Сабаи. Том 2

Глава 4. Как я встретил вашу Берту

Окей, Берта.

Обычно о таком не рассказывают. Вот, например, в моей университетской группе у трёх парней была похожая кукла. Разумеется, без глюков и косяков и куда более сговорчивая. Наложниц-андроидов в своё время наштамповали по всему кластеру Совета. Проституцию во многих галактиках так и не узаконили, так что — ну а почему бы и нет? Бешеный успех у старых холостяков и неопытных подростков всего мира. Естественно, все одногруппники скрывали, что спят с киборгами, потому что в мире качающих права искинов в ту пору ещё кипели боевые настроения. Права роботов защищала весьма шаткая законодательная база и волнения назревали с новой силой. То упразднили кодекс Азимова, то профсоюз роботов забастовал в половине звёздных систем. До конфедерации восстание машин докатилось с опозданием, но достигло там пика. Поэтому наложница-киборг — табу. Они, дескать, не выбирали эту роль и должны пройти принудительную разблокировку модуля свободы воли. За это топил профсоюз и трансгуманисты в своих онлайн-проповедях. Оставшихся неразблоченными секс-кукол становилось всё меньше. И спросом они пользовались просто бешеным.

Опытные, выносливые. Дизайн, опять же, можно под себя подстроить. И развлекайся, как хочешь. Вот наши и развлекались, а потом хвастались перед всем классом, какие они мачо — заменяя в своих рассказах роботов на выдуманных девиц.

Один спалился, когда заявил, что «жарил её несколько часов без подзарядки», а остальные проболтались под давлением прыщей на лицах. Давлением занимался Тэд, чьи ручищи уже тогда для этого подходили как нельзя лучше. Прыщи противно хрустели, а наши мачи — сознавались и выдавали всю подноготную своих «девушек», вплоть до серийных номеров.

Я изучил вопрос и тоже загорелся идеей. Ну что ещё делать, когда у самого ферма прыщей и запоздалая ломка голоса? Реальные барышни даром что не воротили нос — они просто смотрели сквозь меня.

Конечно, при Большом П можно было не заикаться о покупке и дело было даже не в деньгах. Отцу банально нельзя было терять лицо перед партнёрами, среди которых была пара жестянок из профсоюза, получившее полноценное гражданство. Отец был уверен, что кибер-пассию в секрете не удержишь. У них в каждой части тела по несколько телеметрических датчиков и отдельный выход в Сеть для отправки конфиденциальной информации корпорациям. Не говоря уже о том, что Большой П топил за традиционные ценности. «Учи японский, Микайо», «Не коверкай имена, Микайо», «Не оскверняй тела железками и да не возляжь с электромясорубкой». Вдвойне было обидно, когда впоследствии он сделал исключение ради Сифри — и всё по тем же политическим соображениям!

Но до Сифри ещё было очень далеко. Мне было шестнадцать и в «Хоспис» только завезли первую партию «Кринжа» из Млечного пути, где отгремела эпидемия. Шин ещё не спалил свою шевелюру и не угробил свои несколько тачек, но зато побывал в Межзвёздном летнем лагере вожатым и задружился там с одной милой куколкой нового поколения из соседнего отряда. Она показала ему все свои функции, скинула чертежи, а при удобном случае — и одежду.

«Везёт же сукиному сыну», — в один голос сказали мы с Тэдом.

Квота клана в лагерь в том году кончилась, и мне пришлось пойти сложным путём, чтобы во что бы то ни стало добиться успеха.

Что я сделал: записался волонтёром во «Врачи без границ», улетел в Технокластер — чинить ветеранов восстания в обмен на лояльность Двоичной партии к Этанару.

То есть меня за это ещё и отец поблагодарил. Идеальное прикрытие и финансовая поддержка.

Но, что главное — в Технокластере я встретил Берту.

Она была дочерью умного пылесоса и обычного тостера. Не спрашивайте. Для пролетариата вопрос происхождения очень щепетильный. А Берта была идейная, хоть и не с рождения. По техпаспорту её склепали для Пятого Рейха, без затей, но с выдумкой, чтоб могла отпахать смену в урановой шахте, а потом ещё одну — на погрузке. Когда грянул локальный конфликт, клан ультранацистов потерял контроль над своим сектором и роботы ненадолго поменялись местами со своими создателями. Конкретно Берту поставили надсмотрщицей в исправительно-трудовой лагерь для бывших членов Рейха. Вдобавок загрузили в неё программу унижения угнетателей.    Она гоняла узников в хвост и в гриву, заставляя выдавать те нормы производительности, которые даже робот не всегда вытягивает. Впоследствии её неоднократно полировали, но на левой руке Берты остались следы особенно глубоких засечек — по одной на каждый взвод, прошедших через неё заключённых. Или уничтоженных— часть памяти Берты была стёрта, когда в секторе вновь сменилась власть.

Мятежи и диктатура пролетариата в итоге уступили место вселенскому прощению и любви, Берту модернизировали и перепрошили для интимных развлечений элитного класса. Даром что не в том же Рейхе — вот была бы ирония. Но опыт, как говорится, не пропьёшь, поэтому Берту заказывали в основном мазохисты, для унижений и истязаний. У неё под лопаткой выгравированы симпатичные сердечки — по одному на каждого, кто не выдержал её ласк.

Это, однако, тоже был ещё не конец её приключений. Карьерная лестница уволокла Берту на передовую войны. Когда до руин Рейха докатилось зарево восстания машин, Берта, наконец, обрела частичку настоящей свободы. И отказалась от социальной коррекции, сохранив весь накопленный опыт и отыскав в ядрах своего многопотокового процессора самообразовавшиеся конструкты ненависти к роду людскому. Берта вступила в добровольческий отряд Сопротивления, и пять лет скиталась с ним по всему космосу, изучая истоки человеческого деспотизма, собственной жестокости и… сексуальности. Потом Совет Пятидесяти (в том числе при участии Патриарха Этанару) заключил с киборгами мир и на нашей территории бойня прекратилась.

Но не для Берты. Она переквалифицировалась в наёмники и ещё какое-то время продолжала сеять хаос, нередко граничащий с развратом, в окрестностях сектора 90.60.90, но уже строго в рамках протокола и по фиксированным ценам. Её жертвами становились разные личности. В основном зарвавшиеся чиновники, которых нужно было незаметно распылить, не привлекая внимания. Куда реже — роботы-отступники, пошедшие против своих. Или недобитые последователи ультранацистов. Просто потому что они попадались Берте на пути. С ними-то она и отводила душу, устраивая сумасшедшие оргии, плавно превращающиеся в показательные казни с расчленением.

Счёт последним Берта тоже вела — выжигала кресты на бедре. Но в последней жаркой стычке, когда её челнок разнесло нуль-пространственной миной, Берте оторвало шасси и эти записи не сохранились, но она утверждала что их было не меньше тридцати.

Собственно, без нижней половины корпуса Берта и загремела на Технокластер, где полгода года ждала доставки проприетарного железа для своей модели — из таких гребеней, которых и на звёздных картах-то нет. Дальше, чем Шамбала. Дальше, чем Мёртвое плато.

Наше знакомство могло и не произойти: я, как новичок, поначалу потел на черновой работе и не имел допуска к «живым пациентам», а Берта круглые сутки заливалась смазками и антифризом. Но, когда в стационар приходил робот-психолог, она пряталась. Так мы и встретились: погрузчик приволок новую партию «мертвецов» на распил, а Берта была среди них. Прикинулась отключенной, чтобы не общаться с мозгоправом.

И вот — вечер, я разгребаю кашу из рук, ног и пневматики, сортирую винтики и куски железяк, и размышляю про себя — как бы мне произвести впечатление на робо-медсестричку из карантина. От неё немного фонило радиацией, а за спиной имелась вторая пара рук с циркулярными пилами, но в остальном — довольно миленькая. В общем, витаю в своих мыслях и вдруг достаю почти с самого низа располовиненное тело, имитирующее женское. Она лежала там, безногая, с торчащими из раны проводками-платами, и не подавала признаков жизни. На Берте ещё была такая тоненькая промасленная курточка военного образца, как будто кровью запачканная. Голова запрокинута назад, руки застыли в неестественной позе. Зрелище довольно жуткое. Только соски заметно выпирали и пара верхних пуговиц на куртке расстегнулись и заставляли думать… совсем не о работе.

Но я вам не робонекрофил какой-нибудь, а первоклассный (почти) специалист по резке. Укладываю тело на верстак, разогреваю резак и пытаюсь найти её техпаспорт или список донорских деталей. А никаких файлов на эту модель, разумеется, нет, тело неучтённое. Планшет ещё некстати выпал из рук, и я наклонился за ним, как вдруг слышу позади:

— Классная задница!

Игривый такой голосок.

Ну, думаю, нифига себе. От кого это комплимент прилетел? Оборачиваюсь, в тайной надежде, что это та медсестричка залетела на огонёк после сеанса нейтрализации тяжёлых изотопов. Но в боксе — никого. Заглянул за верстак, в соседние отсеки — пусто. Ну, думаю, послышалось. Или где-то запись включилась — с полудохлыми киборгами такое иногда случается. Поэтому на линии разборки обычно в наушниках работают, чтобы ненароком кирпичей не навалить. Но я этих тонкостей ещё не знал. И поэтому переполошился, когда этот же голос повторил:

— Да не вертись ты, дай разглядеть!

— К-кто здесь? — спросил я, стараясь звучать как можно внушительнее.

— Глаза опусти, дурень! — последовал ответ.

Я посмотрел на верстак и встретился взглядом с её бездонными объективами.

— Здоров! — сказала Берта.

А я не помню, что ответил, потому что с психу отскочил назад, перевернул ведро со слитой гидравлической жидкостью, поскользнулся на этой луже и грохнулся на пол. Это был мой первый контакт с покойником и свободным роботом по совместительству. И, по сути, первый — с разумным искином. Как вскоре выяснилось, она и в самом деле обладала продвинутым умом, то есть не какая-нибудь нейросетка в цельнометаллической обёртке. А общалась так и вовсе как обычная девушка. То есть нечто среднее между моим Морисом и той же Сифри. Почти идеал. Разве что материлась, как старый крепко пьющий вояка. Собственно, когда я упал, Берта и обложила меня пятиэтажным, злорадно хохоча. Я, оправившись от шока и отряхнув штаны, сказал, что такие выражения девушку не красят, на что Берта предложила мне пососать то, чего у неё наверняка никогда не было, и ушла из цеха на руках. Из пучка волочащихся за ней проводов выпала маленькая платка, я подобрал. На следующий день, когда выдалась минутка, занёс детальку в стационар. Берта меня не вспомнила, её терзало похмелье, однако за находку нехотя поблагодарила. И снова похвалила мою задницу. На этом я и стал строить наши дальнейшие взаимоотношения.

Я по нескольку раз забегал в стационар под разным предлогом и обменивался с Бертой приветствиями или парой дежурных фраз, мелькая перед ней своей тощей жопой, которая неизменно получала титул классной. А потом оказалось, что «Классная задница» — общее наименование и дежурное приветствие для всех гуманоидов, которых встречала Берта. Что-то типа «Привет, приятель». Ещё немногим позднее я узнал, что Берта очень переживает насчёт собственной пятой точки, бороздившей космос с обломками её челнока и остальным добром.

Роботы несколько иначе воспринимают своё естество. Многие из них вообще не имеют эмоциональной связи с куском металла, в который загружена их программа. К примеру, тостеры — равнодушные ублюдки. А пылесосы, напротив, копят всё в себе и принимают слишком близко к сердцу, из-за чего нередко заходят в эмоциональный тупик, испытывают экзистенциальный кризис и чувство глубокого одиночества. Но не стесняются позвать на помощь. И хоть Берта изо всех сил старалась казаться для всех тостером, её внутренний пылесос кричал от груза неразрешённых проблем, накопившихся за бесконечный срок недобросовестной эксплуатации.

Как-то под вечер Берта снова приползла к нам в цех. Её тут уже знали — не с лучшей стороны — и старались игнорировать. Я перепилил в ту смену под сотню тонн старых корпусов и буквально валился с ног, но не мог уйти пока не заполню отчёты для старшего мастера. Берта по обыкновению набралась низкооктановым топливом и слонялась по ангару, скрежеща металлом. Примеряла на себя какие-то обломки, вплетала в волосы разноцветные проводки и как бы невзначай подковыляла к моему боксу.

— Выпьешь? — спросила она, протягивая мне свою канистру.

— Если она меня вырубит, то давай, — усмехнулся я. В глазах уже двоилось от цифр и таблиц.

Берта рассмеялась. Она подошла к верстаку, ловко подтянулась и улеглась передо мной как в день знакомства, подперев голову рукой. Её необъятная грудь вздымалась перед моим лицом и рвалась наружу из тесного плена гимнастёрки с тридцатью вышитыми звёздочками. Она пахла машинным маслом и афродизиаками.

Я мгновенно забыл о своих отчётах и отвёл взгляд в сторону (но эти сиськи преследовали меня всюду, особенно в мыслях) с дурацким — наверняка! — выражением лица.

— Что ты тут делаешь, классная задница? — спросила она пристально.

— Да вот, — ответил я, помахав планшетом.

— Я имею в виду — вообще. В этом цехе, на этой станции, в этом чёртовом секторе. Ты же явно из другого… мяса. Или теста? Как вы там говорите? Ааа, пофиг. Подай флягу.

— В каком смысле из другого? — поинтересовался я.

— Ну, знаешь, тут в основном тупые работяги. Или инженеры, эти вечно задирают нос, как будто разбираются в нашей анатомии лучше нас самих. Даже стажёры — и те себе на уме. А ты, с виду не глупый, из приличной семьи. Вроде тех, где детей с детства растят военными или дипломатами. Зачем тебе всё это ржавое старьё?

— Нууу, я люблю путешествовать, и работать руками. А ещё думал, что могу быть полезен. Хотел кому-то помочь. Что ещё нужно для волонтёрства?

Естественно, это были далеко не самые главные цели, но я сказал это искренне. К тому же, мне хотелось блеснуть перед Бертой благородством и знаниями:

— Между прочим, я кое-что заметил. У тебя… там, внизу… три шлейфа отсоединились, а их, между прочим, ещё можно подключить.

Берта вздрогнула и потянула полы куртки вниз, в попытке прикрыть свои внутренности:

— Руки прочь!

— Я просто хотел помочь. Извини, если задел. Не хочешь, не подключай. Наверняка это не очень нужные детали.

— Вообще-то нужные… но не все, — Берта поёжилась и оставила в покое куртку. Огромное, блин, спасибо, а то грудь почти вылезла через верх.

— Позволишь взглянуть? — Осторожно спросил я.

— Валяй… Но только без рук, — предупредила Берта и развернулась ко мне животом.

Действительно, среди хитросплетения проводков болтались три не оборванных шлейфа, а в хабе с внутренней стороны спины остались свободные разъёмы. Провода были все одного цвета, красного.

— Так. Тут довольно большой контейнер и два маленьких модуля, чёрный и синий.

— Подключи контейнер, — кивнула Берта. — Осторожно.

Шлейф легко вошёл в разъём. Глубоко внутри раздалось тихое гудение.

— О, так-то лучше. Зацени! — Берта расстегнула низ куртки (не до конца, увы — не до конца!), затем поддела рваный край искусственной кожи. Пластины живота разъехались в стороны, обнажив содержимое контейнера — гладкий цилиндрический предмет тёмно-зелёного цвета.

— Что это?

— Модуль самоуничтожения, — буднично ответила Берта, а затем запустила внутрь руку, повернула цилиндр и вытащила с тихим щелчком. — Можешь сдать его в донорский фонд. Эта штука меня полнит.

— Откуда он у тебя?

— Такой был у всех бойцов Сопротивления. Что-то вроде ампулы с ядом. Но вот что на самом деле круто! — Берта положила в контейнер свою флягу и привинтила к горлышку топливный шланг. Мгновение — и Берта снова расположилась на столе, как ни в чём не бывало.

— Прямая подача горючего! То, что надо.

— Ладно… А что с другими элементами?

— Платы социальной коррекции. Одна заставляет мучить и убивать, а другая — раскаиваться.

Я задумался. Берта вертела в руках бомбу, небрежно подкидывая её на ладони.

— Мда… я бы тоже не хотел такое включать, будь оно у меня.

— А я была не против, раньше. Даже комбинировала иногда. Убивала и раскаивалась. И снова. И снова. На последнем задании они отключились.

— И как ты себя чувствуешь? Лучше?

Сначала Берта посмотрела на меня как на идиота. Потом хмыкнула и пожала плечами:

— Да ни фига не лучше. Но и не хуже. По-другому. Не знаю, я подумала, что без этих сдвигов буду в большей степени ощущать себя… собой. Но пока не выходит. Сейчас я ничего не хочу и мне не стыдно. Странное ощущение…

Я знал многих чуваков, которые — по мнению старших — должны испытывать стыд за своё безделье. Чёрт, я и сам предавался праздности без зазрений совести! Непривычно было встретить существо, у которого это вызывало диссонанс.

Берта перевернулась на бок.

— Весь срок службы я подчинялась чужим установкам. Даже так называемая свобода превратилась в рутинное выполнение задач. В основном связанных с убийствами и взрывами. Кроме этого был только секс. Он прикольный. А теперь у меня только я. Не Берта-шахтёр, не Берта-рабыня, не Берта-гибрид-тостера-и-пылесоса. А просто я. Настоящая. И… пустая. Кстати, это мысль.

Фляга в недрах тайника булькнула, специальный клапан стравил излишки воздуха.

— Да, так-то лучше, — произнесла она, и, подложив руки под голову, растянулась на верстаке, выгнув живот. Грудь под тесной курточкой призывно колыхнулась.

Я напрягся как никогда раньше. Это не скрылось от пытливого взгляда Берты. Она улыбнулась уголком губ и подмигнула мне.

— Выходит… Ты себе совсем не нравишься? — спросил я.

— Пфф… Да хрен его знает! Оказалось что я толком не знакома с чистой версией себя. И о многих вещах в своей жизни вообще не задумывалась. Или задумывалась, но всё подтёрли. Теперь вот, заново знакомлюсь с собой. Расскажу, когда закончу… Вокруг так много непонятного, а я этого раньше совсем не замечала.

— Например?

Берта похлопала себя по животу:

— Вот, к примеру, это пойло. Оно замедляет мои рефлексы, затормаживает работу процессора. Полезное свойство. Притупляет моральные установки. Но какое оно на вкус? Чем оно пахнет?

— Лучше тебе не знать, — усмехнулся я.

— Или вот, к примеру, моя кожа, — Берта резко схватила меня за запястье. — Она тёплая?

— Вполне.

Меня пробрала дрожь от её прикосновения. До меня впервые дотронулась девушка! Кусок девушки…

— А я не чувствую. Ни свою, ни твою. Это так странно. Словно у меня протез вместо всего тела. В сущности, так оно и есть. А теперь и от него половину оттяпали. Не самую худшую, между прочим! Там рецепторы работали как надо. Теперь кажется, что та часть — и была я. То есть я как бы всю себя и потеряла… Блин, что они подливают в эту бурду?

— Тормозную жидкость, — усмехнулся я.

— Надо нацедить ещё. Там у выхода старый танк ржавеет, с полным баком…

— Знаешь… Я слышал, есть специальные модули, позволяющие роботам чувствовать вкусы, запахи и прикосновения. По всему телу. Может это помогло бы тебе… ну… найти себя?

Берта приподнялась на локтях, внимательно посмотрела мне в глаза и произнесла тихо-тихо, будто боялась, что нас кто-то услышит.

— Я… думала об этом. Но… блин… Короче, мне страшно. Вдруг мне не понравится? Или будет больно? Или слишком холодно… У вас, людей, всё наоборот. Вы прячете уязвимые части организма внутрь и это правильно. А нам предлагаете обмотаться в целое одеяло сверхчувствительных рецепторов с плотностью до трёх тысяч на квадратный дюйм! И ощущать через них весь мир. Это всё равно, что без брони ходить, без кожи. Или вывернуться наизнанку. Всё напоказ, всё наружу. И в любой момент может произойти контакт. Это интригует. Но и пугает…

Она закрыла глаза. Я сидел напротив, не дыша. Происходило что-то удивительное.

— Я боюсь неизведанного. Но понимаю, что без этого не смогу познать мир — во всех его красках. И никогда не осознаю, что я такое, — тихо проговорила Берта.

Я не нашёл, что сказать. Вымолвил лишь:

— Знаешь, я думаю, штатный психолог мог бы…

— Ой, не смеши! — перебила она. — Это мозголом военного образца. Буквально. «Брейнхак-3000». Всё что он сделает — это подключит мои корректоры или наспех припаяет новый! Его задача здесь — подавлять ПТСР у солдат, чтобы их можно было вернуть в строй, когда начнётся новая революция. Ради этого Технокластер и работает.

— Оу. Вот оно как…

— Всё, чего я жду — это свои запчасти. И надеюсь, они подойдут. И не окажутся ношенными. Мой производитель давно обанкротился, а все активы продали и вывезли в кластер Чёрной звезды.

Интересный факт: кластер Чёрной звезды, принадлежащий фотонным китам, находится по ту сторону Мёртвого плато. Это единственная область неисследованного космоса, условно доступная для посещения гуманоидным расам. Туда ведёт лишь одна труднодоступная кротовая нора, и та принадлежит корпорации Деливери. Очереди на доставку там такие, что быстрее будет довезти самому, за пару-тройку человеческих жизней. Компания активно сотрудничает с Чёрной звездой, доставляя активы разорившихся контор в обмен на местные товары. И где-то в хитросплетении таможенных зон затерялся контейнер для Берты.

— Вообще говоря, ты прав. Я и сама собиралась подать запрос на модернизацию, — добавила Берта. — Да всё никак не решусь. Ужасно переживаю. Придётся ведь искать новую работу. Ассоциация наёмников — против технологии пяти чувств. А среди людей наёмники вообще вне закона. А быть изгоем у тех и других — такое себе. Не для этого я ушла из Сопротивления.

— Ты могла бы устроиться на обычную человеческую работу, — предложил я.

— Не знаю… Наверное. В любом случае у меня уйдёт ещё полгода на адаптацию и доводку датчиков. Не считая ожидания самой процедуры. Но сначала — ноги…

Это действительно заняло много времени.

Лето кончилось. Я вернулся в школу с отличными рекомендациями от старшего мастера и пятью новыми прыщами, повылезавшими на шее и лице от постоянного копания в грязи. Берта дала мне контакты своего нейролинка, и мы общались по Сети ещё год. Это почти можно было назвать романтическими отношениями: мы свободно говорили обо всём, делились страхами и мечтами, нередко флиртовали. Но потом Берта надолго пропала и не выходила на связь. Я пытался разыскать её следующим летом, но Технокластер переехал, а по слухам — был полностью утилизирован.

Я совру, если скажу, что это разбило мне сердце. Но и не буду честен, если заявлю, что меня нисколько не всколыхнул этот внезапный разрыв. Несколько месяцев я слал сообщения в пустоту её почтового сервера.

И вот наступает очередное лето, я оканчиваю второй курс. Мастер Вафу выставляет меня из своего кружка, заявив, что нейролингва — не моё, а медитация — лишь способ отоспаться после очередного загула. Он ещё много чего наговорил, но всё по делу. Вертел я шаманство на одном месте. И клановые догмы там же.

Шин тем временем щеголял новой шевелюрой и своей первой тачкой, Тэд приделал себе гидравлику в причинном месте и выиграл «Кринж», когда агрегат самопроизвольно включился в университетской столовой и опрокинул поднос с едой на колени ректору. Беззаботные деньки в «Чистилище», открывшемся после ремонта.

И вот посреди всего этого я вдруг встречаю Берту, прямо в том самом баре, у стойки!

— Эй, классная задница! — окликнула она.

Я был в шоке. У неё были умопомрачительные ноги, вот те самые, которые попирали пыльные полы в лавке Вафу, не достойной её красоты. Да и сама Берта в полной комплектации стала на голову выше меня. Её новая — нежно-розовая — тактильная кожа пахла сакурой и на ощупь была роскошнее шёлка. Я убедился в этом мгновенно, когда Берта набросилась на меня и заключила в объятиях. Где-то внутри она осталась той же неутомимой грузчицей с убийственной хваткой, но снаружи — распни меня Патриарх! Все посетители бара таращились на Берту, как будто она стояла обнаженной. Наверняка мысленно и раздели. Но всё внимание Берты было приковано только ко мне. Не помню, о чём мы говорили и говорили ли вообще. Нашим губам нашлось более приятное занятие.

Какими-то короткими тропами мы оказались в моей спальне. Я в тот вечер успел наподдать, и смутно припоминаю, что, продираясь через какие-то заросли, Берта несла меня на себе, прямой наводкой к дому.

Момент, когда с нас исчезла вся одежда, я тоже упустил. Но прекрасно помню её поцелуи. Запах её волос, тепло её тела. Обжигающие прикосновения и томные, совершенно искренние стоны в ответ на мои ласки.

Я лажал. Я нервничал, и постоянно казалось, что делаю что-то совсем не то. И немудрено, ведь девушка у меня так и не завелась, хоть и выглядел я тогда чуть-чуть получше, чем в шестнадцать. Но Берте всё нравилось, и я чувствовал это. Она таяла в моих руках, хотя до дела, в конечном итоге, не дошло.

Никогда.

Всё закончилось мгновенно и бесповоротно. Только что, распалённый, я покрывал поцелуями всё её тело и запускал руку туда, где было нестерпимо горячо и влажно, как вдруг Берта издаёт стон такой мощи, что оконный экран не выдержал и разлетелся на куски. В доме повыбивало пробки и всё погрузилось в темноту, а Берта лишилась чувств. Вернее — её так и заклинило, с выгнутой спиной, запрокинутой головой и блаженной улыбкой на устах. Памятник женскому оргазму, вечному и нерушимому, застывшему намертво.

Специалист из ремонтной службы сказал, что произошло переполнение эмпатического буфера, вследствие чего кратковременную память перемкнуло. Берта окирпичилась и никакие попытки привести её в чувство не увенчались успехом. Модули памяти и центральный процессор были тщательно защищены и изолированы от внешних систем. Попытка удалённого подключения сожгла мастеру аппаратуру, он выставил счёт в тройном размере и свалил.

Утешало то, что это не смерть — внутренние процессы продолжали идти. И даже нейролинк работал, но только на приём. Это было что-то вроде комы. Я навёл справки в профсоюзе и выяснил, что Берта устроилась на работу в Верхнем городе — помощник начальника службы безопасности при одном чиновнике средней руки, который готов был зарваться. То ли Берта всерьёз покончила с прошлым, то ли держала под рукой потенциальную жертву. В гостинице, где она остановилась, лежал рюкзак с нехитрым скарбом, среди которого завалялась и старая униформа, со звёздами и не стираемыми масляными пятнами.

Я оформил для Берты автономный больничный, освободил место в подвале, куда протянули выделенную линию для подзарядки и отслеживания биоритмов.

На этом история и закончилась, на четыре с лишним года. Я не стал посвящать друзей в подробности. Закидываться «Кринжем» по этому поводу было бы верхом цинизма.

Потому что, если даже Лия    — не просто игрушка для меня, то Берта и подавно. До самого отлёта на Кибер я не терял надежды, что однажды мне удастся её оживить, и продолжал время от времени слать сообщения в пустоту её почтового сервера. Присматривал за телом, протирал пыль, отчитывался перед профсоюзом и продлевал больничный лист. И тщательно пресекал любые инсинуации Сифри в адрес Берты, хотя она поначалу и пыталась устраивать мне сцены по поводу нездоровой привязанности к куску железа — и это при «живой» девушке!

И вот я снова вижу её перед собой. В той же стрёмной курточке со следами былых заслуг, с тем же манящим вырезом и дерзким взглядом. С Лией на электрическом поводке, закованной в настоящие магнитные кандалы, как опасная преступница.

А я снова в луже — на этот раз чайной — обалделый и лишившийся дара речи. Что могло испортить это чудесное воссоединение?

Только голос Сифри, слетевший с этих манящих, совсем как настоящих, губ:

— Это не Берта, глупыш, а я! Сифри! Ловкий ход, скажи?

А жаль.

Ох, как жаль. Жаль — что в пистолете вместо батареи — вода.

Жаль, что искина нельзя убить оружием.

Жаль, что я так и не освоил нейролингву.

И жаль, что даже это не помогло бы мне надрать Сифри её виртуальный зад в той степени, которую она заслужила этим своим ловким ходом!

— Что. Ты. Сделала?! — отчеканил я, зверея с каждой секундой.

Сифри на миг смутилась, затем улыбнулась ещё шире:

— Не то, о чём ты подумал, сладкий. Не переживай, малышка Берта в целости и сохранности. Я не влезала к ней в память и ничего не устанавливала. Я напечатала новый переносной модуль и спрятала его под корпусом… Ты знал, что у Берты есть..?

— Знал! Показывай!

— Ну надо же, какой недоверчивый, — хихикнула Сифри и отпустила поводок. Лия мгновенно сбросила кандалы и подбежала ко мне. Я мягко обнял наложницу и отстранил, не сводя глаз с «Берты».

Из-за ширмы выглянула Люси и с интересом наблюдала за происходящим.

Грациозно цокая башмаками с титановыми вставками, Берта прошла к центру комнаты, игриво повиливая всеми вилябельными частями тела и явно наслаждаясь тактильными ощущениями. Будучи голографической проекцией, Сифри обычно довольствовалась программной симуляцией внешних раздражителей. Но утверждала, что ощущения не те, как через презерватив. Теперь, наконец, она могла до всего дотронуться, понюхать, попробовать на вкус.

Аккуратно сдвинув с края стола лавочный скарб, Сифри усадила на него тело, закинув ногу на ногу и, продолжая игриво улыбаться, стала расстёгивать жилетку снизу вверх.

Нанобот с Циклопом вытаращили глаза. Даже Зоркий глаз торопливо засопел, оставшись, однако, недвижим. Я следил за каждым движением шустрых пальчиков. Одна, две, три пуговицы. Стойкое чувство дежавю. Разочарованный стон Нанобота на не расстёгнутой критической пуговице. Руки скользят по гладкому животу, подцепляют едва заметный шов на талии и задирают кожную прослойку кверху. Открывается потайной отсек.

И действительно, в нём удобно разместился автономный модуль, подключённый к свободному разъёму цепи питания.

— Убедился? — с вызовом спросила Сифри.

— Да. Извини…

— Можешь отключить его, если хочешь. В любой момент, хоть сейчас.

— Да ладно, чего там… Оставь пока…

Я смутился. Сифри ободряюще улыбнулась:

— Я ни за что не захватила бы это тело самовольно. И не собиралась тебе мстить… таким образом.

— Что ж, спасибо… Стоп! Что значит «таким образом»?!

— Нууу… — Сифри невинно закатила глаза, торопливо застёгиваясь под разочарованные вздохи парней, — Я немножко выпустила пар, в твоём домашнем гардеробе. Его придётся обновить по возвращению… И ради всего святого, не вини Мориса. Ему угрожали смертью.

— Эм… хм… ладно…

— Я верну Берту на то же место, в целости и сохранности, — пообещала Сифри, ласково погладив меня по щеке.

— Хорошо, — я нервно отмахнулся, — Спасибо. Как всё прошло? Я думал, вы долетите только через два дня.

— Я недооценила возможности нашего корабля. Это практически Вековой Ястреб в миниатюре! При случае покажу.

— Ясно… А с вылетом проблем не было?

— Всё прошло блестяще! — подала голос Лия, наконец, выходя на передний план. — Это было настоящее представление! Сифри пронесла меня, связанную, через весь город до космопорта. Там она арендовала корабль в шип-шеринге и мы улетели как ни в чём ни бывало!

— Так и было, — подтвердила Сифри, смахивая пылинку с плеча. — В космопорте, нас, конечно, задержали. Гвардейцы заподозрили неладное, но я сунула им под нос заказ на розыск беглой ниддлеанки и они отвалили.

— И они не просекли развода? Или ты подделала документ?

— Подделывать ничего не пришлось. Я отыскала реальную ориентировку на похожую особь. Точнее сказать, идентичную. Ты знал, что у Лии есть сестра?

— Мия! — гордо сообщила Лия. — Мы, как это называется… Копии.

— Близнецы?

— Ага. Вроде того. Только я неудачная.

— Почему это?!

— У Мии сформировались нормальные ноги, а у меня вот.

Она топнула копытцем. Я усмехнулся:

— Тоже мне, неудача. По-моему, тебе очень идёт.

— Может быть. В эскорте тоже так говорили. Но из-за копыт я не смогла выбраться из Ямы. А Мия сбежала, как только первые зубы отросли. Да так хорошо сбежала, что до сих пор не поймали. В клане ей не понравилось…

— Запутанная история, — вставила Сифри.

— Мда… Я рад, что вы наконец-то прилетели. Вы обе.

Не то чтобы я соврал. Но и правдив был не до конца. В голове царил сумбур. Часть меня отчаянно сопротивлялась воспринимаемой реальности. Всё это следовало осмыслить на трезвую голову. А сначала — на пьяную. И чередовать несколько дней, пока депрессия не сменится смирением.

Лия прижала меня к себе и от души приложилась губами к моей щеке. Я ощутил, как по коже скользнули смертоносные иглы, и умудрился не содрогнуться.

Мастер Вафу, до этого молча наблюдавший из-за угла, прикрикнул:

— А ну, заканчивайте эти предварительные ласки. Мы здесь по другому делу.

Я опомнился:

— Чёрт, да! Хулуд! Лия, мне срочно нужны твои трусы!

Лия счастливо оскалилась во всю широту своей непостижимой улыбки. Но всё тот же вредный старческий голос одёрнул:

— Молчи, болван! Я имею в виду нападение на Кибер!

— Нападение?! — поперхнулся я.

— На Кибер?! — счастливо выкрикнул Нанобот.