Сборник рассказов

Татьянин день

Семену в это утро очень не понравился будильник. Нормальные будильники звонят, пищат или даже тюлюлюкают какую-нибудь мелодию где-то в сторонке, а не бьют спящего человека прямо по роже. Значит, это не будильник вовсе, а жена Зинка. С чего бы это? Встала не с той ноги? Отпадает. У нее вообще тех ног нету. Обе не те. С какой бы не поднималась — все равно скандал. Но всегда начиналось с устных претензий в матерной форме. А вот так, словно фашисты в 41-м, без объявления причин, было впервые. Выходит, супружница разнюхала что-то серьезное. Хотя вряд ли. Во-первых, если узнала бы о хождениях налево, то обыкновенными мордотрещинами не ограничилась бы. Сразу подкралась бы со своими овечьими ножницами. Где только она их раздобыла? Радостная такая пришла, продемонстрировала и предупредила, что будет в случае измены. Первое время просыпался от кошмаров в холодном поту. Потом понемногу пообвыкся к наличию в доме этого инвентаря. Во-вторых, не могла она ничего узнать. Семен, пускаясь во все тяжкие, соблюдал такие конспиративные меры предосторожности, что возьми их на вооружение разведслужбы, то резко снизилось бы количество провалов. Или, вообще, сошло бы на нет.

Как бы там не было, Семен решил по-партизански ни в чем не сознаваться и пока не подавать признаков бодрствования. Вдруг, одумается и прекратит сей беспредел? Потом пришла мысль, что надежда неверна по определению. Зинка одумается? Ни в жизнь. Ее голова — вещь многофункциональная. Ей она ела, говорила, слушала, принюхивалась, сооружала на ней прически, переднюю часть разукрашивала всевозможной косметикой. Короче, для размышлений просто не оставалось места.

Вытерпев еще пяток оплеух, Семен решил, что пора просыпаться. Приоткрытый глаз мужа Зинка восприняла как сигнал к началу переговоров.

— Ах, ты, кобелина озабоченный! Все не можешь лахудру свою забыть? По ножницам моим соскучился?!

— Зин, ты про что?

— Он еще спрашивает?! В морозилке водка охлаждается почему? Что собрался праздновать?

Семен был обескуражен причиной гнева супружницы. Зинка не только никогда не противилась домашним гулянкам, но и поощряла их, принимая активное участие.

— Праздник.

Железная логика ответа ввела разгневанную супругу в некое замешательство, но лишь на мгновение.

— И я про то же! Как праздник называется?

— Татьянин день.

— Значит решил отметить именины своей бывшей пассии? Танюхи? Этой лярвы худосочной, чтоб у нее целлюлит с задницы на рожу вылез!

Вот в чем дело! Нашла кого вспоминать. Слава богу ничего серьезного. Очередной бзик. Это поправимо.

— Зин, ты что? При чем тут Танька? Она ж у меня задолго до тебя была. Да и замужем она давно. Татьянин день — это день студентов.

— А ты к нему с какого боку? Какое имеешь отношение?

— Самое непосредственное.

— Ни хрена себе студент выискался! Это когда было?!

— Что с того? Главное, что было. Пять лет как-никак.

— Ты бы еще День защиты детей вспомнил!

— Знаешь, это мысль. Летом и его отпразднуем.

— А почему сегодня, а не как раньше, в октябре? — Уже как-то вяло попыталась предъявить претензию Зинаида.

— Тот праздник был совдеповским, тоталитарным. Но ты не переживай. Мы и его отметим. Как день примирения и согласия между студентами.

— Да? Ну, тогда я пойду готовить.

Конфликт был полностью исчерпан. Зинка любила домашние праздники, не смотря на то, что упивалась быстро, в усмерть и надолго. Семен же стал с нетерпением дожидаться того часа, когда уложит в кроватку бесчувственное тело жены-ревнивицы и отправится уже не к той самой, но Татьяне…