Секреты медитативного дыхания

Свидетель учения

Анапанасати-сутра начинается со слов, знакомых любому, кто читал буддийские первоисточники: «Я слышал» (нередко эту фразу переводят «Так я слышал»). Рассказ ведет Ананда, двоюродный брат и один из ближайших учеников Будды. Он использует эти слова, чтобы деперсонализировать учение (мол, это говорю не я сам), а также чтобы придать ему авторитетность и силу (это — слова Будды).

Когда Будда проповедовал свое учение, у него, в течение первых двадцати лет, были разные помощники, но в конце концов он решил оставить при себе лишь одного из них. Его последователи были обычными людьми, совсем не святыми, и потому они соперничали друг с другом, стремясь приблизиться к учителю. Ананда не участвовал в этой гонке, поэтому Будда выбрал именно его.

Согласившись быть помощником Будды, Ананда выдвинул некоторые любопытные условия. Он знал, что Будду будут хорошо принимать, куда бы он ни шел, — приглашать в лучшие дома, преподносить наилучшую пищу и одежду. Ананда опа­сался, что подобные соблазны помешают его практике, поэтому он попросил Будду избавить его от участия во всем этом. Еще одно условие состояло в том, что, если во время бесед о дхарме у Ананды возникнут какие-то затруднения, Будда будет отве­чать на его вопросы, пока Ананда не убедится, что правильно все понимает. Если же Ананде случалось пропустить какую-то беседу, Будда повторял ее специально для него.

Как многие люди в древности, — ведь это были времена устной традиции, — Ананда обладал колоссальной памятью. Спустя три месяца после смерти Будды его просветленные ученики собрались, чтобы свести воедино сущность уче­ния, и Ананда занял на этом собрании центральное место, поскольку он услышал и понял все. Чтобы та или иная сутра была включена в канон, с ней должны были согласиться все присутствующие. И слова «Так я слышал» стали своего рода утверждающей печатью.

Будда обращался к своим слушателям, называя их «бхикху». Это слово обычно переводится как «монахи», однако учение Будды было обращено в равной степени и к мирянам. Слово «бхикху» относится ко всем серьезным последователям. Во времена проповеди Будды старшие монахи инструктировали новичков, дабы те могли понять слова учителя. При этом новичков разбивали на группы по десять, двадцать, трид­цать или сорок человек. Так формировалась община, или «сангха», — группа людей, которые, подобно нам, пытаются что-то предпринять в связи с тем, что наш ум порождает страдания. Идеальная «сангха», — каковой, несомненно, была буддийская община, — обязательно включает в себя тех, кто достиг того или иного уровня пробуждения.

Вплоть до наших дней, в центрах по изучению дхармы существует традиция проводить трехмесячные ритриты. Эта традиция обязана своим возникновением сезонам дождей в Индии, которые длятся приблизительно три месяца. Из-за непрекращающихся дождей крестьянам приходилось особенно тяжело трудиться, а путешественники не могли отправиться в дорогу. Это было хорошее время для интенсивной практики. В конце трехмесячного периода совершалась церемония Паварана, когда монахам давались наставления и оценивалось их продвижение в духовной практике.

Во время одной из таких церемоний Будда сказал, что дела у его учеников идут хорошо, — они работали достаточно при­лежно, — ив поощрение он останется с ними еще на месяц. Молва об этом разошлась по округе, и монахи собрались, чтобы заниматься с ним. По прошествии этого месяца, в полнолуние, Будда провел еще одну беседу. Вначале он говорил о различных уровнях постижения и о разных практиках, которыми занима­лись монахи. Затем перешел к сутре, которая является основой описываемой здесь практики: «В нашей общине есть монахи, посвятившие себя осознанному дыханию».

Любая из практик, о которых говорил Будда, может быть предметом бесконечных толкований. Будда был необычайно искусным учителем и использовал разные методы, в зависи­мости от того, какого типа люди его слушали. Однако в основе его учения лежат очень простые принципы — четыре благо­родные истины, — и все наставления Будды вписываются в эти рамки: (1) существуют страдания; (2) существует причина страданий; (3) возможно окончание страданий; (4) существует путь, ведущий к окончанию страданий. Будда и прежде не раз говорил о работе с дыханием, но в Анапанасати-сутре он собрал воедино все, что мог сказать по этому поводу. Очевидно, он верил, что работа с дыханием обладает большим потенци­алом и в конечном счете может привести к «ясному знанию и освобождению».

После вводного обращения к монахам Будда дает простые инструкции, составляющие основу метода дыхательной меди­тации. Конечно, по этому поводу можно сказать еще очень много, и в то же время к уже сказанному добавить попросту нечего; если вы будете следовать инструкциям, все остальное приложится.

«Медитирующий уходит в лес, в тень дерева, или заходит в пустой дом, садится, скрестив ноги и выпрямив спину, и настра­ивает осознание. Всегда осознанно, медитирующий вдыхает; осознанно, медитирующий выдыхает».

Говоря о том, что медитирующий уходит в лес, в тень дерева, Будда имеет в виду, что человеку следует уйти от привычного окружения, в котором, как правило, сосредоточены объекты его устремлений и привязанностей (в нашем случае это наби­тый едой холодильник, телевизор, музыкальный центр или книжные полки). Большинство из нас, конечно, предпочтет «пустой дом» — это может быть помещение для медитации или монастырь, куда люди собираются для интенсивной практики. Или же это может быть какое-то особое место в вашем доме, где нет привычных отвлекающих факторов.

Данная рекомендация особенно полезна для тех, кто только начинает практиковать медитацию; она — как дополнительные колесики на велосипеде ребенка, который учится кататься, или надувные нарукавники для малыша, обучающегося плавать. Хотя правильная практика состоит в том, чтобы сохранять осознание везде, в каждый миг повседневной жизни, — всегда полезно иметь особое, свободное от всяких помех место для медитации.

Будда упоминает позу со скрещенными ногами. На Востоке это традиционная поза для сидения, и она идеальна для меди­тации (вес распределен на три точки — два колена и ягодицы). Некоторые люди на Западе медитируют в коленопреклонен­ной позе (используя подушечку) или же сидят на стуле. Тут главное — комфорт и устойчивость. Принятие позы — начало процесса медитации (данный этап известен под названием «посадка»), и сейчас мы поговорим об этом подробно. Итак, сна­чала найдите устойчивую позу, которая удобна лично для вас.

Некоторые просят разъяснить, что значит «сидеть скре­стив ноги», — имеет ли Будда в виду полный лотос (обе стопы покоятся на противоположных бедрах) или полулотос (одна стопа покоится на противоположном бедре). Вероятно, Будда имел в виду полный лотос, и это, несомненно, очень устойчи­вая позиция, возможно идеальная. Мой учитель считал, что полный лотос исключительно важен, и велел мне непременно овладеть этой позой. У меня на это ушло десять лет. В течение первого года я не мог даже сесть в позу лотоса. Еще в течение года я мог просидеть в ней не более пяти минут. Когда учитель заметил, что я увлекаюсь чтением, он позволил мне читать только в полном лотосе. Это значительно сократило мое обще­ние с книгами.

Сейчас мне вполне удобно сидеть в полном лотосе, — для меня это самая комфортная поза. Но, на мой взгляд, обычно ученику нет необходимости непременно овладевать ею (хотя, если вы с самого начала способны сесть в лотос, то совсем неплохо добиться того, чтобы не испытывать при этом никаких неудобств). Если полный лотос кажется вам чем-то недости­жимым, попытки овладеть этой позой могут просто принести вам ненужные страдания и отвлечь от истинной цели практики дхармы; они даже могут послужить укреплению эго. Как-то раз, через много лет после того, как я овладел полным лотосом, меня, сидящего, увидел некий учитель. Он похлопал меня по плечу и, указав жестом на мои скрещенные ноги, произнес: «Вот она — твоя проблема». Да, поза действительно может стать проблемой, если вы слишком к ней привязываетесь.

Важно, чтобы вы просто устойчиво сидели, выпрямив спину, преисполнившись спокойствия и достоинства. Полная неподвижность может быть столь же выразительна, как танец или боевые искусства. Если вы способны сидеть, как Будда, возможно, вы тем самым раскрываете свою природу Будды. Чувство собственного достоинства, о котором я говорю, не имеет ничего общего с самомнением и претенциозностью.

Представьте себе дерево в бурю, под проливным дождем. Ветер раскачивает его, и кажется, вот-вот сломит. Но дерево стоит недвижимо, поскольку у него глубокие корни. В нашей практике глубокие корни — это устойчивость позы, уравно­вешенность и спокойствие, а буря — это сильные эмоции, например страх, боль одиночества или гнев.

Принято считать, что эмоции бушуют исключительно в уме, но тело и ум взаимосвязаны, хотя и не тождественны, и ум — очень важный фактор для постановки правильной позы. Научившись правильно сидеть, вы сумеете справиться с любой бурей; вы сможете в полной мере пережить свои эмоции, что является ключом к освобождению от них.

Поза — не второстепенный фактор, но важнейшая состав­ляющая практики. Устойчивая физическая основа — это фун­дамент, поддерживающий осознанность, и потому она имеет ключевое значение для продвижения в медитации. Наконец, на глубинном уровне, — и мы убедимся в этом при более подробном рассмотрении сутры, — самое главное, чтобы в позе лотоса сидел ум.

Ученики часто спрашивают, нужно ли закрывать глаза. Последователи традиции тхеравада, практикуя випассану, обычно сидят с закрытыми глазами. Адепты других тради­ций — дзэн и тибетского буддизма — сидят с открытыми или полуприкрытыми глазами. Те, кто закрывает глаза, говорят, что человек с открытыми глазами слишком отвлекается на события внешнего мира. Сторонники медитации с открытыми глазами говорят, что при закрытых глазах у медитирующего возникают галлюцинации или же он вообще засыпает. Лично у меня не возникала ни одна из этих проблем. Самое главное — не отвле­каться даже на сам этот вопрос. Определите, что лучше лично для вас, и практикуйте так.

Старайтесь сидеть прямо, комфортно, расслабленно и устой­чиво. Такая поза не имеет ничего общего с телесной закрепощенностью, возникающей, когда человек, сам того не осознавая, напрягает основание позвоночника и ни на миг не позволяет себе расслабиться. Она расслаблена, преисполнена осознан­ности и происходит изнутри. Когда человек сидит ровно, ему дышится свободно, в свою очередь свободное дыхание помо­гает расслабить тело. Эти два фактора взаимозависимы.

Будда говорит: после того как ты обретешь устойчивую позу, можно переходить к развитию осознанности.

Практика как близость

Осознанность — термин, часто используемый в Анапанасати-сутре. Важно понять его прежде, чем мы двинемся дальше. Мы, люди, обладаем одной необыкновенной способностью, которую часто воспринимаем как нечто само собой разумеющееся, пока она не обратит на себя наше внимание: в отличие от других живых существ, просто проживающих свои жизни, мы спо­собны осознавать свое существование.

Осознанность нередко сравнивают с зеркалом, которое просто отражает то, что есть. Не следует путать осознанность с процессом мышления — она предшествует любым интеллектуальным концепциям и даже самой мысли. Человек способен осознавать мысль. Существует огромная разница между мышлением и знанием о том, что мысли рождаются в уме, — когда мысли проносятся одна за другой и мы видим отражение этого процесса.

Единственное время, в котором существует осознан­ность, — текущий момент. Если ты думаешь о прошлом — это память. Можно, конечно, осознавать воспоминание, но и такое осознание происходит только в настоящем.

Осознанность беспристрастна. Она ни за, ни против чего бы то ни было, точно так же зеркало никак не судит возника­ющее в нем отражение. У осознанности нет иной цели, кроме самого видения. Она не пытается ничего отнять или добавить, ей незачем улучшать происходящее.

Но ее нельзя назвать и отстраненной (в отличие от человека, глядящего в бинокль на что-то далекое). Осознанность не огра­ничивается залом для медитаций, она представляет собой форму участия, — благодаря ей человек живет полноценно, бодрствуя в гуще событий. Осознанность применима и к таким простым процессам, как дыхание, и к интенсивным негативным эмоциям, вроде страха и боли одиночества. Она может сопутствовать нам и в обыденных жизненных ситуациях. В конце концов, осознан­ность становится не просто техникой, но образом жизни.

Близость — вот то слово, которое лично у меня ассоци­ируется с осознанной жизнью. Догэн, великий учитель дзэн, живший в XIII столетии, как-то раз спросил: «Что есть про­бужденный ум?» И сам же ответил на свой вопрос: «Это ум, близкий ко всем вещам». Приведем простой пример. Гуляя в лесу, вы замечаете красивое дерево или цветок. Обычной человеческой реакцией является моментальный отклик ума: «Какое прекрасное дерево. Сколько же ему лет? Интересно, часто ли люди обращают на него внимание? Нужно воспеть его в стихотворении».

Осознанность — в том, чтобы просто видеть дерево. Как мы будем говорить позже, для этого можно просто на несколько мгновений сосредоточиться на дыхании, чтобы мышление утихло. И тогда уже ничто не будет стоять между деревом и тем, кто на него смотрит. Вас ничто не разделяет. Вы — одно.

Некоторые полагают, что такой подход унижает мышле­ние, но это не так. Мышление — прекрасная человеческая способность. Без него было бы невозможно само буддийское учение, — не говоря уже о многих других замечательных вещах. Но оно нередко становится преградой между нами и опытом, и тогда мы теряем связь с текущему моментом, теряем осо­знанность.

Нужно сказать, что осознанность необходима не только в моменты вдохновенного слияния с природой. Во время прово­димых мною ритритов мы нередко практикуем осознанность при выполнении самых обыденных задач, например вынося мусор или чистя туалет. В связи с этим мне приходит на ум пример из собственной жизни: я недавно заметил, что всегда насвистываю что-нибудь, когда мою посуду. Причем это всегда старые песни 1950-х годов.

Постепенно до меня дошло, что, когда я был подростком, в мои домашние обязанности входило мыть посуду по очереди с сестрой. Сейчас я отношусь к этому занятию совершенно нейтрально, но тогда оно было для меня мукой. Чтобы как-то его скрасить, я насвистывал себе под нос песенки. И вот насви­стываю их до сих пор — все те же мелодии.

Осознанность — вовсе не в том, чтобы сурово себя одер­гивать: «Я допустил недоработку в своей практике. Больше никогда в жизни не буду свистеть песенки». Нужно просто заметить, что насвистывание, или пение, или мысли отгора­живают тебя от опыта. И тогда можно свистеть или напевать сколько угодно. Теперь никакие песенки не нарушают моего непосредственного контакта с процессом мытья посуды. Нет больше двух действий, вступающих в конфликт друг с другом, они слились воедино.

Я часто рассказываю своим ученикам один древний коан (коаны — это сформулированные в традиции дзэн вопросы, призванные стимулировать духовный рост ученика). В дзэнских монастырях не было, конечно, ни кондиционеров, ни центрального отопления, и при этом монахи практиковали круглый год, в жару и в мороз. Отсюда коан: «Как практиковать, когда тебе очень холодно или очень жарко?»

Так вот, неопытные адепты дзэн давали самые разные ответы, например: «Нужно попасть туда, где не холодно и не жарко». — «Но где же находится это место?» — недоумевали они. Учитель же загадочно говорил: «Жаркий Будда. Холодный Будда». И, возможно, пояснял: «Жар убивает. Холод убивает. Не создавай жар, не создавай холод».

Тут речь идет именно о той тенденции человеческого ума, которую мы уже упоминали: добавлять к ощущению какие-то мысли, тем самым искажая его. То, что у окружающего воздуха есть определенная температура, это факт — по твоему лицу течет пот или у тебя стучат зубы; короче говоря, ты в данный момент испытываешь определенные ощущения. И как только ты начинаешь накладывать на эти ощущения те или иные мысли, начинается пытка: «А что, если мне грозит обезвожи­вание организма? А вдруг у меня будет тепловой удар? А не замерзну ли я? Может быть, я умру? Почему так холодно, ведь еще только сентябрь? И почему я не остался дома, ведь тогда вообще не было бы никаких проблем?»

Несомненно, существуют некоторые экстремальные условия, требующие тех или иных действий, и осознающий человек будет первым, кто это заметит. Но в большинстве случаев температура вокруг нас остается в допустимых пределах, и осознанность помогает нам сохранить близость с этим опытом, отчетливо чувствуя, как по лицу течет пот или дрожит тело. Когда Будде жарко, он потеет, когда Будде холодно, он дрожит.

Иногда люди придерживаются ложного мнения, что по-настоящему просветленное существо не должно подвергаться влиянию внешних условий. Мол, Будда не заметил бы ни жара, ни холода. На самом деле верно обратное. Будда осознавал бы их необычайно остро. Он чувствовал бы все их тончайшие градации. Но он не преувеличивал бы их значение. Холод и жар были бы для него именно тем, чем они являются.

Тема близости часто всплывает в разговорах о человеческих взаимоотношениях, и тут мы имеем дело с самой настоящей одержимостью, характерной для нашего времени. Многие люди отчаянно стремятся ощутить близость. Но исключи­тельно трудно быть близким с кем-то, если ты не близок к себе самому, — твоим отношениям с другим человеком мешают те же самые ментальные процессы, которые заслоняют от тебя все остальные явления жизни. Мы конструируем образ себя и образ другого человека, и потому реального общения попросту не происходит. Духовная практика пробивает эти заслоны — нагромождение образов, и мы встречаемся с тем, что действительно происходит в данный момент. Реальная близость подразумевает не какой-то там особенный опыт, она означает, что мы видим вещи такими, каковы они есть.

И наконец, просветление есть ощущение близости со всей Вселенной. Никакой обособленности. Ты полностью раство­ряешься в здесь-и-сейчас, благодаря чему преисполняешься жизни как никогда прежде. Известный тибетский мастер Калу Ринпоче прекрасно отразил эту истину в следующем стихо­творении:

Вот и все.

Источник ЖИЗНИ

Осознанность, иными словами единение с собственным опытом, зарождается тогда, когда практикующий сидит в меди­тации. Вначале он привносит осознанность в исключительно простой процесс.

«Всегда осознанно, медитирующий вдыхает; осознанно, медитирующий выдыхает».

На первый взгляд, все очень просто, но на самом деле это очень глубокая и сложная практика, ведь сосредоточиваясь на дыхании, мы сосредоточиваемся на своей жизненной силе. Жизнь начинается с первым вздохом и заканчивается с послед­ним. Созерцать дыхание — значит созерцать саму жизнь.

Есть древняя индийская легенда, иллюстрирующая эту истину. Однажды все чувства человека устроили собрание (индийская традиция насчитывает шесть чувств: пять чувств плюс ум). И как это часто бывает на собраниях, они решили выбрать председателя. Зрение выдвинуло собственную канди­датуру и, дабы подкрепить свои претензии, явило собравшимся яркие пленительные образы. Затем продемонстрировало свое искусство обоняние, усладив присутствующих дивными, воз­буждающими фантазию ароматами. Однако вкус превзошел его изысканнейшими оттенками привкуса кулинарных изделий со всего мира. Слух обратился к тончайшей звуковой гармонии, от которой хотелось плакать. Тело довело всех до экстаза так­тильными ощущениями. А ум развернул интеллектуальные теории, потрясшие всех красотой и глубиной выраженных в них истин.

Но тут явилось дыхание (даже не входившее в число чувств) и объявило, что хочет председательствовать на собрании. Все, что оно могло явить собравшимся, это чередование вдоха и выдоха, — не особо впечатляющее достижение, по сравнению с тем, что предложили все остальные. Никто из присутствую­щих не обратил на дыхание внимания. Чувства спорили, кто из них займет председательское место. Разочарованное дыхание побрело прочь. Образы начали меркнуть, вкус утратил свою остроту, звуки стихли. «Погоди, — вскричали чувства. — Вернись. Ты будешь главным. Ты нам необходимо». Дыхание тотчас вернулось и заняло подобающее ему место.

Иногда люди — особенно если они только начинают прак­тиковать медитацию — говорят, что им скучно наблюдать за своим дыханием. Я пытаюсь пробудить их интерес к нему с помощью этой притчи, но иногда приходится прибегать и к более радикальным мерам. Один ученик постоянно прихо­дил ко мне на беседы с одной и той же жалобой: «Мне скучно дышать». В конце концов я спросил его, слышал ли он когда-нибудь о бруклинской йоге. Он сказал, что не слышал. Тогда я велел ему закрыть рот и зажать ноздри пальцами. Он выполнил мои инструкции, посидел так некоторое время и затем жадно глотнул воздух. «Вызвал ли этот вдох у тебя скуку?» — спро­сил я.

Древние индийцы уделяли дыханию огромное внимание, поскольку очень хорошо понимали, насколько сильно оно влияет на ум и тело. Так возникла целая наука о дыхании. Фактически, все индийские духовные науки включают в себя ту или иную форму пранаямы (это слово обычно переводится как «контроль над дыханием», хотя такой перевод не полнос­тью передает его смысл). Анапанасати — палийское название нашей сутры — состоит из слова ана, что означает входящая жизненная энергия, и апана — выдыхаемый излишек. Вместе получается анапана. Сутра посвящена осознанию этого про­цесса.

Большинство форм пранаямы — йогического дыхания — подразумевает контроль над вдохом и выдохом. Нечто подоб­ное представляет собой и Анапанасати — буддийская наука о дыхании, однако мы не контролируем дыхание, а позволяем ему совершаться в собственном ритме и полностью отдаемся этому процессу. Вне всяких сомнений, при длительном следо­вании этой практике — в течение месяцев и лет — качество дыхания улучшается: оно становится более полным, глубоким и спокойным, что положительно сказывается как на физическом, так и на душевном состоянии человека.

Мы суть дыхание. И первое наше задание состоит в том, чтобы это постичь — не понять умом, а осознать благодаря сосредоточению на простейших ощущениях вдоха и выдоха. Даже это первое задание помогает нам обрести чрезвычайно важный навык: мы учимся дышать, как дышится, — иными словами, позволять дыханию следовать своей природе. Мы не стараемся дышать глубоко или поверхностно. Мы просто наблюдаем за процессом.

Это — вызов формировавшейся в течение всей нашей жизни привычке все контролировать и всем управлять. Дело в том, что нас пугает хаос, мы боимся, что, если не будем поддерживать свой мир, он рухнет. В большинстве люди достаточно хорошо умеют контролировать ситуации, с которыми им приходится сталкиваться в жизни, и все же нам хочется делать это еще лучше. Мы склонны управлять дыханием, регулировать его. Это становится особенно явным, когда мы узнаем, что о дыхании написана прекрасная буддийская сутра, что оно представляет собой жизненную силу и может привести нас к просветлению. Эта новость — боевой клич для эго, которое немедленно начи­нает диктовать дыханию, каким ему быть. Мы где-то слышали, что глубокое дыхание помогает расслабить тело, и потому при­ходим к выводу, что зрелая медитация подразумевает только глубокое дыхание. В результате — иногда даже незаметно для себя — мы начинаем дышать глубже.

Но это не нужно. Наша задача — уступить дыханию. Мы с первого урока учимся искусству уступать, которое является основой практики дхармы.

После того как нам удастся отпустить дыхание, перестать манипулировать им, мы, возможно, будем готовы сделать то же самое с другими аспектами своего опыта, порождаемого чувствами и умом. Нередко мы контролируем свой ум из страха перед тем, что он способен нам открыть. Но в действи­тельности, только отпустив ум, человек может расслабиться и обрести свободу, которую буддисты иногда называют нашей истинной природой, а дзэн-буддисты — «лицом человека до рождения его родителей». В одном знаменитом дзэнском коане от практикующего требуется, чтобы он показал учителю это лицо. Анапанасати ведет нас к той же цели при помощи осо­знанного дыхания.

Кому доводилось хотя бы несколько минут сидеть, следя за своим дыханием, тот способен понять, что эта практика открывает путь для проявления фактически всего, что в нас таится. Человек видит свой дикий ум, которым обладаем мы все, и поначалу такое зрелище может ошеломить. Конечно, этот дикий ум был с нами всегда, но медитация выпускает его на волю.

Наша конечная цель — позволить в полную силу проявиться всему, что в нас есть. Это непростая задача, которая требует времени. Пусть проявятся гнев, боль одиночества и отчаяние, и пусть их преобразит свет осознанности. В подобных нега­тивных состояниях сокрыта колоссальная энергия, которой мы лишаем себя, подавляя их (что, к слову, тоже забирает у нас немало сил). Чтобы высвободить и трансформировать энергию негативных переживаний, нужно понемногу позволять им выходить наружу. Иными словами, мы не решаем свои про­блемы при помощи практики, но благодаря ей освобождаемся от них.

Дикий ум пугает многих учеников, особенно в начале прак­тики. В буддийской традиции его называют обезьяньим умом, ибо он похож на пьяную обезьяну, шатающуюся по джунглям в поисках самых больших и спелых бананов. Иногда действи­тельно кажется, что наш ум — огромная клетка, полная обезьян. Впрочем, после одного случая, который произошел несколько лет назад, я стал использовать другую метафору.

Щенячий ум

Однажды, будучи в гостях у друга, я наблюдал, как он играет со своим псом: бросал пластмассовую кость, а собака искала ее и приносила обратно хозяину. Мало того, что кость была ненастоящая, она и выглядела неубедительно — представьте себе мясо, нарисованное на пластмассе. Однако пес снова и снова радостно мчался ее отыскивать. Он неустанно гонялся за совершенно несъедобным куском пластика, как будто наде­ялся рано или поздно им насытиться. И тут я понял — это мой ум, гоняющийся за мыслями. Конечно, ум не думает, что его добычей станет всего лишь пластмассовая кость с нарисован­ными на ней кусочками мяса. Он полагает, будто преследует нечто необычайно важное для жизни. Но если внимательнее присмотреться к интересующим его вещам, окажется, что они совершенно не съедобны.

А теперь для контраста представьте себе льва. Вы можете вообразить, как отреагировал бы лев — спокойный вели­чественный лев, — если бы ему бросили кость (особенно пластмассовую)? Он просто не обратил бы на нее внимания, но пристально посмотрел бы на вас. Лев сосредоточен на источнике. Именно такое отношение должны культивировать в себе мы — глубочайшее спокойствие, сосредоточенность на цели, — вместо того чтобы гоняться за каждой костью, которую нам бросят. Нужно развивать в себе львиный ум.

Несколько лет назад со мной произошел случай, который смутил меня и в то же время напомнил, насколько сильны при­вычки ума. Было около 11:30 утра. Я устроил себе одиночный ритрит и медитировал в своей комнате в Обществе Медитации Постижения. В какой-то момент мой ум преисполнился необы­чайного покоя, радости и блаженства. Возникло чувство: «Вот оно. Это — то, о чем я читал на протяжении многих лет и к чему стремился всем сердцем. Полное и всеобъемлющее про­светление. Неужели оно уже близко?»

И в этот момент зазвонили к обеду, — у нас есть гонг, кото­рый издает очень красивый звук, и кто-нибудь из работников кухни в нужное время проходит с ним по коридору, созывая всех в столовую. Услышав этот звук, я, ни секунды не колеб­лясь, открыл глаза, встал, покинул комнату и пошел вниз по лестнице, чтобы получить свою порцию риса с овощами. Я спохватился лишь спустя какое-то время. К данной ситуации можно относиться по-разному, но одно очевидно: я предпочел обед просветлению.

В связи с этим мне вспоминается одна история о японском ритуальном театре. Там обезьян наряжают в костюмы и учат их разыгрывать сцены из классических пьес. Получаются замеча­тельные пародии. И вот однажды на сцене шла пьеса, с детства известная едва ли не каждому японцу. Одна обезьяна изо­бражала генерала, а другая — императора, и они ожесточенно спорили о чем-то важном. И тут кто-то из зрителей бросил на сцену банан. Можете догадаться, какой была развязка драмы.

Так же работает и наш ум. Мы можем пребывать в самом возвышенном настроении, размышлять о высших истинах мироздания, но вот звучит звонок к обеду, — нам бросили банан, — и все высокое рассеивается, как дым. «Если возникает малейшая приязнь или неприязнь, — говорил Догэн, — ум приходит в растерянность».

Поэтому наша практика направлена на то, чтобы перейти от щенячьего ума к неколебимому львиному сознанию. В тайской традиции существует притча о разных жилищах — камы­шовой хижине, бамбуковой хижине и каменном доме. Когда вокруг бушует непогода, — воет ветер и идет проливной дождь, — защитить вас может лишь прочный дом. Человек, только начинающий свою медитативную практику, еще не раз­вивший в себе внутреннее спокойствие, подобен бездомному. Ему негде укрыться от непогоды.

Начинающие нередко спрашивают, в какой именно части тела следует отслеживать дыхание. Я читал многие буддийские писания, разговаривал с разными авторитетами, и нигде не нашел однозначного ответа на этот вопрос. Однако некоторые учители дают своим последователям вполне определенные инструкции. Одни велят следить за дыханием в брюшной полости, другие — в ноздрях, третьи — в груди. Насколько я понимаю, правы все. На самом деле это вопрос личного пред­почтения.

За годы преподавания я пришел к выводу, что человек, практикующий медитацию, должен следить за дыханием в той части своего тела, где дыхание ощущается наиболее ярко, чтобы проще было удерживать внимание. Это не обязательно будет одно и то же место во время каждого сеанса. Однако не следует постоянно перескакивать от одного места к другому, потакая своему неугомонному уму. Сосредоточьте внима­ние на ноздрях, груди или животе и в течение некоторого времени удерживайте его там. Когда медитация станет для вас привычным делом, можно будет уже не удерживать свое внимание в определенной точке. Вы научитесь следить за каждым вздохом, по мере того как воздух будет проникать в тело и уходить из него.

За века было разработано множество вспомогательных тех­ник. Ум порхает от вещи к вещи, и бывает полезно занять его чем-то одним. Можно просто считать про себя. Считайте либо вдохи, либо выдохи от одного до десяти. Одним людям легче считать вдохи, другим — выдохи. Выберите то, что вам удобнее. Отсчитав десять, например, вдохов, начинайте считать сначала. Если ваш ум отвлечется и вы собьетесь со счета, опять начните сначала. И не нужно ругать себя в таких случаях. Относитесь к медитации легко — как к детской игре.

После того как вам удастся, не сбиваясь, отсчитать десять десяток (или другое число, тут нет никакого строгого правила) вдохов, переключитесь на подсчет противоположной фазы дыхания (в данном примере выдохов) — той, за которой вам менее удобно следить. Когда вы и тут сумеете, не сбиваясь, отсчитать десять десятков, оставьте счет и просто работайте с дыханием. Если же вам трудно проследить даже за десят­ком вздохов, начните с пяти и постепенно дойдите до десяти. Строгих правил нет. Просто это та техника, которая может помочь вам.

Зачем считать вздохи? Потому что это очень простой мен­тальный процесс. Нет особого значения, сколько цифр будет в каждом цикле вашего подсчета и сколько циклов вы насчи­таете: самое главное, чтобы для ума число и вздох слились воедино. Можно произносить вместо цифр парикамму — слово, используемое в качестве темы для медитации. В Таиланде часто используют слово Буддхо — «тот, кто знает» — одно из имен Будды. Один слог произносится на вдохе, другой — на выдохе. Буд-дхо. Некоторым западным людям некомфортно произносить это иностранное слово. Слова «вдох» и «выдох» не менее эффективны.

Тик Нат Хан использовал различные гатхи, или стихи о дхарме. Соотнеся их с дыханием, мы получаем еще один способ стабилизации внимания. В своей собственной преподавательской деятельности я всегда стараюсь помочь медитирующему как можно скорее избавиться от любых вспомогательных умо­зрительных конструкций и сосредоточить внимание непосред­ственно на дыхании. Однако у каждого практикующего свой неповторимый путь, и строгих правил тут быть не может.

Для некоторых людей дыхание — не очень приятный про­цесс. Годы неправильного дыхания да еще нередко в сочетании с различными эмоциональными блоками приводят к тому, что дыхание становится непривлекательным объектом для сосредоточения. В результате человек легко переключается на фантазии и прочие отвлекающие факторы. Аджан Буддхадаса рекомендует промывать перед утренней медитацией ноздри. Для этого растворите четверть чайной ложки соли в стакане чуть теплой воды и втяните воду через ноздри. Благодаря этой процедуре носовая полость становится чувствительнее. Кроме того, в подобных случаях полезно практиковать йогу, тайцзи или другие психофизические дисциплины, уделяющие большое внимание дыханию. Все, что облегчает дыхание, делает его более привлекательным объектом внимания.

Следует развить в себе некоторую трепетную привер­женность к объекту медитации. Все мы вначале настроены несколько скептично, но, если практика выбрана правильно, наступает время, когда ты отдаешься ей полностью. Дыхание — объект, на который часто медитировал сам Будда. Оно помогло ему достичь просветления. И он работал с дыханием еще в течение многих лет после пробуждения. Работая с дыханием, мы постепенно открываем для себя целый мир, который можно исследовать всю жизнь.

Дыхание очень помогает нам оставаться в текущем моменте. Тайский учитель Аджан Чаа, постоянно, словно мантру, повто­рял нам один и тот же совет: относитесь ко всему просто и оставайтесь в текущем моменте. Этот совет очень важен как для новичка, так и для человека, далеко продвинувшегося по пути медитации. Он до сих пор важен и для меня. Если вы раньше никогда не занимались медитацией, можете начать прямо сейчас и помедитировать минут десять. Не думайте о том, что вам нужно просидеть на месте десять минут. Просто сидите в этом моменте, затем в следующем и так далее.

Я получил хороший урок, насколько важно оставаться в текущем моменте, когда находился в Корее. В течение двух месяцев после того, как я приехал в эту страну, учитель водил меня и двоих американских монахов по монастырям. Кроме того, я — как мирянин и бывший преподаватель универси­тета — читал в Сеуле лекции о дзэн в Америке и о дзэн для мирян. Мой учитель всегда стремился привлекать к практике мирян, он даже купил мне роскошный европейский костюм-тройку, дабы наглядно показать корейцам, что буддист может выглядеть вполне по-светски.

По истечении двух месяцев мы получили особое разреше­ние на проведение девяностодневного ритрита в монастыре Су Дук Са. В ритрите приняли участие шестьдесят монахов, включая двух американцев, о которых я упоминал выше. Я был единственным мирянином. Но мой учитель заверил организа­торов ритрита, что я буду следовать правилам и практиковать наравне со всеми. Однако корейские монахи отнеслись ко мне скептически, особенно когда увидели мой костюм-тройку. «Ты практикуешь светский стиль, — говорили они мне с дружелюб­ной усмешкой, — а теперь отведаешь нашего стиля».

График был очень жестким, и через десять дней большин­ство монахов сошли с дистанции; нас осталось четырнадцать. Мы просыпались в три часа утра и практиковали медитацию целый день: пятьдесят минут сидячей медитации, затем десять минут ходили, — и так до одиннадцати часов вечера. Мы спали практически там же, где сидели, просто разворачивали свои коврики для медитации. Дважды в день мы ели рис с овощами, а вечером — суп мисо. Это был самый долгий и сложный ритрит в моей жизни.

Незадолго до сорок пятого дня ритрита нам сказали, что в монастыре Су Дук Са существует древняя традиция проводить одну неделю посреди девяностодневного цикла вообще без сна. Когда я и два других американца узнали об этом, у нас случился легкий приступ истерии. Мы были злы и напуганы. Раньше нам не говорили об этой традиции. Она показалась нам абсурдной и совершенно бесчеловечной. Мы даже подумывали о том, чтобы уйти, но понимали, что не можем так поступить, поскольку учитель верил в нас. Итак, мы решили пройти этот путь.

Первые сутки без сна были сущим мучением. Один из монахов ходил среди медитирующих и бил нас по плечам так называемой «палкой сострадания». Нам не дозволялось отходить в сторону во время перерывов, поскольку искуше­ние прилечь и вздремнуть было воистину непреодолимым. К утру вторых суток, в те часы, когда мы обычно погружались в свой еженощный краткий сон, я чувствовал себя совершенно несчастным.

На второй день я попросил о встрече с мастером дзэн, девяносточетырехлетним старцем по имени Хэ Ам Су Ним. Он был настолько слаб, что не мог ходить, и монахи носили его на коврике. Он не участвовал в нашем ритрите, но много раз совершал его в пошлом. Я рассказал ему о том, как тяжело мне приходится. Он пояснил, что человек, вне всяких сомнений, может неделю обходиться без сна. Многие до меня прошли через этот опыт. Проблема в том, что, помимо усталости, я взвалил на себя дополнительную ношу: мысль о семи днях без сна. Я сумею выдержать неделю, сказал мастер, если сброшу со своих плеч это бремя и буду проживать каждое свое действие миг за мигом, вздох за вздохом, полностью сосредоточив внима­ние на происходящем: на каждом периоде сидячей медитации, на каждой краткой прогулке, на каждом перерыве, на каждой трапезе. Нужно просто оставаться в текущем моменте, и все будет хорошо.

Он оказался прав. Неделя была трудной, — в какой-то момент у меня даже начались галлюцинации, — но я выдержал ее до конца. Моя способность к сосредоточению значительно усилилась, как и вера в пользу сидячей медитации. Когда при­сутствие в медитации становится глубже, человек действи­тельно меньше нуждается в сне.

Я сам не использую подобные приемы в своей препода­вательской практике, поскольку они предполагают слишком сильную нагрузку на организм. Я позволяю своим ученикам развиваться в более щадящем режиме, но не забываю совет старого монаха. Этот совет не раз помогал мне в жизни. Он может быть полезен и вам — на коврике для медитации и в других ситуациях.

Никто не сформулировал это лучше, чем Аджан Чаа: отно­ситесь ко всему просто и оставайтесь в текущем моменте.

Дыхание во время ходьбы

На своих занятиях я учу людей медитировать не только сидя, но и во время ходьбы. С одной стороны, во время занятий или ритрита прогулка служит прекрасной возможностью отдохнуть от сидения, размяться и разогнать кровь. С другой стороны, ходьба является важной частью медитативной практики, осо­бенно в традиции тхеравады, где монахи нередко ходят по многу часов кряду.

Будда говорил, что очень важно сохранять осознанность в любом положении: сидя, стоя, лежа и во время ходьбы. Наша практика позволяет внести осознанность в ходьбу, и хотя на занятиях мы обычно отрабатываем подчеркнуто замедленную походку, следует привносить осознанность в любое движение: дома, на улице и даже во время спортивных пробежек. Тому, кто стремится интегрировать медитацию в свою повседневную жизнь, очень важно научиться ходить осознанно, поскольку мы проводим на ногах очень много времени.

Я преподаю два канонических метода медитации при ходьбе, и вначале мы поговорим о более простом из них. Прежде всего, нужно выбрать дорожку для ходьбы, где вы сможете пройти пятнадцать-двадцать шагов, не встречая на своем пути никаких препятствий (шаги довольно небольшие). Встаньте в устойчивую позу и обратите внимание на сам факт того, что вы дышите, — так же, как мы делали во время сидячей меди­тации. Если вам так удобнее, сложите ладони перед собой или за спиной или же просто позвольте рукам свободно свисать вдоль тела.

Стоять лучше всего прямо, не наклоняясь ни в какую сто­рону, и расслабленно. Если вы чувствуете где-то в теле напря­жение, просто осознайте этот факт, и, скорее всего, мышцы рас­слабятся сами собой. Пусть ваши глаза остаются открытыми, но без напряжения. Взгляд мягкий, рассредоточенный.

Начинать ходьбу следует на вдохе. С началом вдоха под­нимите правую ногу — пятку, затем подошву, затем пальцы. Переместите ногу немного вперед и на выдохе, завершая шаг, поставьте ее на землю так, чтобы пятка оказалась чуть впереди носка левой ноги. Затем дождитесь следующего вдоха и сделайте такой же шаг левой ногой.

Ритм шагов задается дыханием, поэтому, если вы дышите медленно, — как обычно дышит сидящий человек, — идти вы будете тоже медленно. Задача состоит в том, чтобы позволить дыханию вести вас и согласовать свои движения с ним. Здесь необходимо пристальное внимание, и у вас практически не остается возможности отвлекаться на посторонние вещи. Это прекрасное упражнение, позволяющее научиться не управ­лять своим дыханием — навык очень важный и для сидячей медитации.

Дойдя до конца дорожки, остановитесь, несколько секунд подышите осознанно, затем развернитесь и пройдитесь в противоположном направлении. Если во время ходьбы ваш ум переключится на что-то постороннее, отвлекая ваше вни­мание от ходьбы, можете остановиться и сосредоточиваться на дыхании и на самой посторонней мысли до тех пор, пока ваш ум не очистится.

Основное внимание сосредоточьте на стопах: на том, как они касаются земли, поднимаются и снова опускаются вниз. Дыхание, оставаясь фоном, задает ритм этим движениям. Если хотите, можно расширить зону внимания на ногу, но, в любом случае, оно должно быть направлено лишь на одно действие — ходьбу.

Медитативная ходьба по другому методу немного сложнее и — хотите верьте, хотите нет — медленнее. С началом вдоха приподнимите только пятку правой ноги, так, чтобы пальцы

слегка касались пола. Замрите в этой позе и оставайтесь в ней во время выдоха. На следующем вдохе приподнимите эту ногу, переместите ее вперед и опустите на землю. С выдохом пере­местите на нее вес тела, завершая шаг.

Этот метод требует большего внимания к тонким аспектам дыхания и потому позволяет медитирующему быстрее развить свою способность к сосредоточению.

Во время такой медленной прогулки вы будете испыты­вать самые обыкновенные (пусть даже достаточно слабые) ощущения. Люди нередко ждут от медитации голливудских спецэффектов и потому поначалу не замечают обычных ощу­щений в теле, заметив же, удивляются, почему не чувствовали всего этого раньше. Вот что важно: можем ли мы принять свои ощущения такими, какие они есть, как самый обычный опыт медленной ходьбы, и просто идти, шаг за шагом?

В какой-то момент ощущение ноги или стопы исчезнет, и вы будете чувствовать только сам шаг. Очень полезно видеть в каждом шаге цель, а не малый этап пути. Конечно, в этом случае, если говорить о пройденном расстоянии, наши резуль­таты будут не особенно впечатляющими. Но ведь у нас иная задача.

Еще один метод: идти в обычном темпе, считая шаги, — вна­чале на вдохе (раз, два, три), затем на выдохе. Не навязывайте себе ритм дыхания, пусть оно будет естественным. При исполь­зовании этого метода велик соблазн действовать механически, однако в ходе прогулки потребность легких в воздухе может измениться, поэтому нужно быть начеку. В начале прогулки ходьба, скорее всего, будет руководить дыханием, но через некоторое время ведущая роль может перейти к дыханию. В конце концов они сольются в единый процесс.

И еще можно просто следить за дыханием во время про­гулки. Сделайте дыхание главным объектом своего внимания, в каком бы темпе вы ни шли. Конечно, вы будете ощущать и саму ходьбу, но постоянно возвращайте внимание именно к дыханию. Практикуя осознанное дыхание, вы спустя некоторое время заметите, что дыхание и телесные ощущения слились воедино. Останется лишь идущее дышащее тело и осознание этого.

Я всегда получаю удовольствие от медитации, совершаемой в процессе непринужденной прогулки. Тело и дыхание превра­щаются в некое единое поле, и я внимательно прислушиваюсь к нему, бродя по дому и выходя за порог. Это ощущение не нужно торопить, оно приходит само собой со временем, по мере того как вы развиваете в себе осознанность. И тогда ваши прогулки обретут совершенно новое качество.

Если говорить о культурном наследии Запада, следует упо­мянуть Торо[3], который прекрасно понимал необходимость осознанности во время ходьбы. Вот что он пишет:

Конечно, нет никакой пользы направлять свои стопы в лес, если они туда не приведут. Я неизменно настораживаюсь, замечая, что телом вошел в лес, а духом остался где-то в другом месте. В лесу я с радостью забываю обо всех утрен­них занятиях и о своих обязанностях перед обществом, однако случается, что мне нелегко стряхнуть с себя заботы нашей деревни. Мысль о каком-то важном деле застревает у меня в голове, и я оказываюсь не там, где находится мое тело, — не там, где мои чувства. Что толку идти в лес, если я думаю о чем угодно, кроме самого леса?

Святой Франциск Ассизский сформулировал то же самое гораздо яснее: «Нет смысла идти куда-то проповедовать, если сам твой шаг не есть проповедь».

Будда тоже говорил о пользе непринужденного шага:

Наверное, именно радость от прогулки в состоянии сосре­доточенности и становится для нас главной наградой.

Разновидности дыхания

Ну что ж, мы подошли к первым наблюдениям сутры. В китайской традиции эти наблюдения пронумерованы иначе: простое осознание дыхания идет под номером один («Всегда осознанно, медитирующий вдыхает; осознанно, медитирующий выдыхает»), затем два наблюдения сведены в одно. Я предпо­читаю порядок, принятый в традиции тхеравады, но обычно преподаю первые два наблюдения вместе.

Эти два наблюдения отражают переход от простого осо­знания дыхания к осознанию конкретных качеств дыхания, — сдвиг внимания, происходящий совершенно естественно. Большинство комментаторов единодушны во мнении, что Будда имеет тут в виду нечто большее, чем просто долгий и короткий вдох; он говорит обо всех качествах дыхания. Глубже знакомясь с дыханием, мы начинаем ощущать его тонкие оттенки.

Иногда дыхание бывает очень нежным, словно шелк или сатин; воздух входит и выходит мягко. Какое это прекрасное ощущение — просто дышать! Иногда бывает жестким, как мешковина; воздух с трудом продирается внутрь и наружу. Иногда дыхание настолько глубоко и мягко, что оно наполняет собою все тело, расслабляя каждую его клетку. А еще оно бывает коротким и отрывистым, торопливым и возбужденным, и тогда ум и тело чувствуют себя точно так же: тревожно и неуютно.

Нелегко разобраться, в чем первопричина — в дыхании, в теле или же в уме. Каждая из этих составляющих обусловливает остальные. Достаточно попрактиковавшись, мы понимаем, что разграничения между ними весьма условны, — все эти якобы раздельные составляющие на самом деле представляют собой одно. Но дыхание является исключительно чувствительным барометром психического состояния.

Осознание — ключевой фактор в единении ума и тела, сливающихся во вдохе-выдохе. Здесь речь идет не о контроле над дыханием или попытках изменить его. Просто, когда ты сосредоточиваешь внимание на дыхании, его качество изме­няется, — вероятно, потому, что ослабляется роль мышления. Дыхание становится более глубоким, мягким, шелковистым, радостным, — тело пожинает плоды этих перемен и расслаб­ляется.

Не нужно стараться. В действительности старания лишь мешают достичь такого состояния. Все, что нужно, — это осо­знанность. Ты замечаешь, что начинаешь сердиться или бес­покоиться: сердце бьется сильнее, тело напрягается. Но если в течение некоторого времени тебе удается следить за дыханием, не подавляя эмоцию, но дыша в согласии с ней, все изменяется. Ум успокаивается. Когда осознанность прикасается к дыханию, что-то происходит. Дыхание качественно улучшается.

Вот чему учат два первых наблюдения сутры — замечать не только продолжительность вздоха, но и все остальные его характеристики. Внимание к дыханию влечет за собой огром­ные последствия.

Говоря об искусстве медитации (по ходу ваших занятий медитативная практика превратится в настоящее искусство с множеством тонких нюансов), очень важно отметить, что с самого начала не следует настраиваться на какие-то достиже­ния. В этом глубочайший парадокс медитации: ты хочешь куда- то прийти, — а мы бы не начинали занятия, если бы не хотели этого, — но прийти туда можно только в том случае, если всем своим существом находишься здесь. Для того чтобы попасть из пункта А в пункт В, нужно быть в А. Когда человек следит за своим дыханием в надежде обрести некое лучшее состояние, он рискует утратить свою связь с настоящим моментом. Но ведь настоящий момент — единственное, что у нас есть. Если твое дыхание поверхностно, а ум и тело неспокойны, позволь им оставаться в этом состоянии столько времени, сколько им требуется. Просто наблюдай за ними.

Первый закон буддизма гласит, что все постоянно изменя­ется. Никто не говорит, будто дыхание должно все время быть одинаковым. Если человек разочарован результатами медита­ции, скорее всего, он с самого начала рассчитывал на какие-то достижения. Нужно понять это и отпустить любые ожидания. Как бы ни продвигалась твоя практика, цени ее таковой, какова она сейчас. Возможно, тебе кажется, что нужно что-то изме­нить, но сам по себе факт приятия уже является значительным изменением. Помните, что в основе первых наблюдений лежит безмятежность.

Стремление попасть в цель

Нередко, когда люди ставят перед собой задачу удерживать внимание на дыхании, ими завладевает стремление к каким- то достижениям. Медитативная практика превращается в своего рода одержимость. Мы получаем простые инструкции и разворачиваем вокруг них драму успеха и неудач: если нам удается удерживать внимание на дыхании, это успех, а если не удается, значит, нас постигла неудача. Но на самом деле и то, и другое как раз и составляет процесс медитации: мы сохраняем внимание на дыхании, наше внимание уходит в сторону, мы замечаем, как оно уходит, и направляем его обратно. Очень важно возвращать внимание, не испытывая чувства вины, не судя, не расценивая потерю сосредото­ченности как неудачу. Если за пять минут медитации тебе приходится тысячу раз возвращать внимание, просто воз­вращай его. Тут нет проблемы, если ты сам не делаешь из этого проблему.

В конце концов, каждый случай, когда ты видишь, что твое внимание отвлеклось, представляет собой момент осознанно­сти и предпосылку подобных моментов в будущем. Лучше всего вообще выйти за пределы представлений об успехах и неудачах и понять, что наша жизнь есть череда переходов между различ­ными состояниями. Если бы у тебя уже был лазер безупречного внимания, который никогда не дает сбоев, медитация была бы тебе не нужна. Цель первых двух наблюдений не в том, чтобы добиться безупречного дыхания, а в том, чтобы наблюдать его таким, каково оно есть.

Однажды летним утром, несколько лет назад я наблюдал, как мастер дзэн, прославленный лучник, демонстрировал свое искусство перед сангхой. На большом поле собралось около 150 человек. Мастер установил мишень. Он был одет в японские национальные одежды: широкая накидка, защитные браслеты на запястьях и прочие традиционные атрибуты. Выстрелу предшествовала сложнейшая церемония, с песнопениями и ритуальными жестами, и мы все надеялись, что это действо поможет мастеру пустить стрелу прямо в яблочко. И вот насту­пил момент выстрела. Мы напряженно замерли. Мастер достал стрелу, натянул тетиву. Зрители затаили дыхание. Казалось, он держит тетиву натянутой целую вечность. Затем он внезапно поднял лук и, не целясь, пустил стрелу куда-то в воздух. Толпа взревела. Мастер расхохотался.

Он показал нам, что попасть в мишень — не главное. У западных людей очень сильно развито «целевое» мышление. Мы хотим попасть из пункта А в пункт Б, а из пункта Б в пункт В. Но в идеале мы предпочли бы попасть из А сразу в Я в пер­вый же день, получить степень доктора философии, минуя все промежуточные этапы. Просветление за один урок. Наш ум постоянно производит расчеты. Все направлено на достижение какой-нибудь цели.

При этом мы упускаем главное. Каждый момент дыхания является одновременно и целью, и средством. Мы наблюдаем за дыханием не для того, чтобы обрести просветление. Мы просто созерцаем дыхание, укореняемся в нем, сидим, сосре­доточившись на нем, словно лев. В конце концов, просветле­ние — всего лишь еще одна кость. Просветление — это просто одна из наших идей.

Наша задача — раствориться в дыхании и оставить все «кости» позади — все заботы, тревоги, планы, страхи, все, из чего состоит ум. Когда же они снова завладевают нами, мы мягко возвращаемся к дыханию. Нам, завороженным сложнос­тью и разнообразием того, что принято называть современной цивилизацией, и одержимым поиском развлечений, это простое монотонное действие, совершаемое с должным вниманием и уважением, приносит особенное облегчение.

Кроме того, это действие, если глубоко проникнуться его духом, может стать прекрасным уроком простоты, который тоже исключительно важен для нас, живущих в современном мире. Многие люди обращаются к медитации, ожидая, что их обучат какой-то сложнейшей практике, позволяющей обрести некие сверхъестественные способности. Им не верится, что нужно просто сидеть и дышать. Но, научившись полностью отдаваться такому простому процессу, мы замечаем, насколько полезно это искусство во всех областях жизни. Сколько раз в жизни человек чистит зубы, идет в ванную, надевает одежду, застилает кровать? Наши дни заполнены обычными повторяющимися действиями, которые обычно мы выполняем на авто­пилоте. В результате получается, что значительная часть жизни проходит мимо. Медитативная практика учит нас сохранять свежесть восприятия в рутинных делах, жить полноценно.

Аджан Маха Бува из Таиланда предлагал практику, позво­ляющую очень хорошо понять дух монотонного действия. Каждого медитирующего поселяли в маленькой лесной хижине, которая называется кути. Между хижинами — дорожки, на которые постоянно опадает листва. Дважды в день, утром и вечером, мы брали метлы и подметали свои дорожки. Занимаясь этим делом, каждый видел, как листья покрывают только что выметенный участок. Оказывается, можно получать удоволь­ствие от работы даже тогда, когда на твоих глазах ее результаты сходят на нет. Такова вся наша жизнь, если вдуматься.

Я давно обучаю людей и очень много раз рассказывал о медитации. Обычно мне удается при этом бодрствовать, но иногда я вдруг, как бы со стороны, слышу, что бездумно твержу текст металлическим голосом, — и это служит для меня напо­минанием о необходимости проснуться. И я возвращаюсь к своему рассказу так же, как возвращаюсь к дыханию. Когда я говорю осознанно, мой рассказ обретает новую жизнь.

Итак, постоянно повторяющееся возвращение к дыханию ценно само по себе. Наше желание непременно попасть в цель и сделать все правильно является препятствием. Мы начинаем винить себя: «Я не умею этого делать, я — плохой буддист, все вокруг могут сосредоточиться, а я — нет. Ах, если бы только мой ум не отвлекался, я мог бы медитировать нормально». Но видеть, что твой ум отвлекается, и есть медитация. Возможно, за годы практики тебе придется возвращаться к дыханию миллионы раз. Поэтому очень важно научиться возвращаться изящно. Пусть это будет танец, а не борцовский турнир.

Еще один аспект нашей практики состоит в том, что мы начинаем видеть природу тех «костей», за которыми гоня­емся. (Тут нам придется ненадолго отойти от обсуждаемых наблюдений сутры, хотя то, о чем я сейчас скажу, непременно случается, когда мы просто созерцаем дыхание.) После того как мы разовьем некоторую способность к сосредоточению, наша основная задача — смотреть на такие «кости». Некоторые вещи всплывают в нашем уме снова и снова: «Он сказал, она сказала, а я ответил, и тогда мы...» Или: «Если это дело выгорит, я смогу... но с другой стороны, можно было бы...» Поскольку одни и те же проблемы возвращаются опять и опять, совершенно очевидно, что наши непрестанные раз­мышления не помогают их решить. К тому же обычно речь не идет о жизненно важных делах. Возможно, осознав это, вы перестанете уделять потугам ума так много внимания. Вы увидите, насколько это бесполезно.

В идише есть слово йента, метко характеризующее сей феномен. Йента — это соседский сплетник, который знает, кто чем живет, что где происходит; он везде сует свой нос и всем мешает. Ты замечаешь, что ум — это типичный йента: он болтает об окружающих, бранит себя, вспоминает о хоро­ших деньках, дает полезные советы. А жизнь между тем идет своим чередом. Мы замечаем, что размышления о том, как все должно быть, отнимают у нас драгоценные секунды дыхания. Нужно просто научиться видеть жизнь и принимать ее такой, как она есть.

Уважать каждый момент

Последователи хасидизма, мистического учения в иудаизме, полагают, что каждому человеку поручено заботиться о каком- нибудь уголке Вселенной. Будь ты президент Соединенных Штатов, или продавец в кондитерской лавке, или мать деся­терых детей, или одинокий слесарь, живущий в крохотной квартирке, — у каждого есть свой мир. И твой мир — это то, что происходит в жизни в текущий момент. Для меня сейчас мой мир — это попытка ясно передать свою мысль. Для вас — понять ее. Наш мир всегда с нами. Наш мир — сейчас.

Поэтому всегда уместен вопрос: «Где я? Что мне следует делать здесь и сейчас?» Когда ты за рулем, тебе следует вести машину. Когда к тебе подходит с вопросом ребенок, твоя задача — выслушать его. Каждый момент наделен собственным смыслом. И ты можешь возвращать себя к этому моменту точно так же, как и к созерцанию дыхания. Если отвлекся — возвра­щайся. Снова и снова.

Практикуя медитацию, мы обнаруживаем, что ум гоняется за «косточками» постоянно, а не только во время медитативной практики. Иногда, если ты занят каким-то простым делом, у тебя есть возможность спросить себя: «Что меня отвлекает?» (При этом отнюдь не исключено, что тебе действительно следует заняться чем-то другим.) В других случаях, когда ты делаешь нечто важное, тебе важно не отвлекаться. Нужно ува­жать свое дело. В конечном счете ты тем самым проявляешь уважение к своей жизни.

В некотором смысле, вся эта практика, всё, что говорил Будда, сводится к уважению — бесконечному уважению к жизни. Именно в этом и состоит живая дхарма. И то же показала нам Мать Тереза: что беднейшие из бедных в последние минуты их жизни достойны глубочайшего уважения. Достойны не мень­шего уважения и самые заурядные мгновения нашей жизни.

Большинство из нас к чему-то относятся с уважением, а к чему-то — нет. Важная деловая встреча заставляет нас скон­центрироваться, а ребенка мы слушаем вполуха. Мы смотрим нашумевший голливудский фильм, но не обращаем внимания на пение птиц в парке. Мы упиваемся своим хорошим настро­ением, но стараемся не замечать собственных негативных переживаний. Мы сосредоточиваемся на игре в теннис, но не замечаем своих шагов, когда идем выносить мусор.

Медитативная практика постоянно напоминает нам о том, что все в мире достойно внимания. Муравей, ползущий по полу. Яблоко, которое ты жуешь. Каждый вздох. Все это и составляет нашу жизнь, секунда за секундой. Если мы не замечаем подоб­ные вещи, от нас уходит сущность жизни.

Многие люди полагают, что практика медитации ограничи­вается сидением в определенной позе. Это большая и довольно распространенная ошибка. Если медитация позволяет тебе на некоторое время обрести покой — очень хорошо. Но ты ведь не хочешь создавать пропасть между моментами, прове­денными в медитации, и остальной своей жизнью, не хочешь считать какую-то одну ее часть важнее другой. Наша практика чужда дуализма. Дхарма Будды — это дхарма мира. Дхарма мира — дхарма Будды. Жить в полную силу — значит целиком присутствовать в каждом мгновении своей жизни.

Существует знаменитая дзэнская притча, прекрасно описы­вающая, что означает жить полной жизнью. Рассказывают, что однажды Будда вышел к большой группе своих последовате­лей, держа цветок. Все прекрасно знали, что Будда — великий учитель и может поведать слушателям великие истины, потому йоги стали размышлять, что может означать сей жест. Один Махакашьяпа просто улыбался, разглядывая цветок, не ища в нем никакого смысла. Будда улыбнулся в ответ. Это был вели­кий и важный момент передачи учения, ибо в данном случае передача состоялась лишь потому, что монах Махакашьяпа полностью присутствовал в происходящем.

Мастера дзэн древнего Китая называют те моменты, когда мы не полностью присутствуем в текущем мгновении и отде­лены от происходящего (нас часто отделяет от него мысль), убийством жизни. Иногда буддийская заповедь, запрещающая убийство, толкуется именно в этом ключе. Мы убиваем секунды своей жизни, не прочувствовав их до конца, не прожив в пол­ную силу. Если же человек полностью присутствует в каждом мгновении, он наполняет жизнью свою жизнь.

Вот истинная причина, почему дзэнский стрелок не выстре­лил в мишень. Мишень везде. Об ясно сказал Догэн, наставляя повара. Супу из подсохших овощей следует уделять столько же внимания, сколько и самому изысканному супу-пюре. Повседневной пище нужно уделять столько же внимания, сколько и угощению для почетных гостей. А если тебя кто-то отрывает от дела, — хоть сам Манджушри Бодхисаттва, — гони его прочь из кухни. Твое внимание должно быть сосредоточено на том, что ты делаешь.

Итак, простые инструкции первых наблюдений сутры отно­сятся не только к дыханию. Их следует понимать намного шире. Относиться к чему-либо осознанно — к чему угодно — есть проявление великодушия. Ты даешь жизнь объекту своего внимания, впуская его в свой мир. При этом в первую очередь оказываешься облагодетельствованным ты сам, поскольку проявляешь уважение к собственной жизни. Подлинная цель —- сам лучник.

Двигаясь в тело

С помощью первых двух наблюдений мы изучаем один из важнейших природных феноменов (хотя при этом затрагиваем и много других вещей). Мы наблюдаем за глубоким вдохом, когда воздух опускается в живот; возможно, даже чувствуем сопровождающие дыхание тонкие ощущения в других частях тела — в спине и в боках, в ступнях и пальцах ног, в ладонях. И мы наблюдаем за поверхностным вдохом, который, как кажется, проникает не дальше грудной клетки. Мы наблюдаем за промежуточными градациями ощущений, замечаем, как реагирует все тело на глубокий и неглубокий вдох и выдох, не пытаясь изменить ни ощущений, ни глубины дыхания, — про­сто ощущая, как все происходит. И это естественным образом приводит нас к третьему наблюдению.

Третье наблюдение знаменует собой важную перемену. Теперь дыхание больше не является нашим единственным объектом, оно уходит на задний план, но при этом служит нам неизменной опорой, позволяющей оставаться в текущем моменте. В некотором смысле мы теперь рассматриваем два тела, наблюдая, как тело дыхания влияет на тело из крови и плоти. Дыхание играет огромную роль. Мы начинаем дышать, едва выйдя из материнского лона, и с последним вздохом чело­веческая жизнь заканчивается. Совершенно естественно, что дыхание оказывает глубочайшее влияние на каждую секунду между этими двумя событиями.

Когда ваше дыхание становится глубже и легче, когда оно несколько смягчается, — а это происходит естественным обра­зом после того, как внимание обретает устойчивость, — вы можете обнаружить, что тело лучше расслабляется. Теперь вы можете намного дольше сидеть в выбранной позе, не испытывая дискомфорта. Отныне дыхание доставляет удовольствие, — вам приятно просто сидеть и дышать. Ум, ранее рассеивавшийся в погоне за «костями», успокаивается сам собой. Тело, ум и дыхание сливаются воедино. Они проникают друг в друга и становятся неразличимыми.

Это не транс, но просто дивное чувство покоя и равно­весия. Такой опыт, достигавшийся людьми, жившими тысячи лет назад, ныне доступен не только тем, кто живет в Гималаях. Многие жители Запада обретают его. После того как человек ощутит подобный уравновешенный покой, для него открыва­ется возможность настоящей практики випассаны.

Практика випассаны в чистом виде, — скажу, чтобы пояс­нить, куда мы движемся, — начинается с тринадцатого наблю­дения, когда медитирующий вглядывается в природу объекта и видит, что все вещи непостоянны. С высоты тринадцатого наблюдения вы можете оглянуться назад и осознать непосто­янство в предметах всех остальных наблюдений, например увидеть, что и само дыхание возникает и исчезает.

«Но ведь я и так это знаю», — скажете вы. Знаете, конечно. И в то же время не знаете. Знанию свойственно становиться все глубже и глубже, и в конце концов оно становится самим твоим внутренним существом. В итоге мы настолько сближа­емся с явлениями мира, что сами становимся Дхармой. Это, конечно же, подразумевает величайшую непривязанность, которая обычно становится плодом нескончаемой практики. Два миллиарда раз мы привязываемся к чему-то, а на два миллиарда первый раз — не привязываемся, поскольку видим, что привязанность не изменяет ничего, но лишь причиняет страдания. Мы становимся едины с тем, что есть.

Даже на этом, раннем этапе практики, когда мы только начи­наем постигать, что внимание делает дыхание глубже, а глубокое дыхание способствует расслаблению тела, в нас просыпается вера, которой раньше не было. Впрочем, нам изначально нужна некоторая вера, чтобы взяться за практику и заниматься ею до тех пор, пока мы не начнем пожинать плоды своих усилий. Однако Будда постоянно напоминал: ученику, дабы выяснить, верно ли учение, следует самому достичь результата. Ибо в основе буддизма не вера, а собственный опыт.

Тело как явление природы

Третье наблюдение открывает перед нами поистине неис­черпаемую тему. Анапанасати-сутра является своего рода телеграммой о дхарме, посланием, каждое слово которого за прошедшие века неоднократно и пространно комментиро­валось. Как я уже упоминал, эта сутра тесно соприкасается с

Сатипаттхана-сутройу где описаны четыре основы осознан­ности, первая из которых — созерцание тела. В конце концов, третье наблюдение Анапанасати-сутры сосредоточено на истинной природе тела.

Многие из нас полностью идентифицируют себя с телом, считая, что мы — это наши тела. Такой подход укоренен в запад­ной культуре — с нашими лечебными продуктами, магазинами здоровой пищи, тренажерными залами и салонами красоты. Мы поклоняемся молодому стройному здоровому красивому телу, и большинство из нас стремится к этому идеалу.

Другая крайность (и люди нередко колеблются между ними) — отвращение к телу, полное отчуждение от него, зачастую возникающее у нас с появлением жировых складок, морщин и седины на висках. Кроме того, презрение к телу счи­тается и считалось признаком духовности. Отсюда практики укрощения плоти и склонность вести себя так, будто тела — со всеми его желаниями и нуждами — попросту не существует.

В некотором смысле буддизм находится между двумя этими полюсами, и в некотором смысле — вообще за пределами такой системы координат. Согласно учению Будды, тело, вне всяких сомнений, существует. Но верно и то, что оно тебе не принад­лежит, — разве только в бытовом и, возможно, в юридическом смысле. Если взглянуть на вещи глубже, получается, что мы не владеем своими телами.

Ряд простых наблюдений приводит нас к следующему выводу: тело делает что хочет и мы им не управляем. Оно тре­бует от нас пищи и говорит нам о том, что насытилось (однако тут мы к нему не особенно прислушиваемся). Оно просится в ванную и вынуждает нас спать, когда устанет. Конечно, мы можем игнорировать его требования, но только на свой страх и риск; к тому же мы не можем игнорировать их слишком долго. Тело властвует над нами. И сколько бы витаминов мы ни принимали, сколько бы ни упражнялись, какой бы диеты ни придерживались, поведение тела остается непредсказу­емым. Вот лишь очевидный пример: мы не знаем, когда оно окончательно перестанет работать. Наша судьба теснейшим образом переплетена с хрупким и непредсказуемым предметом, называемым телом.

Дхарма не предполагает пренебрежения к телу. Нет ничего плохого в том, чтобы заботиться о здоровье или красоте тела, до тех пор пока ты не привязываешься к подобным вещам. Это в чем-то сродни отношению кавалерийского офицера к коню: естественно, кавалерист заботится о коне. Исследование тела, — при помощи дыхания, — не что иное, как возмож­ность исследовать удивительное и сложное явление природы. Тело ближе тебе, чем луна и звезды или растения и живот­ные, поскольку ты пребываешь в нем. Изучая тело и видя его подлинную природу, ты обретаешь в этом видении великое освобождение.

Взять, к примеру, уже обнаруженный нами факт: внимание к дыханию помогает расслабиться и успокоиться. Это довольно важное знание, дающее тебе возможность косвенно забо­титься о своем теле. Когда ты убедишься в этом на практике и несколько раз сумеешь повторить соответствующий опыт, можно считать, что ты овладел определенным практическим приемом.

Обживая тело

Существуют различные техники, позволяющие изящно сместить фокус внимания с дыхания на более широкий объ­ект — тело. Один из способов мы уже упоминали: позволить событиям развиваться своим чередом. Просто пристально наблюдай за дыханием, и по мере того, как тобой будет овла­девать покой, ты начнешь осознавать ощущения, связанные с дыханием во всем теле. Все блоки со временем исчезнут, и ты почувствуешь свою связь с энергией, которую мы называем телом.

Кроме того, можно использовать другую технику, позволяю­щую исследовать тело более методично. В первые минуты меди­тации ты, как обычно, следишь за дыханием и затем, немного успокоившись, последовательно переключаешь внимание на различные части тела. Вдыхая и выдыхая, ты замечаешь свои ощущения или их отсутствие под черепной коробкой; вдыхая и выдыхая, переводишь внимание на лоб, затем на глаза, нос, затылок, уши и так далее.

Это — не визуализация, и мышление тут не участвует. Ты просто прислушиваешься к своим ощущениям в тех или иных местах, например, направляешь внимание в правый глаз и наблюдаешь, что там ощущается. Можно удерживать внимание в одном месте столько, сколько хочется, и затем сдвигать его дальше, следя за тем, чтобы не терять связь с дыханием.

Освоив этот метод, можно дополнить его размышлениями о различных частях тела. Например, думать о своих глазах, о том, насколько они драгоценны, и о том факте, что многие люди, в отличие от нас, лишены зрения. Можно подумать о прекрасных образах, которые приходят к нам через глаза. Это поможет вам перестать воспринимать видимые вещи как нечто само собой разумеющееся. То же самое можно проделать с каждым орга­ном и со всем телом. Такая практика особенно полезна, когда медитирующий пребывает в унынии и ему кажется, что все идет не так, как надо. Мысленно созерцая свое тело, вы можете уяснить для себя, как много в жизни хорошего, и ваш интерес к практике усилится.

Важно по достоинству оценить свое тело, которое дано нам на какое-то количество лет, однако следует избегать излишней привязанности к нему (о чем мы уже упоминали выше). Это очень важное наблюдение. Ты не просто лучше узнаешь свое тело, но и начинаешь использовать дыхание для изучения чего-то, что дыханием не является, — навык, очень важный для работы с Анапанасати-сутрой. Этот навык ведет к усилению сосредоточения и ослаблению привязанностей; к восхищению без пристрастия.

Первые четыре наблюдения готовят нас к вхождению в дхъяны — восемь следующих одно за другим состояний высо­кого сосредоточения. В этих состояниях, по мере того как вы начинаете все более уютно чувствовать себя в своем теле, удаляете энергетические блоки, учитесь сидеть в устойчивой и комфортной позе, ваш ум все глубже сосредоточивается на предмете медитации. Любой человек, в течение некоторого времени практикующий медитацию, признает, насколько важно иметь спокойный и сосредоточенный ум. Не будучи уравно­вешенным и безмятежным, невозможно воспринять учение Будды. И потому нам постепенно приходится готовить свой ум к роли прилежного ученика.

Вот еще одна разновидность направляемой медитации. Выбираем тот или иной участок тела, например, таз и брюш­ную полость, и наблюдаем за ощущениями, возникающими в этом месте в процессе дыхания. Да, брюшная полость — одно из самых обычных мест для наблюдения за дыханием, но в направляемой медитации данного типа вы сосредоточиваете внимание в конкретных точках: левая сторона, правая сторона, спина и так далее. Если у вас достаточно времени, уделите вни­мание всему телу — часть за частью. Некоторые его участки, когда вы впервые обратите на них внимание, могут оказаться заблокированными и нечувствительными, — пусть это вас не беспокоит. Со временем они оживут. В конце концов вы обнаружите, что испытываете тонкие ощущения от дыхания во всем теле.

Все эти упражнения способствуют слиянию тела, ума и дыхания, в результате чего возникает своего рода психофизи­ческое единство. Это одна из главных задач третьего наблю­дения. Когда мы только начинаем такую практику, существует наблюдатель и наблюдаемый процесс. Но со временем гра­ница, — навязанная нам извне, — исчезает. Всё оказывается частью всего остального. Вы испытываете необыкновенную умиротворенность и покой.

Судьба тела

Еще один метод сосредоточения на теле, о котором тоже говорится в Сатипаттхана-сутре, — осознание смерти, может показаться довольно эксцентричным. В древности йоги, чтобы пронаблюдать процесс разложения, специально ходили в те места, куда свозили трупы. Иногда они в течение длительного времени созерцали одно разлагающееся тело, иногда же ходили от трупа к трупу, наблюдая различные стадии распада.

У нас нет возможности проделать то же самое, но Будда оста­вил нам множество подробных описаний происходящего. Эти тексты вызывают у человека целый ряд сильных чувств — от страха до отвращения, — и вы не захотите иметь с ними дело, пока не будете морально готовы. Однако представить себе раз­личные стадии разложения, через которые когда-нибудь прой­дет ваше тело, очень полезно. В местах, куда свозили трупы, можно было также увидеть отдельные кости: здесь берцовая кость, там лопатка. Это тоже один из этапов наблюдения за телесным разложением. Рано или поздно разрушатся и кости, превратятся в пыль. И ветер эту пыль развеет.

Такая судьба постигнет каждого из нас. В этом нет никаких сомнений.

Цель подобного созерцания не в том, чтобы проникнуться мыслью о своей смертности. Цель в том, чтобы создать про­тивовес нашей склонности идеализировать тело, поскольку такая идеализация порождает множество страданий. Каковы бы ни были наши надежды на будущее, тело следует законам природы.

Я практиковал осознание смерти приблизительно в течение месяца, с перерывами только на сон, когда работал с Аджаном Суотом. Уверен, что это пошло мне на пользу. Вначале меня одолевали крайне неприятные чувства: тошнота, ужас, горечь, разочарование. Ведь я так тяжело трудился, так много сделал в своей жизни, и вот чем все закончится. Какое бы чувство ни возникало в ответ на образ разлагающегося тела — обида, страх, глубочайшее уныние, — сосредоточивайте внимание на своих эмоциях так же, как на дыхании. Постепенно вы примиритесь с этим законом природы. Разложение перестанет казаться вам отвратительным — просто таков порядок вещей.

Одна из визуализаций, которые я практиковал сам и зада­вал своим ученикам, — представить себе скелет, в который ты когда-нибудь превратишься. Почему-то мне это всегда давалось легко. Я часами совершал медитацию при ходьбе, воображая себя скелетом. Наступил момент, когда мне даже не нужно было специально сосредоточиваться на этом. Образ возникал сам собой. Кроме того, я вызывал ту же визуализацию сидя, одновременно следя за дыханием. Постепенно, после некоторой практики, вы сживаетесь с такой мыслью. Ваше подсознание усваивает тот факт, что вы когда-нибудь станете скелетом, и тогда ваши отношения с телом изменяются.

У меня был очень хороший учитель. После того как я научился спокойно визуализировать свое разложившееся тело, он сказал мне: «Хорошо. А теперь восстанови его. Пусть оно снова будет молодым, крепким и привлекательным». Я выпол­нил его указание, и он продолжил: «А теперь пусть оно снова разложится». Помимо этого, мы мысленно проникали внутрь тела и наблюдали его содержимое: урину, фекалии, гной, кровь. Это нужно не для того, чтобы вызвать отвращение, но чтобы избавиться от идеалистического и романтического представ­ления о теле. В конце концов, все такие неприятные элементы действительно есть в любом теле.

Поэтому на отвращении останавливаться не нужно. Не­обходимо вернуться к уравновешенному естественному и здоровому отношению к явлениям жизни. Вот тело, чудесный предмет, дающий нам возможность наслаждаться взаимоот­ношениями с другими людьми и миром. И это тело умрет. Будем же честны перед законами природы и естественным порядком вещей.

Стадии покоя

На данном этапе вы, возможно, уже начали понимать, как работает Анапанасати-сутра. Она представляет собой ряд наблюдений, которые можно прорабатывать систематически. В то же время эта сутра содержит описание того, что может произойти само собой, если вы станете практиковать сосре­доточение на дыхании. Каждый следующий шаг закономерно проистекает из предыдущего. Когда, углубляясь в дыхание, человек естественным образом сосредоточивается на теле, приходит время для очередного шага. Не нужно ни к чему стремиться, — просто позвольте случиться этому. Если вы оглянетесь назад, то увидите: хотя пройденные вами шаги неотделимы друг от друга, вы уже довольно далеко ушли от того, с чего начинали свою практику.

Четвертое наблюдение предлагает нам исследовать много­уровневое царство сосредоточенного покоя. Будда и более поздние его последователи оставили нам некоторые указания, ориентиры, дабы мы могли понять, что происходит. Так, мною уже были упомянуты дхъяны, или уровни сосредоточения. Первая из дхьян подразумевает объединение пяти факторов, которые я перечислю ниже. Вы должны понять, насколько они важны для вашей дальнейшей практики.

Первые два фактора покажутся вам знакомыми. Первый из них витакка, или направление внимания на объект. Витакка в некотором смысле сочетает в себе первые два качества здо­рового ума: живость и осознанность. Вы развиваете в себе способность волевым усилием нацеливать и направлять ум на тот или иной объект, — например, на дыхание. Второй фактор называется викара, или оценка. Это способность сохранять интерес ума к объекту. Вначале мы должны привлечь ум к объекту и затем удержать его там, не дать уйти в сторону. Первые два фактора работают в паре и время от времени почти сливаются воедино. У некоторых людей один из них может быть сильнее другого, но медитативная практика позволяет развить их оба.

Следующее, очень яркое качество называется пити, или экстаз. Это живое ощущение сильного потока энергии. Оно может быть подобно вспышке — внезапно возникнуть, исчез­нуть и потом не повторяться месяцами. Но оно может быть и довольно устойчивым. Пити способно напитать собой все тело, так что плоть будет казаться почти прозрачной. Кажется, что у тебя вообще нет тела и в то же время — что твоего тела стало намного больше, чем всегда. На самом деле это не очень спокой­ное ощущение, хотя в некотором смысле покой в нем все-таки есть. Обычно людям нравится это переживание, особенно когда оно набирает силу. Нам хочется, чтобы оно не заканчивалось. Но в конце концов, хотя в это и трудно поверить, нити может надоесть. В нем недостаточно покоя. Иногда во время ритрита это состояние сохраняется довольно долго, и в конце концов ты уже хочешь лишь одного: не испытывать экстаза.

После экстаза идет сукха, или наслаждение. Сукха приносит намного больше удовлетворения и в то же время таит в себе большие опасности. Возбуждающие аспекты экстаза — головокружительный восторг — уходят. Ты погружаешься в мир и покой.

Для различения этих состояний древние придумали сле­дующий образ: когда человек, бредущий по пустыне без воды, вдруг находит источник, позволяющий утолить нестерпимую жажду, он испытывает пити. Когда же, напившись, он ощущает облегчение и удовлетворение, — это сукха.

Пити и сукха — иногда называемые высшими состояниями счастья — ни в коем случае не знаменуют конец путешествия, но являются важным его этапом. Если вы испытаете эти состо­яния в процессе своей практики, нужно просто осознавать их, так же как и все остальное. Вы увидите, что они, различаясь по интенсивности, являются естественным результатом сосредо­точения ума.

Такой опыт становится дополнительным побуждением к занятиям медитацией. Когда удается познакомиться с состо­янием сукхи поближе, входить в него оказывается довольно легко. Достаточно сесть, отследить несколько своих вздохов, и ты уже там. Эта способность развивается благодаря регулярной практике, хотя и не быстро.

В состоянии покоя и счастья мы обретаем пятый фак­тор — экаггату, или однонаправленность. Часто слово экаггата используют в качестве синонима сосредоточения (самадхи). Данное состояние характеризуется устойчивостью, непо­колебимостью. Ум четко сфокусирован, словно лазер. И еще он подобен линзе, собирающей в пучок солнечные лучи. Он становится настолько гибким и в то же время устойчивым, что может быть направлен на себя же. Это позволяет достичь озарений, ведущих к освобождению.

Данные состояния являются источником также и других благ. Покой и счастье, о которых я рассказывал выше, исходят изнутри, они не зависят от того, здоров ты или болен, молод или стар, богат или беден. Тебя больше не волнует отношение мира. Ты перестаешь быть похожим на нищего, который про­сительно заглядывает в глаза окружающих в надежде найти там подтверждение своей состоятельности, а ведь именно в таком положении пребывают люди почти все время.

Не следует считать, что эти состояния отгораживают нас от мира. Мы просто меньше зависим от внешних условий. Источник удовлетворенности находится внутри. Нам по-преж­нему требуется работа, мы поддерживаем взаимоотношения с людьми, перед нами встают такие же трудности, как и перед всеми остальными. Но теперь нас намного труднее довести до отчаяния. Знание, что ум всегда можно сосредоточить и уравно­весить, служит нам надежной опорой. И оно же укрепляет веру в медитативную практику. Как следствие, хочется заниматься все больше и больше.

К сожалению, тут существует опасность попасть в ловушку. Я не видел ни одного человека, который, испытав сукху, не привязался бы к ней. А привязанность — даже к такому замечательному состоянию — всегда проблема. Ты все равно никуда не денешься от мира, но тебе все время хочется отре­шиться от него и помедитировать. Да, ты уходишь от проблем, не усугубляешь свои негативные состояния и развиваешь осознанность, нашего наилучшего союзника, но больше не делаешь ничего.

И здесь весьма кстати может оказаться помощь друга или учителя, уже прошедшего через этот этап, который скажет: «Все это очень хорошо, но так ты не придешь к постижению мудрости». В таких случаях нам, конечно, хочется ответить:

«А зачем мне какое-то там постижение? Я и так себя прекрасно чувствую».

Проблема в том, что подобные замечательные переживания отнюдь не навсегда. Один из лучших способов преодолеть при­страстие к блаженству — увидеть, что оно, как и все прочее, приходит и уходит и, значит, может стать причиной страда­ний — не потому, что заканчивается, а потому, что мы непре­станно стремимся вернуться к нему. Сколь бы ни было ценно блаженство, оно в конечном счете ограниченно. Цель практики не в том, чтобы обрести покой, хотя обретение покоя — важный шаг на нашем пути.

В наихудшем случае — если медитирующий ограничива­ется радостями сосредоточенного ума — медитация, вместо того, чтобы вести человека к полноценной жизни, становится убежищем, куда он скрывается от мира. Он не противостоит своим демонам, поэтому демоны сохраняют силу. Такой человек по-прежнему пребывает в плену иллюзии, ему там хорошо и он ведет себя тихо. Он становится тихо помешанным.

Наша задача — использовать свой успокоенный ум и даже порождаемое им наслаждение, чтобы заглянуть глубоко внутрь себя. Такова суть випассаны. Мы начинаем с осознания объ­екта — например, дыхания или тела — и приходим к тому, что сами становимся осознанием. Мы постоянно движемся к истинному знанию.