Сердце Земли

Глава 5. Зелёное око судьбы. Часть 2

3

Солнце уже давно скрылось за горизонт, уступив промёрзшую землю холодному свету луны. Пламя факелов и масляных фонарей освещало две фигуры наездников неспешно тянущихся по главной улице Веро́ны.

То была большая богатая деревня — одно из тех редких мест в Империи, коих не коснулись поля гражданской войны. Главная улица Вероны — широкая грунтовая дорога разделяла поселение на две стороны. В то время как южная часть деревни тонула в повседневных заботах, север села превратился в обитель купцов и зажиточных крестьян, заработавших состояние на разведении родовитых гнедых жеребцов — по мнению многих, лучших на всём восточном берегу Кирка.

Однако отнюдь не конюшни служили главным источником богатства деревни и даже не известная на всю округу корчма, ибо обширные посевные поля на юге, приносили урожай, способный прокормить все окрестности Вероны и даже сам императорский дворец.

— Что ж, прекрасно сработано, — молвил первый наездник. — Поздравляю вас, инквизитор Радоми́р. Ваши люди славно потрудились. Благодарю за оказанное содействие.

Не молодого вида упитанный плечистый мужчина восседал поверх гнедой лошади в жёлто-красных попонах. Тело его было заковано в роскошный позолоченный доспех с присущей имперской символикой и меховым воротником. Цилиндрической формы, крылатый шлем лежал в подмышке. На поясе красовался скованный ножнами меч с золотистым эфесом, а нагрудник кирасы, лошадиные попоны и свешенный щит имели геральдические красные кресты — символы баронского дома «Трас». Пухлощёкое лицо, украшенное густыми воинскими усами, выражало хмурь, а взгляд отдавал одновременно огнём и холодом.

— Не стоит благодарности, барон, — спокойным голосом ответил его собеседник на чалой лошади. — Орки уже давно оскверняли эти земли своим присутствием. Мы лишь выполнили свой долг.

В отличие от золотистого доспеха барона, тело Радомира сковывал привычный стальной доспех воителя ордена инквизиции с характерной чёрно-жёлтой накидкой и ярко выраженной символикой Эльрата. Шлем с особой лицевой маской-забралом, неизменно скрывал лик своего владельца, оставляя собеседнику лишь холодный, сухой голос и взгляд таких же холодных глаз.

— Неужели они думали, что в свете последних событий, мы будем сидеть, сложа руки? — усмехнулся барон. — Теперь, эти твари несколько раз подумают, прежде чем нападать на подданных Империи.

— Я слышал много историй о мифическом благоразумии орков, барон. Поверьте, орки едва ли способны думать даже единожды.

Наездники спешились, приказав отправить своих лошадей в конюшню, что ныне служила складом и стойбищем для гостей деревни и продолжили путь пешком.

— Как вы думаете, сэр Радомир, много ли этих тварей проживает на нашей земле? Разумеется, в масштабах Империи.

— Слишком много. Поговаривают, на восточных рубежах в герцогстве Ворона, они, не страшась, являются в города.

— Кощунство!

— Ваша правда, барон. К несчастью, наше превосходительство — император, настоятельно рекомендовал не ухудшать отношения с этим… народом.

Барон выдохнул.

— Как бы я не уважал его сиятельство императора, но нахожу эту идею абсурдом. Не вижу большой разницы между орками и тварями из Шио, которых мы лупили двенадцать лет назад. Что ж, главное, мы обеспечили порядок. Ну а коль орки вернутся…

— А они вернутся, — перебил барона голос, доносящийся из тени близстоящего здания.

— Сэр Фа́рбрук, — безрадостно промолвил барон, — как я погляжу, не слишком разделяет нашу радость победы.

Инквизитор промолчал.

— Радость победы? — усмехнулся рыцарь в серебряных доспехах и покачал бритой головой. — Над кем? Много ли воинов вы встретили вовремя этой бойни?

— Орки любят кичиться своим воинственным происхождением. Недаром они называют себя народом воинов, верно?

— Можете мне поверить, они вам этого не простят. Как только местные кланы узнают о произошедшем, вспыхнет конфликт.

Каствуд улыбнулся, но лишь губами.

— Возможно, нельзя назвать минувшую победу героической, сэр Фарбрук, — всё с тем же невозмутимым тоном промолвил Радомир. — Тем не менее, эти орки не сильно размышляли о чести, когда убивали людей в чреде зверских нападений на тракте. Они сами вынудили нас действовать. Это справедливо, вы, так не считаете?

— Справедливо? — рыцарь нахмурился. — Ха! Это слово, похоже, утратило своё значение. Когда меня призвали в Верону, я думал мы будем иметь дело с бандой головорезов, грабящих караваны. И что на деле? Ни следствия, ни доказательств. Одни предположения. Но барону Каствуду же требовалось найти виновных, дабы отчитаться на верхах. Это и есть та пресловутая справедливость, инквизитор Радомир?

— Вы можете поискать доказательства на тракте, сэр Фарбрук, — гневно усмехнулся барон. — Или поинтересоваться у тех несчастных, коим повезло выжить. Может тогда вы, наконец, выберете верную сторону.

— Я всегда был на стороне Империи, барон Каствуд. Всегда! На стороне той Империи, в которой убийство женщин и детей считалось преступлением, вне зависимости от цвета их кожи. Мне довелось сражаться бок о бок с орками. Они бы так не поступили и они вам этого не простят. Вы слышали, что сказал шаман? Когда охотники вернутся домой и увидят, что вы натворили — они придут сюда.

— Я очень на это надеюсь! — ухмыльнулся Каствуд. — Тогда не придётся гоняться за ними по лесу. А у вас капитан будет прекрасная возможность доказать свою верность Империи.

Инквизитор Радомир тем временем рассматривал трофей, полученный в ходе минувшего сражения — набитую на кол, орочью голову. Пусть орк не отобрал ни одной жизни имперских солдат, сражался он яростно и отважно. Даже, по мнению инквизитора. Именно из его уст и донеслось то самое предупреждение. Куда больше проблем доставил огромный чёрный волк, который даже после смерти хозяина успел отправить на тот свет двух пехотинцев Каствуда, прежде чем пал от рук Радомира, сожжённый пламенем Эльрата.

— Нет уж, барон, — злобно усмехнулся капитан и встретился с Каствудом взглядом. — Разбирайтесь с этим сами! Я и мои люди уходим. Прямо сейчас. Арти? Вы, готовы?

Рыцарь в тёмных доспехах — член рыцарского отряда под началом капитана Фарбрука дал короткую отмашку.

— То есть, вы хотите отдать местных жителей на растерзание толпе взбесившихся полу-демонов? Попахивает изменой, — рука барона демонстративно опустилась на золотистый эфес. — И виселицей.

Фарбрук лишь коротко усмехнулся и сверкнул взглядом, в безмолвном: «Ну, попробуй».

— Сэр Фарбрук не попадает под нашу юрисдикцию, барон, — вмешался Радомир. — Это была миссия братской помощи. К тому же, сир Фарбрук и его люди уже оказали нам достойное содействие. Более мы не имеем права их задерживать.

— Что ж. Тогда, капитан… я надеюсь, что вы и ваши люди, как можно скорее покинете МОИ владения.

— С превеликой радостью! — выстрели Виктор и склонился в фальшивом поклоне.

— Вот же! Хамло! — злобно пробубнил барон, глядя на то, как капитан крепит седло и готовит своих людей к ночному путешествию. — Ладно. Разберусь с ним позже.

— Сэр Фарбрук — хороший человек, барон, — тихим голосом произнёс инквизитор. — Настоящий рыцарь. Не стоит упрекать его за убеждения, как бы слепо он им не следовал.

Барон нахмурился. Он знал, что сэр Фарбрук неспроста носит свой рыцарский титул. Как и сам барон, капитан поднялся с низов и получил звание за недюжинные заслуги в период междоусобной войны. Как и барон, он сражался на стороне Грифона и не оставил своего ремесла даже по окончанию конфликта.

Казалось, капитан и барон имеют столько общего — сыны простых солдат, ставших частью имперской армии и возвысившиеся в её рядах за счёт своей храбрости, таланта и дисциплины. Однако всё это сходство попросту меркло на фоне различий в их личностных нравах и интересах.

— Как по мне, он просто зазнайка и изменник, — по привычке сплюнув на землю, пробурчал барон и сосредоточил внимание на офицере собственного отряда. — Сержант Са́рктур, доложить обстановку.

— Сир, наши солдаты возглавили деревенское ополчение и заняли позиции у северных и восточных ворот. Периметр оцеплен. Верона под нашим контролем.

— Отлично, солдат! Капрал О́льгерт ещё не объявился? Ну, как всегда. Решили подождать, пока стихнет пламя и пошарить по пепелищу. Можно подумать, у этих тварей можно найти хоть что-то ценное.

— Мародёрство — отнюдь не одна из добродетелей Эльрата, барон.

— Не мародёрство, инквизитор. Банальный сбор трофеев. Я стараюсь не ограничивать своих людей в подобных радостях. В конце концов, мы выиграли эту битву ценой собственной крови.

— Бестактно, но справедливо. А не думаете ли вы, сэр Каствуд, что ваши люди всё же встретят этих пресловутых охотников?

— Что до охотников… я оставил там дюжину подготовленных бойцов. Уж с парой тройкой дикарей, они совладать сумеют.

— Похоже, вы не высокого мнения о способностях орков.

— Мы с вами прекрасно знаем, как выигрываются сражения, инквизитор Радомир. Их выигрывают не грубой силой, а стратегией, тактикой и железной дисциплиной. Эти дикари пусть и крепкие как гномское пойло, но не имеют и понятия о планировке боя и позиционной борьбе. Всё, что они знают — мчаться вперёд, рыча и размахивая дубинами. Потому, я и не переживаю, что орки объявятся в Вероне. Если так, то они обречены. Второго варианта нет! Точка. А теперь, милостью Эльрата, идёмте. Начинает холодать.

Звуки флейты плавно накладывались на мелодию струн, создавая задорный, но слегка фальшивый мотив деревенской корчмы. Параллельно с игрой на инструментах, артисты умудрялись выстукивать чечётку о прочный дощатый пол. Внутри пахло пивом, тушёными овощами и мясом. Звучали речи и голоса. Молодые барышни носились по помещению, в надежде, что кто-то из усталых солдат обратит на них внимание.

Жизнь в деревне, даже в столь самодостаточной как Верона имела свою цену, коей являлся постоянный труд на полях и мозолистые ладони. Уже с ранних лет девушки мололи рожь, вязали сукно и ухаживали за скотиной. В возрасте полутора десятка лет, каждая из них становилась большой умелицей по части хозяйства и каждая вторая из этих умелиц грезила мечтами о новой жизни, вдалеке от сёл и земляных наделов. Город манил деревенских барышень, подобного тому, как свет масляной лампы манит светлячков. Девы мечтали о беззаботной жизни под защитой каменных стен, изобилии городских прилавков и избавлении от тяжёлого физического труда. Однако, как зачастую и случается — реальность оставалась далека от фантазий и грёз, а городские стены не редко превращались в тюрьму для своих неудачливых покорительниц.

Более возрастные женщины и юные дамы, что ещё недавно считались детьми, напротив, заняли места за общим столом, бок о бок с мужьями и родителями. Их жизненный путь уже преодолел или не достиг той отметки неопределённости, позволяя спокойно насладиться едой и атмосферой праздника по случаю визита барона. Не так часто столы веронской корчмы ломились от изобилия яств, за которые не требовалось платить монетой.

Солдаты в большинстве своём выглядели хмуро, довольствуясь разговорами и выпивкой. В этот вечер из их уст не звучало бравых речей о героическом сражении. Лишь упоминания о необходимой победе и ненавистном враге.

Группа инквизиторов, что обособилась в углу трактира, в отличие от солдат не выказывали ни капли жалости. Для них работа была выполнена и выполнена качественно.

Когда же входные двери распахнулись, и в помещение зала вошли две статные фигуры барона Фри́дриха Ха́нса Ка́ствуда и инквизитора Иоа́на Радоми́ра — обстановка изменилась. Музыка ускорила ритм, девушки забегали кругами и даже солдаты с радостными возгласами вознесли кубки ввысь.

Зал наполнился весельем. Фальшивым весельем.

Среди деревенских жителей висел немой вопрос: неужели те орки, что проживали в лесу и порой обменивали припасы, оказались шайкой убийц, сеющей бесчинства на торговом тракте? Неужели их руки омыты кровью десятков ни в чём не повинных людей? Веронские охотники рассказали барону о примерном местонахождении поселения. Староста приказал дать солдатам пищу, помощь и крышу над головой. Отряды атаковали в первый же вечер прибытия, вернувшись спустя несколько часов. Половина всего времени пришлась на путь…

Лишь увидев взгляды солдат по возвращению в Верону, к людям стало приходить понимание. Ошибка, стоившая жизней целому поселению живых существ. Многие из людей раскаивались, ещё больше — испытывали жалость к «соседям», но никто не решил возразить барону.

— Сегодня! — подняв бокал с красным вином пятилетней выдержки, воскликнул барон Каствуд. Зал затих. — Мы одолели очередного врага! Пусть, это не было славной битвой, но мы сделали всё необходимое для защиты нашего народа! Мы разбили логово врага и напомнили, кто является истинным хозяевами этих земель, как это делали наши отцы и деды! Сегодня! Я поднимаю этот бокал за вас, воины Империи! За Империю! Ура!

— Ура-а-а-а! — загудела толпа, задребезжав стаканами и кружками. На сей раз, в их возгласах не было фальши и даже инквизиторы приняли тост.

Вновь заиграла музыка. Лицо барона расцвело в улыбке. Мороз за стенами трактира крепчал.

4

— Пожар! — раздался пронзительный голос деревенского юноши где-то за пределами корчмы. — Тревога! Пожар!

Барон, задремавший парой часов ранее на втором этаже заведения, открыл глаза. На улице стояла глубокая ночь, лишённая привычной темени. В его покои плавно просачивалась дымная пелена. Пахло гарью. Оконные стёкла окрасились оранжевыми переливами.

— Какого чёрта?! — воскликнул барон и ринулся на улицу.

Спешный стук стальных сабатонов о деревянные ступени сменился хором голосов и гневной руганью со стороны Каствуда. Опасения барона подтвердились. Пылающим зданием оказалась гордость деревни Вероны — её знаменитая конюшня, а по совместительству — нынешний склад солдатских припасов.

Из объятых пламенем стен, слышался жалобный крик лошадей среди панического копытного топота. На площади перед корчмой воцарилась беспорядочная суета. Улица стремительно полнилась людьми, что тут же брались за сражение с пламенем. Крестьяне пытались бороться с пожаром привычным для них способом, заливая пламя водой, но огонь, охвативший верхний этаж строения, лишь продолжал расти.

Группа смельчаков не оставляла попыток прорваться сквозь запертые изнутри врата. Единой массой они пытались сбить створки с петель, взять на таран или пробить тяжёлыми топорами. Однако мощный засов прекрасно справлялся с давлением, как и прочные дощатые ворота, призванные оберегать лошадей от внешних угроз.

Следом за своим господином солдаты покидали залы корчмы и спешили на помощь селянам. Пики и щиты в их руках заменяли вёдра, а ткань гамбезонов и гербовых сюрко с красным крестом напитывалась ледяной влагой. В стороне оставался лишь отряд инквизиторов и его озирающийся по сторонам командир.

Более всех прочих старания и гнев проявляли те, для кого веронские жеребцы не являлись лишь символом поселения — люди, работники конюшни, что положили свою жизнь на работу с лошадьми и воспринимали этих животных, как неизменную часть своего окружения и даже семей. С особым усердием они тянули вёдра, обливаясь ледяной водой, и самоотверженно карабкались по лестницам вдоль пылающих стен, полные решимости освободить узников.

Пожилая женщина — хозяйка конюшни ревела навзрыд, моля помочь несчастным созданиям или подарить им быструю, лишённую страданий смерть. Как и всегда, люди стремились преодолеть беду, полагаясь на общие усилия и плечо близкого. Именно эта черта, присущая имперскому народу, среди всех прочих и представляла собой его самую сильную сторону.

Мало-помалу огонь отступал, но об окончательной победе говорить было рано.

— Мне плевать, как вы это сделаете, но освободите моего жеребца! — взревел Каствуд. — Где этот конюх? Где часовые?! Сержант…

Фраза барона так и не обрела финал, ибо его взгляд столкнулся с невидимым взглядом Иоана Радомира, именно в ту секунду, когда инквизитор обнажил меч. Среди окружающей какофонии голосов и криков Каствуд так и не слышал голоса Иоана, но понял всё без слов.

В следующее мгновение раздался треск расколотой керамики. Ещё и ещё один — по всей площади, в местах скопления людей. Латной перчатки барона коснулись брызги некой вязкой жидкости, схожей с чёрной смолой.

— Масло! — сквозь зубы процедил барон, разглядывая субстанцию. — Вот же…!

Его глаза округлились от ужасного осознания грядущих событий. Теперь Каствуд понял, что поджёг конюшен, был произведён изнутри и являлся всего-навсего манёвром — тактическим решением, призванным собрать людей в кучу. Понял барон и то, что часовые восточных врат были мертвы, а припасы — обоз с оружием и горючим маслом расхищены.

Из-под забрала инквизитора Радомира раздался крик. Барон стиснул зубы и потянулся к мечу, когда его взор различил группу силуэтов, затерявшихся среди крыш. Его уста приготовились дать приказ, но было уже слишком поздно…

В воздухе послышался монотонный свист.

Орки атаковали внезапно, застав всю деревню врасплох. Вопреки предположениям барона и инквизитора, их число, всё ещё скромное на фоне имперских солдат, всё же превышало два десятка. Однако отнюдь не количество орков вызывало ужас облитых маслом людей и даже не внезапное появление противника. Их ужас вызвали летящие стрелы и объявший их огонь…

Скоротечный свист сменился щелчками о плоть и броню. В единственное мгновение на главной улице Вероны воцарился ад. Люди вспыхивали, метались в тщетных попытках сбежать и ревели в припадках агонии. Солдаты заживо кипели в собственной броне, надеясь найти спасение. Скопление людей превратилось в пылающую давку толпы.

Улицы Вероны наполнились безумием. Орки прыгали с крыш в самую гущу людских скоплений с единственной целью — устроить резню. Их небрежные тесаки, топоры и копья не различали селян и солдат, как и безжалостное пламя. Пылающие стрелы и масляные ёмкости продолжали лететь с крыш, становясь новыми очагами пожаров, что отражались в крови, окропившей холодную землю Вероны.

— Внимание! — подобно военному горну, прозвучал голос барона Каствуда. — На два часа! Выстроить авангард!

Как и подобает командиру, барон занял позицию в тылу отряда солдат, оценивая ситуацию. К чести последних, они в считанные секунды исполнили приказ, выстроив шеренгу — первый признак порядка среди бушующего вокруг хаоса.

С противоположной стороны, на западе, куда был оттеснён отряд Радомира, вспыхнули золотистые всполохи. Инквизиторы уже погрязли в бою, но сумели сохранить целостность отряда и избежали потерь благодаря магической защите.

Раздался неистовый, нечеловеческий рёв, заглушивший все крики людей и даже голос барона. Завязалась битва. Щиты задрожали под ударами тяжёлых орудий и ярости их обладателей. В глазах орков пылало пламя, порождённое их демоническим естеством. На сей раз, ни у кого не возникало вопросов о причинах нападения, ибо каждый знал, зачем пришли орки.

Эффект внезапности и горючее масло принесли свои плоды. Значимая часть солдат пострадала от пламени, другие — оказались рассредоточены и лишены снаряжения, становясь лёгкой мишенью для врага. Даже уступая противнику числом, орки сумели навязать бой на своих условиях, устроить панику и разделить отряды людей. Казалось, вот-вот их жестокий натиск раздавит неокрепший имперский строй и положит конец противостоянию ещё до того, как противник сгруппируется и сможет дать отпор.

— Сомкнуть щиты! — продолжал звучать голос барона. — Левый фланг! Перестроиться! Правый фланг! Вперёд! За наш дом! За Империю! Все вместе!

Вдруг, те самые крестьяне, что ещё мгновение назад метались в приступе паники — люди, не знавшие войны и ужасов кровопролитных сражений, всё же нашли в себе силы взять в руки оружие. Вилы, топоры, копья павших пехотинцев, остроги — в ход шёл весь пригодный для битвы инструмент. Подобно волне вооружённые крестьяне вливались в ряды солдат, укрепляя их строй и становясь новой силой на нынешнем поле брани.

Да, многие из крестьян испытывали к оркам сочувствие и даже разделяли их боль, но лишь до того момента, пока те не пролили первую кровь. Фразы, звучавшие из уст барона, стали той искрой, что разожгла пламя в сердцах людей. Этот человек умел и любил вести за собой солдат.

Будучи молодым пастырем из герцогства Грифона, к началу четвёртого затмения Иоан Радомир был вынужден пополнить ряды ордена инквизиции. Многочисленные битвы с тёмными силами превратили обычного священника в воина. В отличие от барона Каствуда, Иоан не питал особой любви к сражениям, не обладал харизмой военачальника и не любил вести войска. Напротив, этот человек был молчалив, холоден и фанатичен, но обладал трезвым расчётливым умом — чертой, казалось бы, противоположной его слепой вере. Возможно именно сочетание этих противоречащих друг другу качеств позволило Иоану возвыситься в рядах инквизиции, получив заветный первый ранг и звание юстицара.

Отряд Радомира занял позиции без всяких приказов. В отличие от солдат барона, инквизиторы умели сражаться с подобным противником и знали, сколь опасны орки, вошедшие в раж.

Иоан вознёс молитву — свет охватил тела его соратников, превратившись в доспех. Треугольные щиты выстроились в стену, позволив инквизиторам втиснуться в скопище врагов, оттеснив их от мирных жителей.

— В атаку! — в порыве гнева воскликнул Иоан. — За Империю! За Эльрата!

Вспыхнули лучезарные всполохи. Светлая магия слепила врага, в то время как серебристые клинки находили бреши в его обороне. Обезумевшие орки, что до сего момента устраивали резню среди селян, приняли вызов. Тяжёлые удары обрушились на головы инквизиторов, проламывая доспех. Завязалась ожесточённая драка. Дисциплина против мощи, фанатичная вера против пылающей ярости — это был бой двух абсолютно разных, но схожих по силе врагов.

Так думал и Иоан, отнимая жизнь очередного дикаря, но лишь до того момента пока не узрел его.

Строй инквизиторов был пробит ужасающим ударом. Иоан попытался контратаковать, но был настолько обескуражен выпадом, что едва устоял на ногах. Перед его взором восстало громадное создание с глазами, пылающими самой бездной ада. В огромных окровавленных руках был сжат чёрный обоюдоострый меч.

Этот орк не был похож на своих собратьев не только внешним видом. В отличие от него во взглядах прочих орков наряду с яростью отчётливо виднелось отчаяние. Они пришли в Верону за местью, пытались заглушить свою боль. Для них кровопролитие стало средством достижения цели. Но эти глаза… Иоан видел в них лишь безумие и желание проливать кровь. Это были глаза настоящего чудовища.

Сержант отряда попытался достать тварь, но в мгновение ока лишился ноги, а впоследствии и своей жизни. Орк превратился в кровавый смерч, прорубая путь сквозь наступавших крестьян. Он двигался слишком быстро, слишком стремительно, а каждое касание чёрного клинка неизменно несло собой смерть и ужас в глазах окружающих.

Потеряв целостность, строй и инквизиторов стал уязвим. Теперь, жизни каждого бойца зависели лишь от собственных навыков и слепой удачи. Чёрно-жёлтые накидки окрасились алыми пятнами человеческой и орочей крови.

С каждым мгновением битвы орки всё более наполнялись неистовством. С каждым следующим ударом, полученной раной или отнятой жизнью они сражались всё более ожесточённо. Однако волны подобного натиска постепенно разбивались о скалы потерь и многочисленного ополчения, что стремительно тянуло чаши весов в пользу защитников деревни.

Именно обычные люди — работники полей и ремесленники стали той самой доминирующей силой, ключом к победе над врагом.

Ныне масса людского воинства представляла собой смесь из солдат, инквизиторов и жителей деревни, соединившихся в единый строй. Под командованием барона людские силы теснили орков к огню, лишая манёвренности и шанса на атаку. Первый же размен окончился гибелью двух полу-демонов и ликованием людских голосов. Командой барона на два фланга был выстроен авангард. Стараниями солдат он стал неприступен. Ситуация перевернулась.

— Даза! — послышался громогласный клич из пасти огромной твари.

Все орки доселе поглощённые схваткой, бежали прочь, скрываясь среди узких улочек. Даже несмотря на неистовый гнев, они слышали клич и не спешили погибать в столь безнадёжном сражении.

Пламя охватило большую часть деревни. Из конюшен уже давно не слышалось криков лошадей. Главная улица была усыпана хлопьями пепла и десятками изрубленных, обожжённых тел. Кровь пропитала почву.

— Вот, суки! — среди общей какофонии криков и плача, подал голос барон. — Бежали, как только мы сомкнули строй!

— Решили перегруппироваться, — с привычным спокойствием ответил Иоан. — Огонь продолжает распространяться. Деревню уже не спасти. Нужно уводить людей.

— Этого они и хотят, — оскалился Каствуд. — Тянут нас на открытую. Хитрые твари! Ловко они тут всё провернули! В открытом бою мы их задавим, но если решим бежать — будет туго.

— Боюсь, барон, выбора у нас нет. Если останемся здесь — задохнёмся. Снаружи нас будут ждать стрелки и возможно, волки. Но это — единственный путь. Вы и ваши люди должны уходить и прикрыть крестьян.

— Орки так не оставят. Пойдут следом. Будет много жертв.

— Знаю. Именно поэтому, мы остаёмся здесь и дадим бой. Именем Эльрата, мы одолеем врага, или дадим вам время!

— Но…

— Никаких, но, барон. Таков наш долг. Ваш долг — защищать этих людей. Идите! Нельзя терять время.

Каствуд свёл хмурые брови, но всё же кивнул в знак согласия и почтения к воле своего соратника. Каждый, включая самих инквизиторов, понимал, что у отряда Радомира, истерзанного в жесткой схватке, не было шансов против превосходящего в силе и числе врага. Однако инквизиторы оставались непреклонны, даже перед лицом гибели. Таков был удел их ремесла и жертва за спасение людей от тёмной силы, чем бы та ни являлась.

— Все слышали?! — воскликнул барон. — Уходим! Хватайте одежду и оружие! Быстро-быстро! Не время для слёз! К северным воротам! Сержант Ма́льберт! Выстройте пехоту по левый фланг! Спрячьте женщин и детей в центре колонны! Все, кто может сражаться — вперёд!

Движимые голосом барона люди пришли в движение. Они брали родных, раненых, осиротевших детей и друзей, дабы бежать прочь из того места, что некогда называли домом.

— Сир Радомир, — уходя, промолвил Каствуд и отдал инквизитору честь. — За Империю!

— За Империю, — мрачно ответил Иоан.

5

Су’ура спрыгнула с горящей крыши и поравнялась с прочими орками. В её глазах сверкали слёзы и гнев. Из остатков клана — тех самых охотников, что вернулись в пылающее поселение, осталась лишь половина — дюжина израненных бойцов, не считая старика Нашака, что ждал за стенами Вероны…

Они шли по охваченным пламенем улицам, наблюдая лишь разруху и смерть — последствия минувшей бойни. Едва ли орки хотели совершить подобное, но такова была цена за жизни их клана. Движимые страхом, люди спешно покидали стены деревни. Су’ура вынимала стрелы из тел и возвращала в колчан.

Стрелы с чёрным оперением из вороньего пера и резной руной на наконечнике, созданные согласно охотничьим традициям её семьи.

«Отец… если бы мы пошли вместе…» — прозвучала мысль в голове орчихи, что заставила её натянуть тетиву и прицелиться в спины беженцев. — Твари!

— Оставь, — буркнул Расва́к, предотвратив выстрел охотницы. — Деревня горит. Кровь оплачена. Пусть уходят. Победа за нами.

— Нет! — прорычал Дух Песков. — Пока жив проклятый барон, орки не получат победу!

— Ублюдок надолго запомнит этот позор! Золотой муж бежит, Крог! Нам незачем…

— Так, Расвак чтит память клана?! Так, чтит память вождя и братьев?! Враг бежит! Враг слаб! Настало время выйти на настоящую охоту!

Молодой орк опустил взгляд. На его лице воссиял оскал, а в глазах вспыхнули искры.

— Победа или смерть! — глаза тра’вага едва не вспыхнули огнём, и более никто не противился его зову. — За «Дикое Ухо»!

Орки последовали за людьми, бегущими через северные врата, однако их путь был преграждён группой воинов в чёрно-жёлтых гербовых накидках. Десяток израненных инквизиторов — половина от изначального числа, выстроились в шеренгу у врат и готовились к решающей битве.

— Орки! — вдруг послышался голос одного из людей — лидера инквизиторов. Иоан сделал пару шагов вперёд, выступив перед своим строем. В его руках, наряду с щитом виднелся некий предмет. — Остановитесь! С вами говорит инквизитор сэр Иоан Радомир. Я — лидер инквизиции и карательного отряда имперской армии. Я — тот человек, что истребил ваш клан и предал огню вашу обитель. Вы, посмели творить бесчинства среди земель Священной Империи и поплатитесь за содеянное! Каждый из вас, кто намеревается переступить эту границу будет сражён моей рукой, — лёгким движением, инквизитор отправил в полет предмет, находившийся в его руке, и тут же обнажил меч. — Кто готов принять вызов?

Лица орков исказились в злобных оскалах. Послышался рык. Нечто округлое, брошенное Иоаном, ударилось о землю и явило себя в свете веронского огня.

— Травгар, — беззвучно промолвил Крог.

Зрелище попросту шокировало орка. Он прекрасно понимал обычай взятия трофеев. Некогда и сам Дух Песков собирал головы рыцарей и порубленных детей Ургаша, но лишь самых достойных противников. Каждый трофей, полученный в схватке с могучим врагом, служил свидетельством силы тра’вага. Каждый трофей приносил ему славу и честь. Но кому мог принести славу старый шаман, из-за травмы едва способный держать топор? Нет. Это был не военный трофей. Это была усмешка на потеху солдатне — свидетельство их гнусной победы, усмешка над «Диким Ухом», его вождём и великими духами. Орк, которого Крог считал воплощением благоразумия, орк, что научил его как примириться с собой — его третий отец, отец его жены и дед дочери был мёртв, убит как животное на скотобойне.

Всё, что происходило до этого момента, потеряло своё значение. Лицо старого шамана застыло в неистовом, полном ярости оскале. Несомненно, он погиб в бою, сражаясь за жизни своей семьи. Как и подобает настоящему воину, он не испугался смерти.

Дух Песков не заметил сколь стремительно ускорился шаг. Чистая, первородная ярость заполняла его разум, тело и волю. Он больше не пытался сдерживаться, не пытался направить ярость, как делал это всю свою жизнь. Что-то щёлкнуло глубоко внутри, воскресив в сознании давно забытые образы. До сего момента Крог шёл за головой барона, но теперь…

«Убью барона! Убью инквизитора! УБЬЮ… — звучал демонический голос в голове тра’вага. — ВСЕХ!»

Чёрный клинок взревел в воздухе, врезавшись в «Щит Света» — заклинание, сотворённое Иоаном. Удар воистину чудовищной силы, способный прорубить строй или разрубить шею дракона, но магическая защита устояла. Инквизитор поднял щит, сокращая дистанцию, и тут же перешёл к контратаке. Серебряный клинок дважды свистнул в воздухе, распоров мускулистое предплечье. Хлынула кровь, но Дух Песков даже не заметил. Ему было плевать на потуги инквизитора, его мастерство и магические фокусы.

Второй удар «Кроворуба» едва не сбил Иоана с ног, третий — окончательно превратил его щит и кости плеча в осколки, четвёртый — лишил Радомира меча и руки, что удерживала серебряную рукоять.

— За… Эльрата… — прозвучали последние слова из уст Иоана, прежде чем чёрный клинок рухнул на его голову.

Инквизиторы продолжали держать строй. Совместными усилиями они создали мощное защитное заклинание, подобное тому, что сотворил Иоан. Однако оркам не было дела до проклятого колдовства. Они попросту рвались вперёд, врезаясь в магический барьер всей тяжестью своих ударов, тем самым истощая боевых жрецов.

К чести инквизиторов, они смоли удерживать защиту в течение нескольких продолжительных минут, пока натиск орков окончательно не разрушил заклинание. Более не было никаких хитростей и козырей. Был лишь открытый бой на ближней дистанции…

Ценой своих жизней, Иоан и его подручные дали беженцам шанс. Когда орки покинули пылающие стены деревни, расстояние до хвоста колонны превышало три сотни шагов. Люди бежали по промёрзшим полям подальше от огня и смерти. Многие несли на руках детей, держали за руки стариков, другие — истекали кровью и дрогли от мороза в мокрой одежде после отчаянного тушения огня.

Однако отнюдь не пожар и холод являлись главной проблемой в сей тяжёлый час, ибо Нашак и его стая уже начали свою охоту.

Как и орки, ак’рик не знали разницы между людьми, загоняя тех подобно стаду. Звери не знали жалости, не знали пощады, они резали путь, находили отстающих и рвали плоть капканами своих челюстей. Израненные имперские солдаты попросту не успевали реагировать на выпады со стороны волков. Раз за разом звери утаскивали новые жертвы, следуя командам Нашака, что координировал стаю, приказывая отступать и вновь давая свободу действий.

Волки охотились. Волки рвали. Волки вселяли страх.

— Выстроить авангард на шесть часов! — воскликнул барон и, обнажив сталь золотистого меча, самолично возглавил строй. — Не дадим тварям преследовать крестьян! Ма́льберт, защищайте беженцев! Са́рктур, стройся!

Воины тот час заняли места подле своего командира, воодушевлённые его поступком.

Можно ли назвать барона Фридриха Каствуда хорошим человеком? Отнюдь. Это был человек своенравный и жестокий, имевший своеобразный моральный кодекс. Однако Каствуд был воином. Он уважал своих бойцов, ценил их отвагу и верность, так же сильно, как и они ценили его.

Вскоре, к строю присоединилось и подкрепление крестьян. Как и солдаты, деревенские жители бились насмерть, отражая нападки волков. Никто не собирался спокойно смотреть, как звери рвут их друзей или утаскивают очередную женщину, что защищала собой дитя. Ныне, трусость вела к поражению, а цена поражения была слишком высока. Люди стояли насмерть за жизни своих семей.

— Ни шагу назад! Никто, если не мы!

Ак’рик продолжили атаковать, но встретились с сопротивлением и ударами острых стальных копий. Раздался жалобный визг. Сталь ранила шкуры и дробила кости. Попытки обойти с тыла неизменно оборачивались новыми ранами, а плотность строя отрицала саму возможность отыскать одинокую цель. Звери, приученные вести охоту, не могли противостоять шеренге вооружённых солдат. Дисциплина и строй нивелировали звериную мощь и охотничьи инстинкты.

— Даза! — послышался рёв Нашака — приказ к отступлению.

— Каствуд! — видя воина в золотистом доспехе, взревел Дух Песков. — Убью!

Тра’вага ринулся вперёд, не дожидаясь остальных орков и вскоре, обрушился на врага подобно стихийному бедствию. Первой же атакой он разрушил строй, прорубая путь к заветной цели. Гнев крови полностью затмил разум орка, превратив в неистовое существо, что не знало боли и усталости. Люди пытались дать отпор, но оказались не готовы ко встрече с подобным противником. В бою, тра’вага был подобен отряду.

Однако нашёлся и тот, кто не испугался грозного врага. Барон Каствуд вынырнул из-за щита, глядя в глаза неизбежности. Орк среагировал в самый последний момент, развернулся в пол оборота и рубанул ближайшую цель — вооружённого вилами человека. Смещение, вертикальный удар — солдат барона успел приподнять щит, но его шлем и кираса оказались разделены надвое. Смещение, отступление на шаг, дабы выиграть пространство — «Кроворуб» взревел в широком взмахе, отделяя конечности от тел.

Самодельная крестьянская пика — оружие местного ополченца, изготовленное из древка и небрежного наконечника, вонзилось в рёбра орка. Даже сквозь неистовую ярость Крог ощутил эту боль. Рефлекторно, он разорвал дистанцию и отступил, не позволив острию добраться до лёгкого. Багровым потоком, кровь рванула наружу сквозь широкий рубец.

Завидев отступление врага, люди перешли в атаку.

— Убью… — себе под нос прорычал Дух Песков. — Всех! Каствуд! Р-а-а!

— Умри-и! — завопил всё тот же пожилой крестьянин с окровавленной пикой в руке.

Смещение, короткий удар по нижнему этажу — мужик, что предвкушал скорую погибель орка, воткнулся лицом в землю, лишившись обеих ног.

— Левый фланг! В атаку! Держать строй! — продолжал командовать Каствуд, ускоряя действия людей. Орки были на подходе. — Отсечём змею голову!

Воодушевлённые люди бросились в бой. Тра’вага продолжил рубить, но замедлился и стал принимать ущерб. Сталь имперского клинка распорола бедро, пика пронзила плечо, а кирка пронеслась в паре сантиметров от его черепа. На сей раз Крог понимал — долго ему не выстоять. Раны лишили его левую руку подвижности, и возможности наносить короткие силовые удары. Взгляд мутнел, звуки стали глухими и расплывчатыми. Кровь окропляла землю, но одна лишь мысль о случившемся и образ врага заставляли нутро орка пылать. Меч Каствуда приближался. Остальные орки были так близко… и так далеко, но всё это было уже не важно. Крог уже всё решил. Теперь, ему требовалось нанести удар — один единственный удар.

Доспех барона сиял среди солдат и крестьян подобно осколку золота. Он сократил дистанцию, лишив тра’вага пространства. Золотистая сталь сверкнула отблесками пламени в попытке завершить бой, а люди, ревевшие позади, готовились подхватить атаку командира. Казалось, считанные мгновения отделяют раненого орка от погибели. Он более не мог отступать и эффективно защищаться, более не пытался отвечать на каждый выпад со стороны противника, ибо в этом более не было нужды. Жертва сама пришла в западню.

Вместо того чтобы встречать барона ударом или попытаться парировать, тра’вага сместился за атакующую руку оппонента, позволив его клинку скользнуть по предплечью. Собственная инерция и тяжесть лат заставили Каствуда сделать шаг — лишний шаг. Дух Песков силой пихнул в спину, отделив барона от общей массы людей и выиграв заветное пространство.

Пусть и на короткое мгновение, но теперь это была дуэль. Всё что происходило вокруг, более не имело значения. Лишь этот короткий миг.

Едва устояв на ногах, Каствуд обернулся лицом к противнику и попытался выставить щит. Но всё было тщетно. Раздался чудовищный рык. Дух Песков провернулся вокруг собственной оси, вложив все свои силы в один амплитудный взмах. «Кроворуб» взревел в воздухе.

Безжалостный удар, исходящий из опустошённой, но переполненной эмоциями души орка. Страшный удар, от которого не было спасения.

«Не может быть… таким быстрым…»

Каствуд не издал ни звука, глядя на падение черного клинка. Всё происходило в единственное мгновение, но для барона — оно длилось вечность.

Удар пришёлся на острие — самую крайнюю точку «Кроворуба». Треск. Скрежет. Хруст. Дорогие, золотистые доспехи, выкованные знаменитым дюнка́рским кузнецом, специально для героя войны — барона Фридриха Ханса Каствуда и украшавший кирасу красный крест — символ дома «Трас», были расколоты под действием неумолимой силы. Удар прошёл сквозь шлем и горжет, словно раскалённый нож сквозь масло. Поток алой крови в то же мгновение заполнил образовавшуюся брешь.

Барон так и не издал ни единого звука, уронив своё тело на промёрзшую, окровавленную землю.

Следуя инерции, Крог сделал пару шагов и упал на колени. Окровавленное лицо орка изменилось в злобном, смеющемся оскале. Он вложил в этот удар всё, что имел, оставшись опустошённым. Дело было сделано, а потому, ни всеобъемлющий прилив боли, ни темнота в глазах, ни даже приближающиеся за спиной люди более не имели никакого значения. Сознание покидало разум тра’вага, оставляя лишь пустоту и ожидание скорой встречи со своими любимыми. Крог рухнул на холодную землю. Имперский полуторник уже занёсся над его головой. Дух Песков не видел огня Вероны в его стали, не ощущал дуновения дымного ветра и не мог слышать вопли солдата, угодившего в капкан волчьих челюстей.

Кус атаковал с фланга, свалив человека с ног. Раненый зверь забыл о приказах Нашака и ринулся в бой. Он трепал солдата по земле, дробя кости и суставы. Лишь сталь доспеха и наконечники пик смогли спасти человека от гибели. Ак’рик отступил к телу вожака, но более не собирался делать и шага. Ощетинившись он взирал на приближение людей, готовый рвать глотки каждого, кто посмеет приблизиться. Кус не боялся смерти, не боялся людей и стали. Он был готов умереть за жизнь Крога.

Люди стремились завершить начатое. Зверь, даже столь грозный как ак’рик, не представлял опасности перед лицом их числа. Однако защитники пылающей деревни остановились в шаге от цели, ибо за спиной зверя явилась его «стая» в своём полном, но отнюдь не многочисленном составе.

Две истощённых стороны застыли на пороге очередной кровопролитной битвы.

— Даза! — воскликнул Нашак, приблизившись к собратьям. — Хватит!

— Этот ублюдок… уничтожил наш клан!

— Этот ублюдок умрёт от ран, Расвак. А мы будем жить! Пока живы мы, живо и «Дикое Ухо», — взор пожилого орка полный одновременно гнева и жалости коснулся противников. — Вы! Люди! Забирайте эту падаль и уходите!

Среди людей повисло молчание. В этом бою многие из них потеряли друзей, родных и даже целые семьи. Их одолевал гнев — тот же самый гнев, что жёг сердца орков. Но более никто не решался бросить вызов. Расвак стиснул зубы. Су’ура спрятала взгляд. Старый орк был прав — слишком много жизней было отнято в эту ночь. Слишком многое изменила эта ночь в реалиях завтрашнего мира…

Битва была закончена. Верона горела. Жители бежали. Два имперских отряда под командованием барона Фридриха Ханса Каствуда и инквизитора Иоана Радомира оказались разбиты. Месть свершилась.

Казалось, победа над столь превосходящим врагом должна была принести оркам триумф, но их сердца полнила боль и причиной тому была не только горечь утраты. В эту ночь орки «Дикого Уха» забыли о чести и уподобились тем, кого ненавидели более всего на свете — тем, кого презирал их род. Такова была цена этой горькой победы.

Следующим вечером орки провели похоронный ритуал, предав тела павших Отцу-Небу и Матери-Земле. На том самом месте, где некогда находилось безымянное поселение, сожжённое людьми, был воздвигнут тотем памяти — символ огня, символ гнева, символ слёз и крови, пролитой в ту роковую ночь.

Теперь орки «Дикого Уха» понимали, сколь шаток этот мир. Люди будут преследовать их вновь и вновь, видя лишь чудовищ — угрозу, что должна быть уничтожена или послушных рабов. Есть лишь один выход — сражаться.

— Хочешь свободы? Хочешь мира? Готовься проливать за них кровь!

Как и ожидалось, события, произошедшие в Вероне, взбудоражили имперскую общественность. Гонения орков приобрели массовый характер. Сам император Иван Грифон был вынужден подписать указ о полном изгнании орков с территорий имперских земель.

Конечно же, информация касательно причин нападения орков была сокрыта или искажена. Официальная версия оставалась прежней — бойня в Вероне стала актом мщения за уничтоженных орочьих разбойников, сеющих бесчинства на тракте. Основоположником сей версии событий, стал человек, получивший звание народного героя и награду из рук самого императора — барон Фридрих Ханс Каствуд.

Барон остался жив, несмотря на полученную рану, но цена, которую он заплатил, оказалась слишком высока. Лишь стараниями лучших целителей и жрецов Дюнка́ры — города, куда доставили тело умирающего, им удалось сохранить Каствуду жизнь, но не здоровье. Искажённый калека, не способный стоять на ногах — таковыми стали последствия чудовищного удара проклятого чёрного клинка.

Орочьи кланы поселились на северных территориях Империи ещё во времена Второго Затмения в 564 году. Несколько веков они жили на этой земле, сосуществуя с людьми и их законами, не как граждане Империи, но как её друзья. Теперь, все те мосты, что долгое время тяжёлым трудом возводились представителями двух столь разных народов — были разрушены в одночасье. Настал час орденов инквизиции.

Начались рейды по орочьим деревням. Изначально, стычки имели точечный характер, но позже по всем землям Империи прокатилась волна гонений. Большая часть орков бежала на восток, в земли Ранаара или скрылись в лесах. Всех несогласных истребляли или заковывали в рабские кандалы. Ситуация, произошедшая той холодной ноябрьской ночью 855 года на улицах Вероны, стала финальной точкой — своеобразным толчком, позволившим скопившимся предрассудкам вырваться наружу.

Среди жителей Империи, эти события получили особое название, навсегда сохранившееся в летописи…