Щит света

Глава 7

Посланцы барона выглядели в меру надменно и пафосно. Я на их фоне в своем глупом пиджаке и брюках смотрелся как ученик приходской школы для бедных против курсанта имперского училища. Радушно улыбнувшись очередным незваным гостям, я плюхнулся в кресло, вынудив их занять кожаный диван, с которого я предусмотрительно успел убрать подушку и плед.

— Мы, руководствуясь положением, самолично одобренным отцом-императором, объявляем вам войну, о чем уже уведомили надзорные органы! — напыщенно начал мужчинка в красных рейтузах.

Не, себе такие заводить не буду. Выглядит глупо и подчеркивает недостатки фигуры, если только ты не солист балета.

Не дождавшись моей ответной реакции, мужчинка несколько занервничал и бросил взгляд на свою свиту. А я продолжал радушно улыбаться им всем. Как говорил мой учитель, улыбка бесит идиотов.

— Вы вообще поняли, о чем идет речь? — осведомился носитель рейтуз после затянувшейся паузы.

— Вы объявляете войну, — послушно повторил я. — Вот только не понял, кому.

— Вам!

— Мне лично? Но дуэли вроде как запрещены. Или я отстал от жизни?

Счастливый обладатель красных штанов в обтяжку возвел очи к потолку, после чего принялся чеканить слова так, будто на самом деле хотел их не произнести, а выплюнуть.

— Мы, представители рода барона Луцкого, объявляем войну роду герцога Новака!

— А за что, если не секрет? — улыбка не покидала моего лица.

— Между нашими кланами накопились непримиримые противоречия, разрешить которые возможно только кровью!

— Да полноте! Причина какая-то неконкретная. Не помню такой в списке положения. Может, сделаете вторую попытку? А то говорите как-то мудрено.

Лицо моего собеседника приобрело цвет его штанов. Я даже сам с собой поспорил, хватит ли его удар. И разумеется, проиграл, слегка огорчившись этому обстоятельству.

— Ваш отец позарился на чужое! Пятигорье скупает продукцию у наших арендаторов, а барон Луцкий имел на нее свои планы. Налицо прямое вмешательство в финансовые интересы клана. Мы неоднократно предупреждали о недопустимости подобных действий, но реакции от Новаков не последовало. Вы посеяли ветер и пожнете бурю!

Я улыбнулся еще шире. Так, что заболели челюсти.

— Но разве в Империи не упразднено крепостное право? Ваши арендаторы не подневольные люди. Куда хотят, туда плоды своих трудов и продают. Думаю, если обратимся в соответствующую коллегию, там скажут ровно то же самое.

— Не забалтывай меня, сосунок! — мужчинка вошел в раж, и я порадовался, что между нами минимум два метра, иначе бы он точно оросил меня своей слюной. — Уже одно то, что Матеуш побоялся выйти сам и отправил на переговоры тебя, говорит о том, что вы чувствуете шаткость своего положения!

— Знаете, а я тут подумал. Действительно, почему бы и нет? Война — это ведь так весело! Объявляйте! И пусть у Новаков пригорит всё, что только может пригореть! В свою очередь благодарю вас за то, что узнал эту новость первым. У меня, знаете ли, довольно скучная жизнь. Теперь будет, за чем понаблюдать.

Переговорщик переглянулся с сопровождающими. Похоже, они окончательно уверились, что я не в своем уме. Хе-хе, ребятушки, вы даже не знаете, насколько сейчас обмишулитесь.

— Мы, представители рода барона Луцкого, объявляем войну роду герцога Новака! И это наше последнее слово! Теперь вы обязаны к утру выставить своих бойцов или сдаться.

— Я?! — мой невинный вопрос прозвучал уже откровенно издевательски.

— Вы же Новак!

— Ошибаетесь, господа. Я — граф Черкасов. А с Новаками у меня самого множество непримиримых противоречий, как вы это называете, поэтому от всего сердца благословляю вас на битву! Размажьте их! Эти люди недостойны ходить по одной с нами земле!

— Граф Черкасов? Но… вы же находитесь в усадьбе Новаков?

— Это моя родовая усадьба, которую, скажем так, некоторое время арендовали Новаки. Тут вы, безусловно, правы, одни беды с этими арендаторами.

— Простите, и все же с кем я имею честь вести сию беседу? — наконец-то дошло до переговорщика.

— Граф Демьян Черкасов к вашим услугам.

Я сиял улыбкой как красно солнышко. Спасибо Демьяну, что он интересовался всеми нюансами взаимоотношений между родами, включая объявление войны, иначе бы у меня не вышло столь тонкой игры. Эти неумные люди только что вступили в войну с Новаками. А это значит, что новую войну любому другому роду они могут объявить только через полгода. Император крайне не любит местечковые разборки и гибель аристо из-за всякой ерунды, поэтому как может ограничивает их в подобных экзерсисах.

— А где же Новаки? — сделал последнюю попытку переговорщик.

Я повернулся к Вроцлаву и тот тихо прошептал мне на ухо искомый пункт.

— Мы полагаем, что они находятся в Перепелицыно. Это не столь далеко отсюда, так что можете съездить и убедиться, что мои арендаторы действительно покинули эту территорию. Заодно сообщите им о грядущей битве. Если что, я болею за вас, не подведите, господа!

Мужчинке в красных рейтузах больше всего на свете хотелось меня прибить на месте, но он нашел в себе силы для формального ответа:

— Честь имею!

И вся компашка наконец-то вымелась за пределы усадьбы.

А я не удержался от хохота, и мы с Вроцлавом, который при более близком знакомстве оказался весьма компанейским товарищем, отбили друг другу пять.

— Кстати, а какой у них есть вариант выйти из этой ситуации с наименьшей потерей лица? — спросил я минут через пять, когда успокоился.

— Договорятся с Новаками. Возможно, даже какую-то контрибуцию попытаются стрясти, потому что ваша родня…

— Бывшая родня, — уточнил я, поскольку дел с этими людьми в будущем иметь не собирался и никаких родственных чувств к своим убийцам не испытывал.

Вроцлав кашлянул и продолжил.

— Бывшая родня не в силах вести войну. Герцог даже Пятигорье не счел нужным защитить, сказал, что охрана — это лишние расходы и синекура для бездельников.

— А вот это зря, — нахмурился я. — Глупо оставлять без защиты наш единственный актив. Что же, нам с тобой в кратчайшие сроки придется найти крепких мужиков, готовых с оружием в руках охранять Пятигорье. Боюсь, без провокаций не обойдется. Если их не устроят люди Луцкого, то Новаки из мести постараются. И слуги в дом нужны. Один ты здесь не справишься. Да и не дело управляющего полы мыть и обед готовить.

— Где же их взять, — горько вздохнул Вроцлав. — Разве что из семей бывших слуг, которые в нападении на вас не участвовали?

— Из землепашцев, ты имеешь в виду?

— Ну да. Второй вариант — выделить кого-то из числа работников Пятигорья в отдельное охранное подразделение, но тогда надо полноценную замену на их место найти.

— А Пятигорские свои земельные наделы имеют?

— Нет, разве что огороды. Их изначально не из местных набирали, поэтому жильем и работой обеспечивали, а дальше крутитесь, как хотите. Там уже целые трудовые династии выросли.

— А сколько лет Пятигорью?

— Предприятие было заложено, — тут Вроцлав закатил глаза, что-то прикидывая в уме, — без малого пятьдесят лет назад! — удивленно присвистнул он. — Ну да, на осенний праздник урожая и открыли первый цех, а дальше потихоньку-полегоньку развиваться начали.

— И откуда ты только это всё знаешь? — восхитился я.

— Так ведь когда ваш отец… герцог меня нанял, и я прибыл сюда, усадьбой и Пятигорьем управлял Марк Антонович. Совсем уже старенький был, но умом крепкий. Много чего рассказать успел, прежде чем отбыл в мир иной.

— Странно, а я думал, ты изначально человек герцога.

— Нет-нет, — замахал руками Вроцлав. — Я родился верстах в сорока отсюда у слуг барона Скоробогатова. Когда вырос, произошло… недопонимание со старым хозяином, я был вынужден уехать. Только родителям мой отъезд все равно не помог, Скоробогатов им житья не дал. Сначала у матери сердце прихватило, а через день и отец за ней ушел, не выдержал.

Вроцлав говорил это нарочито спокойно, но на его виске билась тоненькая жилка.

— И в чем же состояло недопонимание, приведшее к таким фатальным последствиям?

— У Скоробогатова был любимый слуга, Анисим. Жуткий лизоблюд. А у Анисима росла дочка, скорбная умом. Марфой звали. Говорила так, будто во рту горячую картошку держит, ничего не разобрать. И слюни у нее постоянно текли. Но на мужиков вешалась, просто тихий ужас какой-то, от нее все шарахались. Тело-то своего хотело, а ума, чтоб себя в узде держать, там отродясь не завозили. И придумал Анисим Марфу замуж выдать с тем расчетом, если загуляет, то дите хотя бы в законном браке родится.

— А тебя, выходит, ей в женихи назначили?

Вроцлав кивнул.

— Но ведь крепостного права у нас нет. Что за новости?

— Если барон чего-то хотел, он это получал любой ценой. Матушка моя, когда поняла, к чему дело катится, собрала мне вещи, денег на дорогу дала и под покровом ночи отправила вон с наказом хотя бы несколько лет у них не появляться. Если бы только знал, что в последний раз тогда родителей видел…

Мы помолчали, думая каждый о своем.

— Я до города добрался, стал думать, куда бы пристроиться. А тут прошел слух, что герцог Новак себе грамотных людей ищет. Я отправился к нему, переговорили, да я и подписал бумаги. Очень уж ему потрафило, что я вроде как его земляк, пусть и не по месту рождения.

— А Иоланта?

— Единственная память о моей возлюбленной Ульяночке. Ульяночка родами умерла, я остался с Иолантой на руках.

— Подожди, выходит, ты с женой своей уже здесь познакомился. А где тогда ее родня?

— Ульяночка осиротела рано, в Пятигорье работала. Я туда по делам отправился, как увидел её в цеху — пропал. Сделал предложение честь по чести, с герцогом договорился и забрал её к себе. Как же мы счастливы были! Жаль, что так недолго…

Мы вновь замолчали.

— Получается, оставшись со мной, ты против своего договора с Новаками выступил? — вдруг дошло до меня.

— Нисколько, — Вроцлав довольно ухмыльнулся. — Меня нанимали на должность управляющего усадьбой и контролера над Пятигорьем. Я свои обязанности исполняю.

— А ты знаешь, где могила Марка Антоновича? — мне в голову пришла одна интересная мысль.

— Конечно, — кивнул Вроцлав. — Я ж его и провожал со слугами. Из господ только ваша матушка изъявила желание присутствовать на похоронах, но герцог ей запретил, она тогда в тягости была.

— Мною?

— Нет. У вас должен был младший братик или сестричка родиться, но… никто не знает, что произошло, вскорости ваша матушка скинула ребенка. Едва сама после этого оклемалась. Доктор, что ее наблюдал, до последнего сомневался, что выживет.

В памяти Демьяна подобного эпизода не отыскалось, из чего я сделал вывод, что он в ту пору был слишком мал, чтобы понимать происходящее. Что же, счет подлостей Новаков, и без того немалый, только что вырос. Не сомневаюсь, что в гибели моего нерожденного сиблинга виновны именно домашние. Скорее всего, старшая жена. Запомним, запомним.

М-да, сплошные смерти и трагедии повсюду. Не-не, хватит! Пора чашу весов в другую сторону качнуть, вернуть баланс. А пока…

— Расскажешь, как найти могилу старого управляющего?

Вроцлав порывался пойти со мной, но мне нужно было проделать то, что я собирался, в полном одиночестве, поэтому я, выяснив, где лежит Марк Антонович, убедил Вроцлава, что не дело оставлять Иоланту и Василису одних. Судя по его взгляду, он и сам сообразил, что был неправ, поэтому согласился, что нам лучше разделиться. Однако настоял на том, чтобы я взял с собой хоть какое-то оружие, и даже принес с кухни несколько ножей, которые я сразу же забраковал. Похоже, слуги уволокли с собой все мало-мальски удобное, поскольку этими тупыми поделками даже картошку было стремно резать. Пришлось брать верную лопату, к которой я уже приноровился.

Управляющий лежал на старом погосте, где я еще не был; та несчастная угоревшая семья и девочка, которой я открыл проход в свет, покоились на новом кладбище. Мне же предстояло пройти чуть дальше и правее.

Я шел через поля, положив лопату на плечо, и размышлял. Перед глазами стояла переданная Цапом картинка: ворота поместья, где скрылся экипаж с человеком (человеком ли?), который приходил ради того, чтобы проинспектировать своего подопечного, того самого франта, которого я лишил возможности обращать людей в скверну. И герб поверх арки ворот. Такой родной и до боли знакомый.

Потому что, черт побери, это был герб семьи моей старшей жены!

На момент моего последнего боя Эндиры уже не было в живых. Она тихо угасла у меня на руках в окружении детей, внуков и правнуков примерно за год до этих событий. Именно наш первенец Арлатар должен был стать главой рода после моей гибели.

Как мы с ней ладили? Жили дружно и ровно. Без особых эмоций, как два соратника, делающих одно дело. Это с Ельзеей мы искрили, да и третья жена, Иммея, тоже испытывала страсть к драматическим сценам, от которых я порой приходил в неистовство, досадуя на зря потерянное время и впустую потраченные нервы. Но все конфликты, если они случались, разруливала Эндира. Её можно было смело назвать заместителем и моим самым доверенным лицом. Даже Арлатар ей уступал, хотя многолетний опыт и пройденные со мной бок о бок сражения сделали из него крепкого воителя и правителя. С ним такого взаимопонимания, как с Эндирой, у меня никогда не было.

Наши с Эндирой родители договорились о свадьбе, даже не считая нужным посоветоваться с нами. Решение было ими принято, когда мне исполнилось десять лет, а моей будущей супруге семь. Церемонию устроили, когда мне стукнуло шестнадцать, а ей тринадцать. Нас обоих не слишком это обрадовало, но возражать из нас никто не посмел.

Забегая вперед, никого из своих детей я насильно не женил. Слишком уж остры были воспоминания о том, каким затравленным взглядом смотрела на меня Эндира из-под свадебного платка. Да, мы смогли с ней стать добрыми друзьями, но бурные влюбленности и страсти достались на долю младших жен. Не знаю, чувствовала ли она себя из-за этого обделенной, но…

Я тряхнул головой, отгоняя непрошеные воспоминания. Что было в прошлом, там и осталось, а передо мной сейчас маячила шарада, цена в которой, вполне вероятно, моя новая жизнь. Привычная картина мира с дрязгом осыпалась осколками. Раньше все было понятно и прозрачно. Есть люди, есть ренегаты, одурманенные сладкими речами адептов ереси. Моя задача — сражаться со скверной во всех её проявлениях, этим я и занимался. Просто как дважды два.

А что теперь? В мире, где живет Демьян, похоже, до поры до времени был заповедник, где о скверне раньше никто и понятия не имел. И вот существо, которое я про себя называю Волком, неизвестным образом просочилось сюда и теперь, как его тезка, довольно сидит и озирает пасущиеся перед ним стада. Глупые барашки еще не знают, что за ними наблюдает сама смерть.

Франт, которого я пинком отправил восвояси, попутно излечив от возможности обращать людей в скверну, распевал дифирамбы Властелину и горько сетовал, что из-за меня отныне будет лишен его благоволения. И вот вопрос на миллион практически: Волк и есть Властелин? Или же Волк всего лишь его иерарх, к тому же не единственный? Франт живописал всё настолько размыто, что я так и не понял, встречался ли он хотя бы раз с Властелином, или только грезил о возможности этой встречи.

Признаться, я кое-что не успел выяснить в прошлой жизни. Например, откуда вообще лезет на нас эта скверна? Это пробудившееся древнее зло, порожденное нашей планетой? Или же Властелин пожаловал к нам откуда-то издалека? Не то чтобы без ответа на этот вопрос я хуже сражался с еретиками, но любопытство мое не было удовлетворено, и это раздражало.

Почему человек, за которым проследил Цап, укрывается в поместье под родственным мне гербом? Разночтений здесь быть не может: семья Эндиры происходила из достаточно древнего рода, и всяких геральдических завитушек у них хватало. Но самое главное, там был изображен легендарный Корник, последний змеелюд с туловищем человека и хвостом змеи, которого когда-то победил в неравной борьбе предок моей супруги. Так неужели кто-то повторил подвиг в этой реальности, а попутно увековечил его на совершенно идентичном гербе? Совпадение? Не думаю.

— Да твою ж оглоблю через проушину! — раздалось из-за кустов. — Чтоб я еще хоть раз подписался на что-то подобное!

— Не верещи. Как аванс получать, так ты первый ручонки тянул. А как до дела дошло, блажишь хуже бабы!

Я аккуратно подошел поближе, оставаясь укрытым листвой, и пригляделся.

Два мужика в поте лица раскапывали старую могилу.

И я почему был готов поставить на это свою лопату, что гробокопатели потревожили покой не кого-нибудь, а старого управляющего Марка Антоновича.