Сафари под Килиманджаро

Завеса смерти

— Джо, ради бога, что творится! — испугался Том. — В лагере мятеж?

У Тома Манна был такой перепуганный вид, что я даже рассмеялся. Но вообще-то я не удивился, что он подумал именно так — вокруг ни души, африканцы скрылись в хижинах, никто не работал, жизнь в лагере замерла. Я объяснил Тому, что днем африканцы нашли в уборной огромную змею и были этим страшно взволнованы. Я пошел туда и увидел прекрасную габонскую гадюку. Я осторожно взял ее и вынес наружу. Я не подозревал, что в это время все африканское население нашего лагеря сбежалось сюда и с безопасного расстояния следило за каждым моим движением. Я видел только великолепную габонскую гадюку и представлял, как она прекрасно будет выглядеть в нашем зоопарке. Еще какое-то время я любовался змеей, а потом запихнул ее в специальный мешок. Африканцы были поражены. Они ожидали, что я замертво упаду на землю, а я… был цел и невредим. В суеверном страхе они стали пятиться, а потом все разбежались.

— Я думал, что они восстали, — сказал Том и многозначительно добавил, — и не удивился бы.

Африканцы не получили вовремя свою зарплату. А я был должен деньги Тому. Положение было ужасное. История, которую я вам рассказываю, произошла во время моей первой поездки в Африку, в конце 1967 года. Тогда я получил у нас в Министерстве билет на самолет до Уганды, немного командировочных денег и отправился в край моей давней мечты — в Африку. Я хотел провести там экологические исследования и наловить редких животных, чтобы целыми и невредимыми доставить их к себе на родину. Я нашел работу в фирме «Вервер», владельцем которой был знаменитый охотник Том Манн. Я ловил животных для него и для себя. Однако охота требует денег — нужны автомашины, горючее, различное снаряжение, корм, нужно платить африканцам, нужно кормить их… Да, мне ужасно были нужны деньги. А у меня их не было.

— Том…

— Ничего мне не говори, Джо, — прервал меня Том. — Я знаю, что ты хочешь мне сказать. Я знаю, что ты пишешь отчаянные письма домой с просьбой прислать тебе деньги. Я знаю, что ты написал даже президенту. Но… — Том Манн пожал плечами, и мне все было ясно.

Да, Том был прав. Я действительно писал отчаянные письма, но очень трудно на таком расстоянии убеждать. Если бы мне удалось привезти всю эту великолепную коллекцию животных на родину, этих редких жирафов, антилоп, тогда да, я действительно убедил бы всех.

— Лично я тебя понимаю, Джо. Но…

— Я знаю.

— На сегодня ты мне должен… — и он вынул из кармана аккуратно сложенный листок бумаги со столбиками цифр. Я их знал наизусть. По ночам, когда мне не спалось, они на меня надвигались, словно стадо диких зверей, меня охватывало отчаяние, я не знал, что мне делать и как быть дальше. Но я не хотел отступать. Я не мог отступить. Я был убежден в своей правоте. Поэтому я продолжал бороться.

— Мне жаль, Джо, — продолжал Том Манн, — но коммерция остается коммерцией.

Да, торговля не знает прекрасных слов и благих обещаний.

— Я прошу тебя, Том, дай мне еще время. Подожди.

— Я уже давно жду, — сухо ответил он. — Ты ведь знаешь старую, добрую истину: время — деньги. Ведь знаешь ее, Джо?

Что я должен был ему ответить? Я слишком хорошо знал цену времени, хотя и не измерял его деньгами. Я посмотрел на загон с прекрасными животными, которых я хотел переправить через океан и которые могли бы стать основой будущего чехословацкого сафари. Я мысленно представил себе все это и погрузился в мечты. Я совершенно забыл о Томе.

Но Том не забыл обо мне.

— Ты можешь дать мне гарантии?

— Гарантии? Знаешь, мне обещали прислать около пяти тысяч долларов.

— Джо, это не гарантия. Это обещание.

— Том, я прошу тебя…

Том Манн задумался и долго смотрел на бумажку, которую продолжал держать в руках, а потом как-то нехотя положил ее обратно в карман.

— Хорошо, Джо, я подожду еще, но…

— Спасибо.

Том ушел спать. После истории с габонской гадюкой лагерь совсем притих. Я почувствовал себя одиноким. Той ночью я долго сидел у костра и размышлял.

Я выиграл. Но всего лишь несколько дней. А что будет дальше. Ах, какая тихая тропическая ночь…

Деньги не пришли. Я больше не мог просить у Тома отсрочки. Как раз в это время французская киногруппа снимала на границе Конго и Уганды фильм по роману Жюля Верна «Звезда юга». Ей нужны были люди для опасных сцен. Я предложил свои услуги. Мадам Душ вела со мной переговоры в салоне роскошного отеля. Там был даже кондиционер, но чувствовал я себя, признаюсь, хуже, чем в полдень на тропическом солнцепеке.

— Месье, я должна вас предупредить, что у нас почти не будет комбинированных съемок. Кадры с дикими животными должны быть подлинными.

— Я к вашим услугам, мадам.

Сценарист в своей фантазии превзошел самого Жюля Верна. Он ввел в фильм дополнительно элегантные автомобили, джипы, самолеты и дикую природу — по словам мадам, все должно было быть подлинным, без всякой подделки. Разумеется, за исключением огромного бриллианта, который проглотит страус на южноафриканских алмазных россыпях.

— А что буду делать я, мадам?

Мадам Душ начала описывать мне следующую сцену: влюбленные убегают от грабителей через саванну; вдруг перед ними оказывается стадо диких зверей; влюбленным удается обойти стадо, но тут вдруг снова появляются грабители и… Мадам замолчала, закрыла глаза. Видимо, она мысленно переживала эту сцену, внося небольшие изменения. Минуту спустя она продолжила:

— Грабители гонятся за ними с бешеной скоростью, силы любовников уже на исходе, грабители их почти настигают, а…

— А?..

— Влюбленные в это время скрываются среди стада диких зверей, но грабители и там их преследуют. В самый драматический момент героине вдруг приходит в голову мысль поджечь саванну. Возникает страшная сумятица. И это все, что я хочу от вас, месье.

Мадам Душ смерила меня взглядом с головы до ног и с сомнением спросила:

— Вы думаете, месье, что у вас это получится?

Я представил себе длинный столбик цифр моего долга Тому и с готовностью ответил:

— Ну, конечно, мадам.

— Хорошо. Теперь мы можем обсудить детали.

Я узнал, что моей задачей будет найти подходящее место, где было бы примерно двести слонов, триста-пятьсот буйволов, что я должен напугать это гигантское стадо, чтобы оно могло растоптать грабителей, а в конце я должен устроить пожар в буше.

— Вы согласны, месье?

— Да, мадам.

Я подписал контракт на месяц.

Мы отправились на границу Уганды и Конго. Я был специальным консультантом кинооператора, мы снимали буйволов, слонов, носорогов, крокодилов. Спустя примерно три недели тяжелейшей работы мы, наконец, нашли место с огромным стадом зверей, где должна была разыграться описанная выше драматическая сцена.

А она, действительно, была драматической.

Однако время, проведенное в этой экспедиции, не было для меня зря потерянным, и я с удовольствием вспоминаю те четыре недели. Вечером, после работы, я искал уединения, мне хотелось как можно больше узнать о жизни в буше. В последнее время ночи были очень светлыми, природа открывала свои тайны, и я мог наблюдать ее почти так же, как днем. Это напоминало немой фильм. Представьте себе слона… Это огромное животное бесшумно приближается к нашему лагерю, останавливается метрах в семи около палатки, постоит минуту, разглядывая необычный для него предмет, потом флегматично обойдет лагерь, переправится через реку и исчезнет на другом берегу уже в Конго. Или я вспоминаю постоянные посещения льва, которому понравилась наша подъездная дорога к лагерю. Каждый раз он бесшумно выходил из леса и рысью бежал по тропинке, к самым палаткам… Если бы я не должен был все же спать, как много мне удалось бы увидеть в этом лунном свете! Ночью лес живет совсем иначе, чем днем. Ночная жизнь имеет свой совершенно определенный порядок и ритм. И особое, неописуемое очарование.

Однажды утром, примерно в девять часов, мы приступили к съемкам этой памятной сцены. На краю долины отдыхало большое стадо буйволов. Там их могло быть около четырехсот.

На противоположном конце долины мы разместили трех операторов. Жан с широкоугольной камерой сидел на высоком термитнике, замаскированный ветками. Вторую камеру мы укрепили на стволе дерева, примерно на трехметровой высоте. А третью поместили на земле. Эти две камеры — укрепленная на дереве и пристроенная на земле — управлялись на расстоянии операторами, которые сидели на дереве.

Все было промерено шагами, рассчитано. Буйволы спокойно отдыхали, ничего не подозревая о наших приготовлениях. Моей задачей было создать мощную дымовую завесу. Как только большая часть стада окажется между камерами, я должен зажечь дымовые шашки. Я устроился в кустарнике, приготовил контакты, проверил батареи и с нетерпением стал ждать сигнала… Наконец! Три джипа начали гнать стадо в сторону камер. Скорость джипов и скорость бегущего стада увеличивались. Буйволы уже неслись по долине, превращаясь в страшную лавину тел и рогов!

Полный газ!

Рев моторов тонул в оглушающем топоте зверей. Эти звуки сливались в единый ураган, который все более нарастал.

Первые ряды стада лавиной обрушились на камеры.

— Mon Dieu Помоги-и-и-те!

Жан отбросил камеру и спрыгнул с термитника. Он со всех ног помчался на противоположный откос, он кричал, рыдал, хохотал, взбирался на огромные камни, но ни один из них не представлялся ему достаточно надежным убежищем. Ошеломленный, я смотрел на него. Знаете, все это выглядело и страшным, и смешным, но потом вдруг произошло такое, что мне самому стало не до созерцаний.

Передняя часть стада достигла уже моей части долины. Вдруг стадо неожиданно изменило направление своего бега на девяносто градусов и ринулось прямо на меня. Речь шла о спасении жизни, а в такую минуту мысль человека работает невероятно отчетливо и ясно. Убежать мне уже не удалось бы, взобраться на дерево я бы тоже не успел. Я зажег одну из дымовых шашек и бросил ее в несущееся стадо. Потом быстро зажег вторую и бросил ее позади себя… «Больше я ничего не могу сделать для своего спасения, — подумал я. — Только ждать…» И вдруг я оказался окруженным грудой тел и рогов, но все это происходило как в каком-то фантастическом и жутком фильме. Оглушающий топот вдруг сменился мертвой тишиной. Я был не в состоянии что-либо думать, чувствовать…

И все же в это время я заметил, что оказался на каком-то островке между перепуганными буйволами. Колыхающееся пламя и густой дым от моих дымовых шашек разделили стадо на две части. Буйволы с грохотом промчались мимо, почти касаясь меня.

Когда все кончилось, долго еще стояла тишина, и никто не мог вымолвить ни слова.

Первым пришел в себя Жорж, главный оператор. Он спрыгнул с дерева и на подкашивающихся ногах подошел ко мне.

— Джо, мы не сняли ни одного метра, но дымовая завеса была изумительной.

Правда, всем было не до смеха, потому что она могла стать и завесой смерти. Но потом мы все-таки развеселились. Когда укладывали камеры в джипы, Жан с отчаянием спросил:

— Может, у кого-нибудь есть запасная смена белья?

Тому я долг отдал.

Но из дому я получил телеграмму, в которой меня уведомляли, что деньги мне не будут переведены и что я должен срочно вернуться в Чехословакию. Министерство поручило специальной комиссии рассмотреть мой проект по созданию сафари. Комиссия нашла все это бессмысленным — животные не выдержат транспортировки по морю, а те, которые перенесут ее, все равно погибнут, оказавшись в совершенно иных, чуждых для них условиях. И так далее… Одним словом, мой проект о создании сафари отвергли, и деньги на перевозку животных из Африки мне не прислали.

Всех жирафов и антилоп я выпустил обратно в буш — это был один из самых печальных дней. Честно говоря, когда я выпускал из загона этих редких животных, я плакал, как маленький ребенок.

В самолет я взял с собой несколько мелких зверей, змей и ящериц, чтобы не возвращаться домой совсем с пустыми руками. Грустным был этот путь.

Однако в Праге, уже в аэропорту, я был снова полон сил и энергии, чтобы продолжать свою борьбу за создание чехословацкого сафари.