Сборник рассказов и повестей

ЗАЩИТНИКИ

— Шесть часов. Мне скоро на вахту, Дейк.

— Что? А, на вахту, — Дейк очнулся от задумчивости, поднял голову. — На вахту… А я вот… уже никогда…

Его правый, единственный глаз подозрительно блестел, и Аргол отвел взгляд. Он не хотел видеть слез. Только не это. Каждый исполняет свой долг до конца, до тех пор, пока еще способен держать в руках оружие. И Дейк свой долг исполнил. Не его вина, что он стал теперь для станции бесполезной обузой. Он уходит в отставку с почетом, с повышением в звании и с тремя орденами, он может спокойно доживать свои дни на далекой беззаботной Гее, которую никогда еще не видел. Он заслужил отдых, заслужил почет, наконец. Все рано или поздно уходят в отставку. Все, кому посчастливится дожить до этого. И потому не надо слез. Все исполняют свой долг.

— Сколько лет мы прожили вместе, Аргол?

— Не помню. Лет пятнадцать, если не считать интерната и училища.

— А я вот помню. Четырнадцать с половиной. Через несколько дней будет ровно четырнадцать с половиной. Я теперь все буду помнить, обо всем буду только вспоминать. Все, все осталось там… Вчера… Позавчера… В этом вся наша с тобой разница теперь, — он смотрел прямо перед собой и медленно кивал головой в такт словам. — В этом теперь вся разница. У тебя еще есть что-то впереди, а у меня… Только прошлое.

Аргол промолчал. Что он мог ответить? Утешать? Но как утешать, какими словами утешать, когда чувствуешь и переживаешь все точно так же? Дейк, лучший друг, единственный, пожалуй, друг, с которым они вместе прослужили столько долгих лет, Дейк улетает сегодня. И они наверное, да что там наверное — наверняка! — никогда больше не увидятся. Потому что в этом мире практически невозможно повстречаться вновь, если вас разъединило пространство. Они будут писать друг другу. Говорят, письма иногда доходят, и они конечно же будут писать друг другу, но Аргол знал, что все это бесполезно. Он с самого начала понимал: едва лишь почтовый корабль, на котором Дейк улетит к Гее, отойдет от причалов станции, они навсегда потеряют друг друга. И тогда это станет равносильно гибели Дейка, потому что от него не останется ничего, кроме воспоминаний. Это неизбежно, от этого никуда не деться. Аргол вздохнул, выпрямился.

— Брось, Дейк, думай о том, что впереди. Тебя ждет Гея. Может быть, мы еще встретимся там.

— Может быть… Давай выпьем, — Дейк потянулся к бутылке, взял ее левой рукой — правой руки не было — стал разливать по стаканам.

— Ты же знаешь — мне на вахту.

— Да знаю я! — Дейк в раздражении махнул рукой, стукнул бутылкой о край стола. — Можешь не пить, черт побери. Но хоть чокнись на прощанье со старым другом.

Они подняли стаканы, чокнулись. Дейк поднес свой стакан к губам. Он был уже пьян, да и рука у него работала плохо, да и повязка, все еще закрывавшая сожженное лицо, мешала пить, и потому желтая жгучая жидкость из стакана текла по подбородку, капала на рубашку и на старый белый китель с заткнутым в карман правым рукавом. Дейк допил свой стакан до дна, поставил его на стол, вытер ладонью подбородок. Он не закусывал — это было не в обычае Патруля — с минуту сдерживал дыхание, затем откинулся в кресле и заговорил:

— Понимаешь, Аргол, я до сих пор всегда твердо знал, где мое место. Я всегда верил: на этом месте я незаменим. Если я совершу ошибку, никто уже не сможет ее исправить, если я струшу и отступлю — все покатится к черту. Я привык к тому, что на мне держится весь мир, привык стоять на переднем крае, привык к незаменимости, к лишениям, к опасности, — он снова опустил голову на грудь, и слова его доносились глухо и чуть слышно. — Я привык гордиться своей службой и своей миссией, и я не думал о таком вот конце… Уж лучше бы мне погибнуть тогда…

Аргол взглянул на часы. Пора было кончать. Лучше — сразу.

— Мне пора, Дейк, — он встал, подошел к другу. Это теперь навсегда разделит их. Ему пора на вахту, а Дейк через три часа отправится доживать свой век на далекой, нереальной Гее. В мире и спокойствии, которые защищают Аргол и те, кто остается на посту вместе с ним, которые никогда уже не сможет защищать сам Дейк. Некстати подвернулась эта проклятая колымага, они так многого еще не успели сказать друг другу.

— Уже? — Дейк встал, пошатываясь.

Даже попрощаться они не сумели по-человечески. Неловко пожав левую руку друга, Аргол повернулся, чтобы уйти, но Дейк остановил его.

— Подожди… Еще секунду… Может быть, хоть ты знаешь, что мне теперь делать?!..

Аргол только покачал головой в ответ. Он не знал, что делать на Гее бывшему члену Патруля. Никто, наверное, не знал. Жизнь покажет… Он повернулся и молча вышел в коридор. Дверь за ним бесшумно закрылась. Вот и все. Дейк Эссел навсегда ушел из его жизни.

Аргол взглянул на часы и быстро пошел в сторону Центра Управления. До вахты оставалось всего шестнадцать минут, надо было еще успеть переодеться.

Он двигался машинально, не задумываясь сворачивал в нужные коридоры, опускал жетон в щели контрольных автоматов, замедлял шаг в зонах идентификации, чтобы автоматика успела опознать его и не захлопывала двери перед самым носом. Все это с детства было привычно и в порядке вещей. Обо всем этом можно было не думать, отвлечься. Движения были отточены до автоматизма: уже сотни раз проходил он именно этими коридорами и еще сотни раз предстояло ими пройти, и привычен был с детства образ жизни городов-крепостей, спрятанных в недрах астероидов, привычно ощущение постоянной готовности и ответственности, привычна вера в свои силы и в знание и умение тех, кто стоит во главе, привычно ощущение Миссии Патруля, который охраняет мир и спокойствие Геи, не требуя ничего взамен. Все это было привычно, и страшно было даже представить себе, что придет и его время оставить эту жизнь и жить дальше по другим законам, в других условиях, чуждых и непонятных.

Он вошел во внутренний сектор, открыл свой бокс и начал переодеваться в вахтенную форму. Времени оставалось в обрез. Потом захлопнул бокс, проверил пульт на правом бедре и вышел в кольцевой коридор. Капитан Пээнтс уже смотрел на часы, недовольно оттопырив нижнюю губу, лейтенанты Карри и Гээл стояли позади него с каменными лицами.

Аргол взглянул на часы, демонстративно щелкнул каблуками и вытянулся по стойке смирно. До срока оставалось еще двенадцать секунд. Претензий быть не могло. Пээнтс, не говоря ни слова, двинулся по коридору к пультовой, остальные пошли следом.

Смена заняла шесть минут — строго по уставу. Аргол сел перед своим сферическим экраном, включился в систему, и все вокруг исчезло, осталось лишь звездное небо, которое можно было поворачивать в любом направлении. Он сидел в кресле в пустоте между звездами, он снова был на переднем крае, готовый к любым неожиданностям, готовый отразить любую атаку во вверенном ему секторе. Он снова был на своем месте.

Пока шла информация, Аргол старался быть предельно сосредоточенным и ничего не упустить. Шесть неопределенных объектов на границе сектора наблюдения, канал безопасного выхода почтового рейдера — того самого, на котором увезут Дейка — канал прибытия патрульного отряда — но это уже не для него, это для следующей вахты — коды и модификаторы на ближайшие сутки. Все как обычно, информатор уложился в отведенные ему три минуты, после чего на правом подлокотнике загорелась красная лампочка. Аргол погасил ее плавным двукратным нажатием. Это значило: «Вахту принял». Следующие шесть часов абсолютного времени он вместе с тремя другими вахтенными будет держать в своих руках судьбу станции. Возможно, даже — судьбу Геи.

Он старался не думать о Дейке, но это не удавалось. Вахта пока была слишком спокойной, а простой осмотр неба и проверка индикаторов не могли отвлечь его от воспоминаний. Они родились на разных астероидах, но оба были потомственными патрульными. И оба рано остались сиротами, даже не помнили ничего о своих родителях. Возможно, это и предопределило их судьбы — те, кто воспитывался в интернатах, не желали в жизни иного пути, кроме службы в Патруле. Они попали в один отряд и вместе прослужили, оказывается, четырнадцать с половиной лет. А до этого пять лет в училище. И одиннадцать лет в интернате. Женились — Дейк почти на год раньше — но потом их отряд перевели сюда, а жены работали в Службе Обеспечения. Разлука на станциях Внешнего Кольца Обороны равносильна разводу, даже юридически, потому что взаимное сообщение между станциями еще хуже, чем сообщение с Геей. Аргол писал три раза, но ни разу не получил ответа, да и не надеялся на ответ. Он знал — такова судьба патрульного. Так уж устроен мир. Они исполняют свой долг, и это — главное в жизни. Есть вещи поважнее личного счастья, как есть вещи поважнее мира. Так их учили с самого раннего детства, так, наверное, воспитывают и его сына. Лишь немногие уходили в отставку — это называлось «почетной отставкой» — и отправлялись на Гею. Никто не желал этого, никто не представлял, чем он будет заниматься там. Тем более теперь, когда война, начатая во имя счастья и свободы всех людей, еще не закончена, когда она еще тлеет в Системе и иногда вспыхивает с новой силой то тут, то там. Жизнь на Гее вообще казалась нереальной, почти никто из живущих на станциях не бывал там, и они знали об этой жизни только из регулярных информационных передач. Синее небо над головой, много воздуха вокруг, солнце, облака, море… Стереоизображения всего этого воспринимались отвлеченно, в сознании не было аналогов тому, что видели глаза. Сознание помнило лишь бесконечные коридоры и залы замурованных в недрах астероидов крепостей, полностью автономных, вооруженных до зубов, недоверчивых, настороженных, всегда готовых к бою, к тому, чтобы защитить эту жизнь на Гее даже ценою собственной гибели. Гея была скорее символом, чем реальностью. Реальностью давно стала постоянная готовность к нападению.

Сигнал тревоги отвлек от размышлений. Руки действовали автоматически. Небо перед Арголом развернулось, возникло перекрестье прицела с красными делениями на фоне звездного неба, автоматически нашло нужную светлую точку среди множества похожих на нее точек, и небо стремительно ринулось вперед, прямо на Аргола. Звезды разбегались в стороны от этой светлой точки по мере того, как телемониторы, расположенные на поверхности астероида, давали все более крупное изображение объекта. Между ними возникали из темноты новые, невидимые прежде звезды и тоже бежали в стороны, и только неопознанный объект мчался прямо в лицо, стремительно увеличиваясь в размерах. Справа от него возникли оранжевые цифры параметров орбиты, предположительных размеров и массы, относительной скорости. Мозг схватывал эти цифры автоматически, в них не нужно было даже вдумываться, и еще за несколько секунд до того, как телемониторы дали предельное увеличение, вывод уже сформировался. Обломок, обычный обломок, всего полкилометра по большой оси. Он больше не увеличивался в размерах, плавно плыл среди звезд в перекрестье прицела, занимая добрую треть поля зрения, неровный, с огромной трещиной, весь в шрамах от метеорных ударов. Обычный небольшой астероид, только вот относительная скорость его чуть больше допустимых пределов, да и пройдет он слишком близко — всего в трех тысячах километров от станции, так что времени среагировать на возможный залп с его поверхности не будет. А в остальном — самый обыкновенный астероид.

Три месяца назад тоже был обыкновенный астероид, обломок не больше этого. Тогда решили произвести детальное обследование и вылетели к нему на двух патрульных катерах. Обычное задание, которое приходится выполнять не реже раза в месяц, если служишь во внешних отрядах Патруля.

Дейк и Аргол летели во втором катере, вслед за командиром группы. Через шесть с половиной часов полета они приблизились к обломку, выровняли скорости и зависли, включив контрольную аппаратуру. Астероид оказался заминированным — обычное дело, каждый десятый обломок в Системе теперь заминирован — и при разминировании третьего заряда командирский катер погиб. Обломок скалы угодил в кормовую часть катера, которым командовал Аргол, возник пожар, который стоил жизни трем членам экипажа и изувечил Дейка. Аргол тоже тогда наглотался ядовитых газов и, после того, как их спустя шестнадцать часов выловили из пространства, был переведен на период реабилитации в Центральный сектор. Потом он снова вернется во Вешний отряд Патруля. Дейк уже не вернется никогда.

— Объект идентифицирован как СН-242, — раздался голос информатора. — Согласно параграфу 964 Инструкции объект должен быть уничтожен на дальних подступах к станции.

— Пост три, — послышался голос капитана Пээнтса.

— Я, — ответил Аргол.

— Ликвидировать объект СН-242.

— Есть.

Такого давно не было — станция экономила заряды. Это будет хорошим прощальным салютом для Дейка, подумал Аргол, объявляя тревогу в орудийном секторе. По экрану теперь ползли цифры прицельных характеристик. Так, для сведения оператора — все решала автоматика. Требовалось просто подождать несколько минут, пока все будет готово, и нажать кнопку пуска. И через несколько часов взрыв расколет этот обломок, начиненный, вероятно, автоматическими ракетами, сомнет и вывернет наизнанку его зловещие потроха и сделает Систему хоть ненамного более безопасной, более пригодной для жизни. В этом и состояла уже многие десятилетия задача Патруля — очищать Систему от остатков войны, обеспечивать в ней сохранение жизни.

Аргол подождал, пока погаснут все индикаторные точки слева от объекта, и нажал на пуск. Все. Дальнейшее от него уже не зависело. Через четыре часа двенадцать минут и три секунды объект СН-242 перестанет угрожать безопасности человечества.

Он захотел увидеть старт снаряда и вывел на экран слева изображение поверхности астероида. С этой стороны ярко светило солнце, и он ясно видел в нескольких километрах от дававшего изображение монитора отъехавшую в сторону заглушку пусковой шахты. Через несколько секунд над шахтой поднялся мощный столб пламени. Заглушка поползла на место. Ракета была пущена к цели. Еще одна ракета была выпущена из арсенала станции. Арсенала, которого хватило бы на то, чтобы перепахать на сотни метров в глубину поверхности всех внутренних планет Системы. Арсенала, который непрерывно пополнялся и обновлялся. Арсенала, появление которого было вызвано лишь необходимостью обороны. Одна ракета покинула этот арсенал, и в недрах астероида пришли в движение производственные комплексы, чтобы произвести ей замену. Люди, поднятые по тревоге в орудийном секторе, после отбоя расходились по своим местам, а в арсенальном секторе люди, поднятые по той же тревоге, только еще начинали запускать процесс производства новой ракеты. Аргол простым нажатием кнопки не только пустил ракету к цели, но и вовлек в этот запуск все три с лишним тысячи человек, стоящих на вахте, так или иначе привлек к этому запуску все восемнадцать тысяч человек, населявших станцию. Тех, что дежурили на своих постах. Тех, что отдыхали в каютах. Тех, что находились в рекреационной зоне. И тех, что трудились в оранжереях и на синтезаторах системы жизнеобеспечения. Это было их общим делом, и каждый из них постоянно ощущал свою сопричастность этому общему делу. Они не представляли себе иной жизни, они никогда не хотели иной жизни, не понимали этой иной жизни. Они видели на экранах информацию о том, как живут люди на Гее и на других планетах, но они к такой жизни не стремились. Они с детства впитали в себя ощущение того, что нет в мире цели более высокой, чем охрана безопасности Геи от врага, и что не могут они позволить себе иного, пока остаются силы для несения службы, пока еще не ликвидированы все последствия страшной войны, пока она еще может вновь вспыхнуть в Системе.

Через несколько минут после пуска ракеты в каюте Дейка Эссела загорелся сигнал внутренней связи, и голос информатора пригласил его пройти на посадку в почтовый корабль. Вещи были уже погружены, да и какие особенные вещи могут быть у патрульного? Он встал, оглядел еще раз напоследок свою каюту и вышел в коридор. Лифт до посадочного отсека, переход к посадочной камере. Идти было трудно, но алкоголь притуплял ощущение боли, и он кое-как доплелся до места, довольный, что никого не пришлось просить о помощи. Он никого не встретил по пути, да и не хотел бы кого-нибудь встретить. Войдя в посадочную камеру, он кое-как взгромоздился в кресло и стал ждать. Через несколько минут камера плавно тронется с места и помчится по внутренним магистралям астероида к почтовому кораблю. Скоро, совсем скоро Дейк покинет зону Внешнего Кольца Обороны. Что ж, по крайней мере, жизнь он прожил достойную. Ему не в чем упрекнуть себя. А то, что ждет его впереди, — всего лишь жизнь после смерти, и в его власти прекратить ее в любой момент.

Это было последней мыслью Дейка. Усыпляющий газ тихо и незаметно погасил его сознание. Кресло повернулось и сбросило бесчувственное тело в открывшийся сзади люк. Крышка люка захлопнулась, и где-то там, под полом посадочной камеры богатый ферментами раствор за несколько минут без следа растворил то, что еще недавно было Дейком Эсселом, включив его останки в круговорот живого вещества внутри станции.

Все шло строго по программе С-16, принявшей управление станцией два с половиной года назад. Через девятнадцать минут после того, как Дейк Эссел перестал существовать, программа выдала на экраны Центрального сектора информацию о старте почтового корабля к Гее. Аргол проводил взглядом этот почтовый корабль, увозящий к третьей планете его лучшего друга, не подозревая о том, что видит лишь смоделированное программой изображение, что корабль этот никогда не прибывал на станцию. Еще через час тридцать две минуты из сектора Связи поступили сформированные программой С-16 информационные сообщения с базы и три экспресс-сообщения с Геи для командования. Как всегда, никто не заметил ничего необычного. Программа С-16 действовала безупречно, она неизмеримо повышала живучесть станции в условиях полной изоляции, обеспечивая в самом слабом ее звене — в людях — веру в то, что они делают. Никто ничего не заметил, никто ничего не заподозрил. Они выполняли свой долг. Они защищали Гею.

Они защищали Гею, и им незачем было знать, что их станция была единственной уцелевшей станцией во всем Внешнем Кольце Обороны. Им незачем было знать о том, что два с половиной года назад погибла при взрыве арсенала база Внешнего Кольца Обороны, что всякая жизнь на Аресе прекратилась более тридцати лет назад, а сама Гея вот уже полсотни лет, как стала радиоактивной пустыней, и последний из ее подземных городов девять лет назад угас в отчаянных попытках ликвидировать течи в изоляции. Им незачем было знать все это. Они защищали Гею, прогресс, демократию, саму жизнь в Системе, и создатели станции предусмотрели все для того, чтобы эта защита действовала наиболее эффективно. Они защищали Гею. Они делали все, что было в их силах.

7319 мужчин, 8842 женщины, 2428 детей — все, что осталось от человечества.