Сашка

Событие пятьдесят девятое

Есть такой замечательный писатель (Да что там есть — был) Анатолий Рыбаков, тот самый, который «Кортик» и «Бронзовую птицу» написал, а потом скатился до «Детей Арбата», сказал он, вложив это в уста Сталина: «Нет человека — нет проблемы». Виктор Германович не успокоился, гнал самогон, заготавливал травы и корни, а сам думал, как наехать на водочных магнатов в ответ. И вот до этой формулы додумался. Вызвал он, из отправленных в Басково дембелей, Агафона и, усадив в беседке подальше от любопытных ушей, начал разговор. Он ему не нравился. Не Агафон, а разговор. Не был Виктор спецназёром, диверсантом и киллером, и участие его в войне в Афгане особого опыта не принесло. Только прибыл, и во втором уже конвое его подстрелили. Словом, боевого опыта, если и не ноль, то близкая к тому величина. Ноль целых хрен десятых. Опять же, он учился воевать на танке, а в 1830 году с танками так себе. Разве, как Леонардо Да Винчи нарисовал, сколотить из дерева. Ну, а опыта диверсионных операций ещё меньше, чем боевого опыта. Всех знаний — из книг и фильмов. С другой стороны, сейчас ещё по-прежнему идут рыцарские войны, в том смысле, что войска стараются какие-то правила соблюдать. А диверсии — это всё из далёкого будущего.

— Агафон, — подвинув к ветерану кружку с напитком от кикиморы, начал Сашка, — ты ведь в курсе про то, что нашу с Изотовым лавку пытались сжечь. И дом его тоже.

— Как же! Нехристи! Найти бы этих гадин, да открутить головы, как курёнкам! — неказистый Агафон показал, как он головёнки курёнкам откручивает. Ну, только на курей у бывшего каптенармуса сил бы и хватило. С ним и Машка справится. Так он её и побаивается.

— Найти сначала надо, — забросил Кох удочку.

Дембель набрал в рот воздуха, чтобы ответить, мол сыщем, не волновайся, Вашество, но не успел, мозг включился, и ветеран понял, что найти поджигателя в городе с населением в пятьдесят тысяч человек не просто.

— Надоть…

— Вот. Есть два способа. Люди любят болтать и тот, кто это сделал, проболтается рано или поздно. И проболтается он в кабаке под выпивку. Знать будут половые или сам кабатчик. Только они не скажут. Наши лекарственные настойки у них клиентов отбивали, и кабатчики нам не друзья. Возможно один из них и заказал акцию эту.

— Акацию? — бросил пирог жевать Агафон.

— Поджог.

— Возможно, — жевание продолжилось.

— Есть способ ещё — выйти на криминал.

— Кри манал?

— Воров и прочих преступников…

— Понятно. А как их найти?

— Хороший вопрос. У нас ведь оба Кольки из беспризорников, может они знают? — вовлекать пацанов во взрослые разборки не хотелось Коху.

— Поспрашаю.

— Третий способ ещё есть, и он самый надёжный, но тут надо смелых и боевых мужиков к делу приспособить, — Сашка специально чуть отодвинулся, и как бы оценивающе, осмотрел неказистую фигурку каптенармуса. То уловил взгляд и плечи дугой расправил.

— Так мы… — купился каптенармус.

— Точно. Вы и есть — прошедшие войну и опытные боевые мужики, — разве это лесть? Это изложение фактов.

— И что делать надобно? — снова бросил поглощение пирожков Агафон.

— Засаду надо организовать. Я дам команду Акинфию, и он опять начнёт настойки лекарственные продавать. Через несколько дней поджигатели придут. Нужно круглосуточно следить за лавкой. И как явятся, нужно их избить колами, скрутить, и выбить показания, какая такая гнида их послала.

— Хитро! Так мы с робятами и пойдём, — ветеран ещё круче плечи расправил.

— Ещё нужно одного. Могут прийти дом Акинфия поджигать, а могут лавку. По двое нужно дежурить. Ну и чтобы один из Колек ещё с чердака или из проулка наблюдал, и в случае неудачи просто прокрался за поджигателем и определил, к кому или куда тот пошёл, — Сашка успел последний пирожок с груздями выхватить у разошедшегося воина — борца с пирожками.

— Я знаю надёжного человека в Туле. Он не однополчанин нам, но жизня у него схожая. Тоже отслужил, а возвращаться некуда, так в одном из кабаков вышибалою устроился. Могутный муж. Александром кличут. Думаю, и к нам перебраться захочет. Там-то на дом век не заработать.

— А если он и есть поджигатель? Мог его хозяин кабака послать?

— Хм. Нет, не пойдёт он на это. Верующий человек. Нет. Не пойдёт.

Четвёртого октября 1830 года, сразу после праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, пятеро диверсантов — разведчиков отправились из Басково в Тулу. Сашка не пожадничал. Выдал всем троим дембелям по пистолету с запасом пороха и пулелейками. Кроме того, подготовились и на случай рукопашной. Всем троим по руке плотник Кузьма выстругал дубинки, типа бейсбольных бит, только чуть помогутней. А пацанам, чтобы вдруг чего, от сверстников отбиться, были кистени сделаны. Выковал кузнец им болваночки грамм в пятьдесят с кольцом, в который пропустили ремешок из кожи сплетённый. От сверстников точно отмашутся. Ну, а от взрослых убежать должны, на то и пацаны.

Вместе с ними поехал и грек Павлидис. Не один поехал. Всех почти мужиков справных из Басково и Болоховского организовали. Сашка из кукурузы и ржи нагнал самогона, часть отправил в бочки с дубовыми чипсами в виски и бурбон превращаться, а часть превратили в боярышниковое и другие «лекарства», вот тележный поезд из двадцать трёх телег и поехал в Тулу с бочками «лекарством» наполненными. Всё же телега с одной лошадью — это так себе транспортное средство, всего по две двухсотлитровых бочки и может неказистая русская лошадка крестьянская увезти. Да и то, дорога дождями размыта, и в одиночку не осилить маршрут, вот и сбились караваном. Не все телеги с бочками. Чудес не бывает, брага по щелчку пальцев не появляется, бочек всего пятнадцать, остальные телеги везут зерно на продажу. Урожай получился вполне себе, особенно порадовало Басково. Так что — триста с лишним пудов озимой ржи и пшеницы Сашка решил продать. Хранить-то негде. Сашка зубами скрежетал и дал себе зарок построить элеваторы — хранилища для зерна. Получались такие копейки, что просто жалко отдавать. Пуд ржи стоил всего сорок копеек, даже пуд ржаной муки редко когда за девяносто копеек заходил. И это если в Туле на рынке торговать. А откупщики в селах в два раза меньше предлагали, по двадцать копеек за пуд ржи. Пшеничка на десять копеек дороже. За триста пудов, получалось, можно выручить сто сорок рублей на серебро. А вот если эти пять тонн зерна пустить на самогон, то… Считать устанешь.

Еще везли всю переработанную льняную нить — пряжу. И тоже, когда Сашка цену узнал, то понял, что лён он сажать точно больше не будет. Транспортировка дороже получается, чем проданный лён.

Нужно сажать подсолнух. Подсолнечного масла Сашка на базаре не видел. А вот прованское или оливковое было. И цена заманчивая. За безмен, что значит два с половиною фунта (или килограмм), просили три рубля за это масло. Масло из подсолнуха пусть в два раза дешевле будет. Даже по рублю если. Так всего за кило. А урожайность подсолнечника примерно равна урожайности пшеницы. Так ещё и халву можно делать и жмых для корма свиней. Словом, точно в десять раз выгоднее. Сашка не сомневался, что масло подсолнечника быстро приобретёт большую популярность в России, во многом благодаря тому, что его употребление не запрещено в дни Великого Поста. Отсюда, между прочим, и происходит второе название подсолнечного масла — постное масло.

Событие шестидесятое

Эту сходку Виктор Германович организовал в субботу 2 октября за день до отправки каравана. Народ весь собрался в церкви, праздник же Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. Это, как Кох понял, день, когда в четвёртом веке крест, на котором распяли Христа, нашли. После службы Андрюха — управляющий собрал мужиков, выходящих из церкви, отдельно. Сюда же вскоре подъехали на подводах и предупреждённые хозяева дворов с Басково. К сходке Сашка подготовился. Он, конечно, не какой-то там Людовик по счёту, который, чтобы внедрить картошку у себя во Франции, проводил балы в Версале с непременной розеточкой цветов картофеля, приколотой к кафтану. Нет, Сашка попроще будет. Опять же крестьяне на бал могут и не пойти. Нет у них кафтанов парчовых. Так вот, придумал Кох другой способ возбудить в крестьянах своих интерес к новым культурам, а заодно и к селекции.

Из привезённых с Тулы семечек Сашка дал команду кикиморе выбрать несколько побольше и несколько поменьше. То же самое сделал с картошкой. Нашёл самые большие три картофелины и самые маленькие. Аналогично поступил с рожью, пшеницей и ячменём.

Собрался народ. На маковку церкви крестится и шушукается, спрашивают друг друга, чего опять дурень начудить собирается. Если бы кто другой их детишек гонял в лес за кореньями лопуха или листьями малины, то за доктором бы послали, явно с ума барчук сверзился. А тут и посылать не надо, и без того все знают, что барчонок — дурень. Причём, совсем дурень — с придурью. Да и разговаривать только к шестнадцати годкам научился. Чего с дурня взять? Пусть балуется. Главное, чтобы обществу не во вред.

— Мужики! — начал Сашка, подняв руку. — Вот у меня в руке золотой пятирублёвик. Хочу одному из вас его отдать.

Народ безмолвствовал. Дурень, конечно, но незлобивый же, жалко. Цену деньгам не знает. Так — дурень. Разорится и продадут их злому барину, который и сечь будет и семьи разлучать, продавая девок. Нет, лучше этот малохольный, при нём всякие послабления начались.

— Вашество. Это большая деньга, — решил донести правду матку до дурня староста Болоховского.

— Знаю. И отдам я его не просто так, а за самый тяжелый пакетик из ста зёрен ржи.

— Чегось? — не хором, но почти две сотни ртов спросили.

— Тогось. Вы выбираете самые большие зёрна ржи из тех, которые у вас есть, и приносите мне… нам с управляющим Андреем Константиновичем. Мы их вот на этих весах взвешиваем. На одну чашку сто зёрен от Фомы. А на другую сто от Ерёмы. Пусть, Ерёма победил. Тогда зёрна Фомы убираем и насыпаем зерна Егора. Смысл понятен? — Сашка показал народу весы, которые нашли в доме князя грузинского. Такие у статуи богини Правосудия тётечки Фемиды ещё в руке. — Победителю я выдаю золотой пятирублёвик, за второе место серебряный рубль. То же самое за пшеницу озимую. А теперь главное! — Сашка достал золотой червонец Александра первого. — Вот этот золотой червонец я отдам тому, кто осенью мне принесёт три самые здоровые картофелины.

Народ галдел минут пять. Кох их не перебивал. Зачем, сами успокоятся. Успокоились, только самые заполошные ещё мутили воду.

— Теперь проходите мимо и вон на столе лежат бумажки на них пример, что зерно — зерну рознь. Есть большие и есть маленькие. И ещё, для самых умных. Ну, вон, товарищ с рыжей бородой, уже хитро сощурился, он же самый умный. Можно взять зёрна, да и замочить перед взвешиванием. И зерна маленькие, но мокрые сухие перетянут. Так не получится. Перед взвешиванием мы с Андреем Константиновичем все зёрна замочим. Вес у всех будет сырого зерна. Так что жульничать не стоит.

— А зачем, Вашество, это? — тот самый мужик с рыжей бородой насмелился задать вопрос, что всё общество волновал.

— Хочу вывести рожь и пшеницу, которая будет в два раза больше урожай давать. Скажем сам — десять.

— Эка хватил! — рыжий шапку смахнул и об землю шмякнул. — Не бывало такого!!!

Эх, знали бы они какие урожаи ржи в двадцать первом веке в Чехии или Германии выращивают. Обделались бы прямо тут посреди поля от цифры. Там за пятьдесят центнеров с гектара урожай, и это на круг. При посеве, скажем, в сто пятьдесят кг на гектар, это получится урожай сам — тридцать.

— Так, а где же мы картоплю возьмём, — задал правильный вопрос староста из Басково.

— Могу дать парочку штук каждому весной. А можете сами купить на рынке. Только учтите, что хранить зимой картофель нужно в подполе. И чтобы там не сыро было. А как выращивать правильно, я вас весною научу.

— И червонец золотой за три самые большие картопли? — опять рыжий.

— Точно. И рубль серебром за второе место. А за третье серебряная полтина.

— Разве попробовать?! — снова шапку рыжий о землю шмякнул.

— И последнее мужики. Вот лежат семечки. Это семена цветка одного красивого. С ним то же самое. Что и с зёрнами ржи или пшеницы. Сто сырых зёрен взвешиваем. И за них будет приз, как за картофель. Золотую монету в десять рублей за первое место. И дальше рубль и полтину за второе и третье.

— Это по божески…

— И самое главное, мужики, такие взвешивания будут теперь производиться каждый год осенью. Назовём это — праздник урожая.

Событие шестьдесят первое

Караван через пять дней вернулся. Понятно, что без его… м… спецназа. Три калеки и два пацана восьми и девяти лет, чем не спецназ? Кстати, насчёт пацанов. Все попаданцы в эти времена открывают у себя в имениях школы для детей. Сашка на эту тему задумался. У него есть Машка, которая умеет писать, читать. Вполне себе цифры складывать может, без фанатизма, интеграл точно не возьмёт, да и зачем ей интеграл, если она и так что захочет возьмёт. Кто ей в имении помешает? Нет у них самоубийц. Есть зато у неё знание двух языков. Словом, готовая учительница. А ещё у него есть кикимора Анна. Её сейчас активно учит грамоте Машка, время от времени затрещинами стимулируя. Та, правда, грозится напоить учительницу отваром из секретных травок, чтобы Машка три дня с горшка не вставала, но Сашка обещал обеих выпороть лично и вдумчиво, ещё и жопы потом солью присыпать, и пока дальше угроз дело не пошло. Так вот, пацанов учить Сашка в этом году не собирался. Нужны тетрадки, учебники, ручки, то есть перья, чернильницы, карандаши. Не, не потянуть сейчас. В смысле: «Где деньги, Зин»? Да и главное — нужно отапливаемое помещение — школа. Не потянуть. Разве на следующий год. А вот дворовых девок, всех шестерых, прядильщиц — мотальщиц и дочерей работников в коровниках и птичниках усадьбы выучить за зиму писать и читать вполне можно. Ну, чтобы понять размер проблемы, с которой придётся столкнуться при строительстве и эксплуатации настоящей школы. Машка, узнав о новой придури барчонка, крякнула и схватилась за голову.

— Ничего, за двух битых дают одного избежавшего бития, сиречь — умного.

Сама кикимора Анна не только училась. Но и учила и свою преподавательницу — Машку, и всех тех девок, коих Машка писать и читать обучает. Учила травки понимать. Сказать, что на лекаря учила, так куда там? Лекарь он же дохтур немец ведь зуб должен вырвать и кровь пустить, и пульс посчупать, и рану заштопать, и ложку в рот сунуть, этого ничего Анна не умела. Учила тому, чему её бабка научила, и пока большинство занятий проходили на природе. Лучше всего показать лекарственную травку в месте её обитания — в лесу. Вот и ходили девки гурьбой в лес заготавливали под поучения шишиги лекарства.

Когда же Машка стала бабье царство пытаться грамоте выучить, то сразу и наметились проблемы. И главная — нет Азбуки или Букваря. Сашка, с караваном отправляя в этот раз Павлидиса, наказал тому зайти в книжный магазин и купить Азбуку. В продаже не оказалось таких книг. Но в этом же магазине имелась, ну можно сказать библиотека, платно выдавали книги с возвратом. За пятьдесят копеек на полгода Андрюха одну Азбуку привёз. Это был полный пипец. Полистал её Кох. В 1814 году петербургский издатель Плавильщиков выпустил эту азбуку под названием «Подарок детям в память 1812 года». Сначала шли буквы, потом таблица умножения, а вот следом, как бы пояснения к буквам, в виде миниатюрных копий с карикатур разных художников, посвященные типам московских разносчиков, с которыми дети постоянно встречались на улицах. «И» например — продавец с лотком детских игрушек, «К» — продавец детских книг.

Закрыл Сашка Азбуку и задумался. А ведь он точно знает, как должен Букварь выглядеть. Сам по нему учился, дети учились и внуки даже. И эти буквари в тысячу раз лучше продуманы. Ну, кое-какие буквы, точнее картинки у букв нужно заменить. «М» — мяч — это не поймут сейчас. Пока мячей в России не лишку. Но есть меч и его все знают. С Арбузом тоже не всё просто. Эта ягода пока в изобилии не растёт, и крестьянские дети их точно не видели. Но Аист есть или Ангел. Кто же сейчас ангела не видел? Ну, ладно, никто не видел. Но все же знают, как он выглядит. И с мамой, моющей раму, пока так себе. Мамы-то у всех есть, а рамы… Да, с рамами застеклёнными пока не очень.

В общем, сел Сашка, вооружился, подаренным на Тульском оружейном заводе, карандашом и стал на основании имеющейся у него хрени создавать азбуку, максимально приближенную к той, по которой сам учился. Четыре дня убил. Но ведь сделал. Теперь можно нести в типографию и издавать. Благо типография в Туле имелась.

А тут сразу и дело в Туле нарисовалось. Вернулись спецназовцы с известиями. И ещё кое с чем… кое с кем.