Самооборона

— Ну что еще… — проворчал я, не разлепляя век.

— Садимся.

Действительно, за иллюминаторами серел рассвет: в Калифорнии было еще раннее утро. Город, раскинувшийся впереди под нами, был полузатоплен длинными тенями своих многочисленных холмов. Я попытался отыскать на севере мост через пролив Золотые Ворота, знаменитый, между прочим, не только как символ Сан-Франциско, но и как самое популярное в мире место для самоубийств. В свое время город вбухал не то 60, не то 70 миллионов тогда еще единых долларов в сооружение сетки, которая помешала бы им прыгать. Потом один все-таки прыгнувший умудрился сломать на этой сетке руку и подал на Совет директоров моста в суд за причиненное увечье. Иск был выигран, суд постановил сетку убрать. Затем было еще несколько процессов, выигранных самоубийцами, которым помешали покончить с собой — уже не за увечья, а за сам факт этого воспрепятствования. В самом деле, уж если защищать права меньшинств, что так любят делать янки, то чем самоубийцы хуже всех прочих? Что интересно, лишь один из выигравших предпринял вторичную и уже успешную попытку, но юридически это уже значения не имело. Прецедент был создан, и теперь в Союзе пытающийся остановить самоубийцу нарывается на такие же крупные неприятности, как и разнимающий целующихся гомосексуалистов.

Однако полюбоваться знаменитым мостом мне не удалось — похоже, его загораживал нос самолета. Да и, в любом случае, с такого расстояния много не разглядишь. Пару минут спустя самолет встретился со своей несуразно широкой тенью, подползшей слева, и мягко покатился по полосе. Во времена моего детства еще был обычай аплодировать в такие моменты пилоту, но аплодировать бортовому компу как-то глупо. Хотя голос, раздавшийся в салоне, звучал вполне по-человечески:

— Леди и джентльмены, добро пожаловать в Соединенные Штаты Америки. Наша авиакомпания благодарит вас за то, что вы воспользовались нашими услугами… — ну и все такое прочее. Возможно, это даже была не запись — формально на пассажирских лайнерах рядом с компом еще положено присутствовать живому пилоту, хотя делать ему там нечего.

— Держу пари, он и при пересечении границы говорил это «добро пожаловать в Соединенные Штаты», — усмехнулся я.

— Выиграл, — кивнула Миранда. — Нам это сейчас еще и на таможне скажут.

Да уж, янки любят при каждом удобном случае щегольнуть своим официальным названием, подчеркивая, что настоящие США, те, что от Вошингтона и Джефферсона — это они и только они, а Конфедерация — это так, географическое недоразумение. Постимперский травматический синдром, как сказал бы психиатр, или же борьба за раскрученный брэнд, с точки зрения бизнесмена.

Наконец все формальности были позади. С терминала в аэропорту мы арендовали машину в местном центре проката, юркую двухместную «хонду электро» из тех, что способны пролезть почти в любую щель и парковаться боком, благодаря повороту на 90 градусов всех четырех колес. К тому времени, как мы вышли из здания аэровокзала, наш электромобильчик уже заруливал на стоянку, услужливо ведомый бортовым компом. На стоянке было также полно такси с живыми водителями, причиной чему служат не только усилия их профсоюза, но и тот простой факт, что комп может прекрасно довезти клиента до места, но не может помешать ему покинуть машину, не заплатив: союзные законы запрещают автоматически блокировать двери и окна, когда внутри находятся люди. Тоже был судебный прецедент, когда особо упорный неплательщик умер в машине в жаркий день…

Ни я, ни Миранда прежде не бывали во Фриско и с легким сердцем доверили управление компу. По прямой до нашего нового дома было меньше мили, однако машине пришлось сделать крюк почти вчетверо длиннее по сужающейся прямоугольной спирали — сперва налево (на юго-восток) по Береговому шоссе, потом направо на Восточную Миллбрейскую авеню, потом опять направо на Эль Камино Реал, вновь направо по Центральной, еще раз направо на Монтерейскую и уже оттуда, наконец, налево на Сосновую. Оставив машину на улице (гаража в снятом нами жилище, увы, не было), мы прошли в дом.

— Какая удобная точка, — заметила Миранда, высовываясь в окно; было видно (и слышно), как с юго-востока заходит на посадку очередной лайнер. — Отсюда хорошо просматривается глиссада как при курсе 280, так и 10. Теоретически садящийся самолет можно сбить прямо из этого окна.

— Надеюсь, ты не собираешься этого делать? — всерьез обеспокоился я.

— Нет, конечно. Во-первых, нам не нужны лишние жертвы и разрушения на земле, во-вторых, они же все прилетят на разных самолетах, а не на одном.

Я не был уверен, что «во-первых» для нее действительно важнее, чем «во-вторых», но вслух лишь выразил удивление, что нам удалось снять жилье в таком ответственном месте без всяких полицейских проверок.

— А все равно бесполезно, — пожала плечами Миранда. — С Берегового шоссе стрелять еще удобнее. Или с катера в заливе. Проще оказалось оборудовать гражданские лайнеры противоракетными системами, чем устраивать вокруг аэропортов и вдоль взлетно-посадочных курсов гигантские зоны отчуждения. Впрочем, от боевого лазера и эти системы не спасут. А его запросто можно поставить в кузов простого пикапа.

— Ладно, — зевнул я. — Не знаю, как тебе, а мне двух часов сна явно недостаточно.

— Не хочешь посмотреть свежие экономические новости?

— Хочу, но со свежей головой, — непреклонно заявил я и отправился досыпать.

Я полагал, что и Миранда нуждается в отдыхе не меньше моего, но она, похоже, и впрямь могла не спать сутками, когда ею овладевал охотничий азарт. Когда пять часов спустя она разбудила меня, выяснилось, что она уже успела купить патроны и бинокль с функциями поиска, распознавания и стабилизации изображения, а еще приготовила ланч. Но главная новость заключалась в том, что из Майами вылетел Оливейра.

— Быстро он собрался, — качнул головой я.

— Потому что следствие по делу о смерти Дельгадо быстро набирает обороты. Им приходится — прошла утечка в СМИ, а там, сам понимаешь, любят такие сюжеты. Растворенный труп в сейфе и все такое…

— Даже не спрашиваю, кто организовал эту утечку, — усмехнулся я.

— Ты все правильно понял, — улыбнулась Миранда в ответ. — Предъявить Оливейре пока что нечего, но он предпочел рвануть в Союз, пока его не связали на всякий случай подпиской о невыезде. Вероятность, что его привлекут хотя бы как свидетеля, на самом деле не слишком высока, но он ее учитывает. В общем, часа через полтора он будет здесь.

Время еще было, и я, начав прямо за ланчем, просмотрел финансовые сводки. Процесс, запущенный мной накануне, продолжал развиваться. Я увидел возможность частично отыграть свои убытки, скупив кое-какие упавшие, но перспективные акции; одновременно мне удалось усилить давление на компании, связанные с Альянзой. Точнее говоря — усилить впечатление такого давления, но в финансовом мире принцип «то, во что люди верят, важнее, чем то, что есть на самом деле» проявляется ярче, чем где-либо еще, за исключением разве что религии и шоу-бизнеса (если между последними двумя вообще стоит проводить границу). Не было сомнения, что представители Альянзы уже навели справки о наших с Мирандой компаниях и убедились, что это очевидные подставные конторы, появившиеся из ниоткуда несколько дней назад. Что, разумеется, лишь усиливало впечатление таинственного и грозного врага, проводящего разведку боем перед настоящим ударом. Ударом, где на кону будут уже не десятки миллионов, а миллиарды.

Пока я, замечтавшись, представлял себе панику в стане неприятеля, Миранда напомнила мне, что уже пора ехать встречать Оливейру. Стоянки частных летательных аппаратов находятся в задней, если смотреть от главного входа, части SFO, то есть с противоположной аэровокзалу стороны, зажатые между морем и взлетно-посадочными полосами 10–28 с параллельными им рулежками; рядом, северо-западнее, находится также бухта, куда приводняются гидропланы, которая так и называется — Гидропланная бухта. По берегу вдоль бухты и далее вдоль стоянок тянется Чистоводная подъездная дорога — единственная, по которой можно попасть на машине в эту часть аэродрома. Для наших целей это было куда удобнее, чем выходы пассажирских терминалов с огромными толпами прилетевших и добрым десятком дорог и эстакад, выгибающихся в разные стороны. Впрочем, вдоль Чистоводной дороги имеется несколько стоянок самолетов и, соответственно, несколько автостоянок; мы не знали, где именно будет ждать Оливейру присланный за ним автомобиль. Но эта проблема нас не смущала: достаточно после посадки переключиться с частоты вышки на частоту наземного контроля и послушать, как пилот получает указания от диспетчера относительно маршрута до стоянки. Причем неважно даже, человек пилот или комп — хотя комп получает указания цифрами, а не с голоса, соответствующие фразы все равно воспроизводятся в эфире, чтобы их слышали другие пилоты-люди. Этот принцип, разумеется, действует и на земле, и в воздухе.

Что мы и проделали, для начала остановившись на средней стоянке — там, где дорога изгибается с северо-востока на юго-восток. Миранда настроила приемник своего компа на частоту вышки, и мы сидели, слушая эфир. Четкие механические голоса компов заметно выделялись на фоне человеческих реплик. Хотя на самом деле, разумеется, комп может говорить с любой интонацией и любым тембром, какие задашь в настройках. Но при радиообмене четкость важнее человекоподобия.

Я принялся рассматривать другие машины на стоянке. Их было немного, всего полтора десятка — стоянка дальше к востоку намного больше. Зато вид у них был по большей части внушительный, наша «Хонда» смотрелась на их фоне недомерком — впрочем, знающий человек понимает, что стоимость современной машины определяется не размерами, а электронной и прочей начинкой. Среди наших соседей имелся даже один длинный белый лимузин — уж не он ли поджидает нашего клиента? Но Миранда указала мне в другую сторону:

— Видишь тот «Лексус»? Бронированный.

— Откуда ты знаешь?

— Сидит ниже, чем обычная машина этой модели — значит, тяжелее. И обрати внимание на нестандартные колпаки, закрывающие шину почти целиком.

— Charlie-1-3-7-Golf-Alfa, десять миль к юго-востоку, рассчитываю с посадкой, — донеслось из динамика.

— Наш, — встрепенулась Миранда. Голос был ожидаемо человеческий. Если Хернандес приютил на теплое местечко Марка Рональдо, то почему бы Оливейре поступать иначе? И за рулем машины, какой бы она ни была, тоже наверняка будет живой шофер. Подобная публика считает, что автопилот — это несолидно. Бедняк рулит сам (если, конечно, ему вообще есть, чем рулить), средний класс считает высшим шиком бортовой комп последней модели, ну а богача (если он, конечно, путешествует по делу, а не гоняет на спортивной машине ради удовольствия) везет живой водитель или пилот. На самом деле это редкостный идиотизм: ведь 80 % всех аварий происходит по вине людей.

— Антиотбор по Дарвину, — пробормотал я.

— Что? — удивилась Миранда.

— Эти вот понты с живыми водилами. Нормальный эволюционный отбор закрепляет те признаки, которые способствуют выживанию. Но, чтобы признак действительно закрепился, мало просто выжить — надо оставить потомство. И если самкам вдруг начинает нравиться признак, который не только не полезен, но и вреден — пиши пропало. Культивироваться начинает именно он, с понятными для вида перспективами. Так вымерли, к примеру, древние олени, отрастившие чересчур большие рога. Та же участь ожидает павлинов с их мешающими летать хвостами. А уж человеческое поведение — это вообще сплошной антиотбор.

— Во всем виноваты женщины, — вздохнула Миранда.

— Да нет, все хороши, — признал я.

C137GA тем временем доложил «на прямой» и получил разрешение на посадку.

— Вот он, — Миранда поймала садящийся самолет в бинокль. Я тоже проводил его взгядом. Типичный бизнес-джет, кажется, «Галфстрим» одной из последних моделей.

— Charlie-1-3-7-Golf-Alfa, посадку произвел, освобождаю по ЕЛо.

— Понял, частота наземного контроля 1-2-1 точка 8.

— Понял, частота 1-2-1 и 8, до связи.

Миранда переключила частоту.

— Charlie-1-3-7-Golf-Alfa, следуйте на стоянку 11, рулежки Echo-Charlie-Kilo.

— Не угадали, — поморщилась Миранда. — Дальше проедет, — она включила двигатель. — Кто поведет?

— Давай я. Я все-таки выспался, — я решительно передвинул руль в свою сторону. Одно из достоинств японских машин — возможность управлять как слева, так и справа. Вообще уж если кто в наше время умеет делать машины, так это японцы — что бы там ни воображали по этому поводу янки, все еще не отказавшиеся от надежды реанимировать останки своего автопрома. Впрочем, они и на «воссоединение американских земель» еще надеются. Пусть их. Чем бы дитя ни тешилось.

Ни «Лексус», ни лимузин с места не тронулись — стало быть, ждали кого-то другого. Мы въехали на дальнюю, если считать от начала полосы 28, стоянку раньше, чем самолет остановился в назначенном ему месте (что и немудрено — инструкция предписывает воздушным судам по аэропорту ездить медленно), так что у нас было время занять удобную для наблюдения позицию. Миранда вновь прильнула к биноклю (анизотропное затемнение окон, естественно, было включено, так что снаружи нас никто не видел). Наконец показался тот, кого мы ждали; распознавалка бинокля негромко пикнула, подтверждая идентификацию записанного в память образа. Решительным шагом человека, явно знающего, какая машина предназначена для него, он направился к дорогой черной «тойоте» — тоже лимузину, но деловому, без излишних метров длины. Водитель в темно-бордовой униформе и фуражке с козырьком — из каких пыльных архивов только вытащили этот фасон? — торопливо выскочил из машины и открыл вручную заднюю дверь — как будто нельзя было сделать это кнопкой. Понты и антиотбор…

«Тойота» тронулась с места, проехала мимо нас и вырулила на Чистоводную дорогу. Выждав несколько секунд, чтобы не висеть у нее на хвосте слишком уж нарочито, мы двинулись следом.

К сожалению, больше, насколько хватало глаз, ни одна машина не ехала в том же направлении (лишь какой-то минивэн тащился навстречу), так что у водителя или пассажира «тойоты» был повод приглядеться к нашему автомобилю. Хуже всего, если шофер обратил внимание, как мы въехали на стоянку, постояли несколько минут, не открывая дверей — а теперь вот поехали следом за «тойотой». Оставалось надеяться, что водитель ждал клиента и смотрел, соответственно, на дверь, откуда тот должен был появиться, а не по сторонам.

Так, друг за другом с сохранением дистанции, мы объехали вокруг базы береговой охраны и выехали к ветвящейся развилке, откуда растопыриваются веером несколько дорог. «Тойота» выбрала крайнюю правую, нырнув под знак «Сан-Франциско — Сан-Хосе — трасса 101», и мы влились в поток машин на Береговом шоссе, мчащийся в северном направлении. Почти сразу же мы оба перестроились во второй ряд, что было вполне логично. При этом между нами оказалось еще два автомобиля, но это нам с Мирандой пока что было только на руку: «тойоту» мы все равно видели, а вот наша маленькая машинка, как я надеялся, могла и исчезнуть с ее заднего экрана.

Однако не прошло и двух минут, как водитель «тойоты» перестроился еще левее. Возможно, просто хотел ехать побыстрее, хотя скорость и так была близкой к разрешенному пределу (а про полицейские радары и камеры на каждом столбе знают даже мальчишки, чей водительский опыт пока ограничивается симуляторами). А возможно, как раз хотел взглянуть на нас под более удобным углом. Я не хотел повторять его маневр, чтобы не усиливать подозрений, но вскоре все же вынужден был это сделать, иначе мы бы отстали. Теперь скорость балансировала на допустимом максимуме — хотя управление находилось в моих руках, комп не позволял превысить порог, после которого нас остановят на первом же посту. В крайнем случае, правда, и эту блокировку можно отключить. Все-таки у живых водителей имеется одно реальное, хотя и сомнительное с точки зрения закона, преимущество перед компами — компы ездят строго по правилам, а режимов «преследование» или «уход от погони» у них нет в принципе.

Однако стоило нам въехать на насыпь, спрямляющую дорогу через прибрежные воды, как «тойота» вновь перестроилась вправо, сбросив скорость. Чувствуя себя полным идиотом, я повторил маневр. Деться ей с насыпи, конечно, все равно было некуда, и можно было бы ее плавно обогнать — но если она окажется у нас за кормой, кто помешает ей свернуть, когда появится первый же поворот?

Но на первом повороте «тойота» не свернула. Она сделала это на втором — причем рванула вправо в последний момент, практически прямиком из второй полосы, вынудив ехавшую в правом ряду бежевую «мицубиси» тормознуть с гневным бибиканьем. Я все же держался позади на достаточном отдалении, чтобы успеть последовать за Оливейрой, но и мне пришлось слегка подрезать некстати подвернувшегося мотоциклиста, иначе я бы проскочил поворот. Мотоциклист, вовремя вильнувший нам за корму, промчался слева, показывая мне средний палец и что-то крича. Внешность парня была стопроцентно азиатская, и кричал он, похоже, не по-английски — но, как видно, нечто базовое из американской культуры все же усвоил.

«Тойота» не успела оторваться далеко, но теперь сомнений в том, что слежка замечена, практически не оставалось. И все же я продолжал преследование, стараясь держать почтительную дистанцию и в то же время не терять противника из вида. Но делать это стало труднее: «тойота» вырулила влево, уходя на запад, вглубь городских кварталов с их неширокими улицами, ныряющими то вверх, то вниз по холмам. Я уже не особо обращал внимание на названия на указателях, следя лишь затем, чтобы не упустить преследуемых. Но Миранда отслеживала наше передвижение по карте на экране компа, загодя предупреждая меня о развилках и светофорах. Все-таки чертовски удобно, когда светофоры подключены к инету, и ты видишь на карте, какой свет на любом из них прямо сейчас. Но видел это, разумеется, и водитель «тойоты». Поворот, впереди загорается желтый, рывок — успеваю проскочить на последней секунде, еще поворот…

— Бесполезно, — отрезала Миранда, глядя на карту. — Это не может быть осмысленным маршрутом. Они едут по кругу.

— Дерьмо, — сплюнул я. Теперь сомнения отпали окончательно: Оливейра не поедет в интересующее нас место, пока не будет уверен, что отделался от хвоста. И хорошо еще, если нам в бок сейчас не врубится вызванная им помощь… — Может, выскочишь и поймаешь такси? А я еще повишу у него на хвосте и буду сообщать тебе по фону, где он, пока ты не сможешь перехватить эстафету.

— Он не такой дурак. Он будет проверять, гоняя кругами, любую маячащую сзади машину. Тут нужно, как минимум, полдюжины машин, передающих его друг другу. Сворачивай.

— Куда?

— Куда хочешь, главное, не туда, куда он.

Я свернул в узкую улочку справа, позволив «тойоте» укатить прямо. Этот раунд мы проиграли. Минуту спустя, отыскав свободное место (куда только наша малютка и могла втиснуться), я припарковался у тротуара.

— И чего он такой подозрительный, — проворчал я. — Вряд ли ведь он едет в какой-то подпольный притон. Скорее всего — во вполне респектабельный офис или особняк.

— У подобной публики это на уровне рефлексов, — ответила Миранда. — Если чуешь, что тебя пасут — отрывайся. Даже если в данный момент ты чист, как слеза ангела. На самом деле это не так уж глупо. Особенно когда не знаешь, кто пасет.

— Мы сильно подставились?

— В принципе не очень. Полный круг не сделали, отвязались от них тогда, когда совпадение маршрутов еще можно было объяснить просто совпадением. Теоретически. А практически, конечно, эту машину придется бросить.

Подал голос комп Миранды, информируя о пришедшем сообщении.

— Следующий? — спросил я.

— Угу. Хернандес вылетел из Майами. У нас три часа, чтобы организовать ему встречу лучше, чем Оливейре.

— Ты ведь записала номер «тойоты»?

— Обижаешь, партнер. Как раз сейчас пробиваю его по базе.

— Как думаешь, номера могут быть фальшивыми?

— В принципе ничего нельзя исключать, но вряд ли. Полагаю, здесь во Фриско наши фигуранты — образец добропорядочности и законопослушания. Со всех точек зрения.

— Что ты имеешь в виду?

— Что им не с руки ссориться не только с местной полицией. Здесь вообще не их каноническая территория. Половину населения Фриско составляют азиаты, из которых две трети — китайцы. Соответственно, в первую очередь здесь сильны позиции триад. Якудза, понятное дело, тоже представлена, хотя не столь могущественна. Плюс, конечно, голубая мафия. А вот латиносов и даже, ты будешь смеяться, негров совсем немного, и они сидят тихо…

— Голубая? У гомиков тоже есть своя мафия?

— А как же! Совершенно классическая ситуация — сначала некое сплоченное меньшинство начинает бороться за свои права, или, по крайней мере, так это подается официально. Потом для помощи этой борьбе и друг другу создает свои бизнес-структуры, закрытые для посторонних. А потом оказывается, что эти структуры, с их закрытостью и завязанностью не на формальные процедуры, а на личные связи, настолько идеально подходят для криминальной деятельности, что устоять просто невозможно… В случае гомосексуалистов понятие «личные связи» обретает особый смысл. Делающий их еще сплоченнее, чем этнические группировки.

— Так что там по «тойоте»?

— Собственность «Английского клуба».

— Это действительно клуб?

— Нет, фирма по прокату автомобилей представительского класса и некоторым тому подобным услугам.

— Тогда бы им следовало назваться «Японским клубом», — усмехнулся я.

— Не хотят лезть на территорию якудзы, — ответила Миранда, и я не понял, в какой степени это шутка. — Впрочем, один «бентли» и три «роллс-ройса» у них тоже имеются. И даже один «ягуар» восемьдесят третьего года, естественно, с переделанным двигателем.

— В общем, не бедствуют. Кто владелец?

— Непосредственный или настоящий?

— Сама понимаешь, настоящий. Если его, конечно, можно установить.

— Можно, все можно. Бизнес легальный, никто особо не прячется. Фирмой владеет некто Алекзандер Бэйкер, англоязычный белый, ничем особо не примечательный молодой человек.

— Если не считать его денег.

— Само собой. Куда более примечательна фигура его дяди, Максимилиана Туссэна. Влиятельный бизнесмен, коллекционер живописи, меценат. Щедрые пожертвования Музею современного искусства Сан-Франциско. Недвижимость в разных районах города, в том числе две крупных гостиницы…

— Туссэн — это ведь французская фамилия? — я уже так привык к испанским, что в первый миг это сбило меня с толку, но я тут же сообразил: — Он гаитянин?

— Именно! Рожденный в США сын гаитянских эмигрантов. Как ты можешь догадаться — отнюдь не богатых, — Миранда повернула в мою сторону экран, на котором красовался вальяжный упитанный негр средних лет с грушевидным лицом. — Причем родился он в пригороде Майами, а в Союз перебрался уже после Отделения. Конечно, само по себе это ничего не доказывает…

— Думаешь, это и есть тот, кто нам нужен?

— Не исключено.

— Он имеет отношение к «Планете без наркотиков»?

— Формально — нет. Хотя не исключаю, что, если поднять его налоговые декларации, в них обнаружатся соответствующие пожертвования.

— Угу — перекладывать деньги из одного кармана в другой, избавляя их при этом от налогообложения… Неплохо придумано.

— Пока еще мы не знаем этого наверняка, — напомнила Миранда.

— Да. Допустим, фирма его племянника просто исполняет обычный заказ и не имеет никакого отношения к заказчикам. Может такое быть? Может, но вряд ли. Этот водила на «тойоте» уходил от преследования вполне профессионально, а боссам мафии, раз уж они столь не любят чужого внимания, нет резона нанимать кого-то со стороны. Из тех же соображений предположу, что слет у них назначен не в одной из гостиниц. Можно, конечно, на время встречи забронировать все номера и избавиться от посторонних. Но это если встреча готовится заранее, а иначе куда девать уже имеющихся постояльцев… Кстати, а на шофера что-нибудь интересное есть? Ты ведь успела его заснять, когда он выходил?

— Ракурс был не очень удобный, но да. Компу пришлось частично реконструировать внешность, погрешность где-то 15 %. Сейчас как раз гоняю поиск по изображениям… но не думаю, что это что-то даст. В силу уже сказанного.

— Угу. Те, кто работает на Туссэна здесь, чисты перед законом.

— Да. И даже найди мы компромат, едва ли нам удастся получить от этого парня полезные сведения.

— Ибо «прививки».

— Существуют, конечно, и куда более старые методы допроса, не вызывающие аллергического шока…

— Ты предлагаешь пытать его мне, или сама справишься? — саркастически скривился я.

— Могу и сама, — серьезно ответила Миранда. — Не думай, что мне это нравится, но мы на войне. По-твоему, если ты попадешь им в руки, они станут церемониться? Но дело в том, что это не поможет. Они наверняка предусмотрели такую возможность и снабдили своих работников убедительной дезой, которую те должны сообщить, если из них будут выбивать информацию… Ну вот, как я и предполагала, у полиции на него ничего нет. У меня, правда, нет доступа к свежей полицейской базе Союза, есть только старая. Но вряд ли он мог что-то натворить за последнее время и остаться на службе в «Английском клубе».

— Хорошо бы проникнуть в гараж этого «Клуба» и поставить жучки на их машины…

— Хорошо. Но не реально. Там наверняка все в порядке с охраной, незнакомцев не пустят, кем бы мы ни прикинулись. Уже даже просто исходя из стоимости машин. Зато есть хороший шанс перехватить их автомобиль по дороге в аэропорт — думаю, это не так насторожит водителя, как когда он уже будет везти клиента… Вот смотри, — на экране вновь была карта, — «Клуб» расположен здесь, вот аэропорт, — комп услужливо выстроил ломаную линию маршрута между точками, которых коснулся палец Миранды, — значит, он почти наверняка повернет на шоссе Джеймса Лика вот тут. Поехали.

— Нам же еще нужно сменить машину.

— Ну ты же не собираешься идти до центра проката пешком? Сейчас прямо, на третьем перекрестке налево.

«Хонда» боком отползла от тротуара, и я вновь взял управление на себя, хотя, в общем-то, можно было оставить его компу. Но — мало ли в какой миг штатная ситуация может смениться нештатной…

— Так как ты предлагаешь прицепить жучка? — спросил я; в том, что соответствующее устройство у Миранды есть, я не сомневался. — Не голосовать же с просьбой подвезти до аэропорта. Уж такой точно не остановится. Догнать его машину и выстрелить по ней каким-нибудь специальным магнитиком?

— Я тебе уже говорила насчет тупых боевиков, — улыбнулась Миранда. — Все гораздо проще. Тормозни тут.

Я придавил ногой тормоз, удивленно глядя по сторонам: поблизости не было ничего похожего на открытую или крытую автостоянку, какая обязательно должна быть у центра аренды автомобилей — только небольшие домики, тесно сомкнувшиеся по сторонам узкой, уходившей вниз улочки. Но Миранда уже выбиралась из машины. Пришлось последовать ее примеру.

— Нам сюда, — моя спутница кивнула на пульсировавшую розовым вывеску над непрозрачной дверью.

— Но… это же секс-шоп! — возмущенно вытаращился я.

— Партнер, ответь на простой вопрос. Если посреди крупного города тебе срочно понадобилось, скажем, облачение палача инквизиции, или эсэсовский мундир, или униформа полицейского с наручниками и дубинкой — где проще всего это приобрести?

— Понял, — смущенно согласился я. — Эта форма действительно не отличается от настоящей?

— Ткань более дешевая, и значки не настоящие, сам понимаешь. Но, если мы будем достаточно напористы, шофер не будет всматриваться. Элитный водитель едет встречать важного клиента, на кону имидж фирмы, опоздания недопустимы. Что он предпочтет — вступать в долгие разбирательства с патрульными, требуя документы и сличая все формальности, или же отделаться от них как можно быстрее?

— Психология, — кивнул я.

— Она самая. И кстати — еще одно преимущество секс-шопов состоит в том, что клиенты подобных заведений очень не любят светиться. Соответственно, внутри нет камер наблюдения. Для хозяев лучше небольшой риск ограбления, чем отпугивание покупателей.

Логично, подумал я. С тех пор, как наличные деньги вышли из обращения, похитить в магазине — в любом магазине — дневную выручку невозможно, а сколь-нибудь дорогой товар обычно доставляется из недр заведения только после оплаты — на витринах он представлен лишь голограммами. Так что добычей налетчика может стать лишь сущая мелочевка. В худшем случае — электронное оборудование самого торгового зала. Но его демонтаж как раз активизирует сигнализацию и без всяких видеокамер.

Десять минут спустя мы вышли обратно с двумя комплектами полицейской формы, уложенными в простые пакеты без всяких фривольных картинок и надписей. Как я и предполагал, примерить форму мы смогли лишь после предварительной оплаты — если бы товар не подошел, нам бы вернули деньги. Но все подошло с первого раза — комп, сканирующий параметры вошедшего в примерочную кабинку клиента, в секс-шопах такой же, как и в обычных магазинах. Весь процесс покупки, как я опять-таки предполагал, был полностью автоматизирован — заказ и консультации через терминал, получение с ленты транспортера. Никаких живых продавцов внутри — стыдливую душу развратников тщательно оберегали от лишнего смущения. Вот чего я не понимаю, так это людей, которые делают то, чего стыдятся. Уж либо стыдись и не делай, либо делай и не стыдись!

Затем мы все же доехали до автопрокатной конторы и распрощались с нашей «хондой», предварительно задав ее компу программу дальнейшей насыщенной жизни. Если наш номер и впрямь взяли на заметку и теперь захотят проследить уже за нами — пусть поразвлекаются, наблюдая за катающейся по всему городу пустой машиной. О том, что внутри никого нет, они, конечно, не узнают, если не вломятся внутрь — стекла мы оставили затемненными. Крыша у нее покрыта фотоэлементами, а погода в Сан-Франциско пока что стоит солнечная, так что эта развлекуха надолго. Правда, эффективность фотоэлементов все еще ниже, чем хотелось бы, и в конце концов аккумулятор все-таки сядет, а заряжаться самостоятельно (и заправляться, если на машине двигатель внутреннего сгорания) бортовые компы, увы, не умеют. Но уж на пару-тройку дней катаний с остановками то тут, то там маленькой экономичной машинке энергии хватит. Ну а когда энергии останется в обрез, она вернется в свою прокатную контору в аэропорту — если ей, конечно, раньше не помешают.

Нашей новой машиной стала «субару паладин» — как раз та модель, которую чаще всего используют патрульные и у нас, и в Союзе. Правда, покрасить ее под полицейскую мы бы уже не успели (да и не так это просто — это задача для подпольной мастерской, а во Фриско у Миранды криминальных связей не было) — но, в конце концов, эти машины хороши и сами по себе, особенно когда надо наплевать на ограничение скорости и выжать из движка все, на что он способен. Да и копы нередко ездят без всякой боевой раскраски, а в случае необходимости просто шлепают на крышу сирену.

К тому времени, как мы заняли наблюдательную позицию возле въезда на шоссе Джеймса Лика (которое является частью все той же трассы 101 и дальше к югу переходит в Береговое), оставленные в майамской сушилке компы отчитались о вылете еще двух самолетов.

Прямо в машине (разумеется, с непрозрачными снаружи стеклами) мы переоделись в полицейскую форму. Разнополые патрульные — дело не такое уж редкое даже на Юге, а уж тем более здесь.

— А тебе идет, — заметила Миранда, глядя на меня.

— Тебе тоже. Но ты лучше смотри на дорогу, не пропустить бы.

Она прильнула к окулярам бинокля, наводя его на поток спешащих в сторону шоссе машин. В память бинокля уже были внесена все интересующие нас номера. К счастью, пока поток автомобилей был не настолько плотным, чтобы номера невозможно было увидеть издали, но к прибытию следующих визитеров ситуация могла измениться в худшую сторону в связи с вечерним часом пик. Хорошо бы все получилось сейчас…

Бинокль пикнул, подтверждая идентификацию. Пора! Мы выскочили из машины и заняли позицию у края дороги. Хорошо, что перед поворотом направо водитель вынужден будет перестроиться в правый ряд — вылавливать его с середины шоссе было бы менее удобно.

— Вот дерьмо, — воскликнула вдруг вполголоса Миранда.

В тот же миг я понял, о чем она — позади интересовавшего нас автомобиля (кажется, это тоже была «тойота»-лимузин, возможно даже, что и та же самая — я не уточнил у Миранды номер) ехала полицейская машина. Нет, ехала спокойно, без всяких мигалок — но как поведут себя «коллеги», когда мы остановим лимузин у них на глазах? Возможно, тоже остановятся и захотят помочь, или просто выяснить, в чем дело?

На решение оставалась пара секунд. Останавливать или нет? Если нет, придется ждать машину для следующего гостя — это неприятно, но не смертельно. Если да, и настоящие копы захотят вмешаться…

И тем не менее, глядя прямо в непрозрачное снаружи лобовое стекло лимузина (да, это была «тойота»), я сделал столь нелюбимый всеми водителями жест. Наверное, сработали те самые рефлексы, доверять которым призывала Миранда. Черт их знает, почему они сработали именно так, но теперь сдавать на попятный было уже поздно.

«Тойота» покорно мигнула поворотниками, сворачивая к краю дороги. Полицейские тоже слегка сбросили скорость, объехали тормозящую машину слева, поравнялись с нами, мигая правыми огнями — хотят остановиться или уйти на поворот?! — и проехали дальше на трассу 101. Я выдохнул с облегчением. Благослови, господи, всех равнодушных и не лезущих не в свое дело…

Водитель лимузина опустил стекло. Я подошел к нему, стараясь держать самый полицейский вид.

— В чем проблема, офицер?

Нет, кажется, это не тот, которого я мельком видел на аэродроме. Кстати, не кубинец и не негр, типичный васп с длинным лицом и голубыми глазами. И держится надменно, словно он не обслуга, а и впрямь какой-нибудь лорд Британской империи.

— Пожалуйста, ваши документы, сэр.

Он высунул в окно прямую правую ладонь, зажав кончиками пальцев регистрационную карточку машины. Я приложил чип-ридер сперва к карточке, потом к его ладони. К сожалению, мой полицейский приборчик был лишь муляжом, но он-то этого не знал.

— Нам поступило сообщение об угоне «тойоты» такой модели, — поведал я. — Номера другие, но, сами понимаете, мы должны удостовериться. Переведите комп в режим идентификации и откройте капот.

Водитель коснулся соответствующих кнопок. Капот не просто щелкнул, а плавно поднялся — класс машины сказывался. Я просунул голову в кабину и некоторое время глубокомысленно созерцал на экране заводской номер и прочие данные машины, в то время как Миранда «проверяла номер двигателя». Наконец она выпрямилась, и я понял, что дело сделано.

— Все в порядке? — не вытерпел водитель.

— Да, сэр. Можете ехать. Счастливого пути.

«И передайте привет мистеру Хернандесу», — добавил я язвительно, но, конечно, уже про себя.

— Что теперь? — спросил я, когда мы вновь переоделись в машине в гражданское. — Нам ведь нужно принимать сигнал с двух точек, чтобы определить место?

— Все гораздо проще. Жучок принимает сигналы GPS и сам передает свои координаты.

— А они его не засекут?

— Это довольно трудно сделать. Там же под капотом кругом металл и проводка, это совсем не то же самое, что детектировать инородный имплант в живом теле. А сигналы он посылает не непрерывно — то есть есть и такой режим, но я выбрала оповещение только в моменты остановки и троганья с места. Сам сигнал ультракороткий и каждый раз на разной частоте — не зная алгоритма, по которому она меняется…

— Ясно. Ну, посмотрим, куда он приедет.

Мы уставились на экран с картой. В первый раз красная точка зажглась, как мы и ожидали, на стоянке у задней границы аэродрома. Миранда вновь настроилась на частоту вышки SFO, и мы послушали, как садится Рональдо. Еще несколько минут — и вновь вспыхнула точка на карте, показывая, что «тойота» отправилась в обратный путь. Еще четырежды она останавливалась в городе — на светофорах и нерегулируемых перекрестках: улицы пока еще были достаточно свободны, иначе, даже с учетом интерактивного оповещения о состоянии движения, пришлось бы делать это чаще. Но вот, наконец, сигнал пришел из такого места на севере карты, где не было ни светофора, ни значков затрудненного трафика.

— Лионская улица на Тихоокеанских Высотах, — довольно констатировала Миранда. — Недалеко от пересечения с Бродвеем. Один из самых элитных районов Сан-Франциско.

Она увеличила масштаб до максимума. Теперь было видно, что машина остановилась во дворе особняка, стоящего среди деревьев на склоне холма.

— Дом принадлежит Туссэну? — осведомился я.

— Сейчас узнаем… хм, нет, какому-то Волтеру Куперу. Ничем не примечательная личность, судя по отсутствию упоминаний в новостях, хотя, очевидно, достаточно богат, если имеет дом в таком месте… кстати говоря, белый и не испаноязычный… А, вот! Нашла, в чем дело! Раньше особняк принадлежал Туссэну, но восемь лет назад был продан этому Куперу. Думаю, сделка носила фиктивный характер с целью оптимизации налога на недвижимость.

— Значит, все сходится. Мы можем установить наблюдение за домом?

— Сейчас посмотрим панораму этого места на «Гугле»… Ага. Как видишь, дом окружен деревьями и плохо просматривается со стороны улицы. Но сама Лионская в этом месте непроезжая, от Бродвея вниз к Зеленой улице ведут только пешеходные лестницы. Единственная подъездная дорога к дому ответвляется от конца Бродвея.

— Здесь ограда, — заметил я. Действительно, въезд на подъездную аллею преграждал высокий забор с глухими воротами и традиционной надписью «Частное владение. Проход запрещен». — Теоретически, наверное, можно перелезть… — высота каменной стены с острыми пиками поверху составляла около двенадцати футов, но мне последовательно представилась сперва выстреливаемая «кошка» из все тех же пресловутых боевиков, а затем банальная веревочная петля, закидываемая вручную на одну из этих пик. — Но там наверняка камеры слежения.

— Да, — Миранда увеличила изображение до предела. Картинка расплылась — кадру из базы «Гугла» не хватало разрешения — однако компьютерная обработка позволила частично вернуть изображению четкость. — Вот, — моя союзница ткнула в блестящий на столбе глазок. — Но нам не нужно туда лезть. Мы просто установим поблизости свою собственную камеру, включающуюся от детектора движения. И будем знать обо всех въезжающих и выезжающих машинах.

— Но тех, кто внутри, мы разглядеть не сможем.

— Ничего не поделаешь. Хорошо бы, конечно, заодно установить наблюдение за домом сверху, но, если только у тебя случайно нет дюжины спутников на нужной орбите, сделать это не получится.

— Дюжины? Я думал, хватит одного.

— Партнер, ты физику в школе учил? Во-первых, завесить спутник над одной точкой можно только в том случае, если эта точка находится на экваторе. Во-вторых, высота геостационарной орбиты — двадцать две с половиной тысячи миль, оттуда не очень-то разглядишь подробности. Чтобы мониторить какое-то место в приемлемом масштабе, надо, чтобы спутники пролетали над ним по низкой орбите один за другим. Вариант попроще — самолет, вертолет, дирижабль. Но, сам понимаешь, если он долго будет болтаться над домом…

— Извини, не подумал, — пристыженно пробормотал я. — Ну ладно, поехали на местный Бродвей. Он тут, как я понимаю, не такой шикарный, как в Нью-Йорке?

— Нет. Небоскребов на нем не водится. В западном конце, который нужен нам, это вообще тихая провинциальная улочка с невысокими домами и деревьями по обеим сторонам, как в маленьких городках. Правда, цены на жилье на этой улочке провинциальными не назовешь.

На сей раз я доверил управление компу; Миранда, в свою очередь, уткнулась в свой экран в поисках информации по Туссэну. Однако, не успели мы отъехать далеко, как уперлись в длинный хвост машин перед светофором: ситуация с трафиком уже начала портиться. Этим пользовался какой-то нескладный патлатый тип с изображением чего-то круглого, синего и улыбающегося на майке; сперва я подумал, что это нарисованный дальтоником баскетбольный мяч, но потом понял, что имелся в виду земной шар. Тип воодушевленно размахивал большой пачкой листовок и пытался всучить их пассажирам и водителям вынужденно остановившихся машин; кто-то их брал, другие его посылали, но патлатого это не смущало. Постепенно он приближался к нам, и я уже слышал, что он выкрикивает:

— Остановим глобальное похолодание! Транснациональные корпорации разрушают Землю! Биотопливные плантации поглощают слишком много углекислого газа! Знаете ли вы, что без парникового эффекта температура Земли упадет на 63 градуса?![28] Топливные магнаты готовят нам новый ледниковый период! Скажи «нет» глобальному похолоданию!

— Гос-споди, как же бесят эти идиоты, — проворчал я. — Я в детстве еще застал всю эту байду вокруг глобального потепления. Не то что такие вот уличные крикуны — солидные люди об этом вещали, международные договоры подписывались, миллиарды вбухивались в борьбу с этой суперужасной угрозой! Что самое смешное — как раз в эту пору, в конце нулевых — начале десятых, выдалось несколько исключительно холодных сезонов, когда в Британии и даже в Италии летом выпадал снег, а зимой во многих европейских странах доходило до минус тридцати и хуже, в северных штатах США — я не имею в виду Аляску — бывало и минус пятьдесят[29], да и здесь в Калифорнии случались снежные заносы. Но это никого не смущало — деятели этих самых стран принимали все новые программы борьбы с потеплением! Лучше бы они с букой под кроватью боролись, все вреда меньше было бы. Потом, конечно, со всеми этими кризисами и войнами всем стало не до этого. А как более-менее очухались, выяснилось, что проблема решилась сама собой, а точнее, ее никогда и не было. По сравнению с такой аферой по отъему денег в планетарном масштабе все эти Альянзы — просто мелкие карманники. И вот, пожалуйста — потеплением уже никого не купишь, так новую сказочку придумали…

Пока я возмущался, патлатый вплотную приблизился к нашей машине и начал стучаться в стекло со стороны Миранды, которое было приспущено лишь на дюйм. К моему удивлению, она опустила стекло, и вовсе не затем, чтобы сказать идиоту все, что он заслуживал. Сделав быстрый успокаивающий жест в мою сторону, она, напротив, произнесла:

— Да, вы правы. Меня с моим другом тоже очень волнует глобальное похолодание. Правительство идет на поводу у корпораций и никогда не скажет людям правду, поэтому это должны делать мы, простые американцы!

Патлатый просиял лицом и вручил ей красочную листовку, отпечатанную крупным шрифтом (я уже давно заметил, что важность и достоверность информации обратно пропорциональна величине шрифта, которым она напечатана), тут же поведав, что еще у него есть брошюры всего по пять долларов и…

— Дайте нам побольше листовок, — перебила Миранда, игнорируя эти прозрачные намеки. — Мы раздадим их всем нашим друзьям и знакомым.

Патлатый радостно всучил ей целую стопку и хотел было вновь вернуться к теме платных агитматериалов, но тут машины впереди, наконец, тронулись, и мы поехали следом за ними, оставив борца за углекислый газ дожидаться следующих жертв.

— Ну и зачем нам этот мусор? — мрачно осведомился я.

— Я прикинула по картинке несколько мест, куда можно повесить камеру. Она совсем крохотная, не зная — ни за что не заметишь, и все-таки люди, шляющиеся без дела возле охраняемых ворот и что-то там такое делающие у дерева напротив могут вызвать подозрение. А мы уже могли убедиться, что те, кто нас интересует, достаточно подозрительны. Совсем другое дело — если это общественные активисты, лепящие свои прокламации. А что в парочке этих прокламаций будет по малюсенькой дырочке как раз под размер микрообъектива, так кто же об этом догадается?

Миранда вынула из кармана маленький футляр и, приоткрыв его, продемонстрировала мне содержимое. Внутри в мягких бархатных углублениях лежали десять крохотных темных, почти плоских таблеточек — это и были камеры. Да уж, никогда не знаешь, что может понадобиться девушке в дороге…

— Насколько хватает аккумулятора? — поинтересовался я.

— Без подзарядки от нескольких часов до пары суток, в зависимости от того, как часто приходится вести передачу. Но они подзаряжаются от света и ИК-излучения.

В конце концов, постояв по дороге в пробках еще в паре мест, но больше не встретив никого примечательного, мы въехали на западный Бродвей с улицы Дивисадеро и оказались и впрямь на зеленой, по-провинциальному уютной улочке, мало напоминающей одну из главных артерий города с двухмиллионным населением. Доезжать до ее конца мы не стали, приткнувшись на обочине меж двух других машин, которые здесь запросто оставляли вдоль дороги, а не загоняли ни на какие подземные паркинги. Прежде, чем мы вышли, Миранда вновь занялась нашим гримом и, кажется, за те сорок минут, что ушли у нее на это занятие, мимо нас проехала лишь одна машина. Разумеется, дальше к востоку, как показывала карта, и дома были выше, и движение оживленней.

Наконец мы выбрались наружу, одетые столь же легкомысленно, как и при посещении Магды Пэйн — что было кстати, ибо, хотя день уже клонился к вечеру, солнце жарило практически по-полуденному. Миранда несла пачку листовок, а я — маленький тюбик суперклея. Мы специально приобрели по дороге его, а не нанолипучку, которая легко отделяется, если потянуть под определенным углом. Приклеенное же суперклеем замучаешься отдирать. Две камеры уже были прилеплены к обратной стороне двух прокламаций; дырки под объектив были проткнуты в жирных точках под восклицательными знаками и выглядели незаметно, даже если смотреть вблизи.

— Ты и в самом деле хочешь оклеить этой дрянью всю улицу? — неприязненно осведомился я.

— Всю не всю, но на несколько деревьев, столбов и оград это налепить надо. Будет подозрительно, если листовки окажутся лишь в одном-единственном месте. А что тебе так не нравится?

— То, что мы, пусть и ради совершенно других целей, способствуем распространению этой вредной чуши!

— Мартин, — Миранда даже остановилась и взглянула на меня с удивлением, — мы уже убили человека, оставили без работы еще тысячу, разорили несколько компаний, истратили больше сотни миллионов долларов — твоих долларов! — и после этого тебя смущает, что мы наклеим несколько глупых прокламаций?

— Да, смущает, — упрямо повторил я. — В конце концов, именно информация определяет все. Миллион человек может погибнуть, и это ровно ни на что не повлияет, если об этом не раструбят в новостях. Зато если раструбят, никого уже не будет интересовать, что на самом деле «погибшие» живы и здравствуют. Вообще, если уж на то пошло, мы сами — не более чем информация. Личность — это информация, осознающая саму себя. А весь внешний мир для нас — лишь информация, приходящая извне.

— Очень философски. Но я все же думаю, что если в кого-то всаживают пулю, для него это сложно назвать информацией, особенно если в результате он умирает. Так что давай приниматься за дело.

Что ж, в практическом смысле она была права, и мы двинулись по улице дальше на запад, периодически шлепая на подходящие поверхности (а подходящей для суперклея была любая поверхность, включая бугристую кору деревьев) воззвания о необходимости борьбы с глобальным похолоданием и зажравшимися корпорациями. Самое смешное, что владельцы и обитатели домов в этом районе, именуемом «Золотым побережьем» (хотя до собственно берега отсюда еще довольно далеко), с немалой вероятностью имеют к этим корпорациям не последнее отношение, так что аудитория для подобных призывов была самой «подходящей». Но уж если изображать из себя идиотов, то на всю катушку.

Наконец мы добрались до нашей цели — конца Бродвея. Здесь улица, пересекающая с востока на запад полгорода, переходит в кривую дорожку между соснами, выводящую, согласно карте, на бульвар Президио, также идущий через лес, но туда нам было не нужно. Нас интересовало ответвление от начала этой дорожки направо, где и высился забор с воротами, преграждающими въезд на частную территорию Туссэна — то есть, простите, Купера. Одну листовку мы прилепили к каменному шару, венчавшему столбик невысокой каменной оградки в конце улицы — как раз под таким углом, чтобы камере открывался хороший вид на ворота — а вторую — на сосну напротив ворот. Как раз когда мы занимались последним, послышался шум подъезжающей машины. Мы обернулись и увидели черный «роллс-ройс».

Автомобиль медленно проехал мимо нас. У меня возникло нехорошее предчувствие, что сейчас непрозрачное стекло опустится, и оттуда высунется если не дуло пистолета-пулемета, то, по крайней мере, будкообразная физиономия, которая настоятельно порекомендует нам проваливать. Впрочем, мы находились на муниципальной, а не на частной земле, начинавшейся лишь по ту сторону ворот, и вообще, напомнил я себе, в Союзе связываться с активистами очередной общественной организации — себе дороже, какой бы маразматической она ни была. «Роллс-ройс» свернул к воротам и остановился. Открылась правая передняя дверь. Но появился из нее не громила-охранник, а человек в уже знакомой нам темно-бордовой униформе водителя. Ах, ну да — у настоящего английского автомобиля руль должен быть справа, без вариантов. Не обращая на нас внимания, водитель приложил руку к сканеру у ворот. Затем, чуть подождав, вернулся в машину. Ворота неожиданно резво открылись — я не ожидал такой прыти при их массе — и, когда «роллс-ройс» въехал внутрь, столь же быстро захлопнулись. Но все же солидная машина — это не прошмыгивающая кошка, и у нас было время рассмотреть аллею, уходящую меж деревьев (таких же сосен, как и снаружи) к воротам второй ограды, опоясывающей уже непосредственно дом — розовый особняк с башенками и шпилями в псевдоготическом стиле, которые, впрочем, плохо было видно за деревьями.

— Идем, — сказала Миранда, когда ворота закрылись; торчать здесь и дальше, искушая чужую камеру наблюдения, и впрямь не стоило. Мы направились обратно на Бродвей.

— Номер из пула «Английского клуба», — сообщила она, когда мы оказались вне зоны видимости камеры на воротах. — Это тоже гость.

— Солидный гость, раз ему «роллс» подогнали. Но кто? Вроде следующим вылетевшим еще рано… хотя, мы же не всех их знаем, — сообразил я.

— Именно. Фонд наверняка не единственный проект Альянзы, хотя и важный.

— Выходит, моя деятельность имеет даже более широкий резонанс, чем я ожидал.

— Ну ты же сам говорил — может аукнуться аж на токийской бирже. Не исключено, что ты ненароком зацепил компании, о причастности которых к Альянзе мы и не догадывались.

— Что ж, просадив за один день девяносто миллионов, приятно сознавать, что это хотя бы было не зря. Кстати, мы можем вновь применить реверсивный анализ — определить, какие компании пострадали, и на этом основании сделать далеко идущие выводы. Хотя, боюсь, для однозначных заключений информации все же недостаточно.

— Значит, надо продолжать давить всех, кто зашатался, — безапелляционно заявила Миранда.

— Зачем, если боссы и так уже собираются здесь?

— Мы пока еще не знаем, все ли. Если кто-то еще колеблется, надо его подтолкнуть. Нет, я не имею в виду, что ты должен и дальше тратить свои деньги теми же темпами. Но просто не дать им расслабиться и счесть произошедшее случайным стечением обстоятельств… как я понимаю, поддерживать нестабильность проще, чем создать ее с нуля.

— Ну, как правило, да…

— Понимаешь, нам нужно, чтобы они не только собрались в наибольшем количестве, но и просовещались подольше. Чтобы у нас хватило времени на подготовку и реализацию плана.

— Набить самолет взрывчаткой и сбросить на дом, — проворчал я.

— Не получится, — серьезно качнула головой Миранда. — Дом сделан под старину, но на самом деле построен всего двенадцать лет назад. Стало быть, с учетом опыта Одиннадцатого сентября и всех подобных терактов — и с использованием современных материалов. Декоративные башенки поотшибать, конечно, можно, но думаю, что главные помещения устоят и против самолета, и против управляемой ракеты. Конечно, если взять что-то совсем уж монструозное, типа двадцатитонной авиабомбы… но такое даже с твоими деньгами так просто не достанешь, тем более — в сжатые сроки. К тому же шумный теракт, о котором раструбят во всех новостях, нам тоже ни к чему. Хочешь иметь на хвосте все спецслужбы Союза? Чем тише мы это сделаем, тем лучше. Оптимальный способ взятия любой крепости — изнутри.

— Предлагаешь пролезть туда через канализацию? — усмехнулся я.

— Зря иронизируешь. Подземные коммуникации — это очень даже путь, забывать о котором чревато. Но я уверена, что здесь с мерами безопасности все в порядке. Видел, как устроен въезд? Картинки с камеры и радиосвязи недостаточно. Водитель должен лично выйти из машины и приложить руку к сканеру, который — я знаю эту модель — считывает не только его чип, но и его отпечатки пальцев. Так что никаких труб, достаточно больших, чтобы по ним мог пролезть убийца, хотя бы и в скафандре, тут нет, и даже маленькие перегорожены решетками и фильтрами, чтобы и робот не просочился. Можно было бы, конечно, докопаться до водопроводной трубы за пределами охраняемой территории и что-то туда влить, но так мы перетравим половину Сан-Франциско.

— Рад, что это тебя останавливает.

— Мартин! — она вновь остановилась и посмотрела на меня. — Ты что, действительно считаешь меня таким чудовищем?

— Таким не таким, но, знаешь, порой складывается впечатление, что ты не остановишься ни перед чем. Рад, если я ошибаюсь.

— М-да. Ну что ж, спасибо за взгляд со стороны. Раньше… раньше я не была такой. Но эти два года, что я ищу Джона… они многое изменили. И боюсь, что не к лучшему.

— Ладно, подруга, не раскисай. Нам сейчас как раз нужны бойцовские качества. Черт, я с трудом представляю, как мы это сделаем. Ты ладно, ты служила в армии. Но я сугубо штатский человек и никогда никого не убивал…

Она молча посмотрела на меня, и я не смог понять значение этого взгляда.

— Ладно, — сказала она наконец. — Вернемся к делу. Трубы — это тоже путь снаружи. Я имела в виду другое. Какая самая слабая составляющая любой системы?

— Люди.

— Именно. Вот и будем искать брешь в защите именно здесь.

Мы подошли к машине и сели в салон. Миранда сразу же уткнулась в свой комп.

— Теперь в Миллбрей? — осведомился я.

— Да. И купим какой-нибудь еды по дороге.

По правде говоря, за продуктами пришлось идти мне — Миранду было не оторвать от компа, она, похоже, что-то нащупала. Ну да и не было никакой необходимости заходить в магазин вдвоем.

На протяжении вечера нам несколько раз приходили сообщения от компов в аэропорту Майами и, в большем количестве, от камер в конце Бродвея. Кадры были однотипные — очередная машина «Английского клуба» въезжала в ворота — или же, доставив гостя, выезжала оттуда. Местных, включая самого Туссэна, мы пока что не видели ни въезжающими на личных машинах, ни входящими. Впрочем, они могли быть уже внутри.

В конце концов мне эти повторяющиеся сцены наскучили, и, зная, что они все равно пишутся на комп и никуда не денутся, вскоре после ужина я заявил, что лучше посмотрю какое-нибудь кино. На сей раз мне хотелось чего-нибудь с сюжетом, и при этом легкого, но не пошлого, а значит, естественно, не современного. Порывшись в сети, я скачал старинную комедию о том, как в начале прошлого века представители разных стран устроили гонку на тогдашних примитивных аэропланах. Хотя фильм был снят на полвека позже описываемой эпохи, все это было так давно, что подсознательно актеры воспринимались современниками героев, и это лишь добавляло фильму естественности. Вот ведь умели тогда снимать! Вообще без всяких компов, на целлулоидную пленку, возможностей по части спецэффектов — минимум, а смотришь и оторваться не можешь. Куда все делось?…

Когда я чистил зубы на ночь, Миранда все еще сидела над своим компом — точнее, клевала носом, но резво вскинулась, когда пришел очередной сигнал от камер наблюдения. Я был уверен, что уж в эту ночь ей придется отоспаться по полной и утром я встану раньше нее. Однако, когда я проснулся, Миранды в доме уже не было. Записка, оставленная на моем компе, лаконично извещала: «Я в городе. Завтрак на столе». Что ж, ясно было, что в город она поехали не развлекаться — равно как и то, что оставлять какие-либо подробности в письменном виде было бы не вполне благоразумно. Если очередная фаза ее плана не требовала моего участия, меня это вполне устраивало — тем более что мне было чем заняться.

Я вновь углубился в финансовые дела и похвалил себя за удачное вложение накануне — купленные по бросовой цене акции успели слегка подняться и принести мне пару миллионов. Это, конечно, было несопоставимо с предыдущими потерями, но это было только начало. Впрочем, я не забывал и о главной задаче — поддерживать негативные тенденции там, где это могло быть болезненно для Альянзы.

В особняк на Лионской улице тем временем прибыли еще несколько машин. Один белый мини-фургон, выглядевший далеко не так шикарно, как «клубные» автомобили, выехал наружу и спустя полтора часа вернулся — скорее всего, ездил за продуктами. Естественно, Туссэну ничего не стоило заказать для всех своих гостей доставку готовых блюд в сохраняющих тепло контейнерах из лучшего ресторана, но то ли тут играли роль пресловутые понты, предписывающие субъектам такого уровня иметь собственного повара, то ли, что более вероятно, соображения безопасности.

Наконец в половине четвертого пополудни вернулась Миранда. Первым делом она осведомилась, какие новости у меня, и лишь после этого соизволила поведать о собственных изысканиях.

— Туссэн не дурак, — констатировала она, плюхаясь на диван и вытягивая ноги.

— Впрочем, мы в этом и не сомневались, не так ли? Шефом своей службы безопасности он назначил исключительно грамотного профессионала. Полковник Даглас «Дэггер»[30] Догерти — тебе что-нибудь говорит это имя?

— Ммм… а должно? Хотя, вроде… что-то такое слышал, но давно…

— Армейский спецназ. Герой ближневосточных войн. Серебряная Звезда с четырьмя Пучками Бронзовых Дубовых Листьев, два Пурпурных Сердца за ранения. Был представлен к Кресту за Выдающиеся Заслуги. Но получить его не успел. Вообще-то о методах полковника и прежде ходили темные слухи — пытки пленных, взятие местных в заложники, обыски по принципу «сначала кидаем гранату, потом заходим в дом»… Но воевал Догерти действительно весьма эффективно и практически без потерь со своей стороны. Поэтому командование спускало это все на тормозах и старалось держать настырных журналюг подальше от зоны боевых действий. Проблема в том, что там действительно нельзя воевать по-другому. Цивилизованных методов они не понимают, для них это признак слабости и повод ударить в спину. И вот однажды в лапы местных попал солдат Догерти. Теоретически парень сам был виноват — сбежал в самоволку, любовных приключений со скромной мусульманской красавицей ему, видите ли, захотелось… Естественно, это была ловушка. Парня убили. Убили зверски, как это умеют мусульмане. И подкинули его обезображенную голову к воротам части. Догерти вычислил кишлак или аул — как там это называется у иранцев? — короче, селение, откуда была та девка. Это было нетрудно, особенно при его методах допроса. Его солдаты оцепили селение. Согнали всех, включая детей, в большой сарай. Внутри уже находились канистры с бензином. Потом бросили туда гранату, — Миранда немного помолчала. — Об этой истории пронюхали правозащитники. Замять скандал уже не удалось. Догерти отдали под трибунал. Его официальная позиция состояла в том, что гранату бросил один из местных. Пронес, мол, под всеми этими своими тряпками и хотел кинуть в солдат, да выронил себе под ноги, где она и взорвалась. А жителей согнали в сарай всего лишь для фильтрации и поиска боевиков. И бензин там уже был до прихода солдат. Сильным козырем защиты было то, что это был именно бензин, и экспертиза это подтвердила. Союзная армия уже тогда использовала биотопливо. А для местных их пресловутая нефть и продукты из нее все еще оставались жидкой валютой. И поэтому даже тот факт, что в селении не было ни одного автомобиля, версию защиты не опровергал. Солдаты, естественно, горой стояли за своего командира и друг за друга. В общем, дело разваливалось, правозащитники скрежетали зубами и в итоги откопали запасной вариант — одного из иранцев, которого Догерти допрашивал, но в итоге все же отпустил, убедившись, что тот действительно непричастен к боевикам. Это был единственный такой случай, который оказался доказуемым. В итоге за сожженное село полковника и его людей оправдали. Им лишь слегка попеняли за то, что не обыскали сарай как следует и не удалили оттуда опасные канистры, прежде чем загонять людей. Но за пытки на допросе Догерти получил год тюрьмы и был, естественно, с позором уволен из армии.

— Да, теперь я вспомнил, где слышал эту фамилию. Но слышал краем уха — армейские дела никогда меня не занимали. Тем более — армии Союза. На инфосайтах я читал в основном экономический раздел.

— Догерти отсидел свой срок и вышел — без работы, без репутации, без денег (ему присудили огромный штраф в пользу того иранца). К тому же его бросила жена. Впрочем, по более вероятной версии это был фиктивный развод, с целью спасти половину имущества от этого штрафа. И вот в такой ситуации его подобрал Туссэн. Возможно, по каким-то рекомендациям людей, с которыми Догерти познакомился в тюрьме. Сам Туссэн никогда не сидел, даже в своей небезупречной юности, но, сам понимаешь…

— Конечно.

— Вот с тех пор бывший полковник на него и работает. Имеет роскошную зарплату (по штрафу он давно рассчитался), собственный дом на тех же Тихоокеанских Высотах и все такое. Сам понимаешь — полностью предан своему патрону и чертовски компетентен при этом. Но тут есть еще одно обстоятельство. Пока Догерти сидел в тюрьме, у него родилась дочка. Формально — уже после развода родителей, но отец он.

— И когда он успел, воюя-то…

— Военные тоже люди, у них тоже бывают отпуска. По срокам там все сходится. Короче, сам Догерти не сомневается, ну, и мы не будем. В первое время после его освобождения мать с ребенком и Догерти жили отдельно. Возможно, потом бы они вновь сошлись, как только дела поправились бы окончательно. Но не успели. Миссис Догерти сбила машина.

— Насмерть?

— Да. Идиотская смерть, правда? В наше компьютеризированное время… Да тот парень за рулем и был идиотом. Гнал пьяный на каком-то древнем драндулете, на котором компа вообще не было. Он работал в автомастерской и сам довел до рабочего состояния этот драндулет, купленный на свалке — кажется, этот факт и обмывал… Его, конечно, арестовали. Судили. Дали четыре года, по гуманным союзным законам. У парня было трудное детство и бла-бла-бла, не говоря уже о том, что он наполовину черный, наполовину китаец. А Догерти с тех пор воспитывает девочку один.

— Сколько ей уже? Я плохо помню, когда была та история.

— Восемь. Три года назад тот придурок вышел. И исчез.

— Догерти, конечно, подозревали?

— Само собой. У него железное алиби. Кроме того, тело так и не нашли.

— Думаешь, Туссэн? Ну, не сам, конечно.

— Полагаю, что Туссэн в любом случае был в курсе. Но Догерти мог обойтись и без его прямой помощи. Он ведь возглавляет службу безопасности, у него имеются собственные подчиненные… специфического профиля.

— Интересно, среди них есть его бывшие солдаты?

— Не знаю. Мне удалось узнать имена лишь некоторых. Солдатами они не были. А вот в тюрьме кое-кто из них сидел.

— Но разве всех их тоже не должны были проверить?

— Возможно, помощь Туссэна как раз состояла в создании алиби. А может, они и сами справились. В условиях презумпции невиновности достаточно большая группа людей может создать алиби друг другу.

— Так что это нам дает? Хочешь раскопать то старое дело и шантажировать Догерти? — спросил я с изрядным скепсисом.

— Нет, это дохлый номер. Все проще. Суть в том, что жестокий и безжалостный «Дэггер» Догерти, железный профессионал, машина для убийства — души не чает в своей маленькой Элис.

— Что? — опешил я. — Ты предлагаешь похитить девочку? И угрожать ее убийством?

— Да.

— Но это же ребенок! Ей всего восемь лет!

— А если бы ей было двадцать, тебя бы все устраивало? Это только хорошо, что она ребенок. Ей будет проще пережить это, чем взрослому — она не будет понимать серьезности ситуации. Ей будет казаться, что это такая игра.

— А если Догерти не согласится на наши требования?

— Он согласится.

— А если? Он военный и, как я понимаю, человек чести. Пусть его представления о таковой и расходятся с мнением правозащитников. Он может жестоко мстить врагу, но не пойдет на предательство своего командира. Что ты собираешься делать в этом случае?

— Если ты имеешь в виду, не собираюсь ли я отреза́ть девочке пальцы и все такое, — ответила Миранда с раздражением, — то я еще раз повторяю тебе: я не чудовище. Это Догерти мог жечь детей в сарае. Я не причиню Элис никакого реального вреда. Но у Догерти, конечно, надо будет создать иное мнение. Возможно, немного компьютерной графики…

— Миранда, мне кажется, при всем твоем изучении психологии, ты рассуждаешь по-женски. Экстраполируешь на Догерти готовность женщины пойти на все ради своего ребенка. А он профессионал, и даже в такой ситуации будет действовать как профессионал, а не как не помнящий себя от горя отец. Полагаю, первое, что он сделает — это расскажет обо всем Туссэну. А дальше уже они разработают совместную операцию, как делает в таких случаях полиция — только им это будет еще проще, ибо они не будут ограничиваться рамками закона. И мы попадем в ловушку.

Миранда задумалась.

— Скорее всего, ты прав, — резюмировала она. — Что отсюда следует?

Вопрос был явно задан не в расчете на ответ «что из этого ничего не выйдет», так что я предпочел промолчать.

— Что необходимо уничтожить саму основу верности Дэггера. Натравить его на Туссэна и остальных боссов Альянзы. В лучших традициях айкидо — использовать силу противника против него самого.

— И каким же образом? Ты предлагаешь… — до меня стало доходить, — каким-то способом убедить Догерти, что за похищением его дочери стоят его же работодатели?

— Именно так.

— Но это же полный бред! Зачем Туссэну поступать так со своим лучшим сторожевым псом?

— Чтобы натравить его на врага хозяина. Обставив дело таким образом, чтобы виновниками выглядели, например, местные триады.

— То есть мы должны подставить Альянзу, внушив Догерти мысль, что Альянза похитила его дочь, чтобы подставить триады? По-моему, это чепуха. Тем более что ты сама говоришь — Туссэн и его сообщники живут в мире с триадами.

— Ну да. Раздел сфер влияния. Альянза не лезет в местный криминальный бизнес, ее зона интересов — Конфедерация. А здесь ее главные шишки просто живут, как добропорядочные бизнесмены. Но я не знаю, насколько Догерти посвящен в эти тонкости. А главное — он, как военный, хорошо знает, что мир — вещь хрупкая и неустойчивая, и что притвориться жертвой агрессии — классический прием тех, кто хочет развязать войну.

— Неубедительно, — покачал головой я. — Он не поверит.

— Поверит, если ему в этом помочь.

— Что ты имеешь в виду?

Миранда извлекла из внутреннего кармана коробочку, а из нее достала блестящую ампулу и продемонстрировала ее мне:

— Знаешь, что это такое?

— Очередной психотроп? Подавитель воли? Мы ведь уже знаем, что будет, если применить его к высокопоставленному служащему Альянзы.

— Фокус с гиперсенсибилизацией остроумен, но тоже имеет свои границы применимости. Сам подумай, в каких случаях нельзя создать смертельную реакцию на вещество? Ну то есть не физически нельзя, а бессмысленно?

— Если это вещество жизненно необходимо… а также если оно в норме вырабатывается в самом организме, а не вводится извне. Иначе ценный работник загнется сразу.

— Именно так. Так вот, в этой ампуле, — Миранда улыбнулась, — то, о чем столетиями мечтали миллионы некрасивых женщин и стареющих мужчин. Впрочем, отнюдь не только они. Эликсир любви. Или ее экстракт, если точнее.

— Афродизиак? — мне вдруг представилось, что это слово происходит не от Афродиты, а от Африки — вероятно, по аналогии с уродливым словечком «афроамериканец», которым в Союзе именуют негров. — Ты что, надеешься соблазнить этого Догерти и нашептать ему свою версию в постели? — я скривился;

Миранда, конечно, не была мне ни женой, ни любовницей, и у меня не было прав распоряжаться ее личной жизнью, но почему-то подобная идея, даже реализуемая в интересах дела, была мне весьма неприятна. Тут же, впрочем, нашелся и рациональный аргумент: — Если у него похитят дочь, ему будет не до секса, несмотря ни на какие ампулы.

— Угу. Для любви одного лишь полового влечения недостаточно. Нужно еще отключать разум, точнее говоря — максимально снижать критичность мышления и восприятия. Только в этом случае обычный человек начинает восприниматься, как средоточие всех достоинств и совершенств…

— Вот именно, — кивнул я. — И меня поражают люди, которые, зная все это, продолжают считать любовь, лишающую их разума, чем-то нужным и прекрасным. Уж лучше бы просто били себе дубиной по голове, получилось бы проще и эффективнее.

— Человек живет не только разумом, — пожала плечами Миранда.

— Тем хуже для человека. Именно поэтому мы и имеем вместо нормального мира то, что имеем.

— Ладно, мировоззренческие споры подождут. Я говорю о чисто практической стороне дела. В этой ампуле — экстракт тех самых веществ, которые вырабатываются в мозгу влюбленного. Фенилэтиламин, норэпинефрин и еще кое-какие амфетаминоподобные нейропептиды. Состав и концентрация подобраны так, что эйфорической реакции они не вызывают, а вот критическое мышление вырубают начисто. Человек, находящийся под действием этого препарата, способен уверовать во что угодно. Сам препарат не определяет, во что именно — он лишь создает благоприятные условия. Определяющим является действующий в этот момент раздражитель, провоцирующий эмоциональную реакцию. Если это будет сексуальный раздражитель, человек влюбится. Если иной…

— То он может, например, столь же страстно возненавидеть того, на кого ему укажут, — закончил за нее я. — М-да, страшные вещи имеются в распоряжении современной армии. Это вводят солдатам?

— Нет, конечно. Во всяком случае, мне о таком неизвестно. Сам понимаешь, какой поднялся бы скандал…

— Но если его можно достать, я не понимаю, как Америка и мир еще не утонули в сплошных убийствах. Если достаточно отловить любого бродягу… хотя на кой черт бродягу — лучше полицейского или, скажем, близкого друга жертвы, вколоть ему эту дрянь и сказать — «такой-то твой смертельный враг, убей его…»

— Не все так просто. Давным-давно доказано, что человек не становится безвольной куклой даже под действием психотропов или гипноза. Он не будет делать то, что противоречит его принципам. Максимум — вяло и безуспешно попытается. Я же сказала — нужен эмоциональный стимул, который разрушит эти принципы. И чем сильнее, тем лучше.

— То есть без похищения ребенка все же не обойтись.

— Именно так.

Я вздохнул.

— Полагаю, у тебя уже есть план, как это сделать.

— Да, — не без самодовольства кивнула Миранда. — Я недаром провела сегодняшнее утро. Отличная все-таки штука эти современные средства слежения.

Девочка посещает дорогую частную школу, одну из лучших в городе. Но отец слишком занят, чтобы самому ее туда возить. Это делает шофер, он же телохранитель. Кстати, я видела, как Догерти прощается с дочкой, сажая ее в автомобиль — он действительно ее очень любит, в этом нет сомнений. Вероятно, она — последнее, что осталось в его жизни человеческого…

— Ближе к делу, пожалуйста, — попросил я. Мне и так не нравилась эта идея с похищением девочки, не хватало еще проникнуться сочувствием к ее папаше. Нет, я, конечно, в любом случае сделаю то, что нужно, и я помню, что Альянза — мои смертельные враги… но помехи в виде неконструктивных эмоций мне ни к чему.

— Автомобиль — бронированный «ниссан премьер». Девочка садится на заднее сиденье справа. Шофер — амбал под семь футов ростом, когда-то служил в SWAT[31], уволен за неоправданное применение оружия…

— Догерти подбирает людей себе под стать.

— Угу. Вот полюбуйся на красавчика, — Миранда продемонстрировала увеличенное фото на компе. Бритоголовый гигант, которому Догерти доверил безопасность дочери, был заснят вылезающим из черной машины, затем — шагающим в полный рост.

— Впечатляет, — согласился я. — Такого не подделать никаким гримом.

— Грим бесполезен. На территорию школы можно попасть лишь в том случае, если твой чип есть в их базе. Сама школа выглядит, как хорошая крепость — ну, сам понимаешь, после всех этих терактов с захватами учеников в заложники. И, естественно, кому попало девочку не отдадут, ни по какому звонку или записке ее родителя. Все мы живем в XXI веке и понимаем, что подобное можно подделать на компе так, что и эксперт не отличит.

— Значит, только по дороге? Каким-то образом выманить шофера наружу и…

— Он не выйдет, что бы ни случилось. Я его, конечно, не расспрашивала, но это азы такой работы. Пропоротые шины, заглохший мотор, столкновение с другой машиной, лежащий на дороге человек — все равно, не поддаваться ни на какие провокации. Блокировать двери и окна, вызвать, если необходимо, полицию, «скорую», техническую помощь — но самому сидеть внутри вместе с охраняемым объектом.

— Тогда что остается? Подкрасться к нему сверху на грузовом вертолете, подцепить машину и улететь?

— Хм, интересная мысль. Мне она не приходила в голову. Но слишком сложно технически, полно свидетелей, а главное — ему же ничто не помешает выйти на связь с шефом и с кем угодно еще.

— Вообще-то я иронизировал.

— Зря. Подход правильный — иногда то, что нельзя вытащить из сейфа, можно вытащить вместе с сейфом… Но не в данном случае.

— Тогда что?

— Авария.

— Ты же сама только что сказала…

— Не мелкая. Настоящая. Таран на большой скорости тяжелым грузовиком в бок со стороны водителя. Этого не выдержит даже бронекорпус — все-таки не танк.

— А девочка?!

— Она на заднем сиденье с другой стороны. Если она пристегнута, серьезных травм не получит.

— «Если»!

— Она будет пристегнута, можешь не сомневаться. Догерти знает толк в безопасности.

— Допустим даже, он ее пристегнет, а она отстегнется в дороге. Ребенок все-таки…

— Полагаю, телохранитель должен следить и за этим.

— «Если», «полагаю»… не слишком ли много неопределенностей?

— Мартин, мы ведем войну на уничтожение с одной из самых серьезных мафиозных группировок. В белых перчатках такие вещи не делаются, ты уже сам мог в этом убедиться. Да, могут пострадать невинные. Да, это плохо. А у тебя есть альтернатива?

— Хмм… не знаю. Наверное, нет.

— Даже если отвлечься от наших с тобой личных интересов — подумай, сколько девочек и мальчиков, ну пусть не таких, а постарше, страдают и еще пострадают от наркоты, которую продает Альянза. А уж если они реализуют кубинский проект… Так что наши действия оправданы с любой точки зрения.

— Да уж. Это, конечно, замечательно, когда желание оставить себе умыкнутые деньги можно оправдать благом для человечества. Ладно. К черту, действительно, все эти моральные копания. Так что дальше? Ну, таран… через несколько минут на месте будет полиция и «скорая»…

— Полиция примерно через четыре минуты. «Скорая» где-то через шесть. Если свидетели вызовут сразу же. Вот смотри, — она вывела на экран карту. — Школа здесь. Машина едет отсюда. Это — самая оптимальная точка на всем маршруте. Во-первых, она наиболее удалена как от ближайших полицейских отделений, так и от станций скорой помощи. Полицейские дальше, но, скорее всего, на место прибудет патрульная машина из тех, что уже находятся на улицах. Поэтому я даю четыре минуты. Если сильно не повезет, возможно и раньше. Но даже в худшем случае нам вряд ли придется с ними объясняться. Мы медики, у нас раненые, которых надо срочно в больницу — некогда разговоры разговаривать! Наша «скорая» будет стоять вот здесь, за углом. Мы будем на месте уже через полминуты после аварии. Если повезет, настоящая «скорая» вообще не появится — ее просто не успеют вызвать, увидев нас.

— А кто будет за рулем грузовика?

— Никто.

— То есть как? Комп не станет никого таранить. Как бы мы его ни программировали, он остановит машину на безопасном расстоянии.

— Я не сказала про «во-вторых». Грузовик выскочит из этой улицы. Смотри, как она выглядит на трехмерной карте.

— Склон холма!

— Именно. Причем крутой. Знаменитый рельеф Сан-Франциско. Достаточно просто отпустить тормоза, а дальше старая добрая гравитация все сделает за нас. Комп понадобится лишь для того, чтобы рассчитать точный момент. Считать он имеет право все, что угодно. И сняться с тормоза тоже, благо само по себе это еще не создает аварийной ситуации — он знает, что сможет остановиться. Чего он не знает, так это того, что, как только колеса начнут вращаться, натянется нанолеска, протянутая под дверью в кабину, и выдернет комп из гнезда на пульте.

— Ловко, — восхитился я. — Но ведь полиция поймет, что грузовик не просто случайно сорвался с тормозов. Найдут это леску и…

— Пусть понимает. Все равно грузовик будет краденый.

— Почему просто не арендовать или не купить его?

— Аренда — только юридическим лицам, а купить — слишком дорого, — поморщилась Миранда.

— Ну, деньги у меня еще есть, — усмехнулся я. — Не скажу, что мне нравится ими швыряться, но безопасность важнее.

— Я не в этом смысле. Здесь тебе не Конфедерация — союзные законы жестко лимитируют сумму, которую можно заплатить с анонимного счета. Не больше десяти тысяч. Самый дешевый грузовик интересующей нас массы стоит в разы дороже, даже подержанный. А схемы с оплатой через подставные конторы, сам понимаешь, следствие может размотать. Так что безопаснее угнать.

— Думаешь, угнать грузовик так легко?

— Ты не представляешь, насколько. Их практически не охраняют, именно потому, что они никому не нужны. В качестве личной машины большой грузовик не годится, а фирмы не станут покупать технику сомнительного происхождения. В общем, глупее, чем угон грузовика, только угон трамвая.

— И не хватятся?

— Смотря кто. Я собрала сведения по всем замороженным стройкам. В любом крупном городе такие есть — кто-то кому-то не заплатил, кто-то разорился, кто-то подал иск, и все останавливается. В некоторых случаях разбирательство тянется годами, тогда технику с площадки все же убирают, хотя и там случается, что бросают ржаветь под открытым небом… Ну а когда стройка встала недавно и есть надежда на быстрое разрешение проблемы, все остается на месте, машины в том числе. И едва ли их хватятся, пока рабочие не вернутся к работе — или пока не явятся приставы описывать имущество. Я нашла целых две таких площадки, и теперь я знаю, какую мы выберем. Ту, где подрядчики — китайцы. В этом нет ничего необычного в городе, где их шестьсот тысяч, и все-таки это работает на нашу версию насчет триад.

— Эти подрядчики действительно имеют отношение к китайской мафии?

— Не знаю. Весьма вероятно, что нет. Но для имитации подставы сойдут.

— А «скорая»? Ты и ее собралась угонять?

— Нет. Хотя сделать это было бы проще всего — ложный вызов в любое удобное место, а там остается лишь дождаться, пока приехавшие склонятся над пациенткой, то есть надо мной, и получат свою дозу, которая вырубит их на несколько часов. А нам бы заодно достались их роботы. Но, к сожалению, «скорой» хватятся практически мгновенно, она ведь, как и полиция, постоянно находится на связи, и ее перемещения отслеживаются. Нет, мы просто купим списанную машину. Я нашла сайт конторы, которая торгует подобной техникой. Примерно то же, чем должен заниматься Пэйн, только у этих ребят, насколько я могу судить, все по-честному.

— А ездить-то оно будет?

— На сайте утверждается, что машины на ходу. В любом случае, отправим ее в автомастерскую, где до завтрашнего утра из нее сделают конфетку. При соответствующей плате за срочность, конечно.

— Дай угадаю… мастерская будет китайская?

— Верно мыслишь, партнер!

И все это, конечно, за мой счет, подумал я. Впрочем, по сравнению с предыдущими тратами это жалкие центы. Да и те траты, в свою очередь, куда меньше общей суммы, которую я увел у Альянзы. Грех жаловаться.

— Показывай свой сайт, — вздохнул я.

Даже учитывая, что трехмерную картинку на сайте наверняка постарались заснять при наиболее выигрышном освещении (но без прямой ретуши — это уже нарушение закона о публичных офертах), старая «скорая» не слишком впечатляла. Сама модель была не настолько древней, чтобы уже не встречаться в действующем автопарке городских больниц, но вид у машины был изрядно замордованный, отчетливо просматривалась вмятина на левом переднем крыле и, похоже, трещина на бампере, корпус явно нуждался в покраске, а уж какие хвори могли таиться во внутренностях, оставалось лишь догадываться. На сайте висело честное предупреждение, что за скрытые дефекты, выявленные после покупки, продавец ответственности не несет. С точки зрения нормальной житейской логики было бы верхом глупости покупать такую машину, доверившись описанию на сайте и не облазив ее сверху донизу самолично. Тем не менее, именно так я и сделал — дабы не появляться перед продавцами даже в гриме и оплатить покупку с анонимного инет-кошелька. Цена этой рухляди вполне укладывалась в установленные местным законом пределы.

Миранда тем временем отыскала в сети и подходящую китайскую автомастерскую. При оформлении заказа мы указали, что ремонтники должны сами перегнать машину к себе. В принципе она могла бы приехать в мастерскую сама — согласно сайту продавцов, комп у нее был исправен, равно как и прочие необходимые для езды компоненты. Но мы решили не рисковать — «скорая» была нужна нам к утру, а вот непредвиденные задержки из-за сглючившего компа не были нужны совершенно. К тому же, если продавец не будет знать адрес, по которому уехала машина, полиции будет сложнее размотать ниточку.

Оставалась, правда, еще проблема с санитарными роботами, которыми должна быть укомплектована каждая машина «скорой помощи». В конторе, где мы купили автомобиль, такого товара не было, а нам они были нужны отнюдь не только для внешнего правдоподобия. Роботы ведь не только укладывают больного на носилки и заносят в салон — они могут, к примеру, поднять придавившую человека тяжесть, пройти через огонь, дым и отравленный воздух, проломить стену или быстро вскрыть корпус автомобиля, даже бронированного. Вот последнее нам очень даже могло пригодиться. Но за всю эту многофункциональность (а роботы могут еще и оказывать первую помощь пациенту, правда, сами диагноз не ставят, действуют лишь по команде медика) приходится платить, в самом прямом смысле. Цена положенного комплекта из двух роботов, и даже одного из них, намного превышает анонимный лимит, и к тому же их не продают частным лицам. Что, в общем, логично — использовать такого робота можно не только для помощи пострадавшим, но и, например, для ограбления магазина и вскрытия сейфа.

— Не можем же мы за пять минут организовать собственный госпиталь, — проворчал я.

— Госпиталь? — произнесла Миранда. — Госпиталь — это идея… — она вывела на экран список больниц Сан-Франциско.

— Хочешь сделать покупку от их имени? Не получится без официального подтверждения с их стороны.

— Подтверждение будет. Вот, например, госпиталь святого Мартина — тебе нравится название? Муниципальная социальная больница… больница для бедных, если называть вещи своими именами. У таких всегда проблемы с нехваткой современного оборудования, и они не станут смотреть в зубы дареному коню. Так, кто там у них по связям с общественностью… — Миранда уже вводила номер в фон, не забыв, естественно, подключить дистортер. — Добрый день, мэм. Я хочу сделать адресное пожертвование вашему госпиталю. Да. Хорошо, жду… Добрый день, сэр. Я хочу подарить вашему госпиталю полный комплект оборудования машины скорой помощи. Да, включая роботов. Нет, частное лицо. Мне бы хотелось сохранить анонимность, сэр. Вы понимаете, я делаю это не ради пиара. Да, полностью новый. Чтобы его приобрести, мне нужно от вас официальное письмо-заявка. Мой адрес… — она продиктовала электронный адрес, естественно, одноразовый. — Да, если вы пришлете письмо прямо сейчас, оборудование будет у вас уже завтра. Нет, не беспокойтесь, доставку я тоже беру на себя. Не за что, сэр, я считаю это своим нравственным долгом.

— Но платить-то нам все равно придется со своего счета, — заметил я. — А как же лимит?

— В том-то и дело, что на благотворительность он не распространяется! Крупные пожертвования можно делать и анонимно — при условии, конечно, что жертвуешь не неизвестно кому, а зарегистрированной организации, имеющей социальное значение. Надеюсь, ты не против, что я предложила им полный комплект оборудования, а не только роботов? Такое предложение выглядит более естественно, и к тому же… вдруг что-то из этого оборудования нам понадобится.

— Ты ведь не врач, как я понимаю?

— Нет, но оказывать помощь при ранах и травмах меня учили.

— Раз уж мы все равно все это покупаем, хорошо бы, чтобы потом оно и впрямь досталось больнице.

— Юридически так и будет.

— Я имею в виду — фактически.

— Мы можем отправить им машину на автомате, но, если полиция докопается, то изымет в качестве вещественных доказательств. Но по завершении следствия должна будет вернуть владельцу, то есть госпиталю.

Через несколько минут пришло письмо из больницы со всеми реквизитами и электронной подписью. Еще через несколько минут мои деньги поступили на счет сан-францисского представительства фирмы-производителя медицинского оборудования, а нам пришло подтверждение. Все-таки исчезновение бумажного делопроизводства очень ускорило и облегчило деловые отношения. Товар должны были доставить в семь утра по указанному нами адресу — естественно, не в госпиталь, а на автостоянку неподалеку от планируемого места засады. К этому времени китайцы уже должны были пригнать на эту стоянку «скорую». Занятия в школе начинались в восемь, машина с девочкой должна была проехать не раньше, чем в 7:40 (по словам Миранды, этим утром так и было). Ну даже если это случится в 7:30 — мы должны успеть. В крайнем случае у нас будет еще одна попытка ближе к вечеру, когда охранник повезет ребенка домой. А вот послезавтра, вполне вероятно, верхушка Альянзы успеет обсудить свои проблемы и разъедется.

Обсудив стратегию на завтра и сделав все, что можно было сделать через инет, мы еще раз съездили в Сан-Франциско, проделав предпоследние подготовительные мероприятия. Когда мы вернулись, было еще довольно рано, но мы сразу легли спать (я, во всяком случае, точно, хотя и Миранда высказывала такое намерение), ибо встать предстояло еще ночью, чтобы отправиться за грузовиком. Но волнение заставило меня проснуться даже раньше срока; все же угон автомобилей и захват заложников — это не то, чем я привык заниматься в жизни. Конечно, с того момента, как меня атаковали на моем собственном острове, я уже не раз подвергался опасностям, но они обрушивались внезапно и не оставляли времени для рефлексии; теперь же ожидание было едва ли не хуже, чем само дело. Вероятно, в прошлом, когда лечение зубов еще не было безболезненным, люди чувствовали себя так перед походом к дантисту. Хотя, напомнил себе я, между болью от бормашины и риском для жизни все-таки есть разница. И она — не в пользу моей нынешней ситуации…

Эти думы прервала вошедшая, словно призрак, в темную комнату Миранда, объявившая, что нам пора. От завтрака я отказался — волнение начисто отшибает у меня аппетит. Считанные минуты спустя мы уже ехали по пустынным улицам ночного Миллбрея. На сей раз управление было доверено компу, и я попробовал еще немного подремать, что мне, впрочем, так и не удалось. Когда я нехотя открыл глаза, в первый миг мне показалось, что мы все еще где-то в южных пригородах — дорога была неширокой и скупо освещенной, и по бокам темнели деревья, а домов вовсе не было видно — но взгляд на карту убедил меня, что мы уже в северо-западной части Сан-Франциско, в районе улицы Эль Камино дель Мар. Затем машина свернула на какую-то неосвещенную тропинку между деревьями и остановилась, погасив огни. Никаких признаков стройплощадки поблизости не было.

— Дойдем пешком, — пояснила Миранда. — Не следует светить нашу машину, там все-таки могут быть камеры наблюдения. Надевай парик и бороду, и пошли, — сама она тоже надела длинноволосый черный парик.

Мы вновь вышли на обочину дороги и, пройдя немного вперед, увидели за деревьями слева красные огни; подойдя ближе, мы убедились, что туда ответвляется недостроенная дорога, перегороженная пластиковыми конусами с предупредительными лампами. В полусотне ярдов за конусами расчищенное от деревьев пространство резко расширялось; мы миновали щит, возвещавший, что именно здесь строится (в темноте было не разобрать, что там написано — скорее всего, какой-нибудь торговый центр, а может, и большой отель) и подошли к огражденному пластиковыми щитами с очередной гирляндой красных шаров котловану. Похоже, стройка успела продвинуться не слишком далеко, прежде чем у подрядчиков возникли проблемы. Никакой другой подсветки, характерной для мест, где установлены камеры наблюдения, не было, как не видно было и самих камер. Можно, конечно, сделать их скрытыми и инфракрасными, но зачем? Ведь главная задача систем безопасности в подобных местах — отпугнуть преступников (чаще всего — простых хулиганов), показав им, что территория охраняется, а вовсе не позволить им осуществить свой замысел, чтобы потом ловить. Ну что ж, отлично. Мы двинулись дальше. Справа от котлована темнела бытовка строителей, а вдоль его дальней от дороги стороны сиротливо выстроились под открытым небом два экскаватора, бульдозер и два грузовика. Миранда направилась к крайнему из них.

— Угу, — констатировала она, поднявшись на подножку и посветив фонариком внутрь кабины (стекла не были затемнены — на большинстве грузовиков в базовой комплектации вообще нет этой функции). — Как я и думала, система безопасности самая примитивная, — она вновь спрыгнула на землю и достала из кармана очередной предмет, необходимый путешествующей девушке.

— Это что, электрошокер? — спросил я.

— Типа того. Только не против человека, а против электроники. Разряд обнулит перезаписываемую память, после чего из ПЗУ автоматически загрузятся заводские значения по умолчанию. Ну а уж они на моей карточке есть, — она сняла сережки и протянула мне сначала их, затем свой комп и что-то еще, что оказалось сложенным в несколько раз листом фольги. — Вот, добавь сюда свой комп и замотай на всякий случай, чтобы нашу технику тоже не накрыло.

После того, как я экранировал фольгой нашу электронику, Миранда поднесла свой приборчик к двери грузовика и нажала кнопку. Раздался короткий сухой треск. Спрятав «шокер», Миранда приложила к двери карточку — на вид обычную регистрационную, которая на современных машинах одновременно играет роль ключа. Замок покорно щелкнул. Стало быть, и мотор заведется с той же легкостью. Дополнительной блокировки по ид-чипу, считываемому рулем, здесь наверняка нет — это же не персональная машина, неудобно менять настройки каждый раз, как за руль сядет новый водитель.

— Карета подана, партнер, — с улыбкой обернулась ко мне Миранда. И в тот же миг выражение ее лица изменилось.

— Эй, сито вам здесь нада?

Я резко повернулся на голос. К нам решительно шагал китаец с короткоствольной винтовкой в руке.

Чертовы азиаты! Стало быть, камерам наблюдения они предпочли живого сторожа. Наверное, только китаец и согласится работать за такие гроши, что это обойдется дешевле установки камер. Очевидно, он вышел из той самой бытовки, мимо которой мы так опрометчиво протопали…

Пока эти мысли проносились в моей голове, до сторожа, похоже, дошло, «сито нам нада». Остановившись в безопасных нескольких шагах от нас, он навел свое оружие на меня, затем на Миранду и вновь на меня, и потребовал:

— Поднимите луки!

У меня вертелся на языке ответ, что я бы рад, но забыл дома свой лук[32], однако я, конечно, сказал нечто иное:

— Все в порядке, сэр. Опустите оружие. Мы из полиции.

Не знаю, что подвигло меня на столь наглое заявление — вероятно, подспудная мысль, что, пока я отвлекаю китайца разговорами, Миранда успеет что-то предпринять — но фраза прозвучала так веско, что я чуть сам себе не поверил. Жаль, что мы и в самом деле не оделись полицейскими, подумал я запоздало.

Мой уверенный тон подействовал и на китайца, и ствол винтовки опустился на несколько дюймов — так, что теперь он смотрел мне не в лицо, а в живот, что, впрочем, устраивало меня не намного больше.

— Смотрите, вот мой значок, — сказал я и нарочито медленно потянул правую руку к нагрудному карману. В темноте я не видел глаз сторожа, но, кажется, он внимательно следил за этим моим движением. Внезапно он дернулся, пытаясь вскинуть и повернуть оружие, но в тот же миг справа раздался хлопок. Китаец еще пару секунд стоял, силясь нажать на спуск (я стремглав метнулся влево, хотя ствол смотрел уже не на меня), и в итоге ему это удалось. Грохнул выстрел. Отдача выбила винтовку из потерявшей силу руки, и сторож, как куль, повалился наземь.

Я резко обернулся к Миранде. Она стояла вроде бы невредимая, и в руке у нее был «магнум» с глушителем (и когда она его навернула? Я даже не знал, что он у нее есть…)

— Цела?

— Да.

Я повернулся и быстро подошел к китайцу, не подававшему признаков жизни.

— Черт, ты его убила!

— Нет. Это была не боевая пуля, а усыпляющая ампула.

— И что нам теперь с ним делать?

— Раньше, чем часов через пять, он не очнется. Думаю, даже больше, учитывая его тщедушность. К этому времени грузовик уже исполнит свою роль.

— Он нас видел.

— В темноте и в гриме.

— Все равно. Он знает, что нас двое, что мы мужчина и женщина…

— Предлагаешь его убить?

— Нет! — поспешно воскликнул я. — Он же не из мафии, он просто сторож, честно исполнявший свою работу…

— Тогда что?

— Хотя бы сделать так, чтобы он заявился в полицию как можно позже. Когда нас во Фриско уже не будет. Ну, связать его, что ли, и оттащить подальше в лес…

— Если ему придется проваляться связанным слишком долго, может начаться некроз конечностей, — покачала головой Миранда. — Впрочем, знаю. Придется конторе мистера Лунга не досчитаться не одной, а двух машин.

— Усадить его во второй грузовик и отправить на автопилоте? — понял я.

— Ну да. Через Золотые Ворота и дальше, там на севере в горах есть совершенно дикие места, если туда заехать, пешком до ближайшего жилья целый день топать, и то если знать, куда.

— А лишнее топливо мы сольем, чтобы он не смог приехать обратно.

— Разумеется.

На самом деле все оказалось еще проще. Когда Миранда проникла во второй грузовик тем же способом, что и в первый, выяснилось, что топлива там как раз где-то на четыре с половиной часа езды по пересеченной местности. В первой машине его было еще меньше, но для нашей задачи более чем хватало. Мы затащили сторожа в кабину второго грузовика; пока Миранда вводила в комп маршрут его будущего путешествия, я доехал на первой машине до конусов и убрал их с дороги. Никогда раньше не водил грузовик, тем более большой — есть в этом нечто первобытно-брутальное… Когда я убирал ограждение, мне пришло в голову, как еще улучшить наш план, и пять конусов я забросил в кузов.

Китаец отправился в путь на север, а мы, напротив, на юг. Сами мы поехали на грузовике, а компу нашей «Субару» велели, выждав двадцать минут, ехать еще южнее, в парк горы Сан Бруно.

До места засады мы добрались без приключений, если не считать того, что ехать пришлось кружным путем — по многим центральным улицам движение разрешено только легковушкам; но комп это, конечно, учитывал и выстроил оптимальный маршрут. Пока комп вез нас по городу, уверенно вписываясь в повороты на узких улочках (я не уверен, что у меня без прошлого опыта на такой машине это получилось бы так же хорошо), Миранда уже вводила в него программу его будущих действий — считывать сигнал от уличной камеры, показывающей движение за поворотом (ирония судьбы — эти камеры установлены, чтобы предотвращать столкновение с выныривающей из-за угла машиной!), при распознавании автомобиля с заданным номером, рассчитать момент начала движения, обеспечивающий столкновение с данным автомобилем при свободном скатывании по склону (параметры склона есть в топографической базе компа), занести результат во внешнюю переменную Т, передать управление программе 2, которая, в свою очередь, считает значение Т, сотрет программу 1 и в указанный момент снимет машину с тормоза… Все-таки хорошо, что компы пока еще не обрели разум и не научились задавать вопрос «зачем?»

Мы благополучно поставили грузовик на склоне и даже провели пару тестов — с упрощенной версией программы 2, где значение Т вводилось вручную и ничего не стиралось — дабы убедиться, что леска из углеродных нанотрубок благодаря своему ничтожному диаметру свободно скользит под закрытой дверью кабины и успешно выдергивает комп из гнезда на передней панели. Я, естественно, оставался в кабине и жал на тормоз, когда это происходило. За все время мимо не проехала ни одна машина — улица была не из самых оживленных, особенно ночью. Все же, убедившись, что все получается, как задумано, мы выставили позади машины конусы, перегородив улицу, дабы никакой умник не вздумал припарковаться перед грузовиком и тем сорвать весь план.

Светало. На улице было свежо и прохладно. Небо еще с ночи заволокла молочная облачность, и прогноз сулил, что не развиднеется до самого вечера — отличная погода для тех, кому не нужен лишний пригляд со спутников. По дороге, где через меньше чем через два часа должна была произойти авария, с шумом проползла автоматическая поливалка. Мы прилепили три микрокамеры наблюдения к фонарным столбам (одну — на тот же столб, где висела «официальная» камера, сигнала которой ждал теперь комп грузовика) и без спешки зашагали в направлении стоянки. Времени до прибытия «скорой» и оборудования было еще достаточно.

— Слушай, — вдруг спросил я, — а халаты и маски в этот комплект входят?

— Вот дерьмо! — воскликнула Миранда. — Мы с тобой два идиота! Конечно, нет, там только приборы, инструменты и набор средств первой помощи! Это ж надо — все продумать, а об этом забыть!

— Дерьмо, — согласился я. — Где мы их теперь купим в шесть утра? Магазины спецодежды еще закрыты, в круглосуточных аптеках такое не продают…

Но Миранда уже успокоилась и решительно разворачивала экран компа.

— Есть еще одна категория торговых точек, открытых ночью, — сказала она, загружая карту города.

— Что, неужели опять секс-шоп?!

— Именно. «Доктор» или «медсестра» — достаточно популярные роли в сексуальных играх.

— Богатые у тебя познания… — проворчал я. — Ладно, где тут это безобразие?

— Ближайший — в паре кварталов отсюда, — ответила Миранда, глядя на карту. — Быстрым шагом успеем.

— Может, доедем?

— На грузовике? Рискуем обратно не попасть, с 6:30 въезд на ту улицу будет только для легковушек. Опять же, на свету и при возможных свидетелях лучше нам рядом с этой машиной не маячить.

— А срочной доставки у этих извращенцев нет?

— Есть, но только в квартиры или офисы. В места типа автостоянок они не доставляют.

— Гм, представляю себе подобный заказ, доставляемый в офис… Ладно, пошли, не будем время терять.

По пути, уже недалеко от цели, нам попалась подозрительная компания из четырех азиатских юнцов, и Миранда уже без церемоний сунула руку под пиджак, где висела кобура с пистолетом — но, должно быть, впечатленные нашим решительным видом, они не стали к нам цепляться. Сам секс-шоп, кстати, тоже оказался азиатским, как и весь квартал, где он находился — если бы не обозначения на карте, по иероглифам на вывеске мы бы ни за что не догадались, что внутри. Я вошел следом за Мирандой, полный мрачных предчувствий, что ничего более подходящего, чем кимоно гейши, нам тут не предложат. Однако, несмотря на запах каких-то экзотических благовоний, негромкую переливчатую музыку и статуэтки божеств, не иначе как покровительствующих плотским утехам, ассортимент не сильно отличался от западного, насколько я мог судить по единственному своему предыдущему опыту визита в подобное заведение; специфика проявлялась разве что в большом прилавке со всевозможными снадобьями, благовониями и амулетами. Обслуживание клиентов здесь тоже было полностью автоматизировано. С трудом продираясь через дебри иероглифов на мониторе (пришлось достать комп и отыскать сайт онлайн-перевода с японского, и, надо сказать, вводить в окно перевода хитроумные значки, которых ты не знаешь, отыскивая их сперва на мониторе, потом на нарисованной клавиатуре — это, воистину, тот еще секс), мы, наконец, отыскали то, что нам требовалось. Правда, женский халат уж слишком отражал специфику заведения — очень короткий, зауженный в талии и расходящийся на груди, так что мы купили два мужских, выглядевших вполне реалистично, а также шапочки и маски.

До стоянки мы добрались без четверти семь, двигаясь уже почти бегом — лишь для того, чтобы убедиться в отсутствии обещанной «скорой». Мы нервно прождали еще несколько минут, затем Миранда вновь выхватила комп и отправила возмущенный вопрос в мастерскую. Еще четыре минуты спустя, когда она уже собралась звонить голосом и настроила дистортер, пришел ответ в духе «не извольте беспокоиться, машина уже едет». Ехать она продолжала и без пяти семь, и в семь ровно. В семь ноль одну показался грузовик с эмблемой компании по производству медицинского оборудования. «Проклятье, придется им разгружаться прямо на бетон, — пробормотал я. — Прямо перед роботами неудобно». Но кибергрузчики, естественно, не задавали вопросов и не выражали удивления, а людей в грузовике, как мы и ожидали, не было. Худо, однако, то, что сейчас они разгрузятся и уедут, а нам потом как-то затаскивать все это добро в «скорую», когда она приедет… если приедет.

В семь ноль семь, когда роботы уже сгрузили с машины все привезенное, включая двух своих выключенных собратьев, а Миранда вновь схватилась за фон, «скорая» все-таки показалась. Правда, не успел я порадоваться ее появлению, как тут же подумал, что это, наверное, не наша машина — уж больно ее новенький сияющий вид контрастировал с облезлой развалюхой, которую мы видели на сайте. Однако машина уверенно завернула к месту на стоянке, оплаченному нами накануне.

Я крикнул роботам, уже поднимавшимся в свой грузовик, чтобы они загрузили товар в салон «скорой».

— Ваш заказ выполнен, сэр, — ответил мне бригадир (да, хотя внешне одного робота-грузчика не отличишь от другого, программное обеспечение у них отличается — всегда имеется один главный, управляющий остальными). — Если вы хотите сделать новый заказ на погрузочно-разгрузочные работы, вы можете оплатить его через мой терминал.

Я чертыхнулся, но спорить с роботом — это еще глупее, чем угонять трамвай, и пришлось подчиниться требованию электронного шантажиста.

Наконец все было загружено, и, пока Миранда в салоне пыталась разобраться с инструкцией к нашим свежеприобретенным санитарам, я плюхнулся на водительское место и завел мотор. 7:15. Если мы хотим успеть к 7:30, придется гнать, не особо обращая внимание на правила… но, в конце концов, «скорая» мы или не «скорая»?

— Напомни мне в следующий раз ничего не заказывать у китайцев и удерживать тебя от этой идеи, — проворчал я, выруливая со стоянки и одновременно шаря взглядом по приборной панели. — Черт, где тут сирена включается?

— Зато у них не возникло вопросов, имеем ли мы право на официальную символику санитарной машины и на сирену, — откликнулась из салона Миранда. — Два рычажка справа вверху.

— Ага, вижу, — я врубил мигалки и звук и понесся по улице, уже отнюдь не столь пустынной, как час назад, но крайний левый ряд, как положено, был свободен. — А ты-то откуда знаешь?

— Ну… в разных машинах ездить доводилось… в армии…

За пару поворотов до цели сирену пришлось все-таки вырубить и скорость, соответственно, сбросить — было бы слишком подозрительно, если бы несущаяся со всей иллюминацией «скорая» вдруг остановилась и осталась стоять там, где нет никого, нуждающегося в медицинской помощи. Впрочем, мы успели. И даже могли бы так не спешить — пока что в поле зрения установленных нами камер искомый «Ниссан Премьер» не появлялся. Мы спокойно надели наше медицинское облачение. 7:30… 7:35… 7:40…

В 7:45 я начал нервничать. Точнее говоря, я нервничал и до этого, но теперь мое беспокойство стало стремительно расти. Сегодня что, день, когда все сговорились опаздывать? Хорошо, если так… А если они вообще не появятся? Если девочка, к примеру, заболела? Или Догерти каким-то фантастическим образом что-то почуял — может быть, заметил, как Миранда накануне следила за машиной?

7:46… 7:49… 7:52… Нет, теперь им точно не успеть, если только они не будут мчаться, как та же «скорая» или пожарная. Но такого не может себе позволить даже телохранитель главного охранника босса мафии. Во всяком случае, не тогда, когда просто отвозит дочку своего шефа в школу.

— Да что за дерьмо! — не сдержался я.

— Спокойно, партнер, — донеслось из салона, — я как раз пытаюсь выяснить, в чем дело. Судя по всему, не все потеряно. Согласно расписанию на сайте школы, у класса Элис сегодня первым уроком физкультура. Если девочка от нее освобождена… ага, ну точно, так и есть!

— Откуда ты знаешь?

— Взломала классный журнал. Нет, не учительский вход, он защищен вполне прилично, а вот на родительском, где доступ только на просмотр, защита примитивненькая. У Элис по физкультуре стоит бессрочное освобождение.

— Бессрочное? Это… после того случая? Она тоже пострадала, когда погибла ее мать?

— Да, девочка попала в больницу, но ее выходили. Подробностей я не знаю. Врачебная тайна.

— Я думал, для такого хакера, как ты, не существует тайн, — усмехнулся я.

— Ну, может быть, если бы я задалась такой целью, то могла бы раскопать. Но, честно говоря, не придала этому большого значения. Сочла, что ее полностью вылечили. Я ведь ее видела практически как тебя, учитывая увеличение бинокля.

— А эта частная школа — она вообще для нормальных детей? Не для инвалидов?

— В Союзе инвалидов учат вместе со здоровыми, это здесь дело принципа. Кроме совсем уж умственно отсталых, хотя одно время и их пытались…

— Идиотизм какой! — возмутился я.

— Ну, что ты хочешь от янки… Но говорю тебе, Элис выглядит вполне здоровой.

— Тем не менее, от физкультуры она освобождена. Кажется, я еще лучше понимаю, почему отец ее так обожает… Черт! Мы собираемся таранить грузовиком больного ребенка!

— Мартин, ну опять ты за свое. Ну давай, позвони Догерти или Туссэну и покайся в наших планах. Я тебя останавливать не буду. И спасать тоже.

— Ладно… — пробурчал я. — Сколько нам еще ждать? Полчаса?

— Г де-то так.

Миранда употребила это время с пользой, окончательно разобравшись с роботами, а вот я изнывал от тоскливого ожидания. К тому же мне очень не нравился возросший трафик на улице, который показывали нам камеры. Движение здесь одностороннее, поэтому встречные машины грузовику не помешают. Но если «ниссан» поедет не в крайнем левом ряду (то есть во втором слева — крайний для спецтранспорта), то могут помешать попутные. Пока движение было не столь активным, вероятность этого была невелика, а вот теперь… Всего рядов здесь четыре (когда-то, вероятно, это была двухполосная дорога в обе стороны). Грузовик, конечно, своею массой проломится через всю улицу, кто бы ни оказался у него на пути, но если, прежде чем врезаться в «Ниссан», он протаранит еще одну или даже две машины, сила и резкость удара заметно ослабнут, охранник останется в сознании (а то и, чем черт не шутит, вообще успеет отвернуть) и поднимет тревогу…

Сигнал! Дальняя камера идентифицировала наш объект. Идет во втором справа ряду — что ж, логично, плестись в крайнем правом ему ни к чему, но и гнать, помня, что везет ребенка, он не хочет… Лишь бы какой-нибудь «гонщик» не помешал!

А вот и гонщик, легок на помине. Шпарит по третьей полосе, постепенно догоняя «ниссан» — мы уже видим изображение на ближней камере — и уносится вперед, пропадая из поля зрения. Этот уже не опасен, но за ним мчится следующий, только не сейчас, черт, черт!!!

Грузовик вырывается из-за угла. Мы видим это с третьей камеры, которая должна показать нам столкновение. Жуть, когда на тебя несется такая махина — даже когда наблюдаешь это из безопасного места! Водитель «ниссана» все же успевает среагировать, он тормозит и пытается вывернуть вправо (там в этот миг свободно), но то же самое делает и тот тип, что почти поравнялся с ним слева (марку его машины я так и не успел разглядеть, видел только, что она зеленая) — в результате он резко бьет «ниссан» в левую заднюю дверь, частично разворачивая его в обратную сторону. И тут же грузовик всей своей массой врубается слева в нос и переднюю дверь «ниссана», а зеленый, в свою очередь, левым передним углом врезается в грузовик. Грохот, лязг, брызги стекла, отчаянный визг тормозов едущих следом машин…

Мы все еще выжидаем, чтобы наше появление на месте аварии не выглядело слишком уж подозрительно мгновенным. Я вижу, что еще один водитель из ехавших сзади не справился с управлением, его машину выносит на противоположную сторону улицы, и он на полной скорости врезается в столб. Тот самый, на котором сразу две камеры — и бо́льшая из них, муниципальная, падает ему на вздыбившийся гармошкой капот и летит в салон через разбитое лобовое стекло. Нашу, крохотную, тоже сбрасывает ударом, и теперь в нее мы можем наблюдать лишь небо, но она нам больше не нужна. Остальным машинам удается вовремя затормозить или объехать место аварии — скорее всего, это заслуга их компов. Жаль, что у нас нет вида сверху — мы ведь могли лепить камеры лишь на высоте собственного роста. Но, кажется, больше всего пострадала зеленая машина: ее переднюю часть фактически сплющило между грузовиком и бронированным «ниссаном», наполовину развернутым ударом. Впрочем, наиболее пострадавшая машина еще не значит наиболее пострадавший водитель. Когда корпус сминается, он амортизирует удар. А вот практически не мнущийся бронированный корпус передает своим пассажирам удар по полной. Конечно, сработали подушки безопасности, но от бокового удара они защищают слабо…