Сердца трех(изд.1993)

ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

– Кто-то должен жениться на этой сумасшедшей, – начала Леонсия, как только все четверо расположились на циновках в комнате, куда привел их жрец. – И этим геройским поступком он спасет всем нам жизнь и себе тоже. Сеньор Торрес, вам представляется возможность спасти всем нам жизнь, а заодно и себе.

– Брр! – содрогнулся Торрес. – Да я не женюсь на ней и за десять миллионов долларов. Она слишком умна. Она внушает мне ужас. Она – как бы это сказать? – она, говоря по-вашему, действует мне на нервы. Я ведь храбрый. Но при ней вся моя храбрость куда-то исчезает. От страха меня даже холодный пот прошиб. Нет, меньше чем за десять миллионов я и пытаться не стану побороть свой страх. Генри и Френсис храбрее меня. Пусть кто-нибудь из них и женится на ней.

– Но я помолвлен с Леонсией! – быстро возразил Генри. – Как же я могу жениться на королеве?

Взоры всех обратились к Френсису, однако Леонсия помешала ему ответить.

– Это несправедливо, – сказала она. – Ведь никто из вас не хочет на ней жениться! Поэтому единственный справедливый выход – тянуть жребий. – С этими словами она выдернула три соломинки из циновки, на которой сидела, и одну обломила. – Тот, кто вытянет короткую соломинку, будет жертвой. Сеньор Торрес, тащите первым.

– И первый, кто вытянет коротенькую, – пожалуйте под венец, – усмехнулся Генри.

Весь дрожа, Торрес перекрестился и потянул. Соломинка оказалась явно длинной, он даже закружился по комнате и пропел:

Не пойду я под венец,

Вот какой я молодец…

Затем жребий тянул Френсис, – и на его долю тоже досталась длинная соломинка. Таким образом, для Генри уже не было выбора. Роковая соломинка, оставшаяся в руке Леонсии, решала его участь. Он посмотрел на Леонсию, и на лице его отразились все муки ада. Она заметила его взгляд и почувствовала безмерную жалость к нему, а это, в свою очередь, заметил Френсис и принял быстрое решение. Есть выход. И все сразу станет просто. Как ни велика его любовь к Леонсии, а преданность Генри – еще больше. Нечего колебаться. Френсис весело хлопнул Генри по плечу и воскликнул:

– Итак, перед вами ничем не связанный холостяк, который не боится брачных уз. Я женюсь на ней.

Генри вздохнул с таким облегчением, как если бы его спасли от неминуемой смерти. Он схватил руку Френсиса, и они обменялись крепким рукопожатием, глядя прямо друг другу в глаза, как могут смотреть только честные, порядочные люди. И ни один из них не заметил, какое смятение отразилось на лице Леонсии при столь неожиданной развязке. Та, Что Грезит говорила правду: Леонсия была несправедлива как женщина, – она любила двух мужчин и тем лишала Ту, Что Грезит ее законной доли счастья.

Дальнейшему обсуждению этой темы положило конец появление девочки из Большого дома, которая вместе с женщинами принесла пленникам обед. Зоркий взгляд Торреса сразу приметил на шее у девочки ожерелье из драгоценных камней: это были рубины, и притом великолепные.

– Та, Что Грезит подарила мне это, – сказала девочка, радуясь, что чужеземцам нравится ее новое украшение.

– А у нее есть еще такие камни? – спросил Торрес.

– Конечно! – был ответ. – Она только что показывала мне целый сундук, полный таких камней. У нее там есть всякие, есть даже гораздо больше этих, только те не нанизаны. Они лежат там грудой, как кукурузные зерна.

Пока все ели и беседовали, Торрес нервно курил, потом встал и заявил, что есть он не хочет, – ему нездоровится.

– Вот что, – внушительным тоном начал он. – Я говорю по-испански лучше вас обоих, Морганы. Кроме того, я уверен, что куда лучше вас знаю характер испанских женщин. И, чтобы доказать вам свое дружеское расположение, я сейчас пойду к этой даме и попытаюсь убедить ее отказаться от брака.

Один из копьеносцев преградил Торресу путь и пошел доложить о нем, но вскоре вернулся и жестом пригласил его войти. Королева, полулежа на диване, милостиво кивнула Торресу и разрешила приблизиться к ней.

– Ты ничего не ел? – заботливо спросила она его; и когда Торрес заявил, что у него нет аппетита, предложила: – А не хочешь ли выпить?

Глаза Торреса загорелись. Он почувствовал, что ему необходимо подкрепиться: за последние дни он пережил столько треволнений, а тут еще предстоит новая авантюра, в которой он решил любой ценой добиться успеха. Королева хлопнула в ладоши и отдала распоряжение служанке, явившейся на ее зов. И тотчас же слуга внес и откупорил небольшой деревянный бочонок.

– Это очень старое вино, оно хранится уже не один век, – сказала королева. – Да, впрочем, тебе, да Васко, это должно быть известно: ведь ты сам привез его сюда четыре столетия назад.

Относительно того, что бочонок старинный, не могло быть никаких сомнений, и Торрес почувствовал, как от мучительной жажды у него сразу пересохло в горле: подумать только, целых двенадцать поколений родилось и умерло с тех пор, как этот бочонок пересек Атлантический океан. Прислужница налила большой кубок, и Торрес, осушив его, был поражен мягкостью напитка. Но очень скоро все его тело и мозг ощутили колдовскую силу четырехсотлетнего вина.

Королева предложила ему присесть на край лодка у ее ног – так ей было удобнее наблюдать за ним – и спросила:

– Ты пришел ко мне без зова. Ты что-то хочешь мне сказать или о чем-то спросить?

– Я тот, на кого пал выбор, – ответил он, подкручивая ус и стараясь принять возможно более бравый вид, какой и подобает настоящему мужчине, пустившемуся в любовную авантюру.

– Странно, – сказала она. – Я не тебя видела в Зеркале Мира. Тут… какая-то ошибка, наверное?

– Совершенно верно, ошибка, – охотно согласился он, поняв, что ее не обманешь. – Это все вино наделало. В нем какая-то колдовская сила, которая заставляет меня открыть тебе свое сердце, – ведь я так жажду тебя!

Улыбнувшись одними глазами, она снова позвала прислужницу и велела снова наполнить его глиняный кубок.

– Теперь, наверно, будет вторая ошибка, а? – поддразнивая его, заметила она, когда он осушил кубок.

– О нет, королева! – отвечал Торрес. – Теперь в голове у меня полная ясность. И я могу справиться со своим сердцем. Выбор пал на Френсиса Моргана – того, кто целовал тебе руку; он и будет твоим мужем.

– Это правда, – торжественно сказала она. – Именно его лицо я видела в Зеркале Мира и сразу поняла, что он предназначен мне.

Поощренный ее словами, Торрес продолжал:

– Я его друг, самый лучший друг. Ты, которая знаешь все, несомненно, знаешь и то, что за невестой обычно дают приданое. И вот он послал меня, своего лучшего друга, чтобы выяснить, какое приданое у его невесты, и осмотреть его. Тебе должно быть известно, что он один из богатейших людей у себя в стране, где много богатых.

Королева так стремительно вскочила с ложа, что Торрес весь съежился от страха, ожидая удара ножом между лопаток. Однако королева быстро прошла, или, вернее, скользнула к двери, ведущей во внутренние покои.

– Пройди сюда! – повелительно сказала она.

Перешагнув через порог, Торрес сразу понял, что это ее спальня. Но где уж: тут было рассматривать комнату, когда королева сразу подняла крышку тяжелого, окованного медью сундука и жестом подозвала Торреса. Он подошел и увидел нечто такое, от чего кто угодно мог остолбенеть. Да, девочка сказала правду! Сундук был доверху полон бессчетным множеством драгоценных камней – бриллиантов, рубинов, изумрудов, сапфиров, самых редких, самой чистой воды и самых крупных, которые лежали грудой, точно кукурузные зерна.

– Погрузи в них руки до самых плеч, – сказала королева, – и убедись, что это не стекляшки, не плод фантазии и не обманчивый сон, а настоящие драгоценные камни. И тогда ты сумеешь дать точный отчет своему богатому другу, который должен жениться на мне.

И Торрес, чей мозг был воспламенен старым вином, сделал, как ему было сказано.

– Неужели эти стекляшки такое для тебя диво? – подтрунивая над ним, спросила королева. – Ты так на них смотришь, будто перед тобой чудеса несказанные.

– Мне никогда и не снилось, что где-либо на свете может существовать такое сокровище, – пробормотал он, совсем одурев.

– Им нет цены?

– Да, им нет цены.

– Они дороже доблести, любви и чести?

– Они дороже всего. Они могут свести с ума.

– И на них можно купить настоящую любовь женщины или мужчины?

– На них можно купить весь мир!

– Ну, что ты! – сказала королева. – Вот ты мужчина, ты держал женщин в своих объятиях. Так неужели за эти камешки можно купить женщину?

– От сотворения мира женщин покупали и продавали за них. И ради них женщины сами продавали себя.

– А могут они купить мне сердце твоего доброго друга Френсиса?

Только сейчас Торрес впервые посмотрел на нее, кивнул и что-то пробормотал; от выпитого вина и созерцания такого множества драгоценностей глаза его блуждали и дико горели.

– Ты думаешь, твой славный друг Френсис будет так же, как и ты, высоко ценить их?

Торрес молча кивнул.

– И все люди так высоко их ценят? Торрес снова многозначительно кивнул.

Королева рассмеялась серебристым смехом, в котором звучало презрение. Она нагнулась и наудачу захватила пригоршню дивных камней, которым цены не было.

– Пойдем, – приказала она. – Я покажу тебе, как я ими дорожу.

Она провела его через комнату и вышла вместе с ним на галерею, сооруженную над самой водой. Галерея эта опоясывала дом с трех сторон, тогда как четвертая стена его примыкала к скале. У подножия скалы бурлил водоворот, – Торрес подумал, что здесь, видно, и находится то отверстие, через которое вода вытекает из озера, как это и подозревали Морганы.

А королева, поддразнивая его своим серебристым смехом, разжала руку и швырнула бесценные камни в самую воронку водоворота.

– Вот как я ими дорожу! – сказала она.

Торрес был потрясен, он разом протрезвел при виде такого расточительства.

– И они уже никогда не вернутся ко мне! – со смехом продолжала она. – Оттуда ничто не возвращается! Гляди!

И она бросила в воду букетик цветов, который стремительно завертелся, словно двигаясь по спирали, и исчез втянутый водоворотом.

– Если ничто оттуда не возвращается, то куда же все исчезает? – хриплым голосом спросил Торрес.

Королева пожала плечами, но Торрес понял, что ей известна тайна вод.

– Не один человек ушел этим путем, – задумчиво сказала она. – И ни один из них не вернулся. Моя мать тоже ушла этой дорогой – ее бросили в водоворот, когда она умерла. Я была тогда еще совсем ребенком. – Вдруг она словно очнулась. – А теперь, человек в шлеме, уходи! И доложи обо всем твоему господину, я хочу сказать, твоему другу. Расскажи ему, какое у меня приданое. И если он хоть наполовину одержим такой же безумной страстью к этим камешкам, как ты, то руки его очень скоро обовьются вокруг меня. А я останусь здесь и помечтаю, пока он придет. Я могу без конца любоваться игрою вод.

Получив приказание удалиться, Торрес прошел в спальню, но тут же на цыпочках вернулся к двери, чтобы посмотреть, что делает королева. Она опустилась на пол галереи и, подперев голову рукой, пристально глядела на водоворот. Тогда Торрес бросился к сундуку, поднял крышку, схватил полную пригоршню камней и высыпал их в карман. Но прежде чем он успел снова запустить руку в сундук, за спиной его раздался язвительный смех королевы.

Страх и ярость до такой степени овладели им, что он ринулся на нее; она выскочила на галерею – он за ней, но в ту минуту, когда, казалось, он готов был схватить ее, она вдруг вытащила кинжал и занесла над ним.

– Вор, – спокойно сказала она. – Бессовестный вор. А участь всех воров в нашей долине – смерть. Я сейчас позову моих копьеносцев и велю бросить тебя в пучину.

Такой неожиданный поворот событий заставил Торреса призвать на помощь всю свою изворотливость. Взглянув на пенящуюся воду, в которую грозила бросить его королева, он вскрикнул, точно увидел там что-то ужасное, упал на одно колено и закрыл руками искаженное притворным страхом лицо. Королева повернула голову и посмотрела в направлении его взгляда. Это как раз и нужно было Торресу. Он, точно тигр, прыгнул на нее, схватил за руки и вырвал кинжал.

Он отер с лица пот и прерывисто дышал, еще не сумев полностью овладеть собой. А королева с любопытством, но без всякого страха смотрела на него.

– Ты исчадие ада, – злобно прошипел он, все еще трясясь от ярости, – ведьма, промышляющая силами тьмы и всякой чертовщиной! Однако ты женщина, рожденная женщиной, и потому смертна. Ты такая же слабая, как все смертные и все женщины, а потому я предоставляю тебе право выбора: либо ты будешь брошена в водоворот и погибнешь, либо…

– Либо что? – переспросила она.

– Либо… – Он помолчал, облизал пересохшие губы и выпалил: – Нет! Клянусь божьей матерью, я не боюсь! Либо ты выйдешь за меня замуж сегодня же! Выбирай!

– Ты хочешь жениться на мне ради меня самой или ради сокровищ?

– Ради сокровищ, – нагло признался он.

– Но в Книге Жизни написано, что я выйду замуж за Френсиса, – возразила она.

– Ну так что же: мы перепишем эту страницу в Книге Жизни!

– Как будто это можно сделать! – рассмеялась она.

– Тогда я докажу, что ты смертная, и брошу тебя в этот водоворот, как ты бросила цветы.

В эту минуту Торрес был положительно неустрашим – неустрашим оттого, что старое крепкое вино горячило его кровь и мозг, а еще оттого, что он был хозяином положения. К тому же, как истый латиноамериканец, он не мог не наслаждаться такой сценой, где у него была возможность покрасоваться и дать волю своему красноречию.

Внезапно он вздрогнул, услышав легкий свист королевы, – так латиноамериканцы обычно зовут слуг. Он подозрительно покосился на королеву, потом посмотрел на дверь в спальню и снова перевел взгляд на нее.

На пороге, словно призрак, – Торрес смутно видел его краешком глаза – появился огромный белый пес. В страхе Торрес невольно попятился. Но нога его не нашла точки опоры, и, не удержавшись, он полетел вниз головой в пучину. Торрес отчаянно закричал и уже из воды увидел, что пес прыгнул вслед за ним.

Хотя Торрес и был хорошим пловцом, он почувствовал себя в водовороте беспомощнее соломинки и. Та, Что Грезит, перегнувшись через перила галереи и, точно зачарованная, глядя вниз, увидела, как Торреса, а затем и собаку втянуло в водоворот, из которого нет возврата.