Секрет Ведьмака

Глава 23 Возвращений в Чипенден

Как-то поздним утром в самом конце апреля, когда я отправился к ручью за водой, Ведьмак вышел вместе со мной. Солнце только что поднялось над краем расселины, и Ведьмак улыбнулся первым теплым солнечным лучам. На краю обрыва позади дома быстро таяли ледяные сосульки, вода капала на каменные плиты двора.

— Сегодня первый по-настоящему весенний день, парень. Пора в Чипенден!

Много долгих недель я ждал этих слов. Вернувшись без Мэг, Ведьмак все больше помалкивал, углубившись в себя, и дом казался еще более мрачным и унылым, чем обычно.

Весь следующий час я лихорадочно трудился, стараясь переделать все, что необходимо переделать, покидая дом: отчистил решетки, перемыл все кастрюли, сковородки, тарелки и чашки — чтобы нам было легче, когда следующей зимой мы вернемся. Наконец Ведьмак запер за нами заднюю дверь и зашагал по ущелью; я, донельзя счастливый, последовал за ним, волоча, как обычно, оба мешка и свой посох.

Я не забыл данное Алисе обещание — спросить, нельзя ли ей пойти с нами в Чипенден, — просто дожидался подходящего момента. И вдруг заметил, что мы идем не прямо на север, а сворачиваем к Адлингтону. Ведьмак вчера уже ходил к брату, но, видимо, решил попрощаться с ним еще раз. Я по-прежнему терзался, спросить об Алисе или нет, когда впереди показалась лавка.

К моему удивлению, нас встречали во дворе и Эндрю, и Алиса, причем Алиса держала в руках несколько узлов с вещами и была одета в дорогу. Она выглядела взволнованной и улыбнулась нам.

— Желаю тебе доброго, удачливого лета, Эндрю, — весело сказал Ведьмак. — Увидимся в ноябре!

— И тебе того же, брат! — Эндрю махнул рукой.

Ведьмак повернулся и продолжил путь. Я двинулся следом, и, к моему удивлению, Алиса зашагала рядом.

— Ох, я же забыл сказать тебе, парень, — бросил через плечо Ведьмак. — Алиса идет с нами и останется в Чипендене на прежних условиях. Вчера я обо всем договорился с Эндрю. За ней нужен глаз да глаз, знаешь ли!

— Вот сюрприз так сюрприз, да, Том? Ты рад меня видеть? — спросила Алиса.

— Конечно, и еще больше рад, что ты возвращаешься с нами в Чипенден. Чего-чего, а этого я никак не ожидал. Мистер Грегори не сказал мне ни словечка.

— Неужели? Ну, теперь ты знаешь, что чувствует человек, когда от него что-то утаивают. Может, это тебя чему-нибудь научит!

Я рассмеялся, понимая, что заслужил насмешки Алисы. Нужно было рассказать ей о том, что я собираюсь стащить гримуар. Может, тогда она вбила бы в мою дурную голову немного благоразумия. Но теперь все это осталось позади, и мы наконец возвращались в Чипенден — вместе, чем оба были очень довольны.

Ha следующий день меня ждал еще один сюрприз. Дорога в Чипенден проходила в нескольких милях от моей родной фермы. Я хотел спросить Ведьмака, нельзя ли мне туда заскочить, но он опередил меня.

— По-моему, тебе нужно заглянуть домой, парень. Может, твоя мать уже вернулась и ждет встречи с тобой. Я пойду дальше напрямик, потому что мне нужно заглянуть к хирургу.

— К хирургу? Вы больны? — обеспокоенно спросил я.

— Нет, парень. Этот человек заодно занимается и зубами. У него есть большой запас зубов покойников. Наверняка там найдется что-нибудь и для меня.

Ведьмак широко улыбнулся, обнажая щербину, оставшуюся после того, как домовой выбил ему передний зуб.

— Где он их берет? — в смятении спросил я. — У грабителей могил?

— Чаще всего зубы находят на полях старых сражений. — Ведьмак покачал головой. — Он сделает мне зуб на замену, и вскоре я буду как новенький. Еще он очень хорошо делает костяные пуговицы. Мэг была одной из его любимых покупательниц. — Он печально улыбнулся.

Я обрадовался, поскольку прежде опасался, что пуговицы Мэг сделаны из костей ее жертв.

— Как бы то ни было, отправляйся, — продолжал Ведьмак, — и возьми с собой девочку, пусть составит тебе компанию.

Я с радостью повиновался. Ясное дело, Ведьмаку не по душе, если Алиса будет таскаться за ним по пятам. Однако у меня возникала всегдашняя проблема: Джек не хотел, чтобы Алиса хотя бы на шаг пересекала границу фермы, а теперь «Ферма пивовара» принадлежала ему, так что спорить было бессмысленно.

Когда через час или чуть позже показалась наша ферма, я заметил кое-что необычное. Сразу за ее границей на холме Палача к небу поднимался густой темный дым. Похоже, кто-то развел там костер. Но кто? Все избегали этого места, считая, что оно населено призраками тех, кого повесили во время гражданской войны, прокатившейся по Графству несколько поколений назад. Даже фермерские собаки держались от холма подальше.

Чутье подсказало мне, что это мама. Что она там делает, я, конечно, догадаться не мог, но кто еще осмелился бы на такое? Что ж, мы с Алисой обошли ферму и начали подниматься на холм через рощицу. Призраками тут и не пахло, все было тихо, спокойно, голые ветки поблескивали в предвечернем свете. Почки уже набухли, однако листья появятся не раньше чем через неделю. В этом году выдалась очень поздняя весна.

Мы поднялись на вершину, и я увидел, что не ошибся. Перед костром, глядя на огонь, сидела мама; от солнечного света ее защищали ветки деревьев с прошлогодней листвой. Выглядела она так, точно давно не мылась, даже в волосах застряла грязь. Она похудела, лицо вытянулось, на нем застыло выражение грусти и безмерной усталости — словно сама жизнь стала для нее утомительна.

— Мама! Мама! — закричал я и рухнул рядом с ней на влажную землю. — С тобой все в порядке?

Она не отвечала, глядя перед собой невидящими глазами. Сначала я подумал, что она не расслышала, но потом, по-прежнему глядя в огонь, она положила мне на плечо руку.

— Рада, что ты вернулся, Том, — сказала она. — Я жду тебя уже много дней…

— Куда ты уходила, мама?

Не отвечая, она наконец встретилась со мной взглядом. И сказала после долгого молчания:

— Скоро я отправлюсь в дальний путь, но сначала нам нужно поговорить.

— Нет, мама, ты не в том состоянии, чтобы куда-то идти. Почему ты не спустишься на ферму, чтоб поесть? И добрый ночной сон тебе тоже не помешает. Джек знает, что ты здесь?

— Знает, сын. Джек каждый день поднимается сюда и умоляет меня сделать все то, о чем ты только что говорил. Однако находиться там слишком мучительно для меня — теперь, когда твоего папы там больше нет. Мое сердце разбито. Но сейчас, когда ты наконец пришел, я заставлю себя спуститься туда еще один, последний раз, а потом навсегда покину Графство.

— Не уходи, мама! Пожалуйста, не оставляй нас!

Не отвечая, мама смотрела на огонь.

— Подумай о своем первом внуке, мама! — в отчаянии продолжал я. — Ты же хочешь взглянуть на него? И хочешь видеть, как растет малышка Мэри? А как же я? Ты нужна мне! Тебе неинтересно посмотреть, как я закончу ученичество и стану ведьмаком? Прежде ты уже спасала меня. Может, мне опять понадобится твоя помощь…

Мама по-прежнему не отвечала. Алиса вдруг подошла и села напротив нее по другую сторону костра.

— Вы ведь и сами не уверены, — сказала она, сердито глядя на нее. — Не знаете, что делать.

Когда мама подняла взгляд, в ее глазах стояли слезы.

— Сколько тебе лет, девочка? Тринадцать? — спросила она. — Совсем дитя. Как ты можешь судить о моих делах?

— Ну да, мне всего тринадцать, — с вызовом ответила Алиса, — но я многое пережила. Может, больше, чем кто другой за всю жизнь. И пережитое кое-чему научило меня. А еще кое-что я просто знаю. Может, родилась с этим знанием. Понятия не имею почему. Так оно есть, вот и все. И я чувствую то, что касается вас. Некоторые вещи, по крайней мере. Чувствую, что вы разрываетесь между желанием уйти и остаться. Правда?

Мама повесила голову и потом, к моему удивлению, кивнула.

— Тьма набирает силу, это нетрудно заметить, — заговорила мама, снова повернувшись ко мне. Теперь глаза у нее горели ярче, чем у всех ведьм, с которыми мне приходилось сталкиваться. — Видишь ли, это происходит не только в Графстве, но и по всему миру. Я нужна своей стране. Если я вернусь сейчас, то, может, еще успею сделать что-нибудь полезное до того, как станет слишком поздно! Кроме того, у меня до сих пор осталось там одно личное дело, которое хорошо бы закончить.

— Какое дело, мама?

— Скоро узнаешь. Не расспрашивай меня сейчас.

— Но ты будешь совсем одна, мама. Что может сделать один человек?

— Нет, Том, я буду не одна. Есть и другие, кто поможет мне, — хотя их очень не много, должна признаться.

— Останься, мама. И давай вместе встретим приход тьмы здесь. В моей стране, не в твоей.

Мама печально улыбнулась.

— Это твоя страна, да, сын?

— Моя, мама. Здесь я родился. Это земля, где я родился, чтобы защищать ее от тьмы. Ты сама всегда так говорила. Говорила, что я буду последним учеником Ведьмака, а потом сам стану заботиться о безопасности Графства.

— Так оно и есть, я не отказываюсь от своих слов, — устало сказала мама, снова переведя взгляд на огонь.

— Тогда оставайся и помоги нам. Ведьмак учит меня. Почему бы тебе не делать того же? Ты способна на такое, чего даже он не может. Вспомни, как ты однажды утихомирила призраков здесь, на холме Палача. Он говорил, что с ними сделать ничего невозможно, что придет время, и они просто сами угаснут. А ты сделала. И после этого много месяцев они вели себя тихо. Я унаследовал от тебя и еще кое-что. Помнишь, ты говорила мне о приметах смерти? Совсем недавно я почувствовал, когда Ведьмак был на волосок от гибели. И, оглядываясь назад, вижу, что понял, когда именно он пошел на поправку. Это чутье еще мне пригодится. Пожалуйста, не уходи. Останься, поучи меня.

— Нет, Том. — Мама встала. — Мне очень жаль, но я приняла решение. Я останусь еще на одну ночь, но завтра утром уйду.

Я понимал, что высказал все возможные доводы и продолжать спорить было бы просто нечестно. Я обещал папе, что отпущу ее, когда время придет. И вот это время настало. Алиса права: мама колеблется, но не мне принимать решение за нее.

Мама посмотрела на Алису.

— Ты прошла долгий путь, девочка. Длиннее, чем я осмеливалась даже надеяться. Однако впереди вас обоих ждут гораздо более тяжкие испытания, для которых понадобится вся ваша сила. Звезда Джона Грегори закатывается. Вы двое — будущее Графства и его надежда — должны оставаться рядом с ним.

Мама перевела взгляд на меня. Я же внезапно вздрогнул, глядя на огонь.

— Костер гаснет, мама. — Я улыбнулся ей.

— Ты прав. Пошли на ферму. Втроем.

— Джек не хочет видеть Алису, — напомнил я маме.

— Значит, придется ему потерпеть, — ответила она таким тоном, что я понял: никаких возражений со стороны Джека она не потерпит.

И вот чудо — Джек так обрадовался возвращению мамы, что, казалось, вовсе не заметил Алисы.

Мама помылась, переоделась и, хотя Элли все уговаривала ее отдохнуть, занялась приготовлением на ужин рагу из баранины. Пока она стряпала, я рассказывал ей обо всем происшедшем на Англзарк. Я ни словом не упомянул о том, как Морган терзал папину душу. Впрочем, подозреваю, что мама уже и сама об этом знала. Но даже если и так, все равно ей было бы очень больно услышать такое. Вот я и промолчал. Она и так много пережила.

Когда я закончил, она притянула меня к себе и сказала, что гордится мною. Так приятно было снова оказаться дома! Малышка Мэри уже спала наверху, в центре стола стояла свеча в медном подсвечнике, теплый огонь ярко горел в камине, и на столе ждала приготовленная мамой еда.

Однако это лишь снаружи, на поверхности, — тут все было как прежде; внутри многое изменилось и продолжало меняться. Мы все понимали это.

Мама сидела во главе стола, на бывшем папином месте, и выглядела почти как раньше. Мы с Алисой сидели напротив Джека и Элли. Конечно, к этому времени Джек уже опомнился от внезапной радости, и чувствовалось, что присутствие Алисы не дает ему покоя, вот только поделать он ничего не мог.

Тем вечером за столом говорили мало, но когда мы доели рагу, мама отодвинула тарелку, встала и обвела нас взглядом.

— Быть может, мы последний раз ужинали все вместе, — сказала она. — Завтра вечером я покину Графство и, возможно, никогда больше не вернусь.

— Нет, мама! Не говори так! — умоляюще воскликнул Джек, но она вскинула руку, и он смолк.

— Теперь вы все должны заботиться друг о друге, — печально продолжала она. — Вот чего желали мы с вашим папой. Однако я хочу сказать кое-что лично тебе, Джек. Прислушайся к моим словам. То, о чем говорится в завещании твоего папы, не может быть изменено, потому что я тоже этого хочу. Комната под чердаком должна принадлежать Тому всю его оставшуюся жизнь. И это должно оставаться в силе, даже если ты умрешь и ферму унаследует твой сын. Причину такого решения я объяснять не буду, Джек, потому что тебе не понравится то, что я скажу. Однако на кону нечто гораздо большее, чем твои чувства. Я ухожу, и моя последняя воля такова: ты должен полностью принять это решение. Ну, сын, что скажешь?

Джек молча склонил голову. Элли выглядела испуганной, и мне стало жаль ее.

— Правильно, Джек, я рада, что с этим разобрались. Теперь принеси ключи от моей комнаты.

Джек вышел и почти сразу же вернулся. Всего было четыре ключа, три поменьше от сундуков в комнате. Джек положил ключи на стол перед мамой, и она взяла их.

— Том и Алиса, вы оба идите со мной.

Она вышла из кухни, поднялась по лестнице и зашагала прямиком к своей личной комнате, той самой, которую всегда держала запертой.

Мама отперла дверь, и вслед за ней я вошел внутрь. Комната во многом осталась такой же, какой я ее помнил: сундуки, ящики, коробки. Этой осенью она привела меня сюда, достала из самого большого, стоящего у окна сундука серебряную цепь и подарила ее мне. Без этой цепи я сейчас был бы пленником Мэг или, что более вероятно, пошел бы на обед ее сестре. Но что еще хранится в трех самых больших сундуках? Меня разбирало любопытство.

Я оглянулся. Алиса, так и не переступив порог комнаты, стояла с боязливым, неуверенным выражением лица. А потом даже попятилась назад.

— Войди и закрой за собой дверь, Алиса, — сказала мама.

Алиса так и сделала. Мама улыбнулась ей и протянула мне ключи.

— Вот, Том. Теперь они твои. Не отдавай их никому. Даже Джеку. И все время держи при себе. Отныне эта комната принадлежит тебе.

Алиса оглядывалась по сторонам, широко распахнув глаза. Чувствовалось, что ей не терпится начать рыться в этих сундуках и ящиках, вызнать все их секреты. Должен признаться, я испытывал те же ощущения.

— А можно мне сейчас заглянуть в эти сундуки, мама? — спросил я.

— Внутри ты обнаружишь объяснение множества моих странностей, которые не раз ставили тебя в тупик; вещей, о которых я никогда не рассказывала даже твоему папе. В этих ящиках мое прошлое и будущее. Однако чтобы во всем этом разобраться, нужны ясная голова и острый ум. Тебе через многое пришлось пройти, ты устал и огорчен. Подожди, пока я уйду, Том. Возвращайся сюда весной — когда будешь полон надежд, а дни станут длиннее. Так будет лучше.

Я почувствовал разочарование, но улыбнулся и кивнул.

— Как скажешь, мама.

— Есть еще одна вещь, о которой мне нужно рассказать тебе. Эта комната — не просто хранилище ее содержимого. Пока она заперта, сюда не могут проникнуть никакие темные силы. Если ты смел, а душа твоя чиста и исполнена доброты, эта комната — крепость, защищенная от тьмы даже лучше, чем дом твоего хозяина в Чипендене. Используй ее лишь тогда, когда тебя будет преследовать нечто столь ужасное, что под угрозой окажутся и твоя жизнь, и душа. Это твое последнее убежище.

— Только мое, мама?

Мама перевела взгляд с меня на Алису и обратно.

— Алиса сейчас здесь и, значит, тоже может использовать эту комнату. Вот почему я привела ее сюда — просто чтобы удостовериться. Однако больше не приводи сюда никого. Ни Джека, ни Элли, ни даже своего учителя.

— Почему, мама? Почему ею не может воспользоваться мистер Грегори?

Я просто ушам своим не верил — что Ведьмака нельзя привести сюда даже в случае крайней нужды.

— Потому что за пользование этой комнатой платится определенная цена. Вы оба молоды, сильны, и ваше могущество растет. Вы выдержите. Однако, как я уже говорила, могущество Джона Грегори убывает. Он — догорающая свеча, которая погаснет, окажись он здесь. И если все же такая необходимость возникнет, ты должен объяснить ему все точно такими словами. И добавь, что узнал это от меня.

На этом мы покинули мамину комнату. На ночь нам с Алисой предоставили постели, но едва взошло солнце, мама накормила нас плотным завтраком и отправила в Чипенден. Джек должен был договориться о повозке, которая в сумерках повезет маму в порт Сандерленд. Оттуда она, вслед за Мэг и ее сестрой, поплывет к себе на родину.

Мама попрощалась с Алисой и попросила ее подождать меня во дворе. Алиса с улыбкой помахала рукой и вышла.

Мы обнялись — может быть, в последний раз. Мама попыталась заговорить, но слова застряли у нее в горле, и по щекам потекли слезы.

— В чем дело, мама? — мягко сказал я.

— Прости, сын. Я стараюсь быть сильной, но это так тяжело, что почти невыносимо. Не хочу говорить ничего, что еще больше расстроит тебя.

— Скажи, пожалуйста, скажи, если тебе хочется, — попросил я со слезами на глазах.

— Это просто о том, что время бежит ужасно быстро, и я была очень счастлива здесь. Я осталась бы, если бы могла, — правда осталась бы, но долг призывает меня уйти. Я была так счастлива с твоим папой! На свете не было человека более честного, преданного и любящего, чем он. А потом еще родились ты и твои братья… никогда больше мне не испытать такой радости, такого счастья. Однако теперь все кончено, и я должна вернуться в свое прошлое. Все промчалось так быстро, что сейчас кажется лишь коротким, счастливым сном…

— Почему все так устроено? — с горечью спросил я. — Почему жизнь коротка, а все хорошее быстро кончается? Стоит ли вообще жить, раз оно так?

Мама грустно посмотрела на меня.

— Если ты добьешься всего, на что я надеюсь, другие люди будут судить, стоило ли тебе жить, сын, даже если ты сам не сможешь этого сделать. Ты родился, чтобы служить Графству. И этим ты и будешь заниматься всю жизнь.

Мы в последний раз обнялись… Я думал, сердце у меня разорвется.

— До свидания, сын мой, — прошептала мама и прикоснулась губами к моей щеке.

Не в силах больше этого выносить, я сразу же ушел. Однако, сделав несколько шагов, обернулся и помахал рукой. Мама, стоя на пороге, помахала в ответ. И тут же скрылась на кухне.

С тяжелым сердцем и прощальным поцелуем матери на щеке, я вместе с Алисой зашагал в Чипенден. Мне было всего тринадцать, но я знал: детство осталось позади.

И вот мы снова в Чипендене. Колокольчики цветут, птицы поют, и с каждым днем солнце греет все сильнее.

Алиса никогда не чувствовала себя такой счастливой, но ее снедало любопытство насчет того, что хранится в сундуках в маминой комнате. Я не могу взять ее с собой на ферму, потому что это сильно расстроит Джека и Элли, однако сам в следующем месяце собираюсь пойти туда. Я обещал рассказать ей обо всем, что обнаружу.

Ведьмак, похоже, полностью поправился, но для поддержания здоровья каждый день по несколько часов гуляет по холмам. Телом он крепче, чем когда бы то ни было, однако кажется, будто в голове у него что-то безвозвратно изменилось. Порой во время наших уроков он вдруг замолкает, как будто забывая, что я здесь. И подолгу тревожно глядит в пространство. Говорит, в такие минуты его посещает чувство, будто его время на земле подходит к концу.

Перед смертью он хочет непременно сделать то, что давно собирался, но откладывал годами. Прежде всего, отправиться на холм Пендл и разобраться там с тремя ведьмовскими ковенами раз и навсегда. Всего этих ведьм тридцать девять! Даже сама попытка одолеть их может оказаться очень опасной, и я не представляю, как он рассчитывает с ними справиться. Однако тут у меня нет выбора. Я последую за своим учителем туда, куда он сочтет нужным. Я по-прежнему всего лишь ученик, а он Ведьмак.