С любовью, Шторм

ГЛАВА 7

Шторм

Игра на гитаре обычно прочищает мозги, но у меня чертовски кружится голова после вчерашнего визита к бабуле.

Женщина, которая была мне как вторая мать с самого первого дня. Вытаскивала меня из сотен передряг, теперь устаёт. Я вижу это в ее затуманенном взгляде и слышу в ее слабеющем голосе. Я почувствовал это по весу, когда поднял бабушку.

Я потеряю ее. Когда-нибудь — может уже совсем скоро, а может и нет. Любой день — слишком рано. Я наконец-то нашел любовь всей своей жизни, и теперь могу потерять женщину, которая заставила меня поверить, что способен любить.

И быть любимым.

Но в этом и заключается смысл жизни — любить, затем потерять. Жизнь — это любовь и поражение. Все, что хочется сделать — сосредоточиться на любви, а не на гребаном поражении.

Легче сказать, чем сделать.

Убираю гитару в сторону и откидываюсь на спинку черного кожаного дивана в своей студии. Я бы хотел, чтобы Эви была здесь, потому что, когда игра не прогоняет призраков, быть рядом с ней — и растворяться в ней — всегда дарит покой и твердость. Но она ушла завтракать с моей матерью, чтобы обсудить свадьбу и работу.

И вот я в своей новой студии, под ногами Нико, а в руке листок бумаги, который я давно не читал. Записка написана от руки синими чернилами, выцветшими с годами, а белая линованная бумага мягкая и потертая от того, что ее складывали и разворачивали бесчисленное количество раз. Мне следовало избавиться от этого много лет назад. Однажды, когда был в нетрезвом состоянии, я был близок к этому. Однако выбрасывать предсмертную записку — неправильно, даже когда в стельку пьян. Это священный. Неприкосновенный. Тёмный, депрессивный и извращенный памятный подарок.

Однако это гораздо больше, чем просто подарок. Эти слова — мое наказание, пожизненный приговор, вынесенный моей восемнадцатилетней первой женой.

Шторм,

Если ты читаешь это, то, скорее всего, я уже умерла. Не сомневаюсь, ты нашёл ещё одну записку. Ту, которую оставила для всех остальных. Но эту я спрятала там, где, как я знала, только ты сможешь найти. Единственное, о чем сожалею, что не могу быть с тобой и наблюдать, как ты и твоя идеальная маленькая семья разбираетесь с этой неприятностью. Уверена, мои родители строят из себя жертву, притворяясь, что им было не все равно.

Ты виноват в моей смерти. Я так старалась заставить тебя полюбить меня, хотя знала, что никогда этого не случится. Ты не любишь меня по-настоящему. Ты любишь свою гитару, байк и свою семью, а я для тебя — никто. Ты заставляешь нас жить в этой крошечной дерьмовой квартирке и работать на отвратительной работе. Ты ведь знаешь, что твои родители помогут с деньгами, однако ты специально ведёшь себя как мудак и все время пытаешься доказать свою точку зрения.

Когда ты уже проснешься? Ты никогда не станешь, как твой отец. Никогда не станешь известной рок-звездой. Ты просто неудачник и подражатель. Меня тошнит от того, что ты все время витаешь в облаках. Даже твой собственный брат не хочет, чтобы ты был в группе, потому что он знает, насколько ты жалок.

Каждый раз, когда я пыталась поговорить с тобой, ты игнорировал меня. Я умоляла тебя переехать в хорошее место, купить новую машину, чтобы я была счастлива. У Ашера и Эмбер есть все, а у нас ничего. Почему она получает все? Почему все в ней души не чают? Даже родители не хотели меня, и теперь я застряла с мужем, который тоже не хочет.

Я хотела выйти замуж за человека, который любил бы меня. И знаешь, что? Я тоже тебя не хочу. Я ненавижу тебя. Даже не могу смотреть или слышать твой голос. Я жалею, что не убила тебя, когда пырнула тем ножом. Мне было приятно причинять тебе боль. Теперь ты знаешь, что я чувствовала каждый день.

О, а теперь, когда я беременна, твоя мать хочет быть со мной милой. Как будто я вдруг стала для всех приятной? Я знаю, что произойдет. Как только у меня родится этот ребенок, все будут любить его, а меня забудут. Я не хочу этого ребенка. Меня тошнит оттого, что он во мне. Скорее всего, он возненавидит меня так же, как и все остальные.

Я больше не хочу так себя чувствовать, и это твоя вина. Все, что от тебя было нужно — попытаться сделать меня счастливой, и этого бы не произошло. Ты сказал, что хочешь развестись, потому что думал, что без тебя я буду счастливее. Я бы так и поступила, но не вернусь к своим родителям, и не позволю тебе забрать этого ребенка. Просто так от меня не избавишься.

Я больше не хочу так жить. Ненавижу это место, ненавижу своих родителей, и тебя в том числе. И этого ребенка тоже. Я просто хочу, чтобы все это закончилось. Теперь можешь провести остаток своей жизни, зная, что убил меня и этого ребенка, потому что ты эгоистичный мудак, и не заслуживаешь быть счастливым, чтобы кто-то любил тебя. И ты не заслуживаешь этого ребенка. Ты был дерьмовым мужем и был бы еще более дерьмовым отцом.

Наслаждайся своей жизнью.

Бритни

Ее слова ранили до глубины души, вырвали все органы и измельчили на мелкие кусочки в своей расправе. Для женитьбы мы были слишком молоды, и слишком молоды, чтобы справиться с ее депрессией. После того, как родители Бритни сбежали, она перестала посещать своего психотерапевта и ожидала, что я исправлю ее, взмахнув волшебной палочкой, которой у меня не было. Она ненавидела меня за то, что я не мог осчастливить ее.

Я тоже ненавидел себя.

То, что начиналось как веселая, невинная, детская любовь, обернулось ужасной трагедией, которая будет преследовать меня до самой смерти.

— Шторм?

Я моргаю, фокусируясь на очаровательной улыбке Эви, склонившейся надо мной.

— Привет, — говорит она. — Ты что, здесь заснул? Меня не было всего несколько часов. — она убирает волосы с моего лица, затем целует в щеку.

Я потягиваюсь, зеваю и сажусь.

— Да… Кажется.

Она с глубоким вздохом плюхается рядом со мной на диван и снимает ботинки.

— Твоя мама утомляет. Я люблю ее, но, боже мой, иногда за ней трудно угнаться. Я сказала ей, что нам не нужны ледяные скульптуры и фонтан. Гостей такие вещи не волнуют. Так ведь?

— Не думаю, детка. Они хотят есть, пить, танцевать и смотреть, как мы целуемся.

— Я так и думала. — она кладет голову мне на плечо. — Я скучала по тебе все утро.

— Я тоже по тебе скучал.

— Что это? — она прикасается к записке, лежащей у меня на коленях.

Блядь. Я забыл убрать ее и заснул с ней. Я делаю глубокий вдох из своих легких.

— То, где мое будущее встречается с моим прошлым.

— А? — она в недоумении моргает, глядя на меня. — Все хорошо?

Я разворачиваюсь к ней лицом.

— Не совсем, — я медленно протягиваю ей записку. — я… — делаю глубокий вдох. — Я… хочу, чтобы ты прочитала это.

Она склоняет голову набок и нерешительно берет у меня записку.

— Что это?

— Просто прочти, — мягко говорю.

Ее взгляд опускается на листок, и через несколько секунд ее рука начинает дрожать. Она тут же оглядывается на меня со слезами на глазах.

— Шторм… — ее голос срывается. — Это… Я не должна была это читать.

Я проглатываю ком в горле и борюсь с собственными слезами.

— Я хочу этого. Мне нужно, чтобы ты это сделала. Я никогда никому этого не показывал. Я больше не хочу оставаться с этим наедине, Эви. Будь со мной, пожалуйста.

— Хорошо, — шепчет она. — Я здесь.

Она берет меня за руку, читая ядовитые слова, написанные первой девушкой, с которой у меня когда-либо были отношения. И Эви будет последней. Из-за травмы, нанесённой Бритни, мои голова и сердце никого к себе не подпускали.

Бумага намокает от ее слез, пока она читает, затем отбрасывает ее в сторону, будто в огне, и обнимает меня. Она утыкается лицом мне в шею и сжимает так крепко, что едва могу дышать.

— Мне жаль… Я даже не представляла… это ужасно… то, что она сказала и сделала. — Эви хватает ртом воздух и еще крепче прижимается ко мне. — Знаю, что она была больна, но это ужасно… все это.

Она отстраняется и вытирает слезы, когда я притягиваю ее в свои объятья.

— Но она ошибается, — говорит она, задыхаясь между словами. — Ты заслуживаешь того, чтобы тебя любили. Ты самый любящий мужчина, которого я когда-либо встречала за всю свою жизнь.

— Мне потребовалось чертовски много времени, чтобы добиться этого. И еще дольше позволить себе любить кого-то. — Годы. В течение многих лет я возводил стены. — Когда я встретил тебя… это просто случилось.

— И я оттолкнула тебя. — она прислоняется своим лбом к моему. — Прости, что создавала столько проблем.

Я касаюсь подбородка Эви и поднимаю ее лицо.

— У нас было все по-другому. Ты сама должна была быть готова к любви. И мы сделали это. Это все, что имеет значение.

Она слабо улыбается и заглядывает мне в глаза.

— Я никогда, никогда не причиню тебе боль. Обещаю.

— Знаю. Я тоже так не поступлю. — затем я целую ее в губы и крепче сжимаю талию. — Спасибо тебе… за то, что прочитала записку. Понимаю, было тяжело. Когда ты прочитала ее, у меня словно камень с души упал. Держать это в себе долгие годы оказалось нелегко.

— Ты был так молод, чтобы проходить через что-то подобное. И ужасно, что ты держал все это в себе. — она прикусывает нижнюю губу, а затем решительно кивает. — Если ты когда-нибудь захочешь поговорить о ней, я не против, Шторм. Обещаю, что не буду злиться или ревновать. Я хочу быть рядом во всех отношениях, а не только в счастье и радости.

Я касаюсь ее затылка и притягиваю ее губы к своим.

— Вот почему я женюсь на тебе, — шепчу ей в губы.

Наши поцелуи углубляются, становясь отчаянными, когда Эви стаскивает с меня рубашку, склоняясь к груди, чтобы поцеловать шестидюймовый шрам. Она прикасалась к нему много раз, не имея никакого понятия, как он появился, до сегодняшнего дня. И теперь она проводит губами по неровной линии, прогоняя плохие воспоминания так, как может только она.