Сбежавшая невеста для Грозного (СИ)

Глава 46. Аглая

Сознание возвращается толчками, урывками с болью и страхом.

Страхом, что сейчас перед собой я увижу Костика. Его перекошенное безумием лицо и руки, пытающиеся облапать меня, стянуть с меня кофту и расстегнуть ширинку.

«Ты уже порченный товар, дорогая! Мне ты больше не нужна. Амирову подавно. Но я все равно трахну тебя! Чтобы ты могла сравнить, как ебут настоящие мужчины…» — всплывает мерзкое воспоминание.

Сглатываю и дергаюсь.

Руки и ноги путаются в чем-то. Неужели я связана?

Паника острыми когтями вспарывает грудь.

Я задыхаюсь. Горло раздирает от сухости и першения. Захожусь в удушающем кашле. Мое тело бьется на мокрой кровати.

Нет! Только не это! Я не хочу возвращаться в тот ад! Нет! Не надо!

— Дима! Дима, зови врача, — вплывает в сознание до боли родной голос мамы.

Кашель обрывается резкой болью в груди.

Медленно выдыхаю и открываю глаза.

Прямо передо мной, на краешке больничной кровати сидит она.

— Мама! — слезы брызжут из моих глаз. — Мамочка!

Хочу бросится ей на шею, обнять и поцеловать. Но сил совсем нет.

Всхлипываю. Я так по ней соскучилась! И по папе тоже.

Смотрю на нее сквозь призму своих слез и пережитого ужаса.

Я не видела ее всего несколько дней. Вряд ли больше недели. Но совсем не узнаю ее.

Ее ярко-синие глаза побледнели и налились тревожной печалью.

Между идеальных бровей залегла глубокая складка. Точно такие же обрисовали носогубный треугольник.

За прошедшие дни мама резко постарела. Теперь вместо роскошной ухоженной блондинки, которой не дашь больше пятидесяти, передо мной сидит женщина далеко за шестьдесят.

Тревоги и переживания вернули ей ее истинный возраст.

— Доченька! — она сжимает мою ладонь и плачет. — Родная, все хорошо! Все хорошо…

Она повторяет это снова и снова. Кажется, что она пытается успокоить не меня, а себя.

— Прости меня, мам! — всхлипываю. — Прости… Я не думала…

Слезы двумя ручьями стекают по щекам.

Я не пытаюсь их остановить.

Мне нужна сейчас эта истерика.

Я должна выплеснуть пережитый ужас. Слезами смыть болезненные воспоминания.

— Это был Костик, мам… это был наш Костик! — боль и отчаянье сплетаются воедино.

Я до сих пор не могу поверить, что мой лучший друг был способен на такое!

— Я знаю, — шепчет мама.

Ее слезы капают на наши переплетённые руки.

Следом за образом обезумевшего друга перед глазами встает другой образ.

Полная его противоположность. Высокий и поджарый мужчина. С прекрасно развитыми мышцами и плавными хищными движениями.

Грозный.

Алексей Перевалов.

Мой первый мужчина.

Мой мужчина!

Всхлипываю.

Нет!

Тогда, в горячечном бреду, мне показалось, что он пришел за мной, звал за собой и говорил, что я его.

И я была готова уйти за ним за грань. Лишь бы вместе. Лишь бы рядом.

Но я выжила… и это хорошо.

Сердце сжимается в груди. Обливается горячей кровью, но все-таки бьется.

Хорошо. Уговариваю саму себя. Хватит быть эгоисткой. Мои родители не заслужили такое отношение.

Достаточно посмотреть на всегда сдержанную маму, чтобы понять, как она волновалась обо мне. И все это далось ей нелегко.

Мечтать о смерти сейчас — подлость по отношению к родителям!

Дверь в мою палату распахивается.

На пороге появляется уже немолодой врач.

А следом за ним и папа.

— Папа!

Кругленький папа, словно воздушный шарик в несколько прыжков преодолевает расстояние до моей кровати и обнимает нас с мамой.

— Папочка! — новая волна истерики накатывает на меня. — Прости меня! Я так виновата!

— Нет!

— Не надо! — хором говорят родители.

— Я не думала, что все так получиться. Что Костя, что он… — спазм сжимает горло и я не могу продолжать.

— Все хорошо, родная! — они гладят меня по голове. Заглядывают в глаза и целуют мои руки.

Так мы и замираем, не разрывая объятий.

Дружно судорожно вздыхаем. Мы с мамой всхлипываем, отец фыркает.

Родительские руки дарят мне так необходимое тепло и поддержку.

Врач за нашими спинами откашливается и просит моих родителей оставить нас. Неохотно они соглашаются.

Осмотр не занимает много времени. Опрос отнимает последние силы и я откидываюсь на подушку и погружаюсь в тревожную серую дрему.

Весь ужас пережитого возвращается. Снова и снова я попадаю в узкий темный коридор дешевого мотеля. Грязные стены и рваный линолеум.

Звуки выстрелов и…

Грозный заваливается на бок. Из-под его тела расползается уродливое темно-алое пятно.

Оно растет и ширится, подходит к моим ногам, пачкает подошвы, поднимается все выше по моим джинсам.

Дергаюсь.

Слезы ручьями стекают по моим щекам, чувствую их через сон, через боль.

— Нет! Грозный! Не умирай! — кричу я во сне.

И тут он снова приходит ко мне.

Сильные и такие ласковые руки смахивают пряди моих волос и нежно обрисовывают овал лица. Подушечка большого пальца поглаживает меня по скуле. Кожа моментально вспыхивает. Это прикосновение невозможно спутать ни с чем.

Я едва наклоняю голову и пытаюсь потереться о его ладонь.

— Грозн… — шепчу я. — Ты вернулся… прости, я не могу уйти…

Слезы вытекают из-подмоих опущенных ресниц.

— Все хорошо, родная! Ты еще обязательно уйдешь со мной, но сначала ты должна поправиться, — шепчут его губы мне на ушко.

От горячего дыхания все волоски на моем теле приподнимаются. Сердце частит в груди.

— Нет, — качаю головой. — Я не могу бросить родителей… они не переживут…

— Все будет хорошо, девочка моя. Мы решим этот вопрос, — отвечает он уверенно. И я верю ему.

Я верю своему мужчине. Пускай это только его образ, призрак, воспоминание…

Я не могу и не хочу открывать глаза. Боюсь развеять его образ, потерять последние крохи его нежности.

— Что вы себе позволяете? Дима! Где охрана? — в сознание врывается напряжённый крик мамы.

— Ты что о себе возомнил, солдафон? — голос отца звенит от гнева.

— Я? — Леша ухмыляется. В его голосе нет страха или пиетета перед моим отцом. — Абсолютно ничего! Пришел навестить СВОЮ НЕВЕСТУ!

Мое сердце бьется все быстрее, тревожнее и радостнее.

Я слабо понимаю, что происходит вокруг меня. Тяжелые веки отказываются подниматься. Но если мама и папа видят Лешу, то…

То его лицо в том борделе это был не сон, не плод моего воспалённого воображения. И его ласковые прикосновения и горячий шепот не приснились мне. Это именно они вернули меня из-за грани!

И сейчас он рядом! Мой! Живой! Родной!

— Что? — охает мама.

— Охрана! — кричит папа. — Уволю!

— Вы должны уйти! — требует мама.

— Только вместе с моей Глашей! — легкая убылка звучит в его голосе. Его горячая ладонь сжимает мою.

Электрический ток проходится по моему телу. От наших переплетеных пальцев через сердце в кажлую клеточку.

Распахиваю глаза.

ОН!

ЖИВОЙ!

МОЙ!

Все такой же. Напряжённый взгляд серых глаз и неожиданно легкая улыбка. Она согревает меня, дарит покой и переполняет счастьем. Потому что он улыбается мне.

— Грозн! — слезы ручьями катятся по щекам. — Я…

— Тс, — указательным пальцем он касается моих губ. — Ничего не говори. Я все знаю сам.

— Убирайся! — рычит папа прямо перед нами.

— Жаль, что вы так быстро забыли, что именно я нашел Глашу и вернул вам, — голос Грозного становится злее и громче. А его объятия крепче и жарче. — И если она решит быть со мной, вы меня не остановите! Можете попробовать спрятать, но я ее из-под земли достану!

Сердце радостно подскакивает в груди. Бьется маленькой птичкой и ребра. Хочет выскочить наружу.

Он меня не отдаст ни черту, ни богу. Ни тем более моим родителям.

Он любит меня! Я ЕГО невеста. НЕВЕСТА!

— Да если бы не ты… — папа злится.

— Если бы не он, Дима, мы бы никогда не увидели больше дочь, — неожиданно прерывает ссору мама.