Сага о Греттире

LXXXIX

Вот прошло время, и наступил день, когда Спес должна была приносить клятву. Она созывает всех друзей и родичей и наряжается в лучшие свои одежды. Ее сопровождали многие дамы. Была очень дождливая погода. На дороге было мокро, и перед входом в церковь надо было перейти большую лужу. И, когда Спес и ее сопровождающие подошли к луже, там толпилось множество народу, и среди них много нищих, просивших милостыню, потому что это было на улице. Все считали своим долгом ее приветствовать, кто как умел, и все желали ей добра за то, что она так много им помогала. Был там, между других бедняков, один нищий старик, большого роста и длиннобородый. Женщины остановились перед лужей, потому что им казалось, что никак не перейти через такую грязь. И высокий нищий, увидав хозяйку, самую среди всех нарядную, сказал ей так:

— Добрая хозяйка, не погнушайся тем, что я перенесу тебя через эту лужу, потому что мы, нищие, обязаны служить тебе в меру наших сил.

— Как это ты перенесешь меня, — сказала она, — если ты и себя носить не можешь?

— Зато ты показала бы свое смирение, — говорит он. — Я не могу предложить тебе лучшего, чем сам имею. И это послужит к твоему же благу, что ты не погнушалась бедным человеком.

— Так и знай, — говорит она, — если плохо меня перенесешь, будешь выпорот, если не что-нибудь похуже.

— С радостью пойду на такой риск, — сказал он и вступил в самую лужу.

Она всячески выражала свое недовольство тем, что он ее понесет, но все-таки устроилась у него на спине. Заковылял он еле-еле на двух костылях и, дойдя до середины лужи, зашатался из стороны в сторону.

Она просила его поднатужиться:

— И если ты свалишь меня в лужу, тебе несдобровать.

Идет бедняга дальше, напрягая все силы. Лезет он вон из кожи и почти добрался, наконец, до сухого места. И тут он споткнулся и растянулся: ее-то успел сбросить на сухое место, а сам упал в лужу, только руки торчат. И тянет он, лежа, к хозяйке руки, и все никак не уцепится ей за платье. Тогда он схватил ее колено и выше, за голую ляжку. Она вскочила и стала ругать его, говоря, что, мол, не жди ничего хорошего от этих скверных нищих:

— И тебя бы стоило как следует отколотить, если бы не твое убожество.

Тогда он сказал:

— Не всякому повезет. Я-то хотел сделать тебе добро и надеялся на подаяние, а получил от тебя только брань и угрозы и ничего больше.

И он вел себя, как если бы опечалился всей душой. Многих он разжалобил, но она говорила, что это пройдоха, каких мало. Но так как многие за него просили, она взяла свой кошелек — а в нем было много золотых монет, — вытряхнула монеты и сказала:

— На, держи, старик. Нехорошо будет, если ты не получишь сполна за то, что я тебя обругала. Но теперь ты получил все, что заработал.

Он подобрал золото и поблагодарил ее за доброе дело. Спес пошла в церковь, и там было множество народу. Сигурд повел дело с большим напором и потребовал, чтобы она очистилась от обвинений, которые он ей предъявляет. Она отвечает:

— Меня нисколько не заботят твои обвинения. И какого это человека ты, по твоим словам, у меня видел? Ведь у меня часто случается быть одному или другому славному мужу, и я не стыжусь этого. Я готова поклясться в том, что ни одному мужчине я не давала денег и ни один не касался моего тела, кроме моего мужа, да еще этого нищего, который положил грязную руку мне на бедро, когда переносил меня сегодня через лужу.

Многие согласились, что этого достаточно для полной клятвы и что пусть нищий и обошелся с нею неподобающе, это никак не может ее запятнать. Она сказала, что ей следовало упомянуть все, что было. После этого она дала клятву, слова которой были только что приведены. Многие говорили, что она подтвердила пословицу: клятва все покроет[107]. Она сказала, что всякий мудрый человек убедится, что тут не было никакой задней мысли. Тогда ее родичи стали говорить, что было бы большим унижением для родовитой женщины оставить без возмездия подобную клевету, потому что жена, уличенная в прелюбодеянии, каралась там смертью. Спес попросила тогда епископа развести их с Сигурдом, потому что она — де не желает терпеть его наговоры. Родичи поддержали ее просьбу. И так, с их помощью и с помощью приношений, их с Сигурдом развели, и ему мало что досталось из их имущества. Заставили его покинуть страну. И все вышло так, как обычно и бывает: кто слабее, тот и гнется. Так он ничего и не добился, хоть и говорил правду. Спес достались теперь все их деньги, и она прослыла недюжинной женщиной. И когда люди поразмыслили над ее клятвой, почудилось им, будто не все в ней ладно, и подумали, что не иначе, как мудрые люди сочинили для нее слова той клятвы. Дознались люди и до того, что нищий, который ее переносил, был Торстейн Дромунд. Но Сигурд все же так и не отстоял своих прав, и о нем больше не рассказывается в этой саге.