Сердце мстителя

БОНУСНЫЙ КОНТЕНТ

Урганд и Секк’тхи

ГЛАВА 1

— Не могу, блядь, поверить, что он снова сделал это, — прорычал Урганд, уставившись на бумагу в своей руке. — Что, блядь, с ним не так?

В двадцатый раз он перечитал записку.

Моему Любимому сотруднику (а также воргалу).

Сегодня утром у меня ранняя встреча. Не стесняйтесь самостоятельно распоряжаться свободным временем. Но, пожалуйста, убедитесь, что все понесенные расходы оплачиваются через ваши личные счета, а не за счет средств компании.

С наилучшими пожеланиями,

Лучший босс, который у вас когда-либо будет.

Урганд зарычал. Почему он всегда удивлялся поведению седхи, даже после многих лет жизни и работы с ним? Такого рода вещи не были чем-то новым.

Секк'тхи вышла из спальни, одетая в одно из тех илтурийских платьев, сшитых из синей и фиолетовой ткани. Свободные концы ткани болтались вокруг нее, создавая эффект многослойности, оно колыхалось и струилось в такт ее движениям.

И Урганд не мог не заметить, как это подчеркивало ее фигуру. Подчеркивало грацию гибких конечностей и хвоста, подчеркивало ярко-зеленую окраску чешуи и демонстрировало худощавую, но мощную мускулатуру.

Подойдя ближе, она наклонила голову и заморгала.

— Ты пялишься, воргал.

Его ноздри раздувались от тяжелого дыхания.

— Так и есть.

Остановившись в нескольких метрах, она раскинула руки и оглядела себя.

— Я выгляжу странно?

Урганд покачал головой.

— Ты выглядишь… чертовски сексуально.

Ее губы изогнулись в нехарактерной для нее неуверенной улыбке.

— Это мило с твоей стороны, но тебе не нужно лгать.

— Я не лгу, Секк'тхи.

Она сузила глаза, рассматривая его, хотя выражение ее лица вскоре смягчилось.

— Я не привыкла к такой одежде. Прямо как Аркантус с этими костюмами.

Урганд улыбнулся.

— Да, но, по крайней мере, ты не ноешь по этому поводу.

Секк'тхи рассмеялась, и ее хвост замахал немного быстрее.

— Ты разговаривал сам с собой?

Он приподнял бровь.

— Очевидно, я разговариваю с тобой.

Она покачала головой и подошла ближе.

— Несколько минут назад. Перед тем, как я присоединилась к тебе.

Жар внутри Урганда разлился по щекам. Он не понимал собственной реакции, чего тут было смущаться? Он и Секк'тхи были друзьями. Они вместе сражались, вместе получали ранения, вместе пили и смеялись. Клянусь пылающим черепом Ворги, она даже пару раз видела его с голой задницей благодаря проделкам братьев Крен.

Он хмыкнул и пожал плечами.

— Думаю, это было наполовину с собой, наполовину с Арком. Но его нет рядом, чтобы услышать это, так что я выгляжу как последний дурак.

— Его здесь нет?

Вздохнув, Урганд протянул ей записку.

— Я не знала, что кто-то все еще пишет от руки на бумаге, — сказала она, переворачивая лист и изучая его. — Мы писали от руки, но в грязи или на камне. Бумага была бы кстати.

Урганд нахмурился и стиснул зубы. Внутри у него все сжалось, и по нему пробежали отголоски того, чего он не чувствовал уже очень, очень давно — ярости.

Хотя Секк'тхи редко говорила о своем прошлом, все в команде знали эту историю, пусть и в самой простой версии. Она родилась кем-то даже меньшим, чем рабыня, и воспитывалась в загонах вместе с собратьями в качестве скота на убой. То, что она в конце концов избежала такого конца, было невероятно, но это не сделало Урганда менее сердитым из-за того, что она перенесла, и этот гнев только усиливался по мере того, как с годами он узнавал ее лучше.

И он не знал, что сказать по этому поводу. Он знал только то, что ей, похоже, не нужна была его жалость, как не был нужен и гнев, оставляя ему надежду, что его дружбы, его присутствия было достаточно.

Секк'тхи прочитала записку и задумчиво промычала.

— Итак, он сделал это снова.

— Так и есть. Должно быть, ушел еще до восхода солнца.

Она кивнула, положила записку на стол и повернулась лицом к окну. Город был живым, его металл и стекло поблескивали в утреннем свете, почти напоминая поверхность Артоса.

— Должны ли мы попытаться выследить его? — спросила она. — Он должен был оставить какой-то след, пусть и слабый.

Ярость закипала в сердце Урганда, когда он смотрел на нее. Созерцательная, сострадательная, добрая, бескорыстная, сильная — Секк'тхи была всем этим и даже больше. И ей так во многом было отказано в жизни. Она перенесла такие трудности.

— Нет. Он может сам о себе позаботиться, а мы уходим, — ответил Урганд. — Пошел он нахуй.

— Он пошел нахуй?

— Не в буквальном смысле.

Секк'тхи моргнула.

— Я знаю, Урганд.

Он хмыкнул и схватил записку.

— Он снова убежал один и сказал, что сегодня мы не работаем. Все, что я говорю, это то, что мы должны воспользоваться этим.

Ее глаза заблестели.

— Значит, мы можем еще раз пройтись по магазинам?

Урганд съежился, едва сдерживая дрожь.

— Только если ты захочешь помучить меня.

Она склонила голову набок, и ее глаза опустились, пробежившись его телу.

— Хм.

Он усмехнулся, и тепло вернулось обратно в низ живота, посылая пульсацию прямо в пах. Потребовалась вся его сила воли, чтобы не зарычать в ответ.

Каким-то образом ему удалось произнести естественным тоном:

— Мы хорошо провели время прошлой ночью, верно?

Ее хвост снова ускорился, и она кивнула.

— Мне понравились гамбургеры. А потом выпивка.

— Потому что я был с тобой, верно?

Она показала еще немного своих зубов.

— Я бы с удовольствием съела их и в одиночку. Они вкусные, — опустив голову, она сократила расстояние между собой и Ургандом и посмотрела ему в глаза. — Но больше всего мне понравилась компания.

Его сердце бешено заколотилось о ребра, а губы растянулись в широкой улыбке. Когда Секк'тхи была так близко, ее аромат был сильнее любого другого — запах солнца и специй, песка и экзотических цветов.

— Мы должны пойти куда-нибудь сегодня. Воспользуемся свободным временем, — сказал он.

— Рановато для гамбургеров и алкоголя, Урганд.

Он рассмеялся.

— Не по стандартам воргалов. Но я в любом случае не это имел в виду.

— Что тогда?

Его разум снова вернулся к тому, что он знал о ее прошлом, ко всему тому, чего у нее никогда не было, ко всем вещам, которые она никогда не делала и не видела. К комментарию, который она сделала, когда они спускались с орбиты в шаттле.

— Что ж… это сюрприз, — сказал он. — Ты мне доверяешь?

Вспышка темно-фиолетового цвета пробежала по более светлым чешуйкам на ее горле и исчезла в одно мгновение. Свет в фиалковых глазах стал ярче, чем когда-либо.

— Да.

Улыбка Урганда смягчилась. Он скомкал листок и бросил его на стол.

— Хорошо. Тогда пойдем.

ГЛАВА 2

После поездки в вагоне поезда, битком набитом пассажирами, Урганд был благодарен свежему ветерку, что обдувал его, когда они с Секк'тхи поднимались по лестнице на дощатый помост. Он сделал глубокий вдох, игнорируя все остальные запахи, чтобы сосредоточиться на аромате океана.

Когда Секк'тхи добралась до верха лестницы, у нее перехватило дыхание, и она замедлила шаг. Она продолжала двигаться вперед почти как робот, ее взгляд был прикован к виду за перилами дощатого помоста. Ни один из людей вокруг, ни один из красочных магазинов, киосков и аттракционов, ни один из чужеземных запахов или возбужденных криков не мог отвлечь ее внимание от серо-голубых вод, простиравшихся впереди.

Урганд шел рядом, действуя как живой барьер между очарованной илтурией и другими пешеходами. Она остановилась только тогда, когда перила преградили ей путь, рассеянно положив на них руки.

— Урганд, — прошептала она, переводя взгляд из стороны в сторону, когда смотрела на океан.

Хотя здесь было на что посмотреть, он не мог отвести взгляд от нее. Представители рода Секк'тхи были известны относительно невыразительными лицами, но, несомненно, такая репутация была приписана им совершенно ненаблюдательными видами. Ее лицо было переполнено эмоциями, глаза сияли удивлением и радостью.

Он улыбнулся.

— Хм?

— Это… — Секк'тхи покачала головой, приоткрыв рот, и откинулась назад. — Он… такой большой. Он тянется бесконечно.

Опершись локтем о перила, он наконец заставил себя посмотреть в сторону океана. Люди были по всему пляжу, развалившись на шезлонгах или поверх одеял и полотенец, расстеленных на бледном песке, прогуливаясь вдоль береговой линии, играя в прибое.

И все они были такими крошечными по сравнению с океаном, который простирался прямо к голубому небу на далеком горизонте. Набегающие волны омывали песок, превращаясь в белую пену.

Урганд повидал пляжи в полудюжине миров. Он ходил по песку, когда в лицо били морские брызги, а рядом разбивались волны. Стоял на краю утеса, когда вокруг бушевал ветер, а внизу бурлили темные, бескрайние воды. Он бродил по спокойным, чистым океанским водам, сквозь которые видел каждую песчинку, каждый комочек чужеродной растительности, каждую ракушку, каждый камень. У него были все эти воспоминания…

Но этот пляж, этот океан был первым, который он когда-либо видел по-настоящему, и все благодаря Секк'тхи. Ее глазами он мог видеть красоту и величие. Он мог испытать это чудо.

— Ты хочешь спуститься туда? — спросил он.

Ее взгляд задержался на воде, затем она повернула голову и посмотрела вдоль набережной.

— Пока нет, — сказала она, отпуская перила. — Сначала давай все осмотрим.

Урганд выпрямился и жестом пригласил ее идти вперед.

— Все, что пожелаешь, Секк'тхи.

Бок о бок они отправились в путь. Аттракционов и игр было предостаточно, хотя ничто не привлекало такого внимания, как высокие сооружения с перилами, что земляне называли американскими горками. Когда пара стояла у подножия одного из таких аттракционов, построенного из огромных стальных стоек и балок, Секк'тхи вслух задумалась о том, в чем привлекательность подобных вещей.

После того, как один из висящих вагонов, заполненный кричащими пассажирами, пронесся над головой, Урганд высказал свою лучшую догадку.

— Все дело в острых ощущениях. Ощущение опасности, стремительная скорость, ощущение, что ты ничего не контролируешь. Все, что ты можешь сделать, это откинуться на спинку стула и наслаждаться поездкой. Может быть, для терран это способ почувствовать себя более живыми на пару минут. Так развлекаются многие виды.

Она смотрела на него, склонив голову набок.

— А для тебя?

Он изучил рельсы, отметив, что под ними пустота, и пожал плечами.

— Есть только один способ узнать.

Они встретились взглядами друг с другом, ухмыльнулись и поспешили присоединиться к очереди.

Пятнадцать минут спустя, они были пристегнуты жесткими ремнями безопасности к сиденьям, перекинутыми через плечи, и свесили ноги. Зрачки Секк'тхи расширились, сделав ее глаза полностью фиолетовыми.

— Нервничаешь? — спросил он.

— Да. Но я думаю, что это в хорошем смысле, — ответила она.

Вагон тронулся, поднимаясь наверх. Теплый ветерок, панорамный вид на океан, пляж и набережную, голубое небо с мягкими белыми облаками над головой делали поездку почти расслабляющей.

Рядом с ним, болтая ногами и поджав хвост, сидела Секк'тхи.

Возможно, стоит поблагодарить Арка за то, что он оказался засранцем.

Потому что если бы Аркантус снова не сбежал, Урганд не был бы сейчас здесь с Секк'тхи, создавая самые неожиданные, захватывающие воспоминания.

Вагон достиг вершины, и на мгновение все замедлилось. Урганд взглянул на Секк'тхи. Ее глаза округлились, острые зубы выглянули в оскале, а руки сжались на ручках, прикрепленных к ремню безопасности.

Урганд ухмыльнулся. Он спустил с орбиты больше шаттлов, чем мог сосчитать, и опытным солдатам всегда нравилось наблюдать за реакцией новобранцев на их первую высадку. Этот случай не сильно отличался.

Он посмотрел вперед.

Вагон наклонился и понесся прямо к земле.

Яйца Урганда подскочили к кишкам, которые в свою очередь будто поднялись к горлу. Ему никогда не приходилось чувствовать ветер в волосах во время падения, никогда не приходилось смотреть прямо на землю, которая так быстро приближалась.

Секк'тхи разразилась восхищенным смехом.

Урганд тоже рассмеялся, надеясь, что это прозвучало не так нервно, как казалось на самом деле.

Хотя он и не озвучивал это вслух, его переполняла благодарность, когда они с Секк'тхи вышли из аттракциона и ступили на твердую землю. Внутри у него все трепетало от падений, поворотов и сальто.

— Это было весело, — сказала Секк'тхи, подпрыгивая.

Урганд дал самый честный ответ, на который был способен.

— Таргену бы это понравилось.

Секк'тхи схватила его за запястье и потянула за собой.

— Пойдем, Урганд. Я хотела бы попробовать еще несколько аттракционов.

Он усмехнулся про себя.

— Все, что пожелаешь, Секк'тхи. Все, что угодно.

ГЛАВА 3

— Собираюсь отлить, — сказал Урганд.

Секк'тхи кивнула, сверкнув зубастой улыбкой. Под мышкой у нее был ненадежно зажат приз за победу в одной из игр — массивное плюшевое чудовище с длинными висячими ушами, розово-фиолетовым мехом и тревожно пустыми черными глазами.

— Я буду ждать здесь. Если только… тебе не нужна помощь?

Что-то изменилось в этой улыбке, и низ живота Урганда обдало жаром.

— Думаю, я справлюсь.

— Хм… — она переложила плюшевую игрушку так, чтобы держать ее обеими руками спереди, и склонила голову набок. — Хорошо, Урганд.

— Вернусь через минуту, — он повернулся и пошел по синим указателям, которые, как он полагал, указывали на туалеты, не в силах избавиться от мысли, что он только что упустил возможность.

Когда, черт возьми, я успел стать таким робким?

Он что-то проворчал, спускаясь по ступенькам, ведущим в узкий проход. «Робкий» — неподходящее слово. «Неуверенный» подходит гораздо лучше, возможно, даже с примесью осторожности. То, как его обучали, то, что он пережил…

Урганд несколько раз за эти годы говорил об этом с Таргеном. Последствия их пребывания в Авангарде были разными, но у них было достаточно много общего, чтобы понимать друг друга. Там, где Тарген изо всех сил пытался контролировать свою ярость и самого себя, Урганд вообще не мог ничего контролировать. Вспышка гнева не помогала медику стабилизировать состояние раненого солдата. В то время как все остальные в Авангарде были обучены и накачаны наркотиками, чтобы усилить ярость, медики и офицеры были приучены подавлять ее.

И кем, блять, был бы воргал без своей ярости?

Отбросив эти мысли, он посмотрел вверх. Синие указатели направили его к перекрестку. Он тяжело вздохнул и завернул за угол.

Хороший день. Действительно чертовски хороший день. Почему я пытаюсь все испортить, думая об этом дерьме? Почему…

— Какого хуя? — спросил кто-то.

Урганд остановился и поднял глаза. Впереди собралась группа существ — женщина-ажера, мужчина-борианин и трое мужчин-терран, все в одежде с малиновыми вставками. Один из терран протягивал другому пузырек с ярко-голубой жидкостью, но все они смотрели на Урганда.

— Туалет здесь, внизу? — спросил Урганд.

Все пятеро одетых в малиновое людей нахмурились.

— Ошибся переулком, воргал, — сказал борианин. Он был на голову выше своих спутников, с широкими плечами и мощными руками. У него не хватало кончика одного из длинных заостренных ушей.

Терранец сунул пузырек в карман.

— И время неподходящее.

Сердце Урганда учащенно забилось, и он с трудом сдержал улыбку на лице. Какими бы ни были обстоятельства, он всегда наслаждался хорошей дракой — но драка была именно тем, чего он должен был избегать здесь, на Терре. Он поднял руки, демонстрируя свои ладони.

— Я ничего не видел.

— Чушь собачья, — огрызнулся другой терранец.

— Мне просто нужно отлить.

— И ты сделаешь это, воргал, задолго до того, как все закончится, — сказала ажера, выходя вперед.

Эти головорезы были молоды и нетерпеливы, несомненно, ободренные численным преимуществом. То, что им было что доказывать, читалось в их глазах. Урганд слишком часто видел такие взгляды в преступном мире Артоса. И даже если мысль о бегстве заставляла его внутренне ощетиниваться, он вряд ли смог бы убежать от ажеры.

Тем не менее, сбежать и позвать на помощь было бы разумнее всего…

— Блядь, — пробормотал Урганд, опуская руки. — Ты решил устроить мне неприятности с моим боссом, да?

— Твоему боссу придется соскрести с бетона то, что от тебя останется, — сказал третий терранец, проводя металлическими костяшками по своим пальцам.

Вздохнув, Урганд принял боевую стойку.

— Когда вы все придете в сознание, не забудьте сказать остальным членам вашей маленькой банды, что вас превосходили числом три к одному. Я бы не хотел, чтобы ваша репутация была испорчена.

— Да пошел ты, — выплюнул один из них.

Урганд не мог сказать, кто именно, да это и не имело значения, потому что эти слова стали искрой, зажегшей драку.

Трое бросились на него во главе с ажерой. Урганд рычал и отбивал дикие атаки, заставляя врагов натыкаться друг на друга в ограниченном пространстве переулка. Его кулак метнулся в контратаку, угодив терранцу в челюсть и заставив его пошатнуться, но другой мужчина протиснулся вперед, чтобы заполнить брешь.

У Урганда не было ни единой сознательной мысли во время последовавшего шквала ударов. Инстинкты и мышечная память преобладали? когда он блокировал и уклонялся, не давая возможности нанести ответный удар.

— Уложи уже его! — крикнул кто-то.

Когти ажеры рассекли воздух в сантиметре от носа Урганда. Он схватил ее за руку и сильно ударил, впечатав лицом в стену. Один из кулаков терранца ударил его по ребрам, и бок пронзила боль. Он зарычал и ударил локтем в затылок ажеры. Она застонала и обмякла, когда он ослабил хватку.

Борианин бросился вперед и нанес Урганду сильный удар ногой в грудь. Воздух вырвался из легких Урганда, и он отшатнулся, но сумел ухватиться за длинную ногу борианца, увлекая врага за собой.

Излишне напрягаясь, борианин замахал руками, пытаясь восстановить равновесие. Урганд сильно дернул за ногу, заставляя его пасть на землю. Его колено уже поднималось, чтобы коснуться подбородка подонка. Когда удар попал в цель, откинув голову борианца назад, Урганд нанес еще два удара, но металлические костяшки на кулаке одного из терран попали ему в живот, а ботинок другого в лицо.

Урганд отшатнулся назад, удержавшись на ногах только благодаря тому, что влетел рукой в стену переулка. Он вытер рот окровавленной рукой. В его груди вспыхнул огонь, совершенно не связанный с ожогом от насильственного опустошения легких.

— Голая задница Беррока, ты заплатишь за это.

Застонав, ажера с трудом поднялась на ноги, а борианин изо всех сил пытался перекатиться на четвереньки. Все терране уже были на ногах, включая одного с окровавленным носом, что вытащил из-за пояса тристиловый нож. Третий терранец вытянул складную шоковую дубинку.

— Только один заплатит, и это, блядь, воргал, — прорычал терранец со сломанным носом.

— Это кажется несправедливым, — сказала Секк'тхи из-за спины Урганда.

Урганд не смог сдержать ухмылки, растянувшейся на его губах, что вызвало острую боль, когда рассеченная нижняя губа растянулась. Этот укол был волнующим.

— Кто, блядь, эта чешуйчатая сука? — спросил борианин, наконец вставая и сильно тряся головой.

Жар внутри Урганда усилился стократно, и багровые пятна окрасили границы его зрения. Он сжал кулаки. Сухожилия резко выделялись на тыльных сторонах его рук, дрожащих от нарастающей ярости.

Секк'тхи встала рядом с Ургандом, видимая только боковым зрением. Она сказала:

— Я с тобой.

Эти слова побудили его к действию.

Битва превратилась в хаотичное пятно, в котором время не имело значения. Урганд осознавал только свои удары, обрушивающиеся на врагов, и Секк'тхи, такую контролируемую и грациозную, но в то же время такую сильную, которая двигалась рядом с ним, предугадывая его движения, как будто могла читать мысли. Он осознавал… правильность, хотя все в этой ситуации должно было быть неправильным.

Банда поспешно и спотыкаясь отступила, почти неся ошеломленного борианца, голова которого моталась при каждом шаге.

Грубый, звериный инстинкт побуждал Урганда броситься в погоню и покончить с этим сейчас, чтобы гарантировать, что его враги никогда не вернутся. Этот инстинкт пульсировал от ярости. Он сжал кулаки и сопротивлялся, зная, что продолжение конфликта не приведет ни к чему хорошему.

Его дыхание было неровным, учащенное сердцебиение напоминало бой боевых барабанов, а костяшки пальцев пульсировали и были окровавлены, но он стряхнул с себя ярость так же быстро, как она возникла. Повернувшись к Секк'тхи, он оглядел ее с ног до головы.

— Ты ранена?

С ее платья свисали полоски ткани, некоторые изодранные в клочья, некоторые еле держащиеся на нитках.

Она взглянула на себя и зашипела.

— Я невредима, но не могу сказать того же о своей одежде, — она быстро использовала когти, чтобы отрезать нитки и оторвавшуюсья ткань. Результат получился немного более откровенным, чем раньше, но, если бы Урганд не видел ее раньше, то не смог бы сказать, что с платьем что-то не так.

— Так лучше, — сказала она, одарив его илтурийской улыбкой, когда скомкала ткань. Эта улыбка погасла, когда она подошла ближе. — Что насчет тебя, Урганд? Ты ранен.

Он снова потянулся вытереть губу, но остановился, когда увидел свои руки.

— Бывало и хуже. Самое болезненное будет, когда губа уже заживет и после этого вновь разорвется от движения. Так происходит всегда. Просто нужна минута, чтобы привести себя в порядок.

Она указала в конец переулка.

— По-моему, туалеты как раз там. Мне тоже нужна минутка, чтобы умыться.

Урганд кивнул, и они вместе направились к туалетам, разделившись, чтобы зайти в разные комнаты. Хорошенько умывшись, за чем последовало долгожданное опорожнение мочевого пузыря и повторное мытье рук, он присоединился к Секк'тхи снаружи.

Приз снова был зажат у нее под мышкой. Он навсегда запомнит огонек, вспыхнувший в ее глазах, когда она выиграла игрушку, попав, должно быть, в десятки банок в тире на ярмарке.

— Возможно, нам лучше вернуться в отель.

— Ты права. Они не собираются обращаться в правоохранительные органы, но, вероятно, рано или поздно вернутся с друзьями, — вздохнув, он взглянул на небо. По мере того, как день приближался к концу, облака приобретали красно-оранжевый оттенок. — Но есть еще одна вещь, которую нам все еще нужно сделать.

— Что?

Он предложил ей руку.

— Пойдем. Я покажу тебе.

Урганд повел ее обратно к дощатому помосту и пересек его, спустившись по ступенькам к пляжу.

Она остановилась на последней ступеньке и отдернула руку. Нахмурив брови, Урганд взглянул на нее.

— Подержишь? — она протянула плюшевую игрушку, и когда он взял ее, оперлась рукой о перила и наклонилась. — Так много людей говорят об этом ощущении. Я хочу испытать его сама.

Урганд наблюдал, как она снимает сандалии со своих когтистых ног, беря их в руки, и улыбнулся. Подпрыгнув, чтобы удержать равновесие, он поднял ногу и развязал сапог, сумев с трудом стянуть его, не упав.

Секк'тхи рассмеялась и забрала у него плюшевую игрушку. Ее улыбка не угасала, пока он снимал второй ботинок.

Когда воргал закончил, она ступила на песок. Ее ноги погрузились в него, и часть песка проступила сквозь когтистые пальцы, заставив ее снова рассмеяться. Урганд встал рядом. Делал ли он это когда-нибудь в детстве? Когда он в последний раз был на пляже за пределами зоны боевых действий?

— Пойдем, — сказал он, предлагая руку.

Она взяла его под руку, и они направились к воде. Солнце садилось вдалеке, его свет переливался на перекатывающихся волнах, заставляя их искриться и светиться. Красный, оранжевый и желтый цвета в небе сменились синим и фиолетовым на противоположном горизонте. Океанский бриз развевал волосы Урганда и ласкал его, но это было ничуть не так соблазнительно, как ощущение теплой чешуи Секк'тхи на своей коже.

Они остановились там, где мокрый песок под ногами был более твердым, и стояли бок о бок, пока прибой омывал их ступни и лодыжки, прохлада воды приятно контрастировала с теплом солнца.

Секк'тхи молчала, ее глаза осматривали воду, небо и пляж, воспринимая все с тем же удивлением, которое она проявила по прибытии тем утром. Ее изумрудная чешуя мерцала в лучах заката. Вся эта красота поразила Урганда, отразившись и увеличившись в ее глазах. Хотя боль от недавней драки не проходила, он мог игнорировать ее в эти моменты.

Не часто кто-то проявлял такое чистое, беззастенчивое счастье, и он ни за что не стал бы его упускать.

Она провела своим раскачивающимся хвостом по задней части его ног, отчего у Урганда по спине пробежала дрожь.

— То, как движется вода, как играет на ней свет, как ее много, это все…

— Прекрасно. Это прекрасно, — сказал он. — И ты тоже.

Она медленно оторвала взгляд от океана, выражение ее лица смягчилось, когда они встретились глазами. На ее шее появился слабый фиолетовый оттенок.

— Ты не имеешь это в виду.

Недоверчиво усмехнувшись, Урганд покачал головой.

— Все, что ты преодолела, все, что ты пережила, и ты все еще не можешь увидеть себя? — он отпустил ее руку, повернулся к ней лицом и обхватил ладонью щеку. — Черт возьми, Секк'тхи, ты прекрасна. Ты, блядь, сияешь.

Она издала тихий звук, что-то среднее между мурлыканьем и урчанием, и потянулась навстречу его прикосновению.

— Когда я с тобой.

— Нет, Секк'тхи. Все это время, черт возьми, — он наклонился ближе, а она задрала нос, обнажив шею, которая была еще темнее, чем когда-либо. Что-то в ее запахе изменилось, стало более сладким и манящим, и он знал, что это приглашение. Урганд прижался губами к мягкой чешуйке ее шеи.

Секк'тхи снова замурлыкала, отбрасывая сандалии, чтобы протянуть руку и обхватить его затылок, пока он ласкал ртом ее шею и касался ее своими клыками.

— А теперь нам пора возвращаться в отель, — сказала она.

Урганд поднял голову, нахмурившись.

— Почему это?

Хищный, игривый огонек вспыхнул в фиалковых глазах, и ее пальцы изогнулись, дразня его плоть своими когтями. Она прижалась лбом к его лбу и обвила хвостом спину, притягивая его ближе.

— Потому что у нас зрители, воргал.