Сакрамента

Глава II. ДОГОВОР

После того, как бутылка обошла компанию три или четыре раза по кругу, алкоголь не замедлил оказать свое действие, языки развязались и потекла беседа.

Но, как почти всегда бывает в подобных случаях, вместо того, чтобы выведать интересующие друзей сведения у незнакомца, они принялись рассказывать о себе. Незнакомец как бы ненароком подбрасывал им вопросы, делая при этом вид, что слушает их вполуха, а те не успели и заметить, как выболтали все свои тайны, но ничего не сумели проведать о человеке, которого так неудачно пытались ограбить. Короче говоря, вскоре незнакомец уже прекрасно знал, как ему следует относиться к этим субъектам.

Тут, между прочим, мы должны заметить, что в биографиях обоих друзей, к сожалению, не содержалось ничего, достойного внимания.

Родом из индейского поселения племени ярохосов, они вынуждены были покинуть родные места, поскольку слишком часто пускали в ход ножи, и жить, как они говорили, разными средствами, то есть промышлять разбоем на больших дорогах. Они, конечно, не могли рассчитывать, что им удастся жить так вечно. Они понимали, что рано или поздно их ждет либо петля, либо пуля. Но к счастью для них, между Мирамоном и Хуаресом вспыхнула война.

Друзья тотчас же почуяли легкую поживу и пристроились к отряду, грабившему караваны, а иногда даже и дилижансы, курсировавшие между Мексикой и Веракрус. Богатый предшествующий опыт в подобных делах сослужил им хорошую службу. Карваяль ценил их высокий профессионализм, и они успешно продолжали свою плодотворную деятельность на поприще грабежей, но уже, так сказать, на законном основании теперь они грабили будто бы врагов своей партии.

Вот, собственно, и вся биография достопочтенных сеньоров Педросо и Карнеро. Незнакомец выслушал их рассказ внимательно и даже с некоторым интересом, и это, по-видимому, весьма польстило самолюбию бандитов.

Сеньор Педросо пустил в ход все свое ораторское искусство и с присущим мексиканцам красноречием разворачивал перед незнакомцем картины их жизни, полной самых невероятных приключений.

Тут уместно отметить еще один любопытный факт, а именно: в Мексике все люди, к какому бы классу они ни принадлежали, изъясняются изысканным, изящным языком. А поскольку по одежде тоже весьма трудно судить о принадлежности к тому или иному классу, то путешественнику европейцу бывает довольно трудно, если вообще возможно, узнать, какое положение в обществе занимают люди, с которыми ему приходится сталкиваться будут ли это бродяги, торговцы, бандиты, генералы или ученые. Речь их одинаково изысканна, а манеры благородны. Вот почему превратности судьбы, столь привычные в Мексике, когда вчерашний корабельный маклер преображается в полковника, а бедняк-пеон в миллионера-рудокопа, новоявленный любимец фортуны не испытывает ни малейшей неловкости или неудобства. Он мгновенно свыкается с новым положением и никогда не совершит ни одной из тех чудовищных оплошностей, которые с головой выдают наших европейских нуворишей.

Наполнив снова стаканы, незнакомец первый прервал молчание, наступившее было после исповеди друзей.

— Черт побери, сеньоры! — заговорил он добродушным тоном. — Если жизнь ваша и была полна трудностей, согласитесь, вам, по крайней мере, есть что вспомнить, и если теперь вы вынуждены отказаться от некоторых привычных занятий, то утешением вам должно служить почетное положение в обществе.

— Да, да, конечно, — поддакивал Карнеро, — к тому же положение весьма недурственное.

— За свое будущее мы можем быть покойны, — добавил Педросо напыщенным тоном, залпом осушив содержимое стакана.

— Но как часто, — продолжал незнакомец, — счастливый поворот судьбы несет с собой огорчения.

— Огорчения?

— Бог мой, ну да. Теперь, когда вы имеете честь состоять на службе у его превосходительства дона Бенито Хуареса, лежащие на вас ответственные обязанности, наверное, поглощают все ваше время, и вы, конечно, уже не располагаете возможностью заниматься какими-либо другими делами, как это бывало прежде.

— Ваше замечание в высшей степени справедливо, кабальеро, — отвечал Педросо чванливо, тем более, что мы пользуемся полным доверием у нашего знаменитого начальника, полковника Карваяля.

— Это великий человек, — заметил незнакомец.

— Да, он отлично владеет партизанским ремеслом, — продолжал Педросо. — Однако мы не настолько поглощены служебными обязанностями, чтобы вовсе не иметь свободного времени для своих личных дел.

— Хотя мы прежде всего блюдем интересы родины, — живо подхватил Карнеро, — мы отнюдь не склонны пренебрегать личными интересами.

— Истинная правда, сеньоры! — радостно воскликнул незнакомец.

— Клянемся честью, кабальеро, — продолжал Педросо, — и в доказательство своих слов можем сообщить, что как раз сейчас мы ждем…

— Молчите, дорогой друг, — прервал его Карнеро. — Это не представляет интереса для кабальеро. И, кроме того, ему вполне достаточно того, что мы сказали.

— Совершенно верно, сеньор, можете в этом не сомневаться.

Трое мужчин приподнялись со своих мест и церемонно раскланялись.

Незнакомец заказал еще бутылку водки.

Когда стаканы были наполнены снова, незнакомец перегнулся через стол и, бросив подозрительный взгляд по сторонам, сказал:

— Ну, а теперь потолкуем.

— Что ж, потолкуем, — отвечали друзья.

— Беседа изощряет ум, -многозначительно изрек Педросо.

Незнакомец улыбнулся.

— Вы любите деньги?

— Мы предпочитаем чистое золото, -ответили друзья как по команде.

— В таком случае мы сможем столковаться. Друзья обменялись взглядом.

— Весьма вероятно.

— Если бы вам представился случай без особых трудов заработать много золота, и к тому же за короткий срок вы согласились бы?

— Разумеется… — поспешно ответил Карнеро.

— Простите, что я вас перебиваю, -вмешался Педросо, — но давайте во избежание недоразумений сначала как следует уясним, что вы понимаете под словами «много золота»?

— Кругленькую сумму.

— Какую именно? Десять пиастров, сто пиастров, пятьсот пиастров — какую сумму вы имеете в виду? Вам следовало бы назвать точную сумму.

— Мне нравится ваш деловой подход, кабальеро!

— Мы всегда безукоризненно выполняем принятые на себя обязанности, кабальеро. А поэтому желаем выяснить суть вашего предложения во всех подробностях.

— Мне доставляет удовольствие иметь дело с такими обстоятельными людьми, сеньоры. Итак, я буду выражаться по возможности точнее, чтобы удовлетворить ваше вполне справедливое любопытство. Под круглой суммой я имею в виду тысячу унций золотом, или семнадцать тысяч пиастров.

— О! О! — вскричали они, видимо удивленные столь значительной суммой. — Тысячу унций на двоих!

— Никак нет, по тысяче унций на каждого. У друзей закружилась голова от радости, они недоверчиво посмотрели на незнакомца, но тот только улыбнулся.

— Ну, тогда, — сказал Педросо, проводя рукой по вспотевшему лбу, — надо точно договориться. Ведь вы это серьезно сказали, не правда ли?

— Я говорю совершенно серьезно.

— Вы в самом деле обещаете дать каждому из нас по тысяче унций золотом?

— Да, именно так, по тысяче унций.

— Ну, в таком случае будем играть в открытую, кабальеро.

— Я, со своей стороны, ничего лучшего и не желаю.

— Я первый подам вам пример откровенности.

— Прошу вас.

— Вы конечно же прекрасно поняли, что мы намеревались вас обокрасть?

— Разумеется, сеньор, и добавлю, если это способно доставить вам удовольствие, что я был просто в восторге от того, как ловко вы все это придумали.

— Вы меня смущаете, кабальеро, -скромно заметил Педросо, — но, пожалуйста, вернемся к нашему делу.

— Хорошо. Потрудитесь продолжать, я вас слушаю.

— Итак, благодаря только что упомянутому обстоятельству и по нашим рассказам о себе, у вас должно сложиться ясное представление о том, что мы собой представляем.

— Да.

— Итак, вы знаете, что мы готовы срезать note 5 первого встречного за сто пиастров, а в случае надобности даже и за меньшую сумму.

— Я в этом убежден, сеньоры.

— Чем же объяснить, скажите, пожалуйста, что, зная всю нашу подноготную, вы предлагаете нам такую баснословную сумму?

— Это моя тайна, сеньоры. Считайте, если вам угодно, что, назначая вам такую высокую плату, я обеспечиваю себе право распоряжаться вами по своему усмотрению, без опасения встретить с вашей стороны какие-либо нарекания или непослушание. Итак, теперь осталось только подтверждение вашего согласия на мои условия.

— Об этом и говорить нечего, мы согласны на все ваши условия. Но нас смущает одна вещь.

— А именно? Говорите, в чем дело?

— Каким образом будет выплачена установленная вами сумма, кабальеро? Пожалуйста, не подумайте ничего дурного, но мы не имеем чести быть знакомыми с вами, мы не знаем, кто вы такой… дело есть дело… Для того, чтобы выбросить вот так две тысячи унций ради каприза или из желания кому-то отомстить, надо быть безмерно богатым… В наше время деньги ценятся очень дорого. Мы встретились с вами совершенно случайно, и коль скоро вступаем в деловые отношения, которые, может быть, не замедлят перерасти в довольно интимные, признаюсь, кабальеро, нам было бы желательно узнать и все детали этого дела, то есть быть уверенными, что мы будем вознаграждены сполна.

— Сеньор Педросо, вы рассуждаете очень логично, я не могу возразить ни против единого вашего слова, могу только добавить, что уверенность, которую вы желали бы иметь, вы получите немедленно, но прежде позвольте изложить вам мои условия… Само собою разумеется, что вы вправе отклонить их, если они придутся вам не по нраву.

— Говорите, кабальеро, мы вас слушаем.

— Условия эти следующие: вы должны беспрекословно выполнять все мои приказания, каковы бы они ни были; эти приказания будут передаваться вам на словах моим доверенным человеком, которого вы узнаете по кольцу на его галстуке. Если нам с вами случится где-нибудь встретиться, вы не должны ни вступать со мной в разговор, ни даже кланяться, если я сам не сделаю этого. Каждый раз, когда мне понадобятся ваши услуги, вы будете получать по двадцать пять унций. Обещанные две тысячи будут выплачены вам, когда я перестану в вас нуждаться. Теперь отвечайте, согласны вы или нет?..

— Мы согласны, кабальеро, — отвечали друзья. — Потрудитесь показать нам кольцо.

— Вот оно, — сказал незнакомец, указывая на кольцо, стягивавшее его галстук.

— Хорошо, — продолжал Педросо, — мы его узнаем, будьте покойны, сеньор.

Незнакомец пошарил в кармане куртки и вытащил тот самый кошелек, который Педросо пытался у него украсть, и выбросил на стол несколько унций.

Друзья следили за его действиями алчными глазами.

Разложив золото на две кучки, незнакомец сказал:

— Берите, здесь по двадцать пять унций на каждого. Это задаток.

Друзья схватили золото и спрятали его с быстротою и ловкостью, заставившие незнакомца улыбнуться.

— Теперь, — добавил он, вынимая из мешочка, висевшего у него на шее на стальной цепочке, половину французской золотой монеты, — вот эту монету вы отнесете в Веракрус и отдадите богатому английскому банкиру Лисарди.

— О, мы его очень хорошо знаем! — вскричал Педросо.

— Тем лучше. Вы попросите позволения переговорить с ним и вручите ему эту монету. При этом банкир скажет, что отсчитает вам условленную сумму, как только доставите ему другую половину. Этой гарантии вам достаточно?

— Конечно, кабальеро, — отвечали друзья, вежливо кланяясь.

— Как видите, вторую половину монеты я оставлю у себя. Но, сеньоры, со мной можно вести только честную игру. Если вам вздумается совершить предательство, вас настигнет моя пуля.

— О! Как вам могла прийти на ум такая мысль, сеньор! Зачем вам понадобилось грозить нам? Разве мы не согласились на все ваши условия?

— Это не угроза, а простое предупреждение. Я уже доказал вам свою силу и ловкость. Не забывайте этого!

— Карай! Мы вам этого никогда не забудем.

— Извините, сеньор, — сказал Карнеро, — еще одно слово, прошу вас.

— Я слушаю.

— Есть один пункт, который вы, кажется, забыли.

— Какой?

— Ваша милость, вы не потребовали от нас никаких гарантий.

Незнакомец засмеялся и, презрительно пожав плечами, сказал:

— Я верю вам на слово. Разве вы не кабальеро? Впрочем, откровенность за откровенность. Меня привел сюда вовсе не случай, я приехал специально, зная наперед, что встречу вас здесь… Хотя вы и не знаете, кто я такой, зато я давно уже вас знаю. И если я заставил вас рассказать вашу биографию, так только затем, чтобы увидеть, станете вы меня обманывать или нет… Мне приятно засвидетельствовать, что вам это даже и в голову не пришло. А теперь хорошенько запомните следующее: если я пожелаю от вас отделаться, то как бы надежно вы ни укрылись, даже если окажетесь в окружении двадцатитысячной толпы, вам ни при каких обстоятельствах не удастся избежать моего возмездия.

Затем незнакомец подозвал хозяина харчевни и дал ему несколько пиастров.

— Сеньоры, — добавил он, — настало время нам расстаться, не забывайте же нашего договора и рассчитывайте на меня, как я рассчитываю на вас. Прощайте.

И, поднеся руку к шляпе, незнакомец покинул харчевню.

Друзья разинув рот смотрели ему вслед.

Незнакомец между тем отвязал лошадь, вскочил в седло и умчался галопом.

В ту минуту, когда он достиг угла квартала, навстречу ему выехал всадник, летевший во весь опор.

Незнакомец поспешно нахлобучил на глаза шляпу и, вонзив шпоры в бока своей лошади, прошептал:

— Черт возьми! Я чуть было не попался! Друзья-разбойники снова заняли места за столом, за которым только что беседовали с незнакомцем.

— Ну, компадре, — спросил Карнеро у своего приятеля, — что вы думаете обо всем этом?

— Я ровно тут ничего не понимаю, дружище, — жалобно процедил Педросо. — Если этот человек не сам черт, то, должно быть, приходится ему ближайшим родственником. Боюсь, что он слишком хорошо нас знает.

— Узнать человека как следует очень и очень трудно, дорогой друг, и доказательством этому может служить то, что мы заключили сейчас выгодную сделку исключительно благодаря нашей дурной репутации.

— Да, все так, но признаюсь, что эта сделка, хотя и блестящая, сильно меня беспокоит… Не иначе, как этот тип преследует какую-то темную цель…

— Это ясно как божий день, так что к колдуну обращаться нет никакой необходимости. Ну, а нам-то какое до этого дело?! Мы ведь всего-навсего исполнители, поэтому, что бы ни случилось, честь наша останется незапятнанной, а совесть совершенно спокойной.

— Это большое утешение для нас, дорогой друг… Ну, а теперь потолкуем о другом… Как вы думаете, надо нам говорить об этом дону Ремиго?

— Боже сохрани!.. Ни под каким видом! Неужели вы уже успели забыть, что он сказал нам на прощание? Боже милостивый, да за такую болтливость можно поплатиться жизнью!..

Педросо печально покачал головой и опорожнил очередной стакан.

— Подумать только, двадцать пять унций у меня в кармане! — сказал он, ставя пустой стакан на стол. — А что будет дальше, посмотрим!

В эту минуту перед харчевней остановился всадник.

— Вот и дон Ремиго! — воскликнул Карнеро.

— Наконец-то! — сказал Педросо, вставая. Всадник, не сходя на землю, крикнул:

— Эй! Педросо! Карнеро!

— Мы здесь, ваша милость! — дружно ответили друзья.

— Садитесь скорее на лошадей, время не терпит! Бандиты поспешно покинули харчевню, забыв расплатиться с хозяином.

Но тот не посмел даже и заикнуться о плате: он слишком хорошо знал, кто такие были эти два типа, удостоившие своим посещением его харчевню.

— Счастливого пути, и пусть черт свернет вам шею! — сказал он, когда гости не могли уже его слышать. — Хорошо еще, что первый заплатил за всех, добавил он в виде утешения самому себе. — Ну, а если бы и не заплатил, я все равно не стал бы затевать ссоры с этими негодяями.

И он ворча удалился опять за свою конторку.