Сарданапал

Лей, лей! Все так как должно. Вот где царство

Мое: средь ярких глаз и лиц прекрасных

И радостных! Здесь места нет скорбям!

И всюду: там, где царь, там блеск веселья.

Не лучше ль это всей гоньбы Немврода,

Иль войн моей безумной бабки, царства

Хватавшей, чтоб не удержать.

Хоть были

Они, как весь твой царский род, могучи, —

Никто не превзошел Сарданапала,

Чья радость в мирной жизни, ибо мир —

Единственная подлинная слава.

И наслажденье, мой Алтада; слава —

Лишь путь к нему. Что ищем? Наслажденья?

Дорогу сократили мы к нему

И не идем по трупам, и могилой

Не отмечаем каждый шаг.

О нет!

Все счастливы: благословляем всеми

Царь мира, давший миру мир!

Ты в этом

Уверен? Я слыхал иное; слышал,

Что есть измена.

Говорящий это —

Изменник сам! Нелепость! Нет причины.

Причины? Правда, нет. Наполни кубок!

Что размышлять? Нет никакой измены,

А если есть — она далеко.

Гости!

Все на колени — и подымем чашу

Во здравие царя. Царя? Нет: бога

Зам и гости

Да живет затмивший

Отца-Ваала бог-Сарданапал!

Зачем вставать? Ведь в громе боги-предки

Нам одобренье шлют.

Верней — угрозу.

Как терпишь, царь, безумное нечестье?

Нечестье? Нет, коль предки были боги,

Потомок не унизит их. Но все ж,

Друзья, вставайте: благочестье ваше

Для громовержца припасите: мне

Любовь нужна, а не обожествленье.

Но ведь оно — дань подданных твоих.

Однако гром все громче. Ну и ночь

Ужасная!

Для всех, кто не имеет

Дворца — своих поклонников укрыть.

Да, Мирра! Если б мог я превратить

Мою страну в приют для всех несчастных!..

Так ты — не бог, коль добрый свой порыв

Осуществить не можешь.

Ну, а ваши

Благие боги — могут? Я не вижу.

Не говори так; мы их прогневили.

Да, правда: им упреки не по вкусу,

Точь-в-точь, как людям. Да, друзья, вот мысль:

По-вашему, без храмов стали б люди

Молиться небу, вот такому, злому

И шумному?

Перс на горах возносит

Молитвы.

Да, но в ясный день.

И я

Хочу спросить: будь твой дворец разрушен,

То много ли придет льстецов лизать

Тот прах, где царь их распростерся мертвым?

Прекрасная ионянка язвит

Народ наш, ей далекий. Ассириец

Лишь царским счастьем счастлив — и гордится,

Хваля царя.

Простите, гости, резкость

Ионянки прелестной.

Что, простить?

О царь! Ее мы первой за тобою

Особой чтим!.. Что это?

Верно, ветер

Далекой дверью хлопнул.

Нет, похоже

На лязг металла. Вот опять!

Не дождь ли

По крыше хлещет?

Ну, довольно. Мирра,

Любовь моя, настроила ты лиру?

Спой песню Сапфо,[18] помнишь — той гречанки,

Что бросилась…

Занять все входы! Мигом

На внешние ограды! Все к оружью!

Царю грозит опасность! Государь,

Прости поспешность: верность в ней.

В чем дело?

Прав Салемен: предатели-сатрапы…

Ты ранен? Эй, вина! Передохни,

Мой Панья.

Нет: царапина. Я больше

Устал, спеша предупредить царя,

Чем в схватке.

Что ж мятежники?

Лишь только

С Арбасом и Белезом мы дошли

До их казарм, они прервали путь.

Я власть хотел употребить, которой

Был облечен; тут кликнули они

Своих бойцов, и те восстали яро.

Все?!

Много.

Не жалей правдивых слов,

Мой слух жалея.

Мой отряд ничтожный

Не изменил, и все, кто цел, верны.

И это — все, кто сохранили верность?

Нет: есть бактрийцы; Салемен повел их

За мною вслед, охвачен подозреньем

К вождям мидийским. Много их; отважно

С мятежниками бьются, пядь за пядью

Отстаивая; сходятся к дворцу,

Чтоб окружить его — и государя

Спасти. Мне велено…

Молчать не время!

Князь Салемен велел молить царя

Доспех надеть и, хоть на миг, бойцам

Явиться лично. Появленье это

Сейчас важней, чем войско.

Эй, доспех!

Пойдешь?

Пойду! Эй, там, щита не нужно.

Он так тяжел; мой меч и легкий панцирь.

Повстанцы где?

Свирепейшая схватка

Шагов пятьсот от внешних стен дворца.

Так я верхом могу сражаться. Сферо!

Подать коня! У нас и во дворах

Просторно, и через ворота можно

Полконницы арабской провести.

Сферо уходит за оружием.

Как я люблю тебя!

Я знал.

Но только

Теперь узнала!

Мне еще копье.

Где Салемен?

Как воин — в самой гуще

Сраженья.

Поспеши к нему. Дорога

Еще свободна? Меж дворцом и войском

Возможна связь?

Была возможна. Впрочем,

Я не боюсь: войска стояли твердо,

Построившись фалангой.

Салемену

Скажи, чтоб он берег себя: что я

Собой рискну и — еду.

В этом слове —

Победа!

Зам! Алтада! За оружье!

Возьмете в арсенале. Наблюсти,

Чтобы всех женщин в безопасном месте

Укрыли, в дальних залах. Стражу там

Поставить, приказав рубиться насмерть,

Но не бежать. Командуй, Зам; Алтада,

Возьми оружье и вернись: ты будешь

При мне.

Царь, твой доспех!

Дай панцирь. Так,

И перевязь. И меч. Я шлем забыл.

Где шлем? Вот этот? Он тяжел. Другой

Хотел я взять, обвитый диадемой.

Царь, думаю, что слишком он заметен

Благодаря алмазам и подвергнет

Опасности священное чело.

Поверь, что этот — крепче, хоть беднее.

Ты думаешь? Ты что — мятежник тоже?

Твой долг — покорность. Принеси… нет, поздно.

Пойду без шлема.

Царь, надень хоть этот.

Надеть Кавказ на голову! Да он мне

Виски расплющит.

Царь! Последний воин

В бой не пойдет таким незащищенным!

Тебя узнают все: гроза прошла

И месяц — в полном блеске.

Ну, тем лучше:

Я и хочу быть узнанным. Теперь

Подай копье. Вот и вооружен я.

Забыл я; Сферо, зеркало подай.[19]

Что? Зеркало, властитель?

Да, подвластный;

Из бронзы гладкой — наш трофей индийский.

Скорей!

Тебе укрыться надо, Мирра:

Зачем ты здесь? Все девушки ушли.

Здесь — место мне.

Но я уйду…

И я —

С тобою.

В битву? Ты?

Гречанок много

Ходило в битву… Твоего возврата

Здесь подожду я.

На открытом месте?

Да ведь сюда скорей всего ворвутся,

Нас одолев; а если так, и я

Не возвращусь…

Мы все же будем вместе.

Где?

Там, где будут все: в Аиде! Если,

Как верю я, за Стиксом берег есть…

А нет — в могильном прахе.

Ты решишься?

На все! Одно мне страшно: пережить

Любимого и стать бунтовщикам

Добычею… Вперед — и будь героем!

Возвращается Сферо с зеркалом.

Идет мне панцирь… Перевязь? Прекрасно…

А шлем — ничуть.

Игрушки эти, видно,

К лицу мне; надо им устроить пробу.

Алтада! Где Алтада?

Ждет у входа

С твоим щитом.

Ах да, забыл я: он

Мой щитоносец — по правам старинным

Своей семьи. Дай поцелуй мне, Мирра…

Еще… еще… Люби меня, люби —

Что б ни случилось. Стать вдвойне достойным

Твоей любви — нет большей славы мне!

Ступай — и победи!

Вот и одна я!

Все, все ушли, и мало кто вернется!

Пусть я погибну, победил бы он!

А если он падет, и я погибну:

Его я не переживу. Мне сердце

Обвил он, как и почему, не знаю.

Не потому, что царь он: трон под ним

Колеблется, земля ему готова

Могилой зазиять. И все ж — люблю!

Великий Зевс! Прости мне эту страсть

Чудовищную к варвару, который

Не ведает Олимпа! Да, люблю!

Теперь все больше!.. Что там! Крики битвы!

И, кажется, все ближе. Если так —

Даст мне свободу этот яд! В Колхиде

Узнал отец состав его коварный

И научил меня его хранить.

Мне он давно б вернул свободу, если б

Не полюбила я, почти забыв,

Что я — раба. Где все — рабы, и только

Один свободен, где гордятся рабством

И низших угнетают в свой черед,

Легко забыть, что цепи-украшенья —

Все ж цепи! Снова крики… Звон мечей;

И вот опять… опять…

Эй, Сферо! Эй!

Его здесь нет. Тебе зачем он? Как

Идет борьба?

Исход неясен: жарко!

А царь!

По-царски держится. Где Сферо?

К нему я послан за вторым копьем

И шлемом. Царь — с открытой головою

И слишком виден. И бойцы его

Узнали и враги. При лунном свете,

Развеяв кудри, в шелковой тиаре,

Он — царственная цель. Все стрелы метят

В его лицо прекрасное, и в кудри,

И в ленту, их венчающую.

Боги,

В моей стране гремящие, молю вас

Хранить его! Тебя он сам прислал?

Нет, Салемен; тайком, чтоб не проведал

Беспечный царь. А царь — таков же в битве,

Как на пиру. Не в арсенале Сферо?

Там поищу его.

Бесчестья нет —

Нет, нет бесчестья в том, что я люблю

Такого человека! Вот когда

Хотела б я, чтоб греком был он! Если

Алкид срамился, нарядясь в гиматий[20]

Омфалы и вертя веретено,

То человек, всю жизнь проведший в неге

И вдруг Гераклом восстающий, в битву

Из-за стола кидающийся, точно

На одр любви, — достоин, чтоб гречанка

Его любила, чтобы грек-поэт

Воспел его и в греческой гробнице

Обрел он памятник!..

Что битва?

Плохо…

Проиграна почти непоправимо.

Эй, Зам! Где Зам?

Со стражей у дверей

Покоев женских.

Он ушел. Сказал он

Одно: «Проиграна». На что мне больше?

Коротким этим словом трон и царь,

Тринадцативековый род и жизни

Бесчисленных людей, и счастье тех,

Кто выживут, — поглощены! Я тоже,

Клочочком пены, гибнущим с волной,

С великим вместе уничтожусь. Впрочем,

Мой рок — в моей руке: захватчик наглый

Меня к своей добыче не причтет!

За мною, Мирра; дорог каждый миг!

Одно: бежать немедленно!

А царь?

Послал меня — подземными ходами

Тебя отправить за реку.

Он, значит

Жив!

И велел тебя спасать. Он просит,

Чтоб ты жила, ждала его, пока

К тебе прибыть он сможет.

Он сдается?

Нет, бьется до последнего, с упорством

Отчаянья; за каждую ступень

Он рубится.

Так во дворце враги?

Да, крики их летят по древним залам:

Их в эту ночь впервые осквернил

Рев мятежа. Прощай же, род Немврода,

Ассирия, прощай! Едва ли имя

Останется твое!..

За мной! Бежим!

Нет; здесь умру! Беги; скажи царю,

Что я его и в смертный миг любила.

Коль так, умрем по крайней мере дома…

Сомкнуть ряды! Держаться! Я сатрапа

Надежного послал к отряду Зама;

Он свеж и предан; он сейчас прибудет.

Не все погибло. Панья, позаботься

О Мирре.

Дух переведем, друзья,

И снова — за Ассирию — ударим!

«За Бактрию» — скажи! Мои бактрийцы

Вернейшие! Отныне вам я стану

Царем, а это царство обратим

В провинцию.

Идут! Они идут!

Вперед! Им не уйти! Руби, руби их!

Бей, бей! За нас и с нами — небо! Бей!

Стой, деспот! Я закончу битву!

Чудно,

Задорный жрец мой, и пророк бесценный,

И благодарный подданный! Сдавайся!

Что руки мне марать в святой крови?

Тебя я сберегу для лучшей доли.

Твой пробил час!

Не твой ли? Звездочет

Я молодой, но, наблюдая звезды,

Сумел на днях найти твою судьбу

Под знаком Скорпиона. Это значит,

Что будешь ты растоптан.

Не тобой!

Бьются, Белез ранен и обезоружен.

Ну, кличь планеты! Не сойдут ли с неба,

Чтобы спасти волхва и честь свою?

Все ж негодяй удачно напророчил!..

Вперед, на них! Руби! Победа наша!

Преследуй! Что стоишь? Зачем оставил

Товарищей, ушедших побеждать?

Царь повелел беречь тебя.

Меня?

Забудь меня; здесь дорог каждый меч.

Я не прошу и мне не надо стражи.

Коль ставка — мир, не время для забот

О женщине. Я говорю, иди,

Не то — позор! Нет? ну, так я пойду;

Я, слабое созданье, кинусь в битву

Свирепую; там охраняй меня,

Где охранять ты должен государя!

Постой! Ушла… Коль с ней беда случится,

Не жить мне лучше. Для царя она

Дороже царства, хоть за царство он

Сражается. Мне ль от него отстать,

Кто в первый раз взял в руки меч? Эй, Мирра!

Вернись! Тебе я подчинюсь, хотя бы

Не выполнив приказ монарха.

Мирра!

Ушла? Но здесь она была при схватке,

И Панья с ней. Случилось что-нибудь?

Нет, были оба живы при изгнанье

Последнего мятежника. Должно быть,

Они в гарем направились.

Ну, если

Царь победит (а видно, так и будет)

И не найдет своей гречанки, нам

Придется хуже, чем повстанцам пленным.

Пойдем искать, едва ль она далеко;

А коль найдем, царю подарок будет

Дороже трона.

Сам Ваал столь яро

Не бился, завоевывая царство,

Как нежный внук, его спасая. Царь

Все предсказанья обманул — и вражьи

И дружеские. Точно знойный вечер,

Во мгле грозу таивший, разразился

Такою бурей, что растерзан воздух

И на земле — потоп! Непостижим он!

Не больше чем другие. Все мы — дети

Случайности. Идем искать рабыню,

Не то придется нам отведать пытки

Из-за безумства и на казнь

Пойти безвинно.

Счастье улыбнулось!

Дворец очищен; стал свободен доступ

К войскам, стоящим за рекой; они

Еще верны и к нам придут, конечно,

Услышав о победе. Только где же

Герой наш, победитель, царь?

Я здесь.

Мой брат!

И цел, надеюсь?

Не вполне.

Но вздор, пройдет. Дворец освобожден.

И город, верно. Войск у нас все больше,

Отряд парфян, воинственных и свежих,

В преследованье брошен из резерва,

И думаю, что отступивший враг

Уже бежит.

Или по крайней мере

Спешит: за ним никак не мог поспеть я

С бактрийцами, а это люд проворный!

Ну и устал я! Дайте сесть.

Здесь трон.

Там ни душой не отдохнешь, ни телом;

Мне — ложе бы, мужицкую скамейку,

Неважно что.

Ему подают сиденье.

Ну, вот; теперь вздохну.

Великий этот час был самым светлым

И славным из твоих часов!

И самым,

Конечно, утомительным. Эй, кравчий!

Подай воды!

Впервые слышит он

Такой приказ. И даже я, советник

Строжайший твой, тебе бы предложил

Питья краснее.

Крови, без сомненья?

Ее пролито вдоволь. А вино —

Сегодня я узнал воде всю цену:

Три раза пил и трижды — с большей силой,

Чем дать могли бы грозди мне, — кидался

Я на врагов. Где воин тот, кто в шлеме

Мне воду приносил?

Один из воинов

Убит. Стрела

Ему пронзила голову в тот миг,

Когда он, выплеснув остаток влаги,

Шлем надевал.

Убит! Ненагражденным!

Мне пить подав! О горе… Бедный раб!..

Его бы я озолотил, будь жив он:

Всем золотом не заплатить за счастье

Глотнуть воды: во мне горело все,

Да и теперь.

Ему подают воду; он пьет.

Уф! ожил! Я отныне

Из кубка буду пить в часы любви,

А в битве — воду лишь.

Твоя рука

В повязке, царь?

Задел Белез отважный.

Он ранен!

Пустяки. Хотя сейчас,

Когда остыл я, что-то разболелась.

Перевязал ты…

Лентой диадемы.

Впервые это украшенье мне

Не досаждало, а пошло на пользу.

Скорей — врача искусного! Молю:

Пойдем, перебинтую; будет легче.

Пожалуй: руку дергает изрядно.

Но разве в ранах смыслишь ты? А впрочем,

Что за вопрос! Ты знаешь, князь, где встретил

Малютку эту я?

Средь прочих женщин,

Дрожащую, как серна.

Нет! Как самка

Льва молодого, в женском исступленье

(В безумье то есть, ибо страсти все

У женщины доходят до предела)

В погоне за охотником, унесшим

Детеныша, она, сверкая взором,

Развеяв косы, жестами и словом

Бойцов одушевляла.

В самом деле?

Как видишь, не один я в эту ночь

Стал воином. Остолбенел я, видя

Ее прекрасное лицо. Представь:

Блеск черных глаз огромных сквозь каскады

Волос развитых; голубые жилки

На лбу прозрачном; трепетные ноздри;

Раскрывшиеся губы; звучный голос,

Пронзавший грохот битвы, точно лютня,

Сквозь звон кимвалов слышная, — прерывный,

Но не покрытый общим гулом; руки

Взметенные, природной белизной

Затмившие клинок, что у бойца

Сраженного она взяла. Казалась

Она войскам пророчицей победы,

Самой Победой, к воинам своим

С приветствием слетевшей!

Слишком сильно!

Опять припадок страсти. Все пропало,

Коль не отвлечь!

О ране вспомни, царь.

Она болит, ты сам сказал.

Болит!

Но обращать внимания не стоит.

Все меры мною приняты; теперь

Пойду, узнаю, как дела, и тотчас

Вернусь за приказаньями твоими.

Прекрасно.

Мирра!

Князь?

Сегодня ночью

Себя ты проявила так, что если б

Он не сестре моей был мужем… Впрочем,

Не время… Любишь ты царя?

Люблю

Салемен

Но царем — ты хочешь,

Чтоб он остался?

Пусть он будет тем,

Кем должен быть.

Так вот — чтоб он остался

Царем твоим и всем, чем должен быть,

Чтоб сохранил он жизнь — не дозволяй

Ему опять изнеженности прежней.

Ты властвуешь над ним сильней, чем мудрость

Здесь во дворце или мятеж, ревущий

Вне стен. Смотри ж, не дай ему упасть!

Для этого мне голос Салемена

Не нужен. Я не отступлю, и все,

Что женщина беспомощная в силах…

Она всевластна над подобным сердцем;

Владей им мудро.

Мирра! Что за шепот

С моим суровым братом? Я ревную.

И есть причина. Нету в мире мужа

Достойнее, чем он — и женской страсти,

И преданности войска, и почтенья

Всех подданных, и милостей царя,

И восхищенья общего!

Хвали!

Хвали, но не чрезмерно. Не хочу я,

Чтоб кто-нибудь, меня затмивший: вызвал

Все красноречье этих нежных уст.

Но ты права.

Теперь пойдем, займемся

Твоею раной. Обопрись; поближе.

Да, радость! Только рана — пустяки.