Сердце Дракона. Четырнадцатый Том. Часть 2

Глава 1297

— Дядя Дархан, дядя Дархан!

Сказать, что Абендин был удивлен — значит оставить эту ситуацию и вовсе без внимания. Первый Воин, видя, как простые сельские дети без всякого страха и настороженности подбегают к Черному Генералу, одному из самых опасных существ во всем Безымянном Мире, не мог поверить, что не попал под действие каких-нибудь чар.

— А ты научишь нас ставить капканы?

— Конечно научу, — улыбнулся Дархан.

Абендин подумал, что спит и видит самый чудный из всех снова.

Черный Генерал не улыбался.

Нет, даже не так.

Он никогда не улыбался.

А теперь, идя среди толпы смертных, покрытых грязью, из плоти и крови, детей, он выглядел таким счастливым, каким Абендин его никогда не видел прежде. Хотя, казалось бы, где может более счастлив воин, чем в разгар битвы с сильным противником.

Но, каждый раз, когда Первый Воин оказывался на тех же полях сражений, что и прославленный Черный Генерал, правая рука самого Дергера, то тот выглядел так, как любой слуга в Яшмовом Дворце. Он просто делал свою работу и не более того.

— А кто это с тобой, дядя Дархан?

— А это твой друг?

— А он тоже прибыл из-за моря?

— Какой большой!

— Похож на медведя…

— Медведь!

— Медведь!

— А дядя Дархан дружит с Косолапым!

— Какой я вам косолапый?! — прогремел громовым рыком Абендин. Вот только его нижняя губа от того задрожала еще больше, что не миновала внимательных деревенских детишек.

Те засмеялись и, крича:

— Косолапый! — умчались куда-то в поля.

Там их отцы были заняты сенокосом, а матери подносили своим мужьям холодное молоко.

— Как ты им позволяешь себя так унижать?! — продолжал Абендин. — чтобы эти жалкие смертные обращались к прославленному Черному Генералу как к какому-то… Как называется эта страна, Дархан?! Скажи мне, чтобы я мог выжечь её дотла!

Улыбка Дархана стал чуть шире. Абендин был хорошим чел… богом. Его взгляд на жизнь утверждал, что Дархана оскорбили и это оскорбление он воспринял, как свое собственное, забыв, что и его самого только что назвали Косолапым.

И праведный гнев его был направлен вовсе не на свою уязвленное самолюбие, а, на как ему казалось, оскорбление собрата-бога.

— Что… что делают эти мешки плоти и костей?

— Люди, — поправил Дархан. — называй их просто людьми, друг мой.

— Я тебе не друг, Черный Генерал! — мгновенно парировал Абендин. — но что… ладно, пускай. Что делают эти люди? Они что… бреют землю?

Дархан, бог, эпохами сражавшийся с самыми ужасными порождениями реальности, оступился на простой проселочной дороге, змеящейся через поля пшена и ячменя.

Бреют землю?

Он засмеялся. Впервые, за многие тысячи лет, Черный Генерал искренне и легко засмеялся. В голос. Да так, что согнулся пополам и схватился за живот.

— Что такое, Черный Генерал? Тебе плохо или ты… смеешься? Я что, сказал что-то смешное?!

В руках Абендина вновь оказалась его могучая и немного странная секира.

— Успокойся, друг мой.

— Я тебе не друг!

Дархан кивнул и, выпрямившись, вытер слезы, выступившие на глазах.

— Они не бреют землю, Первый Воин. Они косят.

— Косят? Что косят? Кого? Там есть какие-то враги, которых я не вижу? Они, конечно, смертные, но я воин! А не пристало воину попросту стоять, когда где-то битва! Если ты так любишь эти мешков крови, я буду сражаться на их стороне!

Дархан с трудом сдержался от очередного приступа смеха. Бог среди смертных… отличная шутка для вечерней попойки в придорожной таверне.

— Нет, они косят… сено. Наверное… я пока и сам плохо в этом понимаю.

— Сено… траву, что ли?

— Да.

Абендин нахмурился. На его лице отобразилась напряженная работа мысли.

— Зачем? — наконец, сформулировал он.

— Чтобы накормить свой скот, — с облегчением ответил Дархан, потому что в этом вопросе он хоть немного, да разбирался. — Чтобы затем тот помогал им в работе или же они его съели сами.

— Помогал в работе… съели… есть… еда… Что такое… еда?

Черный Генерал повернулся к Абендину.

Наверное, он действительно провел слишком много времени среди смертных…

У богов не было еды. Вернее, она была, но совершенно… иная. Это сложно объяснить тем, кто не вкушал амброзии во время пиров Яшмового Дворца или не посещал плодовых садов Двора Звезда и Рассветов. Слишком сложно, чтобы понять не знавшим…

Но, с другой стороны, богу будет проще понять, что такое — человеческая еда.

— Ульви! — Дархан окликнул одну из девушек, идущих в сторону сенокоса.

Молодая, пышногруда и с такими же пышными бедрами, дочь кузнеца. Мать и отец, наверное, зачали её в печи, потому что волосы у девушки были даже не рыжие, а почти красные, как раздутый уголь в горне. А с самого первого крика, они кормили её молоком самой молодой и сильной коровы, потому что она была такой, что в деревню приезжали свататься со всей округи.

— Да, дядя Дархан!

Но, увы, всех их ждало лишь одно — разочарование и неудача.

— Есть яблоко?

— Конечно! Поймаешь?!

— Кидай!

Ульяви не любила мужчин. Им она предпочитала других девушек. И это была тайна, которую случайно, у того самого ручья, подглядел Дархан. Не специально, разумеется. Просто так вышло. И с тех пор, Ульяви стала ему хорошей собеседницей и спутницей, когда последнему хотелось прогуляться до горного кряжа.

Аппетитное, зеленое яблоко пролетело по воздуху и приземлилось прямо в раскрытую ладонь Дархана.

— Спасибо! — выкрикнул он.

Ульви помахала ему в ответ своей пухлой ручкой и отправилась дальше по делам.

— Держи, — Дархан протянул яблоко Абендину.

— Что это, Черный Генерал.

— Яблоко.

— Яблоко… я вижу, что это за плод, Дархан! Зачем ты мне его протягиваешь?!

— Чтобы ты попробовал.

— Я ел яблоки из сада Звезд и Рассвета! Неужели ты думаешь, что какое-то смертное яблоко может сравниться с фруктами оттуда?

— Конечно не может, — кивнул Дархан, а затем вновь удивил уже обрадованного согласием Абендина. — оно несравнимо лучше.

Абендин прищурился.

— Ты лжешь.

— Ты ведь знаешь, Первый Воин, что я никогда не лгу.

И Абьендин знал это. Черный Генерал действительно никогда, никому и ни в чем не лгал. Это было ниже его чести и достоинства.

Два качества, которые были понятны и знакомы Первому Воину.

— Ну ладно… — тот осторожно надкусил и, уже спустя мгновение, выплюнул с отвращением. — Что за гадость ты мне подсу…

— Ты неправильно это делаешь, — покачал головой Дархан. — сосредоточься, Абендин. Позволь пелене лжи отойти на второй план. Откройся этому яблоку так, как если бы это была… была… настоящая битва.

— Битва? Меня с яблоко?

— Тебя, с ложью Седьмого Неба. Попробуй еще раз, друг мой

— Я тебе не друг! Но, все же, воин не бежит от драки, так что…

Первый Воин прикрыл глаза, выдохнул и надкусил яблоко еще раз. Но на этот раз он отнесся к нему так же внимательно, как к противнику, которого должен был, для победы, ощутить, как самого себя.

И он ощутил…

Ощутил заботу, с которой маленький саженец посадили в землю. Ощутил, как аккуратно к нему привили часть от старшего товарища. Как его холили и лелеяли. Поливали. Отгоняли от его корней жадные сорняки, выдирая их не жалея спин и жил. Ощутил, как поливали в засуху, укрывали в холод. Как вокруг него играли и смеялись маленькие… люди. Как два человека, непонятно зачем, что-то вырезали на нем. Как укрывались в тени. Как спасались от дождя. Как ценили каждый листочек и благодарили за каждый плод.

Абендин открыл глаза и посмотрел на такое простое яблоко.

Он повернулся к Дархану и с жадностью зверя спросил:

— Что здесь еще есть подобного?

Дархан улыбнулся.

Абендин напоминал ему самого себя.

— Целый мир, мой друг. Целый мир.

— Я тебе не друг! Но… покажи!