Рыжеволосая бестия

9

— Она подождет здесь, покуда вы с хозяйкой поговорите.

Открывшая дверь невысокая круглолицая женщина в аккуратной темной юбке и светлом саржевом фартуке приветливо улыбнулась и указала на стул у входа.

— Спасибо… — сказала Алиса. — Но мать…

— Никаких «но». Милая, если твоя мать немного отдохнет, хуже ей не станет. И чашка чаю, мне кажется, ей тоже не навредит.

— Уж не знаю, как и благодарить вас.

— Ну что ты, милая моя! — Улыбка женщины стала еще шире. — Какая благодарность, я и сама как раз собиралась чайку попить. Ну а теперь иди к хозяйке, она не любит, когда ее заставляют ждать.

Алиса, следуя за горничной, которую хозяйка Банкрофт-холла послала встретить ее, боязливо придерживала подол юбки, чтобы не дай бог не коснуться роскошных кресел, обитых парчой диванов и сверкающих лакированными боками шкафов, заполненных изящным фарфором. Величественный вид Банкрофт-холла поразил Алису, но когда она оказалась внутри здания, то была просто ошеломлена его красотой.

Стараясь поспевать за быстрым шагом горничной, Алиса почти физически ощущала, как все это богатство давит на нее. Никогда, даже во сне, она не представляла себе, что ей доведется перешагнуть порог такого дома. И неудивительно, ведь ее дом, в котором она провела всю свою жизнь, легко уместился бы в углу судомойни, где сейчас сидела в ожидании мать.

— Сюда, — тихим, почти благоговейным голосом произнесла горничная, остановившись у закрытой двери. — Это личная гостиная ее светлости. Вообще-то, в эту часть дома мало кого приглашают… Может быть, вы…

Звон колокольчика не дал горничной договорить. Постучавшись, она открыла дверь и вошла в комнату. Темно-синяя юбка прошуршала по безбрежному мягкому кремовому ковру, когда горничная сделала реверанс перед восседающей на кресле фигурой в ореоле яркого, льющегося через огромные окна света.

— Мисс Мейбери, мадам.

Царственным движением руки хозяйка Банкрофт-холла отпустила горничную, и та, еще раз почтительно присев, вышла из комнаты, обдав Алису ароматом туалетной воды. Наверное, любая женщина почувствует себя настоящей королевой, если на ней будет такая же прекрасная одежда, если она будет пахнуть фиалками и лавандой, а не хозяйственным мылом.

— Подойди ближе!

Властный тон приказания вернул Алису с небес на землю. Что проку мечтать, если ты даже не знаешь, как вести себя в обществе? Покраснев, она нерешительно присела, как это сделала горничная.

— Вы хотели меня видеть, мадам, — робко произнесла Алиса, и слова эти на несколько секунд повисли в воздухе, прежде чем прозвучал ответ:

— Да, хотела.

Может, леди Банкрофт недовольна ее шитьем? А вдруг в том платье, которое она вчера принесла, обнаружился какой-нибудь изъян? Горло Алисы судорожно сжалось под высоким белым воротником хлопковой блузки. Если так, то придется вернуть деньги, которые она получила за работу. Но только каким образом?.. Ведь уходя из коттеджа Иосифа Ричардсона, она, ничего не объяснив, оставила там почти все эти деньги, чтобы хоть как-то отблагодарить его за то добро, которое он сделал для них с матерью. Алиса, конечно, понимала, что никакие деньги не могут выразить чувства, испытываемые ею к этому человеку. Чувства! От неожиданной мысли Алиса вздрогнула.

В комнате было очень тихо, лишь на богато украшенном камине тикали большие позолоченные часы. Наверное, она не имеет права на подобные чувства, ибо это может поставить в неловкое положение мужчину, который всегда относился к ней, как настоящий друг. Погруженная в свои мысли, Алиса не замечала, как внимательно рассматривает ее сидящая в кресле женщина.

Девочка бледна и истощена. Понятно, слишком много работы и мало отдыха. Амелия Банкрофт окинула острым взглядом Алису, которая стояла перед ней. Худа… но не от недоедания, а скорее от постоянного волнения и переживаний… Хотя нет, не от волнения… Взгляд Амелии остановился на красивых печальных глазах цвета зимней фиалки. Не волнение, нечто большее. Должно быть, эта девушка пережила какую-то страшную трагедию.

— Я просила тебя подойти ближе. Ты глухая или настолько невоспитанная, что не считаешь нужным отвечать, когда к тебе обращаются? — Амелия Банкрофт намеренно напустила на себя строгий вид и теперь наблюдала, как воздействуют на посетительницу ее слова. Тоненькая фигурка выпрямилась, плечи расправились, голова поднялась, красивые глаза ожили. Взявшись за концы шали, Алиса коротко вдохнула, твердо посмотрела на обращенное к ней надменное лицо, застывшее в ожидании ответа, и тихо, но уверенно произнесла:

— Нет, мадам, я не глухая. И мне кажется, что я ничем не проявила невоспитанность. Хоть вы и богаче меня, но я тоже знаю, что такое вежливость…

Сидящая напротив нее женщина издала звук, похожий на сдержанный кашель, но Алиса продолжила:

— Если платье, которое я вчера принесла в этот дом, вас не устраивает, я прошу прощения, а деньги, полученные за работу, верну. Всего доброго.

Но как? Одно дело — пообещать вернуть деньги, и совсем другое — выполнить свое обещание.

По-прежнему оставаясь в кресле, Амелия Банкрофт не сводила глаз с девушки, которая пришла в Банкрофт-холл по ее приказу. Приказу? Брови хозяйки поползли к переносице, отчего на лбу образовалась суровая складка. Эта девушка всем своим видом давала понять, что явилась сюда по своей воле, а вовсе не по приказанию. Что ж, довольно вызывающе. У нее есть стержень. Это видно по гордой посадке головы, по спокойному открытому взгляду. Какая ирония судьбы! В глубине души Амелия Банкрофт почувствовала горечь. Девушка, стоявшая перед ней, была почти нищенкой, но обладала истинным чувством собственного достоинства и самоуважением, качествами, которых был напрочь лишен сын Сола и Амелии Банкрофт. Ирония судьбы! В сердце снова кольнуло… Судьбы, которая отвернулась от Амелии Банкрофт.

— Подожди! — Взмахом руки она остановила Алису, которая уже двинулась к двери. — Я пригласила тебя сюда не для того, чтобы обсуждать недостатки платья… Это платье моей невестки.

Так дело не в платье! У Алисы отлегло от сердца.

— Я хотела поговорить с тобой о вчерашней истории у церкви после вечерни.

Наступившее было облегчение улетучилось в одно мгновение, и Алиса почувствовала, как у нее в висках застучало от прилива крови. Значит, леди Амелия все слышала… слышала, что про нее говорили те женщины, слышала, что ответил им Иосиф Ричардсон. И теперь… теперь она хотела услышать ответ самой Алисы.

— Мадам, — Алиса резко развернулась, — Иосиф Ричардсон пустил в свой дом меня и мою мать только потому, что сжалился над нашим положением. Он всегда был с нами очень добр и никогда не просил ничего взамен. Если кто-то в чем-то и виноват, то только я. Не надо было мне оставаться в Холл-энд-коттедже… Прошу вас, не отнимайте у Иосифа дом.

— Не отнимать дом? — Глубокая складка на лбу Амелии Банкрофт немного разгладилась. — С какой стати я должна отнимать у него дом?

Алиса всматривалась в глаза сидящей женщины и видела в них скорее вызов, чем удивление. Леди Амелия все прекрасно понимала и, тем не менее, хотела еще раз услышать объяснение. Подбородок Алисы приподнялся, пальцы сжались на потертых концах шали.

— Потому что вы считаете меня шлюхой! — набрав в легкие побольше воздуха, выдохнула Алиса.

Да, достоинство и моральную чистоту этой девушки видно невооруженным глазом. К тому же ей не занимать храбрости. Еще бы! Так разговаривать с хозяйкой Банкрофт-холла! Неожиданно для себя Амелия почувствовала уважение к этой молодой особе. Если бы ее сын был наделен такими же качествами… Не в силах подавить в себе это чувство, она сказала:

— То, что я думаю о тебе, не имеет значения. Однако имеет большое значение то, что я думаю об Иосифе Ричардсоне.

— Для меня это тоже имеет значение, — с пылкостью заговорила Алиса. — То, что о нем болтали эти женщины…

— Это мне гоже совершенно безразлично! — поспешила прервать ее Амелия Банкрофт. — Я сужу о людях, опираясь исключительно на собственное мнение. И мнение, которое сложилось у меня о Иосифе Ричардсоне много лет назад, остается неизменным и поныне. Это преданный человек, надежный и заслуживающий доверия, и я никогда не сомневалась в его честности. Он единственный мужчина во всем Вензбери, который не лебезит, не лицемерит и всегда говорит только правду. И когда несколько недель назад он рассказал мне, что приютил у себя больную женщину с дочерью, я не сомневалась в том, что это была чистая правда.

Так, значит, ей все известно! Выходит, Иосиф уже обращался к этой женщине с просьбой не выселять его из дома, хотя ей, Алисе, ничего об этом не сказал.

— Нет, он приходил ко мне не для того, чтобы умолять оставить ему дом. — От внимания Амелии Банкрофт не укрылось изумление, промелькнувшее в глазах цвета фиалки, и она прекрасно поняла его причину. — В этот дом его привела воспитанность и тактичность; мало кто из тех, кого я знаю, обладает такими качествами. Иосиф Ричардсон просто поставил меня в известность о своем поступке, посчитал, что должен объяснить, почему он принял вас у себя, хотя вовсе не был обязан этого делать. Я очень ценю его за умение вести себя.

— Так вы не собираетесь выселять Иосифа?

Солнечный свет заискрился на идеально уложенных, уже начинающих седеть каштановых волосах Амелии Банкрофт, а ее губы тронула едва заметная улыбка.

— Конечно, не собираюсь, — ответила она и медленно покачала головой. — Я не сделала бы этого, даже если бы и могла. Он держит это в секрете, но тебе я могу сказать: коттедж и принадлежащая ему земля не являются частью поместья Банкрофт. Они были проданы Иосифу Ричардсону моим мужем много лет назад, отсюда и название Холл-энд[3]. Иосиф специально назвал свои владения так, чтобы было понятно, где заканчивается его земля и начинается земля Банкрофтов. Да, я могла бы посодействовать тому, чтобы мой сын уволил его, если бы захотела…

— Кого уволить, мама?

Внимательно слушая хозяйку Банкрофт-холла, Алиса не заметила, как за ее спиной открылась дверь. Но когда она услышала этот голос и последовавший за вопросом грубый смех, у нее все оборвалось внутри. «Шлюха… — пронеслось у нее в голове и, как щелчок хлыста над ухом, слова: — Хотя ею еще можно попользоваться».

— Так что же, мама, кого вы хотите уволить?

Алиса схватилась рукой за горло, словно хотела предупредить приступ тошноты. Ошибки быть не могло. Этот голос каждую ночь не давал ей заснуть, она слышала грубый громкий смех, когда терла себя щеткой, пытаясь смыть со своего тела все еще ощутимое касание грубых рук, мнущих грудь, когда чувствовала прерывистое дыхание и мужскую плоть, погружающуюся в нее… Это был смех мужчины, который ее изнасиловал.