Салон "Забвение"

Глава 12. ГИПНОЗ

— «Неделю из дому не высовывайся, иначе умрешь»? — задумчиво повторил Кэл. — После всего, что со мной случилось, такое предупреждение кажется мне излишним.

— Наверное, кто-то вас не любит, — высказал предположение Винсент.

— Наверное. И этот «кто-то» сейчас в панике; он ведь не знает, что я сделал с связи со смертью Эдмунда.

— Но вы же ничего не сделали.

— Я имел в виду обыск. Итак, теперь очевидно, что я кому-то сильно мешаю, и если я об этом забуду, мне постараются напомнить. Однако неясно, кому я мешаю, а главное — чем? — Кэл спохватился, что говорит чересчур громко, и понизил голос.

— Ну и что теперь будем делать? — поинтересовался Винсент.

— Во всяком случае, торчать дома за картами я не намерен.

— Еще бы — у нас ведь есть куда более интересные игры!

— Я имел в виду другое. Винсент, я должен как можно скорее восстановить память; составь-ка мне список всех мест, так или иначе связанных с памятью.

По экрану медленно поползли строчки.

— Стоп! — внезапно сказал Кэл.

— Что вас заинтересовало?

— Гипноз; по-моему, это поможет.

— Если не наоборот; гипнотизеры — это все равно что колдуны, вы не находите?

— Ты путаешь их с астрологами.

— Это те, кто определяют типы личности?

— Слушай, мне некогда. Назови ближайший адрес.

Винсент подчинился, и через несколько минут Кэл вошел в скромное здание, в котором, помимо профессионалов, работали и парапрофессионалы — последних даже было немного больше.

Кабинет доктора Такена помещался в самом конце коридора; рядом с дверью имелась табличка, честно предупреждающая, что медицинского образования у доктора нет.

Доктор Такен сам исполнял обязанности собственного секретаря, и ждать очереди на прием не требовалось.

Кабинет гипнотизера в отличие от приемной выглядел довольно мрачно. Поражаясь собственному спокойствию, Кэл сел в удобное кресло.

— Итак, сэр, чем могу служить? — поинтересовался доктор Такен. Он был из тех людей, чей возраст в точности определить невозможно — поначалу Кэл решил, что ему около сорока, потом прибавил еще десяток, но, поразмыслив, вернулся к прежней цифре. Покатый лоб постепенно переходил в пышную шевелюру, зачесанную назад. Глаза у доктора были цепкие, внимательные и очень жгучие. Кэл решил, что не ошибся, придя именно сюда.

— Я бы хотел восстановить некоторые забытые воспоминания, — объяснил он, представившись. Доктор испытующе взглянул на него.

— Осмелюсь предположить, что вы побывали в салоне «Забвение»?

Именно это я и имел в виду.

Лицо доктора болезненно сморщилось.

— Сделаю, что смогу, сэр. Но гораздо эффективнее лечить проблему, а не следствия.

— Другими словами, сама концепция стирания памяти вас не привлекает?

— Это все равно что залепить рану, оставив ее гноиться.

— Признаться, я разделяю ваше мнение.

— И все-таки вы обратились к ним?

— Я знаю лишь, что прошел процедуру, и теперь хочу убедиться, что сделал это добровольно.

— О, это уже интересно. Вы полагаете, что оказались там помимо своей воли?

— Не знаю, — ответил Кэл. — Но я не смог ничего вспомнить, и это меня настораживает.

— Еще интереснее! И что же, по-вашему, послужило причиной?

— Сотрудник салона объяснил это разрушением связей в краткосрочной памяти. Он сказал, что это типичное явление.

— Он был неправильно информирован.

Кэл непонимающе взглянул на доктора.

— Процесс действительно сказывается на кратко срочной памяти, — пояснил тот, — но это длится не более часа. К тому же законодательство требует, чтобы посетитель салона оставался под наблюдением специалиста до полного восстановления.

— Но если так…

— …значит, вас обманули, — заключил доктор и, помолчав немного, добавил: — Кажется, вы не особенно удивлены?

— Как ни странно, да. В последнее время со мной вообще происходят странные вещи.

— Ну что же, сэр, должен сразу предупредить вас: вероятность того, что я смогу по-настоящему вам помочь, невысока, но я заинтригован и готов попытаться.

А люди, способные возбудить мое любопытство, встречаются нечасто.

— Вы уже помогли мне — теперь я знаю по крайней мере одного человека, который мне солгал, и, следовательно, имею меньше поводов приписать свои подозрения обычной паранойе.

Такен улыбнулся.

— Мой собственный, ограниченный, правда, опыт, свидетельствует: то, что воспринимается как паранойя, на самом деле редко оказывается истинной паранойей.

Ну как, начнем?

— Только один вопрос: вы ограничиваете свою деятельность этическими нормами?

— Вы имеете в виду профессиональную тайну?

— Совершенно верно.

— Только теми, что я сам для себя выработал, но в их адекватности я уверен. Не бойтесь, вам ничего не грозит.

Кэл решил поверить ему; к тому же особого выбора у него не было.

— Ну что же, будь что будет. Я готов.

— В своей работе я привык фокусироваться на чем-то определенном. Чем пытаться искать ключ, чтобы разблокировать всю память, лучше сконцентрировать усилия на критических участках.

Кэл немного поразмыслил над его словами.

— В таком случае, может, начнем с ближайшего прошлого? Три дня назад, когда я оказался в салоне?

Такен не возражал; он уселся в большое комфортабельное кресло и спросил:

— Итак, вы готовы, мистер Донли?

Кэл утвердительно кивнул. Доктор нажал кнопку, и на стене возникло огромное движущееся изображение Юпитера. Скорость была тщательно подобрана. Огромная планета медленно перекатывалась с боку на бок.

— Пожалуйста, внимательно наблюдайте за Большим Красным пятном, мистер Донли.

Красное пятно, слегка искажаясь под действием газовых вихрей, неспешно перемещалось по диску. Потом Кэл почувствовал, что оно увеличивается в размерах, постепенно охватывая собой всю стену. Оно кружилось, словно огромный водоворот, медленно, но неумолимо затягивая в себя Кэла. Комната уплыла куда-то далеко-далеко, и Кэл услышал звук, напоминающий отдаленный рокот бури. Он становился все громче и громче, пока не превратился в оглушительное крещендо.

Потом он резко оборвался, и Кэл с удивлением обнаружил, что полулежит в удобном плетеном кресле на берегу моря. На горизонте продолжал бушевать ураган, но здесь, в самом его центре, воздух был неподвижен. Рядом в таком же плетеном кресле сидел доктор Такен; он был совершенно спокоен, — так же спокоен, как глаз урагана.

— Теперь мы можем поговорить, — произнес он на конец.

Кэл промолчал.

— Мы можем поговорить о той ночи, когда вы пришли в салон «Забвение», — настойчиво сказал доктор.

— «Я не убивал его», — услышал Кэл собственный голос.

— Кого?

— Ангела. Доминго.

— Того человека, чье тело обнаружили совсем недавно? Это случилось в ту ночь, когда вы утратили память?

— Это не только моя память, — сказал Кэл.

— Что вы имеете в виду?

Кэл не ответил.

— Что еще вы могли потерять?

Никки? Линн? Нет, Линн к тому времени уже не было в живых, а Никки, по всей видимости, потеряна уже давно. Что же тогда?

— Вы возвращаетесь во времени вспять — в последний вечер перед тем, как потеряли память. Что вы видите?

Кэл страшно закричал. Мгновение назад они с доктором были одни на прибрежном песке; теперь у его ног лежало тело.

Это был Доминго; из огромной раны над ухом обильно текла кровь, но белоснежный песок впитывал ее как губка, сам оставаясь совершенно чистым.

— Что вы видите? — подтолкнул его Такен.

— Смерть Габриэля. — Кэл взглянул на тучи, мечущиеся на горизонте, но какая-то сила заставила его вновь опустить глаза. Теперь на груди трупа зияла разверстая рана и торчали наружу окровавленные ребра.

— Гэйб, не умирай! — закричал Кэл. — Черт возьми, не умирай! Это из-за меня… это я во всем виноват!

Теперь Кэл держал окровавленную голову Доминго на коленях. Затем волочил труп по песку.

— Куда вы? — спросил Такен.

— К врачу… к чему дурацкие вопросы?

— Чтобы найти ответ, — терпеливо объяснил доктор.

— Он ранен… ему нужно внимание.

— Разве вашего недостаточно?

— Не в этом дело… Это же моя ошибка. Нужно сделать ЧТО-ТО… — Кэл замер, потрясенный. От ног Доминго тянулись по песку две борозды и уходили в шлюзовую камеру, стоящую прямо в песке. Откуда она взялась? Она здесь так же некстати, как и тело Доминго.

Кэл виновато взглянул на доктора и опустил руки.

— Так вы не помните ни про дверь, ни про то, куда она ведет?

Кэл отрицательно покачал головой.

— А ее вы помните? — спросил врач.

Кэл обернулся и увидел Линн, с большим надувным мячом. Из груди его вырвался стон, он зарыдал. Чья-то рука коснулась его плеча; Кэл повернулся и увидел Никки.

Она внимательно посмотрела на него, повернулась и пошла прочь, к неспокойному океану; тяжелые волны с шумом накатывались на песок, вдалеке слышались крики чаек.

— Нет! — крикнул он ей вслед. — Не надо!

Но она не остановилась. Кэл хотел побежать за ней, но не в силах был тронуться с места. Порывы ветра склоняли к земле верхушки молоденьких пальм.

Какой-то мужчина, то ли в рясе, то ли в мантии, преградил ей дорогу. Никки остановилась и что-то спросила у него. Он не ответил.

Вместо этого он выхватил из-за пояса чудовищных размеров нож. Не обращая на нож никакого внимания, Никки обогнула незнакомца и пошла дальше. Сердце Кэла бешено заколотилось, а мужчина быстрым движением вонзил нож Никки в спину.

— Нет! — закричал Кэл. Увязая в сыпучем песке, он бросился к упавшей жене.

Она лежала лицом вверх, но мужчина в мантии как сквозь землю провалился. Нож пронзил ее тело насквозь и вышел с противоположной стороны, однако вместо крови из раны сочилась, поблескивая на солнце, какая-то жидкость горчичного цвета.

Всхлипывая, Кэл повалился на колени, и в этот миг заметил слово, написанное прутиком на песке: ОТПРАВЛЕНИЕ.

На его плечо вновь легла чья-то рука; он быстро протер кулаками глаза и повернулся.

— Мистер Донли, — сказал Такен. — Пора просыпаться, — и в следующее мгновение Кэл опять оказался в кабинете. Он потряс головой, избавляясь от наваждения, и вопросительно посмотрел на гипнотизера.

— Как вы себя чувствуете? — обеспокоено спросил Такен. Взглянув на свои руки, Кэл увидел, что они дрожат мелкой дрожью, как в лихорадке. Усилием воли он заставил себя успокоиться и, вытерев ладонью мокрый лоб, откинулся на спинку кресла.

— Нормально, — сказал он. — Нормально.

Доктор с сомнением покачал головой, но спорить не стал.

— Вы весьма необычный человек, — заметил он, усаживаясь в свое кресло. — Я не смог забраться так глубоко, как намеревался, и провести стандартную процедуру постепенного возвращения в прошлое — ваше сопротивление оказалось слишком велико. Мне пришлось ограничиться избирательным зондированием, и, очевидно, оно оказалось для вас довольно болезненным. По-видимому, мы имеем дело с психогенетической селективной ретроградной амнезией временного характера, вызванной процессом стирания.

— А конкретнее?

— Не уверен, что узнал больше, чем вы.

Кэл прикрыл глаза; под веками поплыли радужные пятна.

— Даже не знаю, как теперь истолковать увиденное. То есть кое-что достаточно очевидно, но не все.

— Вы очень любите свою жену — я рискнул предположить, что это ваша жена.

Кэл кивнул головой.

— И вы опасаетесь за ее жизнь.

— Вот этого я как раз не понимаю. Вроде бы ей ничто не угрожает.

— Просто ваше сознание не чувствует опасности, — возразил доктор Такен. — Кстати говоря, мне еще ни разу не случалось встречать пациента, отягощенного столь сильным ощущением собственной вины и при этом производящего впечатление человека, неспособного к раскаянию вообще. Во-первых, вы чувствуете себя виноватым перед маленькой девочкой — дочкой, наверное? Во-вторых, перед собственной женой, и, на конец, перед погибшим мужчиной.

— Боюсь, что так оно и есть, доктор.

— Нет, вряд ли. Существует, конечно, небольшая вероятность того, что я допустил ошибку, но, судя по некоторым признакам, речь идет о неуместной виновности.

— Хотелось бы верить, что вы правы, но это трудно. Видите ли, я имею все основания полагать, что сам где-то ошибся, и в случившемся есть моя доля вины.

— А что вы ищете? — поинтересовался доктор.

— Сам не знаю. Ключ к странной загадке.

Такен ненадолго задумался.

— Должен сообщить вам вот еще что: судя по моим наблюдениям, полноценного курса в «Забвении» вы не прошли. В принципе это и так очевидно — по объему стертой памяти, — но есть еще одно свидетельство. Обычно стирание осуществляется медленно и крайне осторожно — в результате человек забывает строго определенный фрагмент, как будто из книги вырезали несколько последних страниц. То, что случилось с вами, — следствие поспешного и безжалостного вмешательства, больше напоминающего вырывание ПОЧТИ ВСЕХ последних страниц, хотя некоторые, изуродованные, и остались. Может, именно поэтому память возвращается к вам быстрее, чем обычно. Больше, к сожалению, ничего добавить не могу.

— Спасибо, я это учту. Та дверь, которую я увидел, показалась мне знакомой. Что это за дверь — я пока не знаю, уверен, что она каким-то образом связана с той ночью, когда я потерял память. Смысл написанного на песке слова мне тоже непонятен, но наверняка оно тоже крайне важно. Видимо, я очень беспокоился об отлете «Виттории» — но в связи с чем? — Кэл заплатил Такену, поблагодарил его и вышел.

Уже на улице Винсент сообщил ему, что поступили еще два сообщения.

— Я решил не мешать, — объяснил он. — Похоже, ничего нового в них нет.

— Правильно сделал, — похвалил Кэл и присел на ближайшую скамейку. — Ну, что там?

Мишель прислала ему тот полицейский бюллетень, о содержании которого Кэл уже знал, и свое интервью с Толбором.

Судя по голосу, Мишель слегка нервничала — из-за жучка, очевидно, а не из-за Толбора. Куда же она его умудрилась прилепить, подумал Кэл. Скорее всего под кресло, на котором сидела, решил он и, несмотря на напряжение, не смог удержаться от улыбки. Мишель нравилась ему все больше и больше, и хотя у нее наверняка были свои причины оказывать ему помощь, Кэл принимал ее с такой же благодарностью, как будто это делалось бескорыстно.

Что касается самого интервью, то Толбор, как всегда, был жизнерадостен, энергичен и деловит. Естественность его манер вновь заронила в душу Кэла подозрение, что он преследует не того.

Мишель задала Толбору пару вопросов о его новом жилище на «Виттории», и Кэл внезапно вспомнил, что собирался заглянуть туда, но сначала нужно было побывать в собственном кабинете. Слово на песке не давало ему покоя, и внезапно у него появилась одна идея.

— Кто-нибудь заходил в мой рабочий кабинет? — спросил он у Винсента по дороге.

— Микрофон регистрировал только посторонние шумы. По-моему, нет.

Кабинет выглядел точно таким же, каким Кэл его оставил. Он тщательно обшарил все углы, но ничего подозрительного не обнаружил. На прикосновение пальца компьютер откликнулся мгновенно.

С легкой опаской Кэл уселся в кресло и, когда компьютер запросил пароль, напечатал: ОТПРАВЛЕНИЕ.

В верхней части экрана загорелась строка: ЗАЩИЩЕННЫЙ РЕЖИМ. Кэл возликовал. Первым делом он решил удостовериться в правоте своих предположений. В телефонной книге под именем «Ангел» действительно значился Доминго.

Затем он выяснил, кому ежемесячно переводил деньги. Джерри Лопес.

Это имя Кэлу ничего не говорило.

— Винсент, тебе знакомо такое имя — Джерри Лопес?

— Нет. Я всегда все узнаю последним.

— Чем же ты занимаешься целыми днями?

— Сейчас смотрю старое кино по каналу С, с Марло Тинготил. А по каналу F крутят сериал, который я никогда не пропускаю.

— Не могу понять, когда ты говоришь серьезно.

— Нет, я действительно их смотрю. Я так учусь.

— И никогда не пропускаешь?

— Конечно.

Кэл вновь повернулся к экрану. Через несколько минут он обнаружил еще один доклад Джаму — это сообщение было отправлено раньше других, и гласило:

«Основной план не годится. Намерен собирать информацию. Если Ангел откажется, буду действовать без него. Когда узнаю что-нибудь новое, сообщу».

Кэл задумчиво откинулся на спинку кресла. Что же заставило его изменить планы? И о каких планах вообще идет речь? Узнать хотя бы, кто же такой этот Джам?

Винсент о нем тоже понятия не имел. На кого же, черт возьми, он работал?

Промышленный шпионаж, несомненно, исчез как явление вместе с населением Земли. Кэл не мог объяснить, на чем основывается такая уверенность, но это казалось ему совершенно очевидным. Второй вариант — полиция. Но почему тогда его допросили в связи с гибелью Доминго? Может быть, перестали доверять.

Правда, не исключено, что он шпионил в собственных интересах, но в чем они состояли?

В душе Кэл все-таки склонялся ко второму предположению — хотя в основном только потому, что лишь оно могло гарантировать, что совесть его чиста.

Ухватившись за эту мысль, как утопающий за соломинку, Кэл быстро составил сообщение Джаму:

«Потерял память в ту ночь, когда погиб Доминго. Выйди на связь — мне нужно знать, что я делал и зачем».

Он подождал несколько минут, в надежде, что Джам откликнется сразу, но не дождался и, разочарованный, ушел. По пути Кэл намеревался еще поболтать с Лероем, но тот оказался слишком занят.

— Винсент, как мне найти улицу Карлмайкла?

Винсент объяснил, и вскоре он уже подходил к новому жилищу капитана «Виттории». На этой улице располагались самые роскошные дома на корабле — и один такой «коттедж» был раза в два больше дома, в котором жил Кэл.

Одновременно с ним к зданию подъехала тележка, доверху нагруженная всякими коробками и домашней утварью. Кэл мгновенно принял решение и, удивляясь собственной наглости, юркнул в дом вслед за одним из грузчиков.

В смысле роскоши новое обиталище Толбора ничуть не уступало старому. Напустив на себя деловой вид, Кэл быстро обошел комнаты.

Ничего необычного он не встретил, до тех пор, пока не забрел в библиотеку. В дальнем углу стояла большая открытая коробка. Кэл заглянул в нее и удивленно присвистнул.

Кубики с записями, сделанными микропучком, лежали тесными рядами, и, когда Кэл наклонился, чтобы рассмотреть этикетки, он поразился еще больше: здесь хранилась едва ли не десятая часть всех знаний, накопленных человечеством.

«Литература. Беллетристика. А — М». Меньше всего Толбор производил впечатление человека, увлекающегося чтением. Кэл осторожно вынул один из верхних кубиков. «История». В соседней коробке лежали записывающий аппарат и несколько чистых кубиков.

Все это богатство, включая и аппаратуру, стоило бешеных денег. А главное — зачем это Толбору? Записывающих устройств на «Виттории» наверняка и без того в достатке, а книги — неужели он действительно надеется все это прочитать и усвоить? Покачав головой, Кэл отправился в соседнюю комнату. Там он обнаружил несколько больших ящиков с вычислительной техникой, но на сей раз не удивился: в этой области Тол-бор был признанным специалистом.

Внезапно за спиной у Кэла послышался недовольный голос:

— А ну, посторонись, чего встал? Тут и так развернуться негде!

Голос принадлежал молодому человеку лет двадцати. Он, отдуваясь, поставил на пол тяжелую коробку и подозрительно посмотрел на Кэла:

— А вы, собственно, кто такой?

— Проверяющий, — нагло ответил Кэл и удалился, пока тот не опомнился.

Когда Кэл уже выходил из дома, на глаза ему попались две знакомые фотографии Земли и Дедала — точно такие же, как и в старой квартире Толбора, — и пару минут он размышлял о том, есть ли в этом некий тайный знак, или ему уже во всем мерещится скрытый смысл.

Возвращаясь на Дедал, Кэл прикинул, что делать дальше. Факт остается фактом — он платил Джерри Лопесу деньги. Платил ежемесячно и к тому же анонимно. Сообщение о том, что Лопес «потерял» его после инцидента в вагоне, тоже заслуживало внимания.

Кэл потрогал в кармане рукоятку пистолета и, собравшись с духом, решил покончить хотя бы с этой загадкой.

Лопес жил в Мачу Пикчу. Винсент показал дорогу, и Кэл в два счета добрался до небольшого дома, в котором было максимум шесть квартир. Вдоль фасада тянулся небольшой фруктовый садик, чем-то смутно знакомый Кэлу.

Прежде чем войти в дом, он позвонил Никки и сообщил ей адрес Лопеса.

— Ты уверена, что не знаешь, кто он такой? Не хотелось бы наткнуться на приставучего дядюшку Джерри, которому я тайком высылал ежемесячное пособие.

— Нет, я не знаю, кто это. А что ты имел в виду, когда сказал «приставучего»?

Кэл машинально нащупал в кармане пистолет и, мгновение поколебавшись, выложил ей правду.

— Ты серьезно? — спросила Никки.

— Смертельно серьезен, — ответил он и тут же пожалел, что не подыскал более подходящего слова. — Если что — вызывай полицию.

— Кэл, ты только не думай… о, даже не знаю, что сказать. Будь осторожен.

— Стараюсь — иначе не предупредил бы тебя. — Кэл попрощался и закончил связь.

Подавленный и испуганный Кэл нашел нужную дверь и позвонил. За дверью послышались шаги; сердце его учащенно забилось.