На следующее утро я позвонил в дверь Ступниковых. Дома была одна Алла. Волосы ее были стянуты черной лентой. Зеркала в квартире убраны черным газом. И все равно я ждал, что вот сейчас выйдет из своей темной спальни Лора, увидит меня, улыбнется мне и скажет: «Привет, Михаэль, как пишется?»
Но Лоры не было. Она ждала похорон в морге, за ней, вернее, за ее телом поехал отец. Осознавать это было жутко.
– Алла, я к вам по делу. Вы не могли бы мне одолжить на время чашку, сахарницу и ложку, на которых…
– Да-да, конечно. Проходите, Михаэль.
Она принесла из кухни пакет со звенящей посудой, протянула мне.
– Когда похороны Полины?
– Сегодня, в двенадцать.
Мне хотелось поговорить с ней и объяснить, почему я не могу идти на похороны ни Полины, ни Лоры, но язык так и не повернулся. Мне было стыдно за свое малодушие.
– Михаэль, – позвала она меня, когда я уже почти вышел из квартиры. – Прошу вас, не забывайте нас, заходите к нам.. в память о Лоре…
Я усмехнулся про себя и чуть было не спросил: через дверь спальни?
Вишняков приехал в девять часов, забрал пакет, сказал, что хотел бы встретиться с Горой и поговорить с ним. Я вызвался поехать с ним.
– А как же похороны Полины?
– Я не могу… не хочу… Я снова грохнусь в обморок. Приехала ее сестра, – я перешел на шепот. – Она сейчас в ванной комнате… Думаю, ее присутствия и всех прочих… будет достаточно…
– Сестра? Та самая?
– Да, но только она говорит, что ничего об этой истории не слышала.
Я хотел рассказать ему об украденном телефоне Лены, но потом решил, что это не имеет никакого отношения к нашим делам, так, простое совпадение.
Вышла распаренная Лена в моем купальном халате и с тюрбаном из полотенца на голове. Увидела Вишнякова и бросила на меня убийственный взгляд:
– Ты что, не мог предупредить, что у нас гости?
Во-первых, подумал я, дорогуша, не у нас, а у меня.
– Лена, это не гость, это – частный детектив, который расследует убийство Лоры и… Полины.
Я подумал, что это так и есть. Хотя мы договаривались с ним только о Лоре, о ее деле, но теперь, когда выяснилось, что и Полина убита тем же оружием, получалось, что он расследует сразу два убийства.
– Он тоже собирается с нами на кладбище?
– Лена, никто на кладбище не собирается… И я в том числе.
– Как это?
– Я хочу запомнить ее живой, понимаешь? Тем более что Полине-то теперь все равно – провожу я ее в последний путь или нет.
– Свинья ты после этого, Михаэль. – И Лена, сорвав с головы тюрбан, швырнула полотенце на пол.
В машине Вишняков сказал, что Лена удивительным образом похожа на Полину. «И такая же дура», – сказал я про себя. Понимал, что грех так говорить, вернее, думать о покойнице, но слишком много во мне накопилось, чтобы вспоминать Полину добрым словом. Я знал, что очень скоро пожалею об этой своей досаде, что мне будет стыдно, но успокаивал себя тем, что вместо того, чтобы говорить слова соболезнований над могилой Полины, лучше заняться поисками ее убийцы – это и полезнее, и благороднее.
Мы отправились к Горе, к вдовцу. Елена только что не плюнула мне в спину. Она не знала, вероятно, что Павел занимался чисто организационными вопросами, связанными с похоронами моей бывшей жены, все же расходы я взял на себя.
Гора на этот раз был трезв. Он открыл нам дверь, и по его виду я понял, что он не очень-то рад нашему приходу.
– Привет, Егор.
Он был уже похож на алкоголика. И даже его мокрые волосы и промытое лицо (вероятно, он недавно принял душ), чистая рубашка и штаны были какого-то алкогольного вида. Так выглядят те, кто время от времени приходит в себя и пытается начать новую жизнь. А еще от него воняло каким-то тошнотворным одеколоном. Розовый нос блестел, глаза выдавали беспомощного и слабого человека.
– Егор, это Лев Григорьевич, он по моей просьбе ищет настоящего убийцу Лоры, – сказал я тихо, как если бы тело Лоры находилось где-то в соседней комнате.
– Как… – растерянно произнес он. – Разве это не твоя бывшая жена, Михаэль, ее убила?
Он был поражен. И выглядело это довольно-таки правдоподобно. И все равно я спрашивал себя: а не он ли?!
– Понимаешь, в деле открылись новые обстоятельства. Возможно, что и Полину тоже убили и все представили таким образом, будто бы это она… Понимаешь?
– Да ладно, проходите, поговорим. Только что проку от всего этого, если ее уже все равно не вернешь…
Я впервые находился в его доме и, осматриваясь, искал присутствия здесь женской руки, вкуса. Лора мечтала купить какое-то там зеркало. И куда бы она его повесила? Ее квартира, в которой они жили с мужем, вернее, с этим тюфяком, была похожа на берлогу. Такая же грязь, вонь, обшарпанные стены, старые двери, по которым маршируют тараканы. Все, как в квартире родителей… (Хотя ее мать считала, что Лора живет в комфорте и уюте.) В углу тусклой и пыльной гостиной стоит плюшевый домик для кошки. Самой же кошки не видно.
– А где кошка? – спросил я.
– Я отвез ее в лес… она так жалобно орала, на нервы действовала…
– Ты что, с ума сошел? Она же вернется… Она же будет мстить! – Это было мое твердое убеждение, основанное на многочисленных рассказах моих знакомых.
– Я не соображал, что делал… Я и шалаш этот, дом ее, выброшу к черту… Все напоминает ее… Я тут с ума скоро сойду. Сказал матери – она обещала подыскать другую квартиру… После похорон поживу у нее, иначе вообще… труба.. сопьюсь… Хотите кофе?
Я хотел посмотреть на чашки.
– Можно.
– Я сейчас…
Я пошел следом за ним в кухню, смотрел, как Гора греет воду в микроволновке, как насыпает кофе по чашкам – белые с позолотой… ничего общего с той чашкой…
Чашки были на удивление чистыми. Вот только руки у Горы дрожали, а движения были осторожными – все выдавало в нем законченного алкоголика. И ничего ему уже не поможет. Ни переезд в другую квартиру, ни жизнь с матерью. Смерть Лоры теперь стала для него хроническим поводом к выпивке. Я не удивился бы, если бы они стали пить на пару с Виком.
Лев Григорьевич считал тараканов, марширующих по стене. Они явно направлялись к двери ванной комнаты…
– Есть такой карандаш – проведете линию, и тараканы уйдут.. – сказал он, обращаясь к Горе.
– Да это не наши тараканы, – устало отмахнулся Гора, – это соседские…
– А… понятно. Скажите, Егор, по вашему мнению, кто мог желать смерти вашей жены? За что ее могли убить?
– Мне уже задавали этот вопрос…
– Задавали другие люди, на этот раз задаю его я. И вы, как муж, то есть теперь вдовец, должны быть заинтересованы в том, чтобы мы нашли настоящего убийцу. Вы хотите нам помочь?
– Я? Да я, конечно, помогу…
– Тогда расскажите, где вы были вечером и ночью 27 сентября? Приблизительно между 22 и 23 часами?
– Я сказал Лоре, что у меня командировка. В Ртищево. Следователю потом сказал, что я не доехал до Ртищева, что у меня сломалась машина, что я еле-еле добрался обратно до города и возился с машиной в гараже…
– А где вы были на самом деле? Вы же понимаете, насколько это важно?
– Потом, когда я уже понял, что мне бояться нечего, ведь жены больше нет, и что опасно давать ложные показания, это вызовет недоверие, я признался, что провел вечер и ночь у Глафиры.
Он старался не смотреть на меня. А мне-то что? Это его жизнь, его отношения с женой.
– У меня не складывалось в последнее время с Лорой, – я знал, что он станет оправдываться, ведь здесь же помимо Вишнякова присутствовал и я. А ему было стыдновато передо мной. – Она постоянно унижала меня. Сначала я поехал к Глафире просто так, чтобы Лора знала, что я у нее был. Но Глафира не отпустила меня. Я не знал, что она будет на моей стороне. Она жалела меня, а мне это было так нужно тогда. Да и сейчас. Я успел привязаться к ней. Если бы не она, не знаю, что со мной стало бы.
– Понимаете, Егор, убийцей был кто-то из близкого окружения Лоры, иначе она не открыла бы ему дверь в такое время. Убийца знал, что родители ее будут в театре. Это было преднамеренное убийство, и преступник к нему готовился – достал пистолет, вызнал, когда Лора будет дома одна.
– Да это невозможно было вычислить! – воскликнул словно проснувшийся Егор. – Пусть даже родители ушли в театр (чего раньше за ними никогда не водилось, между прочим), но к Лоре мог приехать я, Глафира опять же, и вы, Михаэль, могли заглянуть.
Он был прав. Я мог. Да только не заглянул.
– Вы не знаете, на что ей понадобились деньги?
– До того, как это все произошло, – вставил я, – она позвонила мне и попросила денег…
– Да известно, на что… – с какой-то даже злостью сказал Гора. – На зеркало с комодом. Она заявила мне, что мы живем убого, что так жить нельзя, что надо что-то сделать, даже если придется ограбить банк. Что жизнь проходит, что она недолго будет молодая и красивая и что потом, когда наступит старость, ей уже ничего не захочется. А она хотела все сразу и сейчас.
– А что это за зеркало такое?
– Я не видел, хотя она звала меня в этот магазин, чтобы показать. Она просто загорелась им, говорила, что надо что-то менять в жизни. Я должен сказать, что Лора прежде тратила деньги на себя. То есть на одежду, косметику, духи, золото, но никогда на шкафы, посуду, зеркала. Ее это меньше всего интересовало. И вдруг она решила купить зеркало. Я даже обрадовался, и знаете почему? Да потому, подумал я тогда, что она хочет подольше жить дома, а не таскаться к этому…
Тут он понял, что разговаривает с чужими, по сути, людьми, которые ничего не могут знать о существовании Вика.
– Егор, нам известно, что у Лоры был приятель… Виктор, – помог Лев Григорьевич. – Вы хотите сказать, что вы были бы даже рады, если бы она купила это зеркало, что это означало бы, что она хочет дольше находиться в этой квартире.
– Да, именно… Еще она присмотрела обои для спальни. Словом, все как-то сдвинулось с мертвой точки. Вот только денег у меня не было.
– Твоя жена занималась проституцией, и вы на заработанные ею деньги покупали тебе ботинки или куртки, – сказал я, как выплюнул. – Ты сволочь, Гора. Ты все знал и ничего не сделал, чтобы ее остановить.
– Но я не мог бросить ее! Я не мог без нее! Я не знаю, как это объяснить…
– Не мог без нее, без ее денег, без того адреналина, который выбрасывался в твою разбавленную водкой кровь, когда она шастала от тебя к Вику или кому-нибудь еще. Тебе нравился этот образ жизни, эта вечная щекотка, это возбуждало тебя, дрянь ты…
Я подошел к окну и распахнул его. Вишняков молчал. Гора тоже.
– Она не маленькая… Она знала, что делала… – проблеял Гора.
– Да ты стал вроде сутенера.
– Она помешалась на деньгах… Она просто сходила с ума… Что я мог поделать?
– Ты не любил ее, раз тебе было все равно, что она делает ночами в гостиницах и съемных квартирах. Неужели ты не понимал, что так просто деньги ей не платят, что она должна их отрабатывать.
И тут у меня в ушах зазвенело. От ужаса, который накатил на меня при мысли, что и я, быть может, даже лучше, чем Гора, знающий тайную сторону жизни Лоры, ничего не сделал, чтобы спасти ее, чтобы схватить за волосы и вытащить из зловонного колодца, из помойной ямы, где она барахталась. Чем я лучше? Прикрывался ролью стороннего наблюдателя? Я, мол, ни при чем…
– Ладно… Извини, – сказал я, вернулся за стол и сделал несколько глотков остывшего кофе.
– Ты знал? – Гора поднял на меня свои повлажневшие глаза. – Знал? Но откуда?
– От верблюда…
Я понял, что ему не рассказали о двери, о наших взаимопроникновениях.
– Она не могла тебе это рассказать…
– Она и не рассказывала.
– Но ты же знаешь… Откуда, я должен знать…
– У меня друзья – командировочные, они хорошо ее знали, вот откуда, – ответил я, и это было правдой.
– Она позорила меня, почему никто об этом не думает? Все думают только о ней, какая она бедная и несчастная. А у меня сердце разрывалось, когда она уходила на ночь глядя. Красилась часами, одевалась-наряжалась, собиралась. А возвращалась через пару дней полумертвая, ложилась и отмокала в ванне… Плакала, просила, чтобы я ей коньяку налил…
Я вдруг подумал, что у нее могла быть нехорошая генетика, что она, возможно, приемная дочь – уж слишком отличалась от добропорядочных родителей. Ну, просто дьяволица… исчадие ада. И как могло такое случиться, что я влюбился в нее? Да и любовь ли это была? Может, простое любопытство? Мне была интересна жизнь этой молодой женщины, я, как вампир, питался кровью ее заблуждений, желаний, пороков. Мне нравилось дышать с ней одним воздухом, трогать ее вещи, вдыхать аромат ее пудры и духов, лежать на ее кровати, есть все то, что она приготовит своими нежными ручками. Я обожал ее!!! Но смог бы я жить вместе с ней и терпеть все то, что терпел от нее Гора? Думаю, что нет, но и она вела бы себя иначе, я был в этом уверен…
Я бы постарался сделать ее счастливой, и она, уставшая от бедности, неуюта, беспорядка, доставшихся ей по наследству от родителей, ни в чем бы не нуждалась. Увез бы ее на море, в новый дом, накупил бы ей всего, чего бы она ни попросила, одел бы ее, как куклу, нанял служанку, чтобы вела хозяйство, а Лорочка бы моя купалась в море, загорала, отдыхала, наслаждалась бы жизнью и моей любовью… А я бы любил ее…
(Хлесткая, как неожиданный удар ветки по глазам, картинка – Лора, голая, пьяная, шляется по берегу моря в обнимку с какими-то курортниками – заставила сердце мое колотиться так, что я чуть не застонал.)
– Кто, по твоему мнению, мог ее убить? – спросил я, проглотив болезненное видение. – Кто?
– Да кто угодно. Она же презирала мужиков, хоть и спала с ними. Говорила им разные гадости, требовала денег…
– Может, она кого-то все-таки любила, а ты просто не знал? – допытывался я.
– Думаю, да. Думаю, был такой, но он ее не любил, и она сходила с ума, скрипела зубами во сне, стонала, кричала, плакала. И тогда она была похожа на маленькую нежную девочку. Как я мог ее бросить, когда она была такой маленькой, слабой, несчастной, запутавшейся в своих чувствах к какому-то уроду?
– Почему уроду? – объявился Вишняков. – Что вы знаете об этом мужчине?
– Только то, что она любила его, но никто не знал, кто он, чем занимается, где живет. Я не знаю даже, было ли что между ними или нет.
Значит, подумал я с благодарностью, Алла ему ничего не рассказала даже после смерти Лоры. И он, бедолага, не знает, что этот мужчина, которого так безнадежно любила его жена, сидит сейчас перед ним и пьет холодный кофе.
– А может, и этот мужчина тоже любил ее и страдал, что она изменяет ему, что она замужем, что у нее есть Виктор? – спросил я безо всякой надежды услышать хотя бы что-то вразумительное.
– Нет. Не любил и не страдал. Если бы любил, я бы знал. Она бы сразу ушла к нему, даже не обернулась бы в мою сторону. Я ее знаю… знал… Что вы мне душу-то рвете? Оставьте меня в покое! Если вы пришли узнать, не убивал ли я, так я скажу – я ее любил и прощал ей абсолютно все, и терпение мое было безгранично. Мне достаточно было того, что она моя жена, что она всегда возвращалась ко мне, что, когда ей было совсем худо, она искала утешения, успокоения у меня, вот так! Я принимал и любил ее такой, как она была, и это не простые слова… иначе я, если бы замыслил убийство, совершил бы его на следующий день после свадьбы, когда застал ее… да, теперь уже неважно, с кем…
– Скажи, Егор, – это мне надо было уже для моего романа или чтобы рассеять мои подозрения, – Лора была настоящей дочерью своих родителей?
– Думаю, да. Ничего другого я никогда не слышал и не знаю.
На другой ответ я и не рассчитывал. Или это правда, или Алла с мужем держат все это в глубоком секрете. Или же я просто осел и пытаюсь хоть каким-то образом оправдать Лору…