Сашка

Событие восемнадцатое

Деверь, свояк, шурин, или зять всё же, оказался не сильно молодым человеком. Было ему за сорок и на князя он походил, как Запорожец на кроссовер. Ниже жены сантиметров на десять, с брюшком таким купеческим и окладистой небольшой бородкой. На плечах зятя или шурина был надет явно маленький ему фрак или сюртук — пуговицы не застёгивались на пузике. Одна вещь княжеская была у деверя, на фрако-сюртуке обосновался орден. Не настоящий. На тряпице орден был вышит и потом пришита эта тряпица, плохо обмётанная, к сюртуку. Кох читал как-то, что именно так ордена в основном в этом времени и носили. В бою серебро и бриллианты мешают, а на пьянке если потеряешь, то это серьезная потеря. Ордена заказывали на свои деньги у придворного медальера, и деньги были очень приличные — тысячи рублей. Имение можно купить. А ещё зять был хохотун. Скажет чего и сам заливается. Го-го-го. Этакий весельчак «У» из мультика «Тайна третьей планеты».

Виктор Германович к визиту родственников подготовился. Чтобы не мычать и не телиться потом, Сашка позаимствовал у управляющего Ивана Карловича свинцовый карандаш и нарисовал на листке бумаги змеевик, состоящий из трёх стволов шестигранных, и отдельно на другой стороне листа схематично самогонный аппарат, чтобы не гугукать, объясняя, зачем ему стволы от мушкетов понадобились. Нарисовал, как и привык, в аксонометрии и с четвертью разреза.

Пообнимались. Поцеловались, поплакали мать с дочкой (нашли видимо повод), потом пообедали второй раз за день, так как родственники приехали в три часа дня голодными. Но одни садиться за стол не желали, да и чего на перекусить, раз повод есть. За обедом князь Болоховский открыл бутылочку шампанского, привезённого с собой, и угощал дам. Сам тоже хохотал и угощался. Шуточки у Николая Ивановича были гусарские на грани фола. Дамам нравилось, тоже подхихикивали. Коху этот новый родственник понравился. После обеда, когда князь вышел в ротонду покурить. Кох пошёл за ним и сунул ему свой листок. Молча сунул. Николай Иванович осмотрел одну половину листа, так же молча, потом перевернул и на вторую потратил пару минут, трубка с длинным чубуком, положенная на перила дымила — дымила, да и погасла, но князь забыл о ней. Во второй, а потом и в третий раз перевернув листок, словно разыскивая не нём инициалы Леонардо да Винчи, он положил наконец его на столешницу круглого стола, установленного в ротонде, летом тут чаёвничали, и перевёл взгляд на шурина. Вот, теперь точно шурина.

— Хм?! — Болоховский опять взялся за чертёж.

— Мне надо три бракованных ствола, — Сашка ткнул пальцем, почти не скрюченным, в ту сторону чертежа, где был змеевик. Получилось (ме адо тли браовах стола).

— Хм. Вижу, — без переводчицы разобрал его мычание зять. Ну раз он ему шурин, то точно князь ему — зять.

— Кузнец сварит, — снова ткнул пальцем в чертёж Сашка — дурень.(уец ваит).

— Да, понял, — Николай Иванович, махнул рукой на чертёж, — сделаем на своём заводе. Не вопрос. Сами всё сделаем, — почему-то громко и медленно пояснил он, но потом глянул на чертёж и перестал кричать, — А где ты, Саша, видел такой рисунок?

Кох напрягся. Как-то не так был вопрос задан. Что аксонометрию и наложение разреза на чертёж ещё не изобрели? Да, вот так попаданцы и сыпятся. И не скажешь же, что в книге видел. Попросит ту книгу показать князь, и чего?

— Сам нарисовал. (сан асова).

— Сам? Чудны дела твои, Господи. Генералу нашему покажу, как вернусь. Интересно у тебя получилось. Понятно всё как. Александру Богдановичу понравится. Это командир наш — Александр Богданович Философов, генерал-майор и участник войны 1812 года, как и отец твой. Царствие ему небесное, — князь перекрестился троекратно.

Сашка тоже попытался за ним повторить. Он учился специально креститься. Кох можно сказать, что и атеистом был. А если крестился шутейно, то слева направо, как немец, а не справа налево, как православные крестятся. Теперь переучивался. Дурню, конечно, простительно, но если можно избежать лишнего внимания, то почему не научиться такому простому действу, как крестное знамение.

— Нужно тебя ему показать, Сашка. Он до 1825 года в чине полковника командовал 2-й гренадерской артиллерийской бригадой, в коей отец твой до Парижа дошёл. Такой же боевой артиллерист. Да, были люди в наше время.

Да не может быть?! Лермонтов ещё не написал этого.

— А когда готово будет? К осени нужно. Яблоки пойдут, груши, — промычал Виктор в чертёж тыкая.

— К осени? — Надо же понял зять такое длинное предложение. Или на самом деле прогресс или, как у Машки, интуиция переводить с дебильного на русский помогает. — Все дела брошу и генерала напрягу. С ним и приедем передавать. Ты даже не представляешь, чего твой прожект стоит. Тут высочайшей благодарностью пахнет. Как наглядно и доходчиво всё изобразил. Ишь. Точно бог тебя отметил. Как матушка твоя говорила за обедом. Пойдём, похвастаю Ксении. Да, дела!

Событие девятнадцатое

Что можно сказать про свадьбу? А можно сказать, что не зря Сашеньку не брали в церковь на всякие службы. Духота. Давка. И самое плохое — нужно стоять. Вот он, пусть и с перерывами, и опираясь на палку и Машку, километр два раза прошагал, а тут просто стоять надо, но это в сто раз хуже, чем если снова километр прошагать. Под конец ноги не выдержали и Сашка сполз на дощатый пол церкви. Благо стоял рядом с матерью и сестрой и там было немного свободного места. Его подхватил Николай Иванович, и после управляющий еще помог, они вытащили болезного из церкви и посадили на скамеечку у палисадника. Князь ушёл назад, ведь там как раз само венчание начиналось, а Иван Карлович остался возле дурня с кислым выражением лица. Кох ещё удивился, он думал, что их управляющий лютеранин или католик, ну, немец же, а оказался православным. Здесь в России несколько лет назад перекрестился зачем-то в православие. Это он сейчас Сашке рассказал. Пока охранял его.

Это происшествие помогло. Больше участвовать во всех свадебных мероприятиях Сашку не заставляли. Он появился только на праздничном ужине, немного поел и отпросился к себе в комнату, сославшись на усталость. А прямо над ним начались танцы. Прибыли из Тулы четверо музыкантов и какие-то мазурки наяривали. Гости топали в мезонине и на Сашку с потолка сыпался мусор всякий.

Как-то давно, чуть не в детстве, попался Виктору томик Салтыкова-Щедрина, и там было описание вот такого вечера с танцами. Он тогда прочитал и сильно удивился, дескать, танцевали, танцевали, выпивали, закусывали, а потом бросили шубы на пол в бальном зале и вповалку там все спать улеглись, так как на такое количество гостей, естественно, в доме кроватей не нашлось. Не хостел же. С трудом себе Кох представлял княгинь и графинь всяких вповалку на шубах спящих на грязном полу. Он бы точно не уснул.

И вот именно это и началось где-то в районе полуночи, натанцеваливась все, наелись, напились и повалились спать прямо на полу в мезонине гости. Так ещё и с шубами непруха. Середина лета. Какие шубы? Принесли им всё, что было в сундуках и чуланах. Всё пыльное и пересыпанное полынью от моли. Сначала гости долго чихали и ворочались, но усталость и алкоголь подействовали, вскоре все угомонились. Ну, ладно хоть князья спали в комнатах. Николай Иванович вместе с женой устроились в своей комнате, грузинский князь в комнате матушки — княгини, а приехавший на свадьбу полковник и тоже князь Болоховский — двоюродный брат отца — Михаил Петрович в кабинете отца с женой и дочерью расположились. Больше там места не нашлось, и муж их дочери — тоже полковник, спал у Сашки в комнате, положили ему всяких тряпок в угол.

На этом приключения не закончились. На второй день танцы и пьянка продолжились, хорошо хоть к пяти вечера гости стали разъезжаться и ночевать остались только туляки. Эти отправились домой рано утром на третий день. До Тулы восемьдесят километров. За день не доехать. Лошадь столько не выдюжит. Так что ночевать им придётся где-то по дороге, в селе большом, на станции.

Перед отъездом Сашка ещё раз «обговорил» с зятем, что самогонный аппарат нужен к осени, он надеется на родича и брагу поставит. Николай Иванович крутил головой, что нет, мол, не забудет. Опять, как с глухонемым, разговаривая.

Потом два дня в доме были всякие перестановки и уборки. С грузинским князем «сестра» приехала. Куда же без неё? Она поселилась теперь уже на законном основании в комнате Ксении и приказала выкинуть оттуда все её вещи, а взамен в сундуки и большой гардероб напихала своих шмоток, платьев в основном и парочку шуб.

Сергей Александрович Русев занял кабинет Сашкиного отца и перевезя небольшую коллекцию холодного и огнестрельного оружия развесил их на стенах. Добавил к тем пистолетам и саблям, что были в кабинете майора. Сашка, когда князь уехал на четвёртый день переселения в Тулу на четыре дня, зашёл в кабинет и осмотрел коллекцию. Наверное, эти чёрные длинные мушкеты и есть те самые карамультуки. Кара — это вроде бы чёрный на каком-то из горских языков. Виктор осмотрел ствол. Он был на одном нарезным, а на втором гладкоствольным. Вроде бы читал Виктор Германович, что должен бить тот, что с нарезами метров на триста, а гладкоствольный метров на двести пятьдесят. Это намного больше, чем бьют, стоящие сейчас на вооружении у всех европейских армий, мушкеты. А достигается это огромной длиной ствола. В сантиметрах Сашка его измерить не мог, но оно точно выше его роста. А он, по прикидкам, где-то метр шестьдесят. Получается, что длина карамультуков под метр восемьдесят. С прикладом, понятно. Прицельных приспособлений у ружей не имелось. Ни мушки не видно, ни прицела какого с прорезью. Можно стрелять куда-то туда. Пуля — дура.

Закрыв дверь в кабинет нового отчима… Или как? Просто отчима. Другого же не было. Закрыв дверь, Сашка отправился на кухню. Всё, игры закончились. Сейчас в Туле князь Русиев оформит все нужные бумаги и официально станет владельцем имения Болоховских. А значит, над матушкой — княгиней занесён будет меч. Затикают часики с обратным отсчётом, и там не так много времени. Говорили заговорщики о двух неделях. Выходит, у Сашки всего десять дней есть, чтобы этих сволочей опередить. А у него яда, как не было, так и нет. Нужно опять идти в лес с Машкой. Опять километр. И нужно надеяться, что ягодка «Вороньего» глаза' поспела, и что её не склевали ещё птички. Тут Виктор задумался, а на самом деле, как размножается эта ядовитая ягодка. Обычные ягоды разносят птички склевав, а после освободившись от семян в другом месте, а как с этой? Если она для стокилограммового человека смертельна, то что будет с птичкой сто грамм весившей? Или есть специальные птицы, для которых это не яд. Едят же олени мухоморы и для них это лакомство, а не отрава.

Ладно, чёрт с ними с птичками и оленями, завтра нужно идти в лес и нужно подготовиться и пирожков для мелкой взять побольше и воду в туеске. Без этого в такое путешествие он больше не пойдёт, а ну как обратной телеги не подвернётся. Два километра прошагать — так себе при его ногах удовольствие.

Событие двадцатое

Любопытство сгубило кошку. Есть такая английская пословица. Звучит так: Curiosity killed the cat. На русском аналог есть: «Любопытство до добра не доводит». Любой сто раз слышал, и про нос Варвары тоже все слышали. А кто хоть раз последовал этой пословице? Кох не последовал, и это обернулось серьёзной бедой. Куда уж бедей. Бедей просто не бывает.

По ягоды он сходил удачно. Больше месяца тренировок сделали своё дело. Ноги не так сильно заплетались и первые пару сотен метров он прошёл, просто опираясь не палку, не нагружал Машку. Потом метров ещё сто уже с помощью девчонки прошел, но только для равновесия за плечико держался. Сделали привал, треть пути преодолев. Поели сладких пирожков, запили из туеска водой и дальше покосолапили. Теперь Виктор за плечо придерживался, но тоже не опирался. Ещё триста местов отмахали. Тут навстречу попались крестьянки с серпами, возвращались домой с полей. Пришло время косить озимую рожь. Дальше вдоль дороги поля уже все были утыканы этими снопиками. Бабы раскланялись с Сашкой и поинтересовались не нужна ли помощь, но Машка их турнула, сами типа справимся, идите куда шли. Бабы засмеялись снова отвесили поклоны и пошли дальше, переговариваясь и смеясь. Решили с Машкой, раз уж остановились, то опять перекус устроить. С третьей попытки добрались до леса, полежали на траве и Сашка пошёл к примеченному дереву, посмотреть на ягодку чёрную. На месте оказалась, и созрела уже. Он её аккуратно, чтобы не раздавить, в аптекарский пузырёк, в доме-тереме найденный, положил и пошёл за следующей. Тоже вскоре нашлась, там, где и была им подмечена в прошлый поход, никто пока не покусился на неё. Назад к переводчице, спящей под деревом, Сашка решил другой дорогой возвращаться и наткнулся на ещё одну ягодку. Теперь точно должно хватить.

Назад шли с теми же тремя передыхами и перекусами. Кох порадовался, всё же постоянные упражнения и тренировки работают, он гораздо легче преодолел эти два километра, чем километр в первый раз. Да и ноги уже меньше косолапили и запинались. Так лет через пятьдесят ежедневных занятий научится ходить не хуже нормального человека.

Дома Виктор Германович растолок ложечкой ягоды в том же аптекарском пузырьке и запасённым ещё со свадьбы вином заморским разбавил. Получилось грамм пятьдесят яда. Осталось теперь только каким-то способом долить это в фужеры грузина и его негрузинской «сестрицы». И нужно это сделать в ближайшие несколько дней.

Один способ Сашка нащупал. Он был не стопроцентный. На свадьбе во время обеда праздничного и на следующий день он заметил, что матушка — княгиня не пьёт белого вина. Не водки, а немецкого — виноградного, которого грузин закупил пару дюжин бутылок. Наталья Андреевна предпочитала вина красные. Князь купил и их, вот на красные княгиня и налегала. Кох это заметил ещё в первый день свадьбы, и потом на второй день присматривал за «молодой», проверяя вывод. И он подтвердился, княгиня отказывалась от белых вин. Только красные пила, да и то по чуть-чуть, видимо перебрала в первый день свадьбы.

Сейчас, приготовив яд, Сашка спустился в погреб, где хранились остатки купленного на свадьбу алкоголя. Было там три бутыли по четверти ведра с водкой. Зря её столько закупили, желающих пить водку почти не нашлось. Из купленных четырёх бутылей только одну выпили. А вот вина осталось мало. Стояло три бутылки шампанского и по паре бутылок белого и красного вина. Бутылки были заткнуты пробками. Кох попробовал одну из бутылок с белым вином открыть, но ничего у него не вышло. Пробка сидела туго. И не с его крючковатыми пальцами лезть к ним. Даже с помощью штопора не факт, что сможет. Остаётся только носить всегда с собой аптекарский пузырёк с ядом и долить в фужеры отчиму и «сестрице» его во время очередного застолья. Благо, что грузин за обедом всегда белое вино употребляет.

Стоп, хлопнул себя по голове Сашка, ведь если доливать в фужер, то яд должен быть тщательно профильтрован, а то бухнет он его в фужер, а там шкурка ягоды. Князь не дурак, да даже если и не поймёт, то прикажет вино заменить, не будет с «грязью» пить. Пришлось опять пузырёк открывать и профильтровывать, переливая зелье в стакан через тряпицу, а потом снова трясущимися руками в пузырёк. В результате треть зелья пролилось и на тряпке, впитавшись, осталось. Смотрелось совсем мало. Думай теперь и переживай, а хватит ли. Второго шанса точно не будет. Хоть ещё за ягодами иди.

В эту ночь Сашка в очередной раз проснулся от скрипа кровати и уханья с повизгиванием в маменькиной комнате. Он перевернулся на другой бок и попытался заснуть, утром ведь опять нужно идти в лес за ягодами, решил он, что «маловато будет», ещё бы пару «Вороньих глаз» не помешает. Не спалось. Или не засыпалось, поворочавшись Сашка с удивлением обнаружил, что грузинский князь своих привычек не меняет. Прошлёпали мимо его двери босые ноги к двери «сестрёнки» и вскоре там тоже кровать заскрипела. И не боится же? А потом там забубнили.

И тут любопытство кошку — Сашку сгубило. Он подумал, может преступная парочка будет обсуждать сроки действа по отравлению княгини, и решил подслушать. Он вышел в коридор и подкрался к двери «сестры», там продолжали разговаривать, но слышно не было о чём. На этот раз дверь была прикрыта. Сашка легонько потянул за ручку, и она поддалась. Всё одно слышно было плохо, и дурень потянул сильнее. А дверь возьми и заскрипи. Князь в два прыжка оказался возле двери. Увидел дурня, подслушивающего, и не раздумывая впечатал кулаком ему в физию.

Темнота. Конец первого акта.