Сага о Гильгамеше

Глава третья. Страна счастливых

Сначала внизу показался сосновый бор, долговязые ели плотными рядами прилегали друг к другу, скрывая от глаз ужасные тайны колдовского леса. В редких разрывах между разлапистыми ветками виднелись переплетения сухостоя, кочковатая трясина, бугорки муравейников. Вскоре непроходимые дебри остались позади, повсюду раскинулась ковыльная степь. Замелькали озерца и финиковые рощи, узкими полосками засеребрились ручьи, в тучах пыли понеслись стада антилоп. Крохотные деревеньки лепились к грязным речушкам. Селяне шли по колосящимся полям, собирали жатву, связывали урожай в снопы. На выгонах паслись стада волов и коз. Дети гоняли по дворам гусей, удили рыбу, грелись на солнышке.

Спустя какое-то время божественный летун начал набирать высоту и поднялся над облаками. Гильгамешу стало страшно. Не видя под ногами земли, он чувствовал, что попал в неведомый мир, место обитания богов и демонов.

-- Куда мы летим? - спросил он крылатого зверя.

-- В страну Дильмун, счастливый край, что лежит у истоков всех рек, - ответило чудовище.

-- Не там ли живёт блаженный Зиусудра, что обрёл бессмертие?

-- Воистину так. К нему мы и держим путь, сын Лугальбанды.

Гильгамеш поёжился, поплотнее запахиваясь в поношенный хитон.

-- Как зовут тебя, небесный посланник? Не родич ли ты божественного орла Анзуда, что носил моего отца к стенам Аратты? - спросил он.

-- Я и есть Анзуд. Неужто думаешь ты, будто в мире обитает целый выводок Имдугудов?

-- О божественная птица! Позволь мне преклонить колени перед тобою, ибо ты спасла моего отца от гибели!

-- В уме ли ты, смертный? - усмехнулся Анзуд. - В небесной выси нет места для коленопреклонений. Оставь свою благодарность до лучших времён. Отец твой был спасён мною не задаром. Птенец мой страдал от голода и подвергался величайшей опасности. Лугальбанда накормил его и уберёг от хищных змей. За это я наделил его способностью преодолевать любые расстояния со скоростью ветра.

-- Вот если б мне этот дар! Уж я бы обошёл все стороны света, чтобы рассказать людям об Уруке.

Анзуд затрясся в смехе, широко разевая пасть. Из горла его вырвались странные звуки, похожие на кашель и карканье вороны. Он закачался спиной, едва не уронив Гильгамеша.

-- Как ты ещё наивен, человек. Отец твой был мудрее в эти годы.

Вождь обиженно умолк. Внизу проплывала однообразная серовато-белая пелена, над головой простиралось ослепительно чистое голубое небо, прозрачное словно вода в дворцовом бассейне. Между тем Гильгамеш начал зябнуть. Студёный ветер омывал его тело, шумел в ушах, с силой бил в лицо. Окостеневшие пальцы сплелись на шее Анзуда в нерасторжимый узел, затекшие ноги налились тяжестью и горели мурашками. Зубы безостановочно выбивали мелкую дробь. Гильгамеш почувствовал, что коченеет. Не желая обнаруживать перед крылатым львом свою слабость, он долго терпел пронзительный холод, но в конце концов не выдержал.

-- О быстрокрылый Анзуд, - взмолился он. - Смилуйся и не губи своего седока. Тело моё стынет от мороза, руки и ноги покрылись ледяной коркой. Снизойди к убогости человеческой, опустись ниже, чтобы я мог согреться.

-- Я сделаю, как ты просишь. Гильгамеш. Но держись крепко, ибо сейчас мы полетим через облака.

Анзуд камнем рухнул вниз, прорвал облачную завесу и, раскинув крылья, стал парить, медленно приближаясь к земле. У Гильгамеша поначалу закружилась голова, защекотало в животе, к горлу подступил комок. Он зажмурил глаза, приходя в себя. Потом поднял веки и увидел, что они летят над бескрайней пустыней. Золотистыми волнами проносились барханы, над песчаной равниной гуляли крохотные смерчи, неспешными вереницами брели верблюды. Божественный летун постепенно снизился и, приземлившись, пробежал ещё несколько шагов. Гильгамеш расцепил руки и упал на горячий песок. Анзуд скосил на него насмешливый взгляд, обошёл вокруг, склонив голову.

-- Ты жив, человек?

Гильгамеш перевернулся на спину, ответил, стуча зубами:

-- Жив.

Анзуд отошёл в сторону и стал когтями разрывать песок, разыскивая пищу. Гильгамеш ещё долго лежал, слушая звук сгребаемой земли и писк разбуженных тушканчиков. Тело его постепенно согревалось, кожу начало припекать жаркое солнце. Он медленно поднялся, размял ноги, попрыгал. Анзуд тем временем насыщался. С утробным урчанием он возил носом в песке, громко хрумкал и скрёб когтями землю. Закончив трапезу, летун подогнул по куриному лапы, смежил веки и заснул. Гильгамеш прилёг возле него, спрятавшись в тени огромного тела от солнечных лучей. Незаметно глаза его закрылись, сознание погрузилось в дремоту. Утомлённый ночными переживаниями, он легко соскользнул в мир небытия. Но долго спать ему не дали. Проснувшийся зверь толкнул его в бок когтистой лапой, гулко захлопал крыльями.

-- Вставай, человек. Не время отдыхать.

Гильгамеш вскочил, очумело замотал головой.

-- Мы слишком расслабились, - сказал Анзуд. - Это нехорошо. Впереди нас ждёт немалый путь.

Он велел вождю влезть на загривок, взмахнул огромными крыльями и устремился в поднебесье.

На этот раз Анзуд летел не слишком высоко, держась нижней кромки облаков. Птицы загодя сворачивали с его пути, Гильгамеш слышал их испуганные вопли, когда они попадали в струю воздуха, поднятую быстрокрылым вестником. Некоторые отчаянные птахи пытались соревноваться с властелином неба в скорости, но быстро выдыхались и падали вниз. Посланник Энлиля не замечал их. Могучий и невозмутимый, он парил над пустыней, лишь изредка взмахивая крыльями, чтобы не терять высоту. Горячий ветер обжигал лицо Гильгамеша, принося запахи песка и пыли. Ему хотелось голосить от восторга, но он молчал, боясь рассердить чудесного летуна. Прижавшись всем телом к его массивной шее, он неотрывно глядел вниз и дрожал от возбуждения. "Кто до меня поднимался в поднебесье? - самозабвенно думал он. - Лишь мой отец да древний герой Этана, что заложил основы величия Киша. Кроме нас троих ни один живущий на земле не видел того, что сейчас вижу я. Разве это не чудо?".

-- О благословеннейший из крылатых созданий! - обратился он к Анзуду. - Не помнишь ли ты Этану, кишского витязя, что летал к Энлилю за волшебным камнем, дабы излечить от бесплодия свою жену?

-- Он памятен мне, - откликнулся Анзуд. - Отчаянный храбрец, весьма благонравный и мудрый человек. Он приглянулся Энлилю, который отличил его среди прочих. Редкая честь для смертного.

-- Где он сейчас?

-- В свите Эрешкигаль, взвешивает проступки покойников, отмеряя им наказание.

Это известие поразило Гильгамеша. Он не на шутку встревожился, узнав, что после смерти ему предстоит встретиться со знаменитым кишским воителем. Не станет ли тот мстить ему за унижение родного города? Эти подозрения заставили Гильгамеша по иному взглянуть на вожделенное бессмертие, увидев в нём не только средство воскресить умершего друга, но и способ избежать тяжкой кары.

Спустя несколько часов полёта Анзуд вновь пошёл на снижение. Гильгамеш увидел деревянные врата посреди пустыни и две каменные башни по бокам. Посланец Энлиля опустился перед воротами, сложил крылья. Вождь бодро спрыгнул на землю.

-- Куда ведут эти двери? - спросил он.

-- В Дильмун. Здесь начинается страна блаженных. Постучи, и тебе откроют.

Гильгамеш подчинился. На его стук из-за башен появились два странных существа: наполовину люди, наполовину насекомые. Сверху они имели тела мускулистых воинов, но внизу превращались в громадных скорпионов с хитиновым панцирем. Восемь членистых лап быстро семенили по земле, издавая устрашающий треск, на крючкообразных хвостах покачивались громадные жала. В руках стражи держали длинные копья.

-- Кто ты и зачем явился сюда? - хором спросили они Гильгамеша.

-- Я - внук Солнца Гильгамеш, по милости богов управляющий великим городом Уруком. Я пришёл сюда, чтобы узнать тайну бессмертия у мудрого Зиусудры.

-- Кто прислал тебя и чьим именем хочешь ты войти в эти ворота?

-- Грозный Энлиль великодушно позволил мне приобщиться к этой тайне. Его именем прошу я открыть врата Дильмуна.

-- Есть ли у тебя поручитель, удостоверяющий подлинность твоих слов?

-- Я - его поручитель, - рявкнул Анзуд. - Или ослепли вы, что не видите посланника главы совета?

-- Давно уж не было тебя здесь, крылатый вестник, - с ленцой протянул один из охранников, приближаясь к львиноголовому орлу. - Знать, снова что-то не ладно в мире, коль смертного пускают в страну блаженных.

Другой страж тем временем внимательно разглядывал Гильгамеша. Ловко перебирая уродливыми ногами, он обежал его со всех сторон, осторожно дотронулся рукой до топора на поясе.

-- С оружием не можем мы пустить человека в край счастливых, - сказал он. - Пусть он оставит орудия убийства здесь, и тогда ему позволено будет вступить в пределы Дильмуна.

-- Видно, умом вы двинулись, ежели боитесь смертоубийства в стране бессмертия, - пролаял Анзуд. - Отпирайте немедленно, или придётся мне призвать вас на суд Энлиля.

Стражи озадаченно переглянулись и с неохотой отворили скрипучие створки ворот.

-- Проходи, смертный, - промолвили они хором. - Двери Дильмуна открыты для тебя.

Гильгамеш боязливо прошёл внутрь, ворота немедленно закрылись. За его спиной Анзуд что-то гневно выговаривал стражам, но слов было не разобрать.

Он оказался в саду. Раскидистые деревья стройными рядами тянулись во все стороны, искрясь в ярких лучах солнца. Лепестки цветов играли разноцветными бликами. Оранжевая ржавчина лишайников бурыми пятнами налипла на комли. Гильгамеш сделал шаг вперёд, и сразу остановился, смущённый странным звуком. Ему показалось, будто где-то раздаётся несмолкаемый стук трещоток. Присмотревшись, он с удивлением понял, что источником треска служат кроны деревьев, волновавшиеся на ветру. Заинтересованный странным явлением, Гильгамеш протянул руку, чтобы пощупать необычные листья, и тут же одёрнул её, как будто ужаленный осой. Ему вдруг стало ясно, почему стучат листья - они были каменными. Этот сад был всего лишь искусной подделкой, созданной с изумительным правдоподобием. Лазуритовые абрикосы переливались колдовским ультрамарином, сердоликовые персики отсвечивали застылой кровью, агатовая кора шла тёмно-синими разводами, ониксовые листья рябили чёрными и белыми полосами. Но самое поразительное было то, что деревья жили. Они поскрипывали ветками на ветру, роняли на землю спелые плоды и даже источали слабый приторный запах. Гильгамеш с удивлением шёл меж странных растений, гадая, кому понадобилось создавать это чудо. "Крепкие же зубы должны быть у того, кто осмелится отведать эти плоды", - думал он.

Абрикосы и персики сменились изумрудными лозами винограда, ярко-красными рубинами граната, опаловой облепихой. Из земли пробивались нефритовые травинки, по стволам тянулись бирюзовые вьюны. В одном месте Гильгамеш набрёл на цветочный луг. Фиолетовые пионы и шипастые багровые розы тянули к небу яркие бутоны, голубоватые фиалки мерцали приглушённым блеском. Всё это прело, вздыхало, постукивало хрупкими лепестками.

Выйдя из диковинного сада, Гильгамеш попал на берег моря. Холодные серые волны с рокотом набегали на песчаный пляж, оставляя клочья пены и россыпи мелкой гальки. Невдалеке стоял большой дом, сложенный из мощных гранитных блоков. Рядом с домом покачивалась лодка. Дверь дома заскрипела, оттуда вышла скромно одетая женщина в сандалиях, с большой сетью в руках. Прикрывшись ладонью от солнца, она уставилась на пришельца. Гильгамеш направился к ней.

-- Скажи мне, уважаемая жительница сих мест, - обратился он к женщине, - Не здесь ли живёт Зиусудра, последний из допотопных людей, что обрёл бессмертие? Я хочу увидеть его.

Женщина тонко улыбнулась, искоса взглянув на него. Взгляд её смутил вождя. Ему показалось, что он где-то встречал эту женщину, но не мог вспомнить, где и когда. Лодочница сама подсказала ему.

-- Ты не узнаёшь меня, Гильгамеш? - спросила она.

-- Покарай меня своим гневом, о добродетельная женщина, но я не помню тебя. Хотя лик твой представляется мне знакомым.

-- Ты несколько раз обращался ко мне, когда сомнения терзали твою душу. Я была в ином теле, но наружность моя была схожа с той, которую видишь ты ныне. Я - Нанше, толковательница снов и предсказаний. Теперь ты узнал меня?

-- О да, мудрейшая сестра Инанны! Теперь глаза мои раскрылись, а сердце радостно забилось от лицезрения той, что утешала меня в трудные мгновения. Чем выразить мне свою признательность?

-- Ты уже выразил её, когда осыпал подарками моё святилище в Уруке. Большего мне не надобно. Но что делаешь ты в обители богов? Разве дух твой уже расстался с телом? Или ты проник сюда словно тать, обманув бдительность стражей?

-- О нет, богиня сновидений! Посетить Дильмун мне позволил могучий Энлиль, к которому обратил я свою молитву после смерти моего верного товарища Энкиду.

-- Ты ждёшь, что Зиусудра поможет тебе оживить его?

-- Да, проницательнейшая из богинь. Я уповаю на это.

-- Что ж, преданность твоя заслуживает похвалы. Но надежда твоя напрасна, Зиусудра не даст тебе бессмертия.

-- Я уговорю его, прекрасная Нанше. Верю, что он снизойдёт до моей просьбы.

-- О, если б это было так просто, - вздохнула богиня. Она покачала головой. - К Зиусудре надо плыть через воды реки мёртвых. Самому тебе не одолеть этой реки. Её волны ядовиты и убьют тебя сразу же, как только ты прикоснёшься к ним. Быть может, мой супруг, Уршанаби, что возит на лодке души покойников, согласится помочь тебе. Он сейчас в лесу, ловит змея - покровителя корабелов. Без божьей помощи пересекать эту стихию небезопасно.

-- Благодарю тебя, ослепительная Нанше! - воскликнул Гильгамеш. - Я немедля найду Уршанаби и помогу ему поймать змея. Надеюсь, он окажется столь же великодушным, как и ты.

Он устремился обратно в лес. Идя меж лазуритовых стволов, он размышлял, как ему уломать сурового лодочника. Нос его обонял странный нездешний запах каменных цветов, уши прислушивались к глуховатому перестуку твёрдых листьев. Обогнув очередное дерево, он вдруг услышал над самым ухом зловещее шипение, резко отпрыгнул и выхватил топор. Змей висел прямо перед ним.

-- Гильгамеш-ш, Гильгамеш-ш, - повторял он, выстреливая раздвоенным языком.

Громадное чёрное тело твари медленно переползало по ветке, подтягиваясь к неподвижно застывшей голове. В бездонных глазах мерцали жёлтые огоньки. Гильгамеш попятился, тяжело дыша.

-- Убьёш-шь меня? - спросил змей. - Твой товарищ-щ уж-же сделал это. Ты тож-же хочеш-шь?

Гильгамеш оцепенел. Неотрывно глядя в мрачные очи аспида, он чувствовал, как холодок бежит по коже. Голос змея настолько поразил его, что в первое мгновение он совершенно растерялся. Змей между тем обвил телом дерево и уставился на него немигающим взглядом.

-- Глупый человечиш-шка, - шипел он. - На что покушаеш-шься? Думаеш-шь, ты способен умертвить меня? Ты слиш-шком слаб и ничтож-жен для этого. Куда тебе тягаться с бессмертными?

-- Ты ли это, Хувава? - вымолвил потрясённый Гильгамеш.

Змей закачался из стороны в сторону, не сводя с него пристального взора.

-- Имя мне - тьма. Власть моя безгранична. Лики мои несметны. Смирись, смирись, человечиш-шка.

-- Нет! - выкрикнул Гильгамеш. - Никогда я не смирюсь с тем, кто убил моего друга. Вечно я буду преследовать тебя, покуда не уничтожу последнюю твою личину. Да сгинешь ты в бездне Апсу, проклятое отродье!

С этими словами вождь взмахнул топором и отсёк змею голову. Фонтаном брызнула чёрная кровь, её капли упали на каменные цветы, и те вдруг ожили, затрепетав лепестками. Обезглавленное тело твари бессильно свесилось с дерева, две чёрные струйки побежали по голубому стволу, достигли корня и ушли в землю, словно впитались в невидимую полость. Дерево мгновенно преобразилось. Каменная оболочка его рассыпалась в прах, листья зашумели, радуясь обретённой свободе, от душистой коры повеяло теплом. Гильгамеш бросился наутёк. Ужас перед содеянным гнал его вперёд, заставляя бежать без оглядки. Он летел, перепрыгивая через кусты, уворачиваясь от веток. Пробежав шагов триста, он выскочил на берег реки и увидел лодочника. Огромный бритоголовый человек вставлял в уключины вёсла. На корме его челна были свалены сети, рядом лежал громадный серебряный гарпун. На мачте хлопал старый потрёпанный парус. Вождь обрадованно взмахнул руками и понёсся к нему со всех ног.

-- Стой! Не уплывай! - завопил он, скользя по сырой земле.

Лодочник вздрогнул и устремил на него сердитый взгляд. Прищуренные глаза его не сулили ничего хорошего. Увязая в размокшей грязи, вождь приблизился к нему.

-- Не ты ли знаменитый Уршанаби, перевозчик душ умерших и супруг мудрейшей Нанше?

-- Да, это я, - холодно ответил лодочник. - А ты кто такой?

-- Я - Гильгамеш, вождь несокрушимого Урука. С благословения Энлиля, творца всего живого, я прибыл сюда, чтобы узнать тайну бессмертия. Не поможешь ли ты мне добраться до Зиусудры, о почтенный слуга грозной Эрешкигаль? Обещаю, что услуга твоя не останется без награды. Я возведу в твою честь великий храм в своём городе.

-- Посул твой хорош, - усмехнулся Уршанаби. - Не каждому выпадает такая честь. А уверен ли ты, что Зиусудра откроет тебе эту тайну?

-- Я надеюсь на его благосклонность. Больше мне не на что уповать.

-- Тогда разыщи большого чёрного змея, что обитает в пуще, и принеси его мне. Он поможет нам преодолеть беспокойные воды моря усопших.

Гильгамеш смущённо потупил взор.

-- Этого змея я уничтожил ненароком. Он осмелился грозить мне и потешаться над памятью почившего друга. Рука моя не снесла оскорблений.

Уршанаби в изумлении уставился на него.

-- Как же ты хочешь добраться до острова, если убил священного змея? Без него путь к Зиусудре заказан.

-- Неужто нет иного способа переплыть мёртвое море? - опечаленно вопросил Гильгамеш.

-- Способ есть, но тебе придётся потрудиться. Возьми-ка мой топор и наруби сто двадцать шесть жердей длиною в полверёвки[47]. Сумеешь сделать это?

-- Сумею, о достойнейший кормчий! - воскликнул Гильгамеш.

Уршанаби вытащил из-за пояса тяжёлый топор, передал его Гильгамешу.

-- Лезвие этого топора выковано самим Нинуртой, - сказал он. - Оно настолько остро, что может рассечь камень. Действуй, властитель Урука, и да поможет тебе Энлиль.

Гильгамеш с трудом поднял грозное оружие, положил его на плечо.

-- Жди меня, Уршанаби, - сказал он. - Скоро я буду здесь с шестами.

Он углубился в лес. Рубить каменные деревья оказалось делом нехитрым - топор с одного маха перерубал стволы, словно тонкие тростинки. Деревья с грохотом валились наземь, ломая негнущиеся ветви. Вскоре Гильгамеш расчистил целую поляну, нарубив несколько десятков стволов. Боги споспешествовали ему - солнце не двигалось с места, словно боясь прервать его работу, тело не знало усталости. Даже муки голода не беспокоили его, хотя он уже сутки ничего не ел. Очистив деревья от веток, Гильгамеш стёсывал с них кору. Под лазуритовой оболочкой обнажались молочно-белые асбестовые стволы, пронизанные многочисленными прожилками волокон. Перламутровые личинки жуков-короедов со звоном падали на густо-зелёные травинки хризопраза. Работая без устали, Гильгамеш за несколько часов ошкурил больше сотни стволов, выволок их на опушку и разложил вдоль берега реки. Уршанаби в восхищении покачал головой.

-- Воистину, ты неудержим в своём стремлении, вождь Урука. Ни одна преграда не устоит под таким напором. - Он двинулся вдоль аккуратно уложенных стволов, придирчиво оглядывая их со всех сторон. Нагибался, проводил по ним наслюнявленным пальцем, постукивал по сверкающей поверхности, прислушивался к звуку.

Когда Гильгамеш закончил работу, перевозчик велел ему покрыть стволы смолой и выдолбить с одного конца лопасти. Вождь исполнил и это. Он действовал как неутомимый дух - безропотно и молча. Уршанаби только руками разводил, глядя на него.

-- В жизни своей не приходилось мне встречать человека, работающего столь самоотверженно, - говорил он. - Видно, что-то накипело в тебе, раз ты трудишься целый день и не выказываешь усталости.

-- Я не чувствую её, - отвечал Гильгамеш. - Желание спасти товарища придаёт мне сил.

-- Счастлив тот, кто имеет такого друга.

Они принялись грузить просмолённые шесты в лодку. Взявшись с двух сторон, они подтаскивали их к борту и бросали на дно. Гильгамеш прикинул, что лодка могла вместить не больше четырёх жердей. Но они клали их одну за другой, а места как будто не убавлялось. Эта загадка безмерно изумила его. Он хотел полюбопытствовать у Уршанаби, в чём секрет его лодки, но тот вдруг широко улыбнулся и промолвил:

-- Ничему не удивляйся в этом мире, вождь Урука. Здесь ты увидишь ещё не такие чудеса.

После того, как шесты были погружены, Уршанаби отвёл Гильгамеша в хижину, накормил его и уложил спать. Нанше наполнила его сон дивными грёзами, наслала добрых духов, чтобы они охраняли покой вождя от лишних тревог. Проваливаясь в омут сладостных видений, Гильгамеш подумал, что лишь теперь он вполне чувствует себя в стране блаженных. Эта мысль развеселила его, но уже спустя мгновение он спал.

Проснувшись следующим утром, он почувствовал необычайную бодрость и прилив сил. Вождь выскочил из хижины, подбежал к берегу моря и хотел окунуться в его холодные воды, но вовремя услышал предостерегающий крик и остановился. Взволнованная Нанше стояла на пороге дома и махала ему рукой.

-- Ты не должен прикасаться к воде, Гильгамеш, - кричала она, - иначе немедленно окажешься в стране мёртвых. Чудо, что я заметила тебя. Видно, Энлиль заботится о тебе, если в последний момент направил меня сюда. В краю блаженных следует быть очень осторожным.

-- Благодарю тебя, о мудрейшая, что ты удержала меня от непоправимого шага, - ответил слегка напуганный Гильгамеш. - Но где твой несравненный супруг? Мы собирались сегодня плыть к бессмертному Зиусудре.

-- Он готовит лодку к отплытию. Ты найдёшь его возле реки.

Вождь поблагодарил богиню и отправился к Уршанаби. Он застал перевозчика проверяющим мачту своего судна. Обхватив бревно двумя руками, лодочник раскачивал его из стороны в сторону, чтобы убедиться в прочности сцепки с днищем. Увидев Гильгамеша, он приветливо помахал ладонью.

-- Готов ли ты узреть бессмертного, вождь Урука?

-- Ради этого я шёл сюда.

-- Тогда залезай в лодку. Мы отправляемся.

Гильгамеш быстро забрался в лодку и устроился на корме, подальше от смертоносных волн. Уршанаби оттолкнулся веслом от берега. Течение понесло их к морю. Вскоре песчаный пляж остался позади, хижина лодочника исчезла за горизонтом. Со всех сторон заплескались воды мёртвого моря. Уршанаби обернулся к Гильгамешу.

-- Доставай шесты.

Они выволокли одну из каменных жердей, положили её на край лодки.

-- Запомни, Гильгамеш, - сказал перевозчик. - Ты можешь использовать каждый из этих шестов лишь один раз. Единожды погрузившись в воды забвения, они пропитываются смертельной влагой, несущей гибель всему живому. Потому не увлекайся и не стремись вторично оттолкнуться ими от дна.

-- Отчего же ты не воспользуешься вёслами? - спросил вождь.

Уршанаби метнул на него сердитый взгляд.

-- Оттого, что священный змей, направлявший эту лодку, пал от твоей руки. Без него опасно баламутить мёртвые воды лопастями вёсел.

Гильгамеш прикусил язык.

Они стали опускать конец шеста в воду. Когда он упёрся в дно, перевозчик двумя руками оттолкнулся от него, и лодка поплыла. Уршанаби отпустил шест, и тот с гулким бурлением ушёл под воду.

-- Вот так, - сказал лодочник. - А теперь следующий.

Так и пошло. Каменные жерди оказались неважной заменой вёслам, но всё же худо-бедно двигали лодку вперёд. Наблюдая за стремительно исчезающими в водной пучине шестами, Гильгамеш встревожился, не закончатся ли они прежде, чем судёнышко доберётся до земли. Он хотел спросить об этом Уршанаби, но в последний миг передумал, решив, что перевозчик знает своё дело. Однако опасения его оказались не напрасны. Вскоре последняя жердь погрузилась на дно мёртвого моря, а противоположного берега всё ещё не было видно. Лодка недвижимо закачалась посреди волн. Уршанаби задумчиво почесал подбородок.

-- Приходится признать, что я ошибся в своих расчётах - пробормотал он как будто в удивлении. - Что остаётся нам теперь? Только молиться всемогущим богам. Быть может, они протянут нам руку помощи.

И только он сказал это - подул ветер. Парус захлопал, наполняясь воздухом, мачта скрипнула и наклонилась вперёд, незримая сила сдвинула лодку с места. Изумлённый Уршанаби посмотрел на Гильгамеша.

-- Сам Энлиль покровительствует тебе, вождь Урука. С таким защитником ты можешь не бояться трудностей и невзгод.

Вскоре на горизонте показалась земля. Верхушки пальм проступили в зыбкой дымке, похожие на сероватое облако. Перевозчик торжественно простёр туда указующий перст:

-- Вот она, обитель Зиусудры. Готовься предстать перед бессмертным, Гильгамеш.

Сердце вождя запрыгало в томительном ожидании. Едва лодка уткнулась в песок, он спрыгнул на берег и помчался к лесу. Уршанаби едва поспевал за ним.

-- Не будь так нетерпелив, вождь Урука, - сказал он. - Зиусудра не знает о нашем прибытии. Я должен предупредить его.

Они вышли на поляну и оказались перед большой избой с покатой соломенной крышей и резным крыльцом. Гильгамеш никогда в жизни не видел деревянных домов и потому оторопел от такой роскоши. Застыв как изваяние, он с трепетом разглядывал жилище Зиусудры. Уршанаби тем временем взбежал на крыльцо, побарабанил металлическим кольцом в дверь. Из дома появился бритоголовый человек в суконной юбке, подпоясанной красным шнуром. На вид ему можно было дать лет сорок, роста он был небольшого, телосложения крепкого. Перевозчик что-то сказал ему, показывая на Гильгамеша. Человек нахмурился, спустился с крыльца. Уршанаби крикнул вождю:

-- Подойди к нам, человек из Урука. Бессмертный Зиусудра хочет поговорить с тобой.

Гильгамеш очнулся от оцепенения и приблизился к хозяину дома.

-- Приветствую тебя, благочестивый Зиусудра, - проговорил он, ощутив внезапную сухость в горле.

-- Здравствуй, вождь Урука, - откликнулся бессмертный, с любопытством глядя на него. - Что привело тебя ко мне?

-- Стремление вернуть жизнь товарищу, с которым я ходил к логову чудовища Хувавы.

-- Что ж, желание твоё похвально. Должно быть, ты преодолел немалый путь, добираясь ко мне. Зайди в дом, дай отдых натруженным ногам.

Они проследовали в избу. Гильгамеш разулся в сенях, прошёл в просторную горницу. Посреди комнаты он увидел накрытый белой скатертью стол и две скамьи. В дальнем левом углу блестел янтарными глазами деревянный идол. Над ним висела дощечка с узорчатым рушником, заставленная разными дарами для хранителя дома. Гильгамеш заметил плошку с финиками, дольки засохшего апельсина, связку пшеничных колосьев, старую потрескавшуюся кружку с водой. Вдоль бревенчатых стен тянулись кованые сундуки с тяжёлыми замками, стояли стулья с высокими спинками, лежали мотки овечьей шерсти. На подоконниках росли цветы в горшках. Возле бокового окна красовалась расписная прялка. Гильгамеш невольно поёжился, смущённый обилием странных вещей. Благоговение, испытанное при виде бессмертного, сменилось растерянностью. Он чувствовал себя зверёнышем, случайно попавшим в человеческие руки.

Они сели на лавки. Из соседней комнаты к ним вышла хозяйка - белолицая статная женщина с распущенными тёмными волосами.

-- Привет вам, дорогие гости, - улыбнулась она. - Как зовут твоего спутника, Уршанаби?

-- Это - Гильгамеш, прекраснейшая Рубатум, внук Солнца и властитель славного Урука. - Он повернулся к вождю. - А это - Рубатум, супруга достойнейшего Зиусудры, пережившая вместе с ним тяжёлые времена потопа.

Гильгамеш привстал и неловко поклонился.

-- Приветствую тебя, ослепительная Рубатум. Позволь мне выразить восхищение твоей красотой.

Женщина осклабилась и спросила у мужа:

-- Чем угостить нам пришельцев?

-- Принеси нам молока и хлеба. Эта пища хорошо подкрепляет силы.

Жена ушла и вскоре вернулась с деревянным подносом, уставленным кувшинами с молоком, крынками со сметаной и блюдцами с земляникой. Отдельно лежали ровно нарезанные краюхи белого хлеба. Она выставила всё это на стол и молча удалилась. Зиусудра кивнул Гильгамешу.

-- Что ж, вождь Урука, отведай наше угощение и расскажи, с чем пожаловал.

Гильгамеш пригубил молока, куснул ломоть хлеба и стал говорить. За всё время его рассказал Зиусудра не проронил ни слова. Он смотрел на Гильгамеша горячечным взором, жадно впитывая каждую подробность. Описание битвы с Хувавой так увлекло его, что он чуть не опрокинул кувшин с молоком. Когда же вождь закончил, бессмертный ещё долго молчал, сжимая и разжимая кулаки. Потом промолвил:

-- Что же хочешь ты от меня, Гильгамеш?

-- Я хочу узнать, как воскресить моего товарища! - воскликнул Гильгамеш. - Открой мне эту тайну.

-- Почему ты решил, что я могу это сделать?

-- Но ведь боги наградили тебя даром бессмертия. Неужели ты не можешь поделиться эти даром со мною?

-- Увы, Гильгамеш, дар бессмертия подвластен только богам, и лишь с их позволения человек может обрести его.

-- Тогда попроси их. Пусть они помогут мне.

-- Я бы с радостью сделал это, но к прискорбию нашему наделить смертного вечной жизнью может лишь совет богов, собирающийся в Горном доме. Последний раз он созывался после потопа, когда боги решили возвести меня и мою супругу в ранг бессмертных. Но теперь кто станет теперь собирать Игигов и Аннунаков? Боги вечно заняты, им недосуг заботиться о каждом. Пусть Энкиду - доблестный воин и верный товарищ, но разве это повод для бессмертия?

-- Но ведь боги сотворили его для помощи мне. Почему они не могут спасти своё чадо?

-- К чему это им? Лесной человек выполнил то, к чему был предназначен, и должен уйти. Смирись с этим.

-- Не могу! Он - плоть от плоти моей, он - часть моей души. Чем бросить его, я лучше отрежу себе руку.

-- Ты не можешь идти наперекор божественной воле.

-- Могу! И пойду, чего бы мне это ни стоило!

Зиусудра неожиданно рассмеялся.

-- Чему ты радуешься? - насупился вождь.

-- Твой порыв пылок, но бессмыслен. Ты замахиваешься на то, о чём не имеешь понятия. Как можешь ты спорить со смертью, когда даже сна одолеть не способен?

-- Отчего же? Я могу перебороть свой сон, когда нужно. Мне не раз приходилось делать это.

-- Вот как? - прищурился святитель. - Тогда попробуй сделать это сейчас.

Он устремил на вождя пронзительный взор, и Гильгамеш вдруг ощутил, как веки его тяжелеют, а на глаза опускается туман. Он пытался стряхнуть с себя наваждение, но дремота не проходила. В конце концов она сломила его волю. Ужасное видение отрылось Гильгамешу - как будто он оказался в стране мёртвых: повсюду витали странные тени, из-под земли били факелы, в их пламени, исторгая дикие стоны, извивались призраки. Над головой клубилась тьма, землю застилал густой слой пыли. Гильгамеш сделал шаг и вдруг понял, что вместо ног у него птичьи лапы. В недоумении он уставился на своё тело - оно было облачено в белый балахон и блестело в неверном свете подземных огней.

-- Приветствую тебя, Гильгамеш, - услышал он знакомый голос.

Перед ним возник Энкиду. Почивший напарник протянул ему руку, предлагая идти за собой. Лицо его было бесстрастно, шея отливала елеем, тело, закутанное в белое покрывало, подпирали огромные куриные лапы. Онемев от изумления, Гильгамеш обхватил ладонь товарища и содрогнулся - она была холодна как камень. Энкиду повёл его к мерцавшим во мраке серебряным воротам. Слева пылали костры со стенающими привидениями, заживо гнили шевелящиеся трупы, носились бестелесные тени, справа восседали важные старцы в деревянных креслах, звучала удивительная музыка, нежились на роскошных ложах юноши, резвились в танце голые дети. Гильгамеш и Энкиду приблизились к воротам. Ухватившись за кованую ручку, зверочеловек отодвинул тяжёлую створу. Облако праха слетело с ворот, когда Гильгамеш ступил в покои Эрешкигаль. Богиня подземной страны сидела на троне из человеческих костей. У стоп её съёжилась девушка, она что-то читала вслух, водя ногтем по глиняной табличке. Богиня внимательно слушала её, судорожно вцепившись бледными пальцами в белесые поручни престола. По сторонам трона стояли люди: сановитый служитель в узорчатой юбке, согбенный служка с медной чашей в руках, исхудалый праведник в рубище, кривляющийся одержимый. Чуть дальше выстроились длинной шеренгой властители всех городов страны черноголовых. С трепетом и восхищением Гильгамеш заметил среди них своего отца Лугальбанду и деда Энмеркара. По краям шеренги стояли герои древности - закутанный в шкуру владыка гор Сумукан и увешанный оружием кишский витязь Этана.

Гильгамеш сделал шаг в чертоги богини печали, и юная чтица замолкла. Повернув к нему голову, она сверкнула хищными глазами и провозгласила:

-- Смерть уже взяла этого человека.

Вождь отшатнулся, безмерно потрясённый её словами. Он хотел бежать, но упёрся спиной в каменное тело Энкиду. Напарник наглухо закрыл ворота, окостенелыми пальцами схватил локти Гильгамеша. Вождю показалось, будто на руках у него сомкнулись медные клещи. С ужасом и содроганием увидел он, как древние герои обратили на него свои взоры. Чуть покачнувшись, они отделились от шеренги и стали медленно приближаться к нему. Полный ужаса, Гильгамеш взмолился Энкиду:

-- Названный брат мой, зачем ты держишь меня? Разве я враг тебе?

Но Энкиду ничего не ответил, лишь растянул подгнившие губы в смрадной ухмылке. Сумукан и Этана подошли к Гильгамешу. Глаза их горели злобным огнём, лица исказились от ненависти.

-- Ты унизил мой город, - прохрипел Этана.

-- Ты погубил моё дитя, - прошипел Сумукан.

Ноги Гильгамеша подогнулись, он упал на колени.

-- В чём обвиняете вы меня? - возопил он в отчаянии. - В чём корите? Разве не боги покарали Киш? Разве не бессмертные сотворили Энкиду? Упрёки ваши облыжны. Боги свидетели - я лишь исполнял их волю.

Он извернулся и вдруг выскользнул из цепких объятий покойника. Рванувшись к воротам, он распахнул ногой створы и бросился наутёк. Прислужники Эрешкигаль устремились в погоню. Но Гильгамеш бежал так быстро, что вскоре они исчезли из виду. Он остановился, чтобы перевести дух. Внезапно перед ним появилась молодая девушка. Густо напудренное лицо её выплыло из тьмы словно бесстрастная маска смерти, обнажённое тело источало запах тлена, изорванная юбка, едва прикрывавшая чресла, распадалась от ветхости.

-- Помнишь меня? - выдохнула она, вытаращив глаза.

-- Кто ты? - шарахнулся в сторону Гильгамеш.

-- Я - та, над которой ты надругался в храме Нанше. Не забыл ещё моих ласк?

Вождь ошеломлённо замахал руками, пытаясь прогнать жуткое видение. Но оно не уходило. Наоборот, становилось всё осязаемее. Гильгамеш различил синяки, оставленные на теле несчастной жадными пальцами, видел царапины, проведённые ногтями в момент величайшего наслаждения.

-- Прочь, прочь, сгинь! - бормотал он, лихорадочно нащупывая на груди оберег.

Девица внезапно захохотала, обнажив белые клыки. Она плотоядно согнулась и выставила вперёд руки с острыми когтями.

-- За всё заплатишь, - повторяла она, кошачьей походкой приближаясь к нему. - За всё тебе воздастся, победоносный вождь Урука.

Гильгамеш издал короткий вскрик и бросился бежать. Ужасный голос неотступно преследовал его, нашёптывая на ухо: "За всё заплатишь, солнцеликий вождь, за всё". Утомившись бегом, Гильгамеш перешёл на ходьбу. Он шёл, пугливо озираясь, каждое мгновение ожидая нападения. Вдруг он споткнулся и упал. Лик его на миг погрузился в пыль, горло заперхало от набившейся грязи. Яростно отплёвываясь, Гильгамеш приподнялся на локтях и упёрся взором в чьи-то ноги. Запрокинув голову, он увидел человека. Прищуренным взором тот смотрел на него и усмехался щербатым ртом.

-- Вот мы и свиделись, господин Урука.

Гильгамеш вскочил на ноги, отряхнулся.

- Привет тебе, Луэнна, - сухо сказал он. Немного помявшись, он заискивающе добавил. - Я вижу, ты не бедствуешь здесь.

Убитый им санга сомкнул губы, надменно задрал подбородок.

-- Ты прав, всемилостивая Эрешкигаль облагодетельствовала меня. Я верно служил богам, и получил за это достойную награду. Мне не на что жаловаться. - Он скрестил руки и заносчиво глянул на вождя. - Но одного она не смогла мне дать: моей чести. Имя моё опозорено, память навеки запачкана грязью. Что скажешь ты в оправдание, вождь великого Урука?

-- Ты хотел предать меня, - возразил Гильгамеш. - Я лишь покарал тебя.

-- Вот как? Даже здесь, на холмах печали, ты упорствуешь в своём заблуждении. Так будь ты проклят, внук Солнца!

Огромные когти вдруг выросли на пальцах Луэнны, а сам он обратился в могучего леопарда. Щёлкнув клыками, зверь присел для прыжка. Глаза его загорелись недобрым огнём, шерсть вздыбилась, из глотки донеслось рычание. Гильгамеш похолодел. Испуганно выставив перед собой ладони, он отступил на шаг. Леопард прыгнул. В последний момент, подчиняясь какому-то неосознанному порыву, вождь отскочил в сторону и бросился бежать. Леопард помчался за ним. У вождя не было шансов спастись, но вдруг он ощутил пустоту под ногами и провалился вниз. Скатившись с какого-то обрыва, Гильгамеш вжался в землю и замер. Некоторое время он лежал не двигаясь, затем осторожно поднялся. Возле него стоял ещё один человек. Внешность его показалась вождю смутно знакомой. Он окинул взором полноватое бритое лицо, задержал удивлённый взгляд на плечах и шее, сплошь покрытых коркой из засохшей крови.

-- Кто ты? - спросил он, с трудом двигая пересохшим языком.

-- Не узнаёшь меня? - насмешливо полюбопытствовал человек. - Я - Акалла, которого ты принёс в жертву Эрешкигаль. Видишь, дар твой пригодился. Акка ныне в тоске и ничтожестве дрожит в своём городе, а я пребываю здесь, среди безутешных душ и уныло бродящих привидений. Хороша компания для непорочного служителя Инанны, верно?

-- Не суди меня строго, Акалла. Я должен был сделать это, чтобы вселить бодрость в моих воинов.

-- Ах вот как! Ты хотел всего лишь ободрить печени воинов. А не подумал ли ты о том, кто по твоей милости обречён будет вечно влачиться по холмам скорби? Не вспомнил ли, вознося священную булаву, о семье, оставленной без кормильца? Не озаботился ли судьбою детей, навек опозоренных бесславной кончиною отца? Думал ли ты обо всём этом, великий вождь Урука, когда опускал свою карающую длань на мою голову?

Гильгамеш безмолвствовал. Потрясённый, он стоял с опущенной головой и молча выслушивал упрёки. Муки совести не терзали его, он знал, что боги направляли его руку, но встреча с жертвой, принесённой им богине ночи, до глубины души поразила вождя. Он узрел в этом страшный знак нерасположения к себе. "Неужели Творцы отвернулись от меня? - думал он, замирая от страха. - Неужели я в чём-то нарушил их волю?". Убиенный им служитель скрестил руки на груди.

-- Тебе нечего ответить мне, Гильгамеш. Себялюбивый убийца, ты растратил все свои доводы. Так провались же ты в вечную бездну Апсу, божественный выродок.

Он вдруг начал разрастаться. Голова его стремительно понеслась вверх, руки и ноги разбухли, превратившись в подобия древесных стволов, живот надулся и стал похож на громадный барабан. Застыв от ужаса, Гильгамеш смотрел, как великан склонил к нему голову, ухмыльнулся и начал медленно заносить ступню, желая растоптать человечка в лепёшку. Мгновенно очнувшись от ступора, Гильгамеш метнулся в сторону. Тьма поглотила исполина, лишь отдалённый рёв его глотки гремел в пустоте, наполняя тело вождя мелкой дрожью. Промчавшись шагов пятьсот, он замедлил ход, затем остановился. Страх и отчаяние овладели им. Он не знал, куда податься, везде его поджидала опасность. Чуть обернувшись, он заметил невдалеке фигуру воина. Серебряный шлем на голове ратника отливал перламутром, тяжёлый доспех поблёскивал медными бляхами. В полумраке Гильгамеш не мог различить его лица, но когда воин приблизился, вождь мгновенно узнал его и затрясся ещё сильнее.

-- Ты ли это, Бирхутурре? - спросил он сдавленным шёпотом.

-- Я, господин, - ответил ратник.

Теперь Гильгамеш ясно видел раны, нанесённые ему людьми Акки. Спёкшаяся кровь чумными бубонами налипала на разорванную кожу. Изуродованное тело парило над землёй, не касаясь поверхности ногами.

-- Ты тоже пришёл расквитаться со мной? - спросил вождь.

-- Я пришёл, чтобы спасти тебя, господин.

-- Спасти меня? Как ты можешь спасти меня?

-- Я помогу тебе выбраться в мир живых.

-- Разве ты не испытываешь зла ко мне?

-- За что я должен злиться на тебя, господин?

-- За то, что я послал тебя на верную смерть.

-- На славную смерть. Что может быть лучше для воина, чем гибель от рук врагов?

-- Но ты мог бы жить дальше. Разве тебе не хотелось этого?

-- Все мы обречены, господин. Но одни подыхают в своей постели, окружённые грязью и испражнениями, а другие умирают на поле битвы, мгновенно возносясь в чертоги блаженных. Благодаря тебе, господин, я с честью покинул верхний мир, отдав жизнь за нашу владычицу Инанну. Ты правильно сделал, послав меня в становище Акки.

-- О, великодушный Бирхутурре! Как снисходителен ты, произнося эти слова. Даже жестокие раны, что ещё терзают твоё тело, не подорвали твоей преданности. Как выразить мне свою признательность? Чем наградить тебя?

-- Поступки мои не нуждаются в награде. Мы делали общее дело, господин. Не опускай рук, иди по своей стезе - это и будет для меня величайшей наградой. - Он подлетел поближе и прикоснулся рукой к его плечу. - Теперь же закрой глаза, господин. Пришла пора покинуть землю печали.

Гильгамеш послушно опустил веки, и спустя мгновение над его ухом раздался голос Зиусудры:

-- Проснись, вождь Урука.

Гильгамеш очнулся и сонно заморгал, поводя затёкшей шеей. Сквозь туманную дымку медленно проступали бревенчатые стены избы и смеющееся лицо бессмертного праведника. Сознание ещё хранило в памяти последние остатки сновидения, а пробудившийся взор уже схватывал новые образы, внося сумятицу в спутанное восприятие. Цветастый рушник, висящий над идолом, непостижимым образом сливался для него с изорванной юбкой акробатки, пузатые сундуки напоминали престол Эрешкигаль, а стоявшая на столе трапеза представлялась ему жертвой духам умерших. Лишь когда сидевший рядом Уршанаби поднёс к его губам кружку молока, он сумел окончательно стряхнуть с себя дремоту.

-- Сколько я спал? - сумрачно поинтересовался Гильгамеш, опрокидывая в рот прохладную влагу.

-- Сон твой был недолог, но тревожен, - ответил Зиусудра. - Не кошмар ли послали тебе боги?

-- Страшную быль, коей довелось мне стать свидетелем, не подозревая об этом, - Он отставил кружку и промолвил. - Ты открыл мне глаза, мудрейший. Отныне не буду я стремиться к невозможному, ибо вижу - горе и несчастье приносит это людям.

-- Решение твоё похвально. Но порыв, заставивший тебя прийти ко мне, достоен награды. Пойдём, я сделаю тебе подарок.

Они поднялись и вышли из дома. Неподалёку Гильгамеш увидел колодец. Зиусудра сказал:

-- На дне этого колодца находится цветок вечной молодости. Он не дарует бессмертия, но избавляет человека от старости. Если ты достанешь его, то не будешь знать старческого угасания, а умрёшь быстро и незаметно. Учти, что вода в колодце холодна, а шипы цветка остры, как заточенный нож. Если не растерял ты ещё своей смелости и по-прежнему жаждешь подвига, ныряй, пусть судьба улыбнётся тебе.

Обрадованный этим неожиданным предложением, Гильгамеш обвязал вокруг пояса верёвку, вытащил из чехла нож и, набрав в грудь побольше воздуха, прыгнул в колодец. Стылый ветерок защекотал его кожу, мрак окутал тело непроницаемым покрывалом. Врезавшись в воду, он на мгновение одеревенел от холода, но быстро пришёл в себя и заработал руками и ногами, погружаясь всё ниже. Где-то далеко в непроглядной тьме светился слабый огонёк. Гильгамеш подплыл к нему и осторожно протянул пальцы к голубоватому бутону. Мягкие лепестки коснулись его кисти, разлив наслаждение по мышцам. Вытащив нож, вождь отсёк стебель и устремился обратно. Воздух в его лёгких заканчивался, горло сжималось в невыносимых тисках. Темнота лишала представления о пространстве. Какое-то время Гильгамешу казалось, будто он движется прямиком на каменные стены. Наконец, он вынырнул, широко раскрыл рот и судорожно задышал, спеша насытиться вожделенным воздухом. Когда первый приступ животного страха прошёл, он захлопал глазами и стал в недоумении озираться. Место, где он очутился, было ему незнакомо. Сияло жаркое солнце, лениво перекатывались волны, чайки стелились над водой, оглашая криками округу. Невдалеке тянулся песчаный берег, заросший финиковыми пальмами. Гильгамеш на миг зажмурился, желая избавиться от наваждения, но оно не проходило. Он понял, что каким-то образом перенёсся в мир живых. Смекнув это обстоятельство, он бережно сжал в ладони драгоценный бутон и погрёб к земле. Вскоре он уже прыгал по берегу, вытряхивая из ушей воду. Счастье переполняло его. Он не знал, где находится, но это нисколько не заботило его. Он верил, что божественный Анзуд покровительствует ему и не бросит в беде.