Сбежавшая невеста для Грозного (СИ)

Глава 45

Глаша подчиняется.

Совершенно безвольно, словно кукла, марионетка, она поднимает свои пустые глаза на меня и…

Ее зрачок вспыхивает узнаванием. В бездонных синих озерах перемешивается недоверие и почти животный ужас.

Не успеваю понять, что именно ее напугало, потому что Аглая вскрикивает и начинает опадать на матрац.

— Глаша, твою мать! — рычу я и подхватываю ее на руки.

Хрупкое девичье тело обмякает и безвольной куклой повисает на моих руках.

Через перчатки не могу почувствовать ее живого тепла. И это напрягает.

— Твою мать, — повторяю я.

— У нас гости, — слышу голос восьмого в наушнике.

Бросаю на него быстрый взгляд.

Напарник замер у двери. Оценивает обстановку в коридоре.

Из-за двери раздается топот.

— Сколько? — я вскидываю Глашу на руки и отношу в дальний угол комнаты.

Укладываю ее прямо на пол, опрокидываю перед ней кровать и приваливаю импровизированное укрытие грязным матрацем.

Восьмой показывает три пальца, тут же добавляет еще один, два…

Херово. Уже пятеро.

Стрельба раздается откуда-то с улицы.

— Леший, как слышно? — меняю частоту и вызываю командира подразделения. — Прием. Говорит седьмой. Прием.

— Леший на связи… — хрипло отзывается рация.

Эти твари включили глушилку?

— У нас гости. Прием.

— Сколько…

— Пять поросят… Как понял?

— Пять поросят. Корзинки есть?

— Одна, — смотрю с тревогой на мертвенно бледное лицо девушки. Держись, любимая. Я тебя вытащу.

— Принял. Где вы?

— Верх, прямо, прямо и точка, — отрывисто даю наши «координаты». Он все понимает.

— Принял, выдвигаемся.

Наушник затихает. Восьмой перезаряжает «вал» и кивает мне.

Приподнимаю мою девочку, прижимаю к груди и целую в висок.

— Все будет хорошо, — шепчу ей.

Следом раздается грохот в дверь, которую успел забаррикадировать восьмой.

— Ааа, твою мать! — визжит блондин на полу. — Мочите их, парни! Их всего двое!!!

Да блядь! Сука недобитая!

Подскакиваю к нему и вырубаю его ударом ботинка. Сука! Мразь! Надо было его сразу размазать по полу тонким слоем.

В дверь снова начинают ломиться.

Выкусите!

Мы с восьмым ощериваемся огнем из «валов».

За дверью раздаются крики и топот, которые тут же сменяет короткое затишье.

Этого хватает, чтобы перезарядить автомат.

Дверь с грохотом вылетает. Четенько сработала подкинутая мразями граната.

Маска, защитные очки и наушники хорошо защищают нас от последствий взрыва.

Чего не могу сказать о блондинчике. Дверное полотно накрывает его. Если он здесь сдохнет, я не расстроюсь.

Дверной проем загорается. Всполохи огня и дым стелятся по полу. Твою мать!

Бросаю быстрый взгляд в угол.

Дым еще не успел туда доползти. У нас есть пара минут. Может чуть больше.

Не дожидаясь пока «гости» ворвутся в комнату открываем с восьмым огонь на поражение. И получаем ответный огонь.

Ситуацию усугубляет разгорающийся после взрыва гранаты огонь и «корзинка».

Моя «корзинка» — заложница, что я пришел спасать.

О ней все мои мысли. Как ее вытащить отсюда?

Вдвоём с восьмым мы бы легко вышли. Но не с Глашей на руках. Это даже не риск.

Это чистое самоубийство. Ее ни прикрыть, ни спрятать. Просто вынести на руках под пули? Или закинуть на спину и прикрываться ей как щитом?

Мой мозг судорожно ищет варианты, но не находит.

Мой взгляд мечется к окну. Может, мы сможем уйти через него?

Ни хера! Решетка.

И слишком высоко. С этой стороны высокий фундамент, почти с целый этаж. Девушка такого падения не переживет.

Думай, Грозн!

Вражеский огонь продолжает бить по нам. В пять стволов они пытаются достать нас.

Их беда в том, что они палят вслепую, не целясь, целыми очередями.

Быстро истощают запасы патронов в рожке, а потом всей толпой начинают перезаряжать.

Дебилы.

Это наш шанс.

Знаками показываю восьмому на свето-шумовые.

Он кивает.

Срываем с себя по паре гранат и бросаем в дверной проем.

Почти сразу раздается жуткий грохот и яркая вспышка.

Ее отблески перекрывают огненное пламя.

Из коридора раздается отборный мат и крики, стоны пораженных. Зато ыыстрелы затихают.

Отлично.

А следом раздается уже привычное:

— Лицом в пол!

И хриплые приказы Лешего, кого крутить, а кого не брать.

Выдыхаю, жду несколько томительных секунд, пока в наушнике не раздаётся долгожданное.

— Периметр зачищен!

Отбрасываю автомат и одним прыжком преодолеваю разделяющее нас с Глашкой расстояние.

Рывком откидываю ржавую кровать с матрацем и падаю перед распростёртым на полу телом на колени.

Кровь тонкой струйкой бежит по ее щеке.

Скидываю маску.

Зубами сдираю перчатку.

Откидываю спутанные пряди волос с ее лица.

— Глаша! Девочка моя! — быстро ощупываю. По кончикам пальцев разливается ее слабое тепло.

На бледной шее нахожу сонную артерию и пытаюсь нащупать пульс.

Твою мать! Ничего не могу найти!

Свой собственный пульс, разогнанный адреналином, перекрывает все нахрен!

Прижимаю пальцы сильнее и, наконец, чувствую слабый толчок.

Жива!

Быстро обследую ее тело. Переломов нет. Пулевых тоже.

Кровь на щеке от царапины.

Сгребаю ее в охапку, прижимаю к себе и зарываюсь носом в пряди ее волос на самой макушке. Дышу и не могу надышаться запахом солнца и сладости от моей девочки.

Моя солнечная девочка! Моя! МОЯ!