Сэр, простите, ещё кое-что...

9 ~ Сказочные моменты

Солнечная долина так хитро пряталась среди гор, что о ней не знал ни один человек. Это Гарри вскоре понял, когда обратил внимание при въезде в гористый распадок на туманную дымку. Она всегда загадочно мерцала, возникая как бы из ниоткуда, когда синий пикап Куонеба сворачивал с хайвея на желтую торенку, неприхотливой змейкой вьющуюся в дикой траве. Сперва казалось, что грузовичок едет прямо на гору, но это только казалось, потому что в какой-то миг в каменистом хаосе сам собой возникал проход, скрытый тем самым туманом. Пикап, сосредоточенно рыча мотором, вползал по склону в туманную дымку, уверенно цепляясь шипастыми колесами за серый камень, сильно кренясь и раскачиваясь на неровной поверхности бездорожья. Гарри в эти моменты крепко хватался за ремень и поручни своего детского кресла. Потом тряска резко прекращалась, едва грузовик въезжал на новую дорогу, миновав дымную завесу, и в окна начинал литься пушистый солнечный свет, от которого Гарри смешливо жмурился и потирал ладошками щеки и глаза, уж больно ощутимым было тут солнышко — как живое прямо…

Это поначалу Гарри не понимал, потом-то до него дошло, что туман не простой, а волшебный, он исполнял функцию Врат между мирами. Ведь потайная долинка действительно была тайной, совершенно секретной, скрытой от глаз простых людей. И, въезжая в туман, пикап действительно покидал обычный мир, проникая в мир сказочный… В загадочный и волшебный мир, в котором жили птицы-Громы, странные пакваджи, рогатые айяшосы, огненные коровы Лумбры, маленькие юркие древоскрипы, выглядывающие из ветвей, их ещё называют лесными скрипелочками, последних было много, буквально на каждом дереве. Что ни миг, а из-за ствола нет-нет да мигнет хитренький блестящий глазик этого крайне милого зверька, похожего на ласку, но размером куда крупнее — с соболя. Они вскоре привыкли к Гарри и спускались с деревьев, чтобы поприветствовать маленького волшебника. И Гарри с удовольствием гладил их пушистые и гладкие шубки, скрипелочки были разные: кто-то длинношерстный и лохматый, кто-то гладенький, а кто-то, как тюленьчик, бархатный — это когда шерстка настолько коротенькая, что покрывает тельце, как замшей… И цвет у них был разный: черные, серые, бурые, рыжие и даже бронзово-зеленые, под цвет коры дерева, на которых они жили.

Вака-де-лумбра поразили воображение Гарри, когда он увидел их в первый раз и испугался, и было отчего… попробуйте не испугаться при виде горящей коровы. Стоит себе пятнистая буренка, травку щиплет, а по спине у ней пламя жаркое пылает, бело-прозрачное при свете дня, зато ночью то ещё зрелище — охваченное огнем стадо. Бедные ковбои… нетрудно представить, что чувствовали парни в шляпах, сталкиваясь с призрачными стадами в диких прериях.

Пакваджи Гарри не впечатлили — ну карлики, ну остроухие, ну носатые, ну и что? Те же люди, лысые только… Зато олень… да не этот, а вон тот, в чешуе и змеиным телом, вот красавчик хоть куда: благородная рогатая голова марала в районе грудины плавно перетекала в длинное змеиное тулово, не очень длинное, впрочем, метров пять-шесть. Что с учетом оленьей башки вполне себе приличный размер.

Птица-Гром, золотая и огромная, действительно впечатляла своими драконовскими размерами и шестикрылостью, эти шесть крыльев так потрясли Гарри, что он, не удержав изумления, наивно спросил:

— Ой, это серафимы, да?

— Почему серафимы? — с улыбкой переспросил индеец. Гарри коротенько рассказал церковную сказку о шестикрылых серафимах и повторил вопрос. Подумав, Денвер кивнул на ближайшую птицу, сидящую на скале, и спросил:

— А сам ты как думаешь? Похожи эти птицы на ангелов? Вообще-то они известны всему миру, и везде их по разному видят и представляют. И везде эти птицы олицетворяют собой природную стихию — грозы, дожди и ветры. Летит птица-гром, грохочет крыльями, искры-молнии из глаз пускает, ветры поднимает — тучи гонит на поля… А ещё она дарует нам тень забвения, самая неоценимая её подмога после массовых битв магов, итоги которых приводят к большим разрушениям и шоку для простого люда, случись им стать свидетелями тех событий. Волшебникам порой очень трудно сделать так, чтобы предать забвению большое количество народа, вот тут-то и приходит к нам на помощь птица-Гром: пролетывает она над городом и осеняет тенью своих гигантских крыл, насылая сон-забвение на людей. Засыпает человек и забывает всё волшебное, чему стал случайным свидетелем.

Как завороженный, Гарри внимательно слушал слова своего учителя, жадно впитывая новые знания. Ведь он начинал понимать, что не в обычном мире живет, а в странном, каком-то боковом… как его? Параллельном, да… Где летают по небу шестикрылые орлы, где на каждом дереве живет своя скрипелочка — древоскрип, где по прериям бродят горящие «демонические» коровы и бегают свободные лошади. Да, в этом мире были и лошади, прекрасные вольные мустанги, длинногривые и звонкоголосые, легконогие и стремительные, табуны их скакали по прериям дикой земли, щедро деля её с бизонами и коровами.

Именно так назывался потайной мир Денвера — Дикие земли. Здесь коренным народностям удалось сохранить всех зверей-эндемиков, в том числе и магических. Благодаря индейским шаманам по Диким землям ещё бродили пиасы — рогатые пумы, сражались за самку айяшосы, крались в ночи жуткие чупакабры и парили не менее жутенькие камазотсы, кошмарные летучие мыши-оборотни… А если вообще повезет, то можно и на след Вендиго наткнуться, постараться выжить и удрать подальше. И забыть.

Дети Денвера, Дакота, Ива и Калеб, сопровождали отца и его подопечного почти во всех странствиях, но чаще всего девочки оставались дома с матерью у домашнего очага, а спутником Гарри становился Калеб, его ровесник и первый друг детства. Он, как и Гарри, оказался волшебником, и тоже учился управлять своей силой.

Сперва учение заключалось в концентрации и сосредоточенности, поисках своего внутреннего «я». Как ни хотелось Денверу начать обучение белого мальчика индейской магии по своим исконным методам, но приходилось сдерживать свои хотелки: на дворе была середина двадцатого века, сам ребёнок жил, рос и развивался в современном мире, механизированном и урбанизированном. А значит, и толку ему не будет от древнего индейского знания… Но кое-что из этого Гарри всё же может пригодиться в будущем.

И в течение двух последующих лет мудрый наставник аккуратно и медленно-постепенно прививал мальчикам индейские науки выживания в природе и стихийной магии. В долину Дикой земли Гарри уезжал рано утром и до обеда предавался медитации, развитию своего магического ядра и простым, но таким необходимым знаниям. Возвращаясь домой, он с восторгом окунался в домашнюю рутину. Обожал-любил сестренку, играл с ней, ходил в магазин с мамой, выполнял мелкие поручения, помогая по дому, и ждал с работы папу. Как-то он угадывал точное время возвращения отца, а ведь Коломбо не в одно и то же время приезжал домой, мог вернуться или раньше, или позже, бывало порой и так, что на сутки задерживался, а то и вовсе в ночь уедет по срочному вызову.

Вот мама нервничать начинает, на часы поглядывает, тихо бормоча под нос:

— Да что ж он задерживается-то так?

А Гарри на автомате вслед отвечает, глядя на те же часы:

— Папа поздно приедет, к четырем…

И ведь правильно угадывает, удивительный ребёнок! Фрэнк и вправду возвращался очень поздно… устало подволакивая ноги, он вползал на кухню, где, к своему вящему изумлению, обнаруживал жену, преданно дожидающуюся его и подогревающую для него ужин. Разумеется, миссис Коломбо решила просто поверить маленькому сыну и поставила будильник на полчетвертого, таким образом сумев и поспать с дочкой, и мужа встретить, ужин ему приготовить-подогреть.

А бывало и так, что Коломбо отправляли в командировки, в которых он мог задержаться на неделю-полторы. Как же Гарри становилось плохо! Поняв, что папа не приедет ни сегодня и ни завтра, внутри у мальчика словно что-то ломалось, ему становилось очень больно, одиноко и грустно. Он очень сильно любил папу и в буквальном смысле не мог без него жить. К сожалению, бывают такие детские привязанности, когда ребёнок просто дышит любимым родителем и не представляет себя без отца или матери.

Эти недели без Коломбо скоро начали называть черными днями, потому что Гарри откровенно заболевал, температурил и плакал, при этом у него, казалось бы, ничего не болело физически, но это было не так. Сердце матери обливалось кровью, когда она прижимала к себе горячее тельце больного сына, слушала его надрывный плач и сама чуть не плакала, пугаясь страшной температуры, от которой Гарри прямо умирал. И вспоминала бессонные ночи самого Фрэнка, когда она лежала в роддоме после рождения Мирабель, маленький верный Гарри тогда плакал по маме, температурил и болел. Потрясенная, она вглядывалась в родное личико, целовала горячие мокрые щечки и молила господа смилостивиться и отстать наконец-то от ребёнка…

Первая командировка вылилась в пятидневную лихорадку малыша, тогда женщина не уловила связи между работой мужа и болезнью сына. Вторая командировка, снова Гарри затемпературил и свалился с жаром и ознобом, связь начала прослеживаться, тем более, что мальчик выздоравливал сразу же, едва услышав папин голос, поднимал голову двухлетний кроха, слабенький, чуть живой, и шептал: «Папочка, ты вернулся?», а посидев у папы на коленях, оживал и веселел, температура спадала, как и не бывало её.

Третья командировка и болезнь стали уже правилом. Страшноватой традицией. С тех пор командировочных недель Коломбо стали бояться, как чумы. Да и сам лейтенант начал откашивать от них, прося перепоручить то или иное дело кому-нибудь другому, дескать, ему бы чего поближе и ненадолго, мол, по семейным обстоятельствам он не может надолго отлучиться из дома.

Вызванные врачи разводили руками, чесали в затылках и задавали идиотские фрейдовские вопросы, типа, а не было ли у родственников интимных поползновений к младенцу? От которых Коломбо еле сдерживался, чтоб не вышвырнуть провокаторов за дверь. Сам Фрэнк вообще-то догадывался о причине болезни мальчика. Гарри видел, как убивали его маму, и, возможно, слышал, как ранее погиб отец. Сам Гарри об этом, может, и не помнил уже, но, видимо, что-то отпечаталось в его мозгу, сохранив тот первый страх, который пережил младенец, став свидетелем смерти родителей, иначе с чего он теперь так боится остаться один?

Но когда погиб президент попечительского совета при военной академии Уильям Хайнс, начальству понадобился именно лейтенант Коломбо, чья слава говорила сама за себя. Выслушав инструкции генерала по телефону, Фрэнк обреченно вздохнул — предстояла ещё одна опостылевшая командировка… дней пять-шесть, и гарантированно больной ребёнок. Сосредоточенно размышляя об этом, Фрэнк ходил по комнате и собирал свой командировочный чемодан, имевший странную привычку теряться в дороге благодаря своей бродячей натуре. Решение пришло внезапно, да такое простое, что он с разгону остановился посередь комнаты и звучно хлопнул себя по лбу:

— Ну конечно же!

После чего опрометью бросился в детскую. Нашел Гарри и увел к себе, сел на кровать, сына посадил на колени и, пальцами поглаживая-придерживая подбородок мальчика, ласково заговорил:

— Гарри, а как ты смотришь на то, чтобы съездить на недельку к моему старшему племяннику Генри Фоссету?

— Зачем? — настороженно спросил Гарри, пытливо вглядываясь в папино лицо. От его внимания не ускользнули ни разбросанные повсюду вещи, ни раскрытый старый чемодан, ни нервная дрожь в родном голосе отца… Фрэнк вздохнул.

— Ну, я просто подумал, что тебе будет интересно посмотреть, как строятся ракеты, м?

Гарри потрясенно распахнул глаза:

— Ух ты… Настоящие?..

— Самые настоящие! — клятвенно подтвердил отец. — Космические.

Таким образом проблема была решена. Узнав о предстоящих новых командировках, Коломбо заранее договаривался со своими бесчисленными братьями-кузенами-племянниками и прочими родственниками забрать на недельку Гарри, а так же Майю и старших пацанов, если у них выдавались перерывы в учебе. И ездил с тех пор Гарри к разным дядям-тётям и кузенам, гостил и познавал новые науки, в которых подвизались те или иные родичи: ракетостроение, стройка небоскребов, робототехника, фотодело, фермы по разведению цыплят-коров-свиней, даже полицейская академия, в которой проходил службу обожаемый Энди Парма, упорно идущий к своей цели — стать полицейским.

И в Монтану к Синтии, на самые настоящие раскопки, где Синтия была практиканткой-стажером, получала, так сказать опыт перед будущими поездками в желанный Египет. И при виде костей брахиозавра Гарри чуть не уписался от восторга, шутка ли, его нынешнее и долговечное увлечение! В этот период жизни Гарри, как и всякий нормальный мальчишка, страстно увлекался динозаврами. Ну и в память о той поездке в Монтану ему купили игрушку — резинового зеленого брахиозаврика, с которым Гарри теперь почти не расставался.

Да, мудрый отец не прогадал, его способ сработал на ура — Гарри перестал заболевать от разлук с ним, с чего бы, он же не дома, а в гостях, пусть и без папы, но скучать-то некогда! А уж когда дядя Боб взял его с собой на ферму в Парк-сити в штате Юта, мальчик просто обалдел от сюрприза, устроенного для него дядей. Его познакомили с медведем-кадьяком по имени Барт!!! Гигантский миша был совершенно невероятен. Его голова возвышалась над четырехлетним крохой аж на три метра и казалась величиной с половину легкового автомобиля, а когда «дядя» Барт ещё и обнял его своими страшенными лапищами, жарко дыша в лицо огромной красной разверстой пастью, потрясению Гарри не было предела — ну как же, побывал в объятиях гризли! Да ещё и облизан, господи…

Память о Барте потом долго жила в Гарри, тем более, что медведь вскоре стал знаменитостью и начал часто мелькать на экране кино и телевидения. И Гарри очень так гордился своим личным знакомством с четвероногой кинозвездой Голливуда.

А потом подкрался пятый год, в котором Гарри предстояло пойти в начальную подготовительную школу. Перед тем, как отправиться в школьный комплекс Коламбуса, Гарри навестил Денвер. Войдя в комнату для игр, индеец опустился на банкетку и, грустно улыбнувшись, обратился к подопечному:

— Ну вот и закончилась наша свобода, Шунко. Теперь только на каникулах и будем видеться.

Гарри печально заглянул в черные глаза наставника и протестующе спросил:

— А почему школа обычная? Я же волшебник и должен пойти в волшебную школу.

— Потому что ты не готов, Гарри, — мягко пояснил Денвер. — Сначала ты должен получить основные человеческие знания, которые дети как раз и получают в обычной школе, потом, по достижении необходимых знаний, они переходят в новую старшую школу и техникум-колледж по необходимому профилю. Тебе в них тоже придется записаться, чтобы не одичать за годы обучения в волшебной школе.

— А когда я пойду в старшую волшебную? — требовательно спросил Гарри. Стоя между колен индейца, он вопросительно смотрел в глаза. Денвер легонько провел ладонью по темным волосам.

— Обычно это происходит на одиннадцатом году жизни. Нескоро, Гарри, очень нескоро. Тебе ещё шесть лет придется ждать.

— У-у-у-ууу… — разочарованно скуксился Гарри. — Это так до-о-олго…

— Да, Гарри, долго, — серьезно согласился индеец. — К тому времени тебе многому предстоит научиться, многое познать и совершить.

— А что, например? — заволновался Гарри, в нетерпении похлопывая ладошками по бедрам.

— Ну, например, научиться метать молнии, преобразовывая их из плазменных сгустков энергии… что это такое, ты узнаешь в школе, Гарри. Понимаешь теперь, зачем тебе надо отправляться туда? Ещё ты должен будешь найти свое дерево и своего древоскрипа, чтобы с их помощью сделать себе волшебную палочку. Такая палочка будет лучше тебя слушаться, чем та, которую ты купишь в магазине. А ещё ты должен найти своего коня.

Гарри так удивился, что заскреб в затылке, аж засвербело там от неожиданности.

— А зачем мне конь? — недоуменно бухнул он.

— Затем, чтобы с его помощью покорить пространство, — очень серьезно начал пояснять наставник. — Так-то ребят в школу собирает волшебный поезд Вселенной, но, забрав, он увозит их в одну школу, в ту, куда тебя запишут родители: в Ильверморни, Хогвартс и так далее… Ты записан в Хогвартс, Гарри. А это значит, что ты будешь уезжать в Англию на целых долгих десять месяцев, с возможными короткими визитами домой на пасхальные и рождественские каникулы. А конь… — тут Денвер сделал многозначительную паузу, давая малышу время на осмысление. Гарри напряженно нахмурил реденькие бровки, сосредоточенно покусывая губу. До него как-то быстренько дошло, что это означает почти целый год вдали от дома, без папы и мамы.

— А конь?.. — тихо выдохнул он.

— А конь доставит тебя в школу утром и домой вечером. Причем в любую школу в любой точке мира, хоть на другой планете, образно говоря. Для него не существует никаких преград и расстояний. Ведь конь — это властелин дорог, король пространства и параллелей. И знаешь что? — вдруг таинственно понизил он голос, касаясь груди Гарри кончиками пальцев.

— Что?.. — зачарованно шепнул Гарри.

— Я слышал его голос!.. — заговорщицки прошептал Денвер. — Звонкий и добрый. Он донесся до меня в ту памятную ночь, когда родилась твоя сестра, и ты сделал свое самое первое предсказание. Твой конь проснулся вместе с твоей магией и теперь ждет твоего призыва. Когда-нибудь ты позовешь его, и он обретет физическое тело и придет к тебе. Ты, главное, позови его, всерьез позови, и тогда он всерьез откликнется и шагнет тебе навстречу. Помни главное, Гарри: у тебя есть конь, и он ждет твоего зова. А когда вы окажетесь вместе, у вас не будет никаких препятствий. Вы станете королями пространств и миров.

Гарри восхищенно сверкнул глазами — вот оно что! Правильно учитель говорит, с конем ему не придется уезжать из дома на долгие десять месяцев, а можно будет скакать туда-сюда из школы домой и наоборот. И никакие поезда ему не будут нужны!