Самая страшная книга. Лучшее

Проживающий вместе с женой и ребенком в северной столице Александр Матюхин успел попробовать силы в нескольких жанрах, прежде чем открыл для себя жанр ужасов и триллера.

Он – автор четырех книг, изданных в популярных сериях юмористического фэнтези и фантастического боевика.

Рассказ «Таймер», ставший призером конкурса «Чертова дюжина», стал первым успехом Матюхина в хорроре.

В дальнейшем автор поучаствовал в антологиях «Темная сторона дороги», «13 маньяков», «Темная сторона Сети», «Хеллоуин», «Самая страшная книга 2015–2017».

Номинант премий «Книга года» и «Интерпресскон», двукратный лауреат премии «ФантЛабораторная работа».

Таймер

Мне просто не нравится тратить лишние минуты. Может быть, для вас жизнь – это нечто эфемерное и гипотетически бесконечное, но я так не считаю. Моя жизнь состоит из минут. И они, знаете ли, очень быстро уходят. Особенно когда не умеешь адекватно ими распоряжаться.

Мой отец пропил двухкомнатную квартиру – он не мог контролировать не только свое время, но и финансы и, что самое важное, не сумел вовремя распорядиться здравым смыслом. Время – точно такая же валюта, как деньги. Потратишь зря, растеряешь, не уследишь, считай что обанкротился. В этой жизни все необходимо контролировать. Иначе тебя найдут на автобусной остановке предрассветным зимним утром и твои руки придется поливать кипятком, потому что за ночь они вмерзнут в лед на тротуаре. Я сам не видел, но мама рассказывала. Ужасное, должно быть, зрелище.

В мире все конвертируется. Время, деньги, мозги – все это можно обменять на жизнь. На нормальную, адекватную жизнь. Денег у меня немного. Пенсии по инвалидности хватает, чтобы покупать еду, оплачивать интернет и иногда баловать себя шоколадными конфетами. Мозги вроде бы есть. А вот время – главный фактор риска. Его невозможно заработать, его нельзя обменять на что-то, или даже выпросить, или украсть. Время неумолимо убегает. И это меня беспокоит больше всего.

Два года назад я переехал в большую и солнечную квартиру. Я не ждал никакого наследства, но оно свалилось как снег на голову. Пришлось потратить две недели чистого времени, чтобы оформить необходимые документы и въехать. В квартире пахло старостью. Никто сюда не приходил с тех пор, как бабушка умерла. Я же ее не видел с того момента, как пошел в девятый класс и купил себе первый таймер. Не до бабушки стало. Это лишние сорок минут дороги в обе стороны! Поэтому я даже смутно по мнил ее лицо – хотя вот, увидел старенькую фотографию, висящую на стене в гостиной. С фотографии на меня смотрела женщина в возрасте, тонкобровая, большеглазая, с узким, острым подбородком. Я не ассоциировал ее с мамой моего отца. Мне не нравился запах, застывший в квартире. Помню, я поставил таймер на час двадцать и тщательнейшим образом вымыл все, до чего смог дотянуться. И еще проветрил. И выбросил множество разнообразного старого хлама – из всех шкафов, из антресолей, из-под кроватей, из тумбочек, полок, коробок, ваз и с балкона.

Врач, у которого я обследовался по настоянию мамы раз в две недели, как-то сказал, что с момента переезда я начал все больше и больше погружаться в себя. Наверное, не спорю. Погружение в себя – это хороший способ сэкономить уйму времени. К врачу я перестал ходить месяц назад. С тех пор как решил, что мне больше не надо покидать пределов квартиры.

Давайте я попробую объяснить. Дети современного мира лучше всего понимают сравнение с деньгами, поэтому вот вам денежный эквивалент. Представьте, что в тот момент, когда вы появились на свет, Бог щедро отсыпал золотых монет, каждая из которых равна минуте вашего времени жизни. Монет так много, что глаза разбегаются. Кажется, что их количество бесконечно. Кажется, что можно тратить их как угодно и на что угодно – и жить будешь вечно. Да, именно так многие и думают до самой смерти. Я тоже так думал первое время. Детям вообще свойственно тратить золотые монетки без спроса и без задней мысли. Так вот, каждый из нас за время своей жизни растрачивает целое состояние на безделушки. Покупает, скажем, ненужную обувь, идет в кинотеатр на паршивый фильм, читает бесполезную книгу. Никто не задумывается поначалу об истинной стоимости бесполезных вещей. Ведь за все уплачено золотыми монетками. Но вот приходит срок, и оказывается, что Божий мешок с деньгами неожиданно опустел. Только на дне звякают друг о дружку две или три монетки. Кажется, только сейчас каждый из вас задумается о том, что богатство ускольз нуло сквозь пальцы. А что можно успеть купить на две золотые монеты, когда вы тратили сотни, десятки тысяч в течение всей жизни?

Понимаете?

В девятом классе я стал задумываться над тем, что не очень-то хочу к старости обнаружить, что каждая минута моей жизни потрачена впустую. Меня стали злить непродуманные маршруты, нелепые приглашения в гости, пустые праздники и общение с людьми, которые отнимают мое время. Ведь хороший экономист никогда не потратит миллион рублей на то, чтобы, например, оставаться в хороших отношениях со своей бабушкой. Это же глупо, верно? При этом хороший экономист обязательно обзаведется калькулятором и будет очень хорошо и внимательно контролировать свои средства. А что может контролировать время? Правильно, таймер.

Первый таймер был дешевый, из магазина хозяйственных товаров. Максимальный отрезок времени, который он отмерял, – сорок пять минут. Пришлось загнать себя в небольшие рамки и разбить действия на промежутки от пятнадцати до сорока минут. Лишняя пятиминутка шла в бонус. Тогда же, помню, случился первый конфликт с учителем, который после урока сообщил, что «Звонок для учителя» и заставил класс задержаться на целых семь с половиной минут. Мой таймер дзенькнул в портфеле, и после этого я вдруг физически ощутил, как кто-то бессовестным и даже хамским образом тратит мое время.

Я взял портфель, вышел из класса и направился к директору, чтобы потребовать объяснений. К сожалению, директор меня не понял. Он давно разбазарил свои минуты на лишнюю еду и дешевые туфли. Моих родителей вызывали на собрание. Папа уже пил, мама отказалась приходить, хотя взбучку мне устроила знатную.

Сейчас у меня двадцать один таймер. Они стоят на разных степенях взводов, на разные участки времени, отвечают за каждую минуту жизни. А я уж слежу, чтобы эти минуты не были растрачены впустую.

Жизнь легко управляется, когда знаешь, где, что и как потратить.

Шесть картофелин в трехлитровой кастрюле, заполненной водой чуть больше половины, на среднем огне варятся ровно четырнадцать минут.

Новенькое лезвие «Gillette» сбривает дневную щетину за две с половиной минуты.

При нормальном напоре воды я моюсь в ванной ровно двенадцать минут. Когда горячую воду отключают, есть запасной вариант: разогрев воды (двадцать минут), подготовка ванной (четыре минуты), быстрая мойка при помощи ковшика (десять минут).

Интернет внес в мою жизнь стабильность. Заказ еды (доставка – час и ни минутой позже), заказ товаров с доставкой на дом. Любую вещь можно заказать, обговорив точные и нерушимые сроки. Когда же курьер запаздывает, я начинаю ненужно стареть. Именно такое словосочетание. Оно мне очень не нравится. Потому что я предпочитаю стареть с осознанием, что минуты потрачены не зря.

Когда я в последний раз был у врача, он сказал:

– Жень, надо встречаться чаще.

– Для каких целей?

– Общаться, – сказал он, – делиться мнениями, мыслями. Попробуй хотя бы раз в жизни потратить время просто так. Давай обсуждать фильмы, музыку, будешь рассказывать мне о том, как провел день. Сходим в какое-нибудь кафе, а? Посидим?

– В рамках обследования? Не думаю, что это разумный подход. Послушайте… – я даже не помнил, как его зовут, – это была мамина затея, а не моя. Какое-нибудь кафе, говорите? У меня и так уходит пятьдесят минут жизни раз в две недели просто потому, что этого кому-то хочется.

– К этому я и веду. Не пробовал перестать считать время?

– Перестать? – Эта мысль мне не понравилась. Как будто кто-то планировал отобрать мои деньги. – Я уже когда-то не считал время. Что в итоге? Провел много лет просто так, без всякой пользы. Ладно, часть времени ушла на обучение, на то, чтобы освоиться, на всевозможные необходимые вещи… Но если сложить все те минуты, которые были потрачены просто так – потрачены иногда даже против моего желания, – выйдет слишком много для короткой человеческой жизни, да?

– Женя, не воспринимай это так серьезно. Всего лишь кафе. Легкий диалог за обедом, как тебе?

Врач никогда мне не нравился. Чистюля с короткими пухлыми пальцами. Человек, который отобрал у меня очень много времени. Тут таймеры не помогали. По-честному, я до сих пор не знаю, зачем к нему ходил. Какие-то детские комплексы и желание сделать радостное маме. После того как отца, вмерзшего в плитку у автобусной остановки, увезли в морг, а какие-то люди выгнали нас из квартиры, размахивая документами и угрожая милицией, пожалуй, я стал по-другому относиться к матери. Можно назвать это детской любовью и уважением. Как только она умерла, уважение улетучилось. Очень, между прочим, быстро.

– Знаете, вы слишком нудный, – сказал я врачу. – Не вижу смысла снова сюда приходить. Мамы больше нет, я вам ничего не должен. Зато вы мне должны кучу времени. Считайте, что вы у меня в долгу, и расплатитесь только тогда, когда перестанете мне названивать. Идет?

Я поднялся, подхватил портфель и заторопился к выходу. Врач не стал догонять. Он пытался звонить – три или четыре раза. Потом дважды приходил. Затем я перестал открывать. А через месяц позвонил сам.

– Здравствуйте, – сказал я шепотом. Мне казалось, что кафельные стены в ванной комнате многократно отражают мой шепот. – Помните меня? Женя… да. Вы сможете ко мне приехать? Очень надо. Да. Я понимаю, что это проблема, но я не смогу приехать к вам. У меня сейчас купание. Ровно двенадцать минут. Потом я выйду на кухню и буду варить кофе. Мне надо стоять перед плитой и помешивать кофе в турке, чтобы он не убежал. Это занимает еще семь с половиной минут. И, наконец, мне надо будет вернуться в гостиную… что? Я не выхожу из дома. Это слишком затратное для жизни мероприятие. Даже сейчас я бы очень не хотел вам звонить. Теперь у меня будет меньше времени для того, чтобы нормально искупаться. Просто у меня нет выбора. Поймите же наконец! Мне кажется, что в моей квартире живет кто-то еще!

Он приехал через сорок минут, хотя я поставил таймер на полчаса. С людьми всегда так. Не берегут времени… Пришлось делать две чашки кофе.

– Проходите, – сказал я и провел врача в гостиную.

Он сел в кресло около журнального столика. Я устроился на диване, положив на колени свой любимый таймер – тот самый, старый, механический, который хранил еще со школы. Он всегда меня успокаивал равномерным тиканьем. Я знал, сколько времени в нем осталось, даже не глядя на белую треугольную стрелку, которая медленно передвигалась по делениям.

Сорок минут. И пять в бонус. Если ничего не случится.

Врач огляделся.

– Ты замечаешь все это… тиканье? – спросил он.

– Двадцать один таймер, – кивнул я, – время надо экономить, и за ним надо следить. Иначе как я пойму, что ужин уже готов, что пора включать телевизор или садиться за чтение? Странный вы…

– Я иногда позволяю себе выходить за рамки, – развел руками врач. – Зачем ты мне позвонил? Что-то случилось?

– Вы часто выходите за рамки, – слабо улыбнулся я, – как и любой другой человек, которому не жалко времени. А произошло вот что. Я думаю, в моей квартире живет кто-то еще.

– Ты его видел?

Я покачал головой:

– Он умеет скрываться. Думаю, все дело в моем расписании. Он знает, чем я буду заниматься с утра и до вечера, и поэтому очень ловко научился не попадаться мне на глаза.

Врач покачал головой и сомкнул пальцы в замок:

– Ты сейчас серьезно, да?

– Совершенно, – произнес я как можно тише. – Мое расписание. Я закончил составлять его чуть больше месяца назад, чтобы сэкономить время. Учтены все нюансы. Вы знаете, что плов с говядиной переваривается восемьдесят минут? Или, например, что если сначала завтракать, а потом чистить зубы, то экономится почти семь минут чистого времени? Человек как бы просыпается… А еще теплая вода надолго избавляет от жажды, и можно сэкономить три минуты из часа, если не ходить на кухню и не пить больше…

– К чему ты клонишь?

– Верно. Извините. Вот. – Я достал из заднего кармана лист бумаги, развернул, положил на столик перед врачом. – Мое полное расписание. С первого звонка будильника и до того момента, как сработает последний таймер. Я его называю «сонный таймер», потому что после него я ложусь и засыпаю.

– Так сразу и засыпаешь?

– Долго ворочаться и о чем-то думать не в моих приоритетах. Время для сна должно тратиться рационально.

Врач прочитал расписание и кивнул:

– И ты живешь так уже месяц?

– Тридцать семь дней, если точнее, – сказал я. – Идеальная экономия времени. Выигрываю у жизни… дайте-ка… каждый день почти двадцать минут. Если умножить на двенадцать месяцев, то выходит… ммм…

– Кажется, ты хотел рассказать о чем-то другом.

– Верно. Смотрите. – Я взял расписание, провел пальцем по таблице. – Мне кажется, тот, кто живет в моей квартире, тайком прочитал или даже переписал мое расписание и пользуется им, чтобы находиться в других комнатах. Есть слабые точки, которые я не учел. Например, вот, двенадцать минут ванны. Или когда я смотрю в окно шесть минут. Или когда читаю книгу вон в том кресле. Понимаете, неизвестный точно знает, где я буду находиться в то или иное время. И пользуется этим. Перемещается в другую часть квартиры.

Врач смотрел то на меня, то на лист. С сомнением кивал головой. Потом спросил:

– Жень, ты уверен? Ты видел какие-то, я не знаю, доказательства?

– Сколько угодно. Но сначала вы могли бы сделать мне одолжение? Осмотрите комнаты. Пожалуйста.

Не сказать чтобы я боялся. Мне было сильно не по себе от осознания того, что кто-то еще живет в квартире и прячется от меня. Поэтому пришлось сказать «пожалуйста». Трата моего времени иногда обходится очень дорого.

Врач осмотрел все комнаты, заглянул на балкон и в ванную с туалетом. Никого не обнаружил. Естественно. Я и не рассчитывал. Незнакомец наверняка успел скрыться.

Мы снова оказались в гостиной.

– Зачем ему это надо? – спросил врач.

– А разве люди задумываются, когда что-то делают? – удивился я. – Но это не фантазия, точно вам говорю. Слушайте.

Сначала я стал замечать, что в квартире открываются окна и форточки. Вообще, я не идиот и прекрасно помню, где и что открывал. Морозный весенний воздух проникал в квартиру, когда я купался, – незнакомец хотел освежиться или просто намекал, что он здесь, он в квартире? Я закрывал окна, а они открывались вновь, стоило выйти в другую комнату.

Потом я потерял зубную щетку. Вернее, она исчезла из зеленого пластикового стаканчика. Не мог я ее потерять, потому что опять же знаю, что и куда положил… Я обнаружил ее за стиральной машинкой, среди пыли и паутины. Следовало размахнуться и швырнуть щетку, чтобы она оказалась в том месте.

И так далее, по пунктам – кто-то нагревал чайник до моего пробуждения. Вскрывал нетронутую до этого упаковку сыра. Пользовался посудой. Забывал закрывать шкаф для одежды. Время от времени я слышал, как кто-то проходит по коридору, – и я вскакивал, тратил лишние минуты, выбегал из гостиной, но, естественно, никого не видел. Незнакомец прекрасно понимал, что дальше порога я не пойду, иначе мне будет безумно обидно за растраченное время. Он включал телевизор, когда я готовил завтрак. Он вытряхивал ложки и вилки с полки на стол, когда я находился в спальной комнате. Он открывал входную дверь, стоило мне пройти по коридору и зайти в гостиную…

– Он молодец, – говорил я врачу, – знает мою слабость к времени. Я не выйду из ванной до того, как сработает таймер. Это не рационально, понимаете? К тому же… привык. Я не смогу сделать меньше трех тостов с маслом на завтрак, чтобы впустую потратить две с половиной минуты на осмотр комнаты. В этом случае мне надо будет идти по коридору и возвращаться обратно, а это займет слишком много времени. Господи, да я почувствую, как седеют мои волосы!

Врач молчал и поглядывал на меня то ли с жалостью, то ли с сочувствием. В какой-то момент я понял, что зря позвал его. Чем он вообще может помочь?

– Ты знаешь, кто это может быть? – спросил врач.

Я покачал головой:

– Понятия не имею.

– А как он мог проникнуть в квартиру?

– Да мало ли способов?

– И все же я не понимаю, зачем ему это все нужно? Ну, бросать твою зубную щетку, хлопать входной дверью?

Я пожал плечами:

– Вы считаете, что это мое воображение? Что я псих, да?

– Нет, ты не псих, совершенно точно. Просто… имеются, понимаешь, некоторые отклонения от нормы. Эти твои таймеры…

– Я понимаю. Вы считаете, что экономия времени и есть отклонение. Это несущественный фактор, на который можно не обращать внимания. Да? Вы думаете, что я должен жить, как все, наплевав на свою жизнь! Я должен растратить минуты на то, чтобы почесать живот и посмотреть неинтересные передачи, собрать крупицы сахара со стола подушечкой пальца и полюбоваться красивым закатом! То есть совершить все те непонятные и нелогичные поступки, которые в итоге лишают нас жизни!

Я вскочил. Мне все стало ясно. Очередная ошибка – позвонить кому-то в надежде, что он поймет и поможет! Идиотское слово – надежда. В нем столько бесполезного, столько пустого.

– Уходите. Разберусь сам!

– Ты уверен? Не думаю, что в твоем состоянии…

– Мое состояние? О, с ним все будет хорошо. Не тратьте мое время. Пожалуйста.

Врач поднялся, не сводя с меня взгляда. Сделал шаг, взял меня за руку:

– Жень. Позволь помочь тебе!

– Не надо мне помогать! – огрызнулся я.

– Твоя мать… мы с ней были хорошими друзьями много лет. Я обещал.

– Вы обещали ей. Но не мне. Чувствуете разницу?

– Я?

– Хватит! – рявкнул я. – Хватит! Не надо больше! Не надо! Не на…

Врач стал наведываться чаще. Приблизительно три раза в неделю.

Например, я смотрю в окно шесть минут. Это не прихоть, а необходимость. Я собираю мысли в кулак. И еще смотрю, какая на улице погода. В конце концов, я же не псих, чтобы вообще не смотреть в окно.

Врач подходит, стоит рядом и спрашивает:

– Как дела?

– Все нормально, – отвечаю, – кажется, я начал уживаться с моими незнакомцами.

– Их несколько?

– Двое. Один все время делает гадости. Второй старается не шуметь.

– Ты их так и не вычислил?

– Я не могу. Это занимает много времени. Я не умею… Иногда я стою и варю кофе. Таймер тикает. Я вожу ложкой в турке, стараясь не касаться краев, и чувствую, как один из незнакомцев стоит сзади, всего в метре от меня. Я чувствую, как он меня разглядывает. Я ощущаю его ровное дыхание. Он знает, что может двигаться безбоязненно, потому что я никогда не развернусь. Мне надо успеть сделать ложкой тридцать два оборота, иначе минуты будут потрачены зря… И, знаете, в этот момент я очень сильно боюсь. Потому что незнакомец может сделать со мной все что угодно.

– А если попробовать? – спрашивает врач. – Если взять и обернуться? Ты упустишь пару минут жизни, но выиграешь многие-многие годы.

– Я размышлял об этом. Но… пока не могу. Я слишком долго составлял расписание. Это моя жизнь – не ваша. Вы же не сможете жить с постоянной зубной болью? Так и я. Если обернусь – эта боль не уйдет никогда.

– Получается, ты всю оставшуюся жизнь будешь бояться?

Я хочу ответить, но в этот момент срабатывает таймер. Пора отходить от окна. Врач замолкает, соглашается и не мешает. Потом он просто уходит. Как обычно.

Мама умерла по моей вине.

Почему-то я вспомнил об этом, когда варил кофе.

Когда ощутил, что за спиной вновь кто-то стоит.

У мамы случился сердечный приступ на кухне. Она как раз готовила ужин и с кем-то разговаривала по телефону. Как это обычно бывает – прижав телефон плечом к уху, в одной руке держала нож, а во второй яйцо, которое собиралась разбить в сковородку. Я слышал из комнаты обрывки фраз. Что-то о тяжелой жизни, о проклятой работе, о том, что с «этим малолетним психом» надо что-то делать. Последний год жизни она меня именно так и называла – малолетний псих. Хотя мне было уже двадцать четыре.

Потом мама замолчала – и в следующую секунду раздался грохот и звон. Что-то шумно упало на пол.

Я сидел в комнате и читал книгу. Таймер работал рядом. Я читал ровно двадцать пять минут и мог позволить себе закрыть книгу, только когда белая стрелка таймера укажет на цифру «ноль». Тогда же таймер издавал громкий и отчетливый звук. Так вот, звука не было, а я отвлекся от чтения, потому что мама упала на кухне. Я поднял голову над книгой. Я разозлился. Мне надо было читать, а не отвлекаться. Из кухни доносились хрипы и стоны. Что-то упало вновь. Прошла минута – и все стихло. Я вернулся к чтению. Информация поступала в мозг, все в порядке.

Когда таймер издал необходимый звук, я отложил книгу, поднялся и вышел из комнаты. Мама лежала на полу, среди разбитых яиц и посуды. Видимо, мама пыталась подняться или дотянуться до телефона, который отлетел в угол кухни, к холодильнику. Из-под ее головы растекалось разбитое яйцо, белела раздавленная скорлупа, и было похоже, что в мамины глаза тоже вставили эту самую скорлупу.

Я остановился на пороге, сожалея, что придется потратить действительно много минут на то, чтобы вернуть жизнь в нормальное русло. Ведь надо позвонить в скорую помощь. Изобразить сочувствие. Заняться какими-то бумагами. Нет таких таймеров, которые бы отсчитывали бесконечное множество убитого только что времени… Я сделал все, что было необходимо, и каждую минуту сожалел о том, что произошло. Потому что мама поступила отвратительно, так внезапно умерев. Надо было бы придумать таймер, который отсчитывает всю нашу жизнь. Чтобы каждый из нас видел, когда ему придется умереть, и готовился к смерти неторопливо, грамотно используя время. И чтобы встретил смерть тихо, не мешая окружающим, не заставляя их тоже тратить драгоценное время на ненужные церемонии. О, это было бы просто замечательно.

А ведь и отец умер по моей вине.

Я доварил кофе – таймер прозвонил, – и тяжелый взгляд в спину исчез. Я обернулся и, конечно же, никого не увидел. Незнакомец умел передвигаться быстро, когда хотел.

Минута, чтобы наполнить чашку кофе, добавить сахара. Еще полминуты, чтобы перенести ее в гостиную, поставить на журнальный столик и сесть перед телевизором. Полминуты – включить телевизор и выбрать канал.

Я поставил таймер на просмотр любимой передачи, плюс рекламное время. Рекламный блок длится в среднем две минуты и семь секунд.

Рядом со мной на диван сел врач.

– И отца тоже ты? – удивился он.

– Отец сломал два таймера. Убил два часа моей жизни, – пожаловался я, – и это не считая тех минут, которые улетели из-за его пьянства. Он всегда слишком много пил. Напивался так, что не помнил, где находился. Иногда давал матери пощечины за пересоленный борщ или за то, что нашел на вареном курином мясе кожицу. Еще отец считал, что может зайти ко мне в комнату и начать читать лекции. «Слышь, ты, – говорил он, облокотившись о дверной косяк, – умный слишком, да? Обложил себя этими дурацкими побрякушками и считаешь, что отлично живешь? Думаешь, мне нужен сын-идиот?»

– Так прямо и говорил?

– Он не стеснялся в выражениях. Я старался не обращать на него внимания, но отца это сильно выводило из себя. Он думал, что научит меня жизни. Обычно это заканчивалось тем, что отец швырял в меня кружкой или банкой из-под пива. Мать потом долго убиралась.

– И он бил тебя?

– Нет, никогда. Видимо, не мог перейти черту. Или считал недостойным. Не знаю. Но однажды он решил, что научит меня жизни, если вмешается в нее по-крупному. То есть сломал два таймера. Один был заведен на двадцать три минуты – ровно столько я читал в тот вечер. Второй тикал на подоконнике, чтобы подать мне сигнал, когда наступит время посмотреть в окно перед выходом на прогулку. Отец сначала вошел в комнату и в ярости потребовал, чтобы я немедленно вышвырнул все эти тикающие штуковины из квартиры. Они его, видать, сильно раздражали. Я не отрывался от книги. Информация в голове казалась мне важнее пьяных воплей отца. Так вот, он разозлился еще больше, схватил книжный таймер и со всей силы швырнул его об стену. Потом, не останавливаясь, рванул к окну, схватил второй, бросил его на пол и несколько раз ударил по нему ногой. Таймер, конечно, развалился. А я почувствовал, как минуты жизни сочатся, словно кровь, сквозь мою кожу.

– И ты его возненавидел? – спросил врач, беря мою кружку с кофе.

– Вряд ли я умею ненавидеть. Просто я понял, что отец и дальше будет вмешиваться в мою размеренную жизнь. Люди почему-то думают, что они вправе распоряжаться чужими минутами. Помните учителей? Когда отец выскочил из комнаты, я решил, что рациональнее всего будет убрать его из моей жизни.

– И что же ты сделал?

– Я не убивал его. В прямом смысле. Я решил, что будет лучше всего, если он убьет себя сам. Например, сопьется. Я прекрасно знал распорядок дня отца. Люди удивительные создания. Каждый из них придерживается своего внутреннего графика, забитого мелкими ненужными ответвлениями, на которые тратится уйма времени. Но четкий и ровный график есть у всех, пусть даже неосознанный. Так вот, я знал, когда отец начинает пить. Я знал, что он пьет, по каким поводам и как часто. И я решил стать еще одним его ответвлением. Я поставил таймер.

– На что?

– На паузы, в которые он не пьет. Например, отец брал бутылку пива с собой на кухню, когда читал газету. Потом он делал паузу и брался за вторую бутылку, только когда переходил из кухни в гостиную и включал телевизор. Это пауза примерно в пятнадцать минут. За это время отец быстро выпивал первую бутылку и больше не пил, потому что не вставал из-за стола и прочитывал газету от корки до корки. И вот в этой паузе появлялся я и предлагал отцу еще пива. Ненароком. Как бы невзначай.

– Ты готов был потратить свои минуты на это занятие?

– Я умею считать. Это были заработанные мною бонусы. С их помощью я выиграл гораздо больше времени. А вот отец так и не понял, куда пропали его паузы. Он стал пить чаще. У него пропало время, свободное от алкоголя. Я знал, что рано или поздно алкоголизм его убьет. Оставалось только придерживаться таймеров и сокращать паузы до минимума. Через неделю паузы практически исчезли. Отец пил постоянно, бутылку за бутылкой, и только радовался, что сын подносит ему свежего и холодного пива, едва он делает последний глоток. И вот однажды мои таймеры перестали работать, потому что паузы исчезли совсем. Я сказал отцу, что закончилось пиво и что ему наверняка лучше всего сходить и купить самому. Отец был в стельку пьян, он отмахивался от матери и упрямо твердил, что одна его нога там, а другая, стало быть, здесь. Он накинул что-то совсем легкое и отправился в тридцатиградусный мороз за очередной бутылкой пива. Как я уже говорил раньше, я не видел его тела, вмерзшего в тротуарную плитку. Должно быть, ужасное зрелище.

Врач отпил из моей кружки.

– То есть ты убил двоих, – уточнил он.

– Возможно, я просто грамотно распорядился собственной жизнью, – парировал я, – люди часто убивают паразитов, угрожающих их здоровью. Люди, которые тратят мое время, угрожают мне.

– Но ведь были еще те, кто выгнал вас из квартиры.

– Да, о них я не знал. Никто не знал.

– И ты бы убрал и их из жизни? Ведь пришлось потратить время на переезд, на обустройство.

Я не задумывался:

– Убрал бы. Но было поздно, а потерянное время не возвратить.

– Ты совсем сошел с ума.

Я пожал плечами:

– Мне кажется, нет ничего плохого в том, что я избавился от родителей. В роли мертвых они тратят намного меньше моего времени. Они не останавливают мои таймеры, они не отвлекают меня разговорами, они не заставляют меня смотреть телевизор больше положенного. Они, в конце концов, просто стараются не попадаться на глаза.

– Так ты догадался, – вздохнул врач.

– Еще бы. Ведь на самом деле я убил не двоих, а троих человек. Верно?

На подлокотнике дивана звякнул таймер. Положенные девять минут беседы с врачом подошли к концу. Я подумал, что разговоры с ним помогут мне сэкономить больше времени по ночам – в те моменты, когда я не могу заснуть (особенно часто это происходит в последнее время) и долго ворочаюсь. Кажется, это называется проснувшейся совестью.

Надо бы избавиться от нее.

Врач пропал.

Кружка осталась стоять на столе, и только дрожащая рябь бегала по черноте густого свежего кофе.

…Когда я стою перед окном, разглядывая снующих по тротуарам пешеходов, кто-то сзади смотрит на меня. Отец или мать. Я чувствую их взгляд – укоризненный, что ли? Или сочувствующий. Каждый из них знает, что я не обернусь, пока не сработает таймер. Что бы я там увидел? Призрака? Женщину с глазами цвета яичной скорлупы? Или мужчину, чьи руки почернели от мороза? Может быть, там будет стоять врач со следами пальцев на шее – хотя, возможно, после некоторых потраченных на него минут врач будет выглядеть еще хуже. Ведь я выбросил его по частям в пакетах в разные мусорные баки.

Когда мы беседуем с ним, врач выглядит нормально. По-человечески.

Но я ни разу не видел мать или отца. И я боюсь поворачиваться. Я очень хочу верить, что они исчезают со звонком таймера, и, когда я отхожу от окна, они чудесным образом возникают за моей спиной и никогда не возникнут перед глазами.

Может быть, они ждут? Может, они догадываются, что я не смогу переступить порог квартиры и выскочить на улицу. Может, они растягивают удовольствие, зная, что выигранное мной время теперь работает против меня?

Или, что вероятнее всего, они будут существовать столько, сколько буду жить я. И им выгодно, чтобы я и дальше экономил минуты, выгодно, чтобы мои таймеры работали, как положено, и я всегда придерживался инструкции. А платят они молчанием. И тяжелым взглядом, который заставляет меня не спать по ночам. Когда-нибудь я переставлю таймер на несколько минут. На ту самую бонусную пятиминутку. И тогда я смогу развернуться раньше времени.

И что я там увижу, интересно?..