Секрет Ведьмака

Глава 3 Дома

Мы шли на юг, а я все время оглядывался на холмы. Я провел много времени так близко к облакам, что некоторые холмы воспринимал как старых друзей. В особенности Клин Парлик, самый ближний к летнему дому Ведьмака. Однако к концу второго дня пути эти высокие, хорошо знакомые холмы превратились всего лишь в лиловую полосу у горизонта, и я радовался, что на мне новая куртка. Ночь мы провели, дрожа от холода в сарае без крыши, и, хотя ветер унялся и светило скупое зимнее солнце, казалось, будто с каждым часом становится все холоднее.

Наконец мы добрались до моего дома, и с каждым шагом желание увидеть родных овладевало мной все сильнее. Я очень волновался из-за отца. В прошлый мой визит он серьезно разболелся; шансов на выздоровление почти не было. Он собирался отойти от дел и передать ферму моему старшему брату, Джеку, с приходом зимы, однако из-за болезни это случилось раньше. Ведьмак сказал, что мы зайдем «на ферму моего отца», но на самом деле она ему больше не принадлежала.

Внезапно внизу я разглядел сарай и знакомый дом, из трубы которого поднимался дым. Пестрая мозаика полей вокруг и голые деревья смотрелись по-зимнему уныло, и мне страстно захотелось погреться у кухонного очага.

Учитель остановился в конце тропинки.

— Ну, парень, не думаю, что твой брат и его жена обрадуются при виде нас. Не стоит обижаться на них — то, чем занимаются ведьмаки, часто не по душе людям. Иди туда один и забери мои деньги, а мы с девочкой подождем здесь. Уверен, ты будешь рад повидаться с родными, но даю тебе не больше часа. Ты-то там будешь в тепле, а нам предстоит трястись от холода!

Он был прав: моему брату Джеку и его жене не нравились все эти ведьмацкие дела. Они не раз предупреждали меня, чтобы я их в дом не нес. Так что я оставил Ведьмака с Алисой и побежал по тропе к ферме. Когда я открывал ворота, собаки залаяли и из-за угла сарая вышел Джек. После того как я стал учеником Ведьмака, мы с ним не очень-то ладили, однако сейчас он вроде даже обрадовался мне и широко улыбнулся.

— Рад видеть тебя, Том. — Он похлопал меня по плечу.

— Я тебя тоже, Джек. Как там папа?

Улыбка на лице брата угасла.

— Нельзя сказать, чтобы лучше, чем когда ты в последний раз был здесь. Некоторые дни вроде бы ничего, но по утрам он так кашляет и захлебывается мокротой, что потом едва может отдышаться. Прямо сердце разрывается слушать все это. Мы и рады бы помочь ему, но не в наших это силах.

Я грустно покачал головой.

— Бедный папа. А я вот перебираюсь на зиму на юг, и Ведьмак прислал меня за деньгами, которые папа остался ему должен. Так что погостить у вас не могу, хотя очень хочется. Учитель ждет меня в конце вон той тропы. Я должен вернуться через час.

Об Алисе я не сказал ни слова. Джек знал, что она племянница ведьмы, и не жаловал ее. Я не хотел, чтобы они снова сцепились.

Брат бросил взгляд на тропу, после чего осмотрел меня сверху донизу.

— Одет ты подходяще, — с усмешкой сказал он.

Он был прав. Мешки я оставил с Алисой, но в своем черном плаще и с посохом выглядел как уменьшенная копия учителя.

— Смотри, какая куртка. — Я раздвинул полы плаща, хвастаясь обновой.

— На вид теплая.

— Мистер Грегори купил. Говорит, она мне пригодится. У него дом на вересковой пустоши Англзарк, неподалеку от Адлингтона. В нем мы проведем зиму, а в тех местах очень холодно.

— Да, зима там холодная, что верно, то верно! Ну, я, пожалуй, вернусь к своим делам. Не заставляй маму ждать. Она сегодня с самого утра вся сияет. Наверно, чувствовала, что ты придешь.

С этими словами Джек пошел через двор, но, прежде чем скрыться за углом сарая, помахал мне рукой. Я помахал в ответ и зашагал к кухонной двери. Да, мама, скорее всего, знала, что я приду. Она всегда чувствовала такие вещи. Она повитуха и целительница, и предвидение часто ее выручает: мама заранее знает, когда потребуется ее помощь.

Я открыл дверь и увидел маму, сидящую около огня в своем кресле-качалке. Занавески были задернуты — мама очень чувствительна к солнечному свету. Увидев меня, она улыбнулась.

— Рада видеть тебя, сынок. Входи, дай обнять тебя и расскажи мне все свои новости!

Я подошел, и она прижала меня к себе. Потом я отодвинулся и сел в соседнее кресло. С тех пор как осенью я в последний раз видел маму, много чего произошло. Однако я отправил ей длинное письмо, где в подробностях рассказал, с какой опасностью мы с учителем столкнулись в Пристауне, когда надо было закончить там нашу работу.

— Ты получила мое письмо, мама?

— Да, Том, получила и очень жалею, что не сумела выкроить время и ответить тебе. Но я была сильно занята здесь и знала, что ты непременно заглянешь к нам по дороге на юг. Как дела у Алисы?

— Она определенно изменилась к лучшему, мам, и ей очень хорошо жилось с нами в Чипендене, но вот беда — Ведьмак по-прежнему не доверяет ей. Мы идем в его зимний дом, а Алису оставим на одной ферме, с людьми, которых она в глаза не видела.

— Суровое решение, — ответила мама, — но, уверена, мистер Грегори знает, что делает. Вот увидишь, все будет к лучшему. Что же касается Англзарка, то будь осторожен, сын. Этот верещатник — унылое, мрачное место. Так что, считай, Алисе по-своему повезло.

— Джек рассказал мне о папе. Что, ему так плохо, как ты ожидала, мама?

В последний раз, когда мы с ней виделись, она не рассказывала Джеку о своих худших подозрениях, но мне намекнула, что жизнь папы подходит к концу.

— Очень надеюсь, что силы у него еще есть. Потребуется заботливый уход, чтобы он пережил зиму, а она, скорее всего, будет такой же суровой, как все зимы, которые я пережила в Графстве. Сейчас он спит наверху. Погоди минуту, скоро мы пойдем к нему.

— Джек, похоже, настроен совсем неплохо, — сказал я, пытаясь разрядить тяжелое впечатление от ее слов. — Может, он смирился с мыслью, что в семье будет ведьмак.

Мама широко улыбнулась.

— Так оно и должно быть, хотя, мне кажется, дело скорее в том, что Элли снова в тягости и на этот раз ждет мальчика, это я могу сказать наверняка. Сына, который когда-нибудь унаследует ферму.

Я порадовался за Джека. В таких вещах мама никогда не ошибается. Потом до меня дошло, что в доме как-то очень тихо. Слишком тихо.

— А где же Элли?

— Мне очень жаль, Том, но, боюсь, вы не увидитесь. По средам она, как правило, отправляется к своей матери и берет с собой малышку Мэри. Видел бы ты эту девочку сейчас! Для восьми месяцев она очень крупная и ползает так шустро, что нужно иметь глаза на затылке, чтоб уследить за ней… Ну, я знаю, учитель ждет тебя на холоде, поэтому пойдем, посмотришь на папу.

Папа крепко спал, но под спину ему подложили четыре подушки, так что он почти сидел.

— В таком положении легче дышать, — объяснила мама. — В легких собирается много мокроты.

Дышал папа тяжело, с шумом; лицо было серое, по лбу стекал пот. Он выглядел совсем больным — тенью того сильного, здорового мужчины, который когда-то в одиночку тащил на себе ферму и был добрым, любящим отцом для семи своих сыновей.

— Послушай, Том, я знаю, ты хотел бы перемолвиться с ним словечком, но он не спал всю прошлую ночь. Не стоит будить его. Что скажешь?

— Конечно, мама.

Хотя я, естественно, расстроился, что не довелось поговорить с папой. Он так сильно болен. Кто знает, может, я вообще больше его не увижу…

— Ну, тогда поцелуй его, сынок, и пойдем…

Я изумленно посмотрел на маму. Когда это было, чтобы я целовал папу? Я, во всяком случае, такого не помнил. Похлопать по плечу, пожать руку — вот это да, это бывало.

— Давай, Том, просто поцелуй его в лоб, — настойчиво повторила мама. — И пожелай ему благополучия. Он, конечно, спит, но какая-то часть его услышит твои слова, и ему станет лучше.

Я посмотрел на маму; наши взгляды встретились. Ее взгляд был тверд как железо. Какая же сильная у нее воля! Я сделал, как она просила. Склонился над постелью и легко коснулся губами папиного теплого, влажного лба, почувствовав при этом странный запах. Вроде бы цветов, но каких?..

— Поправляйся, папа, — прошептал я. — Я снова загляну к вам весной, тогда и увидимся.

Внезапно во рту стало сухо. Я облизнул губы и почувствовал вкус соли с его лба. Мама с грустной улыбкой кивнула на дверь спальни.

Я пошел к выходу, но внезапно папа раскашлялся. Я в тревоге обернулся, и в этот момент он открыл глаза.

— Том! Том! Это ты? — воскликнул он и снова закашлял.

Мама метнулась мимо меня к постели, склонилась над папой и начала нежно поглаживать его по голове. В конце концов кашель утих.

— Да, Том здесь, — сказала она. — Но не разговаривай слишком много, а то устанешь.

— Как работа, парень? Стараешься? Хозяин доволен? — Голос у папы был слабый, хриплый, как будто что-то застряло в горле.

— Да, папа, все путем. Знаешь, отчасти поэтому я здесь. — Я подошел к постели. — Хозяин оставляет меня у себя и хочет получить последние десять гиней, которые ты должен ему за мое ученичество.

— Отличные новости, сынок. Я очень доволен тобой. Как тебе работалось в Чипендене?

— Хорошо, папа, но зиму мы проведем в его доме на вересковой пустоши Англзарк.

Внезапно папа как будто встревожился.

— Ох, не надо бы тебе туда, сынок. — Он бросил быстрый взгляд на маму. — Об этом месте ходят странные слух и все как один скверные. Там нужно иметь глаза на затылке. Держись поближе к хозяину и слушайся каждого его слова.

— Не волнуйся, папа, со мной все будет хорошо. Я каждый день узнаю много нового.

— Не сомневаюсь, сынок. Должен признаться, сначала я не верил, что из этого будет толк — отдать тебя в ученики к ведьмаку, — но мама оказалась права. Дело это нелегкое, но кто-то же должен его делать. Мама рассказывала мне о твоих успехах, и я горжусь тем, что у меня такой храбрый сын. Заметь, у меня нет любимчиков. Семь сыновей, все славные парни. Я люблю вас всех и горжусь каждым, но мне почему-то кажется, что ты можешь отличиться больше прочих.

Я молча улыбнулся, не зная, что сказать. Папа улыбнулся в ответ и закрыл глаза. Почти сразу же он задышал ровнее и снова погрузился в сон. Мама молча показала на дверь, и мы вышли.

Когда мы вернулись на кухню, я спросил маму о странном запахе.

— Раз ты сам спросил, расскажу как есть, — ответила она. — Ты не только седьмой сын седьмого сына, но кое-что унаследовал и от меня. Мы оба восприимчивы к тому, что называют приметами смерти. То, что ты почувствовал, — запах близкой кончины…

У меня перехватило горло, к глазам подступили слезы. Мама подошла и обняла меня.

— Ох, Том, постарайся не горевать слишком сильно. Это не означает, что папа непременно умрет через неделю, месяц или даже год. Однако чем сильнее этот запах, тем ближе смерть. Если человек поправляется, запах исчезает. Так и с твоим отцом. Иногда запах почти неразличим. Я делаю для папы все, что могу, и надежда еще не угасла. Вот, я рассказала все. Вроде как еще один урок для тебя.

— Спасибо, мама.

Пора было отправляться в путь.

— Не уходи в таком состоянии, — нежным, ласковым голосом сказала мама. — Сядь у огня, а я приготовлю вам в дорогу бутерброды.

Я так и сделал, а она быстро наготовила целую гору бутербродов с ветчиной и цыпленком.

— Ты ничего не забыл? — спросила она, вручая мне сверток.

— Ох да, деньги мистера Грегори!

— Подожди здесь, Том. Я поднимусь к себе и принесу их.

«К себе» не означало их с папой спальню. Мама имела в виду всегда запертую комнату под самой крышей, где хранила свое имущество. Я был там лишь раз. Тогда-то она и отдала мне серебряную цепь. Больше в эту комнату никто не входил. Даже папа.

Там стояли многочисленные коробки и сундуки, но я понятия не имел, что в них. Судя по тому, что мама сейчас сказала, видимо, там были и деньги. Наша ферма тоже была куплена на мамины деньги. Она привезла их из Греции, где родилась.

Вернувшись, мама вручила мне сверток с бутербродами и отсчитала десять гиней. В ее глазах мелькнула тень беспокойства.

— Зима будет долгая, тяжкая и суровая, сын. Все приметы говорят об этом. Ласточки улетели на юг почти на месяц раньше обычного, а первые заморозки ударили, когда некоторые мои розы еще цвели, — такого я и не упомню. Так что будет трудно, и, как мне кажется, все мы выйдем из этой зимы немного другими. Но проводить такую зиму на Англзарк… хуже и не придумаешь. Папа беспокоится из-за этого, сынок, и я тоже. Он все сказал правильно, поэтому буду с тобой честна.

Тьма, без сомнения, становится все сильнее, и ее пагубное влияние в особенности велико на этой вересковой пустоши. Много лет назад там поклонялись древним богам, и зимой кое-кто из них начинает ворочаться во сне. Худший из них Голгоф, его еще называют Властелином Зимы. Так что старайся держаться поближе к учителю. Теперь он твой единственный настоящий друг. Вы должны помогать друг другу.

— А как насчет Алисы?

Мама покачала головой.

— Может, с ней все обойдется, а может, и нет. Видишь ли, на этом стылом верещатнике вы окажетесь ближе к тьме, чем в любом другом месте Графства. Так что Алисе предстоит новое испытание. Надеюсь, она выдержит его с честью, но предвидеть, чем дело кончится, не могу. Поэтому, как я сказала, — держись поближе к учителю. Только это важно.

Мы снова обнялись, я попрощался и зашагал по тропе.