Сборщик клубники

Глава 20

Я немного задержалась и боялась, что Нат будет недоволен. Он очень ценил пунктуальность, я уже успела это заметить. Когда же я увидела неподдельный гнев на его лице, испугалась, подумав, что если он злится из-за такого пустяка, то что будет, если вдруг появится более серьезный повод?

— Одна из кошек сделала лужу в коридоре, пришлось вытирать, — сказала я.

Сердитое выражение на его лице изменилось. Он неуверенно заулыбался:

— Ладно.

Он привлек меня к себе, насколько позволял руль, и чмокнул в щеку. Что ж, по крайней мере, теперь это был прежний Нат.

В дороге он был задумчив и хмур. Он всегда хмурился, когда думал, и морщил лоб. Я не возражала. Главное, что я была с ним. Ничего другого мне не хотелось.

Мимо проносились рощи, луга, поля, пашни и пастбища. Мне нравилось жить в маленьком городе в окружении настоящей природы, которая еще сохранилась в нашей местности.

— Ты мог бы жить в большом городе? — спросила я.

— С тобой я мог бы жить где угодно, — отвечал Нат, не сводя глаз с дороги. — Пока мы вместе, все остальное не важно.

— Только семьи и друзья, — сказала я, — мама, бабушка и Мерли. Без них я себя чувствую неполноценным человеком, будто мне ампутировали часть тела.

Он ничего на это не ответил, лишь крепче сжал руль.

Я запрокинула голову и закрыла глаза. У меня в сумке лежал презерватив, который я таскала там с первого свидания. Но сегодня-то я его достану?

Нэт поехал к врачу? Не смешите меня, ни за что не поверю. Он сачкует. Малле потащил к трейлеру свой ящик. По шее струился пот. Каторга, а не работа, но за нее платят. Хоть и небольшие деньги, но жить можно.

Малле не представлял себе жизни взаперти. Доходило до того, что в закрытых помещениях он начинал задыхаться. Он нуждался в свободе, в солнце, ветре и дожде. Большинство сезонных рабочих принадлежали к той же породе людей, что и он. И сачковать у них было не принято, поскольку ни оплачиваемых отгулов, ни больничных им не полагалось. Они все были крепкие здоровые ребята, устойчивые к вирусам.

Может быть, Нэт нашел другую работу, о которой пока помалкивает. Это, прямо скажем, не по-товарищески. Сейчас, когда переживают нашествие копов, они должны не скрытничать, иначе в случае чего не смогут поддержать друг друга.

Никто не понимал, почему они, так сказать, подружились. Малле и сам не понимал — ведь у них не было ничего общего, кроме любви к пиву по вечерам. Но даже за пивом Нэт не распускал язык. Малле никогда не видел его пьяным. Нэт всегда был сдержан и скуп на слова. Поэтому Малле, в сущности, и не знал о нем ничего, тогда как Нэт знал о нем все.

Наконец-то кто-то позвонил! Имке схватила трубку:

— Мерли! Куда вы обе запропастились? Почему не звонили?

Мерли заплакала.

— Что такое, Мерли? — Имке похолодела. Пожалуйста, пусть с Юттой все будет в порядке…

Всхлипывая, Мерли поделилась с Имке своими подозрениями о том, что Ютта встречается с приятелем Каро. И вкратце рассказала, как она догадалась.

— А ты уверена… — Имке не договорила, потому что во рту у нее вдруг пересохло. Она с трудом сглотнула. — Где Ютта?

— Она с ним, — едва слышно шепнула Мерли.

— Жди меня, — велела ей Имке, — я буду через десять минут.

Да, она подождет. Она подождет, пока приедет мать Ютты и позвонит комиссар. Она оставила сообщение на его автоответчике. Как бы ни трудно ей было доверять копам, она представить себе не могла, что когда-нибудь ей придется обращаться к ним за помощью. Но теперь у нее не было выбора.

Ее нервозность передалась и кошкам. Они стали шарахаться от нее, даже шипели, когда она приближалась. Оно и понятно: после того, что им пришлось вынести, они наконец хотели пожить спокойно, и общество психов им не улыбалось.

Мерли выложила засушенный цветок, черный платок, письмо Ютты и стихи Каро на кухонный стол, чтобы смотреть на них и думать.

— Ну и что? — спросила она вслух. — Может быть, он и вправду сборщик клубники. Это не значит, что он обязательно убийца.

Но она знала, что он убийца. Будь он просто приятелем Каро, непременно связался бы с ними. Он не мог не знать, ведь все газеты трубили о ее смерти. И пусть он даже не читал — он стал бы ее искать, когда она пропала, пришел бы к ним.

— Ну ты и сволочь, — сказала Мерли, обращаясь к нему, — она же тебя любила.

Берт снова поехал на ферму побеседовать с Натаниелом Табаном. Но фермерша сказала, что Натаниел Табан отпросился, чтобы съездить к врачу. Насторожившись, Берт спросил, выглядел ли он нездоровым. Нет, невозмутимо ответила фермерша, выглядел как обычно — ломом не перешибешь. Тогда Берт попросил пригласить к нему Малле Клестофа. Фермерша послала кого-то за Малле.

Черт побери! Этот Клестоф, конечно, все разболтал. Неужели Табан успел удариться в бега?

Ужас, который охватил Имке в первый миг, тут же прошел, сменившись пустотой. Она вела машину, по обыкновению, хладнокровно, будто ничего не случилось, замечая все дорожные знаки, светофоры, пешеходов и велосипедистов. «Это, должно быть, шок», — подумала Имке. Как тогда, после аварии, когда она не разъехалась с «ауди». Удар справа, жуткий скрежет, и правое крыло ее машины смялось, точно фантик из фольги. В тот момент, будучи в шоке, она тоже не почувствовала ничего особенного. Реакция наступила позже.

На подъезде к Брёлю она думала о том, что ей делать, если подозрения Мерли окажутся верны. Ничего. Она ничего не могла сделать, лишь сообщить обо всем Берту Мельцигу, надеяться и молиться.

Не найдя свободного места для парковки, она бросила машину на двойной желтой линии и побежала наверх. Заплаканная Мерли стояла в дверях квартиры, ожидая ее. Имке обняла ее и повела на кухню.

— Вот — видите? — Мерли указала на стол. — Цветок клубники. И платок на голову от солнца. Они ведь целыми днями в поле на жаре.

Имке все время ездила мимо полей, часто ходила на ферму за клубникой. Она видела этих сборщиков каждый день, в платках и кепках. Так близко… Они все время были у нее под носом. Да, доказательства, собранные Мерли, подтверждали, что приятель Каро был сборщиком клубники. Но был ли он убийцей?

— Неужели он не объявился бы после ее смерти, будь это не так? — спросила Мерли, словно прочитав ее мысли.

Да, она была права. Как все логично и просто.

— Вот, прочтите это. — Мерли вынула из стопки один листок и протянула его Имке.

— Когда он не собирал клубнику, он прятался, как крыса, — презрительно сморщилась Мерли. — Каро запрещалось что-либо о нем знать. А о том немногом, что она знала, не должна была никому рассказывать. Дурдом, одним словом.

«Может быть, и Ютта дала ему слово помалкивать?» — подумала Имке. Ей вспомнилось еще одно стихотворение:

Тило сразу отказался расшифровывать вместе с ней стихи Каро. Он сказал, что, во-первых, это литературные тексты и ошибочно полагать, будто они напрямую связаны с действительностью. Во-вторых, он не знал Каро и не мог делать о ней каких-либо заключений. И в-третьих, он не станет вмешиваться в полицейское расследование.

Но разве стихи Каро не достаточно полно раскрывали ее личность? Неужели не ясно, что она была до такой степени огорчена поведением своего возлюбленного, что снова начала резать вены?

— А вот еще. — Мерли подсунула ей новый листок.

— Видите — клубничная улыбка. Красная и сладкая. И жуткая. Может быть, Каро даже боялась его.

Имке потерла лоб — у нее разболелась голова. Способен ли серийный убийца влюбиться? Возможны ли романтические отношения между маньяком и его будущей жертвой? Что каждый раз происходило, что заставляло его убивать? Ах, как хорошо было бы, если бы эти вопросы возникали у нее только в связи с ее новой книгой!

Внезапно страх снова одолел ее. Значит, шоковая реакция закончилась. Несмотря на то что желудок забурлил от тревоги, она была рада, что к ней вернулась способность чувствовать.

— Ты не знаешь, куда они поехали? — с трудом выговорила Имке, которая все-таки не могла себе представить Ютту вместе с этим мужчиной.

— Не знаю. В какой-то старинный городок. — Мерли показала ей записку.

Увидев почерк дочери, Имке не выдержала и разрыдалась. Теперь Мерли пришлось ее успокаивать.

— Мы найдем их, — говорила Мерли, нежно обняв ее за плечи, — мы что-нибудь придумаем.

Место было и вправду красивое. Я не могла его не оценить, хотя не вполне разделяла энтузиазм Ната. Горбатые старые домики вокруг мощенной булыжником площади. В Средние века на этой площади, должно быть, сжигали ведьм.

— Средневековье было временем жестокости, не стоит об этом забывать, глядя на эти милые домики, — сказала я.

— Все времена жестоки, — возразил Нат. — Сейчас просто методы изменились, стали более изощренными, вот и все.

Он был создан из противоречий. Он мог быть счастлив как ребенок, любуясь чем-нибудь, и вдруг заявить такое. Наверное, потому, что он старше. Ему многое пришлось повидать в жизни, не то что мне.

Мы сидели в уличном кафе, пили эспрессо и наблюдали за прохожими. У Ната было доброе и довольное лицо. Я привстала и поцеловала его в щеку, мысленно обещая себе быть с ним терпеливой и сделать все для его счастья.

Телефон зазвонил, когда Имке и Мерли стояли, склонившись над картой. В их местах было так много старых деревень и городов. Как же узнать, в который из них этот тип потащил Ютту?

— Я сейчас приеду, — сказал Берт, выслушав Мерли.

И полчаса спустя он сидел с ними за столом, и Мерли рассказывала ему, как она пришла к своим заключениям:

— Его зовут Нат, ему под тридцать и…

— Как-как его зовут?

— Нат.

— Среди сборщиков клубники есть один по имени Натаниел Табан. Его все зовут Нэт.

Имке и Мерли одновременно вздрогнули и уставились на комиссара круглыми глазами.

— Я только что был на ферме, но не застал его. Говорят, он поехал к врачу.

— Мерли, пожалуйста, вспомни, не упоминала ли Ютта название этого города? — с мольбой сказала Имке. — Подумай.

Мерли обхватила руками голову. Зажмурила веки. Но вспомнить ничего не могла. Потому что Ютта не называла этого города. Ютта стала тихой и скрытной. Как Каро.

Он немного успокоился, глядя на красоту, что была вокруг. И все же, хотя пока ничего не случилось, у него было ощущение, что рука комиссара уже легла ему на плечо. Ютта и не догадывалась о том, что происходит у него внутри. Когда их взгляды встретились, она улыбнулась. Ее волосы и лицо сияли под солнцем.

Дикий зверь, загнанный в угол, — вот кто он был. Он давно понял, что не властен над своими чувствами, что, наоборот, они управляют им. Мозг был бессилен против них.

Дабы подбодрить себя, он мысленно повторил, что у полиции против него ничего нет. Время для маневра еще оставалось.

— Давай прогуляемся? — предложила Ютта.

Юная, беззаботная. На лице не было ни одной морщины, ни единого следа прошлых разочарований. Он махнул официантке, прося счет.

По дороге в полицию Берт позвонил Арно Калмеру и спросил, какой марки машина у Натаниела Табана.

— «Фиат-пунто», темного цвета, — ответил фермер.

— А номер не подскажете?

— Минуточку.

Берт услышал шаги, лязг, шаги, шелест бумаги.

— Нет, извините, не подскажу. Может, у рабочих спросить?

— Спасибо, не надо.

Номер узнать было нетрудно. А что потом? Какие обвинения он может предъявить Натаниелу Табану? Засохший цветок? Черный платок? Стихи погибшей девушки? Дневник? Там не встречалось имени Натаниел, Нат или Нэт. У него не было доказательств вины Натаниела Табана. Никаких фактов, подтверждающих, что он сейчас с Юттой. Ничего, кроме подозрений. И опять же — чутья.

Натаниел Табан числился постоянным жителем одной из деревень на юге Германии. Полицейские побывали у его квартирной хозяйки. Она сказала, что господин Табан часто в отъезде, но когда он дома, ведет себя тихо и никогда не создает проблем. По всему выходило, примерный жилец. Беспроблемный. Все бы такими были. Опять ничего. Однако Берт начал расследование, имея на руках еще меньше улик, чем было у него сейчас. Он немедленно объявит Табана в розыск. Но опасность для Ютты становится слишком велика.

Он дал себе слово, что больше никогда не станет отключать телефон, чтобы спокойно пообедать. Представив себе, как Мерли безуспешно пытается ему дозвониться, он покрылся холодной испариной. Прямо в машине он набрал номер и отдал приказ начать розыск Натаниела Табана.