Сердце Дракона. Двенадцатый Том. Часть 2

Глава 1090

Глава 1090

Первый из валунов, весом в несколько тонн, Хаджар рассек легким взмахом меча, второй отбил ударом ноги, но это лишь замедлило Танигеда, в которого целился Хаджар, но никак не остановило его воздушного бега.

Ласканец, отправив кулаком очередную каменную комету в сторону противника, на мгновение пропал у последнего из поля зрения, чтобы, когда Хаджар разрубит снаряд мечом, внезапно появиться у него прямо под лицом. Вернее, присевшим, в районе живота.

— Как…

— Десять небесных ладоней!

Раскрытая ладонь ударила Хаджара прямо в грудь. Он нисколько не сомневался, что если бы не воля и Божественный доспех, то этот удар развоплотил бы его тело — мгновенно уничтожил плоть.

А так, вместе с кровью, вырвавшейся изо рта, Хаджар, сложившись пополам, как недавняя каменная комета, выстрелил в небо. Перед глазами на миг появилась чернота, а по ушам бил набатный колокол.

Танигед не просто ударил его в грудь и, прогибая кости внутрь реберной клетки, отправил на несколько километров в воздух, но еще и смог пробить естественную защиту энергетического тела.

Благо, на то, чтобы повредить оное, у него не хватило сил, но их было достаточно, чтобы поместить внутрь частичку своей энергии и, до тех пор, пока Хаджар не смог её уничтожить, то оказался полностью отрезан от собственного тела.

Когда он смог снова видеть, то понял, что уже не летит в небо, а застыл в наивысшей точке полета. А сам Танигед, обгоняя противника, завис над ним и ногой, рубящим ударом топора, отправил Хаджара вниз. И вновь, как и в прошлый раз, он погрузил часть своей энергии внутрь энергетического тела Хаджара.

В низу, вновь обгоняя тело Хаджара, он ударил его кулаком в область печени и отправил уже в горизонтальном полете. Его комбинация из десяти ударов, которые бросали противника, как куклу, из стороны в сторону, стоили Хаджару того, что они, все же, смогли пробиться через волю и Божественный доспех.

На спине в одеждах появилась трещину, через которую пришелся последний, финальный, десятый удар техники. Хаджар, пролетев с десяток километров по небу, пробил собой каменную башню и, пусть и с трудом, но смог зафиксировать себя на вершине другой.

Весь Ласкер напоминал собой огромный каменный лес или горную гряду.

Опираясь на меч, согнувшись в три погибели, Хаджар вновь сплюнул кровью и отмахнулся от сообщения нейросети. Он и так прекрасно знал, что Танигед смог повредить его внутренние органы, а на защиту ушло слишком много энергии.

Хаджару требовалось хоть немного передышки, хоть пара мгновений, но ласканец не собирался уступать даже одного удара сердца выигранной инициативы.

Та разрушенная башня, которую Хаджар сшиб собственным телом, зависла в воздухе. Её удерживала воля несущегося в рывке Танигеда. На лету он вонзил в неё руки и с диким ревом:

— А-А-А-А-Р-Х! — поднял над головой.

Человек, который удерживал над головой обломок, длиной в полкилометра, бросил его копьем в сторону Хаджара. Башня, шпилем пронзая воздух, понеслась с такой скоростью, что начала сгорать от трения.

Белая молния ударила с неба и каменное, исполинское копье, пронзив пустоту, сгорело в защитном покрове над Садом Сатиров.

Хаджар же появился за спиной Танигеда, от взгляда которого его скрыла та самая башня.

Он воспользовался трюком своего противника, обернув его в свою сторону.

Меч Хаджара, снизу справа рассек пространство, целя в шею. Этот удар должен был заставить развернуться любого мечника, фехтовальщика и даже копейщика, но только не бойца.

Танигед, все так же стоя (вернее падая, так как они все так же боролись в воздухе) защитился локтем. И ударив по нему мечом, по латному щиту, Хаджар не ощутил особой разницы чем бить по этой “полоске” стали, или в центр осадного щита.

С той лишь разницей, что Танигед сделал шаг назад и левый локоть секирой полетел в висок Хаджару. Меч Хаджара оказался одновременно заблокирован корпусом и локтем рыжебородого, а сам он при этом смог не просто контратаковать, а провести атаку “в полный рост”.

Хаджару пришлось пригибаться и, на пределе своих возможностей, толчком ноги в спину Танигеда, разорвать дистанцию. В итоге локоть, вместо виска, ударил по переносице. И он рассек её так же остро и тонко, как лучший из кинжалов.

Разлетевшись в разные стороны, Хаджар и Танигед вновь встали на вершинах разных башен.

Мостовые под их ногами оказались окутаны каменной крошкой и облаками пыли.

— Мой кулак — это молот, — Танигед ударил себя в грудь. — Мое тело — щит. Моя нога — топор и копье. Моя ладонь — кинжал и меч. Тому, кто рожден в хлеву, Хаджар, а не в палатах королевских покоев, приходится учиться сражаться тем, чем его одарила природа. И только кулак! Только твое собственное тело! Вот что достойно держать судьбу в руках! А забери у тебя меч — и кем ты останешься, мечник без меча?

Хаджар посмотрел на Синий Клинок, а затем снова на своего противника.

— Я уважаю тебя, Танигед Облачный, — Хаджар отсалютовал и поклонился. — Ты веришь в свою путь и твои слова отзываются в моей душе. Но твой путь — путь кулака. Мой путь — путь меча. Возможно, мы даже преследуем одни и те же цели, но… я чувствую в тебе обиду.

— Обиду? — Танигед сплюнул с высокой башни вниз, в строну чьего-то дворца. — тому, кто жил в роскоши золота и нефрита, не понять того, кто с детства тянул на спине плуг, чтобы прокормить тех, кто не знает когда сеять и когда жать!

Хаджар вновь только кивнул.

Он знал, насколько опасно сражаться с обоерукими мечниками, но такие войны как Танигед… биться с ними в партере, это все равно, что в одиночку напасть на десяток Великих Героев. Абсолютно бессмысленная и самоубийственная затея.

Хаджар едва заметно взмахнул клинок.

— Четвертый удар, — произнес он. — Меч!

Облака, который нависли над Ласкером, почернели. Впервые вместе с громом ударили и молнии. Они свились в огромного черно-синего дракона. Он, соединив в себе мощь первого удара, скорость второго и давление третьего, упал на Танигеда.

Быстрее, чем полет звезды, резче, чем свист арбалетного болта.

Танигед, явно не ожидая подобной мощи, выставил над собой скрещенные руки. Он закричал что-то от натуги. Но… у плоти был свой предел. Может она находился на каких-то заоблачных вершинах. Что же касается меча, то у него тоже имелся край возможностей. Но этот край был соединен с физическим телом.

Танигед сражался в одиночку. Его латные перчатки лишь защищали его тело, но не служили оружием.

Хаджар бился в союзе со своим верным братом и другом, со своим вторым “я”.

— Тот, кто был рожден сильным, никогда не поймет слабого, — прошептал Хаджар. — Тот, кто может сражаться своими сильными кулаками, никогда не поймет того, кому в слабые руки нужно взять палку. Палку, которая спустя тысячи лет станет первым мечом.