- Что же ему приснилось, раз он так затрясся от страха? - усмехнулся
Леонардо. - Посмотрим, что будет дальше. Юноша прикрыл уши ладонями, и зажмурил глаза, потом вдруг отчего-то начал дрожать и сквозь лязг зубов что-то прошептал. Баскони придал еще немного громкости и услышал: " Догадайся, что мне плохо.. Приди, приди, приди."
- Приди? Кого это он зовет? Из последующих кадров агенту Баскони стало известно о многолетнем летаргическом сне Генри. Он просмотрел годы, проведенные юношей в спячке, а также стал свидетелем дня пробуждения. Пять месяцев в заточении, потраченные на учебу, показались следователю немного странными. А необычность их заключалась в процессе приобретения знаний. Оказалось, что студент висублекта слушал лекции круглосуточно, не уделяя времени сну, и это обстоятельство очень удивило следователя. Позже выяснилось, что Генри жаловался доктору Ивору на бессонницу. Врач рекомендовал ему не переутомляться с занятиями и больше пребывать на свежем воздухе, засыпать в одно и то же время, перед сном принимать теплую ванну и пить молоко с медом. Однако, даже исполнив все наставления врача, Генри не смог устранить бессонницу. Проведя обследование, врач прописал снотворные. Первые два дня назначенный доктором медикамент оказывал на юношу благотворное воздействие, но вскоре организм его привык к лекарству, и препарат оказался неэффективным. Сон, который вначале лишь изредка нарушался пробуждением, вскоре и вовсе исчез. Настал период полного исчезновения сна, и это обстоятельство угнетало Генри. Агенту Баскони стало известно, что несмотря на беспокойство, при последнем визите врача пациент солгал о своем самочувствии, заявив, что бессонница его прошла. Ночные часы юноша коротал по-разному: сначала он посвятил их получению знаний, затем начал прогуливаться по ночному саду и наконец он стал пропадать из дома на долгие часы. Проследить за ним во время этих самых ночных путешествий было крайне сложно, беглец каждый раз выбирал новое направление и заведение. Следователю пришлось подключиться к спутниковой видеосвязи и только при помощи камер слежения Глазго он смог обнаружить Генри Макензи. Очень скоро Леонардо удалось узнать о первой покупке обвиняемым запретного наркотика. Оказалось, что он использовал "диди" как снотворное средство. Человек, попавший под воздействие этого наркотика, пребывал в нирване около пяти часов, и это состояние легко можно было принять за биологический сон. Мозг отдыхал, организм восстанавливал силы и по пробуждении на протяжении всего дня человек чувствовал себя бодрым и жизнерадостным. Однако, как и всякое наркотическое средство, "диди" оказывал губительное воздействие на организм наркомана. Мало того, что человек оказывался заложником болезненного удовольствия, к тому же "диди" нарушал функции работы эпифиза[42]. Прекращение применения "диди" приводит к резкому нарушению физиологического сна, вызывая в потребителе раздражительность и нервозность. Пристрастившись к наркотику, Генри в некоторой степени обрел покой. Тем не менее, все это было лишь обманчивым ощущением. Агент Баскони обратился к медработнику МСБ, чтобы тот оценил состояние обвиняемого. Ознакомившись с имевшимися сведениями, доктор Стивенсон подтвердил предположение следователя о нервно-психическом расстройстве обвиняемого и применении им наркотика "диди" лишь как снотворного средства. Это заключение врача сняло с Макензи обвинение в "сбыте сильнодействующих наркотиков с целями их распространения". Потребители наркотиков не несли уголовной ответственности, но обязались пройти курс лечения в наркологическом диспансере. После аннулирования этого обвинения оставалось выяснить причины смерти Патриции Крэг. Просмотрев день помолвки Уильяма Макензи, агент узнал о том, что она состоялась в тот день, когда проводилась операция в баре "Hullad". Вернулся Генри под утро, расстроенный потерей своей доли наркотиков.
- Ничего себе! - воскликнул Леонардо, увидев гостью в комнате Макензи
младшего. - Кажется, эта красотка спутала спальни. Баскони был удивлен, выслушав разговор, состоявшийся между Генри и покойной. Мисс Крэг было известно о пристрастии юноши к наркотикам, и миссия ее прихода заключалась в наставлении его на путь истинный.
- Он ведь сейчас не способен понять тебя, глупышка, - невольно
вырвалось у следователя, с большим интересом смотрящего на экран. - Уходи оттуда, он же в состоянии аффекта прикончит тебя. он ведь не осознает происходящего. Увидев пощечину девушки, Баскони машинально отвел глаза, предположив, что именно сейчас последует акт насилия, имевший смертельный исход. Однако ничего не произошло, юноша не ударил ее, а лишь схватив за руку, поволок за собой. Он поднял на нее руку только после грубой брани, и на этом его физическое истязание погибшей завершилось. На экране неожиданно появился Уильям Макензи и, не выясняя причин раздора, набросился на брата с кулаками. Не имея возможности отбиваться, Генри попал под натиск обезумевшего ревнивца. Что-то решив про себя, Уильям схватил брата и поволок его по лестнице. Невеста его, несвоевременно заступившись за юнца, попала под руку буяна и упала с большой высоты вниз. Уильям молнией спустился с лестницы и, обнаружив бездыханное тело невесты, во всем случившемся обвинил брата. Hinc illae lacrimae[43]. Агент Баскони докопался до сути происшедшего. Несчастный случай произошел по неосторожности старшего Макензи, и он, чтобы оправдать себя в собственных глазах, возложил ответственность за случившееся на плечи брата. Но следователь отныне мог с полной уверенностью заявить, что Генри Макензи был невиновен. Таким образом, оба обвинения сняли, криминальный розыск беглеца был прекращен, и дело передали в отдел социального контроля МСБ. Отныне Генри искали не за тем, чтобы привлечь к уголовной ответственности, а чтобы помочь ему избавиться от наркотической зависимости. Здоровое общество было главной задачей государств на Земле. Баскони был заинтересован в судьбе этого юноши. Его необычайная смелость и предприимчивость, жизненная энергия и неукротимый нрав привлекли внимание агента. Для того чтобы узнать больше о Генри, он связался с отделением службы безопасности Чикаго и запросил его досье, а также получил разрешение на просмотр записей микрочипов камер слежения детского дома, в котором жил Росса. Из его личного дела Леонардо узнал о времени и месте обнаружения трехгодовалого мальчика, именующегося позже Генри Росса. В ходе просмотра стало известно, что приступы летаргического сна неоднократно повторялись у него. И приступы эти наступали после очередного наказания за побег из приюта или какой-нибудь другой выходки негодника. Странным для Баскони показалось то, что при каждом истерическом припадке юноша кого-то звал. Несмотря на тщательный анализ происходящего, Леонардо так и не удалось выяснить все до конца.
- Чем занимаешься, Лео? - поинтересовался Энтони Броккет. Это был
мужчина лет сорока с бритой головой и плоской бесцветной физиономией. На нем была синяя форма агента МСБ.
- Просматриваю записи, - вяло отозвался Баскони.
- Опять дело Генри Макензи? Если не ошибаюсь, ты уже закрыл его?
- Да.
- Тогда к чему все это? - Нечто странное есть в этом юнце. Наслышанный о необузданном нраве Генри Макензи, агент Броккет ухмыльнулся.
- Нет-нет, дело не в его нравственности, а в способности. - не
согласился Леонардо.
- Какой же это?
- Способности по собственному желанию впадать и выходить из
истерической спячки.
- Это невозможно. Человек не может контролировать этот процесс.
- Значит, объявился как раз тот, кому это подвластно. Взгляни-ка сюда,
- Баскони воспроизвел запись начала одного из периодов впадения Генри в спячку. - Послушай, что он говорит.
- Кого это он зовет?
- Не знаю. И странность заключается в том, что он повторяет эти же
слова каждый раз перед истерической летаргией.
- Возможно, он чувствует, что уснет "крепким" сном.
- Или же сам вводит себя в такое состояние.
- Что говорит доктор Стивенсон по этому поводу? - спросил Энтони.
- Ничего. В истории человечества еще не наблюдалось такого случая.
- Ну, значит Генри пионер, - усмехнулся тот. - Ну ладно, кончай
ка лучше свои опыты и возьмись, наконец, за какое-нибудь стоящее дело. Агент Броккет покинул студию AVI, оставив товарища в раздумье. Просмотрев еще несколько кадров, Леонардо собрался было отключить аппаратуру, как вдруг его взгляд приковали к экрану губы Генри. Пребывая в глубоком сне, он еле заметно зашевелил ими. Баскони увеличил громкость звука до максимума, но ничего не смог расслышать. Подключил систему чтения слов по губам, и на мониторе отпечаталось следующее:
"Анутас тума абери себерт анеб нокра буа вериана.
Кабери фладри!"
Не поняв смысла слов, Баскони задал программному интеллэйду[44] команду "перевести", и тот не обнаружил языка, на котором говорил Генри.
- Как это не обнаружил? - изумился агент. Увеличил число поиска, включив туда и вымершие языки Земли. Тем не менее интеллэйд снова не смог обнаружить язык. "Странно", - подумал Леонардо. Он предпринял новый поиск, на сей раз, включив в число искомых языков также и группу языков из банка данных Галактической Федерации. На идентификацию слов ушло несколько минут, кибернетический мозг нашел язык, перевел и вывел результат на экран.
"С твоей помощью я выполню свой долг в этой жизни.
У меня все еще впереди!"
Под текстом был указан язык, с которого был осуществлен перевод.
- Аберийский? - агент Баскони ничего не знал об этом языке и народе,
пользующемся им. Запросил информацию у того же банка данных и, ознакомившись с ней, чуть было не потерял дар речи. По преданию Вселенского Содружества цивилизация аберийцев погибла более пятнадцати миллиардов лет назад в результате столкновения с неизвестным небесным объектом. Язык аберийцев не использовался ни одной из существующих древних цивилизаций, и это значило, что на этом языке мог говорить только представитель исчезнувшей расы.
Г л а в а 9
ЗНАКОМСТВО
Чем за общее счастье без толку
страдать
Лучше счастье кому-нибудь близкому
дать.
Лучше друга к себе привязать
добротою,
Чем от пут человечество освобождать.
Омар Хайям
Закатное солнце золотило верхушки деревьев, беспокойно качающихся от порывов осеннего ветра. Облака на горизонте приняли необычную сердоликоониксовую окраску. Шумный водопад, отражая небесные тона, приобрел карнеоловый цвет. Вокруг естественного бассейна, образованного у подножья катаракта, возвышались скалистые берега с однообразной растительностью. Корни многочисленных кустарников, не сумевшие произрасти и укрепиться в скалистой почве, сплелись на уступах утеса, образовав корневую паутину. На одиноком кряжистом дереве, иссохшем и частично обгоревшем от некогда попавшей в него молнии, укрывшись в оставшейся листве, сидел рыжеволосый и босоногий юноша в серой куртке и черных брюках. Его янтарные, грустные глаза с унынием созерцали закат. Мысли его были далеки от окружавшей его местности. Он мечтал о покинутом родном крае, воспоминания о котором частично сохранились в его памяти. Он смежил веки и попытался вспомнить некогда увиденный им сон о дне катастрофы на его родной планете. Однако время, усердно поработав, успело стереть следы этого жуткого виденья. Оставшимся от него оказался лишь ослепительный яркий свет. Генри открыл глаза и, вперив взгляд в горизонт, застыл в унылом оцепенении. Солнце сползало все ниже и ниже, удлиняя тени и уходя, чтобы уступить место лунной ночи. Радуга цветов на небосводе ежеминутно менялась, небо темнело и становилось кубовым. Было самое время ловить рыбу. Подумав о еде, Генри вскарабкался на длинную и толстую ветвь дерева, проросшую к самой поверхности воды. Зацепившись ногами за ветвь, он свис с нее вниз головой. Такой метод ловли рыбы был необычным, но самым надежным. Форель, не слыша всплесков воды и чувствуя себя в полной безопасности, беззаботно плавала в мелководье реки. Рыбаку надо было только протянуть руку и рыба с легкостью попалась бы, но для этого нужно было иметь быстроту реакции и ловкость рук. Раненая рука Генри бездействовала. Он всячески пытался привести ее в движение, но все было без толку. Для того чтобы вернуть руке прежнюю активность, необходимо было провести терапию, которая осуществлялась только с разрешения службы безопасности. Не имея возможности пройти эту процедуру, Макензи приходилось надеяться на проворство другой, более слабой конечности. Повиснув на ветке, он начал следить за добычей. В наступающих сумерках серебристая чешуя форели едва различалась глазом, но это время было идеальным для вылазки беглеца. Просчитав темп движения одной из рыб, юноша резко сунул руку в воду и, схватив рыбу, засунул в мешок, образованный из парчовой куртки. Поспешно застегнул фермуар и воспрепятствовал выходу из капкана бьющейся добычи. Вернулся на берег и, отыскав камень, умертвил им рыбу. Содрал с нее шкурку вместе с чешуей и немного поел. И вдруг услышал откуда-то сблизи зов о помощи. Сначала Генри не обратил на этот шум внимания, предположив, что это всего лишь плод его разыгравшегося воображения. Хриплый голос вновь позвал на помощь, и на сей раз слова его были более слышны. Макензи осмотрелся по сторонам и в потемках заметил у берега барахтающегося в воде человека. Течение стремительно уносило его вниз по реке. Оставив свою снедь, юноша бросился спасать утопающего. Однако сколь быстро бы он ни бежал, не мог достичь цели. К счастью, через несколько ярдов утопающий достиг того места реки, где из воды выступали валуны. Ухватившись за один из них, тонущий смог удержаться на плаву. Силы его покидали ежеминутно, и он готов был уже сорваться, когда спаситель, перепрыгнув с камня на камень, подоспел к нему на выручку. Схватил его за одежду и извлек из воды. Сгорбившийся низкорослый старикашка, промерзнув от холодной воды, трясся как осиновый лист. Он еле держался на ногах, и казалось, вот-вот испустит дух. Сжалившись над его беспомощным состоянием, Генри предложил переправить его на берег. Старик, неимоверно обрадовавшись, прыгнул спасителю на спину. Юноша, не ожидавший, что этот гомункул окажется таким тяжелым, немного пошатнулся.
- Дедусь, ты весишь как целая тонна кирпичей, - ворчливо охнул Генри,
перепрыгивая с одного валуна на другой. Незнакомец рассмеялся и, потряся небольшим мешком, ответил гнусавым голосом:
- Все это мое добро.
- Что же есть в нем такого доброго, весящего с тонну?
- Всякое, сынок, всякое, - старик ухнул, очутившись на твердой земле.
- Спасибо тебе, милок. Ты спас меня от верной гибели. Я твой должник. Позволь как-нибудь отблагодарить тебя.
- Забудь, дедуля, я с тебя ничего не возьму. Ты в безопасности - и это
уже награда для меня. Старик ухмыльнулся.
- Странный ты какой-то. В наш век все привыкли только требовать, а ты
отказываешься от предложенного. Видать, у тебя добрая душа. Ты великий человек!
- Хватит лести, я голоден, а ею не насытишься. Пойдем, я угощу тебя
форелью.
- Правда? Просто замечательно! Я ведь говорил, что у тебя добрая
душа.
- И пустой желудок, - подхватил юноша, не желая слушать хвалебных
слов. Макензи зашагал вперед, показывая новому знакомому дорогу.
- Где же ты живешь, сынок? Я хорошо знаком с этой местностью и что-то
не припомню поблизости никакого жилища.
- А его и нет. Я не живу здесь, а просто обитаю, как. - Генри хотел
сравнить себя с какимнибудь зверем, но, не сумев найти подходящего сравнения, промолчал.
- Как это нет жилья? Не под открытым же небом ты ночуешь?
- Бывает и так, - неохотно признался юный спутник.
- А в непогоду что же? - не отставал назойливый старик.
- За водопадом есть небольшая пещерка, там и ночую.
- Пещера?! - воскликнул собеседник хриплым голосом. - Но ты не похож
на пещерного человека. На тебе одежда из дорогой ткани, - щупая куртку юноши, заметил он. - В наше время это не каждому по карману. Вот погляди-ка на мою ветхую одежонку, вся износилась, аж до дыр, и новую купить не могу. Я бедняк, бродячий барахольщик, - говоря это, он потряс своими манатками. - А ты, видать, богач? А?
- Тебя явно подводят глаза, дедуся. Никакой я не крез. Я такой же
нищий, как и ты, и единственное мое богатство - это мои чувства, которые, впрочем, для другого человека не имеют ценности. За богатство эмоций не получишь ни хлеба, ни соли, ни даже серой золы.
- Смотри-ка, столь юный, а говоришь умные вещи. Ты, небось,
поэт? Генри рассмеялся. - Нет, почтенный любомудр. Я шулер, словесный искуситель, совратитель
несчастных умов, последователь Эрота[45], но уж никак не поэт.
- Ты слишком самокритичен, и это доказывает твою скромность.
- Говорят, что именно со скромностью я не в ладу.
- Врут. просто тебя чернят. Поверь мне, я-то разбираюсь в людях. И
если Дуглас Хоуард так говорит, то это, несомненно, правда! Клянусь моим плащом! Макензи залился смехом.
- Тем, что на тебе, или же у тебя есть еще один новенький про запас?
- Как же тебе не стыдно? Смеешься над моим убожеством?
- Поверь мне, Дуглас, моя собственная бедность намного более комична. Я
такой же неимущий, как ты, так что не будем раздражать друг друга бессмысленным сравнением наших богатств. Лучше давай-ка съедим эту рыбу, пока она не протухла. Они добрались до места, где Макензи оставил свой улов. Он подобрал с земли корье, служившее ему тарелкой, и преподнес съестное новому знакомому. Тот принюхался и фыркнул:
- Сырая?! Я ем только хорошо прожаренную рыбу.
- Простите, ваше благородие, но сегодня на ужин имеется только это,
обиженно отреагировал Генри. Сел на камень и, не обращая внимания на старика, продолжил свою трапезу.
- Как ты можешь это есть? - с заметной брезгливостью спросил
Хоуард.
- Когда голоден, можешь съесть и не такое.
- Но почему бы тебе не поджарить ее? Ведь здесь есть на чем.
- Нельзя, - с полным ртом отозвался тот. - Увидят.
- А-а. боишься сотрудников экоохраны[46].
- Ага.
- Но ты можешь разжечь костер в пещере, тогда никто и не увидит его.
- Догадливый, нечего сказать, - буркнул Генри. - Но мне что-то не
хочется делать этого. Хоуард не стал допытываться о причинах, препятствующих юноше разжечь костер. Молчаливо уселся рядом с ним, поставил перед собой мешок и начал копаться в нем, что-то пытаясь найти. Достал, наконец, искомое алюминиевые кружки и флягу. Разлил в них неизвестный напиток и предложил его своему спасителю.
- Что это? - подозрительно спросил Макензи.
- Отличная болтушка. Инновация моего личного изготовления! - с
гордостью объявил старик. - Вмиг согреет все тело и душу. Бери-бери, не робей! - Генри колебался. - Только не говори, что ты трезвенник. Юноша взял кружку, взглянул на ее содержимое и увидел, как на поверхности подрагивающей жидкости отражается ночное светило. Уже больше недели он пил холодную речную воду и попробовать нечто более вкусное показалось ему очень соблазнительным.
- Сперва ты, - помня все же об осторожности, сказал он. Старик с усмешкой покачал головой. Испил содержимое своей кружки и в доказательство перевернул ее. Этот жест немного успокоил Генри. Он отведал хваленого напитка и тотчас выплюнул его на землю. - Уг-г, что за противная штуковина.
- Ничего-ничего, она только с непривычки кажется такой. Скоро
привыкнешь. Старик снова наполнил свою кружку и поднял ее, намереваясь произнести тост.
- За наше знакомство! А, кстати, я ведь даже не знаю имени своего
спасителя.
- Генри, - неохотно назвался тот.
- Будем друзьями, Генри.
- Да, хотя бы до рассвета. Макензи сделал еще один ощутимый глоток и на сей раз, как и говорил Хоуард, напиток показался ему не столь уж отвратительным. Один глоток питья принес юноше обещанную теплоту.
- Ну, Генри, я жду.
- Чего?
- Расскажи-ка мне о себе. Ведь я ничего о тебе не знаю, то бишь кроме
твоего имени, конечно.
- Мне не о чем рассказывать.
- То есть как это? Ну, поведай хотя бы, из чьих ты, как забрел
сюда и почему живешь отшельником?
- Я ничей - детдомовец. Привел меня сюда злой рок, и он же обрек на
одиночество.
- Эх-эх-эх, - с грустью вздохнул слушатель. Задумчиво почесал затылок
и снова взялся за флягу. - Трудно, видать, без родительской опеки?
- Как птице без крыльев.
- И ты совсем не помнишь их?
- Какая теперь разница, - не желая говорить на эту тему, отмахнулся
рассказчик. Генри отложил кружку и корье в сторону, подтянул колени к груди и оперся на них подбородком. В чистом вечернем небе висела полная луна, видневшаяся сквозь ветви деревьев. Свет ее заливал весь берег и серебрил одетые в зелень кусты. Тень горы сюда не доходила, и на скалистом берегу было ясно и светло.
- Не горюй, Генри, - задушевно проговорил Дуглас. - Твоя жизнь
только началась. У тебя еще все впереди. Тембр его голоса и интонация, с которой он произнес эти слова, заставили Макензи вздрогнуть. Он оглянулся и в лунном сиянии увидел седобородого ссутуленного старика, с высоким облысевшим лбом, прорезанным глубокими морщинами. На пепельном лице при лунном свете поблескивали, скошенные к носу от постоянного вранья, темно-серые непроницаемые глаза. Старик сидел неподвижно, в живописной позе, и Генри показалось, что перед ним находится не живое существо, а каменное изваяние. Внезапно юношу будто окатило ледяной волной, и он слабо вскрикнул от неприятного ощущения. Поморгал глазами, почувствовав, что они потеряли обычную колючесть, в голову повеяло теплым ветерком дремоты. Генри, уяснив, что с ним происходит, чуть слышно проговорил сквозь зубы: "мистификатор!" Сделал наивную попытку встать, но не удалось. Испачканные илистой грязью ступни словно срослись со скалой. На лице Дугласа Хоуарда застыла довольная, горделивая улыбка. Хищным взглядом он глядел на свою жертву. Макензи настолько взволновался, что у него застучали зубы, и по спине прошел озноб. По прошествии нескольких секунд у него начали чесаться глаза. Все тело его обмякло, и он непроизвольно распростерся на каменистой земле. Генри понял, что как беспомощный зверек попал в капкан охотника. Он заснул, и последнее, что еще услышал наяву, были голоса агентов МСБ, окруживших гору.
* * *
В полуосвещенной комнате тускло светил лабрадоровый свет. Люди в белых комбинезонах и масках суетились вокруг реабилитатора[47]. Огромный герметичный куб из триплексового стекла был заполнен этлоидом[48], жидкостью бледно-розового цвета. Внутрь этого куба посредством трубочек поступал кислород. Пациент, пребывавший в реабилитаторе, находился в бессознательном состоянии. Со времени его поступления в стационарный центр отдела социального контроля МСБ прошло три дня. За это время усилиями медиков было устранено физическое нарушение жизнедеятельности его организма. После пробуждения больного предстояло восстановить его психологическое состояние. Первый этап курса лечения был на исходе. По прогнозу врачей пациент должен был проснуться с минуты на минуту.
- Что вы думаете о патологии в головном мозге вашего пациента?
спросил у лечащего врача посетитель, облаченный в точно такой же комбинезон и маску.
- Не знаю, право же, что ответить вам, агент Баскони. Я видел
многочисленные отклонения различного рода, однако мне еще не приходилось сталкиваться на практике с таким случаем.
- Вы полагаете, что пациент неизлечим?
- А зачем его лечить? - пожал плечами доктор Стифорд. - По мне, так он
здоров.
- Но как же.
- Друг мой, он прекрасно живет и не подозревает о своем мутагенезе.
Это не приносит ему дискомфорта, тогда зачем же вмешательство хирургии? Вместо того, чтобы помочь, мы можем все только испортить. Да, признаюсь, у него были некоторые психические расстройства, но его недуг скорее связан с социальным положением в обществе и с отношением к нему окружающих людей, нежели надуманным заболеванием.
- А дуокардио[49]?
- Причиной этого также является мутагенез. И снова-таки, повторяю,
что все это лишь условно. Отклонения кажутся нам противоестественными, его же организм приспособлен работать в таком режиме. Если бы аномалии мешали ему вести привычный образ жизни, в таком случае действительно потребовалось бы хирургическое вмешательство. Но пациент вполне здравомыслящий человек, не отстает в своем развитии от сверстников, поэтому, полагаю, не стоит перестраивать его организм на новый лад, это может даже ухудшить его состояние. А нынешнее поведение Генри Макензи является временным и связано, как я уже сказал, с окружающей его обстановкой.
- Не знаю, доктор, радоваться вашему заключению или нет. Главное
сейчас для Макензи вернуться к нормальной жизни. Мягкие теплые волны окутывали тело Генри. Он ощущал себя легко и бодро в невесомости. Голова работала ясно, однако мысли были спутанными. Откуда-то издалека доносились пощелкивание аппаратуры и голоса людей. Он открыл глаза, и долго не мог понять, где находится. События последних дней оставались за темной завесой. Яркий свет, незнакомые голоса вдали - вот все, что он смог припомнить. Осмотревшись вокруг, обнаружил себя обнаженным, в бледно-розовой жидкости. Дно стеклянного реабилитатора излучало интенсивное свечение, и помещение за его пределами тонуло в полумраке. Юноша перевел взгляд повыше и разглядел люк в верхней части куба, из которого выходила кислородная трубка, вентилировавшая его легкие. Раненая рука Генри приобрела активность, боли в суставах прошли, и все тело будто бы вновь ожило.
- С пробуждением тебя, Генри. Меня зовут Леонардо Баскони, - услышал
он чей-то голос. У реабилитатора появился мужчина лет тридцати. На его привлекательном лице играла мужественная и решительная улыбка. Темноволосый, рослый и мускулистый мужчина с военной выправкой походил на служителя закона. Зеленые плутоватые глаза с интересом изучали человека в реабилитаторе.
- Ты успешно прошел физиореабилитационный процесс. Теперь предстоит
пройти и психотерапию. Мы стараемся тебе во благо, стремимся вернуть к нормальному образу жизни, но достичь успехов мы можем только с твоей помощью. Ты согласен повиноваться нам? - лукаво посмотрев на юношу, спросил тот. Пациент дал свое согласие. Вода тотчас начала убывать из куба. Стены реабилитатора автоматически собрались и вернули Генри свободу. Его высушили, дали новую одежду и окружили безмерным вниманием, что показалось юноше немного странным. Покончив со всеми формальностями, Макензи проводили в палату, где он должен был находиться до окончания курса лечения.
- Ну, как нравится тебе здесь? - посетив Генри на следующий день,
поинтересовался агент Баскони.
- Так себе, - уклончиво отозвался тот. - Благодаря тебе, Дуглас
Хоуард, мои дела идут просто замечательно, - иронически подметил Генри. - Ловко же ты меня провел, "дружище до рассвета". А я как последний идиот попался на трюк "мистификатора"[50]. И сейчас торчу в этой "шикарной" дыре.
- Кажется, ты чем-то недоволен?
- Нет, почему же, здесь опытные психиатры, с изумительной быстротой
осуществляющие оздоровительную терапию. И уже через две недели я смогу вернуться здоровым в отчий дом, - в голосе его слышались скорее нотки негодования, нежели благодарности.
- Вижу, мысль о возвращении в Леод тебе не столь уж приятна? Разве
жить под открытым небом, питаться бог знает чем и не иметь будущего - это, по-твоему, правильно?
- Будущее? Я сомневаюсь, что в Леоде меня ждет блестящее будущее. Там
я всем ненавистен.
- Это не правда. Граф Кромарти с супругой беспокоятся о тебе.
- Но ведь я виновен во всех их несчастьях.
- Ошибочное предположение. Ты ничего не совершал. Я тот следователь,
который занимался делом Патриции Крэг. - Это заявление насторожило юношу. - Ты можешь не тревожиться больше, обвинение с тебя снято. Ты не причастен к ее смерти. А вот Уильяма Макензи уже привлекли к уголовной ответственности по трем статьям: причинение смерти по неосторожности, заведомо ложный донос, и нанесение побоев, причинивших физическую боль. Теперь этим делом занимаются судебные инстанции.
- И что ему грозит?
- Если и не лишение свободы, то уж точно исправительные работы. "Да-а, ненависть Уильяма ко мне станет еще более лютой", - подумал Генри.
- А что будет со мной?
- Я уже говорил с твоими родителями, и они согласились на мое
предложение.
- Какое?
- После выписки из лечебницы тебя определят в Эфкос[51], - слова
говорящего заставили Макензи призадуматься. Он никак не ожидал такого поворота событий. Генри еще мальчиком мечтал об учебе в Эфкосе, и сейчас его грезы начали осуществляться, чаша весов клонилась в сторону надежды. Макензи решил не упускать этот шанс и, не раздумывая, согласился. По истечении двух недель курс лечения окончился. Самочувствие Генри восстановилось, он избавился от наркотической зависимости и обрел, наконец, нормальный физиологический сон. Агент Баскони был заинтересован в судьбе этого юноши и всячески пытался помочь ему. В день выписки он заехал за Макензи и препроводил его до экзаменационного пункта. Пройдя все тесты с отличием, Генри стал кадетом Эфкоса. Спустя два дня группу новобранцев увезли на неорбитальную космическую базу "Эфкос", где им предстояло жить и учиться на протяжении пяти лет.
Г л а в а 10
АГЕНТ МАКЕНЗИ
Предусмотрительное благоразумие
вот истинная доблесть.
Еврипид
Окончив с отличием обучение в Эфкосе, в возрасте двадцати трех лет, Генри подал заявление для поступления на работу в отдел разведки ГСБ[52]. Благодаря своим наградам ему удалось получить желаемую должность. За четыре месяца службы он продвинулся от лейтенанта до капитан-лейтенанта. Как и предрекал Леонардо Баскони, Генри Макензи, с его целеустремленностью и настойчивостью, ожидало блестящее будущее. Разглядев в нем деятельного и ответственного человека, управление ГСБ с первых дней служения поручало агенту Макензи сложные и сверхсекретные задания. Разведывательное управление определило его на должность помощника капитана на межзвездный корабль "Гермес". Судно принадлежало всемирной службе космических сообщений и делало еженедельные рейсы на орбитальные станции и колонизированные планеты в различные уголки нашей Галактики. Экипаж корабля знал Генри под именем Аллан Рейд. Им не было известно о его профессиональной деятельности, личное дело Рейда было сфальсифицировано и представлялось безупречным. Родители, родственники, жена, дети и даже любимое домашнее животное, -все было придумано для того, чтобы скрыть личность агента отдела специальных операций управления информационнокриминальной разведки ГСБ, капитан-лейтенанта Генри Макензи. Даже внешность его изменялась при помощи "мистификатора". Наружность Аллана Рейда, строгого интеллигента с серьезным и тяжелым характером, он имел только во время полетов. На Земле же агент Макензи обязан был жить в своем облике. Годы учебы и ответственная работа нисколько не изменили нашего героя. Он придерживался все тех же взглядов на жизнь, был себялюбивым весельчаком и угодником дамских сердец. Жил он один в Эдинбурге в квартире, выделенной ему департаментом ГСБ. Изредка наведывался в Леод и, проведя там всегонавсего несколько часов, покидал родовое гнездо семьи Макензи. Граф и его супруга не были посвящены в дела сына. Они ведали о его работе во всемирной службе космических сообщений, но ни корабль, ни его должность им не были известны. Каждый раз, приезжая в Кинеллан, Генри опасался встречи со старшим братом. Однако после освобождения от трехгодичных исправительных работ Уильям больше не появлялся в поместье. Его отстранили от прежней должности в компании IPCA, и его местонахождение и род занятий не были известны родителям. Время от времени он переговаривался с ними и всегда был холоден и резок. В своем несчастье он винил родителей. Уильям никогда не высказывал этого вслух, но в каждом его слове и жесте проявлялся молчаливый горький упрек. Со дня смерти Патриции прошло девять лет, а боль утраты все еще жила в его сердце. Каждый день и час, неся наказание, он строил планы возмездия приемному брату. Но прежде чем он мог осуществить намеченное, необходимо было подняться на ноги, преодолеть немало препятствий, и найти свое место в обществе. Уильям не собирался возвращаться к старой жизни, незачем было добиваться прежней должности на IPCA и искать встреч с людьми из высшего света. Для него все это ровным счетом ничего не значило. Он поставил перед собой высшую цель, которая заключала в себе черный, зловещий замысел. Месть - только это чувство переполняло его сердце, оно лишало его покоя и толкало на отчаянные поступки. Уильям готовился и смиренно ждал того дня, когда, наконец, осуществит свой обет возмездия.
* * *
- Три. два. один. пуск, - отдал команду бортовой интеллэйд. Все системы межзвездного корабля "Гермес" заработали, и он стартовал с эдинбургского космопорта. Курс корабля лежал на Фебрикс, пятую планету системы Толиман[53]. Пассажирами на судне являлись представители государственной власти Земли, направлявшиеся на съезд. Около восьмидесяти лет назад между правительствами четырех цивилизаций, обитающих на планетах, расположенных в различных частях Млечного пути, был заключен союз, получивший название "Толиманский договор". В учрежденном союзом уставе были обусловлены права и обязанности каждой из рас в определенной сфере галактического управления, торговой деятельности и стратегического партнерства. В случае нарушения одной из сторон какого-нибудь свода закона созывался внеочередной съезд, где мирно регулировали возникшую проблему. Сегодняшний, экстренный созыв съезда было предложено устроить правительством Земли. Чрезвычайное положение возникло в связи с нарушением правил торговой деятельности. Правительство Земли обнаружило ввоз на планету "гроттера", пищевого продукта с Амельбека. Сей безвредный для амельбекцев ингредиент оказывал смертоносное воздействие на человеческий организм. Использовавшая его в пищу часть населения безвременно скончалась. Выявив злокачественный продукт, власти запретили его использование в пищевой промышленности. Прекратив употребление "гроттера" в питание, люди стали применять его как высокоэффективный наркотик. Это средство оказалось намного сильнее, чем когда-либо используемое человеком одурманивающее зелье. Даже единожды использовавшего "гроттер" человека в скором времени ожидала неминуемая смерть. Последовавшая череда смертей заставила правительство взяться за решение этой проблемы со всей ответственностью. Был усилен таможенный контроль грузовых и пассажирских кораблей с Амельбека, изъят весь имевшийся в продаже смертельный пищевой продукт и усилен надзор за притонами и ночными барами. Но, несмотря на предпринятые меры пресечения, число жертв "гроттера" ежедневно росло. Тогда возникло предположение, что амельбекский продукт выращивается на Земле. С уменьшением товара на торговых рынках наркотиков, цена на это смертоносное зелье резко подскочила, и "диди" по сравнению с ним стал просто детской забавой. Наркоторговцы, увидев в "гроттере" золотоносную жилу, перешли от других видов наркотиков к торговле "амельбекским дурманом". Им был безразличен летальный исход, приносимый этим страшным зельем, главное было построить для себя алмазную гору. При продаже "гроттера" торговцы для лучшего распространения их товара убеждали покупателей, что молва преувеличивает опасность "гроттера", а средства массовой информации специально используют эту новость, чтобы повысить свой рейтинг. Таким образом, вводя в заблуждение покупателей и потребителей, гроттерщики[54] занимались аккумуляцией капитала. Выявить источник, откуда яд попадал на рынок, было крайне сложно. Даже камеры AVI были бессильны помочь. Единственное, что могло остановить распространение "заразы", это установление особенностей его выращивания и методы уничтожения. Эта и некоторые другие, менее значимые проблемы, стали предметом обсуждения на съезде. "Гермес" отдалился от орбиты Земли и достиг магистрального галактического пути. Тяжелые двигатели перешли в режим работы "акселерация", и летательный аппарат, увеличив скорость, за семь часов преодолел обозначенное расстояние. Судно отлетело от магистральной полосы и, войдя в систему Толиман, направилось к пятой планете. Ярко-желтое и изумрудное небесное тело имело геометрически неточную форму шара, - это был Фебрикс. Славры, поселенцы этой планеты и одна из рас содружества, не были гуманоидами. Они имели чешуйчатую кожу, остроконечную голову с жабрами, большие круглые глаза и пасть с тонкими и острыми зубами. Телосложение их было несуразным, немного плоским и физически не развитым. Конечности ластообразные, перепончатые и эластичные. Славры не носили одежды, чешуя предохраняла их от неблагоприятных погодных условий как в своей, так и в чужой окружающей среде. Места их обитания находились и на поверхности, и под водой. Цивилизация их считалась наиболее миролюбивой среди других представителей союза. Они никогда ни с кем не вели войн и поддерживали устойчивое мирное положение на своей планете. Славры слыли лучшими дипломатами в этой части Млечного пути. Именно по их инициативе было заключено соглашение между четырьмя развитыми расами. Наделенные от природы чувством справедливости, они пытались в случае непредвиденных обстоятельств и правонарушений найти классическое решение и быстро устранить причины разногласий и недовольств. Получив сведения о происходящем на Земле, славры созвали конференцию. Встречу планировалось провести в городе Ибрит, расположенном на скалистом морском берегу. В этом городе, как и в других городах Фебрикса, не имелось небоскребов или других жилищ. Местные жители строили себе города, пробивая проходы в утесах и обустраивая катакомбы. Связь с подводным миром держалась посредством транспортеров, размещенных у входа в надземный город. Все службы аэрокосмического сообщения наличествовали в обоих мирах, но подводные города прогрессировали. Кворум, установленный союзом, давал право на участие в конференции только шести представителям каждой из рас. Встреча проводилась на языке хозяев. Им владели также дипломаты и государственные чиновники других цивилизаций. Все международные договоры, независимо от родного языка, заключались на фебрийском, получившем за восемьдесят лет широкое распространение и на Земле. В учебные программы входило изучение фебрийского как связующего языка не только между представителями союза, но также для использования в других частях Галактики. Этот древнейший язык считался наиболее распространенным и был одним из центральных языков, который применялся в составлении Информационной Базы Галактической Федерации. С помощью навигационной системы "Гермес" совершил удачную посадку в космопорте. Делегацию встречали органы безопасности Ибрита. Участников препроводили до гостиничного комплекса и предоставили номера, в которых им следовало проживать до окончания конференции. По закону Фебрикса экипажу корабля, занимающегося перевозкой делегатов, воспрещалось покидать судно. Однако для того, чтобы выяснить все обстоятельства переговоров, агенту Макензи необходимо было покинуть "Гермес". И помочь ему в этом мог только "мистификатор". Решив все технические вопросы, касающиеся его поста помощника капитана, Макензи заперся у себя в каюте. Подошел к зеркалу и пристально всмотрелся в свои глаза. У Аллана Рейда они были серовато-зеленые, да и взгляд сильно отличался от взора носителя "мистификатора". Это уникальное изобретение в форме линз накладывалось на зрачки человека. Взаимодействуя с зеркалом и мысленным импульсом, получаемым от головного мозга носителя, он изменял внешность обладателя линз. Достаточно было представить себе желанный облик и взглянуть в зеркале на отражение собственных глаз - и "мистификатор" тотчас выполнял свою работу. Он изменял не только внешность, но и голос, манеру говорить, а также одежду. Этим устройством пользовались исключительно агенты международной и галактической служб безопасности. Остальное население Земли было наслышано об этом чудо-изобретении, но в употребление общества оно не было предоставлено. Каждая из линз в момент насаживания на человеческий глаз прилаживалась к ретине и запоминала ее неповторимую комбинацию. "Мистификатор" был очень хрупким, в случае насильственного изъятия его у носителя он прекращал функционировать и оказывался бесполезным. После смерти агента его вторичное использование было невозможным, так как он являлся индивидуальным устройством. Взглянув в зеркало, Генри подумал о Фердинанде Остенберге. Спустя несколько секунд "мистификатор" перевоплотил его в одного из дипломатов земной делегации. Первый пункт плана был исполнен. Теперь нужно было убрать с дороги истинного Остенберга и занять его место на конференции. Собрав все необходимое, Макензи незаметно высадился с корабля. Он беспрепятственно добрался до комнаты, отведенной Остенбергу. С помощью мувера[55] пробрался в номер и стал дожидаться прихода дипломата. Тот вернулся в свою комнату спустя час. Прошел внутрь и внезапно окаменел. Состояние оцепенения, в которое ввел его Макензи с помощью эмтачера[56], должно было продлиться несколько часов. Этого времени вполне хватило бы на осуществление последнего, главного пункта плана. Оставив неподвижного дипломата в номере, Генри присоединился к остальным членам делегации. Они прошли в конференц-зал, где уже собрались другие члены союза. Заседание начал славр Аб-ин-тек. Он произнес вступительную речь, после чего политические деятели поочередно выступили с ретроспективной информацией и донесли наиболее значительные события, имевшие место на их родных планетах со времени последнего съезда. Наиболее сложной оказалась ситуация, возникшая на Земном шаре. Продажа и производство "гроттера" и его губительные результаты стали главной темой на заседании. Выяснилось, что этот продукт также неблагоприятно сказывался на состоянии здоровья и крэттов. Его ввоз на планету Крэт также был воспрещен. Во избежание таких осложнений амельбекцам еще тогда запретили вести торговлю этим пищевым продуктом. Но, несмотря на запрет, они снова принялись за продажу "гроттера", погубившего жизни десятков тысяч землян. В случае с Крэтом было легко разрешить эту проблему. Достаточно было прекратить поставку вредного продукта, и все сложности устранились бы самопроизвольно. А вот люди умудрились затруднить свое положение, начав выращивать это иноземное растение на своей планете. Провинившиеся амельбекцы, чтобы исправить положение, предложили к пользованию землян агросканер[57], способный обнаружить местоположение участков, где возделывалась эта сельскохозяйственная культура. Стороны договорились о передаче землянам необходимой агротехники, и на этом соглашении чрезвычайное заседание было окончено. Макензи вернулся в комнату Остенберга, встал напротив него и с помощью меморизов[58] внушил тому весь зафиксированный им на конференции разговор. Теперь Фердинанд знал обо всем, что там произошло. После пробуждения у него не осталось бы сомнения в том, что он действительно присутствовал на этой встрече. Генри ушел из гостиничного комплекса и столь же незаметно с помощью мувера пробрался на корабль. Заперся в своей каюте и принял облик помощника капитана Аллана Рейда.
- Говорит агент 808.
- Офицер связи 607 слушает, - услышал он голос своей связной из
спейвота[59].
- Валенсия, ты получила мою передачу?
- Да, Генри, все в норме. Информация у меня, передаю ее сейчас
начальству.
- Прекрасно, когда прилечу обратно, отблагодарю тебя сполна.
- Оставь свою благодарность себе. Я выполняю служебный долг.
- Какая же ты сегодня колючая, - заметил собеседник.
- Попридержи-ка язык, Макензи. Я такая, как всегда. Если ты чем-то
недоволен, можешь сменить связного. - О нет, моя воинственная Эмма[60]! Я не променяю тебя ни на кого на
свете!
- Подхалим, - с усмешкой отреагировала та. - Хорошо, поговорим об
этом позже. Конец связи. На следующий день дипломаты вернулись на корабль и "Гермес" отбыл обратно на Землю. Поставка агротехники амельбекцев должна была начаться по истечении недели после окончания переговоров. Можно было сказать, что первый шаг к противоборству с гроттерщиками был сделан. После возвращения на родную планету агент Макензи тотчас же отправился в штаб-квартиру ГСБ, с подробнейшим докладом о выполненном задании. Покончив со всеми формальностями, он, усталый, добрался до своих апартаментов, располагавшихся в центре Эдинбурга. По уставу ГСБ агенту-либертину[61] воспрещалось пользоваться "мистификатором". Использование устройства перевоплощения контролировалось центром связи, офицером, работающим с агентомнапарником. Все, что видел агент на протяжении всей операции, посредством этих уникальных линз, становилось доступным и для просмотра связистом. Функция передачи видимости подключалась только после изменения внешности. Невзирая на установленное правило, Макензи очень часто нарушал его и пользовался "мистификатором" в нерабочее время. Его связная Валенсия знала об этом и прикрывала этот акт непослушания. Приняв душ и разодевшись, Генри отправился на поиски приключений. Годы и смена образа жизни ничуть не изменили его привычки. Страсть к ночным прогулкам все еще жила в нем, и очутившись вновь на родной планете, он возвращался к своим стихиям - "безрассудству и развязности". Приметив один из популярных баров, Макензи отправился туда. Звуки музыки в этом заведении оказались настолько громкими, что порой заглушали голоса говорящих посетителей. Танцующие, в такт игравшей музыке, проделывали сложные и беспорядочные движения, отчего происходящее на танцплощадке походило на пляс умалишенных в момент приступа истерии. Обслуживающий персонал сновал между столиками, а полуночные красотки, подобно вечернему прибою, набегающему на берег, океаническим валом обрушивались на всякого одинокого посетителя. Найдя свободный столик, Макензи направился к нему. Купил выпивки и стал стрелять взглядом в путан. Одна из них, заметив одинокого голубоглазого блондина (принятый Генри облик), быстрыми шагами поспешила к нему. Стройная шатенка с большим бюстом, в короткой юбке и фигаро, без спроса подсела к нему за столик и, привлекая внимание потенциального клиента показом своих прелестей, завела разговор.
- Что это ты загрустил, красавчик? Хочешь, составлю тебе
компанию? Надеюсь, ты не гей?.
- Нет.
- Ну, в таком случае мы проведем чудеснейший вечер вдвоем. Только ты
и я. Меня зовут Анжелика. А тебя? Макензи не смог ответить. Разинув рот, он уставился на плавно перемещающиеся из стороны в сторону груди путаны, похожие на две дыни.
- Ничего себе! - пробормотал он, и слова его затерялись в окружавшем
гаме. Собеседница не расслышала его, но зато слова уловил слух связистки.
- Чего уставился, рыжий развратник, - голос Валенсии заставил его
вздрогнуть. - Мало того, что отступаешь от правил, пользуясь "мистификатором", но и к тому же заставляешь меня стать свидетельницей твоего либидо[62].
- Я слышу в твоем голосе возбуждение.
- Ха! Еще чего! Таких, как ты, я ношу в кармане.
- В котором из них? В том, что у твоей груди?
- Хам! Нахал! Псих! - в негодовании выругалась связистка. Слова, обращенные к Валенсии, слышала и ночная бабочка, и Генри не сразу заметил ее кокетливые ужимки.
- Ты не пригласишь меня к себе? - спросила путана.
- Давай-давай, смелей! Эта дура только и ждет этого, - язвительно
высказалась офицер связи.
- Ты ревнуешь? - усмехнулся Макензи.
- О нет! Что ты, голубчик. - рассмеялась собеседница, сидящая напротив.
- Если захочешь пригласить помимо меня еще кого-нибудь, я буду не против. .даже наоборот.
- Ревность признак любви, а я чувствую к тебе лишь равнодушие!
заявила связистка. - Делай, что душе угодно, но не впутывай меня в свои чертовы игры! Она отключила связь "мистификатора" с центральным управлением, и линзы перестали функционировать. Макензи, поняв, что за этим последует смена внешности, выскочил из-за стола и побежал в сторону танцующих. Слился с толпой и в этом сумасшедшем хаосе его перевоплощения никто не заметил. "Вот ведьма! - подумал Генри о напарнице. - Снова умудрилась нарушить мои планы". Он вернулся к столику, где оставил свою новую знакомую, но той уже и след простыл. Уныло сел и стал присматриваться к другим милашкам. Но ни одна не пришлась ему по вкусу. Он поймал себя на мысли, что отчего-то ищет именно Анжелику, то ли из желания самоутверждения, то ли из чувства мести Валенсии. Просидев более двух часов и переговорив с дюжиной гризеток, он "без улова" вернулся домой. У дверей своей квартиры встретился с соседом, низкорослым, щуплым брюнетом с маленькой головой, узким разрезом глаз, уродливым волосатым лицом, и характером мутанта, рожденного от ехидны и шакала. Завидев угрюмого соседа и догадываясь о причине его грусти, тот спешно приблизился к Генри.
- Что же ты сегодня один, Макензи? Где же они, твои красотки?
прогнусавил он.
- Наверное, к тебе сбежали, Дик, - подколол тот в ответ. Сосед рассмеялся, и в глазах его сверкнул желтенький огонек.
- Теряешь, значит, свое обаяние, мистер денди.
- Возможно, близкие контакты с тобой наводят на меня порчу, - Генри
захлопнул дверь прямо перед носом любопытного соседа. С кислой физиономией, что-то бормоча себе под нос, прошел в гостиную. Сердито снял с себя всю одежду, принял холодный душ, после чего ему сразу же полегчало. Надел халат и улегся на любимый диван.
- Юджин, что там в телевещании?
- По тридцати шести каналам идут кинофильмы, двадцати семи
новости, сорок восемь передают развлекательные шоу, на двадцати трех каналах музыкальные программы, пятьдесят четыре пропагандируют кандидатов на пост сенатора и остальные сто двадцать семь транслируют передачи различных планет содружества, - осведомил домашний интеллэйд. - Ясно, - буркнул хозяин. - Что интересного было в сегодняшних новостях?
не желая подключаться к телевизионной связи, спросил Макензи. Юджин начал пересказывать заинтересовавшие его новости. Слушателю было все равно, что говорил кибермозг, ему просто хотелось с кем-нибудь пообщаться. Но, как оказалось, интеллэйд не был подходящим слушателем. Говорить с ним или с самим собой, - эффект был бы один и тот же.
- Да! И самая главная новость! - воскликнул докладчик. - Сегодня
был заключен договор о поставке агротехники амельбекцев на Землю. Теперь-то гроттерщикам придется несладко.
- Да-а, жаль, что меня на этой сделке не было, - усмехнулся Генри.
- Интересно было бы взглянуть на лица амельбекцев, когда наши выдвинули им ультиматум.
- Тьфу, - фыркнул Юджин. - Чего интересного в этих безносых,
безбровых, безухих, слизистых, как сопля, амельбекцах?
- Они не такие уж отвратительные.
- Противнее не бывает. От них разит за целую милю, и где бы они ни
побывали, в помещении надолго после них остается зловонный запах. Замечание интеллэйда рассмешило Генри.
- Юджин, ты так говоришь, словно виделся с амельбекцем лично.
- Может, и не виделся, - обидчиво отреагировал кибермозг. - Но
ведь молва никогда не врет.
- Так уж и нет? - хмыкнул Макензи. - Та же самая молва трещала по
всем углам, что домашние интеллэйды болтливые пустословы, никчемные тупицы и что вообще раз их невозможно увидеть, раз они не существуют физически, то и слушать их мнения неправильно.
- Злословие, явная клевета! Я существую! Я кибермозг - самый лучший,
самый превосходный, самый необходимый и без меня.
- .никто не сможет жить, - закончил человек хорошо знакомую фразу
интеллэйда. - Знаюзнаю, слышал это сто тысяч раз, вот только к твоей хвалебной программе надобно добавить еще два качества.
- Какие же? - с интересом спросил Юджин.
- Самодовольный тугодум. Генри залился смехом от своих же слов.
- Смейтесь-смейтесь, вот только нехорошо потешаться над тем, кого
природа создала непохожим на вас. - он внезапно умолк. - Вам звонок. - Кто это?
- Дилан Глареан.
- Ди-лан? Что ему нужно в такое время? - недовольно проворчал Макензи.
- Выяснить мне или вы сами переговорите с ним? - Нет уж, лучше сам. Юджин подключил телекоммуникационную связь, и на экране появилось изображение некрасивого тридцатипятилетнего мужчины, с русыми, коротко остриженными волосами, и хитрыми проницательными серыми глазами. С виду он, впрочем, казался добропорядочным человеком, но в душе был сущим дьяволом. Он всеми средствами пытался отличиться и прибегал к тысячам уловок, чтобы убрать с дороги лучших агентов и "прорваться" до звания маршала. Одним из таких "лучших", кому он хотел подставить подножку, был его сослуживец капитан-лейтенант Макензи. Глареан пытался казаться тому закадычным другом и верным товарищем, но в действительности он, подобно анаконде, следящей за своей добычей, присматривался к Генри как к своему врагу. Дилан был целеустремленным человеком и не успокаивался, пока не добивался своей цели. Нескольких своих сослуживцев, кого он бесстыдно называл "товарищами", он ухитрился сбить с пути. Следующим по его плану был Макензи. Генри знал о кознях, устраиваемых "другом", и старался держаться от него подальше. Но настырный неприятель не отставал от него. И в этот вечер звонок Глареана таил в себе корыстные и злостные намерения.
- О, Генри! Дружище, как у тебя дела? Прости за поздний звонок.
Надеюсь, не помешал?
- Нисколько! Я говорил со своим интеллэйдом..
- А что, живого существа не нашлось, чтобы поговорить по душам?
ехидно спросил Дилан.
- Я ни с кем и никогда не говорю по душам, а тем более с киборгами.
- Какой же ты колкий сегодня. Что-то стряслось?
- Ничего.
- Ну-ну, расскажи мне, я ведь твой друг, может, смогу чем-нибудь
помочь.
- Все в норме.
- Не криви душой, Генри. Я знаю тебя не первый день и могу точно
сказать, что ты огорчен.
- Дилан, ты позвонил, чтобы допрашивать меня или свести с ума? - не
выдержав долее натиска позвонившего, резко прервал он надоедливого лжедруга.
- Да что ты, дружище! Как я могу? Ближе тебя у меня нет никого.
Я беспокоюсь о тебе, и мой звонок в столь неурочное время связан только с чувством симпатии к моему товарищу.
- Какое же чудо стряслось сегодня?
- Прибавка.
- К чему? К жалованью?
- Нет-нет, - рассмеялся Глареан. - К штату.
- А мне-то что с того? - недовольно насупив брови, грубо ответил
собеседник.
- Так это правда, что ты ничего не знаешь? Мне казалось, что огорчение
твое связано именно с новым напарником.
- Какой еще напарник, Дилан? Я всегда работаю в одиночку.
- Кончилась твоя отшельническая жизнь. С завтрашнего дня ты выходишь на
дело вместе с напарником.
- Бред какой-то! Не верю! Ты говоришь это в шутку или всерьез?
- Клянусь своими эполетами. Такая нешуточная для Глареана клятва заставила слушателя принять озабоченный вид.
- Да, к тому же этот напарничек совсем недавно окончил Эфкос.
- Что?! - возмущенно вскрикнул Макензи. - Мне, спецагенту
Галактической службы безопасности, разведчику, удостоившемуся почетной звезды, выходить на дело с только что вылупившимся цыпленочком? Н-е-т. Я, наверное, сплю. Это же кошмар! Поскорее бы проснуться.
- Ты бодрствуешь, Генри, и все, что ты слышишь, сущая правда! Макензи дольше не смог спокойно усидеть на месте. Он закружил по комнате как рассерженный тигр. Бранился, рычал и проклинал себя и весь свет.
- Не бесись ты так, - с притворным сочувствием произнес вестник.
- Это ведь не конец света. Я уверен, что все наладится. Это недоразумение, не больше того. Завтра ты даже посетуешь на собственную несдержанность и излишнюю нервозность. - Дилан пытался успокоить сослуживца, хотя на самом деле ликовал про себя об одержанной победе. - Знал бы я, что ты так воспримешь эту новость, ни за что бы не позвонил тебе.
- Премного благодарен тебе за эту новость, - изобразив из себя
человека, тронутого заботой друга, проговорил другой. - Я никогда не забуду этой твоей услуги, но сейчас мне лучше побыть одному.
- Да-да, понимаю. Оставляю тебя с надеждой, что ты не станешь долее
изводить себя тяжелыми мыслями.
- Будь спокоен, ни один напарник не стоит этого!
Г л а в а 11
НАПАРНИКИ И СООБЩНИКИ
Друг - это одна душа, живущая в двух телах.
Аристотель
Едва лучи солнца забрезжили на горизонте, как Макензи отправился в штабквартиру ГСБ. Начальника отделения еще не было, и ему пришлось прождать около двух часов. Когда же тот появился, Генри закатил такой скандал, что начальник даже опешил. Все сказанное Глареаном оказалось правдой.
- Я не могу в это поверить, Грэм! Что я такого натворил, чем
провинился, за что меня так жестоко наказывают? Напарник!.. Напарник!.. Да я и так работаю на пару с Валенсией!
- Это другое дело, Генри,- вставил свое слово Эдвард Грэм.- Она офицер
связи, не покидающий пределов Земли, а Брэстед будет всегда и везде сопровождать тебя.
- Всегда и везде?! - захлебываясь от негодования, воскликнул Макензи.
- Что я вам, дитя малое? Не хочу я никакого Брэстеда! Разве в проводимых мною операциях была когда-либо промашка? Непослушание или упущение?
- Нет.
- Тогда почему же вы наказываете меня?
- Это не наказание, Генри, а поощрение. Брэстед смышленый малый, и он
будет только помогать тебе, а не мешать.
- Мне не нужна помощь! Я работал один - и так будет всегда! Выбирайте,
Грэм, либо ваш обожаемый Брэстед, либо я!
- Узнаю методы прессинга "рыжего кота", - послышался в кабинете голос
третьего. Макензи отчего-то вздрогнул. Более четырнадцати лет никто не называл его прозвищем, полученным в детском доме. Произнесшим эти слова оказался статный молодой человек лет двадцати четырех, с темными длинными волосами и глубоким взглядом сапфировых глаз, столь примечательных и необычных, что увидевший их хоть раз в жизни, не мог бы забыть.
- Ты ли это, Дисмас? - растерянно произнес капитан-лейтенант.
- Собственной персоной, - улыбнулся тот, и старые друзья на радостях
крепко обнялись.
- Все еще не могу поверить, что ты здесь. Как же ты вырос.. Стал
просто красавцем! Генри выглядел счастливым. - Какими судьбами?
- Меня назначили напарником одного спецагента, но он не желает
иметь со мной дело.
- Я его знаю? Ты только скажи, я сразу посажу его на место. Кто он?
- Ты.
- Я? Так значит, это тебя приплюсовали ко мне? Не может быть! Ведь
Грэм говорил о каком-то Брэстеде, а ты, как я помню, Ллойд?
- Брэстед - фамилия моих приемных родителей.
- Ах, вот оно в чем дело, - радостно протянул Макензи.
- Полагаю, ты не станешь отказываться от него? - спросил
начальник.
- От Дисмаса? Никогда! Он мне дороже самого себя. - Ну, вот и хорошо, - облегченно вздохнул Эдвард. - А сейчас
освободите-ка помещение! Давние друзья отправились на квартиру Макензи, чтобы поговорить там, в спокойной обстановке. Им столько следовало рассказать друг другу, поведать о жизни, проведенной в разлуке. Но мы не станем вдаваться в подробности этой беседы. Вам предстоит узнать о более важном разговоре, состоявшемся в то же самое время на иной планете и в другом конце Галактики.
- Ты подвергаешь меня большой опасности, Ксенос[63]. Я ведь не
всесилен, и моя власть ограничена, - разведя руками, напомнил спутнику семисотфунтовый сардериец[64]. Еле передвигая свои искривившиеся под тяжестью туловища ноги, Акрак плелся за своим энергичным гостем. Его безволосую голову прикрывал черный берет с разноцветными драгоценными камнями. Малахитовый балахон, расшитый узорами, скрывал все изъяны его нескладного, тучного тела. Открытыми оставались лишь руки с тремя широкими пальцами без ногтей. Подбородок сардерийца каскадом жира спадал на грудь и при каждом движении нижней челюсти подрагивал как желатиновый пудинг. Нос расплылся и затерялся среди распухших от жира щек, губы и рот на фоне бугристого лица едва угадывались, и единственное, что можно было разглядеть в этой кашеобразной массе, именуемой лицом, были большие подвижные голиафовы[65] глаза. Акрак держал руки со сплетенными пальцами вдоль тела, и временами поглаживал медальон, символизирующий верховную власть планеты Пиккрос. Спутником сардерийца был высокий человек средних лет. На нем был черный плащ с капюшоном, которым он покрывал голову и прятал лицо. Он был анахоретом, странствующим с одной звездной системы на другую. Где-то он был гостем, где-то посторонним, но главное - среди своих он был чужим. Именно из-за этой особенности его именовали Ксеносом. Никто не знал, чем, в сущности, занимался этот таинственный человек, на какие средства путешествовал и жил. Все, что было известно о нем, так это то, что он вершил свой суд и самолично карал нарушителей галактического закона. Он обучал всех жить по его кодексу жизни, а по утверждению некоторых, порой даже прорицал ход грядущих событий. Где бы он ни появлялся, его принимали с должным почтением. Многие сторонились Ксеноса, были и те, кто боялись. От него исходила необъяснимая сила, которая устрашала многих его знакомых. Никто и никогда не видел его лица, но его узнавали даже там, где он никогда не был, молва о нем шла на многих планетах Млечного пути. Каждый вожделел хоть раз в жизни повстречаться со знаменитым вершителем закона, "черным жрецом" - Ксеносом. Шествуя подле Акрака по длинному белому коридору, он настоятельно советовал ему защитить интересы сардерийцев и провести простой политический оверштаг. Методы, предлагаемые советником, были несколько жестокими, но гарантировали положительный результат.
- Захват заложников - это противоречит закону, - не соглашался
правитель Пиккроса.
- Это не захват заложников. Ты неправильно истолковал мои слова. Твои
служители просто подержат этих людей под надзором, пока их парламентер не отвезет послание каллаксийцам. - Но почему бы нам не послать своего официального представителя?
- Нельзя. Вспомни, что произошло в прошлый раз с твоими
парламентерами.
- Ах да.их убили. жестоко прикончили, - печально вздохнул собеседник.
- Но как быть уверенным, что они не прикончат и людей?
- Положись на меня, почтенный Акрак, люди умеют найти подход к
каждому из существ, населяющих нашу Галактику. И при всем этом они развязывают узелки проблем не в ущерб собственным интересам.
- Не все из них такие умелые, - не согласился сардериец. - Я слышал,
даже у людей бывают промахи.
- Безусловно, дорогой Акрак. Не каждый человек способен осилить
эту задачу. Но я знаю того, кто никогда не остается в проигрыше.
- Если он твой друг, так попроси его оказать нам услугу. Зачем же
нужен захват заложников? - Понимаешь ли, любезный Акрак, этот человек, будь даже он тысячи раз
моим другом, никогда не пойдет на такой шаг. если, конечно же, его не принудить.
- Замысел неплохой, но откуда ты знаешь, что он не натворит на
Каллаксии глупостей?
- Он не станет делать этого. Как человек ответственный, он не
подвергнет опасности своих соплеменников.
- И ты ручаешься за успех этого плана?
- Если ты в точности выполнишь все мои указания, то проблема, можно
сказать, уже решена.
- Замечательно! Когда нам готовиться к наступлению?
- Скоро, очень скоро. Сперва необходимо заманить парламентера в сети.
* * *
- Долго ты там будешь возиться, Дисмас? - нетерпеливо спросил
Макензи.
- Уже на выходе.
- Кажется, только твои мысли на выходе, сам же ты все еще внутри. В
нашем деле нужна быстрота, а ты возишься как дождевой червь. - Узнаю выражения "рыжего кота". Столько лет прошло, а ты нисколько не
изменился.
- С чего это вдруг мне меняться? Я такой, какой есть. Если я
тебе не нравлюсь, зачем же напрашивался стать моим напарником?
- Я этого не говорил, ты сам выдумываешь. Я рад, что мы в одной
команде, только прошу, перестань пилить меня как моя жена. С меня довольно и домашних передряг. Макензи засмеялся.
- Если знал, какова она, зачем же ты женился?
- Знал бы я раньше, то никогда не совершил бы такой глупости.
- Ты так отзываешься о своей супруге, будто бы женился ни на
женщине, а на дьяволице.
- Прекрасное определение! Думал, что беру в жены ангела, а она
оказалась дочерью сатаны.
- Ладно, кончай осуждать жену понапрасну. Я ее не знаю, но уверен,
что недовольство ее, возможно, и не такое уж беспочвенное.
- Спасибо, друг, на добром слове, - обидчиво отозвался Дисмас. Закончив процедуру перевоплощения, он вышел к напарнику в своем новом облике. Оглядев его с головы до ног, Макензи поморщился. Брэстед, приняв женскую наружность, стал выглядеть как длинноволосая складная блондинка, с голубыми, как море, глазами, на которой было карминовое расклешенное платье из нежного шелка и туфли того же цвета.
- Ну и безвкусный же ты, Дисмас.
- Что тебе не нравится в моей одежде? - спросил тот изменившимся тонким
голосом. - Все! Ты выглядишь, как одна моя дурнушка соседка. Даже голос чем-то
похож.
- Что, снова меняться? - Брэстед уже в третий раз менял наряд.
- Да к черту! Пускай остается. Мы же опаздываем! - взглянув на часы,
вскрикнул капитанлейтенант. Он подал руку напарнику со словами: - Пошли, дорогая Агнесса, нас ждут. Дисмас взял его под руку с недовольным лицом. - Ненавижу тебя.
- Чудесно! Значит, мы отличная супружеская пара.
- Почему, собственно говоря, мы не могли явиться на этот прием как
друзья? Обязательно надо было устраивать весь этот маскарад?
- Дисмас, представь себе друзей, идущих под руку. Что подумала бы о
нас публика? - саркастично ответил Генри вопросом на вопрос. Брэстед лишь злобно фыркнул, ничего не ответив на замечание. Пройдя до конца длинного коридора, агенты ГСБ вошли в огромный зал, залитый светом и полный гостей. На подиуме музыканты в разноцветных костюмах играли тихую однообразную мелодию, которую временами заглушал чейнибудь звонкий смех. В этом гомоне людских голосов, чоканья бокалов и звяканья столовых приборов новопришедшему невозможно было сосредоточиться. За каждым из столиков, расставленных по всей площади зала, сидело по шесть гостей, многие из которых были либо супругами, либо любовниками. Банкет на орбитальном гостиничном комплексе "Vesper"[66], был организован Осмундом Мак-Вейном в честь столетия компании "Мак-Вейн". Он входил в десятку самых богатых людей Земли и был притом самым молодым олигархом. Компания "Мак-Вейн" досталась Осмунду в наследство от дедушки, и умелый, энергичный тридцатилетний бизнесмен смог не только скопить немыслимое состояние, но и сделать себе имя, увековечив его в истории не золотыми, а алмазными буквами. Собственно говоря, добычей именно этого минерала и занималась всемирно известная компания "Мак-Вейн". Спрос на золото в последние столетия упал, и интерес людей к этой кристаллической полиморфной модификации углерода вырос. На закупленном некогда предком Осмунда земельном участке на Кардилаксе[67] были обнаружены месторождения крупного лучистого агрегата алмаза, получившего название "Кардилакская звезда". Всего за несколько лет глава компании "Мак-Вейн" на алмазных приисках сколотил себе огромный капитал. Но алмазная долина на Кардилаксе была не единственным доходным делом для Осмунда Мак-Вейна. Многочисленные предприятия в различных сферах промышленности также приносили профит компании. До поры до времени все было законно у этого алмазного магната, но с появлением гроттера на Земле начали ходить слухи о причастности толстосума к торговле смертельным зельем. Галактическая служба безопасности, решив проверить эту информацию, послала выяснить все агентов Макензи и Брэстеда. Приняв облик финансового воротилы Малькольма Кросса и его супруги Агнессы, они явились на прием. Супруги Кросс посредством эмтачера были введены агентами ГСБ в состояние ступора. Оставив "подлинников" своей внешности в их номере, разведчики заняли их места в реальной жизни. Кросс был приближенным Мак-Вейна, его правой рукой и хранителем деловых тайн, он пользовался безграничным доверием "алмазного короля". Агенты ГСБ, осведомленные о важности этой персоны, избрали именно его своей мишенью. Как уже стало известно из прошлой главы, амельбекцы предоставили землянам свою агротехнику для обнаружения и уничтожения вредного человеческому организму растения. Процесс истребления завершился благополучно, и продажа гроттера упала до минимального количества. Цена на него выросла в тысячи раз, и неплатежеспособный покупатель перешел на употребление более дешевого вида наркотического средства. На некоторое время наступило затишье, однако спустя всего лишь месяц возник новый вал гроттера. Эта волна была более напористой и катастрофичной. Сотрудники МСБ прилагали неимоверные силы, чтобы пресечь начавшуюся трагедию. Вновь использовали технику амельбекцев, но она не смогла обнаружить земли, на которых возделывалось это ядовитое зелье. Тогда-то и было объявлено чрезвычайное положение, за дело взялась Галактическая служба безопасности. Агенты информационно-криминальной разведки мгновенно подключились к исполнению задания. В течение нескольких дней им удалось выявить поставщика гроттера на Землю. Им оказался финансовый туз компании "Мак-Вейн". В то время цена за фунт гроттера была в десять раз дороже одного карата "Кардилакского алмаза". И расчетливый бизнесмен решил подзаработать на этом денег, "грязных денег", впрочем, для алчного человека не существует такого понятия. Когда есть деньги, то можно смыть всякую грязь с нечистой совести.
Полагая, что со своей безупречной репутацией он никогда не вызовет подозрений у правоохранительных органов, Мак-Вейн с присущей ему предприимчивостью ухватился за новую золотую жилу. Дело Мак-Вейна в случае неподтверждения подозрений грозило обернуться скандалом, поэтому разведчикам следовало быть чрезвычайно осторожными. Прежде чем выдвинуть против него обвинение, необходимо было собрать факты, доказывающие его вину, что было крайне сложно сделать. Охранная служба и бухгалтерия Осмунда Мак-Вейна работали четко и без погрешности. Единственным способом доказать его причастность к торговле гроттером, было получение всей информации из уст подозреваемого. Запись, переданная в центр связи ГСБ, послужила бы неоспоримым доказательством на суде. Банкет по случаю годовщины компании дал разведчикам прекрасную возможность воплотить в жизнь этот замысел.
- О-о, Малькольм, что же ты так поздно? - спросил Осмунд, радушно
обнимая друга, в роли которого был Генри Макензи.
- Да вот Агнесса никак не могла выбрать себе наряд, - голос агента
был сиплым и схожим с голосом Кросса, так что хозяин праздника ничего не заподозрил.
- Зачем же мучаться с туалетом, когда вы всегда прекрасны,
говорящий, сделав комплимент, приложил губы к протянутой руке миссис Кросс.
- Вы всегда так галантны, Осмунд, - красавица, в образ которой
вошел Дисмас Брэстед, смущенно опустила глаза. Новоприбывшие прошли за стол Мак-Вейна. Агнесса уселась по правую руку от него, рядом с ней разместился муж. Напротив Малькольма за круглым столом сидела Афелия, супруга его начальника, по правую руку Моника, невеста Оливера Мак-Вейна, брата алмазного короля, который устроился между нареченной и невесткой. Осмунд доверял своей правой руке больше, чем родному брату. Как финансовый советник, Кросс, несомненно, был замешан в преступных махинациях своего босса, поэтому разговорить эту "крупную рыбешку" мог только пособник. В данном случае надо было вести себя предельно осторожно. Устраивая эту западню, управление ГСБ допустило один просчет: Осмунд никогда не говорил о делах при супруге и уж тем более при невесте брата. Да и праздничное настроение толстосума мешало работе разведчиков. Собравшиеся за столом говорили на разнообразные темы, но разговор никак не вязался.
- Дорогая, может, ты познакомишь Монику и Агнессу с нашими гостями?
многозначительно посмотрел Осмунд на супругу. Та, кивнув, пригласила подруг прогуляться.
- В чем дело, Малькольм? Что-то стряслось? Я еще никогда не видел
тебя таким подавленным и скованным. Генри похолодел - Мак-Вейн что-то заподозрил. Необходимо было срочно найти оправдание перемене своего настроения.
- Я. я сегодня узнал прискорбную весть.
- Какую? - насторожился Оливер.
- Наш поставщик гроттера не сможет больше снабжать нас, - завел
разведчик речь о наркотике, чтобы выведать, наконец, секреты Мак-Вейнов.
- Не сможет? - вознегодовал глава компании. - Но ведь мы
договорились с Эгбертом. Он согласился стать нашим компаньоном и делить доходы пополам. - Ты знаешь, почему он решил уйти из дела?
- Нет, он ничего не объяснил. Я пытался поговорить с ним, но он и
слушать меня не желает. - Каков наглец! Подлюга! Я пригрел змею на груди, - все больше
распалялся алмазный магнат.
- Не кипятись ты так. Криками и бранью делу не поможешь, - пытался
успокоить брата Оливер. - Надо все тщательно разузнать. Возможно, эти "галактические псы " все пронюхали, и поэтому он решил умыть руки.
- А ты как считаешь, Малькольм? - олигарх всегда прислушивался к
мнению друга.
- Вряд ли кто-то смог узнать о нашем деле. Вероятнее всего, что
Эгберт просто припух и больше не считается с нами. Наверное, он решил действовать в одиночку, отводя подозрения о слежке, высказался разведчик. Слова Кросса немного успокоили главу компании. Немного поразмыслив, и приняв, по-видимому, спасительное решение, Осмунд снова повеселел.
- Не горюй, Малькольм, все образуется, - подбодрил тот Кросса.
- Сегодня праздник, так не будем же огорчать себя мелкими проблемами. Помощник улыбнулся, и его морщинистое лицо осветилось на миг. Кроссу было под шестьдесят, у него были седые волосы, темная кожа, толстые кофейные губы, крупный нос с горбинкой и карие глаза с томным и мудрым взглядом. Супруга его была на тридцать лет моложе. Потеряв первую жену десять лет назад, он повторно женился на очаровательной Агнессе, которая буквально свела его с ума. Он попал в ее сети, и хитрая прелестница умело свила из него веревки. Для нее Малькольм был чем-то вроде золотой рыбки, исполняющей все ее желания и капризы. Он настолько был очарован ею, что не замечал творящегося вокруг, а в частности.. Дамы вернулись после небольшой экскурсии знакомств. Недолго побеседовав, пары вышли на танцевальную площадку. После первого же танца Кроссу стало отчего-то худо. Он ухватился за сердце, жадно глотая воздух.
- Что с тобой, Малькольм? - встревожился Оливер.
- Да, так, пустяки. Сердце что-то шалит.
- Тебе плохо? Вызвать врача?
- Нет-нет, не стоит так беспокоиться. Я пойду немного прилягу и
выпью, пожалуй, своих пилюль. Все образуется, не волнуйтесь.
- Тебе точно ничего не надо? - Осмунд также был обеспокоен его
состоянием.
- Я же сказал, что все в порядке, - Кросс улыбнулся, чтобы
успокоить своих друзей. Приблизился к супруге и, сделав вид, что целует ее в щечку, прошептал напарнику лишь одно слово: "Эмтачер!" Дисмас понял, что история с болью в сердце выдумана, с целью проведать состояние мистера и миссис Кросс.
- Будь умницей, дорогая. Пролавировав между столиками, Кросс покинул зал торжества. Добрался до номера и установил связь с Валенсией.
- Ты получила всю информацию?
- Да, запись у меня.
- Что говорит Грэм?
- Решение уже принято. Надо произвести арест.
- Сейчас? Здесь?
- Да, немедленно! - передала Валенсия приказ начальства.
- Но как я могу арестовать Мак-Вейна на глазах у тысяч людей? Здесь
повсюду расставлена его охрана, не успеем мы опомниться, как из нас сделают мясной фарш.
- Придумай что-нибудь, Генри. Ты ведь мастер в этом деле.
- Спасибо за комплимент, но он мне в данном случае не поможет. Может,
оставить арест на потом?
- Нельзя. Мак-Вейны уже чуют слежку за ними. Если их подозрения
усилятся, они успеют подготовить себе алиби, прежде чем мы выдвинем против них обвинение. Завтра может быть слишком поздно. Тебе необходимо сейчас же арестовать их и привести на наш базовый корабль.
- Их? Мне надо задержать обоих братьев?
- Да, и Кросса тоже. Ведь он соучастник.
- Вот замечательно! злобно процедил Макензи сквозь зубы. Он не любил
производить аресты. Да и в уставе его работы этот пункт был не слишком ясно определен. Ведь он был разведчиком-информатором, а значит, в его обязанности входило только вести наблюдение, собирать информацию и передавать ее в штабквартиру, но по статусу он обязывался беспрекословно исполнять приказы начальства, и в данном случае пререкаться не имело смысла. - Задание будет выполнено.. Конец связи. Пока Макензи докладывал о происходящих в отеле событиях, его напарник был приглашен Осмундом на танго. Мак-Вейн был великолепным танцором, да и Агнесса (настоящая, конечно же!) тоже. Но вот Дисмасу с трудом удавалось успевать за партнером.
- Что с тобой, дорогая? Ты сегодня что-то не в форме, - ласково обнимая
Агнессу за талию, спросил алмазный король.
- У меня. мне туфли жмут. - нашел Брэстед оправдание своей
неловкости.
- А-а, - понятливо протянул тот. - Я-то подумал, что ты приостыла ко
мне, - он буквально пожирал ее пламенным взглядом. Дисмас сконфуженно опустил глаза. Щеки его вспыхнули, и сердце застучало в бешеном ритме. Он догадался, что между Агнессой и Осмундом была тайная любовная связь. Пока он раздумывал, как избавиться от назойливого поклонника, тот не переставал ласкать обнаженную спину партнерши. Музыка стихла, и Брэстед облегченно вздохнул.
- Куда же ты так спешишь Агнесса? Давай потанцуем еще.
- С удовольствием, вот только позволь мне сначала сменить туфли. Я
мигом вернусь. Дисмас так поспешно ушел, что вызвал подозрение у Мак-Вейна.
- Что ты тут делаешь? - увидев друга в номере, удивился Генри.
- Все! Довольно! Я не стану больше играть роль этой потаскухи.
- В чем дело? Что он сделал?
- Этот кардилакский бык меня достал. облапил меня с головы до ног, как
будто я какаянибудь.
- Агнесса его любовница?! - радостно вскрикнул Макензи. - Это же
великолепная новость. Тогда нам будет легче его арестовать.
- Арестовать?
- Да, мы получили приказ немедленно задержать Мак-Вейнов и Кросса и
доставить их на "Матеос".
- Но это невозможно. Мы не сможем арестовать их при столь усиленной
охране, не говоря уже о том, чтобы увезти отсюда.
- Сможем, если это сделает Агнесса, - многозначительно
произнес Макензи.
- Н-е-т. Нет-нет-нет. Я не стану делать этого, - поняв намек
напарника, отказался тот. Ты что, спятил? Предлагаешь мне черт знает что!
- Ну и дурак же ты Дисмас. Это же часть нашей работы.
- Правда? Тогда сам и выполняй ее. Взвалил на мои плечи самую сложную
роль, и преспокойно рассуждает. Возьми да попробуй сам стать бабой, пусть тебя и лапает этот кочет.. - он запнулся, услышав стук в дверь.
- Агнесса, ты долго там? - за дверью стоял Осмунд Мак-Вейн.
- Сейчас приду, - откликнулся Дисмас. - Ну, что будем делать?
- Поменяемся ролями, - решил Генри. Подошел к зеркалу, переменил с помощью "мистификатора" внешность и стал Агнессой Кросс. Изменив облик, он выбрал иной наряд для кокетки. Блестящая ткань облегающего длинного платья была усыпана аметистовыми каменьями, фиолетовые туфельки были под цвет страусиного пера, украшавшего ее собранные волосы. Преобразившись, Агнесса направилась к двери.
- Доставь Малькольма на "Сигал"[68] и жди меня там. Смотри, чтобы
никто тебя не засек.
- До-ро-гой, прости, что заставила тебя ждать, - повиснув у Осмунда
на шее, кокетливо проговорил переодетый разведчик. Мак-Вейн был восхищен обращением своей красотки-любовницы.
- Как Малькольм?
- О! Не волнуйся, ему уже лучше. Он спит. Агнесса вплотную подошла к поклоннику и завлекающе прошептала:
- Не найдется ли здесь местечко, где мы смогли бы уединиться? Лицо Мак-Вейна осветилось радостью. Предложение было неожиданным, но желанным.
- Конечно-конечно. Пройдем в мои апартаменты. Там нам никто не помешает.
- Нет. Туда нельзя. - возразила соблазнительница. - Афелия может
прийти, а я не желаю ссориться со своей подругой, не хочу скандала в этот прекрасный вечер, она пленительно взглянула ему в глаза, и он растаял от переполнявших его пылких чувств. - Пойдем туда, где нас никто не увидит. никто не найдет.. никто не помешает, - соблазнительно прикоснулась к его губам указательным пальцем, и нежно проведя по ним, змейкой проделала себе путь от подбородка к шее. Этот жест настолько возбудил Мак-Вейна, что он, забыв об осторожности, отпустил от себя телохранителей и под руку с любовницей отправился в поисках укромной комнаты. Они достигли лифта, опустились на два этажа ниже и, пройдя по пустынному коридору, остановились у двери. Сняв кодировку дверного замка, Осмунд пропустил спутницу внутрь. Включил освещение - и свет залил великолепную комнату, блестяще оформленную по моде тридцать четвертого века. Здесь было уютно и просторно, интерьер ослеплял своим шиком. Это был тайный кабинет Мак-Вейна в его собственной орбитальной гостинице. Об этой комнате не знали ни его брат, ни Кросс, ни тем более его супруга. Там он хранил наиболее важные документы, и проникновение постороннего в этот кабинет-сейф грозило смертью. Однако в момент пылких чувств Осмунд позабыл об опасности и привел свою соблазнительницу в эту "святая святых". Провел спутницу к дивану и сам разместился рядом. Взял ее руки в свои и стал нежно-нежно поглаживать и целовать их.
- О, как долго я ждал этого дня.. это мгновенье, - голос его необычно
дрожал от волнения.
- Я.
- Нет-нет, прошу тебя, не перебивай меня.. мне и так не легко
говорить.. не знаю даже, как сказать тебе. как выразить свои чувства.. "Вот влюбленный идиот", - подумал Генри. Агнесса ласково улыбнулась.
- Я написал для тебя стихи. "Большего кретина, чем он, я еще в жизни не видел", - промелькнула мысль у разведчика.
- Я вся внимание, дорогой, - ласково проговорила Лже-Агнесса. Мак-Вейн откашлялся, с минуту помолчал, словно вспоминая слова своего творения, и заговорил взволнованным голосом:
Я помню, ночью в тишине,
Как ты "люблю" шепнула мне.
Златые кудри распустив
И грудь младую обнажив:
"Люби меня, - сказала ты,
Исполню я твои мечты".
Я помню сладостную ночь,
Когда любил Венеры дочь,
И пылкость пламенных речей,
И чары голубых очей.
Я помню все. Я не забыл
Той лунной ночи дикий пыл.
Тот дивный сон твоей любви
Стереть и годы не смогли.
Любить и жить хочу с тобой.
Пред небесами и землей
Молю, Агнесса, будь со мной,
Ведь я дышу, живу тобой![69]
Агнесса обхватила руками лицо воздыхателя и внимательно посмотрела ему в глаза. - Прости, о милый, но я не смогу стать дамой твоего сердца. Она торопливо поднесла к глазам зеркало, "мистификатор" тут же сработал, и Агнесса приняла внешность своего поклонника. Увидев внезапное перевоплощение, толстосум отпрянул назад. Дрожь пробежала по всему его телу, но он быстро овладел собой. Вскочил с дивана и отошел на несколько шагов.
- Осмунд Мак-Вейн, вы арестованы за нарушение закона Галактической
Федерации, - заявил человек, как две капли воды похожий на кардилакского магната. Правонарушитель, поняв, что попался в капкан, просунул руку за пазуху, где было оружие, достал его, но не успел применить. Реакция агента Макензи была молниеносной, эмтачер обезвредил агрессора. Мак-Вейн застыл в угрожающей позе. Разведчик, не теряя времени, приступил к обыску.
- Говорит агент 808.
- Офицер связи 607 слушает, - отозвалась связистка.
- Валенсия, мне срочно нужна санкция на обыск.
- Она уже есть у тебя, - тотчас известила та.
- Так быстро?
- Я видела, куда ты попал, и немедленно запросила разрешение на обыск
у начальства.
- Молодчина, люблю, когда ты такая оперативная, - похвалил Генри,
устанавливая трансфертор[70] к персональному интеллэйду Мак-Вейна. Окончив передачу информации на базовый интеллэйд ГСБ, Макензи отключил устройство и подошел к подозреваемому. Перекинул магната через плечо и охнул под тяжестью его веса.
- Тяжелый же ты, сукин сын. Небось, немало нажрался за счет погубленных
душ. Разведчик покинул кабинет и направился со своей ношей к лифту. Коридор был по-прежнему пустым, и у Генри не осталось сомнения в том, что этот этаж был секретным и его не существовало на чертежах гостиничной станции. Он вспомнил, как Мак-Вейн, войдя в лифт, нажал не одну кнопку, а сразу несколько, словно набирая код. Сев в лифт, Генри поехал на самый верхний этаж, в отсек отбытия. И достиг шлюза, где его дожидался Эжен Мюри, агент ГСБ, заменивший одного из охранников гостиницы. Пока его сослуживцы занимались поимкой преступников, он стерег корабль разведчиков.
- Дисмас уже пришел?
- Да, он внутри, вместе с Кроссом.
- Вот возьми этого косача и отнеси на борт. Я пойду за его братом. Передав свою ношу Мюри, Генри пригладил темные волосы, подправил франтовской костюм олигарха и отправился за последним преступником. Достиг нужного этажа и прошел в банкетный зал. Праздник был в самом разгаре. Музыка, танцы, выпивка, людские голоса, все смешалось в безумной, радостной оргии. В воздухе стоял гул, заглушаемый ритмичной музыкой. Среди приглашенных было мало интеллигентов. Большую часть общества составляли богачи, сколотившие себе состояние на наивности доверчивого населения. В ливне света играли и плясали, рассыпали искры драгоценные камни украшений жен и любовниц толстосумов. Зал, который совсем недавно покинул Макензи, радикально изменился. Скромный банкет стал походить на великий бал сатаны. Отыскав в толпе танцующих Оливера Мак-Вейна, разведчик зашагал к нему.
- Оливер, пошли, есть срочное дело, - перекрикивая музыку, заявил
Макензи.
- Что стряслось? - заметив тревожное лицо брата, спросил тот.
- Объясню по дороге. Лже-Осмунд, лавируя между танцующими парами, довольно бойко вывел брата из объятий толпы. Они вышли из зала и проследовали к лифту. Телохранители магната неотступно следовали за ними.
- Останьтесь здесь. Я вызову вас в случае надобности, - велел
разведчик охранникам. Как только они вошли в лифт, Оливер беспокойно начал задавать вопросы.
- Узнаешь, когда прибудем на место, - ответил ему Макензи тоном,
каким обычно Осмунд обращался к брату. Мак-Вейн младший умолк, тревожно ожидая развязки этой необычной спешки. Кабина остановилась на самом верхнем этаже, и мужчины прошли к концу отсека отбытия. Эжен Мюри ожидал их у шлюза.
- Куда мы летим? - испуганно спросил Оливер.
- В тюрьму, - с усмешкой ответил Генри. - Ты арестован по обвинению
в продаже запре-щенного наркотика - гроттера. Прежде чем арестованный успел что-либо произнести, эмтачер лишил его подвижности.
- Доставь и этого кита на борт, - обратился Макензи к сослуживцу. Мюри перенес последнего задержанного на "Сигал", а Генри, усевшись в кресло пилота, включил системы навигации. Задал курс полета, подключил программу автопилота, и судно, вылетев из ангара, устремилось к материнскому кораблю.
Г л а в а 12
ЛУЧШАЯ НАГРАДА
Любовь и брак - это две небесные лестницы: по
лестнице любви поднимаются на небо, а по лестнице
брака спускаются на землю.
М.Сафир
- Позволь поздравить тебя с наградой, Генри, - услышал он голос
связистки по спейвоту.
- Спасибо, Валенсия, в этом есть и твоя заслуга.
- Моя? Я практически ничего не сделала.
- Ну-ну, не скромничай.
- Я и не думала. Просто говорю правду. Это ведь ты рисковал
жизнью, отправляясь в это осиное гнездо, ты изменял свою внешность и входил в образ каждого и, наконец, это ты арестовал подозреваемых и передал нам столь важную информацию из интеллэйда Мак-Вейна.
- Нас было трое.
- Но главную задачу выполнил ты.
- Ты переоценила мои заслуги.
- Героя не должно ничего смущать.
- Герой? - услышав это определение, Макензи рассмеялся. - Да
никакой я не герой. Я такой же, как все. Возможно, немного дикий и необузданный, но отнюдь не герой.
- Но ведь я не одна так думаю, весь наш департамент согласен с
моим мнением. Здесь все только и говорят о твоей доблести и тонком уме, благодаря которым ты удостоился почетной звезды.
- Для меня лучшей наградой было бы увидеть тебя хоть раз в жизни.
- Не могу, Генри. Не упрашивай. Ты ведь знаешь, что по уставу связистам
и агентам запрещено встречаться.
- Об этом никто и никогда не узнает. Клянусь!
- Моя совесть будет знать.
- Тогда спроси у своей совести, разве справедливо обрекать меня на
страдания? Валенсия звонко рассмеялась.
- Какие еще страдания, Генри? О чем ты говоришь? Не ты ли каждый свой
свободный вечер проводишь в веселой компании гризеток? Я что-то не замечала у тебя страдальческого лица.
- Как же ты могла заметить это, раз никогда не видела меня,
Макензи налил себе чая и пригубил стакан.
- Я тебя видела, - неожиданно заявила Валенсия. Генри от удивления опрокинул стакан, и горячий напиток ошпарил его ноги. Поспешно снял с себя брюки и кинулся к аптечке. Достал аэрозоль от ожогов и нанес лекарственный препарат на покрасневшую область кожи. Средство от ожога подействовало мгновенно, и он ощутил облегчение. Услышав оханья и брань Генри, связистка встревожилась.
- Ничего серьезного не произошло, я просто обжегся. Так ты говоришь,
что видела меня?
- Да.
- Где?
- На приеме, устроенном по случаю юбилея Галактической Службы
Безопасности.
- Три месяца назад? И ты говоришь мне об этом только сейчас?
Почему же я не смог тебя узнать?
- Потому, что я лицезрела тебя издалека.
- А ты уверена, что это был я?
- Абсолютно! Ты был там единственным человеком с такими огненно-рыжими
волосами.
- Несправедливость! Это же нечестно! - вознегодовал Генри. - Почему
же ты не подошла ко мне, не заговорила со мной?
- Устав.
- К черту все уставы, законы и правила! - резко прервал ее
собеседник. - В этой жизни каждый устанавливает для себя свои порядки. Ты ведь знала, что я хочу повидаться с тобой. Ведь это была прекрасная возможность.
- Возможность для чего? Что даст тебе наша встреча?
- Я мог бы узнать тебя поближе.
- Ты достаточно знаешь обо мне.
- Мы бы могли стать друзьями..
- Мы и так друзья, - не давала ему сказать Валенсия. - Я не
понимаю тебя, Генри, зачем тебе это? Живи так, как ты жил раньше, и не напрашивайся на неприятности. Разве тебе мало своих подружек? Макензи молчал.
- Я не хочу стать одной из них.
- Ты и не станешь. Девушка печально вздохнула.
- Пусть все останется, как есть. Не надо ничего менять. Поверь мне,
наша встреча не принесет добра ни тебе, ни мне.
* * *
Минуло три года. Выйдя в двухнедельный отпуск, Макензи уехал в Стравпеффер к родителям. Он любил отдыхать в Леоде. Проведя весь год в безумных погонях и арестах, он нуждался в пассивном отдыхе. В тиши, вдалеке от всех этих суетных тревог, Генри наслаждался прелестями Горной Страны. Родовое поместье семьи Макензи было обычно безлюдным. Граф Кромарти с супругой пребывали в постоянных разъездах. Замок большую часть года пустовал и единственным его обитателем был модимаж Вильмар, следивший за порядком в поместье. Наследник с той самой поры, как погибла его невеста, так и не появился в родовом поместье. Он не приходил на могилу Крэг: ему было стыдно, обет, данный любимой, все еще не был исполнен им. Контакты Уильяма с родителями за последние годы прекратились. Супруги Макензи ничего не знали о судьбе их сына, и это огорчало их. Каждый приезд Генри в поместье становился праздником для его обитателей. Граф с сыном каждое утро выезжали на охоту и в удачные дни принесенную добычу готовили на обед. Дневное время Генри проводил с леди Алисой, и только вечер был предоставлен на его усмотрение. В один из таких дней выйдя на охоту, граф Кромарти завел с сыном разговор о браке.
- Жениться? Мне? Что бы ни случилось, я никогда не пойду на этот
шаг.
- Почему же это? - изумился сэр Уолтер.
- Я не хочу приносить себя в жертву Юноне[71].
- Разве брак - это жертва?
- А как же?! Жена для мужчины как бечева для шеи.
- Что за глупость, - отмахнулся граф. - Я вот столько лет женат на
Алисе и никогда ее не воспринимал за виселичную петлю.
- Алиса - золотая женщина. В честь нее следовало бы поставить
монумент в саду.
- Не остри.
- Клянусь моим гунтером[72], я говорю чистую правду. Второй такой
женщины, как Алиса, на свете нет!
- Может, это и так, - неохотно согласился спутник, - но поверь мне
на слово, на свете есть женщины ничуть не хуже нее. Вот, к примеру, дочь моего лучшего друга.
- Ага!. Так вот к чему все это. Хотите сплавить мне залежалый товар?
- Нет-нет, вы только послушайте его! Как ты выражаешься? Совсем
потерял галантность.
- Потерял? Что-то не припомню, чтобы она вообще у меня когда-то
была.
- Чему же ты учился все эти годы?
- Всему что угодно, но не galanterie[73].
- Так значит годы учебы были потрачены впустую, - изрек граф
Кромарти. - Умный человек не избрал бы себе такую специальность.
- Вы правы, работа у меня безумная, но кому-то надо ее выполнять. Сэр Уолтер не знал, что сын его был агентом ГСБ. По имевшимся у него сведениям, Генри все еще работал пилотом на одном из кораблей всемирной службы космических сообщений.
- Я бы очень хотел, чтобы ты сменил работу.
- Для меня уже поздно что-то менять. Я привык к такому образу жизни.
- Разве это можно назвать жизнью? У тебя нет никаких планов на будущее,
да что там будущее, ты даже не знаешь, что будет с тобой завтра.
- А зачем мне это знать? Поверьте, жизнь будет очень скучной, если
знать наперед, что произойдет завтра.
- Но ведь нельзя же быть таким неопределенным.
- В чем же, по-вашему, заключается моя неопределенность? В том, что я
не желаю жениться?
- Ты должен подумать о продолжении рода.
- Пускай об этом думает Уильям. Он ведь старший сын семейства. Лицо графа помрачнело.
- Простите, я не то сморозил, - искренне извинился Генри. - Не знаю,
как вдруг эти слова слетели.
- Не вини себя, Генри. Я знаю, ты непричастен к смерти Патриции.
Просто Уил очень банальный человек, но вы помиритесь, я в этом уверен. В то утро они не стали охотиться. Прогулявшись верхом по округе, вернулись в дом. Пообедали, и леди Алиса увела сына в свою студию. Вот уже два года она никак не могла завершить портрет Генри в старинном гайлендском[74] костюме. Полотно было большим и выполнено мастерски, манера ее письма свободна и безупречна.
- Алиса, почему вы никак не закончите эту картину? Помнится, еще в
прошлом году вы сказали, что она почти завершена.
- Да, но с тех пор ты отрастил бородку с усиками, а их у тебя нет на
портрете.
- Хм, значит, если я отращу себе волосы, то мне снова придется
позировать вам?
- Я бы не советовала тебе делать это. Лицу с такой формой, как у
тебя, не подошли бы длинные волосы.
- Правда? - Это замечание рассмешило молодого человека. - Что еще мне
нельзя менять в моем облике?
- Глаза! Я, как человек искусства, могу тебе с абсолютной
уверенностью заявить, что таких красивых глаз, как у тебя, я еще никогда не видала.
- Не стоит преувеличивать. Это я должен делать вам комплименты. К
примеру, сегодня во время прогулки верхом, я так говорю потому, что ее и охотой-то нельзя назвать, так вот, сегодня утром мы с сэром Уолтером решили воздвигнуть памятник в вашу честь. Леди Кромарти изумилась новости.
- В честь чего же, позволь спросить, я удостоилась такого
почета?
- Как первой женщине, не познакомившей мужа с лентой Святого
Джонстона[75].
- Полагаю, в этом не моя заслуга, а Уолтера.
- Как это? - не понял ее сын.
- Понимаешь, мой мальчик, женщина не рождается петлей. Веревку из
нее вьет мужчина, и он же возводит ее до виселицы. Будь мужчины менее ворчливы, агрессивны и раздражительны, то их жены открывали бы им не врата ада, а райские пастбища.
- Френезия[76] какая-то.
- Вовсе нет, просто понятия и взгляды на жизнь у двух
противоположных полов разные. Брак относится к закону противоположностей. То, чего не достает в одном из супругов, дополняется другим. И если брак неудачен - это не оттого, что ктото из них является плохим человеком. Нет! Просто они не способны дополнять друг друга и создать одну-единую целостность, именуемую гармонией семьи. Вот и вся причина неурядиц в семейной жизни.
- Слишком глубокое размышление. По мне, так жениться - самый
глупый поступок на свете!
- Ты так говоришь потому, что еще не влюблен.
- Почему же в конце каждой любви должен быть обязательно обряд
бракосочетания?
- Полагаю, этот шаг делается для того, чтобы доказать чувство
ответственности партнера.
- А стоит ли? Ведь при желании можно и расторгнуть брак.
Однообразие убивает все нежные чувства. Не зря ведь говорится: в браке любовь умирает.
- Знаешь, сынок, любовь не самое главное чувство. Намного важнее
это уважение и взаимопонимание, которые рождают привязанность.
- Но ведь потеря любимого человек влечет за собой боль и горе.
- Горе утраты с годами проходит, и в памяти остаются лишь приятные
воспоминания.
- Нет, думаю, это не по мне. Жить одними воспоминаниями не в моем
стиле, да и философствовать тоже. - Генри с уханьем размял затекшие ноги. - Не понимаю, если вы дорисовываете мои усы, зачем же вам понадобилось облачать меня в килт? Что, разве мои ноги тоже изменились? - иронично спросил он.
- Да, они заметно скривились, - подшутила художница.
- Что-то не замечал, - осматривая ноги, с притворной озабоченностью
проговорил Генри. Наверное, это из-за верховой езды. Мой Буцефал не жеребец, а самый настоящий мастодонт. Хорошо еще, что голова моя цела, не говоря уже о ногах.
- Если он причиняет тебе неудобства, можешь взять другого коня.
- Нет-нет, ни в коем случае. Если я покоряю людей, что говорить тогда
об укрощении животных.
- Берегись, Генри, Буцефал не из тех, кого легко покорить. Он упрям,
настырен и неподчиним.
- Ну, прямо как я. Значит, нам будет легче поладить. К концу первой недели отпуска Генри леди Кромарти завершила картину, которая получилась великолепной. Выполненная в человеческий рост, она представляла образ статного молодца с доблестным и волевым лицом. Он был облачен в старинную форму высокогорной одежды, известной как belted plaid. Поверх шафрановой рубашки был надет плед из тартана семьи Макензи, который укреплялся кожаным поясом. На левом плече верхняя часть пледа была закреплена большой брошкой. Шапочка с пером, чулки до колен и кожаные броги дополняли старинную одежду гайлендцев, выгодно подчеркивавшую мускулистое сложение Генри. Фон картины представлял собой пустынное скалистое ущелье между высоких гор. Воинственный горец, с диким взглядом янтарных глаз, был изображен с кремневым ружьем в руке, палашом на боку и круглым щитом из дерева, обтянутым кожей и затейливо обитым медными бляхами, в середине его был вделан стальной шип. Взор храброго воина, каким его выставила художница, был устремлен на безлюдный горный массив. Искусно выполненная работа могла состязаться с полотнами выдающихся мастеров. Картину повесили в галерее замка возле портретов Макензи прошлых столетий, и она стала украшением этой коллекции. В первый день второй недели атмосфера в доме изменилась из-за приезда гостьи, о которой и пойдет речь в нашем повествовании. Оседлав своего гунтера, Генри выехал на прогулку верхом. Тем утром намеченная охота была отложена из-за важных дел графа. Невероятно обрадовавшись отмене этого обременительного (как думал Генри) занятия, он отправился верхом к реке Пеффери. На берегу этой быстротечной реки росли кустарники азалии и маральника. Этот уголок поместья очень полюбился Генри. Находясь вдали от родной планеты, он часто видел в своих снах этот берег реки, который был единственным уголком на Земле, где он чувствовал себя как дома. Именно сюда он стремился попасть после утомительного года работы. Он мог часами засиживаться здесь и слушать приятный рокот воды. Мечтатель терял счет времени, чувствовал себя умиротворенным и покойным. Его юношеские мечты сбылись. Он побывал на многочисленных планетах Галактики, повидал немыслимые чудеса этих земель, но, отчего-то, когда он достиг своей цели, ему захотелось попасть обратно на берег реки Пеффери, который он предпочел многим неведомым мирам. Вдоволь насладившись отдыхом на природе, Макензи вернулся в замок. Загнал Буцефала в конюшню и вошел в дом. Только он прошел в холл, как вдруг из-под лестницы, ведущей на верхние этажи, выскочил гигантский пес и с лаем понесся в его сторону. Он прыгнул на Генри и, повалив его своим трехсотфунтовым весом, вцепился мертвой хваткой в горло поверженного. Грозно рыча, он дюйм за дюймом сжимал челюсти, медленно душа человека. Ошеломленный неожиданным нападением, Макензи не сразу отреагировал, когда же смог оценить ситуацию, было уже поздно. Он лежал поверженный массивным мастиффом[77]. Самообладание, как всегда, не покинуло Генри. Схватив пса за шиворот, он сделал попытку отдалить его от себя, ударил кулаком по морде и спине. Однако мощные челюсти мастиффа впились ему в горло. Сопротивление неприятеля еще больше рассердило собаку, и она сильнее вцепилась зубами. В глазах человека потемнело, и он забулькал, задыхаясь и захлебываясь в собственной кровяной слюне. Подумал, что доживает последние секунды своей жизни, как вдруг услышал сквозь вату в ушах женский голос:
- Роджер! Отпусти его сейчас же! Ко мне, негодник, ко мне! Хватка пса ослабла, он слез с человека и куда-то убежал. Генри, почувствовав неимоверное облегчение, в удушливом кашле перевернулся на бок. В легкие поступил воздух, но боль в глотке была мучительной. Он прижал рукой рану, из которой хлестала кровь. Сделал попытку подняться на ноги, но организм, переживший потрясение, отказывался подчиниться ему. Генри оперся на локоть и, не сумев преодолеть нахлынувшую слабость, упал без чувств.
* * *
- Я наложил швы и продезинфицировал рану.
- Почему же он все еще без сознания? - взволнованно спросила леди
Алиса.
- Он скоро придет в себя, опасность миновала.
- Миновала? - как эхо повторила та. - Но он такой бледный.
такой безжизненный.
- Все будет в порядке, миссис Макензи, - успокоил ее доктор Ивор. - Я
проверил состояние гортани, детермэил не обнаружил ничего серьезного.
- Что значит ничего серьезного? - побледнев, спросила женщина.
- Дело в том, что он некоторое время не сможет говорить.. Но скоро
все пройдет.
- Но ведь вы сказали, что опасность миновала.
- Так и есть. Он жив - и это самое главное. - Леди Кромарти ахнула.
- Ему крупно повезло, что эта собака не перегрызла ему глотку. Потеря голоса, на пару недель, не так уж страшна, если учесть возможный летальный исход этого случая. Доктор покинул замок, оставив его обитателей в тревоге.
- Не знаю, право, что на него нашло. Роджер никогда прежде не
набрасывался на людей. Он всегда очень уравновешенный и тихий. Я чувствую себя виноватой.
- Ах, Гвендолин, как скверно получилось. Но твоей вины в этом
нет, - попыталась успокоить собеседницу леди Алиса. - Ты же не могла предвидеть это.
- Мне так неловко, - ломая руки, с искренним сожалением
призналась мисс Белфорд. Если бы я могла как-то помочь или сгладить свою вину. Миссис Макензи добродушно улыбнулась.
- Не тревожься, дорогая. Все образуется. Пока Генри пребывал в бессознательном состоянии, его посетило сновидение, в основе которого лежали жуткие события ушедшего дня. Ему привиделось, что он пошел прогуляться один в ночном лесу. Белесый туман обволакивал всю округу, и стволы деревьев даже с близкого расстояния едва проглядывались. Филин грустно укал, извещая о начале своей охоты. Откуда-то издалека послышался волчий вой. Внезапно где-то вблизи хрустнули сучья деревьев и зашуршала осенняя листва. Послышалось рычание и тяжелое дыхание невидимого животного. Сколько Макензи не напрягал глаза, разглядеть крадущегося к нему дикого зверя так и не смог. Дыхание животного внезапно стихло, и к сердцу Генри подступил непреодолимый детский страх. Из мрака загремел низкий продолжительный лай, и нервы человека не выдержали, он побежал. Ветер зазвенел в ушах, сердце исступленно забилось. Макензи не знал, куда и от кого он бежал, главное было добраться до безопасного места, однако ночному лесу не было конца. Он бежал долго и безостановочно, но так и не смог выбраться из лесной чащи. Его босые ноги, поранившись от острых сучьев, кровоточили. Дыхание беглеца стало тяжелым, и усталость лишила его прежней проворности. Не заметив во тьме лежащий поперек его пути огромный ствол поваленного дерева, он спотыкнулся и рухнул на влажную землю. Сделал попытку подняться, но опоздал. Преследователь, увидев распростертого на земле человека, тотчас прыгнул на него. И в этом прыжке Генри успел заметить огромного, серебристо-палевого мастиффа с широкой, крупной головой, квадратной черной мордой, его налитые кровью глаза и клыкастую пасть. Закричал во сне и пробудился. Тяжело дыша, осмотрелся вокруг, и узнав знакомую обстановку, облегченно вздохнул. Улегся обратно на подушку, и спокойствие вернулось к нему. У залитого солнцем окна он заметил молодую особу лет двадцати. Сложив руки на груди, она задумчиво уставилась на чарующий пейзаж. Солнечные лучи игриво ласкали ее грациозный прекрасный стан. Длинные каштановые волосы локонами спадали на ее полуобнаженные плечи. Короткое абрикосовое платье оголяло ее стройные ноги и подчеркивало изящную фигуру. Черты лица были правильными и красивыми. Мохнатые ресницы скрывали выразительные нефритовые глаза. Брови вразлет, точеный маленький носик и чувственные губы придавали ее внешности исключительное очарование. Она понравилась Генри с первого взгляда. Именно такой, нежной и прекрасной, юной и обворожительной он представлял себе Валенсию, связистку, с которой он уже несколько лет был знаком. Поглощенная думами, девушка не заметила пробуждения Макензи. Глубокий кашель, охвативший раненого, вывел ее из задумчивого состояния. Она поспешно подошла к кровати и, заметив Генри бодрствующим, вздохнула с заметным облегчением. Улыбнувшись, сверкнула зубами и заботливо наклонилась над ним. Взгляды их встретились, и они с минуту не отрывали глаз друг от друга. Макензи отметил про себя, что незнакомка еще прекраснее образа Валенсии. Девушка заговорила, и Генри подосадовал на то, что голос ее был несколько выше тембром голоса Валенсии.
- Мне очень жаль, что такое произошло с вами. Вспомнив нападение мастиффа, Макензи притронулся к шее и ощутил повязку.
- Не знаю, что нашло на Роджера. Он обычно веселый, шаловливый и никогда
не бывает таким злобным.
- Так, значит это ваша собака? - сердито спросил Генри, однако
его слова прозвучали как длинный хрип. Горло запершило и разболелось. Макензи сморщился от неприятного ощущения и сурово взглянул на девушку.
- Не волнуйтесь.. боль скоро пройдет. так, по крайней мере, сказал
доктор Ивор. но голос к вам вернется не сразу, - с опаской сообщила она. - Врач заверил, что через пару недель все нормализуется. Макензи что-то сердито прорычал, но девушка не поняла его.
- Что вы сказали? Он не стал ничего объяснять. Встал с кровати и, схватив Белфорд за руку, подвел к двери. Выставил из комнаты и сильно хлопнул дверью.
- Грубиян! - обозлилась Гвендолин такому обращению с собой.
- Что стряслось, Гвен? - повстречав расстроенную девушку в коридоре,
спросила леди Кромарти.
- Ваш сын несносный хам. Я извинилась за поступок Роджера, пыталась
помочь ему, а он выпроводил меня из комнаты.
- Не огорчайся ты так. Он сердится, но не на тебя. Поверь, скоро
его злоба пройдет. Нужно дать ему время прийти в себя. Минуло двое суток. Доктор Ивор навестил пациента, осмотрел его рану и снял повязки. Медикаменты, использованные при перевязке, дали благотворный результат. Следов от швов не осталось, покраснения и синяки прошли, но голос к больному все же не вернулся. Приподнятое настроение Генри, в котором он пребывал во время первой недели отпуска, пропало. Он выглядел грустным и подавленным. Редко выходил из своей комнаты и старался избегать общества мисс Белфорд. Юная леди, однако ж, была категорично настроена. Она решила устранить его неприязнь, возникшую после несчастного случая. Тем не менее, на все ее знаки внимания Макензи отвечал безразличием. Из холодного равновесия его выводил лишь пес по кличке Роджер Джеффри Кимберлинг. Потомок многократных чемпионов, родовитый мастифф расхаживал по поместью как хозяин, что безумно сердило Генри. Встретившись визави с неприятелем, каким видел человека Роджер, и противное, мерзкое существо, каким казался мастифф Генри, они фыркали и рычали друг на друга, как кошка с собакой. Макензи хотелось придушить эту самодовольную псину, но здравый рассудок мешал ему осуществить возмездие. Шли последние дни второй недели неудачного отпуска. Приезжая в Кинеллан, Макензи надеялся отдохнуть от суеты большого города, но планы его были расстроены приездом гостьи и ее собаки. Единственным местом в поместье, где Генри по-прежнему мог уединиться и найти покой, был берег реки Пеффери. Уходя из замка на закате, он проводил там несколько часов, и возвращался только после наступления темноты. Предоставленный самому себе и своим мыслям, он наслаждался звуками природы и живописными красками закатного неба. В один из таких теплых июньских вечеров он уединился на излюбленном берегу реки. Однако покой его был нарушен и тут.
- Не понимаю, что вы нашли интересного в этом скучном местечке? Генри не поверил своим ушам, обернулся и, увидев Гвендолин, сокрушенно покачал головой. "Не могу поверить! Она и тут нашла меня, - подумал он с досадой. - Не пойму, что она хочет от меня?" Макензи сначала хотел уйти, но передумал. Он не желал испортить себе вечер из-за появления нежданной гостьи. Решив не обращать на нее внимания, он уставился на горизонт, где, играя природными красками, солнце завершало свой дневной путь по небосводу. Обворожительная красота светила заставила умолкнуть даже неугомонную болтушку. Скрестив ноги, она села подле Генри и в молчании провела более получаса. Сдержанность девушки рассмешила Генри. Он украдкой глянул на нее и не смог отвести глаз. Она выглядела величественной и божественной в своей неподвижной живописной позе. Каждый день она околдовывала своими чарами влюбчивого "рыжего кота". В любое другое время, повстречав такую красивую особу, Генри непременно стал бы ухаживать за ней. Но с Гвендолин все было иначе. Он смотрел на нее другими глазами. Она не походила ни на одну из его знакомых, отличалась не только своей привлекательностью, но и экстраординарностью. Одевалась, говорила и даже смотрела на человека как-то по-другому. Белфорд словно принадлежала не к этому миру, а к другой вселенной. Неземная красота и доброе, отзывчивое сердце были ее оружием в борьбе против жестокого мира. Гвендолин легко завоевывала сердца людей, и повстречавшийся с ней долго не мог забыть ее образ. Даже свирепый и бесстрашный мастифф рядом с ней становился послушным и бессильным. Безгранично преданный пес готов был защитить хозяйку ценой собственной жизни, и нападение его на Генри было всего лишь доказательством его преданности. Макензи понял это только к концу недели и сожалел о грубом обращении с гостьей Леода. Однако он был слишком горд, чтобы признаться в этом. Сидя рядом с этим ангельски прекрасным созданием, он отчего-то думал о Валенсии, единственной женщине, волновавшей его думы вот уже несколько лет. Для него она была чем-то недостижимым, а Гвендолин - великолепной реальностью. Как приверженец материализма, а может из каких-то иных соображений, наш Казанова решил все же приударить за ней. Эта мысль пришла к нему именно в тот час, когда они вместе провожали угасающий день. Одинокий закат, мелодичный рокот воды и прощальная песнь птиц придали волшебную атмосферу этой встрече. Созерцая девушку, Генри каждый раз дивился ее изменчивой красоте. Утром, днем, вечером - на протяжении всего дня она менялась, и очередной ее облик был неповторимым и умопомрачительным. И сейчас в своем безмолвии и величии, застыв как изящное изваяние, она могла бы состязаться красотой с Психеей[78]. Всю прелесть этого вечера нарушил приход презренного пса. Отыскав свою хозяйку, радостный мастифф извивался возле нее, не зная, как угодить ей. Наконец найдя себе удобное местечко, он поместился между людьми, решив, очевидно, защитить хозяйку от ненавистного мужчины. Макензи каждый раз поражался чуткости этого четвероногого друга. Более верного существа он еще никогда не видел в своей жизни. Высунув язык из пасти и часто дыша, мастифф улегся у ног Гвендолин. Даже не глядя на хозяйку, чуткий и импозантный пес мог понять, что она была не в настроении. Он чуть приподнялся, подполз ближе к девушке и положил голову на ее колени, - таким был акт его утешения. Меланхолия, охватившая ее, прошла. Она ласково провела рукой по складкам на его лбу и почесала за черными, как сажа, ушами. Мягкая и короткая шерсть мастиффа блестела от последних, золотистых лучей солнца.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги