С мыслями о соблазнении

поменявшись в лице, ответил дворецкий.

Повисла пауза, и Себастьян догадался, что есть еще что-то, о чем дворецкому не

терпится поведать.

− И? – поторопил он Уилтона.

− Она пришла без сопровождения, сэр.

При упоминании столь значимой детали Себастьян поднял брови.

Респектабельная юная женщина, решившая без сопровождения нанести визит

неженатому мужчине, относилась к разряду невозможных вещей. В ином разе,

она вовсе не была респектабельной. Воображение тут же начало рисовать

интермедию любовной интриги, Себастьян ощутил немедленный подъем духа,

и все намерения попытаться что-нибудь написать пошли прахом.

Он улыбнулся, вставая.

− Вы всегда изыскиваете способы сделать мой день ярче, Уилтон.

− Благодарю, сэр.

− А у молодой женщины есть имя? – спросил Себастьян и, стряхивая с рукавов

пыль и соломинки, взглянул на дворецкого.

Уилтон поднес к глазам визитную карточку.

− Мисс Дейзи Меррик, − прочитал он. – Холборн, тридцать второй дом по

Литтл-Рассел-стрит.

Себастьян застонал, все его надежды разбились в мгновение ока.

− Только не эта маленькая нахалка! Что, ради всего святого, она здесь делает?

− Она здесь по просьбе лорда Марлоу.

Все хуже и хуже.

− Да хоть по просьбе королевы, мне плевать! Мисс Меррик одна из этих

современных эмансипированных старых дев, безнаказанно и без малейшего

чувства такта выражающих свои взгляды. Видишь ли, такие, как она, всюду

идут напролом, маршируют по улицам с плакатами, приковывают себя к

рельсам, требуя права самим зарабатывать себе на жизнь. – Он бросил

раздосадованный взгляд на стоявшую на столе машинку. – Будто человек,

обладающий здравым смыслом, может такого пожелать.

− Только они не старые девы, сэр, − благодушно поправил его Уилтон. –

Кажется, в наши дни их называют холостячками.

− Холостячки? Боже правый, ну и прозвище. Называй ее, как знаешь, но мисс

Дейзи Меррик – наихудшее из зол, что могло приключиться с человечеством:

она критик. Всем и каждому готова высказать свое наглое мнение, даже когда

понятия не имеет, о чем, собственно, вообще говорит. Очевидно, Марлоу

считает забавным прислать ее, чтобы та меня донимала. – Себастьян

пренебрежительно махнул рукой. – Отошли ее прочь.

Уилтон виновато кашлянул.

− Прошу прощения, сэр, но учитывая… ммм… сомнительное на сей день

положение вещей и принимая во внимание то обстоятельство, что ее прислал

лично лорд Марлоу, возможно, вы сочтете мудрым… ээ… уделить ей минутку

своего времени?

Заглянув в ясные глаза дворецкого, граф вспомнил, что задолжал парню

жалование за три месяца. Уилтона вместе с поваром, экономкой, лакеем,

горничной и кучером прислала из Девоншира тетушка, дабы подготовить дом к

приезду племянника в феврале, но, к сожалению, Матильда в придачу не

прислала денег, чтобы им платить. И если вскоре Себастьян не сумеет

выполнить свои обязательства, все они подыщут себе новое место работы, о чем

Уилтон деликатно напомнил хозяину. Даже Аберкромби, старый верный пес,

прошедший с ним через тяготы черных швейцарских дней, может покинуть его,

не получив должной оплаты.

Себастьян задумчиво поскреб подбородок. Пьесу закрыли, оставив его без

гроша. Из-за смерти отца он задолжал казне ее величества внушительную сумму

денег наследственными пошлинами, а, учитывая нынешние неудачи на

литературном поприще и некогда расточительный образ жизни, у него вдобавок

имелись собственные долги. Его девонширское поместье было заложено и

перезаложено, и вследствие сельскохозяйственных невзгод, поразивших всю

британскую экономику, от Эвермор-парка в любом случае не стоило ожидать

больших доходов. Финансовое положение было поистине удручающим.

В отличие от него лорд Марлоу был очень богат, и Себастьян вскоре, возможно,

вынужден будет попросить у него очередной аванс за несуществующую

следующую книгу. Какую бы шутку на его счет не решил сыграть Марлоу,

прислав мисс Меррик, лучше Себастьяну оставаться вежливым. И пусть она

самоуверенная старая дева с неистощимым запасом дерзостей, созерцать ее все

же куда приятнее, нежели чистый лист бумаги.

− Мудрый ты человек, Уилтон, − произнес он. – Куда ты проводил девушку? В

гостиную, полагаю?

Дворецкий кивнул, и Себастьян продолжил:

− Замечательно. Передай ей, что я немедленно спущусь.

Уилтон был не столь дурно воспитан, чтобы выказать хоть какие-то признаки

облегчения, но Себастьян и без того все понял.

− Да, сэр, − ответил дворецкий и удалился.

Себастьян последовал за ним не сразу. Вместо этого он медлил, пытаясь

постигнуть, что же у Гарри на уме, но спустя несколько мгновений вынужден

был оставить размышления. Порой его издатель был непредсказуем, так что нет

смысла гадать, что за безумная идея взбрела ему в голову. Себастьян раскатал

рукава, застегнул их запонками, одернул свой аспидно-голубой жилет, провел

пальцами по волосам, дабы привести непослушные пряди в некое подобие

порядка, и разгладил синий шейный платок. Затем спустился к гостиной и замер

у открытых дверей.

Внешность мисс Меррик, как он мог заметить, выглянув из-за дверного косяка,

не сильно отличалась от прошлого раза. Такая же простая накрахмаленная белая

рубашка в сочетании с зеленой на сей раз юбкой. Темно-зеленые ленты

украшали воротничок и соломенную шляпку. Дейзи сидела на самом конце

длинной желтой софы, сложив руки на коленях. Она взволнованно барабанила

по коленям пальцами и притопывала ногой, словно бы сильно нервничала.

Подле на полу примостился кожаный портфель.

Себастьян в ужасе воззрился на этот портфель. Что если Гарри хочет, чтобы он

прочитал ее роман и дал рецензию? Его издатель обладал извращенным

чувством юмора. Вполне в духе Гарри притвориться, что собирается

опубликовать эту девчонку, и шантажом заставить Себастьяна прочитать

восемьсот страниц плохой прозы, прежде чем объявить, что это все шутка. Или

же – еще более тошнотворная перспектива – может, она и впрямь хороша и

Гарри действительно намерен издать ее книгу, и ему на самом деле требуется

его рецензия.

В любом случае, Себастьяну это было неинтересно. Стараясь не выдать видом

своего мрачного настроения, с наклеенной на лицо улыбкой он вошел в

гостиную.

− Мисс Меррик, какая приятная неожиданность.

Дейзи поднялась с софы, пока граф шел через комнату, чтобы поприветствовать

ее, и ответила на его поклон реверансом:

− Лорд Эвермор.

Взглянув на часы на каминной доске, Себастьян заметил, что уже без четверти

пять. Невзирая на то что с ее стороны было неподобающе без сопровождения

наносить визит холостяку, джентльмену в данных обстоятельствах

приличествовало предложить чай. Однако вежливость Себастьяна не

простиралась столь далеко.

− Мой дворецкий передал, что вы здесь по просьбе лорда Марлоу?

− Да. Сегодня виконт отбыл из Лондона в Торки. Там он со своей семьей

намерен провести лето. И все же перед отъездом он попросил меня навестить

вас, чтобы от его имени обсудить один деловой вопрос.

Значит, все-таки попросит рецензию.

− Писатель и его непреклонный критик встречаются по просьбе их общего

издателя, чтобы обсудить дела? – пробормотал он, не переставая улыбаться,

пока размышлял, как бы повежливее сказать «ни за что на свете». – Какая

незаурядная мысль.

− Да, это несколько необычно, – согласилась мисс Меррик.

Себастьян наклонился ближе, изображая доверительную, «как автор автору»,

манеру:

− В этом весь Марлоу. Он всегда был немного эксцентричен. И похоже,

наконец-таки спятил.

− Лорд Эвермор, я знаю, что мой отзыв задел ваши чувства…

− Ваш отзыв и семь других, что за ним последовали, − любезно добавил он. –

Пьесу, знаете ли, прикрыли.

− Да, я слышала об этом. – Она прикусила губу. – Мне жаль.

Граф пожал плечами, словно потеря нескольких тысяч фунтов вообще не

представляла для него никакой важности.

− Все нормально, цветочек. Мне всего однажды пришла в голову мысль

броситься под поезд, но я опомнился. – Он умолк, но все-таки, не удержавшись,

добавил: − Правда, должен признать, мысль о том, чтобы отвезти вас на вокзал

«Виктория», до сих пор не лишена для меня некоторой привлекательности.

Мисс Меррик вздохнула, вид у нее был несчастный. Впрочем, так ей и надо.

− Я понимаю, что вы расстроены, но…

− Моя дорогая, я ни капельки не расстроен. − Себастьян вдруг почувствовал

себя обязанным ее разубедить. – Кажется, тогда я повел себя несерьезно. По

правде говоря, теперь я полном порядке. Видите ли, последовал вашему совету.

− Моему совету?

− Ну да. Я решил стать человеком с незашоренным взглядом, спокойно изучить

ваш отзыв и вынести из критики урок. – Он воздел руки в жесте доброй воли. –

В конце концов, что пользы автору в обычной похвале?

Мисс Меррик, по всей видимости, не уловила сарказма.

− О, − выдохнула она и, коротко рассмеявшись, прижала ладонь к груди. –

Какое облегчение, слышать это от вас. Когда виконт объяснил, почему хочет

нашей встречи, я боялась, вы станете возмущаться, но ваши слова дают мне

надежду на то, что мы сработаемся.

В душе у Себастьяна вспыхнула тревога.

− Сработаемся? – эхом отозвался он и сдвинул брови, невзирая на отчаянные

попытки продолжать улыбаться.

− Да. Понимаете… − Мисс Меррик умолкла, и улыбка ее поблекла, сменившись

серьезным выражением лица. Она сделала глубокий вдох, словно готовилась

сообщить неприятную новость. – Лорд Марлоу нанял меня помогать вам.

Тревога Себастьяна переросла в ужас, пока он вглядывался в запрокинутое к

нему лицо, светившееся неподдельной искренностью. Он вдруг понял, что это

вовсе не одна из шуточек Гарри. Ему захотелось отвернуться, но он словно

оказался свидетелем железнодорожной катастрофы. Когда никто не в силах

отвести взгляд.

− Черт возьми, помогать мне в чем?

− В вашей работе. – Она жалобно взирала на его потрясение. – Я здесь, чтобы

помочь вам написать следующую книгу.

Evelina 28.12.2013 09:25 » Глава 5

Перевод: Evelina

Редактирование: kerryvaya

Глава 5

Дорога к невежеству вымощена хорошими издателями.

Джордж Бернард Шоу

Сказать, что Себастьян Грант выглядел недовольным, было бы в некотором

роде преуменьшением. Когда эти стальные серые глаза сузились и принялись,

подобно пылающим кострам, испускать неприязнь, даже извечно

оптимистичная Дейзи подрастеряла веру в приведшую ее сюда миссию.

Со вчерашнего дня, стоило ей покинуть контору лорда Марлоу, она по меньшей

мере дюжину раз отрепетировала в уме этот миг. Но перспектива в

действительности сказать одному из величайших английских писателей, что его

издатель прислал ему на помощь неофитку, оказалось куда более пугающей,

чем в ее воображении. Он выглядел готовым разрубить ее на кусочки и

скормить своре голодных псов.

Дейзи не могла его за это винить. Граф имел полное право злиться. Ведь она

изничтожила его пьесу, а теперь, когда он находился в разгаре творческого

застоя, явилась, дабы помочь ему. Досадная, должно быть, для него ситуация.

Однако Дейзи приняла предложение лорда Марлоу, и не было пути назад.

Жалея, что не обладает хоть толикой сестриного такта и хладнокровия, Дейзи

сделала глубокий вдох, собралась с духом и попыталась объяснить, что имел в

виду виконт, не оскорбив притом еще больше этого мужчину.

− Лорд Эвермор, я понимаю, что ситуация несколько необычна…

− Вы собираетесь помочь мне писать? Вы? Критик, которая ненавидит мои

работы? – Он рассмеялся, и сей резкий звук заставил Дейзи поморщиться. – Это,

должно быть, шутка. Потому как слишком нелепо, чтобы быть чем-то еще.

− Будь это шуткой, лорд Марлоу в жизни не выбрал бы меня для ее воплощения,

− ответила Дейзи, силясь улыбнуться. – У меня нет таланта к розыгрышам. Я

всегда все ужасно путаю.

− В таком случае, это оскорбление. Кто вы такая, что думаете, будто ваше

мнение стоит хоть выеденного яйца? Когда у вас за плечами окажется двадцать

лет писательского труда и несколько успешно опубликованных работ, я, может,

и придам какое-то значение вашему мнению. А до тех пор можете убираться к

чертям и прихватите с собой Марлоу.

Дейзи поджала губы, взирая на Эвермора с некоторым намеком на сочувствие.

− Не сомневаюсь, что ситуация видится вам несколько оскорбительной, −

согласилась она. – Но виконт искренне за вас переживает. И полагает, что я

обладаю определенной проницательностью, которая может помочь преодолеть

ваши творческие затруднения.

Дейзи увидела, как граф напрягся, стоило ей произнести последние два слова, и

испугалась, что ее осмотрительно изложенная речь была напрасна. Он

расправил широкие плечи, вновь напомнив ей рассерженного быка, и Дейзи

продолжила, прежде чем бык успел ринулся в бой:

− Что бы вы ни думали, я вовсе не ненавижу ваши работы, милорд.

− Неделю назад вы чертовски хорошо это продемонстрировали.

− Это правда, что мне не понравилась ваша новая пьеса, но…

− Как, видимо, не полюбились вам и все мои недавние литературные потуги.

Она отказывалась допустить, чтобы их беседа опустилась до бессмысленного и

мелочного спора о том отзыве.

− Как бы то ни было, я считаю вас одним из величайших писателей, рожденных

английской литературой, и почту за честь работать с вами. Я прочитала все

ваши книги, просмотрела все пьесы…

− И какие же, − вновь перебил ее граф, ни капельки не польщенный попытками

Дейзи потешить его гордость, − творческие затруднения я испытываю, по

мнению лорда Марлоу?

Она решила последовать его примеру и сразу же перейти к сути вопроса.

− Лорд Марлоу сказал, вы не можете писать.

− Марлоу ошибается.

При виде сурового выражения на лице графа, Дейзи несколько подрастеряла

веру в успех. Как? − уже, должно быть, двадцатый раз за прошедшие сутки

спрашивала она себя. − Как новичок, вроде нее, собирается помочь такому

прославленному автору написать книгу, особенно если ясно как день, что он

вовсе не желает ее помощи? Это определенно невозможно.

Только сие заключение пришло ей в голову, Дейзи вновь отогнала от себя

подобные мысли. Марлоу своим отказом ясно дал понять, что ее мечта

зарабатывать на жизнь писательским трудом куда более труднодостижима,

нежели казалось на первый взгляд, и предложил ей пятьсот фунтов, если она

выполнит это задание. Но Дейзи понимала, что на кону стоит больше, чем

деньги, и именно по этой причине согласилась. Речь тут шла о гордости и

самодостаточности, об уверенности и самоуважении, о том, чтобы хоть в чем-то

достичь совершенства.

Она откашлялась, дабы как-то нарушить повисшее в комнате молчание.

− Если Марлоу ошибается, − мягко заметила она, − то почему уже четыре года

минуло с тех пор, как вышла последняя ваша книга?

Серые глаза вспыхнули мерцающей сталью.

− Даже если в рамках обсуждения допустить, что у меня имеются проблемы,

какого дьявола вы намерены с ними делать?

− Лорд Марлоу предлагает мне стать вашим соавтором.

− Так и знал! – Он ударил кулаком по другой ладони. – Черт бы побрал моего

чокнутого издателя вместе с его несуразными идеями. Назойливый выскочка.

Никто не будет писать за меня книги. Никто. – Запнувшись, он сердито

посмотрел на нее. – И уж точно не вы, ради всего святого!

Столкнувшись с подобной неприязнью, любой простил бы ей, брось она в

отчаянии всю эту затею, но Дейзи пообещала Марлоу сделать все, что в ее

силах, и ни в коей мере не собиралась сдаваться.

− Я здесь не за тем, чтобы писать за вас книгу, − возразила она. – А чтобы

помочь вам написать ее.

Стиснув зубы, Себастьян скрестил руки на широкой груди.

− И как же вы намереваетесь это сделать?

Дейзи еще сама толком не знала, но решила, что объяснений, которые при

найме дал ей Марлоу, пока достаточно, чтобы ответить на этот вопрос.

− Я буду для вас… кем-то вроде хорошего слушателя, что, вероятно,

спровоцирует некие мысли и обсуждения, которые приведут вас к замыслу

романа. А потом…

− Что ж, по крайней мере в этом Гарри оказался прав, − перебил ее Грант. – Вы

провоцируете меня сверх всякой меры, мисс Меррик. Раз или два я даже ощутил

желание свернуть вашу хорошенькую шейку.

− И мне порой хочется стукнуть по вашей невыносимой физиономии, − тут же

парировала она. − И клянусь, если это поможет вам написать проклятую книгу,

я так и сделаю! А пока не могли бы вы перестать перебивать меня, чтобы я

наконец смогла ответить на ваш вопрос?

Руки его все так же были скрещены на груди, но он едва заметно кивнул.

− Прошу прощения. – Граф покрутил рукой в воздухе, поставил локоть на

другую руку, подпер кулаком подбородок и выжидающе уставился на Дейзи. –

Умоляю, продолжайте. Заверяю вас, я весь как на иголках.

− Пока вы будете писать, я буду критиковать вашу работу.

− О, вот теперь перспектива и впрямь радужная.

− Могу представить. – Она открыто встретила его насмешливый взгляд. – Ведь

и вы в свою очередь будете критиковать меня.

− В самом деле? – В его глазах мелькнул проблеск интереса, первый

обнадеживающий знак с момента ее появления.

− Да. Сможете всласть точить свои ножи о мою работу, а мне… − Она

запнулась, силясь выдавить из себя улыбку. – А мне останется лишь спокойно

воспринять сие и поучиться на собственных ошибках.

− Умно, цветочек, − одобрительно протянул он. – Очень умно. Вы закинули

наживку, на которую я действительно склонен клюнуть.

− Лорд Марлоу считает, что мне как писателю на пользу пойдут ваше мнение и

советы и мои работы от них только выиграют.

− А-а. − Постучав костяшками пальцев по подбородку, он бросил на нее

понимающий взгляд. – Так он не принял вашу книгу?

Ей претило признавать перед этим человеком правду, но выбора не было.

− Лорд Марлоу назвал мои работы весьма многообещающими, − с

достоинством поведала Дейзи.

− Многообещающими? – словно бы забавляясь, повторил Эвермор. – Разве это

не походит немного на то, как сказать невзрачной девице, что у нее приятный

характер?

− О! Вы действительно самый невыносимый… − Дейзи едва не выпалила в

ответ оскорбление, но удержалась, напомнив себе, что «такт» теперь ее второе

имя. Тем не менее, она понимала, что нельзя спускать ему подобные заявления,

иначе этот человек будет вытирать об нее ноги.

− Вы так намекаете на мою невзрачность, милорд? – требовательно вопросила

Дейзи, нарочно переиначивая его слова.

Она заметила, как граф окинул ее тем же пристальным оценивающим взглядом,

что непонятным образом заставил ее покраснеть в конторе Марлоу. Чувствуя,

что вновь заливается краской, Дейзи прокляла свою светлую кожу, но взгляда

не отвела.

− Это вы имеете в виду?

− Я имею в виду, что вы очаровательная красотка с восхитительными волосами,

изящной попкой и неистощимым запасом дерзостей.

Дейзи задохнулась, потрясенная сим в наивысшей мере неприличным

упоминанием о ее ягодицах − она даже не сразу осознала, что граф вдобавок

похвалил ее волосы. Удивительно было уже то, что он вообще счел что-то в ней

привлекательным, но волосы? Морковного цвета копна, в детстве делавшая ее

излюбленным объектом для насмешек?

Дейзи нахмурилась. Может, он дальтоник? Или же просто псих. Прежде чем она

смогла решить, он продолжил:

− Но откуда мне знать, что ваша писанина стоит хоть ломаного гроша?

Дейзи пришлось постараться, чтобы сохранить самообладание.

− Лорд Марлоу сказал, у меня врожденный талант и свежие идеи.

− Чудно. Что ж он тогда не принял вашу рукопись?

− Также он сказал, что прежде мне нужно еще кое-чему научиться.

− И предполагается, что я буду вас учить? В этом его задумка?

− Да.

Эвермор убрал руки от груди и шагнул вперед, сократив расстояние между

ними.

− Думаю, вам определенно есть чему у меня поучиться, − промурлыкал он,

придвигаясь ближе, настолько близко, что, чтобы взглянуть на него, ей

пришлось запрокинуть голову. – Но выйдет ли из вас усердная ученица?

По спине пробежала дрожь, ощущение… нет, не опасности. Что-то еще

заставляло ее смущаться и нервничать, но не страх. Он, кажется, задал вопрос,

но Дейзи не могла вспомнить, какой именно. Граф глядел на нее, один уголок

рта кривился в едва заметной улыбке. Он считает ее волосы восхитительными.

И у нее изящная попка. Дейзи почувствовала, что краснеет еще больше.

Дейзи попыталась заговорить:

− Я… ээ… я… − но умолкла, когда он опустил ресницы, устремив взор на ее

губы.

Граф чуть-чуть склонил голову, и Дейзи с ужасом представила, что он

собирается ее поцеловать. Сердечко ёкнуло. О Боже. Он с ней заигрывает.

Напомнив себе, что из-за подобных вещей она и вылетела с последнего места

работы, Дейзи поспешно отступила и попыталась вернуться к обсуждению дел.

− Главное, − произнесла она, хотя даже ей собственный голос показался

сдавленным, − я здесь, чтобы помочь вам с книгой. И надеюсь, вы в свою

очередь поможете мне. К тому же я смогу выполнять канцелярскую работу. Я

превосходная машинистка. Могу быть вашим секретарем, стенографистом или

как вам угодно будет это назвать.

− Я назову это идиотизмом.

Если секундой ранее она и ощущала некое притупляющее тепло, то последние

слова литератора не оставили от него и следа.

− Я сделаю все от меня зависящее, − сквозь стиснуты зубы процедила Дейзи, −

чтобы «Марлоу Паблишинг» получило от вас книгу.

− А Марлоу хоть оплачивает эти ваши бессмысленные потуги?

− Ну разумеется, я делаю это не из-за вашего очаровательного нрава и приятных

манер.

Он хохотнул.

− Бог ты мой, признаю, мужества вам не занимать!

− Моя первейшая задача, − упрямо продолжала Дейзи, − добиться, чтобы вы

восстали из творческого упадка и выполнили условия контракта. Взамен мне

будет уплачен гонорар в размере пятисот фунтов. Вдобавок, я всем сердцем

желаю, чтобы ваше влияние и чуткое руководство помогло мне состояться на

писательском поприще. Если вы как учитель хоть чего-то стоите, − добавила

она, − Марлоу опубликует не только вашу следующую книгу, но и мою.

Странное выражение промелькнуло на его лице, тень необъяснимой грусти. Со

вздохом он запустил в волосы пятерню.

− Я не могу научить тебя быть писателем, цветочек.

− Но вы можете научить меня работать над собой, стать лучшим писателем,

нежели сейчас. И возможно, я смогу помочь вам преодолеть застой, в котором

вы ныне пребываете. На это надеется Марлоу. И я. – Дейзи замолчала,

изучающее глядя на него. – Да и вы, полагаю, в глубине души тоже.

После этих слов всякая мягкость в выражении его лица бесследно испарилась.

− Вы ничего не можете для меня сделать. Что же до помощи вам, это

бесполезно. Как я уже говорил, есть только один способ стать писателем –

писать. Этому я научить не могу. Видит Бог, − добавил он, и голос его вдруг

прозвучал устало, − если б в моих силах было научить писать, я научил бы

самого себя.

Наклонившись, он подхватил ее портфель и вложил ей в руку, накрыв ладонью

пальцы.

− Хорошего дня, мисс Меррик.

− Милорд, я понимаю, эта идея кажется неординарной, но мы оба можем

извлечь из нее выгоду.

− Сомневаюсь. – Он выпустил ее руку, сжал локоть и развернул к двери.

− Определенно стоит попытаться, − продолжала спорить Дейзи, пока граф

выпроваживал ее из гостиной. – И мне действительно хочется вам помочь, если

это в моих силах.

Он остановился у самой двери.

− Мисс Меррик, вы можете помочь только одним способом.

− Правда? – Дейзи немного приободрилась. – И как же?

− Уйти. – Эвермор еще крепче сжал ее локоть, и прежде, чем она успела

осознать происходящее, он вытолкнул ее из гостиной в коридор. Уже у

лестницы Дейзи вонзила каблуки в пол и вырвала локоть из его хватки.

− Лорд Марлоу пожелал, чтобы мы попытались поработать вместе.

− Он полный псих, этот Марлоу. – Обвив девушку рукой за талию, граф

подхватил ее с пола, невзирая на жалобные протесты. – Говорят, безумие в их

семье наследственное, − добавил он, спускаясь по лестнице, зажав болтающую

ногами Дейзи под мышкой. – Лично я полагаю, невменяемым он стал, столько

лет вращаясь среди писателей. Они кого угодно сведут с ума.

Дейзи поняла, что, продолжая сопротивляться, рискует свалиться с лестницы

вместе с графом. Но стоило ему преодолеть последнюю ступеньку и опустить ее

на ноги, она уронила портфель и ухватилась за стойку перил.

− Но ведь и я нуждаюсь в вашей помощи, − выпалила она, изо всех сил цепляясь

за резной столбик тикового дерева. – Разве вы не хотите мне помочь?

− Не хочу. Такая вот я скотина. – Себастьян принялся отдирать пальцы Дейзи от

столбика, и хотя она лишь крепче вцепилась в стойку, граф все же значительно

превосходил ее силой. Секунду или две спустя он уже оттащил девушку от

лестницы.

− Марлоу сказал, вы собираетесь начать новый роман, − проговорила Дейзи,

когда Эвермор вновь опустил ее на ноги, вручил портфель и двинулся через

фойе к парадной двери, проведя ее мимо угрюмого дворецкого, который при

том не повел даже бровью. – По его словам проблема заключается в том, что вы,

видимо, никак не можете приступить.

− Нет, проблема в том, что я вообще не хочу писать. А если бы и хотел, к вам

бы это все равно никак не относилось. – Он отпустил ее у самых дверей. –

Пожалуйста, передайте Марлоу, я тронут его заботой обо мне, − добавил он,

распахивая двери, − но не нуждаюсь ни в напарнике, ни в помощнике.

− Я могу печатать вашу рукопись.

− Нет никакой рукописи, а если б и была, я бы сам ее напечатал, благодарю.

Дейзи не сумела помешать графу вытолкать ее через порог, но стоило ей

оказаться на крыльце, она вновь обернулась к нему:

− Я могу ее редактировать…

− У меня уже есть редактор, и Марлоу это отлично известно, поскольку он сам

им и является. Хорошего дня, мисс Меррик. – Он поклонился и принялся

закрывать дверь.

− Я могла бы помочь, − в отчаянии убеждала она. – Правда могла бы, если б вы

только…

Дверь перед ее носом захлопнулась.

− Дали мне шанс, − закончила Дейзи, обращаясь уже к ярко-красным дверным

панелям.

Опять напортачила. Плечи Дейзи уныло опустились.

«Вот так всегда», − обескуражено подумала она. Каким-то образом ей вечно

удается все испортить. Люси бы, без сомнения, куда лучше справилась с

подобной ситуацией.

Мысли о сестре отрезвили Дейзи, и ей вдруг расхотелось себя жалеть.

Она поклялась себе, что на сей раз не оплошает. Ей нужны предложенные

Марлоу пятьсот фунтов. Машинисткой ей не заработать столько и за

полдюжины лет, а за столь короткое время и подавно, и ее писательское

мастерство могло бы возрасти и наконец стать достойным публикации. Кроме

того, Дейзи не горела желанием искать очередное место работы. Но самое

главное, ей хотелось доказать Люси и себе, что она в чем-то может преуспеть.

Человек по ту сторону двери являлся ключом к достижению всех этих целей.

Так или иначе, нужно заставить его написать роман. Должен быть какой-то

способ. Дейзи заглянула в окно и увидела, что Эвермор все еще стоит в холле, наблюдая за ней. Их взгляды встретились, Дейзи нажала на электрический

звонок возле двери и не удивилась, когда он, скрестив руки на груди, не

сдвинулся с места.

«Упрямый, своевольный дурак», − раздраженно подумала она, но вместе с тем

на ум ей пришли слова Марлоу.

Ему только на пользу, если изредка сбивать с него спесь. Слишком уж он

высокомерен. Худшее, что можно сделать, это потворствовать ему и

тешить его самолюбие.

Дейзи поразмыслила над ними пару мгновений, и в голове тут же начал

оформляться план. План смелый, требующий немалого мужества, но, как

заметил сам Эвермор, как раз мужества ей не занимать.

Дейзи мило улыбнулась мужчине по ту сторону стекла, получив немалое

удовольствие при виде его подозрительно сдвинувшихся черных бровей. Не

переставая улыбаться, она помахала ему, развернулась и сошла с крыльца.

Себастьян Грант может пока этого не знать, но вскоре он напишет книгу. Она

намеревалась не оставить ему иного выбора. Переполняемая новоявленной

решимостью, Дейзи направилась по тротуару на поиски телеграфа.

Evelina 17.03.2014 18:41 » Глава 6

Перевод: Evelina

Редактирование: kerryvaya

Глава 6

Враг может довести человека почти до гибели, но, чтобы доконать его

окончательно и бесповоротно, требуется добрый неосторожный друг.

Марк Твен

Себастьян Грант, всякий раз вспоминая довольную улыбку Дейзи Меррик, все

больше убеждался, что видел девушку не в последний раз.

Спустя всего три дня ему довелось убедиться в своей правоте. Он был в

кабинете, разбирал последний привезенный из Швейцарии ящик, когда вошел

Уилтон и объявил, что мисс Меррик вновь нанесла визит.

Граф застонал:

− Я знал. Господи, неужели она вообще не понимает значения слова «нет»?

− Очевидно так, сэр.

− В таком случае, выставь ее вон, − приказал Себастьян, вытаскивая из

стоящего на полу ящика книгу. – Я ведь говорил, для этой женщины меня

никогда нет дома. И пришли сюда Саундерса, слышишь? – добавил он,

заталкивая книгу в надлежащее место на книжной полке. – Некоторые ящики

нужно отнести в мансарду.

Уилтон помешкал, оглядывая стол Себастьяна:

− Вы упаковали печатную машинку, сэр?

− Упаковал. – Он не видел смысла мучить себя, оставляя чертову вещицу у себя

на виду, но не собирался объяснять слуге свои мотивы. – Что-нибудь еще,

Уилтон?

− Нет, сэр.

Дворецкий удалился, не сказав больше не слова, но, разумеется, простого

приказа было недостаточно, чтобы избавиться от мисс Меррик. Несколько

минут спустя Уилтон вернулся.

− Простите, сэр, − принялся извиняться он, − но эта девушка настаивает на

встрече с вами. Говорит, пришла по юридическому вопросу, касающемуся вас и

«Марлоу Паблишинг» – в общем, что-то жизненно важное.

− По юридическому вопросу? Черт возьми, парень, разве эта девица похожа на

солиситора?

− Нет, сэр.

− Тогда какой же юридический вопрос мог привести ее сюда? Женщины не

имеют никакого отношения к праву. Слава богу, им не позволено заседать в

суде. Будь иначе, только представь, какой хаос они бы там учинили. Мужчины

бы не выиграли ни одного спора. Независимо от того, о чем он. Говорю тебе,

выставь ее отсюда.

− Прошу прощения, милорд, но она уверяет, что дело не терпит отлагательств.

Марлоу прислал ее выяснить ваши намерения, дабы «Марлоу Паблишинг»

могло предпринять соответствующие действия.

− О, ради всего… − проглотив ругательство, Себастьян затолкал том, что

держал в руке, на полку книжного шкафа. Должно быть, это уловка,

выдуманная, чтобы вновь попытаться убедить его написать книгу. Он уже

собирался вновь велеть Уилтону выпроводить ее, но вдруг остановился,

призадумавшись.

Его издатель обладал извращенным чувством юмора. Если и впрямь имелось

некое юридическое дело, с Гарри сталось бы прислать хорошенькую и

вредоносную мисс Меррик об этом сообщить. Вероятно, вопрос всего лишь в

правах на перевод одной из его книг во Франции или же некая американская

газета предложила публиковать отрывками сборник его рассказов. Себастьян

надеялся на второе. Американцы платили лучше. В отличие от скаредных

французов. В любом случае речь шла о доходах, коими он никак не мог себе

позволить пренебречь. Обладай Себастьян средствами, нанял бы собственного

солиситора улаживать подобные дела, но он и без того задолжал «Бэссингтон и

Бартон» порядочную сумму, и новые долги были последним, в чем он

нуждался.

Не то чтобы эта девчонка могла уговорить его написать вообще хоть что-то.

«Хотя, − поправился он, когда зрелище зеленоватых глаз и полных розовых губ

предстало перед его мысленным взором, − наверное, приятно будет

понаблюдать за ее попытками».

− Хорошо, − проговорил он. – Спущусь через минуту.

Уилтон удалился, а Себастьян, повернувшись, прислонился спиной к книжному

шкафу, вспоминая последнюю встречу с мисс Меррик. Он почти поцеловал ее в

тот день. И даже сейчас не вполне понимал, почему. Правда, она так хороша,

что любому на его месте едва ли нужны были особые причины, но в их случае

это всего не объясняет. Девушка не нравилась ему. Он счел ее чертовски

назойливой. Она выводила его из себя сверх всякой меры. Да, весьма странно,

что эти самые качества делали мысль о поцелуе с ней столь интригующей. Да и

она, он знал, испытывала те же чувства, и они ее пугали. Она подпрыгнула,

словно испуганная лань, стоило ему подойти слишком близко. Возможно, на сей

раз удастся оказаться ближе. Ему вдруг пришло в голову, что близость к мисс

Меррик сродни поджиганию спичек подле пороховой бочки, но некоторые вещи

стоят того, чтобы рисковать. И Себастьян отважился спуститься в гостиную.

К сожалению, она вновь была одета, словно старая дева, и держала в руках свой

чудовищный портфель, но граф обрел некое утешение в том, что солнечный

свет, льющийся сквозь окна гостиной позади нее, обрисовал скрытые хлопковой

блузой формы, стоило лишь ей подняться с софы.

− Милорд, − произнесла она, приветствуя его реверансом.

− Мисс Меррик. Какое счастье снова видеть вас. – Себастьян кивнул и жестом

предложил ей занять прежнее место, что она и сделала, а он, вместо того чтобы

занять кресло напротив, предпочел опуститься рядом. – Надеюсь, вы в порядке?

Она отодвигалась в сторону, пока не оказалась на противоположном конце

софы.

− Все хорошо, спасибо. Но это не визит вежливости, − добавила она, сев в

полоборота, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. – Вопрос чисто деловой, так

что, может, сразу к нему приступим?

Строгая деловитость в ее голосе прозвучала столь наигранно, что Себастьяну

захотелось улыбнуться. Она снова смущалась.

− Разумеется, − ответил он. – Дворецкий упомянул, что вы пришли, дабы

просветить меня касательно некого юридического вопроса?

− Именно так. – Она потянулась за портфелем, поставила на колени, открыла и

извлекла из него кипу документов. – Здесь копия вашего последнего контракта с

«Марлоу Паблишинг». – Застегнув портфель, она положила поверх бумаги,

вытянула последний лист и подняла так, чтобы ему было видно. – Это ваша

подпись, лорд Эвермор?

Себастьян ощутил слабый проблеск беспокойства, но ничем не выказал его.

− Да, − подтвердил он, вытянув руку вдоль спинки софы, принимая позу

совершенно спокойного человека. – А почему…

− Превосходно, − перебила она и вернула страницу на прежнее место. Она

просмотрела первую страницу, ведя по строчкам указательным пальцем, и

наконец задержалась в самом низу.

− Раздел Два, подраздел А, параграф Один вашего контракта гласит, что вы

соглашаетесь предоставить рукопись, содержащую не менее ста тридцати пяти

тысяч слов, «Марлоу Паблишинг» к тридцать первому января тысяча восемьсот

девяносто третьего года. – Она подняла глаза: − Вы опоздали.

Только дурак мог не понять, куда ведет сия беседа. Чертов Гарри и его

гаденькое чувство юмора. Себастьян придвинулся ближе, повернув голову и

наклонившись так, словно хотел прочитать лежавший на коленях девушки

документ. Та шелохнулась, и прядь огненных волос выбилась из-под полей

нахлобученной на голову шляпки. Завиток на ее щеке мерцал в солнечном

свете, подобно язычку огня. И вновь Эвермор представил, как бы она

выглядела, будь эти великолепные волос распущены, но на сей раз он нарисовал

их себе раскинувшимися вокруг нее по зеленой траве и ощутил, как в теле

затрепетало возбуждение.

− Неужели я и впрямь так опоздал? – низким голом спросил он. – Покажите.

Не глядя на него, Дейзи склонилась над лежавшим на коленях контрактом и

постучала по нужному абзацу указательным пальцем:

− Вот здесь.

− Мм… − Он притворился, что читает, в действительности не отрывая глаз от ее

профиля. Золотистые веснушки на щеках напоминали карамельную крошку в

блюде с кремом, и, представив, как целует их, Себастьян почти ощутил на губах

сладость ее кожи. – Да, − согласился он, − кажется, с тех пор прошло некоторое

время.

− Три года, три месяца и двадцать дней, если быть точнее.

− О Боже, как летит время.

Граф приблизился еще немного и уловил тонкий свежий аромат чего-то, что не

сумел определить. Каким-то образом сей запах вновь вызвал эротический образ

ее, лежащей под ним на траве. Себастьян прикрыл глаза. Глубоко вдохнув, он

попытался удержать ускользающее видение.

Послышался шелест бумаги, когда Дейзи перевернула страницу:

− Далее, согласно разделу Два, подразделу Б, параграфу Один, − продолжила

она, − в случае, если вы не сможете предоставить вышеупомянутую рукопись к

требуемому сроку, то обязуетесь попросить отсрочку.

Он сделал еще один глубокий вдох и внезапно понял, что источало то едва

уловимое садовое благоухание. Всего-навсего мыло… если быть точнее,

грушевое мыло, реклама которого, видать, была правдива, поскольку он и

впрямь ощутил свежий и сладкий аромат английского сада. Никогда ни один

запах не казался ему особенно эротичным, но в сочетании с картинами в голове

этот – действительно возбуждал.

А девушка рядом продолжала бубнить, зачитывая его контракт:

− Любые просьбы об отсрочке должны быть изложены в письменном виде и

рассмотрены лично руководством издательства. В случае если издатель

согласится с отсрочкой, автору будут установлены разумные сроки. Вы просили

об отсрочке, лорд Эвермор?

Ее вопрос на мгновение отвлек Себастьяна от фантазий о любви на траве.

Открыв глаза, он обнаружил, что она смотрит на него в ожидании ответа.

− Нет. Не просил.

− Значит, несмотря на ваши ложные уверения в обратном, ничего из

вышеперечисленного выполнено не было. Как «Марлоу Паблишинг» не

получало от вас никакой корреспонденции, так и вы не отвечали на все вопросы

лорда Марлоу, касаемо этого дела.

Стоило мисс Меррик воспроизвести гневную отповедь его издателя, как

вспышка страсти к ней стала угасать.

− Мы с Гарри обсудили это, − начал Себастьян, но она его перебила.

− Вы не предоставили просьбу об отсрочке и отказались добровольно обсудить

предложение «Марлоу Паблишинг» о продлении сроков, а посему не соблюли

контракт. – Она нахмурилась, сдвинув брови в попытке принять строгий вид.

Однако, благодаря россыпи прелестных веснушек на личике, ей это мало

удалось.

− Да, похоже, я вел себя очень дурно, − лениво согласился он. – Меня отправят

в постель без ужина?

При столь явном отсутствии раскаяния, Дейзи нахмурилась еще сильнее.

− Как я понимаю, вы уже получили предоплату по контракту в размере пяти

тысяч фунтов?

Себастьян с сожалением вздохнул: последние следы самой что ни на есть

эротической фантазии испарились.

− Верно.

− А можете, положа руку на сердце, назвать дату, к которой обязались

предоставить рукопись «Марлоу Паблишинг»?

Граф раздраженно фыркнул. Гарри до сих пор пребывает в заблуждении, будто

Себастьяну требуется лишь просиживать все дни за печатной машинкой, и

волшебным образом вскоре появится книга. Хотя весьма поразительно, с чего

Гарри взял, что прислав мисс Меррик зачитать сию юридическую ерунду,

заставит его немедля засучить рукава.

− Я уже отказался от предложения Гарри рассмотреть вас в качестве напарника,

помощника или как вы двое это называете, а посему теперь он использует вас,

дабы напомнить мне об условиях контракта? Считает, вам удастся образумить

меня убедительнее, чем какому-то длиннолицему солиситору?

− Поскольку вы нарушили контракт, − будто не слыша его, продолжила мисс

Меррик, − и наотрез отказались добровольно договориться с «Марлоу

Паблишинг» о продлении, то должны возвратить издательству предоплату.

Себастьян подскочил:

− Что?

Дейзи постучала по лежавшей на коленях странице:

− Вот здесь. Раздел Два, подраздел Б, параграф Два.

− Черт возьми, мне плевать, какой это раздел. Я думал, Гарри нанял вас убедить

меня написать книгу. Для этой цели вы избрали не самый действенный способ.

− Ваш твердый отказ обсуждать написание новой книги вынудил лорда Марлоу

пересмотреть положение вещей. Вы возвратите аванс, тем самым ваш контракт

утратит силу.

− Гарри знает, что я не в состоянии выкупить свой контракт. Ему известно, что

у меня нет ни гроша. – Себастьян сердито уставился на нее. – Обстоятельство,

возникшее отчасти потому, что некий критик, работающий на газету,

принадлежащую моему же издателю, разгромил мою пьесу, тем самым

разрушив всякие надежды получить с нее доход!

Дейзи пожала плечами.

− Вините меня во всех грехах, но это ничего не изменит. Вы задолжали

«Марлоу Паблишинг» сумму в размере пяти тысяч шестьсот тридцати четырех

фунтов и одиннадцати шиллингов.

− Марлоу заплатил только пять тысяч. С чего он требует еще шесть сотен

сверху?

− Проценты.

− Что? – У него вырвался смешок, ибо вся их беседа уже смахивала на абсурд. –

Марлоу начислил на мой долг проценты?

Она вновь постучала указательным пальцем по странице:

− Согласно разделу Два, подразделу В, параграфу Один, если вы не

предоставляете приемлемую рукопись в течение трех лет с указанной даты

сдачи вышеупомянутой рукописи, издатель, начиная со срока сдачи, вправе

начислить на любые выплаченные вам средства четыре процента годовых.

Отсюда эта сумма, которая, кстати сказать, подлежит уплате по первому

требованию. Вот почему я здесь, лорд Эвермор.

Она протянула руку ладонью вверх, словно ожидала, будто он прямо здесь и

сейчас выложит почти шесть тысяч фунтов.

− Ничего более идиотского… − Себастьян осекся, вспомнив, что разговаривает

с женщиной, хотя в любом случае, он был слишком зол, чтобы озвучить то, что

действительно хотел сказать. – Ради всего святого, мисс Меррик, опустите руку,

− вместо этого промолвил он. – Я не имею обыкновения таскать в карманах

такие деньги.

Дейзи убрала руку.

− Если желаете сходить за чековой книжкой и выписать чек, − проговорила она

и, сцепив руки в замок, умостила их поверх контракта, − я с радостью подожду.

− Я не могу так сразу выплатить подобную сумму. И Гарри чертовски хорошо

об этом знает.

− В случае неуплаты, мне велено сообщить о вашем отказе мистеру Джонатану

Генту, эсквайру, из фирмы «Ледбеттер и Гент». Их контора представляет

юридические интересы «Марлоу Паблишинг», так что он проследит, чтобы в

отношении вас были приняты соответствующие меры.

− Он что, подаст на меня в суд? Гарри не посмеет.

Дейзи кивнула, словно ожидала такого ответа. Она вновь открыла портфель,

извлекла оттуда сложенный лист бумаги и, не говоря ни слова, протянула ему.

Себастьян схватил письмо, сломал восковую печать и развернул его. Стоило

ему увидеть логотип «Ледбеттера и Гента» вверху страницы и подпись самого

Джонатана Гента внизу, он понял, что угодил в серьезный переплет. В письме

подтверждалась готовность юридической фирмы начать процедуру взыскания

через суд присяжных в случае, если Себастьян Грант, граф Эвермор, откажется

погасить свой долг перед «Марлоу Паблишинг».

Оторвавшись от письма, он в смятении уставился на женщину перед ним.

− Боже правый. Судебное разбирательство превратит мою личную жизнь в

балаган.

− Что ж, весть об этом несомненно получит широкую огласку, − согласилась

она с приведшим Себастьяна в ярость самодовольством, − как и о том, что вы

лишились контракта с «Марлоу Паблишинг», и никогда не получите его вновь.

Уверена, желтая пресса не преминет начать строить предположения о глубине

вашей финансовой несостоятельности…

− Разумеется, черт бы их побрал! Гарри вообще представляет, какой мне это

нанесет ущерб? Учитывая мое нынешнее положение, мне не удастся занять

денег, пусть даже от этого будет зависеть моя жизнь.

− Мне неизвестно, что лорд Марлоу представляет, а что нет. Я лишь следую его

указаниям.

Себастьян взглянул на устроившуюся на софе очаровательную девушку,

которая выводила его из себя, и в очередной раз огорчился, что природа

ухитрилась создать подобный парадокс. Вероятно, в тот день во Флоренции он

все же умер и теперь пребывает в аду. Несложно представить, что эта

огненноволосая девчонка послана, дабы вечно терзать и мучить его.

Откинувшись на спинку софы, он потер лицо рукой, размышляя о перипетиях

юридической битвы с Марлоу. Финансовые сложности сами по себе уже были

весьма неприятны, но оставалось еще одно, куда более важное затруднение.

Журналисты примутся разнюхивать подробности его частной жизни. Мысль о

том, что правда о давешнем пристрастии к кокаину выйдет наружу и станет

темой уличных газет, была невыносимой.

− Правда, есть иное решение.

Ее голос вторгся в его мысли и, повернув голову, Себастьян обнаружил, что она

за ним наблюдает.

− Какого рода решение? – спросил он сквозь стиснутые зубы.

− Вы можете написать книгу.

− Будь вы неладны! – Вскочив на ноги, он отошел к окну. − Следующей книги

не будет. Почему вы все не можете этого принять?

Он услышал звук ее шагов, когда мисс Меррик подошла к нему, но даже не

взглянул на нее. Не смог. Гнев и отчаяние подобно кислоте выжигали его

изнутри.

− Милорд, − тихо произнесла она, − как ваш друг, лорд Марлоу желает увидеть,

что вы снова пишете.

Себастьян издал горький смешок:

− Скажите моему другу, чтобы катился подальше.

− Если хотите, я передам ему ваши слова, но если вместо этого решите

выполнить условия контракта, лорд Марлоу согласится предоставить отсрочку.

В разумных, само собой, пределах.

Он сделал глубокий вдох.

− Насколько разумных?

− Скажем, сто двадцать дней?

− Четыре месяца? Да вы шутите.

− Милорд, я уже говорила, что не шучу. Это не входит в число моих талантов.

Так вам нужна отсрочка?

Он ни за что ни сумеет создать рукопись за четыре месяца. И даже четыре года,

если уж на то пошло. Ему придется пережить скандал, встретить свой

финансовый крах и наблюдать ликование, с коим критики и прочие авторы

примутся комментировать гибель его карьеры.

Разве что…

Себастьян воспрял, ощутив проблеск надежды.

− В отсрочке нет нужды, мисс Меррик. Гарри хочет книгу? Ради бога, он ее

получит.

− Куда вы? – окликнула Дейзи, когда он направился к двери.

− Ждите здесь.

Широкими шагами он вышел из гостиной и направился в кабинет. Среди

загромождавших пол ящиков он отыскал нужный и открыл его. Как

примечательно, подумал он, глядя на обнаруженную несколько дней назад

рукопись, завершить карьеру первой написанной им вещью.

Себастьян потянулся к ящику, затем замешкался, рука его сжалась в кулак, когда он вспомнил, почему не предлагал этот роман ни одному издателю. Тот

был недостаточно хорош.

Правда, сейчас это едва ли имело значение. Его литературная карьера и без того

уже достигла самого дна, так что изменит еще одна плохая книга? Либо эта

рукопись, либо ничего. Он достал кипу бумаги, захлопнул крышку ящика и

вернулся в гостиную, к окну, где его ждала мисс Меррик.

− Вот, − объявил он, суя ей перевязанную бечевкой пачку. – Здесь моя

следующая книга. Передайте Гарри: она же и последняя.

Себастьян ощутил мрачное удовлетворение при виде того, как эти сочные губки

приоткрылись от удивления, когда рукопись оказалась у нее в руках.

− Но я полагала, вы сказали, у вас нет книги.

− Я ошибся.

Девушка опустила глаза.

− Она старая, − нахмурившись, проговорила Дейзи, пробежав кончиком пальца

по скрученным уголкам. – Бумага пожелтела. И она рукописная. Вы же

говорили, что печатаете свои рукописи. – Она вновь подняла глаза. – Когда же

вы написали эту?

− Какое это имеет значение? Это законченный роман. В котором, осмелюсь

предположить, примерно сто тридцать пять тысяч слов.

− Но старая рукопись – совсем не то, что требуется лорду Марлоу! Ради вашего

же блага он хочет, чтобы вы вновь начали писать.

− Мне плевать, что там ему хочется. Я исполнил свои обязательства. Отдайте

ему книгу и передайте, что я ожидаю выплату оставшихся пяти тысяч фунтов

согласно условиям контракта.

Дейзи замешкалась, затем со вздохом уступила:

− Хорошо. Я передам лорду Марлоу ваше послание.

Стоило ей принять рукопись из его рук, Себастьян тут же преисполнился

чувством сокрушительного облегчения. Все кончено. Больше ему не придется

написать ни слова. Все, наконец, кончено.

Мисс Меррик же, казалась, придерживалась иного мнения. Вместо того, чтобы

удалиться, она стояла, разглядывая рукопись в своих руках.

− Вы… − Она запнулась и, подняв голову, взглянула на него. – Что вы

собираетесь теперь делать?

Сей вопрос испортил Себастьяну минутную радость избавления. Дело сделано,

и нет пути назад. Он больше не писатель. Осознав это, он вновь ощутил

разверзшуюся внутри пустоту. А кто он тогда, если не писатель?

Но свои дурные предчувствия Себастьян оставил при себе:

− Хорошего дня, мисс Меррик.

Поколебавшись еще мгновение, она развернулась. Наблюдая, как Дейзи уходит,

он пытался воссоздать блаженное чувство облегчения, посетившее его минутой

ранее, но оно исчезло.

Дойдя до софы, она помедлила, и Себастьян напрягся:

«Уходи, − с нотками отчаяния подумал он. − Ради всего святого, просто уйди».

Прижав одной рукой к груди рукопись, она присела и подхватила свободной

рукой портфель. Сделала еще шаг к двери, но вновь остановилась и обернулась

через плечо.

− Чего вы ждете? – не выдержал он. – Вы получили то, что хотели. Теперь

оставьте меня. И никогда не возвращайтесь.

Поджав губы, Дейзи коротко кивнула и повернулась к выходу. Она молча

вышла из комнаты, но легче от ее ухода не стало. В мыслях он видел ее

несчастное лицо, а ее вопрос повис воздухе без ответа.

Что вы собираетесь теперь делать?

Он не ответил, потому что существовал лишь один ответ. Ответ, которого он не

мог дать.

Писать новую книгу.

Вот истинная причина его внутренней пустоты. Единственное, чем он хотел

заниматься, потеряно навсегда, и он знал: ничто в мире не сможет ему этого

вернуть.

Evelina 21.03.2014 22:50 » Глава 7

Перевод: Evelina

Редактирование: kerryvaya

Глава 7

Когда я говорю «письмо»… о, поверьте мне,

это переписывание того, что есть в моей голове.

Роберт Льюис Стивенсон

Одетая ко сну, Дейзи растянулась на ковре в своей комнатке на Литтл-Рассел-

стрит. Лежа на животе в лужице света лампы, она разглядывала рукопись

Себастьяна Гранта на деревянном полу перед собой. Тут же имелись перо,

чернила и писчая бумага, с которыми она не расставалась последние три дня,

набрасывая заметки и вопросы по мере одоления книги.

Медленно, но верно Дейзи добралась до конца. По правде говоря, она только

что закончила. Глубоким унылым звоном пробили внизу дедушкины часы, и

Дейзи с удивлением поняла, что пялится в рукопись уже больше часа.

Встряхнувшись, она потянулась за пером и очередным листом бумаги с

намерением записать последние соображения, прежде чем отправиться в

кровать. Но вдруг остановилась, рука так и замерла над страницей, а в голове

вновь эхом раздался вопрос, не дававший ей покоя весь прошлый час.

Что, если она ошиблась?

Дейзи крепче сжала в пальцах перо, стараясь не слушать сей шепот сомнений,

но не в силах его заглушить.

Ее собственную работу не приняли. Так с чего бы ей или, если уж на то пошло,

отказавшему ей издателю полагать, будто она хоть чем-то может быть полезна

другому автору? Дейзи окинула взглядом пачку записей, сделанных за

последние несколько дней, и мысли ее огласил гневный голос Себастьяна

Гранта.

Кто вы такая, что думаете, будто ваше мнение стоит хоть выеденного

яйца?

Дейзи вновь посмотрела на чистый лист бумаги перед собой, но, вместо того

чтобы написать комментарий, принялась чиркать по нему, лениво выводя

цветочки и человечков, пока обдумывала этот вопрос.

В дверь постучали, и Дейзи, подняв глаза, увидела, как в комнату, тоже в

ночной рубашке, вошла сестра.

− Вижу, ты все работаешь, − улыбнулась Люси; босиком она неслышным шагом

пересекла спальню и положила руку Дейзи на плечо. – Дорогая, уже жутко

поздно.

− Знаю. Обещаю, что скоро лягу. – Она вывела на бумаге очередной завиток.

Наклонившись, Люси усмехнулась.

− Редактируешь рукопись этого человека египетскими иероглифами? –

выпрямившись, поинтересовалась сестра.

− Нет, я просто… − Дейзи запнулась и, беспомощно взмахнув рукой,

прекратила выводить каракули. – Я не знаю, что делать.

− Это непохоже на Дейзи, которую я знаю, − удивленно заметила Люси. –

Обычно тебе чужда малейшая нерешительность.

− Да, верно. – Дейзи со вздохом отложила перо. – Я вечно несусь вперед на всех

парах, словно трансатлантический лайнер.

− Что тебя тревожит? – Люси уселась в стоящее рядом кресло. – Книга ужасна?

Дело в этом?

− Она не ужасна, хотя, думаю, требует основательной доработки.

− И? – выдернула ее из задумчивости Люси.

− Что, если я ошибаюсь. – Дейзи указала на свои записи. – Хочу сказать, на мой

взгляд, в этой рукописи уйма вещей, которым следует уделить внимание.

Сюжетные нити ни к чему не приводят. Главные герои совершают

несвойственные им поступки. – Она помолчала, затем добавила: − Но что дает

мне право указывать литературной легенде на огрехи?

− Лорд Марлоу верит, что ты достаточно для этого способна.

− Да, отчасти это меня и беспокоит. – Дейзи села, задрав ночную рубашку так,

чтобы удобно было скрестить ноги. – Имею в виду, что когда три дня назад

лорд Марлоу не принял мою книгу, я была потрясена. Такого я не ожидала.

Конечно, тщеславно с моей стороны…

− Это не тщеславие, − перебила Люси. – Скорее, твой отъявленный оптимизм.

Коему, кстати сказать, я частенько завидовала.

− Завидовала? – изумилась Дейзи. – Но почему?

− Ты всегда так смела, дорогая. Так уверена, что все сложится хорошо. Ты

обладаешь огромной верой в людей. – Слегка нахмурившись, Люси перекинула

свою длинную светлую косу через плечо обратно на спину и плотнее закуталась

в халат. – Я переживаю, беспокоюсь и вечно во всем и вся предполагаю

худшее.

− По крайней мере, ничто не застает тебя врасплох. Я же всегда поражена, когда

дело оборачивается не так, как ожидалось.

− Верно, − согласилась Люси. – Поражена и, полагаю, задета.

Дейзи склонила голову, умостив подбородок на согнутых коленях, и подняла

глаза на сестру.

− Ты, наверное, думаешь о папе?

− Не только, хотя наш отец, не хуже любого другого примера. Я помню твои

глаза, когда он вернулся домой из Манчестера и ты поняла, что он пьян. Боже

правый, ты не удивилась бы сильнее, вытащи он пистолет и выстрели в тебя. О,

как ты его за это ненавидела.

− А ты разве нет?

− Не по той причине. Я ненавидела его за то, что он причиняет тебе боль. А ты

ненавидела, потому что он обещал измениться, ты поверила в него, а он тебя

предал. Нет ничего разрушительнее несбывшихся надежд. – Люси печально

улыбнулась. – Я научилась не ждать ничего от людей. Таким образом, меня

ничто не разочарует.

− Не думаю, что когда-нибудь смогу стать такой же практичной, как ты.

− Вероятно, нет, − согласилась Люси. – Но мы отошли от темы. Что же на самом

деле тебя волнует? Неужели то, что книгу не приняли, так тебя ранило, что ты

утратила веру в себя?

− Не совсем так. Меня и впрямь расстроил отказ в публикации моего романа, я

была ошеломлена, но стоило лорду Марлоу предложить мне помочь Эвермору и

пообещать за это заплатить, я тут же согласилась, не задумавшись, к чему это

приведет. – Дейзи скорчила гримасу. – Трансатлантический лайнер понесся на

всех парах вперед.

− Ты говоришь так, будто совершила ошибку, решив принять предложение

Марлоу.

− А если так? Я не подумала об этом вовремя. Обрадовалась при мысли, что

могу сделать нечто стоящее и отыграться после провала, а мысль о том, что

Себастьян Грант прочитает мою работу и поможет сделать ее лучше… что ж, я

ухватилась за эту возможность. Последние несколько дней я была поглощена

чтением и набрасывала пометки для исправлений. Но теперь, когда я закончила

и готова изложить свое мнение, меня вдруг захлестнули сомнения.

Дейзи заметила, что сестра хочет возразить, но опередила ее.

− Марлоу не счел мою книгу стоящей. По его собственным словам… −

Смутившись, она замолчала, затем прочистила горло: – Он сказал, мой роман

тяжеловесен и перегружен описаниями. Сюжет затянут, и я слишком много

повторяюсь.

Дейзи увидела, что Люси сочувственно взирает на нее, и попыталась

улыбнуться.

− Все не так плохо. Он сказал, это общие ошибки среди начинающих писателей,

что несколько меня утешило. Так странно, − добавила Дейзи, пораженная

внезапной догадкой, − очень похожие ошибки я вижу в романе Эвермора.

Вероятно, он написал его еще до того, как начал публиковаться.

− Думаешь, книга настолько старая?

− Не знаю, − медленно ответила Дейзи, прокручивая эту мысль в голове. – Но,

по всему, выходит так. Стиль куда более соответствует его ранним работам,

нежели та глупая чепуха, что он накропал за последние годы. – Она тяжело

вздохнула. – Но что я могу понимать? Я сама не дотягиваю до уровня

печатаемого автора, а коль уж мне не хватает опыта увидеть и исправить

ошибки в собственной работе, как я сумею помочь куда более искушенному

писателю? Когда я успела стать таким экспертом?

− Марлоу нанял тебя написать рецензию на пьесу Эвермора из практических

соображений, однако согласился с твоим отзывом. И взял тебя на работу,

потому что понимает: качество произведений Эвермора падает и что графу

нужно, так это посмотреть правде глаза. Марлоу знает, что ты, не стесняясь в

выражениях, эту самую правду выскажешь. По-моему, довольно проницательно

с его стороны.

Однако, Дейзи оставалась при своем:

− Возможно, но…

− И, − перебила ее Люси, − Марлоу согласился с последующим твоим планом

поднажать на Эвермора, используя в качестве козыря контракт, и план этот

сработал. А когда ты сообщила, что заполучила от Эвермора рукопись, разве это

не было той новостью, что он надеялся услышать. Он дал тебе полное право

редактировать ее по своему усмотрению и сотрудничать с Эвермором в ее

исправлении. Пока что, я бы сказала, твой успех говорит сам за себя.

− Спасибо, но…

− Кроме того, раз ты можешь заметить в работах Эвермора то, чего не видишь в

своих, значит, Марлоу был совершенно прав. Вы с графом в силах помочь друг

другу.

− Его лицо, − выпалила Дейзи.

− Чье? – ничего не понимая, моргнула Люси. – Марлоу?

Дейзи покачала головой.

− Нет, Эвермора. Уходя с рукописью, я обернулась и увидела его лицо. В

выражении его была такая усталость и тоска. Словно… − Она умолкла, силясь

подобрать слова. – Словно его покидала любимая.

− Крайне причудливое описание. Возможно, тебе показалось. У тебя, знаешь ли,

яркое воображение.

− Нет, − покачав головой, возразила Дейзи. – Мне не показалось. Не думаю, что

он еще когда-нибудь напишет книгу.

− Если даже так, то это его выбор, дорогая.

− А что, если я отчасти в этом виновата? Когда я раскритиковала пьесу, то не

думала, что его сколько-нибудь заденет мое мнение, но теперь, оглядываясь

назад, я понимаю, как он страдал. Я больно ранила его и ругаю себя за

бесцеремонность. Испытав на себе критику, теперь я знаю, как она горька. Если

я вернусь и выскажу, что думаю обо всех недочетах рукописи, что тогда

станется с ним? Мне не хочется обидеть его снова.

− Значит, предпочитаешь отдать Марлоу рукопись как есть, забрать гонорар и

отправиться своей дорогой?

Все в Дейзи взбунтовалось против такого хода вещей. И все же, вспоминая муку

на лице графа, она боялась сделать еще хуже.

− Не знаю, что делать, − прошептала Дейзи. – Просто не знаю. А если я снова

ошибаюсь?

− Дейзи Меррик, я не верю своим ушам. – Люси соскользнула с кресла и

опустилась на ковер подле нее. – Мы обе знаем, что в вещах, подобных театру,

живописи и литературе, не существует понятий «правильное» и

«неправильное». Есть только мнения, с которыми можно соглашаться либо нет.

Марлоу верит, что Себастьян Грант вновь захочет писать, но для этого ему

нужна помощь. И нанял тебя, чтобы эту самую помощь оказать.

− Будь ты на моем месте, как бы поступила?

На мгновение Люси задумалась, затем произнесла:

− Никак. Я бы без зазрения совести махнула рукой на Себастьяна Гранта,

вернула Марлоу рукопись и с радостью забрала бы гонорар. Но ты не я, Дейзи.

Ты ненавидишь ставить на людях крест и никогда не простишь себе, если даже

не попытаешься ему помочь.

− Эвермор не хочет моей помощи. Он велел мне убираться с глаз долой и

никогда не возвращаться.

Протянув руку, Люси убрала со лба Дейзи выбившийся локон.

− А разве не так говорят люди, когда больше всего нуждаются в помощи?

− Пас, – объявил Себастьян, оценивая выпавшие карты, пока оставшиеся игроки

боролись за взятку, правда едва ли он слышал голоса трех своих партнеров по

висту. Мысли его занимал иной голос, тот, что эхом раздавался в голове на

протяжении уже трех дней.

Что вы собираетесь теперь делать?

Черт бы побрал эту женщину. Ее слова преследовали его с того момента, как он

передал ей рукопись. Мысленно он все еще глядел в ее хмурое и печальное

лицо. Она выполнила задание и заработала пять тысяч фунтов. О чем ей было

грустить?

− Себастьян?

Звук собственного имени вывел его из забытья.

− М-м?

Его партнер, барон Уэстон, озадаченно хмурился, взирая на него через стол:

− Твоя заявка, старина?

− Прошу прощения. – Он взглянул на карты, что мало ему помогло, ибо он

весьма смутно представлял, как только что проходили торги. – Тройка бубен.

Возможно, смена обстановки пойдет ему на пользу. В конце концов, ничего

более его здесь не держало. Он вновь подумал об Африке, но с неохотой

вынужден был оставить эту мысль. Будь даже у него деньги, путешествие не

было тем, к чему он стремился. Он хотел… Боже помоги ему, он даже не знал,

чего ему теперь хочется.

Уэстон только что заявил… пики, решил Себастьян и заставил себя

сосредоточиться. В висте им с партнером не было равных, и если они выиграют

роббер, заработают примерно сотню фунтов. Вновь изучив свои карты, он

решил, что вполне может поддержать пики.

− Семерка пик.

Стоило произнести эти слова, как он понял, что совершил ошибку. Партнер

слева, лорд Фолкнер, перебил его двойкой, и Уэстон тяжело вздохнул. Десять

минут спустя Фолкнер с партнером выиграли партию и роббер, вынудив

Себастьяна прибавить еще двести фунтов к его и без того непомерным долгам.

− Пики? – проворчал Уэстон, когда они стояли снаружи, поджидая экипаж

Себастьяна.

− Почему пики? О чем ты только думал?

− Я думал, ты заявил пики.

− Не представляю, как тебе в голову могла прийти подобная мысль, потому что

я объявил пятерку бубен. Подыгрывал тебе. Живя за границей, ты окончательно

разучился играть в вист. – Уэстон с подозрением на него взглянул. – Ты в

порядке?

− Разумеется, − без заминки солгал Себастьян. – Я сегодня немного рассеян, и

всего то.

Возникла пауза, которую нарушил Уэстон:

− Я слышал о твоей пьесе. Черная полоса, дружище.

− Это не имеет значения. – Себастьян ощутил всепоглощающую потребность

улизнуть. Повернув голову, он всмотрелся вглубь улицы, но экипажа нигде не

было видно. – Оправлюсь я, пожалуй, домой.

− Домой? Я думал, мы поедем на званый ужин к Левертону.

Он и об этом умудрился забыть. Что с ним творится? Себастьян потер лоб.

− Я, наверное, не пойду к Левертону, Уэс, если ты не возражаешь. – И, сочиняя

на ходу, добавил: − У меня адски разболелась голова. Мой экипаж в твоем

распоряжении до конца вечера.

Что вы собираетесь теперь делать?

Возможно, вопрос мисс Меррик тревожил его потому, что прежде ему на него

отвечать не приходилось. Всю жизнь он жил лишь одним стремлением, был

одержим лишь одной страстью. Он был писателем. И никогда не представлял,

что может заниматься чем-то иным. Даже титул и поместье были менее важны,

к огромному разочарованию отца. Только литература имела значение. Теперь

же, наконец признав, что с писательством покончено, он чувствовал себя

неприкаянным, словно обломок плавника.

Он хотел… Себастьян вновь попытался ухватиться за какую-нибудь новую

цель. Черт возьми, чего же он хотел?

Умиротворения. Слово пришло на ум столь внезапно, что он так и застыл на

тротуаре. Он хотел довольствоваться всем. И понятия не имел, как этого

достичь, ибо такого не случалось ни разу за все его тридцать семь лет.

Себастьян зашагал дальше, свернул на Саут-Одли-стрит и поднялся по

ступенькам к парадной двери своего дома. Вошел внутрь, уронил ключ на

столик у двери и, зажав шляпу под мышкой, стащил перчатки, попутно отметив,

что вечернюю почту уже принесли.

В коридор вышел Уилтон, и Себастьян, передав тому шляпу с перчатками,

принялся за письма. Поднимаясь по лестнице, он успел перебрать их и, войдя в

кабинет, первым делом отправил счета в мусорную корзину. Какой смысл

хранить их, если платить все равно нечем. Письмо от надоедливой двоюродной

кузины Шарлотты последовало за счетами, остался только ежеквартальный

отчет от управляющего и письмо от тетушки Матильды.

Себастьян с улыбкой отложил конверт от тети и первым делом вскрыл отчет

мистера Каммингса. Управляющий сообщал, что поместью удалось – правда, с

трудом – окупить свои расходы с марта по июнь, хотя наследственные

пошлины, наложенные в связи с кончиной прежнего графа, случившейся

полтора года назад, до сих пор не оплачены. Богатые американские арендаторы,

снимавшие Эвермор, съехали, решив, что Дартмут никак не отвечает их вкусам,

и перебрались в Торки, служивший летом модным центром английской

общественной жизни. Тем не менее, арендная плата уплачена до конца

сентября, и тетя Матильда пожелала переехать из летнего домика в главное

здание до тех пор, пока не найдутся новые арендаторы.

Что ж, неудивительно. Тетушка понимала все нынешние экономические реалии

землевладения, но ей тяжело было видеть, как незнакомцы живут в доме, где

она выросла. Она всегда любила Эвермор, да так сильно, что приехала в город

лишь однажды с тех пор, как Себастьян вернулся в Англию. И оставалась лишь

столько, чтобы поприветствовать его дома и подарить обставленные

апартаменты с горсткой слуг, прежде чем спешно вернуться в Девоншир.

Он отложил письмо Каммингса и вскрыл тетушкино послание. И правда,

Матильда спрашивала позволения вновь перебраться в особняк. А также

предлагала ему обосноваться на лето там же, сие предложение она многократно

повторяла и прежде, на что он всегда отвечал отказом, но в этот раз Себастьян

всерьез призадумался над такой возможностью.

Если кто-то ищет умиротворения и душевного покоя, лучше места, чтобы

обрести их, нежели сельская Англия, не сыскать. Прежде он не испытывал

умиротворения в Эверморе, но тогда был жив отец, и в этом вся разница.

Всякий раз, когда туда наезжал старик, Себастьян с радостью оказался бы где-

нибудь в другом месте. Будучи мальчишкой, он только ради тетушки приезжал

на каникулы домой.

Но теперь отец мертв, и необходимость избегать домашнего очага отпала. Он

вспомнил Эвермор: его крытые соломой коттеджи и фермы, дремучие леса и

мшистые лощины, где в ручьях в изобилии водилась форель, а в озерах – лини,

его извилистые каналы и рвы с изгородями в тени плакучих ив, и решил, что

поездка домой − то, что нужно, чтобы наконец взбодриться.

А если бы и это было недостаточным поводом уехать, стоило вспомнить, что

Девоншир достаточно далек от Лондона, дабы избавить Себастьяна от

дальнейших визитов мисс Меррик. Себастьян вытащил бумагу и перо и впервые

за долгие годы написал тете, что приедет домой.

Четыре дня спустя, уже будучи в Эверморе, Себастьян удобно устроился в

гамаке у мельничного пруда с бутылкой эля в руке. На траве стояла корзина с

остатками пикника. Светило солнце, кожу обдувал весенний ветерок, а гамак

тихонько покачивался вперед и назад. Если он искал умиротворения, то это

место как нельзя кстати подходило, чтобы его обрести.

Больше никаких романов. Никаких докучливых сроков. Никаких ожиданий – ни

от себя, ни от других. Бессмысленных дней, проведенных за печатной

машинкой в попытках отыскать хоть что-нибудь, достойное изложения на

бумаге. Отчаянных попыток подобрать верное слово, безукоризненное

предложение, безупречный сюжет. Нет больше навязчивых стремлений к

совершенству и потребности в кокаине, чтобы эти стремления подавить.

Казалось, он совершил полный круг. Если бы отец дожил до этого дня, старый

граф удовлетворенно бы торжествовал оттого, что сын наконец бросил свою

писательскую чепуху.

Себастьян нахмурился, ощутив легкий всплеск беспокойства, словно наяву из

детства до него донесся презрительный голос отца:

Тратишь попусту каникулы, сочиняя истории? Что с тобой не так, парень? В

самом деле, я уж потерял на тебя всякую надежду – занимаешься таким

бессмысленным делом.

Себастьян почувствовал, как ускользает от него хорошее настроение, и

постарался выкинуть мысли об отце из головы. Вместо них он сосредоточился

на скрипе водяного колеса, жужжании пчел, ветерке, колышущем листья над

головой, и мимолетная тревога улетучилась. Как хорошо, подумал он, быть

дома.

− Лорд Эвермор?

О, Господи! Всякий налет с таким трудом завоеванной Себастьяном

умиротворенности растаял при звуках уже знакомого голоса. Открыв глаза, он

так резко повернулся в гамаке, что чуть из него не выпал, и в десяти футах от

себя с ужасом обнаружил Дейзи Меррик.

− Снова вы? – простонал он. – Что вы здесь делаете?

− Я прочла вашу рукопись, милорд.

Себастьян окинул взглядом ее мятый зеленый дорожный костюм и только

потом заметил стопку пожелтевшей бумаги под мышкой. Он вновь поднял глаза

к веснушчатому лицу: решительное его выражение мало вязалось с целью, ради

которой он оказался в деревне.

− Браво, дорогая. Не скажу, что вы не одиноки. Лично я не читал ее с тех пор,

как написал. – В знак приветствия он приподнял бутылку с элем и сделал

глоток. – А вы, случаем, не захватили чек?

− Нет.

− Разумеется, нет. Это сделало бы ваше присутствие на удивление полезным. –

Откинувшись в гамаке, Себастьян смиренно вздохнул. – Так что привело вас в

Девоншир? – поинтересовался он, чувствуя, что пожалеет о своем вопросе. –

Ваша семья живет где-то по соседству?

− Я приехала обсудить с вами рукопись.

Сердце Себастьяна объяло ужасом. В отчаянии он закрыл глаза. Может, если не

обращать на нее внимания, она исчезнет.

− У вашей истории прочная основа и впечатляющий замысел, − объявила она,

словно он спросил ее мнения. – Она напоминает мне ваши ранние работы. И

поскольку рукопись очень старая, полагаю, мои догадки небезосновательны.

Дейзи помолчала, будто ожидая от него ответа. Себастьян не ответил.

− С другой стороны, − продолжила она, − боюсь, в ней имеются недочеты. Вам

придется внести существенные исправления, дабы сделать роман пригодным

для печати.

Черта с два он это сделает.

− Я не собираюсь ничего исправлять. – Он упрямо держал глаза закрытыми. – Я

не изменю ни слова.

− Милорд, боюсь, у вас нет выбора. Я не могу принять рукопись как есть. Вы

должны ее исправить.

Этого Себастьян уже спустить не мог. Просто никак. Он открыл глаза и,

повернув голову, сердито посмотрел на нее.

− Да кто вы, черт возьми, такая, − свирепо огрызнулся он, − чтобы говорить

мне, что я должен делать?

− Я ваш редактор.

− Что? – презрительно усмехнулся он, отказываясь поверить услышанному. –

Какая чушь. Мой редактор Марлоу.

− Теперь нет. – Подойдя к гамаку сбоку, Дейзи вытянула с самого верха зажатой

под мышкой бумажной стопки сложенный лист бумаги и протянула ему.

Отставив в сторону эль, Себастьян выхватил у нее бумагу, развернул и

пробежал глазами по расшифрованным строкам телеграммы:

МИСС МЕРРИК ЗПТ Я НАЗНАЧАЮ ВАС РЕДАКТОРОМ ЭВЕРМОРА ТЧК

ПРАВЬТЕ РУКОПИСЬ КАК ПОСЧИТАЕТЕ НУЖНЫМ ТЧК ЭВЕРМОР НЕ

ПОЛУЧИТ ДЕНЕГ ПОКА ВЫ НЕ БУДЕТЕ ДОВОЛЬНЫ РЕЗУЛЬТАТОМ ТЧК

МАРЛОУ

− Чертов Гарри! Это уже переходит все границы! – Себастьян сел и скомкал

телеграмму в шарик. Отклонившись, он зашвырнул его что есть мочи. Тот

пролетел мимо ствола ивы, но не попал в пруд, приземлившись на берегу в

нескольких дюймах от кромки воды. Граф перекинул ноги через край гамака и

встал, вынудив Дейзи отступить на шаг назад. – Я отказываюсь принимать вас в

качестве редактора.

Но эти великолепные глаза смотрели твердо.

− Вам придется, − тихо повторила она. – Если хотите получить деньги, у вас нет

иного выбора.

− Зачем вы это делаете? – с оттенком отчаяния спросил он. – Ну какая разница,

хороша книга или нет? Почему вас это заботит?

− Потому что когда-то вы были превосходным автором, одним из лучших среди

тех, что я прочла, и Марлоу нанял меня, чтобы вы вновь им стали. – Дейзи

вытащила стопку бумаги из-под мышки и подняла перед собой. − Эта рукопись

может стать гениальной, стоит лишь ее подправить.

− Нет, все не так! – прорычал он так громко, что голос отразился эхом от воды и

лежащих за ней холмов. – Боже правый, ну почему меня никто не слушает? Я не

могу сделать того, что от меня требуют.

− Конечно же, можете. Должны, если хотите получить деньги.

Дейзи протянула ему рукопись, но он не взял ее, скрестив руки на груди, тогда

она уронила связку листов на траву.

− Я приложила письмо, в котором обрисовала увиденные мной огрехи в сюжете

и различные предложения по их устранению. Как только я буду довольна

результатом исправлений, то одобрю рукопись, а вы получите деньги.

− Я не собираюсь исправлять ни слова, − повторил он. – Принимайте книгу как

есть или не принимайте вообще.

Дейзи вздохнула.

− Мне и впрямь нужно вновь цитировать ваш контракт? Ваш редактор. − Сделав

паузу, она ткнула себе в грудь. – Теперь это я, − напомнила она, словно он мог

позабыть сие вопиющее обстоятельство. – Ваш редактор должен одобрить

рукопись, и лишь потом вы получите оплату. А я не одобрю роман, пока вы его

не исправите.

− Что за глупость… − Себастьян не продолжил и, тихо бормоча под нос

ругательства, наклонился за пачкой бумаги. Увидев сверху напечатанное на

машинке письмо, он выдернул его из-под бечевки. И тут же поразился толщине

конверта. Прижав рукопись к себе локтем, он распечатал письмо. Даже не

читая, он пролистал его, пересчитал страницы и спустя мгновение вновь

возмущенно уставился на нее. – Боже правый, это какие же вам нужны

поправки, что для их описания потребовалось двенадцать листов. Женщина, ты

хоть что-нибудь понимаешь в литераторстве? Главное в произведении –

краткость.

− Совершенно верно. – Дейзи не моргнула и глазом. – Я была кратка, насколько

только возможно.

Сделав глубокий вдох, граф вернулся к первой странице. Письмо начиналось с

обычного вежливого приветствия: благодарим за рукопись, для «Марлоу

Паблишинг» было честью получить ее… Себастьян пропустил эту часть. Лишь

беглого взгляда удостоились и льстивые вступительные замечания о книге – как

необычен и занимателен замысел, выразительны герои и вообще невероятно

увлекательна вся история.

Вместо этого Себастьян перешел сразу к сути.

Перевернув вторую страницу, он обнаружил пронумерованный перечень

вопросов, которым, по ее мнению, следовало уделить внимание. Но дальше

первого он не ушел.

− Нет посвящения? – пробурчал он и снова взглянул на нее. – Это ваше главное

замечание? Что в книге нет посвящения?

− Я нумеровала примечания не по значимости, а по хронологии. Мне

показалось, так вам будет проще вносить исправления.

− Исправлять никогда не просто, мисс Меррик. Походит на геморрой.

Дейзи и бровью не повела от его грубости.

− И кстати, − продолжила она, − не все комментарии в перечне являются

замечаниями. Тот, что о посвящении, к примеру, это лишь мое наблюдение. Я

подумала, вдруг вы просто забыли его включить.

− Не забыл, − заверил ее Себастьян, чувствуя себя уязвленным и загнанным в

угол и не вполне понимая почему, коль его совершенно не заботит ее мнение. –

Я никогда никому не посвящаю свои книги. И раз уж вы мните себя знатоком

моего творчества, мисс Меррик, то должны бы это знать.

Дейзи поджала губы, словно сдерживаясь от едкого ответа. Но через мгновение

заговорила:

− Я лишь хотела дать вам возможность дописать посвящение, если вы вдруг

того пожелаете.

− Отлично, я не желаю. Посвящения глупы, бессмысленны и отдают

сентиментальщиной. Осмелюсь сказать, их используют романистки, − добавил

Себастьян, нарочно ее провоцируя, − но не серьезные авторы.

− Безусловно, − парировала Дейзи, − Герман Мелвилл глупая романистка, а

«Моби Дик» − бульварный роман.

Себастьян решил, что с него хватит. Он свернул письмо, вытащил из-под

мышки рукопись и затолкал конверт назад под бечевку.

− Я не стану этого делать, − заявил он и бросил рукопись на траву. – Я не могу.

Разумеется, Дейзи не обратила на его слова никакого внимания.

− Осталось всего сто тринадцать дней отсрочки, − напомнила она, − а вам еще

столько предстоит сделать. Полагаю, вы приступите как можно скорее.

Развернувшись, она без единого слова удалилась, а Себастьян, наблюдая, как

она уходит, вновь убедился, что не ошибался в отношении нее. Мисс Меррик

послал сам дьявол, дабы превратить его жизнь в ад. И до сих пор ей это

прекрасно удавалось.

Evelina 01.04.2014 11:40 » Глава 8

Перевод: Evelina

Редактирование: kerryvaya

Глава 8

Треклятый мой роман вгоняет меня в холодный пот.

Гюстав Флобер

− Должно быть, вам просто необходим чай. – Леди Матильда потянулась за

чайником, изысканной фарфоровой вещицей, расписанной розовыми бутонами

еще в прошлую эпоху. – Спорить с Эвермором – довольно пугающее занятие, −

проговорила она, наливая светлый китайский чай в хрупкую чашечку того же

сервиза. – Особенно когда он не намерен уступать. После такого любому нужно

подкрепиться. Сахар? – уточнила она, берясь за щипцы.

Дейзи кивнула:

− Да, будьте добры. Два кусочка. И лимон.

Добавив в чашку требуемые ингредиенты, леди Матильда помешала чай

крохотной серебряной ложечкой.

− Надеюсь, мой племянник был не слишком груб?

− Не груб, вовсе нет. Хотя особой радости при виде меня тоже явно не испытал.

Кстати говоря, спасибо вам, − добавила она, беря чашку, − за то, что послали

экипаж встретить меня с поезда. Я так понимаю, лорд Марлоу уже объяснил вам

ситуацию?

Пожилая дама кивнула.

− Марлоу сейчас в Торки и несколько дней назад навестил меня вместе с женой.

Я поняла, что вы подруга виконтессы?

− Да, мэм. Мы с леди Марлоу знакомы уже много лет.

− Чудесная женщина, и превосходный писатель. Знаете, ведь только что вышел

ее второй роман. Верно, что вы тоже начинающий писатель, мисс Меррик?

− Да, мэм. – И помолчав, Дейзи добавила: − В доме не найдется комнатки, где я

смогла бы работать? Впрочем, подошла бы и моя спальня, но…

− Ваша спальня? О нет, дорогая, это исключено. Ведь там даже нет письменного

стола, только туалетный столик. Могу предложить воспользоваться

библиотекой. – Леди Матильда махнула рукой в сторону соседнего помещения,

прямо за спиной у Дейзи. – Здесь недалеко, в ней вы найдете несколько

отличных больших столов. Да к тому же, там много света.

Дейзи обернулась через плечо, но высокие двери орехового дерева позади нее

были закрыты, скрывая от взгляда расположенную за ними комнату. Она вновь

обратилась к хозяйке:

− А разве ваш племянник сам не пользуется этой комнатой?

− Для творчества, вы имеете в виду? О, нет. У Себастьяна имеется собственный

кабинет, хотя не сказать, чтобы он много писал в Эверморе. Его отца, моего

покойного племянника, всегда огорчали литературные амбиции сына. Ладно бы

еще сочинительство служило ему хобби, но отец полагал, что во главу угла

Себастьяну должно ставить свое положение как будущего графа Эвермора.

Себастьяна же, напротив, не устраивало писать просто для развлечения. Он

хотел, чтобы его книги печатались, и по этому поводу бессчетное множество раз

ссорился с отцом.

Дейзи понимающе кивнула.

− Моя сестра точно такая же. Ее заботит только проза жизни.

− Ах да, Марлоу упоминал о вашей сестре. Ее, должно быть, беспокоит, что вы

путешествуете через всю страну одна, да еще и останавливаетесь у

посторонних.

Заботы Люси главным образом сосредоточились на том обстоятельстве, что

сестра будет жить в одном доме с мужчиной со скандальной репутацией. Но

Дейзи сочла лучшим об этом не упоминать.

− Как только леди Марлоу заверила сестру, что, оставаясь здесь, я могу

рассчитывать на вас в качестве компаньонки, тревоги ее тут же улеглись, −

вместо этого пояснила Дейзи, гордясь своей тактичностью.

− Я счастлива оказать вам эту услугу, дорогая. Могу лишь надеяться, что

Марлоу прав, и вы сумеете помочь моему племяннику в работе. Хотя, должна

признаться, не завидую вам в вашем деле. Себастьян славный мальчик, но

притом темпераментный и зачастую весьма несговорчивый в том, что касается

его трудов. Он художник. И очень напоминает мне его деда, моего брата. Генри

был поэтом и обладал точно такими же качествами.

Дейзи не была уверена, что Эвермор такой уж славный мальчик, каким его

описала леди Матильда, но определения «темпераментный» и «несговорчивый»

казались вполне справедливыми.

− Себастьян, − продолжала леди Матильда, − всегда поступает лишь по своему

усмотрению, так что ему чрезвычайно сложно принять чью-то помощь, пусть

даже он и нуждается в ней. Он всегда был таким. Гордым, как дьявол. Особенно

в отношении его книг. – Она рассмеялась. – Помню, как он впервые показал мне

написанную им историю… кажется, ему тогда было одиннадцать… о, вот было

шуму, стоило мне предложить, чтобы вместо колдуна главным героем стал

обычный мальчик. Да что там, он не меньше недели перечислял мне все

причины, по которым это не годится. И представьте только мое удивление,

когда выяснилось, что он очень близко к сердцу принял мой совет и переписал

рассказ с учетом моих предложений.

− Вы можете мне что-нибудь посоветовать, мэм?

На мгновение она призадумалась.

− Марлоу считает, что последние его книги не дотягивают до уровня прежних

работ. Говорит, в них не хватает души. Полагаю, вы тоже согласны с сим

утверждением?

− Да, именно.

− Вот и мне так кажется. – Помолчав секунду, леди Матильда продолжила: −

Марлоу считает, что вы привнесете в творчество Себастьяна некое вдохновение,

недоступное нам с виконтом. И раз уж вы знакомы с Себастьяном совсем

недавно, то сможете быть объективнее, нежели кто-то из нас.

− Надеюсь на это, леди Матильда.

− Я очень привязана к племяннику, мисс Меррик, и уже давно беспокоюсь о

нем. Он изменился, пожив за границей. Не знаю почему. Он принялся писать с

головокружительной быстротой и в результате создал немало произведений, но

вот качество их пострадало. Он все реже стал писать домой, а потом и вовсе

забросил письма. Я знаю, произошло нечто ужасное, но не понимаю, что

именно. Конечно, все эти годы из Италии до меня доходили некоторые слухи,

но… − Она умолкла. – Неважно. Вы просите совета? Мой совет: всегда говорите

ему то, что действительно думаете. Не пытайтесь быть доброй и подсластить

пилюлю. Он тут же видит насквозь подобный вздор.

− У меня имеются недостатки, мэм, − печально ответила Дейзи, − но лесть не в

их числе.

Пожилая дама окинула ее проницательным взором.

− Несомненно, поэтому Марлоу и выбрал для этой работы вас. Если мой

племянник уважает ваши суждения, он прислушается к ним, даже если станет

спорить до хрипоты. Так что, если считаете, что правы, стойте на своем до

конца. Не позволяйте запугать себя или спровадить вон.

− Он уже попытался это сделать. Но безуспешно.

− Хорошо. А вы, я вижу, крепкий орешек. Что ж, в таком случае следует

подготовиться к неприятностям, дорогая. Чувствую, грядет буря.

Дейзи вспомнила взгляд Эвермора – как от негодования глаза его темнели до

стального цвета грозовых облаков − и не смогла с ней не согласиться.

Любопытство – опасная вещь. Оно сгубило кошку. Вероятно, это оно побуждает

мотыльков лететь к огню, и из-за него падают в колодцы дети. Движимый им,

любой здравомыслящий писатель идет на безумные поступки: к примеру,

читает отзывы на свои пьесы и письма с поправками к книгам.

Себастьян уставился на перетянутую бечевкой рукопись на траве неподалеку,

зная, что пожалеет, если поддастся любопытству. И тем не менее, страстно

желая узнать, что же там написала мисс Меррик.

Граф нагнулся вперед, отчего гамак, в котором он лежал, опасно накренился, но

с такого расстояния все равно не смог прочитать письмо. Он вытянул шею и

скосил глаза, но и так не смог разобрать напечатанные слова. Не выдержав, он

вновь сел.

Как бы там ни было, какое дело ему до ее мнения? Несостоявшаяся

писательница, разъяренный критик… может, и редактор из нее никакой. Его ни

капли не интересует, что она имеет ему сказать.

Себастьян вновь склонился, опершись локтями о колени. Она заявила, что у

истории впечатляющий замысел, но едва ли ее слова пролили хоть какой-то

свет. Черт, да он написал роман двадцать лет назад. Он уже даже не помнил,

какой там был замысел. И все же ему безудержно хотелось выяснить, что она

решила изменить.

Эвермор уставился на рукопись, покусывая ноготь большого пальца,

любопытство в нем боролось со здравым смыслом.

Как ни крути, лучше было бы выбросить письмо в пруд, велеть ей убираться ко

всем чертям и телеграфировать Гарри в Торки, что он не станет менять ни

слова.

Но что делать, если Гарри заупрямится и продолжит поддерживать мисс

Меррик в ее бессмысленных попытках? Себастьян подумал обо всех письмах с

замечаниями, отправленных Гарри в Италию, обо всех редакторских правках,

что он тогда отказался внести и обо всех опасениях, выказанных Гарри

касательно ухудшающегося качества его работ. Он вспомнил тот день в

«Марлоу Паблишинг», когда Гарри осыпал его упреками, и понял, что терпение

издателя подошло к концу.

Себастьян уставился на рукопись, его начинало мутить. Он не мог позволить

себе юридическую битву с «Марлоу Паблишинг», но и выполнить то, что от

него требовали, тоже не мог.. Не в его силах вернуться назад. Невозможно

создавать книги исключительно силой воли. Это слишком тяжело, слишком

болезненно и изматывающее.

Но какой у него выбор? В Италии, в наркотическом тумане его тамошнего

существования, так просто было забыть об обязательствах. В отдаленной части

швейцарских Альп несложно было отрицать ответственность. Но здесь, в доме

предков, рядом с любимой тетушкой все это было непросто и нелегко. Он

загнан в угол, не в состоянии дальше убегать от суровых реалий своего

положения, жалеет, что вообще вернулся домой.

Что вы собираетесь теперь делать?

Треклятый вопрос Дейзи Меррик вновь эхом раздался в голове, и Себастьян

поднял глаза, вперив невидящий взгляд сквозь воды пруда, мельницу и лес

позади.

Его пьесу закрыли. Если и Марлоу решит не платить за книгу, он еще больше

погрязнет в долгах. Опустится до того, что начнет занимать у друзей. У

Филиппа, к примеру, или Сент-Сайреса. Его гордость взбунтовалась при мысли

о жизни за их счет, подобно какому-то жалкому дальнему родственнику.

Должен же быть иной выход.

Себастьян вновь обратил внимание на пачку бумаги. И предположил, что с него

не убудет, если он по крайней мере прочитает письмо. Возможно, изменения,

что она хочет внести, не стоят потраченной на их описание бумаги. Возможно,

невзирая на все заверения в краткости, ее письмо вовсе не было сжатым, а

напротив, расписывало на десяти страницах несколько мелких, легко

поправимых недостатков.

Приблизившись к рукописи, Эвермор опустился на траву и вытянул письмо –

все двенадцать страниц − из-под бечевы. Вероятно, он об этом пожалеет,

подумал Себастьян, и принялся читать.

Через пять минут он отшвырнул письмо, его опасения о состоятельности мисс

Меррик как редактора полностью подтвердились. Она спятила, если полагает,

что он внесет столь значительные изменения. С тем же успехом она могла

потребовать с него совершенно новую книгу.

В памяти всплыло ее лицо с прелестными золотистыми веснушками и

бирюзовыми глазами. Он как-то должен убедить ее бросить эту глупую затею с

исправлениями, опубликовать книгу в теперешнем виде и выплатить ему

деньги. Но как?

Себастьян решил, что можно прибегнуть к подкупу, предложить ей долю своего

гонорара, если она оставит рукопись как есть. Но тут же отмел эту мысль. Если

бы ее прельщали деньги, она б одобрила книгу и уже получила свое жалование.

Можно стать таким несговорчивым и сварливым, насколько возможно, но граф

подозревал, что и это не сработает. Мисс Меррик не пугливый маленький

кролик. Она достаточно упряма, чтобы выстоять, несмотря на самые

воинственные попытки выпроводить ее.

Где-то в отдалении зазвонили церковные колокола, вырвав Себастьяна из

размышлений. Что толку гадать об этом сейчас. Чтобы решить, как лучше всего

настроить мысли мисс Меррик на нужный лад, придется сперва поближе с ней

познакомиться, и сегодня представляется отличная для этого возможность.

Себастьян поднял рукопись и направился обратно к дому, дабы переодеться к

ужину.

Если бы Дейзи сочиняла роман, где действие разворачивается в загородном

графском поместье, то этот дом вряд ли был бы похож на Эвермор-Хаус. Она

бы нарисовала в воображении нечто роскошное, с позолоченными потолками,

ворсистыми обоями и мебелью, сплошь увешанной бахромой из бархатных

шариков. Но Эвермор был совершенно иным.

Он представлял собой добротное трехэтажное строение из скучного красного

кирпича и серого камня, обставленное скорее удобно, нежели изысканно.

Мраморные каминные полки отделаны незамысловатой резьбой, стены

украшены простыми обоями, белой лепниной и пейзажами в позолоченных

рамах – и нигде ни намека на бахрому из бархатных шариков. Это был

очаровательный дом, элегантный, но непретенциозный, и совершенно не

вязавшийся с представлениями Дейзи об аристократии.

Еще до ее тринадцатилетия нортумберлендский сквайр потерял свои земли из-за

глубокой любви к картам, полного неумения играть и еще более глубокого

пристрастия к выпивке, так что Дейзи выросла далекой от сельской жизни.

Недостаток роскоши в доме тем не менее с лихвой возмещался нарядностью

сада. Из любого окна, включая ее собственное, можно было насладиться июнем

во всей его красе. Из ее спальни открывался вид на цветочный островок в

окружении широких газонов. В вечерних сумерках пурпурные розы, голубые

побеги дельфиниума, бледно-зеленые веточки манжетки и белые соцветия

маргариток казались особенно яркими.

Ее взор миновал лужайку. В отдалении виднелась мельница с каменными

стенами и соломенной крышей. Дейзи могла разглядеть пруд с ивовыми

деревьями и даже гамак, но мужчины, которого она оставила рядом с ним, уже

не было, и, должно быть, в десятый раз после возвращения в дом, девушка

понадеялась, что поступила правильно.

После разговора с Люси около недели тому назад, Дейзи долго и напряженно

размышляла, каким должен быть ее следующий шаг. В конце концов, пришлось

признать, что она несет обязательства: во-первых, перед Марлоу как перед

нанимателем, во-вторых, перед собой и своим личным чувством достоинства, а

в-третьих, как она уже начинала понимать, перед своим подопечным.

Обязательство это, Дейзи полагала, во многом походило на врачебный долг,

поскольку требовало от нее в первую очередь не навредить. Она понимала, что

уже переступила эту черту своей разгромной рецензией. И хотя не жалела о

высказанном мнении, однако сознавала, что должна была предугадать действие,

которое окажут ее слова на Эвермора. Дейзи отвела взгляд от мельницы и

понадеялась, что сегодняшний шантаж не принесет больше вреда, нежели

пользы.

Поздно сомневаться, решила Дейзи. Если граф выведет ее на чистую воду и

откажется исправлять книгу, это будет его выбор, и только Марлоу станет

решать, принять книгу или же отказаться издавать ее в таком виде. Дейзи

получит вознаграждение при любом раскладе. Марлоу сам ее в этом заверил. В

письме она изложила свое мнение как можно тактичнее. Если Эвермор

откажется вносить изменения, она будет свободна от обязательств и отправится

домой, зная, что сделала все возможное.

Почему бы вам всем не оставить меня в покое?

Дейзи вспомнила его отчаянный, сердитый голос, и осознание того, что она

сделала все возможное, перестало казаться таким уж утешением.

В дверь тихонько поскреблись, и, отвернувшись от окна, Дейзи увидела

строгого вида служанку в сером ситцевом платье, накрахмаленном переднике и

чепце, вошедшую в комнату с кувшином горячей воды и стопкой белоснежных

полотенец.

− Меня зовут Элисон, мисс, я горничная, − объявила служанка, положив

полотенца и наливая горячую воду в таз на малахитовой столешнице

умывального столика. – Миледи велела прислуживать вам, поскольку вы не

привези из Лондона собственную горничную.

− О, но… − Дейзи вовремя прикусила язык, чуть не признавшись, что у нее

никогда в жизни не было горничной. Она напомнила себе, что вовсе не

обязательно признаваться в таких вещах едва знакомой женщине. – Благодарю,

мисс Элисон, − вместо этого произнесла она. – Я ценю вашу помощь.

Если горничная и посчитала эту сцену странной, то была слишком вышколена,

чтобы выказать удивление.

− Я распаковала ваши вещи, мисс. Голубое шелковое платье я отправила в

прачечную для глажки, а юбки повесила в гардеробе. Надеюсь, вы не против?

− Нет, разумеется, − повернув голову, Дейзи потрясенно оглядывала

упомянутый гардероб. Этот предмет мебели сохранился с прошлого века, когда

дамы носили кринолины, а на платье требовалось шесть ярдов ткани. Ее три

юбки из тонкой летней шерсти и полдюжины блуз выглядели удручающе

несоразмерными с зияющей пропастью шкафа.

− Остальные вещи в туалетном столике, − продолжила Элисон, вновь обратив

на себя внимание Дейзи. – А вашу маленькую кожаную папку я положила

прямо возле него. Когда ваш вечерний наряд будет готов, я немедленно его вам

принесу. А покамест, если вам что-то понадобится, мисс, просто позвоните.

Сонетка здесь, у кровати.

Посмотрев на украшенный кисточкой шнур из золотистого шелка, висевший

возле простой кровати с пологом на четырех столбиках, Дейзи кивнула.

− Вижу. Во сколько здесь подают ужин?

− В восемь, мисс. Первый гонг прозвучит за полчаса, чтобы гости могли начать

собираться в гостиной.

Совсем как на Литтл-Рассел-стрит. Дейзи улыбнулась этой мысли, ибо во всех

прочих отношениях ничто здесь не напоминало ей прозаичную благородную

нищету меблированных комнат в Холборне.– А завтрак?

− В восемь утра в столовой на буфет выставляют подогретые блюда, и гости

могут угощаться. Если, конечно, вы не желаете, чтобы вам подали завтрак в

комнату. Леди часто предпочитают завтракать у себя.

− Нет, Элисон, благодарю. Я спущусь к завтраку.

− Хорошо, мисс. – Горничная присела в реверансе и удалилась, закрыв за собой

дверь.

Дейзи воспользовалась горячей водой, чтобы смыть дорожную пыль, надела

свежее нижнее белье и чулки и уселась за туалетный столик, где горничная уже

разложила ее черепаховую щетку, гребень и зеркало. Она распустила волосы,

расчесала их, затем свернула и заколола в тугой непокорный шиньон на

затылке, но отражение в зеркале не принесло ей удовлетворения. Плохо, что

нельзя надевать на ужин шляпку, подумала она, состроив рожицу. Для

обладателей морковного цвета волос просто обязаны были сделать исключение.

Я имею в виду, что вы очаровательная красотка с восхитительными волосами,

изящной попкой и неистощимым запасом дерзостей.

Дейзи вспомнила язвительные слова Себастьяна Гранта и хотя понимала, что

этот мужчина не имеет никакого права разглядывать ее попку, по всей

видимости, не могла вызвать в себе должного негодования. Дотронувшись до

волос, она намотала на палец выбившийся завиток. Он назвал ее волосы

восхитительными.

С болезненной ясностью она вспомнила, как безжалостно дразнили ее соседские

девчонки, как часто дети обзывали ее «каланчой», «конопатой» и «морковной

головой».

Она понимала, что Себастьян Грант заносчивый, упрямый человек, в котором

больше гордости, нежели ума, и ей не стоит придавать хоть какое-то значение

его мнениям. Да и не то чтобы его реплика задумывалась как комплимент. И все

же никто прежде не называл волосы Дейзи восхитительными.

Она вспомнила, что он чуть не поцеловал ее в тот день. А что, если б он это

сделал? Если б подхватил ее на руки и прикоснулся к ней губами. Представляя

эту картину, Дейзи ощутила легкий сладостный трепет. За всю жизнь,

прожитую под бдительным оком сестры, Дейзи всего лишь раз поцеловали – ей

было четырнадцать, когда она испытала жуткое разочарование от быстрого

влажного прикосновения губ сына деревенского рыбника. Она прижала палец к

губам, подозревая, что поцелуй Себастьяна Гранта оказался бы чем-то

совершенно иным. Не зря же он пользуется опасной славой среди женщин.

Вернулась служанка, вырвав виновато вздрогнувшую Дейзи из грез. Она резко

опустила руку, стоило Элисон торопливо войти со свежевыглаженным

вечерним нарядом из голубого шелка. Горничная затянула ей корсет, помогла

надеть облегающее платье, застегнуть пуговки на спине и справиться с

огромными, до локтя, буфами на рукавах. Дейзи скользнула в черные лайковые

туфельки и уже натягивала белые шелковые перчатки, когда прозвучал гонг.

− Как раз вовремя, Элисон, − похвалила она горничную. – Благодарю вас.

Невозмутимая горничная не улыбнулась, но Дейзи показалось, что та тем не

менее довольна комплиментом.

− Вы только не опоздайте к ужину, мисс, − произнесла она, напоследок

подтянув перчатку и удовлетворенно кивнув. – Суп остынет.

Дейзи направилась к двери, но остановилась. До ужина еще четверть часа. Она

успеет отнести письменные принадлежности в библиотеку и приготовить все к

завтрашнему дню.

Она прихватила кожаную папку и спустилась на первый этаж в элегантную,

отделанную в багряных и зеленых тонах гостиную, где они с леди Матильдой

пили днем чай, и обнаружила, что, по всей видимости, явилась к ужину первой,

поскольку комната оказалась пуста. Двойные двери в библиотеку были

открыты, и сквозь дверной проем виднелись стены, уставленные полками с

книгами. Как чудесно писать в окружении работ других авторов. Что может

быть более вдохновляющим?

Дейзи вошла в библиотеку, и взгляд сразу же упал на прекрасный, украшенный

затейливой резьбой секретер в центре солнечно-желтой комнаты. Это, как она

тут же поняла, ее стол. Дейзи положила папку на покоившееся на полированной

поверхности пресс-папье, открыла ее и извлекла оттуда рукопись и пачку

чистой бумаги. Она заметила, что на столе стоял письменный набор с

наполненной чернильницей и двумя отточенными страусиными перьями. С

минуту она зачарованно разглядывала их и даже вытащила одно из серебряной

подставки, чтобы получше рассмотреть, но в конце концов решила, что

предпочитает пользоваться собственными. Дейзи вынула деревянную

коробочку с обычными гусиными перьями и вставочками и поместила ее на

пресс-папье. Закрыв портфель, она поставила его на пол и со счастливым

вздохом пробежалась пальцами по гладкой поверхности стола. Ей не терпелось

приступить к работе.

Негромкое покашливание за спиной подсказало Дейзи, что она в комнате не

одна. Обернувшись, она обнаружила, что позади возник лорд Эвермор. Одетый

к ужину в черный вечерний костюм с белой льняной рубашкой, он стоял возле

одной из ниш с книжными полками с открытой книгой в руке. Свет газового

рожка мерцал в его черных волосах и отразился от серебряной запонки, когда

граф, зажав пальцем нужную страницу, закрыл книгу и поклонился.

− Добрый вечер, мисс Меррик, − с улыбкой произнес он.

Улыбка эта несколько озадачила Дейзи. Она направилась к графу, разглядывая

по мере приближения его лицо, но не заметила в его выражении ничего, кроме

приятной, приличествующей джентльмену учтивости и задалась вопросом,

читал ли он вообще ее письмо. И уже хотела выяснить сей вопрос, но все же,

хоть и с трудом, сумела обуздать любопытство.

− Что вы читаете? – спросила вместо этого она, остановившись прямо перед

ним.

Эвермор приподнял томик, и она смогла прочитать напечатанное на простом

переплете название.

− «Шропширский парень», − прочитала она, − Альфред Эдвард Хаусман. –

Дейзи подняла глаза. – Никогда не слышала об этой книге. Это роман?

Себастьян покачал головой:

− Нет. Стихи.

Она покосилась на него.

− Вы читаете стихи?

− Не стоит так удивляться, мисс Меррик. Все английские мальчики изучают

поэзию в школе.

− Но далеко не всем она нравится, − парировала Дейзи. – К тому же, − добавила

она, изучающее глядя на него, − если бы при нашей первой встрече меня

спросили, относитесь ли вы к мужчинам, читающим стихи, я бы ответила нет.

Честно говоря, мне показалось, вы вообще не похожи на писателя.

− Какое же занятие, по-вашему, мне подошло бы?

Дейзи рассмеялась.

− Я подумала, что вам пристало сплавляться по Гангу, исследовать Америку

или искать подобные приключения.

− Как-то я провел лето на перевале Большой Сен-Бернар, где взбирался с

монахами-августинцами по Пеннинским Альпам. Мы спали в палатках, а воду и

пищу тащили на закорках. Это считается?

− Боже правый, а печатную машинку вы тоже несли на закорках?

Что-то мелькнуло в его серых глазах, нечто опасное, пошатнувшее былую

доброжелательность.

− В этом не было нужды, − отрезал граф. – Я не писал в Альпах.

Глядя ему в глаза, Дейзи решила, что пора сменить тему беседы.

− Вы читаете стихи, а писать их когда-нибудь пробовали?

− Боже упаси, − ответил Себастьян, изобразив такой ужас, что Дейзи не

удержалась от смеха. – Читать стихи мне нравится гораздо больше, чем писать

их, − признался он. – Уверен, публика мне за это благодарна. А вам нравится

поэзия?

− Не знаю, − честно ответила Дейзи. – Я всегда предпочитала романы. И не

увлекалась особо стихами.

− Это преступление. – Себастьян поднял руку с книгой, его темные ресницы

опустились, когда он устремил взор на страницу:

«Терзают сердце слёзы,

Лишь вспомню о друзьях:

О девах, губки – розы,

Стремительных парнях.

Где реки быстротечны,

Могилы тех ребят;

В полях девчонки вечно

Средь роз увядших спят».

− Невероятно грустно. И все же, стихотворение прекрасно.

− Что ж, если вы так считаете, скажите об этом Марлоу. Может, он купит

следующий сборник этого парня. Этот, как я понимаю, Хаусман опубликовал за

свой счет после того, как несколько издателей ему отказали.

− В самом деле? Как думаете, почему стихи не приняли?

− Кто знает? – Он закрыл книгу и повернулся, чтобы поставить ее обратно на

полку. – Нет смысла гадать о причинах. Они не имеют значения.

− Не имеют значения? – Дейзи не верила своим ушам. – Вы же сами автор, как

можно такое говорить? Если бы вам отказали, неужели вы бы не хотели знать

почему?

− Не особо.

− Но ведь полезно знать причину отказа?

Эвермор вновь повернулся к ней.

− Для чего?

− Разумеется, чтобы в следующий раз не оплошать. Чтобы чему-то научиться.

− А, мы опять вернулись к старому.

Его тон, снисходительный и немного насмешливый, огорчил ее.

− Мне нравится верить, что любой из нас способен стать лучше, − пояснила

Дейзи, многозначительно глядя на него.

− А если он не хочет становиться лучше? Если он вполне доволен собой таким,

как есть.

Дейзи, не впечатлившись, фыркнула.

− Человек не должен никогда довольствоваться тем, что есть. Каждому следует

стремиться к совершенству.

Взгляд Эвермора скользил по ее лицу с открытостью, которую она сочла

обескураживающей.

− Господи, − едва заметно улыбнувшись, пробормотал он, − как же вы молоды.

− Молода? Мне двадцать восемь!

− О, конечно, в таком случае вы отстали от меня всего лишь на какое-то

десятилетие. И уже впали в маразм. Признаю ошибку. – Его улыбка стала шире,

образовав смеющиеся морщинки в уголках глаз. – Это все веснушки, они ввели

меня в заблуждение.

Дейзи раздраженно вздохнула.

− Не дразните меня веснушками! Ненавижу их. Как бы я хотела, чтобы

существовало косметическое средство, способное их вывести. Или по крайней

мере скрыть.

− Что? – Он потрясенно уставился на нее. – И зачем, во имя всего святого, вам

понадобилось их скрывать? Все равно, что желать спрятать прелестный нос или

красивые ноги!

Она нахмурилась, озадаченная тем, что граф смотрел на нее, как на

сумасшедшую, в то время когда сам, по всей видимости, выжил из ума.

− Но ведь никому не нравятся веснушки. Они некрасивые.

− Чушь. Очевидно, что вы и понятия не имеете о женской красоте. Предположу,

что вы вдобавок еще мечтаете о голубых, как у ребенка, глазах, − насмешливо

добавил он, − золотистых волосах и губах, подобных бутону розы.

С легкой завистью Дейзи вспомнила сестру.

− Да, − призналась она. – Не без этого.

− Тогда вы сами не понимаете, что несете. Что неудивительно, − добавил

Себастьян. – Это обычное для вас дело. Если наступит день, когда вы скажете

нечто дельное, я рухну от потрясения.

Дейзи разглядывала его профиль, сомневаясь, чувствовать ей себя польщенной

или же оскорбленной.

− Воистину вы самый несносный человек из всех! – вскричала она. – То делаете

комплимент, то следом тут же оскорбляете.

− Женщины скрывают веснушки. – Эвермор, все так же не сводя глаз с книжной

полки, покачал головой. – Господи, помилуй. Что будет дальше? Марксисты в

правительстве?

− Боже, Себастьян, − донесся от двери голос. – Обсуждать марксизм? Ты же

знаешь, перед ужином никаких разговоров о политике.

Они обернулись и увидели леди Матильду, входившую в библиотеку, шурша

черной шелковой тафтой. Остановившись в дверях, она огорченно воззрилась на

племянника.

− Ты даже не налил мисс Меррик шерри? И впрямь, где твои манеры?

Эвермор поклонился и побрел в гостиную на поиски шерри, а Матильда

обратилась к Дейзи:

− Мой племянник обычно не бывает столь неучтив. Вы должны его простить.

Дейзи коснулась щеки кончиками пальцев, все еще потрясенная тем, что граф

считает ее веснушки красивыми.

− Здесь нечего прощать, − пробормотала она. – Совершенно.

Evelina 08.04.2014 09:46 » Глава 9

Перевод: Evelina

Редактирование: kerryvaya

Глава 9

Не можешь избавиться от критика, тогда соблазни его.

Себастьян Грант

Себастьян Грант никогда не принадлежал к людям, которые верят во всю ту

чепуху, якобы женщины глупее мужчин. Однако временами казалось, что

слабый пол просто пренебрегает здравым смыслом.

Ну зачем женщине скрывать свои самые очаровательные черты? Весь ужин он

обдумывал этот вопрос, украдкой наблюдая за мисс Меррик со своего места во

главе стола, но к тому времени, как они, закончив, перешли в гостиную

почитать, Себастьян был вынужден признать, что зашел в тупик. Зачем

прекрасная в присущем только ей роде женщина предпочитает быть похожей на

куклу с восковым личиком, как те, что выстроены в ряд на полках отдела

игрушек в «Хэрродс»?

Разумеется, женщины часто жертвуют самыми привлекательными

особенностями в угоду моде. Они портят роскошные фигуры безнадежно

неудобными корсетами и скрывают лица непомерными шляпами, вот и мисс

Меррик, видимо, не исключение: мечтает скрыть свои немодные веснушки. Но,

как мужчина, он считал это непостижимым. Совершенно напрасно она считает

веснушки на носу непривлекательными. Совсем напротив, они, по сути,

придают ее лицу причудливую волшебность, будто некая фея, благоволя

девушке, одарила ее россыпью золотой пыли.

Себастьян потянулся за стоявшим на подлокотнике бокалом коньяка и еще раз