Сердце химеры

18

Я вздрогнул, когда раздался звонок в дверь. Я не ждал гостей. Может, это Павел приехал, чтобы уговаривать меня пожить у них?

Павел… Пока я был в больнице, он организовал похороны Полины, правда, сами похороны были назначены лишь на завтра. Я бы многое отдал, чтобы только не пойти туда.

Подойдя к двери, я заглянул в глазок и отшатнулся. Мне показалось, что это Полина. Вот только призраков-то мне как раз и не хватало. Ко всем моим бедам и проблемам.

– Кто это? – спросил я, как школьник, которому родители запрещают открывать дверь посторонним.

– Михаэль, открой, это я, Лена.

Час от часу не легче. Она мало чем походила внешне на свою сестру, но какие-то общие, почти неуловимые черты все же были.

Я открыл дверь. Она вошла и сразу же бросилась мне на шею.

– Михаэль… родной! Как же так получилось?

Я чувствовал, как по моей шее текут теплые слезы моей бывшей свояченицы.

– Ты проходи… Чего стоять на пороге? Ты откуда?

– Из Хвалынска, откуда же еще. Раньше не могла выбраться. Хорошо, что на похороны успела… Они же завтра, мне Павел сказал?

– Да. Проходи. Есть хочешь?

Я спросил и сразу же понял, что еды-то у меня дома нет.

– Послушай, я сейчас быстренько оденусь и сбегаю в магазин. Понимаешь, я тут малость приболел…

– Знаю, знаю… мне Павел рассказывал… У меня в машине сумка, подожди, я принесу.

Я пошел вместе с ней. Старенький «Фольксваген», но ухоженный, за стеклом – плюшевый зайка.

«– Зайка, это ты?» – я вспомнил Кристину и ее большую любовь к Саше.

Сумка была не одна, а три, и все – тяжелые.

– Здесь все – и утка тушеная, и консервы мясные, и грибочки. Хоть Паша и сказал, что поминки будут в кафе, все равно я подумала, что остановлюсь у тебя, побуду немного, поживу, поговорим, помянем. Клару с Пашей позовем…

– У меня и хлеба нет…

– И не надо.

Я вспомнил про Ольгу. Надо бы к ней зайти, извиниться, что причинил ей так много хлопот.

– Ладно, хлеб я у соседки попрошу.

– Спроси, если это удобно.

– Она одна живет, обрадуется моему приходу… она славная.

Но Ольги дома не оказалось. Или же она, увидев меня в глазок, решила не открывать – а вдруг я снова хлопнусь в обморок?

Ужинать пришлось без хлеба. Но все равно было очень вкусно. Особенно мне понравилась утка с капустой. Мне даже показалось, что она была теплая.

– Ты мне скажи, это правда, что Полина убила твою соседку? Мне Паша рассказал…

– Пистолет один и тот же, но сейчас выяснились новые обстоятельства… Возможно, что это и не она.

– Полина – она же была такая… осторожная… Я хочу сказать, что даже при всей ее ревности и любви к тебе она не смогла бы, во-первых, застрелить человека, во-вторых, не побояться попасть в тюрьму. Кроме всего прочего, она же должна была понимать, что если ты узнаешь о том, что она – убийца, то тем более не вернешься к ней. Нет, Михаэль, это не она. Я так говорю не потому, что я ее сестра, просто она не могла, и все. Она слишком любила комфорт и чистоту (как и ты, Михаэль), чтобы совершить преступление, за которое ей светил большой срок.

– Она же застрелилась, – напомнил я Лене официальную версию ее гибели. – О какой тогда тюрьме может идти речь?

– А ты-то сам веришь в то, что говоришь? Или ты совсем не знал Полину? Она же была твоей женой! Разве можно представить ее с пистолетом в руке или в тюрьме? Да она была жизнелюбива, как вечнозеленое растение! Она любила жизнь, любила тебя. Я не верю в то, что она способна на убийство, ни тем более на самоубийство! Да и какой прок ей было убивать твою соседку? Ты что, с ней шашни крутил?

– Нет… – пробормотал я. – Не шашни, ничего такого… К тому же Лора была замужем. И вообще, Лена, я уже устал ото всех этих совершенно бесполезных разговоров. Если бы только ты знала, как мне все это осточертело! Какой-то идиот пристрелил сначала Лору, потом Полину, а мне надо объяснять эти поступки? Да помилуй бог! Я сам по себе – а эти женщины были сами по себе.

– Вообще-то ты прав, Михаэль. Да просто мне больше поговорить не с кем. Я понимаю еще, если бы она умерла естественной смертью, от аппендицита, скажем. А так… Даже звучит страшно: убили. Да еще из пистолета, которым прежде застрелили твою соседку. У меня голова кругом идет от всего этого…

– Ладно, я расскажу тебе все, что знаю.

И я за водочкой и хорошей закуской рассказал, как на меня упало подозрение в убийстве, как я вынужден был бежать через эту проклятую дверь, как скрывался в доме Маргариты, и там меня нашла Полина, как подкинула мне телефон…

Позже, когда меня развезло, я позвонил Вишнякову и попросил выяснить, на чье имя был зарегистрирован телефон (продиктовал ему заплетающимся языком номер). Я понимал, конечно, что на Полину (кто же еще?), но слишком уж дорогая была штука. При всей ее любви ко мне этот поступок был странным. Да и когда бы она успела купить этот новый телефон – ведь между моим побегом и появлением Полины в доме Маргариты прошло не так уж и много времени. Разве что он уже был у нее. Вполне возможно, что ей его подарили. Скажем, коллеги по работе на день рождения. Вот тогда я бы понял…

Вишняков, почувствовав по телефону, что я пьян, сказал мне:

– Михаэль, держитесь… У нас с вами еще много дел.

Мне даже стало стыдно. Я пообещал ему, что больше не буду пить.

Между тем и Лену развезло. Пожаловавшись, что ей жарко и душно, она сняла свитер и оказалась в тесной трикотажной блузке, обтягивающей ее полную грудь. Пьяненькая, соблазнительная, она вызвала у меня определенное желание, и я, чтобы не наделать глупостей, заперся в ванной комнате, где, просидев на краешке ванны некоторое время и приходя в себя, решил все же принять прохладный душ. После холодной воды от моего желания не осталось ни следа. Мокрый и даже успевший замерзнуть, я растерся полотенцем и вернулся в кухню, где мы ужинали. Лены там не оказалось… Тогда я, кутаясь в халат, обошел всю квартиру и остановился перед дверью, ведущей в спальню.

– Лена, ты здесь? – Я тихо отворил дверь и увидел Лену, голую, лежащую в вызывающей позе на моей кровати. Сначала я думал, что она спит, но потом, когда она открыла один глаз, затем второй (как кукла, подумал я и едва сдержался, чтобы не расхохотаться над этой нелепой сценой) и, вытянув руку, поманила меня указательным пальцем, я понял, что вконец разочаровался в женщинах. Сначала я пытался оправдывать жесткий и непробиваемый эгоизм моей жены Полины, затем искал и, как ни странно, находил причины легкомысленного поведения Лоры… Мне казалось, что поведение обеих как-то все же укладывается в рамки нормы. Что же касается Лены, решившей, что после смерти сестры она имеет право на меня, то тут я взбунтовался.

– Лена, опомнись, завтра мы хороним Полину… Что такое ты придумала? Быстро одевайся! У меня и без тебя проблем хватает!

– Михаэль… да ну тебя… – надулась Лена, подбирая к груди колени и щуря на меня свои лисьи глаза. – Мы же с тобой вдвоем! Никто не узнает!

– Послушай, меня только что выписали из больницы. Я пережил шок. Тебе это о чем-нибудь говорит? И вообще, я хотел спросить тебя: а может, вы с Полиной были заодно?

– В смысле… – Она натянула простыню до подбородка и теперь смотрела на меня полными изумления глазами. – О чем ты?

– Да о том, что она сказала своей соседке, что срочно отправляется в Хвалынск. И знаешь почему?

– Почему? – Она нахмурила брови. – Михаэль…

– Ей кто-то позвонил и сообщил, что тебя тоже… того… убили… – Я произносил это и сам себе казался нелепым. Прямо анекдот какой-то!

– Меня? Убили? Да брось! – неожиданно развеселилась она. – Да кому же это понадобилось меня убивать?

– Я не знаю, что было на самом деле, но Полина была в панике, в шоке. Она зашла к соседке и сказала, что тебя убили, причем таким же образом, что и Лору, – застрелили то есть. Вот она и помчалась вроде бы в Хвалынск, к тебе. Следователь навел справки, и выяснилось, что в Хвалынске никто и никого не убивал, что там все спокойно. А Полину нашли в машине, на трассе – с пистолетом в руке. Мертвую. Не правда ли, странное совпадение? А теперь ты лежишь передо мной голая и пытаешься соблазнить меня. Может, это ты все придумала, чтобы…

Я все это говорил специально, для того чтобы она выбросила всю эту сексуальную блажь из головы, чтобы успокоилась, наконец. Конечно, на самом деле ничего такого я не предполагал.

Лена, растрепанная, почти уже протрезвевшая после моих слов, встала, закуталась в простыню и, виляя задом, вышла из спальни, на ходу бросив:

– Дурак ты, Михаэль. Не понимаю, что в тебе только Полина нашла.

Проплывая мимо меня, босиком, она обдала меня запахом водки и каких-то сладковатых духов.

В кухне, усевшись на стул таким образом, что ее согнутое колено касалось подбородка (при этом простыня съехала в сторону, оголяя круглый, аппетитный зад – провокация продолжалась!), Лена сказала, цепляя вилкой маринованный масленок:

– Ты это сам выдумал? Про мое убийство? – И медленно подняла на меня мутные глаза. – Или вы тут все с ума посходили?

– Полина тебе не звонила?

– Может, и звонила, да у меня телефон дома не работает.. А сотовый, представляешь, украли… Новый, мне любовник подарил… Nokia…

У меня мороз прошел по коже.

– Подожди минутку… – Я достал из кармана куртки тот самый телефон, что мне так любезно одолжила Полина, и показал моей бывшей свояченице. Увидев его, Лена посмотрела на меня недоверчиво. Она переводила взгляд с телефона на моей ладони на меня и, казалось, пыталась понять смысл происходящего.

– Михаэль… мне кажется, что это мой телефон… Он совсем новый… Но откуда он у тебя?

– Полина дала, – ответил я ей со вздохом. – Так вы виделись с ней недавно, да? Когда у тебя пропал телефон?

– Она не приезжала в Хвалынск, Михаэль. Я ее не видела несколько месяцев.

Я буквально вложил телефон в ее руку.

– Это точно твой телефон? Посмотри внимательно.

– Думаю, что да… Михаэль, я трезвею, и у меня кружится голова… что здесь, черт возьми, произошло? – Она энергично вертела в руках телефон. – Что же это получается – Поля украла у меня телефон, чтобы отдать его тебе? Этого не может быть, ты же отлично понимаешь! Да и зачем ей красть?

– Постарайся вспомнить, когда ты в последний раз видела телефон?

– Да он дома у меня лежал… прямо на столе. Я все ходила и любовалась им.

– У тебя были посторонние?

– Да какие у меня посторонние? Никого… Соседки иногда заходили, но они не воровки – временем проверено… вообще не помню, чтобы у меня кто-то что-то украл. Я и деньги часто оставляю на столе, возле графина с водой. Знаю, что никто не позарится.

– В твой дом может попасть незамеченным посторонний человек?

– В принципе, да, может… Я же, когда в огороде копаюсь, двери-то не запираю. На что мне? Может, и вошел кто и спер… Я так и подумала, да и девчонкам своим рассказала, мы еще гадали, кто бы это мог быть.

– И собаки у тебя нет?

– Нет… Я боюсь собак, да псину-то, ее кормить надо… Я с кошкой-то устала – она хлеб вообще не ест, все ей колбасу да молоко подавай.

Я смотрел на нее, полуголую, отчаянно ругавшую свою кошку, которая не ест хлеб, и думал о том, что вконец запутался. Но ведь Полина дала мне телефон, значит, он каким-то образом оказался у нее. Каким?

Раздался телефонный звонок. Лена от неожиданности подскочила на стуле, простыня соскользнула, она подхватила ее и снова замоталась, укрепив конец на груди. Я взял трубку. Это был Вишняков. Он сказал мне, что телефон, который дала мне Полина, зарегистрирован на имя некого Хохлова Владимира Борисовича. Вишняков успел разыскать этого человека, и тот рассказал ему, что телефон, совсем еще новый, в коробке, у него украли в супермаркете, вынули прямо из корзины, когда он катил ее к машине. Супермаркет находится неподалеку от моего дома. Удивительная история.

Лев Григорьевич спросил меня, как я себя чувствую.

– Хорошо… Так хорошо, – ответил я ему, – как может чувствовать себя человек, который оказался замешанным в смерти сразу двоих людей.

– Все равно держитесь… Мы докопаемся до истины… И не паникуйте, слышите?

Я все слышал, все понимал, но легче мне от этого не становилось. Мы тепло попрощались, пожелав друг другу спокойной ночи, после чего я сказал притихшей Елене:

– Это не твой телефон, Леночка… Так-то вот. Ищи его у себя… Может, обронила где или в какой-нибудь другой сумке оставила. – Я сказал так потому, что имел некоторый опыт проживания с женщиной, которая постоянно что-нибудь теряла, а потом оказывалось, что она потерянную вещь просто сунула в одну из своих многочисленных сумок.

Она ничего мне не ответила, встала и молча вышла из кухни. Я слышал, как скрипнула дверь спальни…

Совершенно сбитый с толку и уставший от длинного, наполненного волнениями дня, я долго мыл посуду, прибирался на кухне, недоумевая, почему Лена не выразила желания помочь мне, после чего постелил себе в гостиной, лег и тотчас уснул. И приснилась мне кошка с шерстью, напоминающей разноцветные перья попугаев, которая спрашивала, глядя мне прямо в глаза, стоит ли ей полоскать горло керосином.