Сердце Дракона. Семнадцатый том. Часть 2

Глава 1536

Глава 1536

— Мастер Ветер Северных Долин?

Шторка в дилижанс открылась и на пороге показался Аль’Машухсан. Начальник охраны каравана, у которого Хаджар с Лэтэей выкупили один из дилижансов. Довольно просторный, чтобы кроме них там могло бы поместиться еще несколько человек, но адепты ценили личное пространство.

До столицы Лецкетов путь был далеко не близкий, так что проделывать его на тропе ветра или иными техниками перемещения — можно было бы разориться на алхимии для восстановления энергии. Не говоря уже о том, что на пути могли возникнуть разнообразные неприятные происшествия в виде разбойников и бродячих монстров.

Не то, чтобы первые или последние могли доставить действительно серьезные проблемы для Хаджара с Лэтэей, но… рисковать лишний раз тратой времени не хотелось. Тем более одиночные неурядицы могли и не выбить их из колеи, но в данном случае работал количественно качественный переход.

Миллиард плотоядных муравьев могут свалить и сожрать слона.

Так что, благодаря карте Лэтэи, они вышли на дорогу одного из торговых караванов. Не такого крупного, как предыдущий — пропавший в аномалии, но достаточно, чтобы путешествие с ним выглядело куда безопаснее и быстрее.

Настоящие адепты ищут опасности лишь тогда, когда это целесообразно.

Так что последние две недели, пока они пересекали огромные пространства, которые не уместились бы в разуме или воображении ни одного смертного, Хаджар пребывал в медитациях. Он пытался лучше осознать обновленного себя, терну, свой собственный стиль и техники.

Пусть и такой краткой покой — но он был необходим после всех тех прыжков по лестнице пути развития, что в последнее время совершил Безумный Генерал.

Что же до Аль’Машухсана, то он, судя по всему, был уроженцем пустынного региона Чужих Земель. Примерно в четыре раза обширнее по площади, нежели Море Песка и вдвое жарче. Но, разумеется, жители остального Безымянного Мира не очень были с ним знакомы, по той простой причине, что Чужие Земли многие и вовсе считали частью легенд — как Тир’на’Ног или Великий Вулкан Демонов.

Коренастый — едва ли выше Албадурта, со смуглой, почти бронзовой кожей, густыми черными волосами и резким взглядом.

Небесный Император начальной стадии с искрой терны — он служил все тем же Лецкетам, но в отличии от Эйте не являлся частью их семьи. Так что клан попросту выдал ему немного знаний о альтернативной энергии силе и на этом успокоился.

Но даже эта искра возносила Аль’Машухсана на весьма значимый уровень.

— Что-то случилось?

Хаджар, вынырнув из глубокой медитации, оглянулся. На козлах, за шторкой, сидела Лэтэя. Она что-то наигрывала на Ронг’Жа, а поводья держала сгибом колена.

Проклятье. Если Хаджар что-то и не любил почти так же страстно, как и интриги — перемещаться не на своих двоих. Хотя, стоит признать, дилижанс ему нравился, все же, больше, чем круп странного животного в него запряженного. Некая помесь страуса и мула, но с семь ногами. Нечетная, последняя (ну или первая) подпирала твари подбородок.

Выглядело создание вышедшим из кошмара Хельмера монстром.

— К нам пришло донесение, — глава стражи каравана протянул Хаджару письмо.

Тот развернул пергамент (печать была уже сломана) и вчитался. Там говорилось о том, что караван Эйте Лецкет пропал в аномалии. Прибывшие на место ищейки клана обнаружили следы двух выживших.

По слухам из соседних поселков и охотников за монстрами, они видели в этом районе мастера Ветер Северных Долин и воительницу Падающую Звезду.

— Это длинная история, — вздохнул Хаджар, возвращая письмо.

Он понимал настороженность Аль’Машухсана, но им с Лэтэей было нечего скрывать. И это понимал и сам глава охраны. Если бы двое адептов были бы как-то замешаны в гибели градоначальницы Лецкет, то вряд ли бы держали путь в столицу клана.

Тем более учитывая, что она находилась в другом направлении от пути следования каравана. А значит адепты делали весьма внушительный крюк.

— Расскажите? — спросил пустынник.

Хаджар указал ему на подушки, лежащие около невысокого столика с кальяном. Дилажанс, который они с Лэтэей выкупили, являлся резервным для самого Аль’Машухсана и был обставлен очень знакомо для Хаджара.

Аль’Машухсан подул на угли, распаляя их своим дыханием и, сделав несколько резких вздохов через трубку, позволил сорваться с уст облаку белоснежного, густого дыма.

— Будете? — спросил он, протягивая мундштук. — Табак из цветов Пальдашаха. Растет только на моей родине и… иногда напоминает мне о ней.

— У меня свое, — улыбнулся Хаджар, демонстрируя трубку. Но так её и не закурил. — Пытаюсь бросить.

— От чего же? — удивился Аль’Машухсан. — Когда мы вредим своему телу, то закаляем его.

Ну да, Хаджар помнил, что если он и другие любители “табака” обычно курили целебные сорта с добавлением врачебных трав, то пустынники предпочитали смеси “покрепче”.

— Просто проверить — смогу ли, — пожал плечами Хаджар. Он отвечал искренне и не кривя душой. — Смогу ли побороть привычку.

Аль’Машухсан хмыкнул и покачал головой. Он снова выдохнул облачко дыма. Оно просочилось через шторку, заставив Лэтэю закашляться и грозно зыркнуть в их сторону.

Караван ехал по живописным дорогам, раскинувшимся между двух высоких. Заснеженных горных хребтов, укрывших жесткими, но заботливыми объятьями долину с лесами, озерами и быстрыми, холодными реками. Осень вступала в свои права и деревья постепенно снимали изумрудные платья и надевали золотые.

Разноцветные, украшенные рубинами и аметистами, топазами и ониксом.

Осень всегда нравилась Хаджару больше. Не жарко. Не холодно. И не так однообразно, как летом или зимой. Спокойнее и умиротворенное, чем весной.

Забавно, что свои предпочтения он определил уже только на излете второго века жизни. Вот так живет какой-нибудь смертный свой краткий век, а умирает, так и не поняв — зачем жил.

К слову — Хаджар еще тоже пока не понял.

Медитации постоянно наводили его на сантименты. Почти как трубка. Поэтому и хотел бросить — хоть и не слукавил Аль’Машухсану. Просто не сказал всей правды.

— Это началось так внезапно, что я сперва и вовсе не понял, что происходит, — начал свой рассказ Хаджар теми же словами, что и Шакх. Действительно — описать аномалию тому, кто её не видел, почти невозможно.

Это как описать картину для рожденного слепым или дать услышать едва заметную мелодию тому, кто был богами лишен слуха. И все же — Хаджар попытался. Просто потому, что мог. Попытаться.

— Да будут Яркие Звезды милостивы к душе Эйте Лецкет, — Аль’Машухсан коснулся двумя пальцами — указательным и средним лба, а затем, на мгновение, прислонил их к губам. — Я не был с ней слишком хорошо знаком — пару раз наши караваны пересекались на бартерах, но не более того. С Айяном мы особо не ладили — не разделяли взглядов на защиту, — пустынник чуть промолчал. — вверенных нам лиц.

Видимо особой тайны из отношений Лецкет и простого наемника не делали. Впрочем — а зачем? Чужие Земли действительно славились своей демократичностью и свободой взглядов. Здесь отроду не жило ни королей, ни вельмож, ни императоров.

Свободные люди сами управляли своими землями так, как считали это необходимым. Да, у них тоже случались войны и распри, но, все же, они чем-то отличались от иных смертных регионов, погрязших в коррупции и междоусобной грызне за власть.

Здесь грызлись только за ресурсы.

— Она умерла достойно, — закончил свой рассказ Хаджар.

— И вы решили сделать такой крюк, чтобы рассказать об этом её родным?

Хаджар кивнул и выдохнул облачко дыма из трубки.

Рассказ затянулся до самого утра (пусть он и не мог рассказать всего), а некоторые привычки куда сильнее самых опасных противников.

— Славный поступок, — Аль’Машухсан сделал какой-то знак — видимо так салютовали на его родине. — Что же, песни о вас не врут, Безумный Генерал.

Хаджар промолчал. Почему-то в последнее время ему все меньше и меньше нравилось это прозвище…

— Если вы не против, я отправлю письмо в столицу, чтобы нас встретили. Может тело Эйте не здесь, но я чувствую, что за вами последовал её дух. Мы должны предать его погребальному огню и проводить с почестями и славой. Как и завещали предки, она жила свободно и умерла достойно и заслуживает памяти.

— Разумеется, — чуть склонил голову Хаджар.

Пустынник поднялся и погасил ладонью угли.

— Мы прибудем на третий день, так что — отдыхайте, мастер. Судя по вашему рассказу — вы заслужили небольшой перерыв.

С этими словами Аль’Машухсан ушел, оставив Хаджара в одиночестве.

Тот, продолжая курить свою старую, выточенную из смертных пород деревьев, трубку, смотрел на живописные природные пейзажи.

Определенно — осень нравилась ему куда больше.