Сделка на ложь (СИ)

Глава 20

Последние недели выдались тяжелыми. Сашка, хоть и приходил меня навестить, как и обещал, но сидеть в заточении было невыносимо. Виделись недолго, урывками, но мы вновь узнавали друг о друге. А еще я жадно слушала рассказы мужа обо всем, что происходило в нашем с ним окружении. Бандиты наконец раскололись, выдав своих нанимателей. Правда Турбиной попытался выехать из страны, бросив при этом Васенова-старшего, — свою правую руку в бизнесе. Отличная компашка! Стоят друг друга.

В итоге силовики схватили и того и другого. Васенов не мог оставить сына в больнице и умчаться в закат, от того медлил и скрывался. Все это вместе сыграло роль в их поимке. Может плохо так говорить, но справедливость, наверное, восторжествовала. Андрей в машине с нами ехал, а ведь не должен был. Хотели отца моего похоронить, а вышло что сына в больницу отправил и состояние у него тяжелое — неизвестно, выживет ли.

Так же узнала, что Алекс, к счастью, действовал не один — без отца не получилось, несмотря на их разногласия и недомолвки. У старшего Устинова и моего отца была информация, а у Сашки были силы и упорство.

Возможно, не схвати они нас тогда, не угрожай нам жизнью, не было бы в наших отцах такого дикого желания расквитаться с врагами. И те, возможно, просто скрылись бы, напакостив еще как-нибудь.

В общем, с этой проблемой было покончено. Мошенники наказаны, а доблестные рыцари вознаграждены миром и согласием между собой.

Ну, почти…

Не успели мы с мамой вздохнуть спокойно и расправить плечи от хороших новостей, как возмездие настигло и наших с Сашкой отцов.

Мне с офиса долетали слухи, что был большой скандал на нашей общей теперь уже фирме. Муж крушил все вокруг. Многие были уволены, после череды тщательных проверок, — в том числе и моя напарница Анна, которая, как оказалось, крутила роман с Андреем и доносила на меня и отца.

Вот такие потрясения! Отцам-директорам он настоятельно «порекомендовал» уйти на покой, и отказаться от места в креслах. Впереди, после выписки меня ожидало переподписание бумаг и черт знает какие еще сюрпризы.

Так насобирав информацию по крупицам, я хотя бы имела представление, к чему готовиться. Не думала, что Сашка отстранил бы и меня, но и не надеялась, что оставит своим секретарем. На вопросы, касающиеся работы он сам отвечал с неохотой, морщась.

Между тем, я по-прежнему молчала о Лизе. Не говорила Сашке, что он ее настоящий отец, оправдывая себя то неподходящим моментом, то плохим настроением Устинова, то и так большим количеством проблем. Пока…

Пока в больнице, несмотря на поправку, не возобновилась тошнота. А чуть позже меня сняли с курса лекарств и отправили домой, но при условии наблюдения за самочувствием.

Все так внезапно произошло, что я, не сообщив никому о выписке, вечером вернулась в отчий дом. Сделала сюрприз Лизе и маме, которые, бедолаги, остались вдвоем: без меня и папы, но навещали нас регулярно.

— Тебя что отпустили? Или сама сбежала? — пошутила радостно мама, встречая меня на пороге дома с пакетом вещей, которых за время больничного накопилось немало.

— Сбежала разумеется! — отмахнулась я. — Снаружи такое твориться, а я в палате лежу! Жду у моря погоды…

— Ну… дождалась, — добавила она, усмехнувшись. — Надо было раньше бежать, может спасла бы отца от своего кусачего Устинова!

Я злорадно хихикнула в ответ.

— Нет уж… так ему и надо! Пусть лежит, лечится.

На миг пауза повисла. Мелкая спала уже, потому кроме как на пакет в руках отвлечься больше не на что было.

Глаза опустила, стаскивая с себя легкие босоножки.

— А если серьезно, что стряслось? — шутки закончились, и теперь мама уже реальную причину узнать пожелала. Только вот мне как-то не очень хотелось об этом пока сообщать.

— Говорю же — выпустили! Не волнуйся, это не побег. Наоборот, за хорошее поведение дали амнистию.

К счастью, пытать меня мама не стала, соскучилась сильно — мое возвращение куда более важным событием было.

— Эх, поскорее бы и Мишу отпустили за хорошее поведение, раз на поправку пошел, — вздохнула тоскливо она.

— Выпустят, все будет хорошо, — обнадежила я.

Ночь в объятиях сладкой маленькой спящей конфетки Лизки буквально влила в меня жизнь и стимул двигаться дальше. И ехать было куда.

«Тебя нет в больнице?» — утром прилетело мне смс от Устинова.

Вот блин! Вообще-то он не собирался ко мне приезжать сегодня, но у палат Васенова и моего отца крутилось так много силовиков и охраны наших семей, что о пропаже могли попросту доложить.

И я надеялась, что только о ней… Черт!

«Сюрприз хотела сделать… Не получилось.» — ответила я, волнуясь.

«Да уж… сюрпризы ты любишь делать…» — пришел мне ответ почти десять минут спустя. А ведь так хотелось, чтобы сразу.

Нервы опять начали шалить. По привычке стала размышлять: что он там делает? Кто ему обо мне сказал? Что сказал? Наконец я сорвалась и написала:

«Я приеду?»

«В офис», — прилетел ответ, как показалось, крайне холодный.

И вот уже спустя два часа торопливых сборов, хлопнув дверцей машины, я быстро шла ко входу в здание фирмы, хотя, вряд ли можно было так сказать, учитывая мои высокие каблуки и узкую юбку-карандаш.

Я едва чувствовала свои ступни, находившиеся в дорогих туфлях. Влезла в белую узкую блузку, застегнутую на все пуговицы, чей воротник казался петлей на шее, которая в скором времени задушит своего обладателя. Расстаралась я так по нескольким причинам.

Первая — больничная одежда раздражала. А больше всего бесило то, что сам Сашка приходил ко мне одетый с иголочки, а я… я чувствовала себя рядом с ним обычной замарашкой. Вот как с похищения это чувство началось, так и преследовало меня почти месяц. Второй причиной было то, что шла я все же на работу, и надо было выглядеть соответственно, и не важно, что твой муж — босс. Тем более! Ну и в-третьих, разговор у нас предстоял важный. Не знала, как все пройдет, но обсудить стоило многое и расставить наконец-то все точки над i. Тянуть просто не представлялось возможным, как бы мне этого не хотелось, а новость о грядущем могла нас как сплотить, так и разрушить.

Прошла мимо справочной стойки. Стук каблуков, соприкасающихся с кафельной плиткой, эхом сильно бил по ушам. Краем глаза подметила, как внимательно и с любопытством меня разглядывал персонал. Поднялась на лифте на верхний этаж, а там прошагав по абсолютно пустому коридору, приблизилась к знакомой стойке администратора. Руки крепко сжимали папку с документами, лицо выражало твердую уверенность и непоколебимость. Лишь сердце в груди отбивало быстрый ритм, и в нем четко слышались нотки паники.

— Александр Антонович там?.. У себя?.. — с трудом, выдавила я интересующий меня вопрос, обращаясь к взволнованной и растерянной девушке, что работала теперь вместо меня, а, судя по последним новостям, и вместо Анны. Я ткнула пальцем в сторону двери генерального директора и приподняла вопросительно бровь, давая понять, о ком спрашиваю.

Девушка быстро кивнула, но даже не поинтересовалась, кто я, видимо сплетни разлетелись так стремительно, что о главных героях знали все, в независимости от времени нахождения их на своих новых рабочих местах. Чем ближе я была к нужной двери, тем громче раздавался стук в ушах. Шаг. Еще один.

В нерешительности замерла перед тем, как войти. Почти не дышала, оглушенная биением сердца, достигшим своего апогея. По телу пробежала мелкая дрожь, заставляющая поежиться и покрыться мурашками. Закрыла на миг глаза, не в силах справиться с нервами.

«Успокойся, Ника. Все будет хорошо!» — как мантру, повторила себе снова и снова, в надежде хоть как-то справиться с нахлынувшими эмоциями. Сделала глубокий вдох, подняла руку и открыла дверь.

Хозяин кабинета даже не поднял своих глаз, чтобы посмотреть, кто пришел. Его взгляд был сосредоточен на бумагах, лежащих перед ним. Опираясь локтями о стол, он ладонями поддерживал голову.

Не торопясь, подошла к нему, собирая расползающиеся в разные стороны мысли в единое целое. Волнение бурлило в моих венах, даже лоб, кажется, покрылся испариной, а документы грозились выскользнуть из вспотевших ладоней.

«Боже! Да соберись! Не сожрет же он тебя в конце концов! Это уголовно наказуемо…» — еще раз напомнила я себе. Вновь прикрыла глаза, сделала глубокий вдох: он не должен видеть, как сильно я волнуюсь.

— Привет! Ты вовремя. В договоре ошибка и не хватает еще части бумаг, — произнес он деловым тоном, отодвигая от себя документы. — А ты что там принесла? — добавил он, упираясь взглядом в папку с бумагами в моих руках.

— Да вот… — тихо ответила я, расправляя плечи и подмечая, что его глаза сегодня холоднее, чем обычно. Под ними видна тень усталости, а голос неестественно спокоен и мягок. Угрожающе…

Неужели так сильно обиделся, что сразу не сказала про выписку? Что поехала к дочери, а не к нему? Мне нужно это было! Что тут непонятного?!

Между тем, Сашка оценивающе осмотрел меня с головы до ног, будто желая увидеть насквозь.

Если ищет подвох, зря. Я здесь, чтобы сделать чистосердечное признание. Сдаться… и надеюсь, сделать сюрприз. Приятный…

— Да вот «что»? — пробормотал Устинов, откидываясь на спинку массивного кресла моего отца. Оно ему очень шло. Сашка выглядел в нем богом бизнеса! Воспоминания яркими вспышками пронеслись в голове, позволяя приятной истоме завладеть моим телом. Еще пару недель назад этот богач, меня «колхозницу» с загипсованной рукой трахал на каком-то дачном участке. И вот мы здесь — и ничто не напоминает об этом. Почти ничего…

Отвернулась от этого сурового мужчины, прогоняя видения прочь, и присела на ближайший к его столу стул.

«Соберись, Ника!» — опять мысленно пнула себя я.

Сашка закинул голову, посмотрев задумчиво на потолок, а потом под моим внимательным взглядом поднялся с кресла, не проронив ни слова, подошел к стене и открыл мини-бар.

На полке располагались различные сорта напитков. Он пробежал взглядом по бутылкам, достал два бокала, предназначенных для крепкого алкоголя, и щедро разлил по ним коньяк. Приблизился к столу и поставил один поближе ко мне, быстро опустошив свой.

Я задумчиво взяла бокал, а после отставила его в сторону. В глубоких шоколадных глазах блеснул интерес.

— Мне нельзя, — напомнила я. — Врачи запретили.

Правда запретили… и давно. Он что, забыл? Или сам сильно нервничает и запамятовал по рассеянности?

Тем временем Сашка забрал мой бокал, и ничего не предложив взамен, осушил и его, а после вернулся за стол. Я внимательно следила за мужем, стараясь понять, что с ним не так. Пока пододвигался к столешнице, заметила, как на его скулах играют желваки. Чего это он так злится? Или нервничает? Я напряглась еще больше.

Устинов резко открыл шуфлядку, покопался в ней и, изъяв на свет какие-то листочки, бросил их на стол, поближе ко мне.

— Что это? — посмотрев на них с подозрением, спросила я, похлопав недоуменно ресницами.

— Вот и мне хотелось бы знать, что это такое? — протянул он с каменным лицом. — Не расскажешь?

И столько недовольства, столько осуждения было в словах, что брала я бумажки в руки неохотно и подчеркнуто медленно. Мне хватило пары секунд, чтобы понять, что в руках.

«Он знает! Он все знает и злится!» — внутри трезвонила сирена. Оболочка сдержанности и выносливости была повреждена: руки затряслись от нервов. Не успела… Сам узнал! Черт!

Пока я «читала» и занималась самобичеванием, Сашка вновь налил себе коньяка и вернулся на место — к столу.

Я же поднесла дрожащую руку к лицу, вытерла лоб, и прямо посмотрела на него.

— Почему ты мне не сказала? — быстро перешел он к делу, а мое сердце упало в пятки.

«Черт! Вот что ему на это сказать?!» — взбледнулось мне.

— Когда? — выдавила в растерянности я.

— Сразу, как только узнала, — раздраженно произнес Сашка.

— Ты был занят, вот я и сомневалась, что стоит… Пока.

— Пока? Ничего себе «пока»! До скольки лет ты собиралась скрывать, что Лиза моя дочь?!

Его глаза пылали огнем праведного гнева и сейчас с большим удовольствием прожигали во мне дыру, а лучше бы — спалили заживо.

Отвела глаза, вновь опуская их на листочки в руках. Пробежалась взглядом по дате, по результатам и только потом наткнулась на их с Лизкой имена.

Черт! Это все моя рассеянность… Это не то!

— А, — выдавила я. — Так я собиралась. Сразу! Но мы поссорились, расстались, помнишь?

— И что? Я из-за этого не должен был знать, что у меня родится ребенок?! — рявкнул он. — Это подло, Ник! Я думал, мы стали хоть немного честнее по отношению к друг другу…

— Мы стали! — искренне возразила я и тут же добавила, но тише: — С недавнего времени…

— Что-то я не заметил!

— Вы с отцом украли малышку, угрожали нам! О каком доверии идет речь?! Ты хоть сам-то понимаешь?!

— Мы не знали, как еще привлечь ваше внимание и заставить говорить с нами без явки в суд. Мы ничего бы ей не сделали!

— Но вы выкрали Лизку! — подскочила я и хлопнула по столу ладонью. — Мы могли только за попытку вас судить!

Он смотрел раздраженно на меня, я — на него.

— А что тебе мешало признаться мне эти недели: после свадьбы, после нашего похищения? — протянул он тихо, беря себя в руки и стараясь не скатываться в скандал. В отличие от меня.

— Я боялась, — честно призналась я, вновь присаживаясь на место.

— Чего же? Меня? Отца? Кого?! — фыркнул Устинов. — Как я должен относиться к твоим недосказанностям? Думал, мы сможем доверять друг другу, старался наладить отношения, а ты все это время даже не пыталась признаться честно в том, что у меня есть дочь!

— Я не хотела, чтобы это выглядело так, будто я сменила одного отца на другого. Сам представь! После известия о том, что Андрей был подослан: «Кстати, милый, раз такое дело, раз выяснилось, что он плохой, скажу правду: не он отец моей дочери, а ты!» Так что ли?!

— И сколько ты собиралась ждать, чтобы сказать?!

— Столько сколько нужно! Когда стала бы полностью уверена в тебе, начала доверять! Я не робот, у меня есть чувства, страхи. Мой ребенок не удачная часть сделки, не разменная монета в бизнесе или еще бог знает что. Ни как это воспринимаете вы с твоим отцом.

У меня опять навернулись слезы. Не думала, что после того, как мы все обсудили, он станет обвинять. Да, я была не права. Да, должна была сказать, но он же давит! Так нельзя!

Встала со стула и пошла к двери, нужно было умыться.

— Ника! — полетело мне вслед. — Ты куда? Стой…

Отмахнулась и ускорилась.

Муж нагнал меня почти у самой двери. Сжал в объятиях, уткнулся в макушку.

Попыталась высвободиться, но меня держали крепко. А слезы защипали глаза сильней.

— Не уходи! — прошептал Сашка мне в ухо. — Я злюсь, очень злюсь… На все: на себя, на тебя, на обстоятельства. Я время потерял, поступил, как дурак, уехал. А ты одна тут осталась с ребенком. С моим ребенком, а этот урод рядом с тобой крутился.

Всхлипнула, слушая, пытаясь осознать сказанное. Фундамент, на котором стояло нынешнее отношение к нему, внезапно исчез. Сложно было осознать, что во всех этих ошибках виноваты оба: не поговорили, нарубили с плеча, а сейчас все выплыло на поверхность. Молчание целых четыре года разрушало все, стояло преградой в наших отношениях, в будущем семей. Во всем.

Первичный запал истерики иссяк. Хорошо, что мы оба не умели истерить. По-настоящему, с разрушением окружающего и друг друга. Хорошо, что для начала нам хватило только постучать по твердому столу и поорать друг на друга. Орать было за что: и ему, и мне. У нас были обиды и разочарования, и нужно было принять это, а также понять, что нам не за что извиняться. Мы просто стали жертвами чужих игр и манипуляций. Были слишком молоды, неопытны…

И я смогла успокоиться: глубоко вздохнула, закрыв глаза, и обняла его плечи в ответ.

Мы стояли вплотную. Сашка обнимал меня почти до хруста костей, почти не давая дышать. И вновь нахлынуло то странное чувство необходимости в нем. Сильное и всеобъемлющее. Казалось, оно не только мое, но и его.

Раньше наша страсть основывалась на романтике, восхищении, на чем-то новом и неизведанном — с моей стороны на любви. Она была сильной; я захлебывалась в ней, в восторге от взаимности.

Сейчас страсть и желание сопровождались ссорами. Наверное, ими мы прижигали старые кровоточащие душевные раны, нанесенные ранее. Выталкивали ими боль, обиды, страхи наружу, и заливали возникшую пустоту дикими эмоциями: похотью, жаждой… Иначе их было не назвать.

Извернулась в руках мужа, порывисто обняла его, прильнула к груди и посмотрела в глаза. Они горели лихорадочным огоньком. Наверное, все дело в выпитом им алкоголе, но, возможно, опьянен мной. А может и всем вместе. Посмотрела на его губы, желая, чтобы он наконец поцеловал меня, и мы прекратили этот глупый спор! Забыли окончательно все разногласия и начали все с чистого листа. Он ведь мне обещал!

Мы смотрели в глаза друг другу долгую секунду, а потом его губы накрыли мои. Словно прочитав мысли, Сашка подхватил меня на руки и понес в сторону стола, подальше от двери, не давая ни единой возможности уйти.

Это было подобно взрыву. Это было жестко, яростно и страстно. Тело горело от желания стать ближе, избавиться от тревог, страхов, напряжения. Он продолжал целовать меня, прижимая к себе вплотную. Я тянула его за волосы, кусала губы, царапала кожу.

И совершенно пропустила момент, когда это переросло в нечто большее. Злилась на него, на себя, на весь мир, но отвечала на поцелуй. Почему он хотел меня всякий раз, когда я ругалась с ним? Почему здесь и сейчас? Я не знала. А пока… Я предпочитала вернуться к наслаждению и удовольствию, к страстной грубости. Только с ним.

Его руки скинули стопку документов с массивного стола, легко посадил меня на него. Голова шла кругом; наши губы снова нашли друг друга и слились в жарком голодном поцелуе.

Не прерывая его, он быстро расстегнул пуговицы на моей рубашке, стянул ее с меня, и вот уже ненужная вещь валялась на полу. Резким движением, с хрустом ткани, задрал юбку, открывая взору черные чулки. Я обвила ногами его талию, притягивая ближе, и быстро начала стаскивать пиджак.

Одной рукой он запутался в моих волосах, а другой, проскользив по бедру, коснулся темной капроновой кромки, поднялся к промежности, отодвигая край трусиков в сторону. Его губы расползлись в нахальной улыбке, от понимания: как там влажно. Это дало мне секунду, чтобы сделать рваный вдох, прежде чем он набросится на меня с новой силой.

Трясущимися от желания руками я потянулась к его ширинке, торопливо расстегнула пуговицу, затем молнию. Его губы опустились на шею, а палец в трусах нащупал скользкий бугорок. Я издала протяжный стон; низ живота дико свело, требуя большего.

Когда преград совсем не осталось, я крепко вцепилась в его плечи, откинула голову назад и закрыла глаза в предвкушении. Резкий толчок в меня. Громкий протяжный стон.

Сашкина большая горячая рука легла на грудь, приласкала сосок, а потом настойчиво надавила, заставляя лечь на стол.

Прежде мы никогда не занимались с ним сексом на столе, еще и на работе. Мы в этот раз все делали по-новому, пробовали делать так, как не делали раньше. Пусть этот чистый лист был и испачкан нашими похотливыми намерениями, но он обещал жизнь, эмоции, чувства и воплощения всего того, чего были лишены раньше — простого человеческого счастья.

Я отдавалась с удовольствием, чувствовала себя самой желанной, самой красивой и видела в его глазах жажду и восхищение. Он не был ласков со мной. Сейчас Саша просто хотел меня. Опять. И я тоже. Знала, мы насытимся потом, станем спокойнее, а пока…

Я чувствовала его внутри, ощущала резкие глубокие толчки и подавалась навстречу. Я стонала, обнимала его плечи, обвивала бедрами торс. Я раскрывалась перед ним, давая то, что нужно было сейчас как воздух.

В этот раз то ли от того, что в офисе было жарко, то ли у нас подскочила температура, — стол под лопатками намок. Я держалась за край, одновременно пытаясь отлепить влажные волосы со лба, когда почувствовала первый спазм внизу живота. За ним накрыл второй, чуть сильнее, а потом произошел взрыв.

Было трудно дышать, контролировать тело, считать удары сердца. Я перестала принадлежать себе. Следом за мной кончил Сашка. Я видела, как ему понравился результат — мое ослабевшее, дрожащее тело в его руках, из которого лепи что угодно…

Лишь спустя несколько минут, когда мои глаза были все еще закрыты, сердце бешено стучало, тело сотрясала мелкая дрожь, грудь часто вздымалась, а лицо блестело от выступивших капелек пота, я лежала на столе, запрокинув руки за голову; задранная юбка покоилась на животе, согнутая в колене левая нога опиралась о деревянную поверхность стола, пока правая болталась внизу.

Сашка сидел в кресле рядом, тяжело дыша; на расстегнутой дорогой рубашке не хватало пары пуговиц.

— Знаешь, а мне не жаль, что мы поссорились, — задыхаясь, произнес он, стирая пот со лба. — Сколько страсти! Жалею только о том, что не поженились раньше.

— Ну, сейчас-то мы женаты, — усмехнулась я. — Так что, есть шанс наверстать упущенное, — и вздохнув печально, добавила: — Медового месяца правда не было… почти. Если не брать в расчет тот огород.

Мы оба прыснули.

— О да, огород был хорош… — протянул мечтательно Сашка, закатывая глаза.

Вспомнила себя в том фееричном наряде, с загипсованной рукой, в галошах… и ободранного Сашку. Было… необычно и горячо.

— Да, верно… — усмехнулась я. — Он навсегда останется в моей памяти. Буду смотреть на нашего будущего ребенка и вспоминать… — добавила, понимая, что, наверное, время очень подходящее, чтобы сообщить о той самой новости, которая должна была стать ключевой в нашей сегодняшней встрече.

Несмотря на то, что муж обиделся на меня за Лизку, но не отказывался от нее самой, я все равно нервничала и не знала, как он отнесется к такому.

А между тем в кабинете повисла тишина.

— Постой… Что?.. — прошептал непонимающе он. — Ты хочешь сказать, что у нас будет еще один ребенок?!

Вид у мужа был совершенно ошеломленный.

— Ну, да. Именно это я и собиралась тебе сказать, — поднимаясь со столешницы и присаживаясь деловито на ее край, закинув ногу на ногу, произнесла я.

Сашка опять потянулся за бутылкой коньяка и плеснул себе дозу крепкого напитка. Вновь выпил содержимое бокала залпом, сморщился, вдохнул воздуха поглубже.

— С тобой точно не соскучишься, — наконец выдавил хрипло он, ухмыльнувшись и отсалютовав. — Во, дела… — немного подвис, а потом протянул: — Думаю это не будет проблемой. Помнится, отцы наперебой требовали наследника. Что ж, они его получат, — вновь довольно усмехнулся он и подмигнул. — Ну, а в остальном я тоже не вижу препятствий. Можем свадьбу повторить! Со всеми атрибутами и медовым месяцем. Только уже по-настоящему… и только для себя.