Сердечные тайны

Глава 24

– Извините, сэр, но не вы ли будете Джон?

Джон чуть не выругался и повернулся к женщине, которая шла за ним от самой гончарной лавки. Там он провел больше времени, чем обычно проводил в лавках, проявляя неподдельный интерес к блюдам, кувшинам, горшкам и одновременно пытаясь выяснить хоть что-нибудь о знакомом торговце, который был его последним связным. Черт возьми, и на этот раз он ничего не узнал о нем. У Джонатана не было ни времени, ни терпения выслушивать эту похожую на птицу женщину, размахивающую руками, как крыльями.

Ему все труднее и труднее становилось сохранять на лице обычную идиотскую гримасу.

– Да, – ответил он.

Она настороженно разглядывала его из-под белоснежной шляпки и такой же белоснежной челки.

– Торговец сказал мне дождаться вас.

– Торговец? – осторожно спросил он.

Женщина кивнула.

– Вы знаете его? Почему же ничего мне не сказали в лавке?

– Я знаю его. Но я не говорила, что мой муж тоже его знает.

– Но…

– Никто не обращает внимания на хрупкую пожилую леди, сэр.

Он внимательно посмотрел на нее и заметил выражение решительности в ее глазах.

– Это иногда полезно для пожилых леди, я думаю.

– Да, – она поправила свою шляпку. – Он оставил вам записку.

– Записку?

– Записку. И сказал, что ему кажется, будто за ним следят. Он думал, что ему лучше побыстрее убраться из города.

– Да, – задумчиво произнес Джон. – Наверное, он был прав.

Лэйтон приподнял свою треуголку и пошел обратно в расположение роты. Черт, черт возьми! Этот проклятый торговец был его последней надеждой. Все его связные испарились, как будто их никогда и не существовало. У него есть сведения, которые необходимо срочно передать. И единственный способ доставить их по назначению – отправиться прямо к Вашингтону, который недавно назначен был командующим войсками колонистов.

И что же теперь? А то, что возникла проблема. В природе не существует такой маскировки, которая позволила бы ему пройти через две линии патрулей, через весь лагерь, в штаб генерала и тем же путем обратно, чтобы его не заметили. Даже ему это не удастся.

Джон рассеянно отбросил ногой гнилое яблоко, лежавшее на его пути, и повернул в тихий переулок. Так было дольше идти. Но он обязан как-то доставить эти сведения, просто обязан. И он найдет способ это сделать.

Элизабет смотрела на ручей и ела бутерброд с сыром и свежим хлебом, который она испекла утром. Вода в ручье сверкала на солнце.

Бэнни легла на спину. Легкий ветерок ласкал ей лицо. Здесь было очень тихо. Она наслаждалась покоем, которого так мало было теперь в ее жизни. Напряжение и тревога, окружившие весь Нью-Уэксфорд, измучили Бесс. Ее не покидало ощущение, что вскоре должно произойти еще что-то ужасное, непоправимое.

Единственным местом, где она могла отдохнуть, был Финниганский лес. Она знала, что и этот покой был всего лишь младший. Но тихое журчание воды успокаивало ее.

Огненно-рыжая белка соскочила с дуба и, встав на передние лапки, смотрела на Бэнни.

– Хочешь есть, малышка?

Она отщипнула кусочек хлеба и бросила его белке. Дернув носиком и махнув хвостом, белка вспрыгнула обратно на дерево, оставив хлеб на земле.

Бэнни засмеялась.

– Ах, ты, неблагодарная. Я не так уж плохо готовлю.

– Право же, Бесс, ты должна контролировать это свое желание: заботиться о беззащитных.

Голос был знакомым. Она обернулась и посмотрела на него через плечо.

– Такого, как ты, например?

– Конечно.

Она вскочила на ноги и бросилась ему в объятия.

– Джонатан!

Он закрыл глаза. О, Боже, как можно было жить без нее все это время?

– Я не думаю, что ты сможешь придти сам.

Он не мог сказать ей, что у него была масса причин быть здесь и кроме желания увидеть ее. И он не мог – Господи, не мог! Заставить ее сделать то, что задумал. Но другого выхода у него не было.

– Я и сам не был уверен, что смогу, – прошептал он, вдыхая свежий аромат лета и лаванды, исходящей от ее волос.

– Как ты себя чувствуешь? – она нежно дотронулась до его плеча. – Все еще болит?

– Нет, со мной все в порядке.

Она не спрашивает, почему он здесь, не требует никаких объяснений. Она просто волнуется за него. Даже после всего, что он сделал (несмотря на ее возражения. Джонатан думал, что никогда не сможет загладить свою вину за то, что обманывает ее), единственное, что ее волновало – его здоровье. Он не заслужил этого. Особенно сейчас. Но сначала он поцелует ее. Потому что потом, когда попросит ее об этом, он уже никогда не осмелится просить ни о чем другом. Он поклялся себе в этом.

Что-то было не так, Бэнни это чувствовала. Она слышала напряженность в его голосе, видела его замешательство. Но потом он поцеловал ее, и все снова встало на свои места. Когда Джонатан поднял голову, она улыбнулась ему, но он не ответил на ее улыбку, и в его глазах появилось странное выражение.

– Бесс, мне нужно поговорить с тобой.

Она ощутила, как ее охватывает внезапный холод.

– В чем дело?

– Давай сядем. Разговор этот может занять много времени.

– Хорошо.

Она уже знала, что не хочет его слышать. Они сели на берегу ручья, и он взял ее руку в свои.

– Ты опять не в форме?

– Нет. Красный мундир в ваших местах прямо как сигнал «открыть там огонь». Я бы не хотел больше служить мишенью.

Он продолжал смотреть на ручей.

– Ну, так что же ты мне хочешь сказать? – наконец спросила она.

– Я знаю, что обещал никогда ничего не просить у тебя. Иногда, однако, есть вещи более важные, чем обещания.

Он сжала его руку.

– Я работаю на американцев.

– Я знала! – Слава Богу, он не был ее врагом. – Я знала, что ты не…

– Подожди!

– Но мм…

– Не думай, что я какой-нибудь герой. Ничего подобного.

– Но ты и есть герой, – поправила она. – Сведения, которые ты собирал…

– …помогают убивать людей. Послушай, вот что это на самом деле, Бесс. Я узнал, что британцы собираются напасть на колонистов и на склад с припасами в Кэмбридже. Они должны были высадиться в Дорчестер Пойнт, а потом марш-броском пройти через Роксбери. Я, как обычно, передал эти сведения.

Он повернулся и посмотрел на нее. Его взгляд был полон отчаяния.

– Все те люди, Бесс, погибли. Погибли из-за меня.

– Джонатан…

Она протянула к нему руку, но он отвернулся.

– Ведь они же солдаты. Они знали, что может произойти, – сказал Бесс.

– Да, они солдаты. И все. Такие же мужчины и молодые парни, как я. Пытаются делать то, что считают правильным. Они не были моими врагами. Мои враги там, в Англии. Заседают в драпированных бархатных залах. Но погибают-то не они.

– У тебя не было выбора.

– Выбора, – он хрипло засмеялся. – У нас всегда есть выбор. Только иногда все варианты одинаково плохи. Самое сложное – это жить в согласии с самим собой после того, как ты сделал свой выбор.

– Джон.

Она хотела отогреть его, отогнать от него эти черные воспоминания, чтобы он снова стал таким, каким она его знала. Но Бэнни же никогда не знала этого человека!

Джонатан отдал бы все, только бы не просить ее сделать это. Но у него не было другого способа передать свои донесения Вашингтону. Он не мог сделать этого сам, его бы узнали. Предположим, удалось бы добраться до лагеря, но как он смог бы вернуться обратно в свои британские войска? А ему необходимо было вернуться туда.

– Я бы не стал просить тебя помочь мне, если бы это не было так важно. Но даже в этом случае я не обратился к тебе, если бы не знал, что ты будешь в абсолютной безопасности.

– Это не имеет значения. Кто в наше время находится в абсолютной безопасности?

– Это правда. – Если бы был только другой какой-нибудь вариант, и даже, если бы он был, Джон его не видел. – Я собрал сведения. Их нужно передать Вашингтону.

– Вашингтону?

– Да. Я пытался встретиться со связным в ту ночь, когда меня ранили.

– Они поймали тебя?

– Почти. Думаю, меня не узнали. По крайней мере, пока я ничего не заметил. Но они явно знали заранее место и время встречи. Кто-то снабжает британцев информацией.

– Кто?

– Я не знаю пока. Но они отлично поработали и уничтожили всех моих связных. Уже несколько недель я пытаюсь найти кого-нибудь, чтобы передать это донесение, но наши люди либо исчезают бесследно, либо их находят мертвыми.

Бэнни побледнела.

– Мертвыми?

– Да, – грубо сказал он, не желая ничего приукрашивать и в тайне надеясь, что она испугается и откажется.

– А почему ты сам не пойдешь?

– Я не смогу снова вернуться в свою роту. А, по крайней мере, до тех пор, пока мы не найдем шпиона в американских войсках, нужно там оставаться.

– Ты хочешь, чтобы я доставила это донесение?

– Я больше никому не верю, Бесс.

Она секунду подумала.

– Ладно. Где оно?

– У тебя не возникнет никаких трудностей. Тебе не придется идти через британскую территорию. Все, что тебе нужно, это благовидный предлог, чтобы войти в лагерь.

– У меня семь братьев в этом лагере, Джонатан. Как ты говоришь, с этим не возникнет никаких трудностей.

– Ну, и хорошо, – сказал он более резко, чем ему хотелось бы.

Она была совершенно спокойна. Но он не мог относиться к ней, как относился бы к любому другому своему соотечественнику.

Лэйтон сбросил кожаную куртку, которую она ему дала, и вывернул ее наизнанку. Потом вынул небольшой кинжал, который носил всегда с собой в ботинке, – иногда огнестрельное оружие делает слишком много шума, – быстро разрезал подкладку и вынул пакет.

– Вот, – он протянул его Бэнни.

Белый пакет был перевязан черной ленточкой и выглядел совершенно безобидным.

Она взяла бумаги и положила на колени.

– Что в них?

Он только посмотрел на нее.

– Тебе лучше не знать этого.

– Но я ведь в любую минуту могу открыть их и прочитать.

– Если ты не относишься к этому серьезно, я не отдам их тебе.

И он забрал у нее пакет.

– Ну, право же, Джонатан. Я отнесусь к этому серьезно. Но я не могу представить себе, что это будет опасно. Я всего лишь пойду навестить своих братьев, занесу этот пакет, и пойду обратно домой.

– Ты не понимаешь, да? – он схватил ее за плечи и притянул к себе. – В этом лагере есть некто, которому очень не хочется, чтобы это донесение попало в нужные руки. Некто, который, скорее всего, уже убивал, чтобы предотвратить это. И Боже меня упаси, если с тобой что-нибудь случится.

Она слышала отчаяние в его голосе и знала, что оно было искренним. Если с ней что-нибудь случится, что он мог бы предотвратить, это будет для него последним ударом.

– Джонатан, – тихо сказала она. – Со мной ничего не случится.

– Ты права. Потому что, если ты не пообещаешь мне точно выполнить инструкцию, я не позволю тебе отнести пакет в лагерь повстанцев.

Она кивнула.

– Хорошо, обещаю. Когда я попаду туда, что мне делать?

– Ты найдешь Вашингтона. Это будет нетрудно.

– Так. Что потом? Я же не могу просто пойти к нему в гости?

– Нет. Поговори с караулом. Упомяни имя Голиаф. И он примет тебя. К тому времени ему будет известно о моей работе.

– Голиаф? – она усмехнулась. – Какое подходящее имя.

Но на самом деле ей было совсем не смешно. Она поняла, что каждый день, каждую минуту он живет среди людей, которые, если он ошибется только один раз, посчитают своей обязанностью, даже долгом, избавить мир от предателя. Бэнни задрожала от внезапно охватившего ее холода.

– Голиаф. Я запомню.

– Так. И еще кое-что. Ты не должна никому говорить об этом. Пойми, Бесс. Никому.

– Конечно, нет.

Она снова кивнула, слегка смущенная его горячностью.

– Я вообще редко разговариваю с кем-нибудь, кроме моей семьи и…

– Нет! – он вскочил на ноги, грубо потащив ее за собой. – Не с твоей семьей!

– Но, Джонатан… – Его глаза были холодными, их выражение невозможно было понять. – Ты подозреваешь одного из моих братьев?

Он не ответил, а только посмотрел на нее. Но его молчание было достаточным подтверждением для нее.

– Нет! – закричала она, стуча ему в грудь кулаком. – В моей семье нет предателей!

– Бесс…

– Что с ним будет?

– С кем?

– Со шпионом. Когда вы его поймаете, что с ним будет?

– Тоже, что бывает со всеми предателями.

Его голос был таким холодным. Холодным, лишенным чувства безжалостности. Она посмотрела на него с удивлением и непониманием.

– То же, что случилось бы со мной, если бы меня поймали, – продолжал он.

Это опять был не тот мужчина, которого, как Бэнни думала, она знала. Это был человек, который мог убить. И он будет продолжать делать свое дело отрешенно и безжалостно. В нем не осталось и следа той нежности, с которой он относился к ней когда-то.

Так каким же он был на самом деле? Неужели вся та теплота и нежность, которую он проявлял по отношению к ней были лишь частью тщательно продуманного плана? И если это так, значит это и есть настоящий Джонатан – опасный, бесчувственный, безжалостный, не знающий и не понимающий ничего, кроме своего долга?

– В моей семье нет предателей, – повторила она.

– Думай, как хочешь, – холодно ответил он.

Ее глаза потемнели от боли и страха, и больше всего на свете ему хотелось обнять ее и сказать, что все будет в порядке. Но Джонатан не смог ей этого обещать, а ему не хотелось снова лгать. Он не хотел давать ей ложную надежду. Он заметил, как она расправила плечи и подняла голову – классическая поза Джоунзов – пусть они попробуют достать меня. Он молил небо только, чтобы все Джоунзы были такими неуязвимыми, как они о себе думали.

– Давай мне бумаги, – ледяным голосом потребовала она.

– Нет, пока ты не пообещаешь, что ничего никому не скажешь, включая и твою семью – особенно не им.

– Тогда я хочу знать, что в этих бумагах.

– Бесс, пойми, безопаснее, если ты не будешь этого знать.

– Я хочу знать, – сказала она, и он понял, что она не уступит.

– Расположение войск британцев в колониях.

Он отметил удивление в ее глазах раньше, чем она успела подавить его.

– Всех войск?

– Да. Войска, артиллерия, корабли, все.

– Теперь я понимаю, почему это так важно. Что-нибудь еще?

О, Господи, неужели это никогда не кончится? Он снова не мог сказать ей всей правды.

– Планы обороны и отхода на случай, если колонисты нападут на Бостон.

Она протянула руку.

– Давай их мне.

Джонатан протянул ей пакет и застыл так. Как только отдаст ей бумагу, пути назад уже не будет. Он втянет Бесс в суматошную игру войны. Бесс, которая так много для него значила. Но ведь есть еще и его работа. Столько лет он ставил свою работу на первое место, выше всего и всех. А теперь он тоже сможет это сделать.

– Ты никому не скажешь? – еще раз спросил он.

– Я выполню инструкцию, сэр.

Он отдал ей бумаги, и она убрала их в карман.

– Но никогда, слышишь, никогда больше ни о чем у меня не проси, – в ее голосе звучало отвращение.

Она повернулась и широкими уверенными шагами прошла прочь. На краю поляны, под огромным раскидистым дубом, Элизабет обернулась и оглянулась на него.

– В нашей семье нет предателей.