Садик. О названиях, знаках зодиака, культурах и климатических свойствах двенадцати месяцев. Лапидарий

Хоть и немало достоинств у жизни спокойной и тихой,

Важно поистине, если искусству Пестанскому[1] предан,

Может поведать иной о присущих Приапу[2] заботах,

Ибо какая б земля ни досталась тебе во владенье —

Мягкая или в местах, где песок затвердев цепенеет,

Или же тучная почва, богатая влагой обильной,

Или высоко она на холмах поместилась, иль также

Вся на равнине пологой, иль рвами зияет изрыта, —

Почва любая готова родить благородную зелень,

¹⁰ Если забота твоя, отягченная немощью старой,

Не научилась еще презирать безрассудно и глупо

Все, чем богат огород, и в плохую погоду не хочет

Мазать натруженных рук и навоз не стремится рассыпать,

Что наполняет корзины сухим порошком размельченным.

Это не только молва мне открыла, что всюду известно,

И не одно лишь богатство, из книг извлеченное древних,

Но прилежанье и труд: им обоим я отдал досуги

Дней многочисленных, опыт в делах получив превосходных.

Старости спутник, зима — это целого года утроба:[3]

²⁰ Щедро приложенный труд бессердечно она расточает.

Но с появленьем весны изгоняется в глуби земные

Алчная эта зима, и следы ее, полные хлада,

Вот уж готова весна извести из обличья предметов

И исстрадавшимся нивам былую красу и сверканье

Вновь возвратить. А весна — это года краса и начало:[4]

Воздух прозрачен, и вот он уже открывает собою

День лучезарный, и вслед за зефирами травы с цветами

Кончики тонких корней простирают, во мраке подземном

Долго томились они, и седые снега ненавидя,

³⁰ Щедро листвою леса и покрытые травами горы,

Как и просторы лугов, обновляют убранством зеленым.

Маленький атрий,[5] который пред дверью моею площадка,

Входом открытым своим обратила к восходу светила,

Густо крапивой зарос, и полянки кругом на равнине

Выросли пагубным ядом, для копий отравленных годным.

Что было делать? Столь густо сплелись перевитые корни,

Как заплетает, свивая защиту зеленую — лозы

Ловкий в искусстве умелец, плетень создающий у стойла,

Если копыта коней вредоносное действие влаги

⁴⁰ Терпят уже и по виду с грибами трухлявыми схожи.

Дрему нарушив, пласты, что лежат предо мною, вздымаю

Зубом Сатурна,[6] срывая с полей онемелых оковы

И из объятий отъяв самостийно возросшей крапивы.

Гнезда кротов разрушаю, копающих в мраке кромешном,

Этим червей дождевых вызывая на света просторы.

Сушится после под жарким дыханием Нота[7] и солнца

Эта площадка, и чтоб не осыпалась после посева,

Чтобы умеренно ввысь поднималась она, простираясь,

Мелко дробится земля под напором изогнутых грабель

⁵⁰ И удобрением тучным навоз налагается сверху.

Разную зелень сажать мы стремимся тогда семенами

Или у старых побегов их молодость вновь вызываем.

Ливнем весенним меж тем орошается малая нива

И, отвечая дождям, омывает росою побеги

Мягко луна. И однако, коль засуха вновь уничтожит

Силу росы, побужденный любовью к взращенью посевов

И беспокоясь, что в жажде от засухи станут слабее

Нежные корни, направить прозрачные струи из кадок

Я позаботился сам, и своими руками прилежно

⁶⁰ Влагу разлить, чтоб она не текла с непомерным напором

И не размыла земли, и семян не умчала с собою.

Только не мешкай! Уже одевается зеленью юной

Всюду площадка, и пусть кое-где под небом высоким

Сохнет, твердея, дождей лишена высокого дара,

Но, неизменно в тени, часть другая ее да рассеет

Солнечный жар, и стена, близ участка вздымаясь высоко,

Не позволяет его опалить огневому светилу.

Но не найдется участка, который, внушая надежду,

Вдруг безнадежно застыл, погребенный под дерном тяжелым.

⁷⁰ Мало того, даже то, что земля приняла иссушенным

В лунки свои, оживила и пышно одела листвою,

Вновь в неисчетных плодах семена возрождая повсюду.

Время настало теперь разумением, сердцем и речью

Травы назвать и поведать о свойствах обильного сбора,

Чтобы и малое дело почетом украсить великим.

Первым чело у полей украшает шалфей лучезарный.

Запахом сладкий, он действует мощно, в питье помогая.

Взятый руками врача, он при многих полезен недугах;

Вечнозеленый, по праву он свежестью радует взоры.

⁸⁰ Но в нем таится и вред: ведь жестоких цветов поколенье,

Если ты их не сорвешь, сожигает родительский стебель,

Словно из зависти, ветви сухими и старыми сделав.

Эту тенистую рощу зеленою порослью красит

Темная рута; покрыта обилием маленьких листьев,

Зонтик раскрыв над собою на ножке короткой, дыханье

Ветра и Феба лучи пропускает до нижних побегов

И, прикоснешься едва, аромат испускает тяжелый.

Многие свойства ее для лечения силу имеют:

Слышно, от тайного яда она — наилучшее средство,

⁹⁰ Ибо из тела у нас вредоносную гонит отраву.

Надо не меньше дивиться высоко вознесшимся веткам

Дерева божьего, также и листьям его заостренным,

Тонким, на волос похожим, и щедрому веток обилью.

Лист его тонкий, пахучий и сорванный с веткою гибкой,

Служит лекарством, коль будет со средствами смешан Пеона.[11]

При лихорадках хорош, если колет в боку — помогает.

Лечит суставы, в какие по каплям недуг просочился.

Столько же свойств у него, сколько листьев на множестве веток.

Так же, как дерево божье, из малых семян вырастает

¹⁰⁰ Тыква, дающая тень исполинскими листьев щитами

И от побегов густых выводящая усики всюду.

Так ведь и зелень плюща обвивает громадину вяза,[13]

Снизу от лона земли простирая, подобно объятьям,

К дереву лозы свои и, вершины его достигая,

Всюду морщины коры покрывает защитой зеленой.

Или же вьющийся род виноградной лозы: распластавшись,

Он обвивает деревья и гроздьями кроет вершины,

Тем положенье свое высоко наверху облегчая.

Можно заметить порой, как висят красноватые грозди

¹¹⁰ В месте чужом — это Вакх[14] отягчает широкие ветви,

А виноградный побег расправляет широкие листья.

Так вот и тыква моя. Поднимаясь от хрупкого стебля,

Любит опору свою, раздвоенные усиков жилы,

Держит ольховые палки, обняв ноготками кривыми.

Чтобы могла устоять под напором неистовым вихря,

Сколько рождает узлов, столько тянет она и прицепок;

Так как от каждой прицепки двойной отделяется усик,

Всюду, и справа и слева, они ее держат надежно.

Словно прядущие девы, что пряжу свою навивают

¹²⁰ На веретена, и после витками большими из ряда

Нитей отдельных, мотают мотки превосходные видом,

Так и завязочки тыквы блуждают концами витыми

И раздвоенными, прутья, опору свою обнимают;

Учатся силой чужою воздушные портиков кровли

Превосходить высотою в своем окрыленном полете.

Кто бы достойно сумел восхититься висящими всюду

Тыквы плодами? Ведь так же повсюду не менее точной

Формы бывают они, чем ты дерево можешь увидеть,

Что инструментом железным обточено было отменно.

¹³⁰ Тыква же прежде всего на своей удлиненной и хрупкой

Ножке свисает, неся на тоненькой шее большое

Тело свое, поместив в животе непомерную тяжесть.

Вся она это — живот, это — чрево, и недра лелеют

Множество зерен, отдельно в пещерных своих загородках,

Зерен, что могут тебе обещать урожай изобильный.

Мало того, и плоды, но пока они мягки и нежны,

И до того, как во чреве у них заключенная влага

Осенью поздней исчезнет, оставив кругом оболочку

Высохшей кожи — тогда их средь пищи различной обилья

¹⁴⁰ Часто мы видим: они с раскаленных огнем сковородок

Жирное сало вбирают, струя аромат благодатный,

Множество раз на столе появляясь второй переменой.

Если же тыкве дано даже летнего солнца дыханье

Вместе со стеблем стерпеть и серпом быть срезанной зрелой,

Плод ее также повсюду находит себе примененье

В виде сосудов, когда содержимое чрева пустого

Все вынимают и недра резцом выскребаются ловким.

В чреве таком иногда помещается целый секстарий[15]

Или содержится в нем даже целая мера. В сосуде,

¹⁵⁰ Если смолистым составом обмазать его, сохранятся,

Порчи не ведая долго, дары благородного Вакха.

В это же время, когда полевые нам недра даруют

Радостный тот урожай, что в ничтожном творенье воспел я,

Видно, как лозы другие по ровному, пыльному полю

Как бы ползут и питают плодов округленных громады.

Этого вида плоды, что лежат на поверхности прямо

Почвы сухой, достигают размеров отменных, покуда

Солнца палящего жар не окрасит их в цвет золотистый

И не наполнят они у жнеца урожаем корзины.

¹⁶⁰ Тут посмотри-ка: одни отличаются формою круглой,

А у других отовсюду их длинное брюшко, свисая,

Книзу глядит, наподобье яйца или также ореха.

Или подобно тому, как свисая с ладоней склоненных,

Мыльный сверкает пузырь, вкруг себя порождающий пену,

Свежую пену, пока ее струи воды не размоют.

Клейкой становится также она от движения пальцев,

Попеременно и сразу в едином усилии трущих.

Между ладонями рук возникает, как щель небольшая,

Маленький выход, куда направляют из губ осторожно

¹⁷⁰ Нота поток,[17] как стекло раздувая полую тяжесть,

От основанья его наполняя пузырь эфемерный

И отовсюду ее прикрывая изгибом ладоней.

Нож между тем проникает в плодовое чрево и гонит

Щедрые сока потоки и с ними семян изобилье.

Тут, наконец, очищая рукою от мелких кусочков

Вскрытую полость, довольный садов благодатным подарком,

Радость пирующий пьет, ароматом и свежестью дара

Горло лелея свое. От подобной еды не немеют

Твердые зубы, но эта, казалось бы легкая пища,

¹⁸⁰ Силой природной питает во внутренних органах холод.

Рядом участок, побеги рождающий пряной полыни;

Гибкостью веток своих она матери трав подражает.

Цвет ее листьев иной, и другой у полынного стебля

Запах, и горечи больше в глотке от полынного зелья.

Жажды пожар унимает и гонит она лихорадку

Также еще, заслужив одобренье за качество это.

Если же кроме того у тебя заболит нестерпимо

Вдруг голова иль совсем истерзает головокруженье,

Силу ее испытай, отварив зеленые листья

¹⁹⁰ Горькой полыни. Затем это средство из емкой посуды

Выпей и тем же отваром облей высокое темя.

После того, как омоешь ты волосы этою влагой,

Помни, что зелень полыни берут и поверх налагают.

Теплые волосы мягкой повязкой пусть стянуты будут;

Минет немного часов — и повязку с волос удаляют.

Ты средь других ее свойств удивишься леченью такому.

Что мне сказать о могучем, растущем поблизости тут же,

Шандры прославленном роде, хотя обжигает жестоко

Рот наш, и запах, и вкус у нее совершенно различны.

²⁰⁰ Пахнет приятно она, но на вкус неприятна, и боли

Лечит в груди, если выпьешь ты этот напиток противный.

Лучше, однако, когда на огне подогретый напиток,

Наш завершая обед, выпивается часто в киафах.[20]

Если же мачехи злые[21] отыщут смертельные яды

И подмешают к питью, иль коварно с едою смешают

Яд аконита — тотчас же питье выпивают из шандры:

Этот целебный напиток грозящую губит опасность.

Пусть же не будет забыт и маратр, что на стебле могучем

Ввысь поднялся и широко свои простирает побеги.

²¹⁰ Сладок на вкус, аромат он имеет довольно приятный

И, говорят, помогает глазам, застилаемым тьмою.

Семя его с молоком от козы, что уже окотилась,

Как говорят, превосходно раздутый живот облегчает

И расслабляет желудок, когда он в бездействии медлит.

Далее, корень маратра, коль вместе с Ленеевой влагой[23]

Выпить его, изгоняет удушье рождающий кашель.

Пусть и тебя не миную, кому красноречье и щедрость

Речи латинской свое от меча даровали названье.[25]

Цветом пурпурным своим для меня ты рождаешь отраду,

²²⁰ Черной фиалки благие дары нам являя весною,

Или подобно тому, как под жертвенником Аполлона,

Юноши смерть возмещая,[26] поднялся побег гиацинта

И головою высокой цветка обозначил названье.

Скоблим мы корни твои и сушеные эти оскребки

И растолченные после мы винною влагой разводим;

Так нестерпимую боль в мочевом пузыре унимаем.

И сукновал создает белоснежные ткани льняные

Не без тебя, чтоб они были жестки и пахли приятно.

Средь ароматных побегов о сильном сказать любистоке

²³⁰ Нас побуждает большая любовь к невеликому саду.

Этот побег — ароматом и соком своим одинаков —

Вреден, считают, глазам и на них темноту насылает;

Но семена его часто к другим добавляют, и славу

Он для себя заслужил, находясь в сочетании с ними.

Память о войнах несчетных, о подвигах, славою громких

Ты воскресаешь для нас, повествуя святыми устами,

О Эрато![29] Не побрезгуй поведать со мною стихами

О неприметных богатствах растений и зелени разной.

Хоть македонянка всюду усеяна щедро ростками

²⁴⁰ Мягкими, и на колосьях имеет невзрачное семя —

Все же она, возрождаясь в течение целого года,

Щедро дарами своими способствует бедному люду

Бедность снести и умеет унять истечение крови,

Если навстречу недугу питье из нее посылают.

Если нежданно живот поражается болью враждебной,

Сверху кладется она как припарка целебная; к ней же

Надо добавить полея, а также и маковых листьев.

Лилии белой сверканье какими стихами иль песней

Неискушенная Муза достойно воспеть в состоянье?

²⁵⁰ Блеску лежащего снега цветок белоснежный подобен,

Сладкий его аромат словно кущи сабейские[31] дышит.

Камень паросский[32] своей белизною и нард ароматом

Лилию не превзойдут. Если ж злая змея вероломно

Ею накопленный яд, из коварства врожденного, зубом,

Гибель сулящим, сквозь рану до самого сердца послала,

Лютую гибель неся, то пестиком очень полезно

Тут же цветок размельчить, выпив сок его вместе с фалерном.[33]

Если ее растолочь и вложить в посиневшую рану,

Ту, что укус причинил, то нетрудно тогда убедиться,

²⁶⁰ Сколь превосходные свойства сокрыты в лекарстве подобном.

Также, толченая, лечит она параличные члены.

В этом разделе безделок моих помянуть подобает

Мак, посвященный Церере,[34] который, горюя безмерно

О похищении девы и этим желая умерить

Невыразимую скорбь, говорят, поела Латона.

С помощью мака еще и карбункул зловещий,[35] который

Из глубины, из нутра, непомерную горечь отрыжки

Катит до самого рта, говорят, унимается часто.

Полные зерен головки его в высоту устремились

²⁷⁰ И возвышаться привыкли на длинной и тоненькой шее.

Мак наподобье плода,[36] получившего в крае пунийцев

Имя свое, под покровом единой лишь кожицы много

Прячет семян, что достойны за действие их прославленья,

И от жующего звука[37] свое образует названье.

Здесь же дающая тень среди зелени новой склярега

Мощным стволом вознеслась и высоко на нем поднимает

Ветви и листья свои: хоть она как лечебное средство

Очень редка и почти, как считают, совсем не дается

В руки врачей, но, однако, с водою горячей и пресной

²⁸⁰ Силу являет она и своим ароматом известна.

В зарослях ближних она средь садового коста[39] таится,

Как превосходное средство, желудок медлительный лечит

И облегчает живот своим отваренным корнем.

Пусть же присутствует здесь и повсюду растущая мята.

Видов немало ее, и по виду, по цвету и свойствам

Мята различна. Один из родов ее, очень полезный,

Хриплому голосу может вернуть, полагают, звучанье

Прежнее, если больным натощак поглощается горлом

Сок из нее, а оно хрипотою измучено тяжкой.

²⁹⁰ Род существует другой той же мяты, но более тучный.

Тот, что не только ветвями широкую тень порождает,

Но, селенике[41] подобно, от крепкого стержня стремится

Кверху, и всюду крыла простирает огромные листьев;

Запах у них горьковатый, но вкус еще более горек.

Если же кто-либо мяты названия, виды и свойства

Полностью может назвать, то конечно он сможет исчислить,

Сколько стремительных рыб среди волн эритрейских[42] резвится,

Искры горящие счесть, что из жерла огромного Этны[43]

В воздух летят от Лемносца,[44] железо кующего бога.

³⁰⁰ Не позволяет о всех многочисленных свойствах полея

Скудность поэмы моей рассказать стихом торопливым.

В Индии он у врачей в столь высокой цене, как у галлов

Ценится, все это знают, индийского черного перца

Целая груда. Так кто же теперь усомниться позволит,

Что от подобной травы унимается много страданий,

Если за деньги такие охотно ее покупает

Этот богатый народ, что эбеном и золотом славен,

Дива являющий всем. О прозренье и ум Громовержца,

Славы достойные! Землям не каждым они уделяют

³¹⁰ Щедро богатства свои, те, что редко ты видишь обычно

Под небесами у нас, но великое их изобилье

В землях других, и они там и цену свою потеряли.

Но и напротив: все то, что презренным тебе показалось,

Столь дорогою ценой покупают богатые царства,

Чтобы одна из земель от другой получала доходы,

Чтобы земные края и весь мир были домом единым.

Друг мой, вареный полей в состоянии вылечить также

В виде питья и припарки, поверь мне, задержку желудка.

Мы воспеваем пока, что надежно умом охватили,

³²⁰ Что довелось услыхать из того, что и опыт, и право

С песней позволили слить: приложи-ка ты ветку полея

К уху, чтоб солнечный жар как-нибудь головы не расстроил,

Если на солнце палящем тебя он охватит собою.

Если бы мне не велела бегущая Талия[46] парус

Мой опустить, не сказала б, что в гавань войти подобает,

Мог бы немало еще я тебе рассказать о полее.

В наших садах сельдерей свою ценность хотя и теряет

И, полагают, что он лишь одним ароматом полезен,

Многим, однако, лекарствам на помощь приходит своими

³³⁰ Свойствами он. Коль его семена ты растертыми примешь,

То, говорят, что задержку мочи, приносящую муки,

Сломишь, а если его пожевать вместе с нежной листвою —

Он переварит еду, что блуждает в глубинах желудка.

Если же тела властитель[48] тесним тошнотою мутящей,

Пьется тотчас сельдерей и с водою, и с уксусом горьким,

И отступает страданье, сраженное быстрым леченьем.

Всюду — в лесах, на горах, на лугах и глубоких долинах

Там или сям, поглядишь, драгоценное видно скопленье

Буквицы черной, однако она хорошо вырастает

³⁴⁰ Также и в нашем саду, пред возделанной почвой склонившись.

Именем громким она столь великую славу стяжала,

Что, захоти моя Муза хоть что-то прибавить, она бы,

Пав под громадой труда, ощутила тогда непременно,

Что добавленья ее новой пользы прибавить не могут.

Если ее для себя ты сорвать пожелаешь зеленой,

Иль, засушив, сохранить до студеной зимы, или если

Горло твое услаждает веселие бурных бокалов,

Или, быть может, тебе за работою долгой приятны

Чистые будут дары,[50] свойства этой травы превосходной

³⁵⁰ Все украшают собой и ее, как мы знаем, иные

Ценят настолько высоко, что против любого недуга,

Что поражает нутро, полагают, защитою будет

Эта трава, и обычно они выпивают в теченье

Нескольких дней этот род и благого, и едкого средства.

Если еще голова, что проломлена раной враждебной,

Ноет, тогда, растерев, приложи к ней плотные листья

Буквицы черной священной, и сразу ты станешь дивиться

Свойствам ее до поры, как рубец образуется плотный.

Здесь саркоколлу еще, что обильно поля покрывает

³⁶⁰ И вырастает открыто под сенью дремучей лесною,

Очень легко различить по ее вереницам красивым.

Кроме того, что она за обилие славится качеств,

Пьется растертой, живот избавляя от боли жестокой.

Если же телу нежданно железо враждебное раны

Вдруг причинило, тогда на себе испытать подобает

Помощь ее, приложив растолченную к месту больному

Ветку травы, и тотчас же вернем мы прежнее здравье

Этим искусством, к припарке добавив кусающий уксус.

Здесь и амброзия близко растет, и названье такое

³⁷⁰ Дал ей народ. И хотя ее хвалят, она, иль другая,

В книгах старинных не раз именуется “самой целебной” —

Многим неясно. Однако искусство врачей повсеместно

Всюду лелеет ее: если выпьешь, отнимет такое

Крови количество, сколько нам пользы питье возвращает.

С травами вместе, какие наш маленький сад постоянно

Новым потомством растит, вырастает не менее быстро

Мяты кошачьей побег, что листвою с крапивою схожа

И от верхушки широко струит аромат превосходный.

Прежде она применялась в лечении многих недугов,

³⁸⁰ Но не последнее место и ныне средь трав занимает.

Сок из нее, если смешан он с розовым маслом, дарует

Мазь. Говорят, что раненья с разорванным телом, а также

Шрамов следы безобразных,[54] возникших на месте раненья,

Сгладить сумеет, вернув чистоту им прежнюю снова,

Волосы вырастить вновь, что на ране открытой и свежей

Были когда-то, но гной с сукровицею их погубили.

Здесь же и редька, что корнем могуча, широкою сенью

Листьев своих вознеслась, и растет она с самого края.

Кашель, трясущий нутро, хорошо унимается горьким

³⁹⁰ Съеденным корнем ее, а растертое семя от редьки

Этот же самый недуг исцеляет собою нередко.

Что ж, если в долгом пути я еще не познал утомленья,

Если меня не страшит новый род моей песни тернистой, —

Должен венчать я теперь драгоценные розы побеги

Желтым металлом Пактола[57] и жемчугом белым арабов.

Так как Германия эта не красится пурпуром Тирским[58]

И не кичится багрянкой обширная Галлия рдяной,

Но ежегодно рождает шафранные щедро побеги

Светло-пурпурных цветов, превзошедших настолько любые

⁴⁰⁰ Прочих растений ростки, что по свойствам и благоуханью

Должен по праву цветок “цветком из цветков” называться.

Масло он нам создает, от него получившее имя;

Людям столь часто оно превосходным служит лекарством,

Что ни припомнить всего, ни назвать ни один не сумеет.

Славные лилий цветы состязаться с розой готовы,

Дольше ведь их аромат ветерки наполняет собою.

Но если вздумает кто растереть росток белоснежный

С белым отливом плода — удивится тотчас же, сколь быстро

Нектара запах сгубил он, разлитого щедро повсюду.

⁴¹⁰ Так как нетронутость эта, что доброй поддержана славой,

В этом сверкает цветке, то, когда его тронуть любая

Грязь не дерзает иль зло, иль любви недостойной пыланье,

Благоухает цветок. Если ж, далее, слава допустит

Эту нетронутость смять, то и запах возникнет противный.

Два достославные рода обоих цветов превосходных

Вот уже много веков — наивысшее церкви отличье,

Церкви, что роз благодать заслужила спасителя кровью,

Церкви, что лилии носит в сверкании веры пречистой.

Ты, кто дева и мать, ты своим плодовитая сыном,

⁴²⁰ Веры нетронутой ветвь, жених тебе имя невесты

Дал, о невеста, голубка, подруга и дома царица.

Розы в войну обрывай и, ликуя, рви лилии в мире!

Всходит цветок для тебя на стебле скиптроносном Иессы,[59]

Древнего корня творец и единственный восстановитель,

Лилии кто освятил и словами, и жизнью прекрасной;

Гибелью розы окрасив, он членами всюду своими

Мир и войну освятил и, вмещая их доблести, вечно,

Неколебимо и мир, и сраженья триумфами дарит.[60]

Скромные эти дары своего послушания ныне

⁴³⁰ Раб твой покорный Страбон, о Гримальд, отец мой ученый,

Дарит от сердца тебе легковесную эту поэму.

Чтоб, когда сядешь в ограде ты этого скромного сада,

Там средь тенистой айвы, где верхушкой зеленою персик

Делит границей неровной пространство меж светом и тенью,

И собирают пока для тебя с налетом пушистым

Дети айву, веселясь, — эта полная радости школа,

Но собирая руками большие плоды преискусно,

Тщетно в ладони хотят заключить их огромное тело, —

Вспомни тогда, не забудь, мой отец досточтимый, об этом

⁴⁴⁰ Ты сочиненье моем и, читая мой дар доброхотный,

Что неудачно — отрежь, и одобри, что по сердцу будет.

Пусть тебя бог наделит совершенством вовеки нетленным,

Неувядающей жизни пусть пальму тебе он дарует.

Это отец, это сын, это дух всеблагой возвещают.