Сердца трех(изд.1993)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

– Не за миллион же миль Стопа бога от этих двух огней, – заметил Генри, когда они втроем остановились перевести дух у подножия высокой отвесной скалы. – Ведь если б огни были где-то дальше, мы бы их не увидели: их заслоняла бы от нас эта громадная скала. Но лезть на нее невозможно, а чтобы обойти – понадобится уйма времени. Поэтому давайте прежде обследуем все здесь. По-моему, огоньки вспыхивали где-то поблизости.

– А не мог ли это делать кто-нибудь с помощью зеркала? – предположила Леонсия.

– Нет, скорей всего это какое-то явление природы, – ответил Френсис. – Я теперь уверовал в ее чудеса, после этих лающих песков.

Леонсия, случайно взглянув вверх на скалу, так и замерла.

– Смотрите! – воскликнула она.

Генри и Френсис тоже подняли головы. То, что они увидели, была уже не вспышка, а ровный, немигающий свет, который слепил глаза, как солнце. Мужчины тотчас стали пробираться к подножию скалы. Судя по густоте зелени, здесь много лет не ступала нога человека. Тяжело дыша, они выбрались, наконец, на открытое место, где сравнительно недавний обвал уничтожил всякую растительность.

Леонсия захлопала в ладоши. Теперь источник света был уже виден всем. На высоте тридцати футов в скале сверкали два огромных глаза, каждый в целую сажень, покрытых каким-то блестящим белым веществом.

– Глаза Чиа! – воскликнула Леонсия.

Генри почесал затылок, припоминая что-то.

– Мне кажется, я догадываюсь, из чего они сделаны, – молвил он. – Я никогда не видал их до сих пор, но слышал рассказы стариков. Это древний трюк индейцев племени майя. Ставлю свою долю клада против дырявой монеты в десять центов, Френсис, что могу сказать тебе, что собой представляет это вещество.

– Принимаю! – отозвался Френсис. – Надо быть круглым дураком, чтобы не согласиться на такое пари, даже если спор идет о таблице умножения. Ведь можно выиграть миллионы, а риску всего десять центов! Да на таких условиях я готов поспорить, что дважды два – пять, авось каким-нибудь чудом я сумею доказать это. Так говори же, что это такое? Пари заключено.

– Устрицы, – улыбнулся Генри. – Раковины устриц.

Я имею в виду перламутровые раковины, конечно. Это перламутр, искусно уложенный в виде мозаики, вот и получилась сплошная отражающая поверхность. Если хочешь доказать, что я не прав, – полезай и посмотри сам.

Посредине, немного ниже глаз, торчал треугольный выступ, похожий на гигантский нос. Он казался своеобразным наростом на лике скалы. Камень был неровный, и благодаря своей кошачьей ловкости Френсису удалось довольно быстро преодолеть те десять футов, которые отделяли его от основания выступа. Дальнейший путь вверх по его ребру был уже гораздо легче. Однако свалиться с высоты двадцати пяти футов и сломать себе руку или ногу – перспектива малоприятная в таком безлюдном месте, и Леонсия, невольно вызвав ревнивый блеск в глазах Генри, крикнула:

– Ради бога, Френсис, будьте осторожней! Остановившись на вершине треугольника, Френсис осмотрел сначала один, потом другой глаз. Затем он вытащил свой охотничий нож и начал ковырять правый глаз.

– Если б старый джентльмен был здесь, его б кондрашка хватила при виде такого святотатства, – заметил Генри.

– Ты выиграл десять центов! – крикнул Френсис, бросая в протянутую руку Генри выковырянный им уголок глаза.

Это был перламутр – плоский кусочек, часть мозаики, которой был выложен глаз.

– Дыма без огня не бывает, – сказал Генри. – Неспроста выбрали майя это дикое место и вделали в скалу глаза Чиа.

– Пожалуй, мы совершили ошибку, что оставили там старого джентльмена с его священными узелками, – сказал Френсис. – Узелки бы все объяснили нам и подсказали, что делать дальше.

– Где есть глаза, там должен быть и нос, – вставила Леонсия.

– Вот же он! – воскликнул Френсис. – Бог мой, да ведь я сейчас по нему лазил. Мы слишком близко стоим, на него надо смотреть издали. С расстояния в сто ярдов это, наверно, выглядит как гигантское лицо.

Леонсия подошла к скале и ткнула ногой в кучу гнилых листьев и веток, занесенных сюда, по-видимому, тропическими мистралями.

– В таком случае и рот должен быть, где ему положено, под носом, – сказала она с самым серьезным видом.

В один миг Генри и Френсис ногами разбросали кучу и обнаружили отверстие в скале – правда, слишком маленькое, чтобы в него мог пролезть человек. Недавний обвал, должно быть, частично засыпал его. Откатив в сторону несколько камней и просунув в отверстие голову и плечи, Френсис посветил зажженной спичкой.

– Берегитесь змей, – предупредила его Леонсия.

Френсис буркнул что-то в знак признательности и сообщил:

– Это искусственная пещера. Она высечена в скале, и притом весьма умело, насколько я могу судить. А черт! – Последнее относилось к спичке, которая обожгла ему пальцы. – Да тут не нужно никаких спичек! – с удивлением воскликнул он. – Это пещера с естественным освещением… свет проникает откуда-то сверху… настоящий дневной свет. Ну и молодцы же были эти древние майя. Не удивлюсь, если мы обнаружим тут лифт, горячую и холодную воду, паровое отопление и швейцара. Итак, прощайте!

Френсис пролез в отверстие и исчез в глубине. Вскоре из пещеры послышался его голос:

– Идите сюда! Здесь замечательно!

– А вы еще не хотели брать меня с собой! – укоризненно сказала Леонсия, спустившись, в свою очередь, на ровный пол высеченной в скале пещеры; в таинственном сумеречном свете, проникавшем сюда, все было на редкость хорошо видно. – Сперва я помогла вам найти глаза, потом – рот. Если бы не я, вы сейчас скорей всего огибали бы скалу и ушли уже на полмили отсюда и с каждым шагом все больше удалялись бы от цели.

– Но здесь пусто, хоть шаром покати! – через минуту добавила она.

– Вполне понятно, – сказал Генри. – Ведь это только вестибюль! Не такие уж: глупцы были эти майя, чтобы прятать тут сокровище, за которым так упорно охотились конкистадоры. Я даже готов побиться об заклад, что мы так же далеки сейчас от места, где оно спрятано, как если б мы были в Сан-Антонио.

Тут они увидели проход шириной футов в двенадцать-пятнадцать; о высоте его судить было трудно. Все трое прошли, как показалось Генри, шагов сорок. Коридор резко сузился, повернул под прямым углом направо, затем под прямым углом – налево, и они вошли в другую просторную пещеру.

Таинственный дневной свет, просачивавшийся откуда-то сверху, по-прежнему освещал им дорогу. Внезапно Френсис, шедший впереди, резко остановился, так что Леонсия с Генри даже наскочили на него. Все трое встали в ряд – Леонсия посередине – и увидели прямо перед собой длинную шеренгу людей, давно умерших, но не превратившихся в прах.

– Индейцы майя, должно быть, как и египтяне, знали секрет бальзамирования и сохранения мумий, – сказал Генри, бессознательно понижая голос до шепота перед шеренгой непогребенных мертвецов, которые стояли навытяжку, глядя на него, точно живые люди.

Все были одеты как европейцы, и лица у всех отличались свойственной европейцам бесстрастностью. На них были одежды конкистадоров и английских пиратов, теперь уже почти истлевшие. Двое стояли в ржавых рыцарских доспехах с поднятыми забралами. У некоторых были пристегнуты к поясам шпаги и тесаки, а другие держали их в высохших руках; и у всех из-за поясов торчали рукоятки огромных кремневых пистолетов старинного образца.

– Старик майя был прав, – прошептал Френсис. – Все, кто пытался проникнуть в тайник, украсили его преддверие своими останками и стоят теперь здесь как предостережение тем, кому вздумается сюда прийти. Посмотрите-ка! Ведь правда – настоящий испанец?! Наверняка бренчал на гитаре, так же как его отец и дед.

– А вот этот – типичный девонширец, – тоже шепотом сказал Генри. – Ставлю дырявый десятицентовик против старинного медяка, что он был браконьером, подстрелившим оленя в заповедном лесу и бежавшим от королевского гнева на первом же корабле в испанскую колонию!

– Бр-р-р-р!.. – Леонсия вздрогнула и прижалась к Френсису и Генри. – От этих святынь веет смертью и разной чертовщиной. Классическая месть! Те, кто собирался ограбить сокровищницу, обречены теперь вечно стоять на страже и охранять ее своим нетленным прахом.

Дальше идти никому не хотелось. Эти фигуры покойников в старинных костюмах точно загипнотизировали их. Генри впал в мелодраматический тон.

– Смотрите, в какое дикое, страшное место завела людей погоня за богатством с первых же дней завоевания Америки! – сказал он. – И хоть они не смогли унести сокровище, чутье безошибочно привело их к самому порогу. Снимаю перед вами шляпу, пираты и конкистадоры! Приветствую вас, смелые бродяги и разбойники! У вас был тонкий нюх: вы сумели учуять золото и были достаточно храбры, чтобы драться за него!

– Ух! – произнес Френсис, увлекая за собой Генри и Леонсию сквозь строй древних искателей приключений. – Старик сэр Генри тоже должен быть где-то здесь во главе шеренги.

Они прошли шагов тридцать, тут коридор делал еще один поворот. У самого конца двойного ряда мумий Генри вдруг остановил своих спутников и, указывая на одну из них, воскликнул:

– Не знаю, как насчет сэра Генри, но Альварес Торрес перед вами!

Действительно, мумия с узким темным лицом под испанским шлемом, в полуистлевшем средневековом испанском костюме и с большой испанской шпагой в коричневой высохшей руке была поразительно похожа на Альвареса Торреса, у которого было точно такое же узкое и темное лицо. Леонсия даже ахнула и, отпрянув назад, перекрестилась.

Френсис передал ее на попечение Генри, сам же подошел к мертвецу, потрогал его щеки, лоб и губы и успокоительно рассмеялся:

– Хотел бы я, чтобы Альварес Торрес оказался на месте этого рыцаря. Но, знаете, у меня нет ни малейшего сомнения в том, что он был предком Торреса, прежде чем занял место здесь, в почетном карауле возле сокровищ майя.

Леонсия, вся дрожа, прошла мимо страшной мумии. В узком проходе стало совсем темно, и Генри, который шел впереди, все время зажигал спички.

– Ого! – вдруг воскликнул он, после того как они прошли шагов двести. – Взгляните-ка на эту работу! Здорово обтесан камень!

Здесь откуда-то сверху в проход струился сумеречный свет, позволявший видеть все и без спичек. Перед путешественниками была ниша, из которой наполовину торчал камень, по размеру точно соответствовавший ширине прохода. Очевидно, его поместили здесь с целью закрыть проход. Камень был тщательнейшим образом обтесан, грани его и углы точно совпадали с отверстием в стене.

– Бьюсь об заклад, что именно здесь погиб отец старика майя! – воскликнул Френсис. – Он знал секрет механизма, поворачивающего камень, и, как видите, камень наполовину сдвинут…

– Фу ты черт рогатый! – ругнулся Генри, перебивая его и указывая на пол, где валялись человеческие кости. – Вот что от него осталось! Он умер много позднее тех – иначе его бы тоже превратили в мумию. По всей вероятности, он был последним, кто приходил сюда до нас.

– Старый жрец рассказывал, что его отец повел сюда людей из tierra caliente, – напомнила Леонсия.

– И еще он сказал, – добавил Френсис, – что ни один из них не вернулся.

Генри заметил череп и поднял его; вдруг он издал какое-то восклицание и зажег спичку, теперь и его спутники увидели находку. Череп был не только раскроен надвое ударом меча или мачете, – на затылке виднелась дырочка, свидетельствовавшая о том, что он был пробит пулей. Генри потряс череп – что-то задребезжало внутри; потряс его снова – и из черепа вывалилась сплющенная пуля. Френсис внимательно осмотрел ее.

– Из седельного пистолета, – заключил он. – Порох был, видно, плохой или подмоченный: стреляли ведь наверняка в упор – здесь и нельзя иначе, – и все-таки пуля не прошла насквозь. А череп этот бесспорно принадлежал индейцу.

Еще один поворот направо – и они вошли в небольшую, хорошо освещенную пещеру. Из окна, расположенного очень высоко и забранного продольными каменными брусьями в фут толщиной и почти такими же поперечными, в пещеру проникал тусклый дневной свет. Весь пол был усеян белыми человеческими костями. Судя по черепам, это были европейцы. Тут же валялись ружья, пистолеты, ножи, а кое-где и мачете.

– Они дошли до самого порога тайника, – заметил Френсис, – а здесь, как видно, передрались из-за шкуры еще не убитого медведя. Очень жаль, что с нами нет старого индейца и он не может увидеть, что приключилось с его отцом.

– А вдруг кто-нибудь остался в живых и удрал с добычей? – высказал предположение Генри. Но, оторвавшись от печального зрелища, какое являли собой разбросанные по полу кости, и оглядев пещеру, сам же и ответил: – Впрочем, нет, не может быть. Вы только посмотрите на эти драгоценные камни в глазах идола. Ведь это рубины, если я хоть что-нибудь смыслю.

Френсис и Леонсия проследили за его взглядом и увидели огромную каменную статую женщины с раскрытым ртом, которая сидела, поджав ноги, и смотрела на них красными глазами. Рот ее был так велик, что все лицо казалось уродливым. Рядом с нею высился еще более безобразный и отвратительный идол-мужчина, изваянный, правда, в более героическом стиле. Одно ухо истукана было обычного размера, а другое столь же уродливо большое, как рот у богини.

– Эта красотка, должно быть, и есть сама Чиа, – усмехнулся Генри. – А вот кто же этот ее лопоухий кавалер с зелеными глазами?

– Ей-богу не знаю! – расхохотался Френсис, – Но зато знаю, что вместо глаз у этого лопоухого джентльмена самые большие изумруды, какие я когда-либо видел наяву или во сне. Каждый из них так велик, что тут не каратами пахнет. Такие камни можно встретить разве что в коронах царей, или это стекляшки.

– Но два изумруда и два рубина, пусть даже самые огромные, – это, конечно, не все сокровище майя, – заметил Генри. – Мы переступили порог сокровищницы, только у нас нет ключа к ее ларцам…

– А вот старик майя, который остался на поющих песках, наверно, нашел бы его по узелкам своей священной кисти, – сказала Леонсия. – Здесь, кроме этих двух идолов и костей на полу, ничего больше нет.

С этими словами она подошла к статуе мужчины и принялась рассматривать его огромное ухо.

– Не знаю, как насчет ключа, – заметила она, – но замочная скважина тут есть… – И она показала на отверстие в ухе.

И в самом деле, в том месте, где обычно бывает ушная раковина, ухо состояло из сплошного камня; в нем было лишь маленькое отверстие, весьма напоминавшее замочную скважину. Тщетно Леонсия, Френсис и Генри ходили по пещере, выстукивая ее стены и пол, в поисках искусно скрытых проходов или замаскированных путей к хранилищу.

– Кости обитателей tierra caliente, два идола, два громадных изумруда, два таких же рубина и мы сами – это все, что здесь есть, – подытожил Френсис. – Нам остается только вот что: во-первых, пойти назад, привести сюда Рикардо вместе с мулами и у входа в пещеру разбить лагерь; а во-вторых – доставить сюда старого джентльмена с его священными узелками, даже если нам придется тащить его на руках.

– Ты подожди здесь с Леонсией, а я вернусь и приведу их, – вызвался Генри, после того как они, пройдя по длинным коридорам и миновав ряды мертвецов, вышли, наконец, из пещеры на яркий солнечный свет.

А в это время на поющих песках пеон и его отец продолжали стоять на коленях в круге, начертанном стариком. Шел сильный тропический дождь, и пеон весь дрожал от холода, а старик как ни в чем не бывало продолжал молиться, не задумываясь над тем, выдержит ли его бренное тело такой дождь и такой ветер. Именно потому, что пеону было тревожно и не по себе, он и заметил то, что ускользнуло от внимания его отца. Сначала он увидел Альвареса Торреса и Хосе Манчено, вышедших из джунглей и крадучись пробиравшихся через пески. А затем увидел чудо. Чудо это состояло в том, что Торрес и Манчено преспокойно шагали по песку – и песок молчал. Когда они скрылись из виду, пеон боязливо дотронулся пальцем до песка, но никаких жутких звуков не последовало. Он ткнул пальцем глубже – все по-прежнему было тихо; и так же было тихо, даже когда он стал колотить по песку всей ладонью: ливень лишил песок голоса.

Пеон тряхнул отца и, заставив его оторваться от своих молитв, объявил:

– Песок больше не кричит. Он немой, как могила. Я своими глазами видел, как враг богатого гринго прошел по песку. А ведь он очень грешный человек, этот Альварес Торрес, и все-таки песок молчал. Песок умер. У него нет больше голоса. А там, где могут идти грешники, мы с тобой, старик, тоже можем пройти.

Старый индеец дрожащим указательным пальцем принялся чертить в круге кабалистические знаки – песок не издал ни звука; он молчал, даже когда старик попытался чертить и за пределами круга. Песок отсырел, а пески могут петь, лишь когда их насквозь прокалит солнце. Пальцы старика забегали по узелкам священной кисти.

– Тут сказано, – сообщил он, – что, когда песок перестает говорить, можно спокойно идти дальше. До сих пор я свято следовал всем велениям бога. Будем следовать им и впредь; а потому пойдем, сын мой.

И они зашагали так быстро, что вскоре вышли из полосы песков и почти нагнали Торреса и Манчено, а сия достойная пара, завидя их, поспешила спрятаться в кусты. Пропустив старика с сыном вперед и держась на почтительном расстоянии, они двинулись за ними следом. Тем временем Генри, выбравший более короткий путь, разминулся как с первой, так и со второй парой.