Рыцарь без позывного. Том 4

Глава 16: "Как я встретил вашу папу"

Проступившая сквозь тьму картина встречала неподвижными траками. На смену искрам и лязгу гусениц пришла мертвая апатия. Алые капли, сочащиеся промеж траков, звучали тихими всхлипами неведомого создания, льющего несуществующие слезы по такому же фантомному миру.

Хорошо быть идеей. Нихрена не сделал, а все ради тебя стараются. Убивают, умирают, строят, разрушают. А ты высишься в непорочной недосягаемости, покуда под тобой проливаются реки крови и огня.

Да, очень легко быть идеей. До тех пор, пока эфемерная мечта не обретает материальные формы, и не начинает осознавать количество жертв, принесенных ради ее рождения.

Неподвижные гусеницы медленно растворялись в рваной ране, пока всхлипы уступали место душераздирающим воплям. Ни холодный камень под задницей, ни ромбовидная решетка перед глазами не могли побороть нарастающего восторга, от вида знакомых серых глаз.

Дед безмолвно высился у прогнившей дренажной решетки, задумчиво рассматривая грязные разводы на поросшей мхом стене.

— Живой таки, козел старый! Живой, алкоголик одноногий! — искренне радовался я чужим голосом.

От радости узреть этого дурака живым и здоровым, я не обратил внимания ни на узкие стены тюремной камеры, ни на истошные вопли, оглашающие залитые светом потолочные своды. Даже разделяющую нас преграду в виде грязной решетки проигнорировал.

Да, я очевидно заточен в какой-то темнице, похищенный ведьмой, и ожидаю своей участи — но кому какая разница, если этот придурок рядом?

Когда я сумел оторвать оледеневший зад от тонкой циновки и приблизиться к решетке преграждающей подъем в широкий зал, зачинающийся восторг оборвался на взлете. Старик выглядел настолько чуждо, насколько безжизненным казалось его лицо.

Пустой взгляд, вместо придурковатого прищура, безвольно опущенный подбородок, вместо кривой усмешки, тонкая струйка слюны, протянувшаяся с губ до самого пояса. Чем дольше я смотрел на возвышающегося над моей камерой истукана, чем больше различал деталей, тем сильнее казалось, что полные отчаяния визги, гуляющие между влажных стен, рождаются именно из моей глотки.

Но я молчал, дрожащим взором следуя по уродливому шву, что протянулся от затылка к виску. Переливаясь тусклыми стальными скобами, выбритый череп старика разделялся надвое дорожкой заклепок, напоминавшей звенья танковых траков.

Сколько бы я себя не щипал в отчаянных попытках проснуться, сколько бы ни пытался добиться внимания безмолвного истукана, результат оставался неизменным. Старик самозабвенно пускал слюни, уставившись взглядом в стену возле камеры. Видел ли он что-нибудь или огрызка его мозга хватало лишь на сохранение равновесия — ответить он уже никогда не сможет.

Это не очередная местная некромантия, не демоны, и даже не паленый самогон. Это гребанная лоботомия!

Капли свежей крови, пробивающейся из-под хирургических скоб на голове северянина, стекали по морщинистым щекам, будто какая-то его часть все еще могла осознать свою участь. Осознать и оплакать пустую оболочку, бывшую некогда живым существом.

На фоне его безжизненного лица, меркло все — и Киара, и вопли незнакомого мужчины, и стены тюремной камеры. Мне вдруг стало абсолютно насрать на все что произошло до и произойдет после.

Иррациональное чувство предательства и обиды. Видеть его в столь сломленном и беспомощном состоянии невыносимо. Даже истерзанный труп не оставил в душе такую рану. И как бы я не внушал, что это никакой не дед, а его пускающий слюни кастрированный обрубок — легче не становилось.

Ведь несмотря на все чудачества, он все еще оставался чем-то незыблемым. Даже там, в заполненной трупами канализации, где неведомая тварь заживо поглощала стражников одного за другим, отращивая все новые и новые конечности и грозясь если не пожрать весь мир, то хоть сильно надкусить один несчастный город — старик и бровью не повел. Наблюдал, изучал, искал выход. В полном молчании и решительной готовности. Без тени сомнения, без предательской дрожи в коленях, с четким понимаем, что ему предстоит совершить.

И нашел! Именно дед сумел загнать тварь обратно в ту жопу, из которой она посмела явиться. Весь в говне, с похабщиной на уме и маразмом во все седалище, но он сумел! Именно хрыч убедил князя в необходимости вылазки, и он же сумел зассать вампирские уши настолько, что бедная аутистка выполняет любой приказ без промедления. Про прилетевший на сцену протез вспоминать не стоит — уж сколько раз этот говнюк выручал мою бестолковку. И хрен его знает, сколько всего еще этот одноногий пьяница успел наворотить за моей спиной.

Сколько срани он повидал за свою жизнь, сколько сотворил? Через сколько невообразимых кошмаров сумел пройти? И все ради того, чтобы пускать слюни на стену, даже не в силах осознать своего положения. В итоге и такой человек оказывается не тверже спички. Доигрался козел старый… На жопе ему ровно не сиделось — допрыгался со своими дебильными заговорами! Говорил дураку, доведут кабаки и ведьмы до цугундера!

Обо мне лучше бы подумал, придурок…

— Кстати, по поводу ведьм… — я бегло охлопал себя по поясу, убеждаясь, что мне не оставили ничего кроме пустых карманов.

Всеми силами вытесняя глупую обиду и опустошение от осознания, что меня оставили в этом мирке совершенно одного, я всеми силами старался переключиться на что-нибудь другое. Месть, секс, бухло, наркотики — что угодно, лишь бы не смотреть в эти пустые глаза и не видеть в них свое возможное будущее. С сексом и бухлом в одноместной камере туго, а вот с местью… С ней тоже чало, но еще не вечер, как говорится.

В любом случае, кулачки погрызть и слезы полить я всегда успею.

Каморка напоминала утопленные в пол бассейны из салона, пополам с миниатюрной версией канализационного коллектора. Если бы не мох на неровной каменной кладке, можно было подумать, что нахожусь в смотровой яме под эстакадой для ремонта автомобилей. Разве что чересчур глубокой и с решеткой не над головой, а под сильным углом. Пол еще неровный, блин — не камера, а кишка какая-то. Наверное, если составить схему, то каморка будет напоминать изогнутую солдатскую ложку, с решеткой между черпалом и перемычкой.

Блин, судя по высоте потолка и влажности, я либо в каком-то замке, либо в натуральном подземелье. Уж не под холмом ли? Это прояснило бы как Киара дважды сумела зайти и выйти из лагеря незамеченной. Правда, а кому придет в голову строить темницу под какой-то вшивой деревней? Это же хлопот не оберешься, а толку ноль — ни секретности, ни удобства.

Пока я осматривал каморку, на смену душераздирающим воплям пришла напряженная тишина. Грязно-багровая струйка, просочившаяся под решеткой на уровне моей головы, принялась мерно стучать по берцу.

Стараясь не смотреть на безвольное чучело, бывшее когда-то самым близким мне человеком, я подтянулся на раздражающе крепких прутьях, пытаясь разглядеть хоть что-то кроме овального потолка. Повезло, что по местным меркам мой рост считается довольно высоким, — большинство бы и до решетки не дотянулись.

Голова уже прижалась к потолку, когда мне наконец удалось различить причудливую люстру, напоминающую карусельку из игрушек, что обычно подвешивают над детской кроватью. Но вместо блестяшек и улыбающихся рожиц к потолку крепилась причудливая система зеркал, отражающая свет единственной свечи, заставляя ее в одиночку заливать широкий зал сияющим светом.

— Даже не поймешь, то ли экономят, то ли транжирят… — выдохнул я, пытаясь отвлечься от ощущения чужой крови, льющейся на мои колени.

С нормальными зеркалами у местных трудности, и они предпочитают полированные пластины из металла. Самые дешманские из жести и бронзы, самые качественные из серебра. И тем страннее увидеть гладкие, пусть и мелкие зеркала без искажений. Местные даже стекла по настоящему гладкими выдуть не могут, не то что зеркала…

Устав рассматривать потолки, я уже собираясь спрыгнуть и поискать способ вырвать решетку, но вдруг под люстрой показалась копна фиолетовы волос. Склонившись над чем-то булькающим, Киара лязгала неведомыми инструментами, будто забивая гвозди или вбивая скобы.

Желание обматерить ведьму с ног до головы и красочно описать ее близкое и незавидное будущее напоролось на плохо осязаемое сомнение. Фиолетовые-то может и фиолетовые, да только как-то уж слишком близко эти волосы к потолку. Киара же ростом с пулемет Калашникова. — от горшка два вершка. Не на ходулях же она там ковыряется?

Догадка получила подтверждение, когда у самой решетки мелькнуло облегающее черное платье. Заметив меня, макакой свисающим с решетки, ведьма самодовольно оскалилась, позабыв про огромную склянку в руках, больше напоминающую стеклянный бочонок:

— Будешь пялиться на меня еще пристальнее — синяк оставишь!

Выпяченные груди и искренняя радость в ее голосе едва не заставили меня перегрызть решетку зубами. Даже если бы она зловеще захохотала, а затем устроила часовую лекцию о своих черных планах покорения мира — и то не так обидно бы было.

Психопатка сперва недоуменно подняла бровь, явно желая высказать что-то едкое, но заметив стоящего возле стены деда, разочарованно выдохнула:

— Опять забыл — просила же запереть…

— Не заставляй меня ждать! — с яростным дребезгом, в стену прилетело обломанное лезвие скальпеля. — Печень необходимо помещать в раствор без промедления!

Певучий мужской голос заставил ведьму нервно вздрогнуть и покорно засеменить со склянкой наперевес. Не успел я задаться вопросом, какого хрена происходит, как раздался дребезг бьющегося стекла и по желобу до решетки устремился ручеек бесцветной жидкости, пахнущий хлоркой пополам с чем-то сладко-приторным.

— Я подозревал раннюю деменцию, но теперь различаю саботаж! — истерично заходился мелодичный голос. — Когнитивных способностей новорожденного хватило бы, чтобы запомнить формулу с первого раза!

Голос Киары начал было блеять в оправданиях, но новый дребезг стекла заглушил ее речь.

— Одних питательных веществ недостаточно! Искусственная среда должна готовить к новому организму! — горестно вздохнув, неизвестный продолжил. — Последний здоровый экземпляр потрачен на исправление твоего недосмотра, но и тот пропал впустую из-за твоей же ошибки. Я отказываюсь учить тебя дальше, ведь есть более перспективные ученики.

Голос принялся долго и нудно инструктировать на тему необходимых склянок и растворов, но обращался уже не к ведьме, а к некому ассистенту. Безмолвный помощник подчинился воле невидимого голоса и покорно прошаркал мимо моей камеры.

Вид неровной «гусеничной» дорожки на заросшем черепе пускающего слюни антиквара в пояснениях не нуждался. Неловко перебирая непослушными ногами он врезался в стену возле деда и остался беспомощно таращиться на покрытый мхом камень.

Способный ученик, ничего не скажешь…

Пока я пытался понять, забавляет ли это меня или наоборот, пугает до чертиков, Киара попыталась робко сказать:

— Я же говорила, зрительная кора расположена на затылке, а не на височных…

— Ты его сломала!!! Надеялась, что не замечу его учащенное дыхание?! Или что спишу это на простуду?! За этим ты отлучалась ночью, чтобы вновь саботировать мою работу!

В решетку прилетело что-то крупное и протяжно пищащее. Болезненно кряхтя и хватаясь за ребра, Киара неловко сучила ногами, отчаянно хрипя отбитыми легкими и пытаясь отыскать потерянную туфлю. На этот раз, вместо самодовольной ухмылки ее лицо разрезал ужасающий рубец. Поднявшись на ноги, ведьма даже не взглянула на меня, принявшись выковыривать из лица осколки битого стекла и покорно опуская голову.

Раздраженный стук каблуков служил своеобразной барабанной дробью, оттягивающей момент, когда мелодичный голос наконец обрел лицо. Совсем юный, тощий, в строгих очках — он мог бы легко сойти за срочника или скорее студента-второкурсника, если бы не глаза.

Едва липкий взгляд коснулся меня, как я почувствовал себя чем-то средним между школьницей в компании педофила и карасем в кошачьей миске. Перепачканный в крови фартук и алые разводы на очках не внушали и половины той тревоги, что занималась в сердце от сочетания молодого лица и пожилого взгляда.

Сообразив, что похож на обезьяну в зоопарке, я быстро спрыгнул с решетки, изо всех сил пытаясь выдержать игру в гляделки с этим с виду безобидным, но таким жутким созданием. То что это нихрена не человек, стало понятно с первого взгляда. Даже дед как-то моложе казался, несмотря на все морщины с сединой.

Изучив меня с ног до головы и пробубнив нечто про хроническую усталость и воздушную травму мозга, он наконец повернулся к слабоумному Филлипу:

— Это и есть экземпляр с отторжением? Раз печень уже испорчена из-за нашей бездарной помощницы, то подготовь инструменты для вивисекции. — внимательно впившись в мои глаза, он с интересом добавил. — И к трепанации. Наблюдается деградация роговицы — никогда не встречал экземпляр со столь обширными воздушными травмами.

«Айболита» совершенно не заботила полная безучастность «ассистента», который беспомощно упирался лбом в стену, едва сохраняя равновесие. Напротив, он продолжал на ходу составлять мою больничную карту, нисколько не переживая, что его лоботомированный дурачок не способен даже вспомнить свое имя, не то что запомнить план намеченного вскрытия.

Впрочем, с именем погорячился, я и свое-то вспомнить не могу.

«Доктор» настолько увлекся, что даже позабыл про зажатую в руке «медузу» и, скрестив руки на груди, задумчиво прижал ее к подбородку, продолжая таращиться на меня как на ходячую схему.

Киара лишь понуро ожидала рядом, стараясь не дышать лишний раз и не привлекать внимание психопата, хлопающего себя по губам куском человеческой печени. То что я сперва воспринял за неуместный юмор, а затем за попытку запугивания перед допросом, оказалось очередным безумием этого напрочь отбитого мирка.

— Еще один шизоид в мою копилку… — наконец не выдержал я, начиная осознавать почему криминальный «барон» предпочел броситься на нож. — Ктож вас всех хоронить-то будет…

Впрочем, псих или нет, но как он умудрился эрозию глаза определить? В госпитале для этого чуть ли не под микроскопом рассматривали, а этот с первого взгляда различил… Я уж молчу, что трансплантация органов для него не сложнейшая медицинская операция, а унылая рутина.

Полностью проигнорировав мою реплику, средневековый вивисектор наконец повернулся к своему бесполезному ассистенту, что теперь тыкался лбом в плечо такого же безмозглого хрыча:

— Интересный экземпляр, но я все еще не вижу, что особенного вы в нем нашли. Со всем уважением к твоему чутью, но я решительно не вижу причин, по которым ты уговорил меня внять уговорам Киары — отторжение и травмы мозга мы можем имитировать на любом материале. Он определенно не стоит потерянной печени.

Несмотря на то, что шизоид обращался к дурачку, ответ взяла Киара. Утерев стремительно заживающее лицо, она сунула руку в свое декольте и извлекла крошечный кусок пластика:

— Лови! — с детской нервозностью фиолетовая сука швырнула через решетку уже знакомую мне бижутерию.

Понятное дело, ничего ловить я не собирался — прозрачный кристаллик отскочил от грязного кителя, едва заметно сверкнув при встрече, и беспомощно упал в грязно-алую лужу под берцами. Как ни странно, мимолетная искорка, промелькнувшая в безделушке, заставила «Айболита» немедленно отвернуться от своей лоботомированной марионетки.

Симпатичное лицо перекосило от восторга, а старческие глаза заискрились от азарта. Каким-то непостижимым образом, он заметил мимолетную вспышку.

— Такой экземпляр и впрямь стоит внимания! Возможно, он именно то, чего мне не хватало все эти годы! Знал, всегда знал что именно ты годишься на роль моего ассистента!

— С-с-спасибо… — застенчиво засияла Киара, едва ли не шаркая ножкой. — Я всегда знала, что рано или поздно ты…

Молниеносный удар ладони запустил девицу в полет, мгновенно убрав ее из поля моего зрения. Несмотря на тщедушность, непонятный мужик обладал немыслимой скоростью, намного превышавшей все, что мне доводилось видеть. По-моему, ударь он чуть сильнее, ведьма повторила бы подвиг Гагарина…

Посоветовав девице держать язык за зубами, когда он разговаривает со своим ассистентом, очкастый вновь переключился на безмозглого болванчика, нахваливая его несуществующие советы и перечисляя список необходимых инструментов.

Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто этот очкастый придурок. Если вспомнить басни Киары про ее «героического папку», который был настольно отважным «авантюристом», что она пошла по его стопам, — а затем добавить экзотический цвет волос у обоих…

Даже не знаю, смеяться или плакать. С родителями меня девушки еще не знакомили. Впрочем, какие девушки, такие и родители… Слава богу, что Эмбер сирота!

Трясясь от предвкушения лицезреть скучное содержимое моей черепной коробки, гестаповец взялся инструктировать своего безмолвного ассистента, веля ему брать в помощь «безногого новичка».

Его настойчивое игнорирование состояния обоих «помощников» навело меня на мысль, что его жиза попросту боится признать ошибку. Что вместо верных рабов, он сделал дышащих чучел. Что он деградировавший потрошитель, а не гениальный хирург.

Банально аж зубы сводит, как сказала бы одна светловолосая коротышка.

Жаль лишь не настолько, чтобы дать мне понять, как это можно использовать. Он может быть хоть трижды психом, но это не помешает вскрыть мою черепушку. Правда, для этого ему придется сперва открыть камеру…

Незаметно напрягая затекшие мышцы и прикидывая как бы развалить его кабину, прежде чем огрести самому, я вызвал лишь разочарованный вздох. Сверхъестественная шиза «Айболита» граничила с такой же паранормальной наблюдательностью:

— Такой образец, и такое примитивное мышление… — горестно вздохнул «доктор» извлек из кармана склянку с чем-то мутным и вылил ее содержимое в желоб под решеткой.

Едва грязная жидкость коснулась влажного камня под берцами, как мир тут же потерял опору, начав бешено вращаться вверх тормашками. Бесстрастный блеск очков сменился видом потолка и резкой болью в затылке.

Вот это я понимаю, наркоз!