нужно человек десять, – начал я, с важным видом. – Чтобы крепкие были. А еще канаты, бревна, желательно прямые и колеса маленькие – нибудь, еще проволока бы не помешала...

– А это на что?! – усмехнулся Морис. По его виду я понял, что ему уже надоело со мной возиться, пропал интерес. Он не верит в успех.

– Будут блоки, рычаги. У тебя тут не мастерская, поэтому даже стапелей нет. По первому осмотру, тут есть из чего ляпать тебе двух, а то и трех мехаров. Но мне нужна энергия от эренни, чтобы проводить тесты, и люди, чтобы помогали в этом.

Морис раскрыл рот, на лице отразилось удивление и озадаченность.

– Ты ведь не шутишь, да? – проговорил он с волнением в голосе.

– Нет, Морис! – смеюсь я. – Давай людей и все остальное! Соберем тебе до комплекта! Еще нужно мне переодеться в рабочую одежду, а то свою жалко марать.

– Да я тебе десяток лучших мундиров подарю! Марай что хочешь! О Великие! Эрик ты точно не шутишь?!...

Вскоре прибыла рабочая сила. Я выстроил крестьян и рассказал, что делать. Раньше мы с отцом работали вдвоем. А теперь рук много и просторы в ангаре огромные. В роли мастера я уже другой человек, невозмутимый, поглощенный работой. Командовать мне нравится. Крестьяне с особым рвением выполняют все.

Подтащили кабель с генератором. Навскидку я уже решил, какие из роботов претендуют на восстановление. Те, что были в использовании последними, их определить не трудно: меньше ржавчины и пыли. Сейчас я рассчитываю на удачу. Бывает и такое, что сам блок управления полетел, или блоки – сборщики энергии. Тогда дел на полдня – поменять на рабочие блоки, извлеченные из другой рухляди, и все. В ином случае придется попотеть, чтобы успеть за четыре дня.

– Не бойтесь щитков!.. Руки осторожнее!.. Придавишь!.. Эй! – ору я, взмыленный и возбужденный. – Да бросайте уже!.. Железу ничего не будет!.. Отпускай сначала ты!

Робот с грохотом заваливается. От этого нужна только нога. После тщательного осмотра с сожалением понимаю, тут все запущено, роботы проржавели, шарниры и другие движущиеся детали никто никогда не смазывал. Мехаров Кюри не в битвах повергли враги, а угробили плохим неумелым обращением свои же рыцари. Если останется время, рабочих мехаров тоже надо бы осмотреть. Подозреваю, что пилоты со звуками скрипов своих машин уже свыклись, а это непорядок. Износ деталей без смазки большой.

– Так! Как я показал! Раскручиваем все болты тут, тут и тут! А дальше зовем меня! – я раздаю задачи и бегу к другой группе. – А вы что встали?!

– Проржавело и прилипло господин, – печально и виновато заявляет крестьянин. – Боимся сломать.

– Молоток на что! – фыркаю я, руки в бока. – Бери кувалду и обстукивай! Так! А вы чего возитесь?! Лом в руки и ковыряй! Да не бойся! Железо все стерпит!!

– Эр Эрик!? – окликает меня Симона. Весь ангар в ритме работы, стуки, скрипы, кряхтения, звоны падающих деталей. Кто–то уже зовет меня жалобно, опять что–то не выходит.

Я смотрю на девушку. Та стоит у входа в бежевом длинном платье с корзинкой в руках. Не решается подойти ближе. Я иду сам.

– Привет Эрик, – с опаской произносит она. – Я тут немного еды принесла. Тебя не было на обеде...

– Как ты? – я беру из ее рук корзину и рассматриваю ссадины на лице. Не уберег.

– Хорошо, – выдавливает она, пряча взгляд.

– А с Кюри ты тоже это делаешь?! – вырывается из меня. Ревность кольнула, что это со мной? Симона хмурится.

– А ты думал что?! – она вдруг посмотрела так злобно. – Приходится давать всем господам. Или ты думаешь тут мораль, честь, достоинство, хорошее обращение да манеры рыцари распространяют и на крестьянок?! Раскрой глаза! Тут каждая дает! Это вон не каждую берут, как Милу, например. А красивых девушек зажимают при любом удобном...

– Замолчи! – рычу я. Мне хочется прогнать ее. Уже чувствую, что молотки стучат скромнее, работа замедляется. А может, слушают нас. Потом сплетни будут разносить.

– Своими благородными порывами, ты делаешь мне только хуже, Эрик, – шепчет она и уходит. А я беру молоток в руки и возвращаюсь к работе. Теперь сталь взвыла, потому что я зол на себя.

Для сборки соорудили нехитрые конструкции: бревна под детали, чтобы удобнее было перекатывать, рычаги, блоки с веревками, чтобы можно было поднять что–то. Сперва я поковырялся с более или менее подающими признаки жизни роботами. Переставил блоки питания и управления, прозвонил основные кабели подачи энергии. Один робот был готов к эксплуатации быстро. А вот второго пришлось собирать по частям. Тут начались травмы у крестьян, то блок на ногу упадет, то поддавит кого, еще вывихи и растяжения. Работники мои неуклюжи и о технике безопасности вообще представления не имеют.

Работали до ночи. Мила приносила еду прямо в ангар. Крестьян тоже кормили служанки. У мужиков появился азарт, когда я продемонстрировал, как сгибается рука робота, лежащая отдельно от тела. Пара проводков и сигнал через кабину, делов то!

Следующим утром появился Морис. Впервые я видел у него такие большие округлившиеся глаза.

– О Великие! Это что за мастерская тут?! Эрик?! Дело пошло смотрю?!

– Ага, – киваю я, проходя вовнутрь ангара. В голове роятся мысли, по поводу еще нескольких роботов, есть вариант поставить на ноги троих. Ночью пришли мысли по решению некоторых неисправностей. Сейчас в воображении вертелись все протестированные мехары, с которыми мы работаем. В мыслях детали, как игрушечные части конструктора, и я переставляю руку одному, ногу второму... третьему, меняю и комбинирую. И все это происходит в голове.

Крестьяне сидят на массивных деталях и болтают о своем. Увидели меня и вскочили. Позади подтянулся Морис.

– Нужен эренни, – говорю. – У большинства он иссяк. Четыре эренни, если быть точным. Найдешь больше, может, еще кого поставлю.

– То есть?!

– Ну вот, – указал я на лежащего среди кучи деталей робота. – Этот уже готов. Неси камень, протестируем. А то генератор сдох.

Морис чуть ли не вприпрыжку выскочил из ангара. Через минут десять приволокли ящик с эренни. Крышка открылась, озаряя все вокруг, чуть ли не сильнее самого солнца. Я столько камней еще не видел! Кюри несметно богат! С ящиком прибыли и солдаты в кирасах. Они будут контролировать каждый камень.

Влез в кабину, пришлось разжимать створки ломом. Без питания ничего не работает. Пятнадцать минут возни, и сияющий камень установлен в резервуар. Лег на спину, касаясь холодной, разодранной кожаной спинки (сейчас не до внутренних косметических работ и комфорта), руки просунул в кольца, кисти взялись за гашетки, ноги встали в гнезда. Запуск... пошел гул… значит, энергоблоки накапливают энергию, а дальше будут раздавать. Ждем... ждем... Так, пора. Включаю двигатель, завожу его.

Заработало! Кабина загорелась, приборы, хоть и не все, но стали подсвечиваться. Кабина закрывается, фиксаторы сжимают мне ноги. Запредел! Больно! Надо будет регулировать! Фух... Ослабил. Шевелю руками, машина слушается, лениво двигаются железные суставы. Правая рука возникла перед обзорным стеклом. Шевелю пальцами – большой... указательный... средний... Все работает! Ну, почти, надо будет подрегулировать и смазать немного. Теперь подаю корпус вперед – да! Поднимаю спину мехара с земли. Сверху на голову сыплется что–то, песок, труха какая–то. Тьфу! Паутина, мухи засохшие. Бр… Вижу перед собой фигурки людей. Одна хлопает в мощные ладоши. Через кабину смех и крики не слышно, надо будет прочистить акустические приборы. Сгибаю ногу... а, машина заваливается! Руку в сторону! Медленная рухлядь! Фухх… Удержался! Сгибаю вторую ногу. Приборы показывают сцепление ступней. Так... пробуем стать. Лишь бы железо выдержало. Мехары первого поколения не любят падать, потому что вставать не приспособлены. Вертикальные конструкции в этом плане слабые.

Поднимаю робота на ноги с затаившимся сердцем. Машина держит равновесие, слушается. Немного встряхнуло, когда робот встал в полный рост... Делаю шаг, разгоняя толпу... второй. Поворот корпуса. Почему я раньше не додумался, нужно использовать подъемную силу мехара для сборки остальных! Дело так очень быстро пойдет!

Робот прошелся по свободному пространству, разнося мерзкий скрип и рассыпая ржавую труху. Техобслуживание проведем позже! Дошел до кучи в дальнем углу ангара, со сваленными мечами, что используют мехары. Зацепил один и попробовал махнуть. Динамика конечно слабовата. Но для борьбы с дафами сойдет. Каменные уроды, по байкам и сказкам не особо прыткие, не уклоняются, привыкли пробивать все собой, идти напролом. А если биться на мехарах первого поколения между собой. Тут кто быстрее в корпус ударит или руку противнику повредит, тот и победил.

Появился Кюри. Пока я вылезал из сделанного мехара, что теперь стоял на ногах, граф и баронет яростно спорили между собой.

– Эрик! – восклицает граф с неподдельной радостью. – Признаться, я хотел тебя ругать за племянника! И даже выгнать из замка за нечестный бой!

– Да они оба пьяны были! – вмешивается разгоряченный Морис.

– Цыц! – бросает Кюри. – Я закрываю на это глаза! Сумеешь поднять еще одного до похода?!

– Думаю да, – выдыхаю. У меня эмоции бьют через край, и даже плевать на его угрозы. Я починил мехара! И это оценили!

– Я дам тебе помощника! – кричит Кюри. – Морис! Гонца к барону Нисону отправляй! Заберем мастера!

– Он не даст, – выдает Морис.

– Еще как даст!

– У него санкция короля, не даст, – бурчит баронет. – Он готовит свой отряд по отдельному плану.

– Я его сюзерен!

– Земли ему король дал, – смеется Морис. Кюри злится, по напряженным скулам вижу.

– Завтра к полудню я соберу еще двоих! – восклицаю я. – У меня все необходимое есть!

Не хочу, чтобы из–за распрей лордов досталось отцу. Его разорвут на части, граф за ногу потянет, барон за руку... Не дай Великие. И почему–то не хочу с ним видеться сейчас. Боюсь. Не знаю, что говорить и как сказать, что по моей вине умер отец Илены, что у меня эренни села, который я бессовестно утащил с собой по назиданию мага.

У графа круглые глаза и раскрытый рот.

– Великие послали тебя нам, мальчик, – низким тоном произносит он. – Морис! Сюда выделяй еще двадцать человек! С сенокоса, с конюшни бери! Давай солдат еще!

– Не нужно тут толпы, эр Кюри, – говорю я важно. Мне оба лорда в рот смотрят. – Мы справимся и этими силами. А вот машинного масла бы не помешало свежего. Да и мехаров, что к отправке готовите, надо бы мне осмотреть. Если вы не против…

– Не против!! – в два голоса воскликнули Кюри и Морис. Я кивнул.

Через два дня я поднял еще трех мехаров первого поколения и начал работу с одним из трех второго. Был вариант собрать одного. Некоторые детали универсально подходили к обоим поколениям…

Колонна во главе с Морисом двинулась в поход. Его жена мужественно и стойко держится, скромно провожая своего баронета. Дети хнычут. С мехарами отправились еще две дюжины рыцарей в тяжелых доспехах верхом на могучих конях и две повозки с провиантом. Баронет, восседая верхом, возглавляет колонну. Облаченный в сверкающие рыцарские доспехи он сам выглядит, как огромный мехар.

Им предстоит идти три недели до стены Гариама. Там сидеть полгода и охранять свой участок, пока смена другого графа не придет, и потом домой. В итоге семь с половиной месяцев его не будет. Казалось, все обитатели замка провожали отряд за ворота. И я был в первых рядах.

Кюри сделал мне хорошее предложение. Учитывая прежние заслуги, он предложил титул барона и немного земли с двумя селами. Даже упомянул о каком–то полуразрушенном замке в дар. Сказал, что сможет хлопотать перед герцогом Гариама, и титул мне обеспечен. Нужно лишь присягнуть графу и поучить его мастеров ремонтному делу год, два...

За отремонтированных мехаров граф заплатил мне сто золотых рин, которые доставили солдаты вместе с надежным железным сундуком в мои новые покои во дворце. Никогда в жизни не видел столько золота.

***

В мои покои постучались уже ближе к ночи. Только что добил ужин, который принесла одна из близняшек. Она старалась строить мне свои зеленые глазки. А я был не готов к такому вниманию. Поэтому почувствовал себя комфортно лишь, когда та ушла.

А теперь появилась Симона.

– Эр Эрик, можно с вами поговорить? – пропищала она.

– Симона?! Ты чего такая?! – я в шоке. Она изменилась. Мне кажется, что девушка своим поведением хочет развить во мне высокомерие, которого нет.

– Простите…

– Заходи уже, – фыркаю я. Она заходит с поникшей головой.

– Баронет Морис наказал ночевать с вами. И если я ослушаюсь, управляющий замка выпорет меня и бросит в темницу.

Вот как? Сболтнул тогда, что Симона мне нравится, а он решил подарок мне сделать после ухода. Смотрю на свою широкую кровать. Места в принципе двоим хватит. Могу и на диване.

– Нас подслушивают? Почему ты так ведешь себя?

– Не знаю, вы теперь важная особа. И нет намека на простолюдина, – шепчет она и смотрит куда–то в сторону.

– Сим, ну ты чего? – вскакиваю и обнимаю ее. Она напряжена.

– Пожалуйста, помоги мне Эрик, – шепчет она. – Помнишь мою просьбу? Мне нужно к родне в дальнее село. Без тебя меня не пустят туда. Морис передал меня тебе, фактически продал. Я ведь что–то значу для тебя? Выполни мою просьбу.

– Хорошо, Сим, – отвечаю и целую ее в щеку. – Мы ведь друзья?

– Да, Эрик, – шепчет она и целует меня в ответ, прямо в губы. – Спасибо тебе. Ты не представляешь, как много для меня делаешь.